Текст книги "Команда Бешеного"

Глава 10
Допрос свидетелей

Как вы уже знаете, дорогие мои читатели, похищение Савелия, ради чего и встретились Красавчик-Стив с Хитрованом, прошло успешно. Никаких следов, как им казалось, похитители после себя не оставили. Но Иннокентий, назначенный генералом Богомоловым для расследования этого дела, придерживался совершенно иного мнения.

Появившись в больнице, он первым делом, как и советовал Порфирий Сергеевич, решил переговорить с ночным медперсоналом. В отделении в ночь исчезновения Савелия работало трое: дежурный врач Алексей Дмитриевич Косуновский и две медсестры – пожилая, Полина Александровна Кормухина, и молодая, Анна Васильевна с малообещающей фамилией Непомнящая.

Иннокентий начал с опроса пожилой медсестры. Он и сам не знал, почему именно с нее. Может быть, пожалел женщину, обратив внимание на ее усталый вид. По разрешению главврача ему выделили отдельный кабинет, где он мог спокойно работать.

– Присаживайтесь, Полина Александровна, – предложил Иннокентий, когда в кабинет вошла бледная после бессонной ночи Кормухина. Судя по всему, сотрудник милиции, оставленный Говоровым в больнице, слишком прямолинейно воспринял пожелания Порфирия Сергеевича и вообще никуда не выпускал тех, кто дежурил на этаже, где лежал Савелий.

– Вы извините…

– Капитан Решетников! – представился Иннокентий.

– А по имени-отчеству нельзя?

– Почему же, можно и по имени-отчеству, – улыбнулся он. – Меня зовут Иннокентий Александрович.

– Надо же, – обрадовалась Полина Александровна. – Иннокентием звали моего покойного мужа, а отчество такое же, как у меня.

– Да, интересное совпадение. Так что вы хотели спросить, Полина Александровна?

– Думаю, мой вопрос разрешится сам собой, когда вы начнете спрашивать меня, не так ли?

– В сообразительности вам не откажешь, – улыбнулся Кеша.

– Эх, милый мой, – устало вздохнула женщина. – Ты поживи с мое, и таким же будешь! Ладно, спрашивай.

– Полина Александровна, расскажите, пожалуйста, как можно подробнее о вашем ночном дежурстве.

– А что рассказывать-то: дежурство как дежурство.

– Вы хотите сказать, что оно ничем не отличалось от предыдущих?

– В общем, ничем… – Она пожала плечами.

– А в частности? – снова улыбнулся он.

– Ну… – Женщина нахмурилась, пытаясь вспомнить. – Вроде все было как обычно: Алексей Дмитриевич с Анечкой, это вторая медсестра, прошлись по палатам…

– По всем палатам? – мимоходом поинтересовался Кеша.

– По всем? – Медсестра снова нахмурилась. – Обычно положено по всем, а этой ночью… – Она задумалась, словно решая, стоит ли говорить правду и подставлять людей, которые ни в чем не виноваты.

– Вы не волнуйтесь, Полина Александровна. Мне нужно точно восстановить события этой ночи, чтобы понять: куда мог деться человек, находящийся в тяжелом состоянии, да так, чтобы никто из ночного персонала его не видел.

– Так он действительно пропал? – ужаснулась женщина.

– Зачем же мне вас обманывать…

– Ладно, скажу все как на духу: в эту ночь врач заходил только в палату, где лежал этот… ну…

– Савелий Говорков?

– Да, Говорков. Потом они зашли в ординаторскую, а через какое-то время Алексей Дмитриевич попросил меня сходить в приемное отделение.

– А почему он вас послал, а не молодую?

– Не знаю. – Она пожала плечами. – Сказал, что Анечка, мол, пока подежурит.

– И долго вы там были?

– С полчаса, а может, и чуть больше: пока дойдешь, пока переговоришь, пока вернешься… – Она тяжело вздохнула.

– На обратном пути вы не заходили в палату Говоркова?

