Текст книги "Записки подводников. Альманах №1"

Сергей Лятоха

Лятоха Сергей Николаевич родился 25 марта 1925 г. в г. Одессе. Образование высшее: Высшее военно-морское училище им. Ф. Э. Дзержинского (1943–1948, инженер-механик), Военная морская академия кораблестроения и вооружения им. А.И. Крылова (1953–1957, специальность проектирование подводных лодок). По профессии инженер-кораблестроитель высшей квалификации. В 1948–1953 гг. – командир электротехнической части подводных лодок Тихоокеанского флота. В 1957–1958 гг. – помощник флагманского механика бригады подводных лодок Черноморского флота. В 1958–1971 гг. – преподавательская деятельность в Одесском высшем инженерном училище. В 1971 г. уволился в запас. Капитан 1-го ранга. Участник боевых действий в ВОВ, инвалид войны второй группы. В 1971–2000 гг. работал на разных предприятиях и учреждениях города Одессы. 28 июля 2006 г. присвоено воинское звание контр-адмирал. Секретарь общественной организации «Объединение подводников ветеранов ВОВ и ветеранов военной службы города-героя Одессы им. А. И. Маринеско».

Цена «мелочей»

Одной из задач старшего поколения является обеспечение возможности для молодого поколения приобрести необходимый жизненный опыт, основанный на наших, а не своих, ошибках. В жизни бывает очень часто, что крупные и серьезные неприятности имеют в своей основе кажущиеся ничтожными «мелочи». Нередко в официальных документах, связанных с теми или иными происшествиями (авариями и даже катастрофами), эти определяющие «мелочи» не находят своего истинного отражения. Это происходит потому, что виновники пытаются уйти от ответственности. Я хочу поделиться некоторыми случаями из своей личной практики и рассказать о них с полной достоверностью, без оглядки на официальные документы.

Во второй половине июля 1949 года на зарядовой станции береговой базы 6-го отдельного дивизиона подводных лодок в бухте Находка произошла крупная авария: двигатель внутреннего сгорания, работавший на зарядку аккумуляторной батареи одной из подводных лодок, раскололся на две части в районе 3 цилиндра из 6. Произошло следующее: в процессе работы двигателя из мотылевого подшипника выпал один из двух шатунных болтов. Оставшийся на месте второй болт не мог удержать крышку мотылевого подшипника, и она стала отклоняться от своего нормального положения. Постепенно она отклонилась настолько, что задела кромку фундаментной рамы и оборвала второй болт. На такте всасывания поршень с шатуном замедлили свою скорость перехода в нижнюю мертвую точку, но этого было достаточно, чтобы мотылевая шейка коленчатого вала нанесла удар по опустившемуся шатуну, согнув его в дугу и расколов блок цилиндров. Такие последствия были обусловлены тем, что двигатель был снабжен весьма массивным (массой около 2000 кг) маховиком, и в силу своей инерционности он помешал двигателю остановиться в начальной стадии разрушений. Причиной этого происшествия оказался обычный металлический шплинт, назначение которого в данном случае состояло в фиксировании корончатой гайки, наворачиваемой на шатунный болт для соединения между собой двух частей мотылевого подшипника. Отсутствие шплинта предоставило возможность гайке отвернуться и освободить болт от себя. Оказавшись свободным, болт выпал из-под подшипника, и отсюда все началось. Но в основе всего этого лежит некачественное выполнение инструкции по подготовке двигателя к пуску, когда при внимательном внешнем осмотре коленчатого вала и подшипников отсутствие шплинта оказалось вне поля зрения. Небрежность, шплинт и результат.

Вот вам и «мелочь»!

Относительно необходимости точного и полного соблюдения правил и инструкций убедительно свидетельствует и случай, имевший место лично со мной и по моей собственной инициативе.

Во время отработки навыков работы под водой легкими водолазами с использованием спасательного снаряжения, включающего в себя дыхательный аппарат ИСАМ-48, я ушел под воду, включившись в него с нарушением инструкции, без трехкратной промывки (замена дыхательной смеси), исходя из соображений экономии кислорода, запас которого был весьма ограничен, а работа предполагалась кратковременная. Указатель минимального давления на аппарате еще не сработал, хотя от этого баллона уже был израсходован кислород двумя людьми, спускавшимися под воду до меня. В результате допущенного мной нарушения, основанного на благих намерениях, у меня под водой при выполнении работы наступило кислородное голодание, и я потерял сознание. Глубина погружения была малой (около 2,5 м), т. к. работа выполнялась, сидя на подкильном конце. Малая глубина позволяла страхующему водолазу видеть меня, и он обнаружил мое отклонение от подкильного конца. Видя неладное, он немедленно с помощью сигнального конца вытащил меня на поверхность. Меня подняли на борт подводной лодки и сорвали с меня дыхательную маску. После этого сознание ко мне стало возвращаться. Вернулось и зрение. Я с недоумением огляделся вокруг, и увидел группу матросов и дивизионного врача на пирсе, и услышал над собой голос водолазного специалиста дивизиона подводных лодок, мичмана Воробьева, который говорил: «Вот вам наглядный пример кислородного голодания!». Обстоятельства сложились так, что никаких серьезных последствий для моего здоровья не оказалось. При других обстоятельствах последствия могли бы быть трагическими для меня и мичмана Воробьева, который стоял на сигнальном конце, и исходя из того, что у меня все и всегда при погружениях проходило весьма успешно, по этой причине он не собирался мне мешать выполнять работу под водой частыми запросами о моем состоянии. В его планы входило дать мне сигнал о необходимости промывки дыхательного аппарата (замене дыхательной смеси). Интервал для промывки составлял 15 мин. Этого времени было бы достаточно, чтобы дождаться моего «ухода в мир иной», а его – в места отдаленные, чтобы видеть небо в крупную клетку.

Этот эпизод в моей жизни привел меня к жесткому выводу о крайней необходимости строжайшим образом следовать инструкциям и установленным правилам. Их соблюдение обеспечивает успешное выполнение поставленных задач. Не исключено, что за каждый пункт правил или инструкций уже заплачено человеческими жизнями. Пополнять такой список было бы крайне неразумно.

Еще одна досадная «мелочь» имела место в октябре 1950 года, когда подводная лодка «С-133» (типа «Щука» Х-бис серии) была выделена от 126-й отдельной бригады подводных лодок ТОФ, базировавшейся в заливе Владимир Японского моря для участия в призовых торпедных стрельбах на приз Командующего флотом и приз Главнокомандующего ВМФ СССР. Задача, которая была поставлена четырем лодкам, участвующим в этих стрельбах, состояла в том, что необходимо было «уничтожить» крейсер, шедший в охранении эсминцев. Три лодки задачу не выполнили, т. к. не поразили цель. Наша лодка успешно прорвала охранение и выпустила по крейсеру четыре торпеды, из которых три прошли под целью, т. е. поразили ее весьма успешно. Одна торпеда до цели не дошла, т. к. не сработали зажигательные, и торпеда прошла «холодной», не дойдя до цели. По условиям призовых стрельб, подводная лодка после залпа торпедами могла всплыть не ранее, чем через 3 минуты. Наша лодка по воле командира всплыла через 2,5 минуты после залпа, чем нарушила условия призовых стрельб. За точность стрельбы командир лодки был награжден именными часами, но в присуждении призов нам отказали из-за нарушения срока всплытия. Досрочное всплытие было обусловлено тем, что мы впервые выполняли четырехторпедный залп беспузырной торпедной стрельбы и абсолютно все забыли о повышении давления внутри лодки. Глубиномер (по своей конструкции – обычный манометр) фиксирует разницу давлений за бортом лодки и внутри нее. При давлении в лодке 760 мм рт. ст. его показания являются истинными. У нас же оно оказалось более высоким, и показания прибора уже не отвечали истине, а были заметно меньше, примерно на 1–1,5 м. Забыв об этом и считая, что на поверхности воды выступают стойки антенн, установленные на крыше ограждения рубки, находившиеся в центральном посту офицеры посчитали бессмысленным попытки прятаться под воду, т. к. корабли охранения были рядом с нами и не могли нас не обнаружить. На самом деле этого не было. Глубина погружения позволяла нам оставаться необнаруженными, но мы этого не знали. Мнение о всплытии было единодушным, и лодка всплыла по своей воле, но раньше установленного срока. Казалось бы, такой пустяк – повышение давления внутри лодки на 1–2 метра, тем более, что к изменениям давления личный состав привыкает, т. к. перед каждым выходом в море прочный корпус испытывается на герметичность именно изменением давления внутри лодки.

Приведенные примеры не являются исчерпывающими, но они убедительно свидетельствуют, что лучше учиться на чужих ошибках.