– Нет, зачем? Все тихо было, никто не стонал, не звал, зачем лишний раз беспокоить?

– А когда вы пришли, за вашим столиком сидела Анна Васильевна… – полувопросительно произнес Кеша.

– Не-е-ет, – протянула она, отрицательно покачав головой. – Когда я вернулась, никого не было. Я сразу заглянула в ординаторскую – мы обычно там чай пьем ночью…

– И они там пили чай?

– Нет, там был только Алексей Дмитриевич. – Она вдруг задумалась.

– Вы что-то хотите сказать?

– Я и спросила Алексея Дмитриевича про Анечку, а он сказал, что отпустил ее на пару часов, потому что она себя плохо почувствовала.

– Так… – нахмурился Иннокентий. – Что было дальше?

– Дальше? Алексей Дмитриевич выглядел уставшим, и я ему предложила отдохнуть. Он согласился.

– Отдохнуть в ординаторской?

– Нет! – машинально сказала она и тут же, спохватившись, поправилась: – Да, в ординаторской. – Но глаза виновато опустила.

– Так да или нет?

– Только вы уж не подумайте чего… Он пошел спать в кабинет заведующего отделением.

– А когда вернулась ваша напарница?

– Где-то под утро. – Она вдруг понизила голос: – Конечно, это не мое дело, но… мне кажется, что она никуда и не уходила.

– С чего вы это решили?

– Она вернулась не со стороны коридора, а со стороны лестницы.

– А разве оттуда нельзя прийти с улицы?

– Можно, – согласно кивнула женщина, – но путь длиннее минут на двадцать: пока обойдешь два отделения…

– И что она сказала вам?

– Обниматься бросилась, – буркнула Полина Александровна, – прощения просить, что одну оставила… – Она вдруг махнула рукой. – Господи! Ну не люблю я вранья! Попроси, скажи, что нужно! Неужели я бы отказала? А от нее винищем прет! – Укоризненно покачав головой, она с грустью вздохнула и перекрестилась. – Господи, грехи наши тяжкие… где расписываться-то?

– Под чем расписываться? – удивленно спросил Иннокентий.

– Ну как? Вы же что-то пишете, и я должна подписать свои показания. Во всех фильмах так делают, – пояснила она.

Иннокентий повернул к ней листок, на котором просто делал рисунки: это, как он объяснял любопытным, ему помогало сосредоточиться.

– Я что, ничем вам не помогла? – огорчилась женщина.

– Ну что вы, Полина Александровна! Помогли, еще как помогли. Спасибо вам огромное! – Он подошел и крепко пожал ей руку. – Можете идти домой отдыхать. У меня к вам одна просьба…

– Помогу, чем могу! – Женщина была явно довольна его похвалой.

– Вам нужно заходить в кабинет, где находятся остальные?

– Могу и не заходить, – улыбнулась она и вдруг подмигнула: – Я же с понятием…

– Вот и отлично! До свидания. – Иннокентий проводил ее до выхода и пожелал всего доброго, потом подошел к сотруднику милиции, стоящему у дверей кабинета, и попросил его пригласить Непомнящую.

– Присаживайтесь, Анна Васильевна, – предложил Иннокентий, когда девушка проскользнула в кабинет.

Это была молодая, лет двадцати, симпатичная девушка с огромными глазами, которые она как-то виновато опускала. Сначала он не понял, что привлекло его внимание, но потом сообразил: именно глаза девушки. Они как-то странно блестели.

– Капитан Решетников, – представился он и сразу же добавил: – Анна Васильевна, расскажите, пожалуйста, о вашем ночном дежурстве.

– А что рассказывать? Я не знаю…

– Начните с того момента, как вы начали обход. Кстати, вы все палаты обходили?

– По правилам мы должны были обойти все, но на этаже все было вроде бы спокойно, и мы заглянули только к самым тяжелым больным.

– То есть в ту палату, где лежал Савелий Говорков?