Анатолий Болдескул

Болдескул Анатолий Александрович – главный старшина, Северный флот, Гаджиево, 31-я дивизия РПКСН, 1975–1978 г.

Военно-морская отработка

В службе каждого подводника есть определенная цикличность – повторяющиеся, обязательные мероприятия. Для ракетного подводного крейсера стратегического назначения проекта 667 А и его экипажа эта цикличность была примерно таковой: экипаж с лодкой отправляется на ремонт на завод в Северодвинск на 3–4 месяца, потом возвращается на базу, где начинаются суровые будни боевой подготовки и сразу становится ясно, что впереди – автономка.

Офицеры становятся строгими и уставными. Старшина команды приводит в чувство ветреные головы матросов срочной службы по утрам, на построении в казарме, а затем веселый строевой переход на береговой камбуз – огромный комбинат питания, и у меня, тогда еще старшины 2-й статьи, после учебного отряда глаза разбегались от деликатесов на столе, и характерная примета – старослужащие к печеночному паштету и сливочному маслу не прикасались, а баловались балыком из осетрины. Карманы шинели мгновенно наполняются пряниками с сахаром – это уже запас на чай перед отбоем в казарме.

Вслух об автономке никто не говорит, но загрузка вооружения и огромного количества продуктов говорит сама за себя. Бесконечный поток ящиков с жестяными баночками и банками без этикеток, и только интендант по выбитым номеркам знает, что в них; и, конечно же, продукт особого учета – ящики с вином.

На утренних построениях – на подъем флага корабля – экипаж становится многочисленней, появляются прикомандированные, а это значит, что скоро сдача предпоходовых задач: задача 1– это морская отработка экипажа, контрольное погружение на 250 метров, переходы в надводном положении испытание всех систем и главной энергетической установки – реакторов обоих бортов; задача 2 – это торпедные стрельбы; задача 3 – это ракетные стрельбы. Если задачи сданы, то автономка или 78 суток похода в Атлантику на патрулирование неизбежна, и долго ждать не приходилось. А цикличность была бы не полной, если не вспомнить о том, что после похода экипаж, после сдачи корабля второму экипажу, отправлялся на 24 дня в дом отдыха – для нас, старшин и матросов, это база на мысе Фиолет под Севастополем, и отдых, как и автономки, достоин отдельных воспоминаний. Но мое яркое воспоминание о первом выходе на задачу № 2 – торпедные стрельбы и связанная с этим необычность ситуации. Дело в том, что в случае выполнения задач по отработке экипажа и ракетных стрельб я находился на борту подводной лодки, а на торпедные стрельбы меня как специалиста связи откомандировывали на торпедоловный катер, задача которого – выловить отстрелянную учебную торпеду или несколько торпед, и моя задача состояла в том, чтобы держать связь между катером и лодкой. И мне казалось, что это будет романтичная морская прогулка по шхерам Баренцева моря. Но все оказалось очень жестоко и далеко от романтики. Экипаж торпедолова в составе 5 человек вместе с командиром-мичманом и трое прикомандированных – старпом с лодки второго экипажа Павлов, штурман и я.

Красиво идем по Кольскому заливу, минусовая температура, и над водой стоит пар, сильный ветер… Я и молоденький штурман даже не догадывались о том, что нас ожидает, и весело осматривали сопки, уже покрытые снегом. Вышли на полигон стрельбы, готовились к сигналу и принятию торпеды. Заметно штормило, и мы с лейтенантом еле сдерживали спазмы в желудке, но испытание, которое нам приготовило море, было намного серьезнее. К-411 с моим командиром Павленко отстрелялась вместе с катером, но погодные условия резко ухудшались. Волны были 6, 8, а потом и вовсе 10 баллов. Успели выловить одну торпеду. Лодка поиск прекратила и погрузилась, в то время как катер продолжал вести поиск. Сознание времени пропадало, и мичман облил мое лицо кружкой забортной воды, что привело меня в чувство и помогло разобрать радио за 5 минут. Лейтенант обнял карту и уже не мог говорить… Старпом не переставал говорить все то, что о нас думал на тот момент… Я потерял чувство времени, и мне казалось, что этот кошмар происходит не со мной. Лечь не получалось, так как мгновенно оказывался на полу. Стоять было намного легче, хотя и сильно бросало на переборки, и рост в 190 см помогал изучать все неровности головой. В какой-то момент мичман снова привел меня в чувства и дал радиограмму. Оказалось, что нам разрешено возвращаться на базу с одной торпедой. Однако разрешение ничего не меняло.

К тому времени старпом принял решение стать на банку в одном из заливчиков и отвязываться было опасно. И еще двое суток тупой болтанки… Как шли на базу, уже не помню, но когда причалили к пирсу плавказармы и я попробовал стать на пирс, то неведомая сила меня качнула, и я упал. Произошло то самое – моряк вразвалочку сошел на берег. Оказывается, наш вестибулярный аппарат продолжает качать и на берегу. Впоследствии стало ясно, что мы провели в море 5 суток.

Вот так я прошел военно-морскую отработку. Потом было много выходов в моря, были три автономки, были штормовые погоды, но все это не шло ни в какое сравнение с самым первым выходом на торпедные стрельбы в декабре 1975 г.

Вячеслав Федотичев

1965 год. Капитан 1-го ранга

Федотичев Вячеслав Михайлович – капитан 1-го ранга в отставке. Служил на подводных лодках с 1948 по 1964 г. На Северном флоте: 1961–1964 гг. – командир ПЛ-С-36, 1964–1970 гг. – зам. начальника тыла Флотилии подводных лодок.

Боевая служба «Ромео»

Как было назначено ранее, командир эскадры контр-адмирал Бодаревский Юрий Сергеевич вместе с начальником политотдела и командиром бригады прибыл на подводную лодку С-36 в 03.30 утра 9 декабря 1963 года, чтобы проводить подводную лодку в дальний автономный поход на боевую службу, лично убедиться, что все в порядке, и пожелать успеха в выполнении задания. Я сопровождал адмирала, следом шли начальник политотдела и комбриг. В отсеках адмирал долго не задерживался, собрав личный состав отсека возле себя, спрашивал: все ли в порядке, готовы ли выполнить задание, есть ли нерешенные вопросы. Все были готовы к выполнению задания, вопросов не было. Однако в 5-м отсеке задали начальнику политотдела вопрос: «На береговой базе для нас на выход в море забили целого кабанчика, а когда выдали, то оказалось, что задняя часть вместе с окороком отрублена». Начальник политотдела обещал по этому вопросу разобраться, а мы так и ушли только с передней частью кабанчика. Прощаясь, командир эскадры пожелал всем успеха, добавив, что подробнее задача личному составу будет доведена командиром лодки уже в море.

Командир эскадры и офицеры, провожавшие нас, сошли на палубу соседней лодки.

Дали команду: «По местам стоять, со швартовов сниматься». Носовая и кормовая швартовые команды разбежались по всем местам, скользя по обледенелой палубе. Получив разрешение на обход, я приказал отдать швартовые концы, и в 04.00 мы своевременно отошли от причала, мысленно прощаясь с берегом и теми, кого оставляли на полтора-два месяца.

Лодка отошла от причала, шурша осколками льда, и, развернувшись, пошла на выход из Ура-губа. Швартовная команда, приготовив верхнюю палубу к погружению, спустилась вниз.

По лодке объявлена боевая тревога – так полагается при прохождении узкости. Сегодняшняя полярная ночь была тихая, морозная. Четко работал дизель, разбрасывая брызги воды отводом выхлопных газов. Слева и справа проплывали сопки, покрытые снегом и темными пятнами выпиравших из-под снега отвесных скал. Вскоре огни кораблей и берега скрылись.

Выйдя из Ура-губы, взяли курс в точку погружения, куда подошли к семи часам утра. Красно-белые проблески огней маяка Цитаволокского на полуострове Рыбачьем продолжали прорезать темноту. Погрузились на глубину 30 метров. Замечаний в отсеках не было. Объявили боевую готовность № 2, и первая смена заступила на вахту. В лодке установилась тишина, слышны были только команды и доклады об их исполнении. Зайдя в штурманскую рубку, я проверил ведение навигационной прокладки, дал необходимые указания вахтенному офицеру, которым заступил старпом, и пошел по отсекам проверить порядок и работу на боевых постах.

Подводная лодка С-36 по своему водоизмещению – средняя дизель-электрическая 633-го проекта. В строй вступила в 1960 году и считается молодой. Имея надводное водоизмещение 1400тонн и подводное – 1800тонн, т. е. не на много больше средних лодок других проектов, но значительно превосходила их по тактико-техническим данным. Она имела 6 носовых и 2 кормовых торпедных аппарата, 14 торпед или 28 мин, глубину погружения до 300 м, дальность плавания 16 000 миль, более совершенные средства управления, наблюдения и связи.