– Да. – Девушка тяжело вздохнула. – Не понимаю, как он мог в таком состоянии куда-то уйти?

– Он был без сознания?

– Нет, как раз этой ночью он пришел в себя.

– Он что-нибудь говорил?

– Нет… – Она вдруг нахмурилась. – Хотя… я не уверена…

– И все-таки?

– Мне кажется, что он хотел что-то сказать, но… уснул…

– Уснул? Может, снова сознание потерял?

– Нет, что вы! Просто уснул. Он стонал, и Алексей Дмитриевич сделал ему обезболивающий…

– Врач? А почему не вы сами? – удивился Кеша.

– Иногда Алексей Дмитриевич сам делает уколы, говорит, чтобы не терять навык.

– Что было потом?

– Потом… – Она смутилась, – потом мы с ним пошли выпить кофейку. Мне стало немного не по себе, и я отпросилась на пару часов…

– И куда же пошли?

– Да так… гуляла по улице. – Она снова опустила глаза.

– Вы уверены? – Иннокентий понял, что она врет, но почему? Что она скрывает? Может… – Скажите, когда вы в последний раз видели Савелия Говоркова?

– Как когда? Я же только что вам рассказывала, – искренне удивилась девушка и на этот раз взглянула ему в глаза.

– Вот что, уважаемая Анна Васильевна, я сейчас приглашу вахтера и спрошу его: видел ли он вас, выходящей из больницы, хотите? – Он сам не мог понять, почему вдруг решился на такой нажим.

Неожиданно девушка всхлипнула и уронила голову на руки. Иннокентий налил в стакан воды из графина, подошел к девушке и протянул ей:

– Выпейте, пожалуйста! Вот и хорошо. Вам легче?

– Да, спасибо.

– А теперь рассказывайте…

– Что?

– Правду.

– А я… – У нее снова показались на глазах слезы. – Я сама не знаю правду. – Девушка всхлипнула. – Я… я ничего не помню.

– Как? Почему не помните?

– Не знаю. – Она сделала пару глотков воды. – Мы попили кофе и…

– Ну, хоть что-нибудь вы можете вспомнить? – Кеша вдруг насторожился: странное совпадение – в ту ночь, когда пропадает тяжело раненный человек, дежурная медсестра вдруг теряет память.

– Не знаю… мне как-то стыдно. – Она снова опустила глаза.

– Не нужно стыдиться: говорите! – резко бросил он.

– Мне показалось, что я… что он…

– Кто он?

– Алексей Дмитриевич…

– И что он?

– Ну… что он… целует меня!

– Может, что-нибудь еще помните? Не было ли у вас каких-нибудь странных ощущений? Вы с Алексеем Дмитриевичем давно встречаетесь? Он нравится вам?

– Как вам сказать… как врача я его очень уважаю, встречаемся мы только на работе, когда наши смены совпадают. А ощущения… откуда вы знаете, что у меня были странные ощущения? – спросила она, подозрительно посмотрев ему в глаза.

– Так мне показалось…. так что же за ощущения?

– Даже и не знаю… – Девушка вдруг покраснела. – Нет, я не могу вам рассказать об этом.

– Вам кажется, что он с вами не только целовался?

– Вам что, Полина Александровна насплетничала? – Ее глаза снова наполнились слезами.

– Послушайте, Анна Васильевна, возьмите себя в руки, – оборвал ее Иннокентий. – Вы, кажется, забыли, по поводу чего мы здесь с вами беседуем. Вы забыли, что сегодня ночью, когда вы должны были быть на своем рабочем месте, из палаты исчез человек, находящийся в беспомощном состоянии. И вместо того, чтобы помочь следствию, вы… – Он махнул рукой и замолчал.

– Простите, – прошептала девушка. – Спрашивайте…

– Что вы еще помните?

– Мне кажется, он меня не только целовал, но и…

– Вы хотите сказать, что он был близок с вами?