Основным назначением дизельных лодок, как и в период Второй мировой войны, считаю действия их (наряду с атомными лодками) на путях сообщения противника с целью полного или частичного прекращения его судоходства. Дизель-электрические подлодки могут успешно вести борьбу против атомных и дизельных лодок противника в проливных зонах, в узкостях и на выходах из военно-морских баз. Основным преимуществом дизельной лодки перед атомными считается сравнительно малая подводная шумность. Кроме того, дизельные подлодки могут выполнять различные задачи по ведению разведки радиолокационного дозора, высадки разведывательных и диверсионных групп, участвовать в десантных и транспортных операциях. По номенклатуре Северо-Атлантического военно-политического блока НАТО эти многоцелевые подводные лодки 633-го проекта получили название класса «Ромео» и по назначению – патрульные.

Обладая замечательными боевыми и тактическими данными, ПЛ С-36 была послушна в управлении, и я относился к ней с уважением, любовью и, как бы одушевляя, называл ее «мой Ромео».

Обход я начал с носа. Открыв круглую сферическую дверь диаметром 85 см, я, перешагнув широкий комингс, спустился по трапу на платформу первого отсека, который так же, как третий и седьмой, был отсеком живучести. Переборки, отделяющие их от соседних отсеков, имели прочность не меньше, чем сам прочный корпус. Первый отсек выглядел внушительно своей высотой и рациональным размещением устройств и механизмов. Шесть двухтонных восьмиметровых сверкающих сталью запасных торпед расположились в центре отсека на своих стеллажах, и каждая была направлена носовой частью на крышку торпедного аппарата, ей предназначенного, чтобы после выстрела занять место в торпедном аппарате. Простое и надежное устройство вселяло уверенность в быстрой, безотказной перезарядке торпедных аппаратов. Командир отсека доложил: «Личный состав отсека на готовности № 2. Замечаний нет. Занимаемся размещением загруженного в отсек продовольствия». Я потребовал обеспечить свободный доступ к механизмам, аварийно-спасательному имуществу и регенерационным патронам.

Во втором отсеке я не задерживался. Этот отсек жилой. В его верхнем ярусе находятся каюты офицеров, в том числе и командира подводной лодки, выгородки для личного состава, обслуживающего механизмы и устройства носовых отсеков, кают-компания, оборудованная бестеневыми лампами освещения на случай проведения неотложных медицинских операций в море.

В нижней части отсека (аккумуляторной яме) расположена первая группа аккумуляторных батарей и топливные цистерны. Этот отсек всегда на виду, я прошел в третий. Здесь был центральный пост, в котором сосредоточено управление подводной лодкой, а это значит – все средства кораблевождения, пульты управления торпедной стрельбой, рубки – штурманская, гидроакустика, радиолокации, перископы и прочие выдвижные устройства, посты станции погружения и всплытия, пульты управления вертикальным и горизонтальным рулями. В нижней части отсека – санитарный узел, насосы осушения и трюмная помпа, шифропост, пост гидрокомпаса, провизионная, цистерна быстрого погружения и другие. По диаметру третий отсек больше, чем на других средних лодках. Продуманное размещение в нем механизмов и помещений, оборудования и устройств позволили его сделать удобным и относительно свободным. Я проверил, как точно держит курс рулевой на вертикальном руле, как точно держит глубину рулевой на горизонтальных рулях, я приказал погрузиться на глубину 50 м и в дальнейшем идти на этой глубине. Вахтенный офицер подал горизонтальщику необходимые команды, и лодка стала погружаться с дифферентом 3° на нос. На глубине 50 м вахтенный офицер дал команду: «Осмотреться в отсеках». Доклады из отсеков пошли четкие в установленной очередности, начиная с первого отсека. Замечаний не было, и я пошел в свою каюту.

Это была выгородка во втором отсеке рядом с кают-компанией длиной 1 м 80 см и шириной 1 м 20 см. Я отодвинул дверь, зашел в каюту, сел на койку и закрыл дверь. Передо мной появилось зеркало, вделанное в дверь каюты. Слева между койкой и передней переборкой был установлен подвесной столик, над ним полка для графина и стакана. Справа от двери к переборке был прикреплен шкаф для одежды и книг. Под койкой был рундук, а над койкой в ногах железный ящик, где хранились пистолеты Макарова для офицерского состава.

Каюта была мала по размеру, но, покрашенная светлой краской и отделанная красивым лакированным деревом, выглядела уютно. На кормовой переборке были установлены морские часы, над столом – коробка корабельного переговорного устройства. Я лег, надо мной нависал свод подволока по форме обвода прочного корпуса. Я снова сел, сразу увидев себя в зеркале. В голове проносились воспоминания подготовки лодки на боевую службу и мысли о дальнейшем плавании.

Боевая служба подводных лодок явилась порождением «холодной войны» – этого противостояния между капиталистическим и социалистическим лагерями государств. После окончания Второй мировой войны Соединенные Штаты Америки, понимая, что Советский Союз к концу войны окреп и достиг значительной мощи, стали принимать меры к приближению своих ракет к границам Советского Союза. Ракетные базы США появились в Европе, Англии, Турции. Ракеты «Тор» и «Юпитер», размещенные в Турции, имели дальность такую, что могли достигать и до Москвы. Подводные лодки США начали нести боевое патрулирование в районах, приближенных к границам Советского Союза с целью нанесения превентивного, т. е. упреждающего, удара ракетами с ядерными боеголовками по городам СССР. В печати стали появляться названия десятков городов, подлежащих первоочередному ракетно-ядерному удару. Советский Союз не мог мириться с такой обстановкой и разместил на Кубе свои ракеты средней дальности с ядерными боеголовками, которые могли долететь до Вашингтона. Определенное количество подводных лодок стали нести боевое дежурство в районах, приближенных к Америке, Англии.

В октябре 1962 г. США объявили блокаду острова свободы Кубы, узнав, что в 80 км от их побережья на острове Куба размещены баллистические ракеты, да еще с ядерными боеголовками. Операция по доставке этих ракет из Советского Союза была проведена настолько скрытно, что ЦРУ узнало об этом только после свершившегося факта.

Американское руководство было в панике, так как оно не могло смириться с таким положением, военные требовали принятия немедленных мер. Президент Кеннеди направил послание Хрущеву с просьбой вывезти из Кубы ракеты, и этот вопрос должен быть решен в течение суток, ибо он не может уже сдерживать своих военных.

Корабли и авиация США опутали Кубу. Подводные лодки Советского Союза заняли позиции в Карибском море. Назревала третья мировая война. Советские ракеты на Кубе удваивали мощь возможного ядерного удара по США, считали американские военные. В США обсуждались ответные варианты: нанесение авиационного удара по ракетным объектам; высадка десанта на Кубу; никак не реагировать.

К счастью, руководители Советского Союза и США сумели решить этот вопрос мирным путем. Советский Союз вывез ракеты из Кубы, а США поняли, что им не все можно, и вывезли свои ракеты из Турции. Но «холодная война» продолжалась. Подводные лодки США продолжали постоянно нести патрулирование в районах, приближенных к берегам Советского Союза. Подводные лодки Советского Союза несли боевое дежурство в районах, приближенных к берегам Канады, Великобритании, в Средиземном море, Атлантическом и Тихом океанах, в районах, приближенных к берегам США. Средиземное море нашпиговано подводными лодками и эскадрами надводных кораблей обеих стран. Все корабли, несущие боевую службу, готовы по приказу нанести удары по целям противника, в том числе и ядерные.

Не раз отмечались атомные подлодки-ракетоносцы США в районах Норвежского и Баренцева морей, где они патрулировали. Но ходить в эти районы из Америки и возвращаться обратно, совершая переходы в десятки тысяч миль, и далеко, и дорого, да и ракетоносцев потребуется много. Выручили друзья-англичане, любезно предоставив американскому соединению атомных подводных ракетоносцев базу Холи-Лох, расположенную в заливе Ферт-оф-Клайд в Шотландии, рискуя принять на свою голову ответный удар. Из Холи-Лох и ходят американские подводные ракетоносцы поближе к границам Советского Союза в районы Норвежского и Баренцева морей. «Холодная война» продолжается.