– Кажется… – Она опустила глаза.

– Когда вы пришли в себя, что вы увидели?

– Что я нахожусь в кабинете заведующего, и, убей Бог, не понимаю, как я там оказалась. Рядом сидит Алексей Дмитриевич и ласково гладит меня вот здесь. – Она притронулась к груди. – На столе стоят две рюмки, бутылка коньяка. Но я точно помню, что не пила ничего, кроме кофе. Верьте мне, ничего. – Она всхлипнула. – Я вам правду говорю.

– Скажите, Анна Васильевна, вы согласитесь на осмотр у врача-гинеколога?

– Вы хотите сказать, что… – Она с испугом взглянула на Кешу.

– Пока я ничего не хочу сказать, но то, что я услышал… – Он пожал плечами.

– Нет, я не могу поверить в то, что такой человек, как Алексей Дмитриевич… Он же такой милый, обаятельный, добрый… нет! – Казалось, она сейчас потеряет сознание, и ему вновь пришлось дать ей воды.

– Может быть, вы напишете все, что мне рассказали? – предложил Кеша, когда она немного пришла в себя.

– Нет, я не могу так поступить с Алексеем Дмитриевичем. Не могу! – Ей вдруг показалось, что его руки гладят ее ноги, бедра… – Нет! Извините, но я не буду этого делать.

– Как хотите. – Он пожал плечами. – Ваше право, но… – Он хотел что-то сказать, но только махнул рукой, понимая, что сейчас она вряд ли достаточно ясно соображает. – Можете идти домой, но только сразу, не видясь с Алексеем Дмитриевичем.

– Хорошо, – покорно согласилась девушка, хотя и без особого энтузиазма.

Иннокентий проводил девушку до самого выхода из отделения и показал сотруднику три пальца. Тот понятливо кивнул, и вскоре в кабинет вошел Алексей Дмитриевич.

– Прошу. – Иннокентий кивнул на стул. – Капитан Решетников!

– Очень приятно. Алексей Дмитриевич Косуновский! – Он протянул руку, но она повисла в воздухе.

– Оставим фамильярности, – сухо сказал капитан. – Мне необходимо задать вам несколько вопросов, и вы знаете почему.

– Слушаю вас. – На лице этого «выцветшего гусара», как мысленно назвал его капитан, была написана такая готовность, что, казалось, прикажи ему капитан выпрыгнуть из окна, тот, не задумываясь, выпрыгнет.

– Так вот, господин Косуновский, опишите подробно ваше ночное дежурство.

– Во-первых, если можно, не нужно «господинов», а? – Он поморщился. – Во-вторых, если не трудно, поясните, для чего мне нужно описывать мое ночное дежурство?

Понимая, что поступил неосторожно, Решетников мгновенно придумал, как выкрутиться.

– Вы напрасно так взволновались: под словом «ваше» я имел в виду не лично вас, а вашу смену. – Он чуть заметно усмехнулся и взглянул врачу прямо в глаза.

Прямого взгляда врач не выдержал, отвел глаза в сторону, но ответил спокойно:

– Я просто хотел уточнить, чтобы как можно полнее ответить на ваш вопрос. Так вот, НАШЕ ночное дежурство ничем особенным от любых других не отличалось. Сделали обход, потом я попросил Полину Александровну зайти в приемное отделение, чтобы быть наготове в случае неожиданных поступлений, а сам пошел отдохнуть.

– Обход делали как обычно? – словно мимоходом спросил Иннокентий.

– Смотря, что подразумевать под словом «обычно». – Врач заметно тянул время, чтобы правильно ответить.

– Хорошо, спрошу прямо: вы во все палаты заходили или нет?

– Теперь понятно. В этот раз мы заходили только в одну палату, для тяжелых.

– Что было дальше?

– Дальше? Осмотрели обоих, сделали Говоркову укол…

– Подробнее, пожалуйста: кто сделал, какой укол, – прервал его капитан.