Приказание на подготовку лодки к плаванию на полную автономность для несения боевой службы я воспринял внутренне спокойно, если не считать сомнения по готовности материальной части. «Ромео» должен был в начале января становиться на навигационный ремонт по плану, и мы этого ждали, но в связи с предстоящим плаванием срок ремонта перенесли на февраль следующего года. Поэтому волновали не тактические вопросы, а подготовка материальной части к беспокойной работе в течение полутора-двух месяцев и подготовка экипажа. Боевого распоряжения командующего Северным флотом еще не было, но командир эскадры меня предупредил, что вместе с боевым дежурством будут поставлены необычные задачи по разведке. Это я понял, когда через несколько дней ознакомился с задачами, которые были поставлены в боевом распоряжении. В нем было приказано к исходу 21 декабря 1963 г. скрытно совершить переход и занять район несения боевого дежурства в южной части внутреннего моря западного побережья Шотландии. В районе боевого дежурства скрытно произвести поиск с целью обнаружения выхода атомных подводных лодок США из базы Холи-Лох и их возвращения в базу, а также выявления предполагаемого полигона их боевой подготовки.

Я понял, что задача действительно поставлена сложная и способы ее выполнения будут во многом зависеть от обстановки в районе, но поделиться информацией по этому району никто не сможет, так как мы идем туда первыми. Однако мое решение на выполнение поставленных задач необходимо разработать, согласовать, утвердить и доложить командующему флотом.

С решением, изображенным на карте графически, я прибыл к командующему Северным флотом вместе с командиром нашей эскадры подводных лодок. Командующий внимательно посмотрел на карту, прочел решение и задал мне несколько вопросов, касающихся готовности лодки, скрытности, способов уклонения от сил противолодочной обороны в случае обнаружения, затем вновь посмотрел на карту и толстым красным карандашом очертил новые границы района боевого дежурства, перенеся его ближе к Северному проливу.

– Вот так. Переделывать больше ничего не будем, – сказал командующий. – Пусть командир идет, а когда вернется, мы с него спросим.

Я понял, что выбор способа решения поставленных задач в районе разведки мне предоставляется самому. А для меня в этом вопросе темных пятен много, и думаю, что их просветление будет по мере приближения к району боевого дежурства и нахождения в нем. Первоочередная задача для нас – переход в район боевого дежурства совершить скрытно. Полярная ночь нам в этом помогает – солнце из-за горизонта не показывается, и только в полуденные часы наступают кратковременные сумерки, и снова темнота. В дневное время идем на глубине 50 метров под электромоторами, в ночное в надводном положении под дизелями, производя зарядку аккумуляторной батареи. Идем с расчетом прибыть к назначенной подходной точке района на двое суток раньше срока. Это, во-первых, дает нам время на доразведку района, не заходя в него раньше назначенного времени, а во-вторых, если просочатся сведения о нашем переходе в иностранную разведку, то силы, которые будут привлекаться к поиску нас, будут опаздывать. Идем, не включая ходовые огни, чтобы никто нас не видел, ни чужие, ни свои. Каждое торговое или рыболовное судно, увидев подводную лодку, обязано донести об этом по радио. Соблюдаем радиомолчание, радист работает только на прием.

Вот уже четвертый день идем к намеченной цели. Вчера в начале суток прошли траверс мыса Нордкап и повернули на юго-запад. Первые два дня море было довольно спокойное для этого времени года, а вчера и сегодня погода свежая – море 6 баллов. Это хорошо – меньше будет попадаться рыбачьих судов. Но сейчас самая главная наша помеха – это самолеты. Район, где летают норвежские «Альбатросы», мы уже прошли. Вчера мы с таким самолетом, возможно, встретились бы, идя в надводном положении, но вахтенный радиометрист своевременно обнаружил на поисковой радиолокационной станции работу РЛС самолета, и мы ушли под воду. Норвежские сторожевые катера тоже опоздали – прошлую ночь постоянно работали радиолокацией, но по корме у нас далеко, сигнал слаб. Сейчас идем по траверзе островов Вестеролен в надводном положении и производим зарядку аккумуляторной батареи. Волна от северного ветра с правого борта заливает мостик. Качка большая, крен доходит до 50°. Вахтенный офицер и сигнальщик на мостике буквально на цепи. На них пояса, как у верхолазов, и цепями с помощью карабинов они прикреплены к поручням мостика. В штормовую погоду без таких поясов находиться на мостике опасно. Известны случаи, когда волна накрывала мостик, а затем с собою уносила человека за борт. За эти четверо суток моряки, что называется, притерлись, сплавались. Начинаем входить в определенный нами распорядок дня, который предусматривает все работы и занятия в основном после обеда до ужина, а остальное время – уход за механизмами и отдых. И все это, разумеется, при бдительном несении вахты. Нагрузка большая на весь экипаж.