– Инъекцию болеутоляющего, новокаина, если угодно, делал я сам! – В голосе врача послышалось раздражение. – Если вас интересует, почему, то могу пояснить: иногда я делаю их сам, чтобы поддерживать форму. – Он ехидно усмехнулся.

– Дальше, – спокойно повторил Кеша.

– А что дальше? Я уже сказал – отправился спать.

– Где вы спали и где была Анна Васильевна?

– Спал в кабинете заведующего, а где была медсестра… – Он пожал плечами. – Откуда же я могу знать, если я спал?

Иннокентий хотел задать следующий вопрос, но в кабинет постучали. Он вышел, извинившись перед врачом, и увидел сотрудника милиции, который охранял свидетелей.

– Разрешите, товарищ капитан?

– Да, слушаю вас. Если вы хотите уйти, то можете быть свободны. Спасибо за то, что помогли нам.

– Ну что вы, – засмущался тот. По его выговору можно было заметить, что он с Орловщины. – Я к вам совсем по другому вопросу. Вот. – Он протянул капитану портфель. – Этот, – кивнул он в сторону кабинета, – оставил свой портфель: вдруг сопрут!

– Очень хорошо, молодец! – улыбнулся капитан. – Что там, смотрел?

– Как можно?

– Вот и отлично. Сейчас вместе и посмотрим.

– Но как же можно… без санкции? – Парень захлопал глазами.

– Потому и посмотрим вдвоем. – Капитан подмигнул и быстро открыл портфель. Первым, что бросилось в глаза, была простыня в кровавых пятнах.

– Ого! – Парень с удивлением покачал головой. – Неужели он убил?

– Так уж сразу и убил… – задумчиво проговорил капитан. – Вот что, дорогой… как тебя, кстати, зовут?

– Микола!

– Так вот, Микола, немного постоишь еще здесь?

– Постою, коли нужно, а что?

– Как только я громко скажу: «А вот здесь вы не правы!», ты сразу же постучишь в дверь и войдешь. Затем скажешь про портфель и предложишь его открыть, понял?

– Как не понять, – улыбнулся тот. – Игра на нервах?

– Вот именно, – подмигнул Кеша и вернулся в кабинет.

Алексей Дмитриевич сидел в той же позе, в которой его оставил Иннокентий, но в глазах врача были тревога и нетерпеливое ожидание.

– Прошу извинить – дела, – улыбнулся капитан, глядя ему в глаза. – На чем мы остановились?

– На том, что я спал в кабинете заведующего.

– Спали и ничего не слышали, – как бы констатировал Иннокентий. – И когда же вы проснулись?

– Под утро. Точно не помню, что-то около семи.

– И тогда же вы увидели Анну Васильевну, не так ли? – без всякой иронии спросил капитан.

– Да, я забыл сказать, что Анеч… Анна Васильевна, – тут же поправился он, – перед тем, как я пошел отдыхать, попросила отпустить ее на пару часов – неважно себя чувствовала.

– И вы, конечно же, ее отпустили? – усмехнулся Кеша.

– Почему вы на меня так смотрите? – Доктор стал волноваться.

– А вот здесь вы не правы! – воскликнул Иннокентий, и тут же дверь распахнулась, и в кабинет ввалился Микола.

– Товарищ капитан, извините, но мне нужно уходить, а тут портфель в коридоре валяется: еще уведут, а мне отвечать потом, – протараторил парень.

Взгляд врача, недоуменный и напуганный, был устремлен на портфель. Алексей Дмитриевич никак не мог понять, почему портфель, оставленный им в кабинете, оказался в коридоре. Он испугался – ведь в портфеле лежала окровавленная простыня!

– И вы не знаете, чей портфель? – спокойно спросил капитан.

– Нет, – Микола пожал плечами.

– А мы сейчас откроем его: может, там какие документы есть?

– Не надо! – тут же воскликнул Алексей Дмитриевич. – Это мой портфель!

– Ваш? – нахмурился парень. – А откуда мы знаем? Вы можете сказать, что в нем? – спросил Микола и спокойно стал открывать портфель. Он делал это настолько медленно, что Иннокентий одобрительно улыбнулся: артист, настоящий артист!

Алексей Дмитриевич молчал. На лбу у него выступили капельки пота.

– Ого! – воскликнул Микола, вытаскивая из портфеля окровавленную простыню. – Что это?

– Да, хотелось бы узнать, откуда в вашем портфеле оказалась простыня, залитая кровью? – спросил капитан, не отрывая взгляда от врача.

– Но… я… знаете… – лепетал Алексей Дмитриевич. – Я не знаю, как там оказалась эта простыня!

– Вот как? – нахмурился капитан, потом повернулся к Миколе. – Товарищ сержант, можете быть свободны, начальству я сообщу о вашей помощи, спасибо! Если понадобитесь, вас вызовут. Поставьте портфель сюда! – кивнул он на стол перед собой.

– Слушаюсь! – отчеканил парень, положил портфель и быстро вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

– Вот что, гражданин Косуновский… – Капитан намеренно назвал Алексея Дмитриевича «гражданином» и намеренно сделал паузу, чтобы до него это дошло: – Хватит ваньку валять!

– Но я действительно не знаю, откуда там простыня! – нервно вскрикнул врач.

– А вот это совсем неумно, – спокойно заметил Иннокентий. – Вы же врач и должны понять, что я сейчас отправлю эту простыню на экспертизу, а Анну Васильевну – к докторам. У нее, кроме всего прочего, возьмут на анализ и кровь. А я подкину экспертам еще и посуду из ординаторской и кабинета заведующего. Как бы вы ее не споласкивали, но следы обнаружат… – Капитан говорил таким тоном, что можно было подумать, будто ему все известно и говорит он это исключительно из сострадания к Алексею Дмитриевичу. – Как мужчина я вас понимаю, но ваше поведение сейчас никак не могу понять!

– Господи! – неожиданно воскликнул тот чуть ли не со слезами на глазах. – Да она сама этого хотела! Как только мы в одной смене, так и обхаживает, так и обхаживает. А сегодня ночью, когда выпили коньяку… – Он махнул рукой. – Черт меня дернул! Даже не сказала, что еще девушка.

– И что вам сразу бы не рассказать? – покачал головой капитан. – И доверия было бы гораздо больше, а сейчас?

– А что сейчас? – насторожился тот.

– Даже и не знаю… – Капитан снова сделал паузу, словно решая, продолжать беседу с тем, кто его однажды обманул. – Ладно, дам вам шанс, – решительно сказал он и быстро спросил: – А что скажете про Говоркова?

– Про Говоркова? – Врач растерялся: он явно не был готов к такому повороту и этим выдал себя.

– Не тяните, Косуновский! Над вами сто семнадцатая, а вы еще раздумываете! – Капитан говорил резко, грубо, не давая ему прийти в себя.

– Но они же мне… – Он как-то беспомощно посмотрел на капитана, потом обреченно вздохнул и начал говорить: – Года два назад я достал одному парню несколько ампул морфия и… – Он поморщился. – Короче, мне напомнили об этом и предложили забыть обо всем, если я окажу им небольшую услугу…

– Когда был звонок?

– Два дня назад.

– Что вы должны были сделать?

– Сделать инъекцию снотворного Говоркову, потом отослать сестер из отделения, подойти к грузовому лифту, стукнуть три раза в дверь и уйти из отделения.

– Куда же вы ушли?

– В терапевтическое отделение, на другой этаж.

– Значит… Вы сделали укол, потом зашли с Анечкой в ординаторскую, напоили ее «кофейком», отослали Полину Александровну, сказав ей, что вы идете к терапевтам, а за нее подежурит Анечка, так?

– Все так! – Он обреченно опустил голову. – Что мне будет?

– За девушку или за Говоркова? – хмыкнул Иннокентий.

– Вообще…

– С девушкой сами разбирайтесь. Не знаю почему, но вы ей нравитесь. – Он брезгливо поморщился. – А вот за Говоркова придется отвечать. Как же вы могли пойти на такое преступление, черт бы вас побрал?! Вы же врач!

– Первый раз – по глупости, а сейчас… сейчас я просто испугался, они грозили прикончить меня.

– Прикончить? – Капитан ехидно усмехнулся. – Господи, какой же вы наивный! Кому вы нужны?

Именно здесь Иннокентий и допустил ошибку, не прислушавшись к словам Косуновского. Если бы он воспринял их всерьез, то, возможно, подумал бы и о молодом сотруднике милиции по имени Микола.

Этот добродушный сержант, год назад пришедший из армии в органы внутренних дел, нисколько не сомневался, что врач является убийцей исчезнувшего пациента. Когда он выходил из отделения, к нему подошел коренастый парень лет тридцати и с улыбкой спросил:

– Ну что, командир, как там идет расследование? – У него было настолько открытое лицо и ясная улыбка, что Микола, не задумываясь, доверительно ответил ему:

– Как по маслу. Только что я помог задержать врача одного… – Он довольно улыбнулся. – Он-то и убил парня, а потом куда-то спрятал. – Он вдруг внимательно присмотрелся к подошедшему и радостно воскликнул:

– А я ж вспомнил тебя! Никита?!

– Да, но я что-то… – С лица парня моментально слетела улыбка.

– Так ты же здесь на «скорой» работал. Помнишь, как я просил однажды тебя беременную одну в роддом отвезти?

– А… да-да, помню! Ты куда сейчас, домой?

– Ну, я ж ночную отбарабанил.

– Если хочешь, подвезу, только пару минут подожди, идет? – Вот спасибо, – обрадовался Микола. – А то уже с ног валюсь.

– Пошли!

Когда они выходили из больницы, Никита кивнул ему в сторону синей «Ауди».

– Там постой, а мне звякнуть нужно…

– Хорошо.

Никита подскочил к телефону-автомату, набрал номер.

– Хитрован, привет! Что делать? Сыпемся! – взволнованно выпалил он.

– Не пыли! Говори толком.

– Врача, кажется, раскололи.

– Кажется, или раскололи?

– Мент сказал, да еще и меня узнал. Что делать?

– Где этот мент?

– У моей машины: я предложил добросить его. Он живет по дороге на виллу.

– Так… – задумчиво процедил Хитрован. – Сразу за кольцевой дорогой тебя встретят мои ребятишки. Врача еще не забрали из больницы?

– Нет, он в ординаторской. Судя по всему, с одним только «следаком». Тот даже постового привлек в помощь.

– Хорошо. Врач – моя забота, – буркнул Хитрован. – Вези мента…

Чертыхаясь про себя вовсю, Никита подошел к машине.

– Нам как раз по пути: Хозяин, оказывается, на даче ночевал. – В его голосе были какие-то извиняющиеся нотки, и Микола настороженно посмотрел на него.

– Если я не вписываюсь в твои планы, то скажи: доберусь как-нибудь, – с улыбкой предложил он.

– Нет-нет, все нормально! – воскликнул Никита, срывая с места «Ауди».

Они ехали молча, и Микола, проведший всю ночь на ногах, задремал. Он не заметил, как Никита свернул с шоссе на проселочную дорогу, как машина вскоре остановилась. Он даже не успел толком прийти в себя, как его ловко выдернули из машины, а еще через мгновение в сердце вонзилась холодная сталь…

Они не стали прятать тело, а просто бросили его у дороги, потом расселись по машинам и вскоре уже мчались по шоссе…

Иннокентий сидел напротив Алексея Дмитриевича, от импозантности которого не осталось и следа: он выглядел жалким и помятым. Молодому капитану трудно было понять, как мог так опуститься человек самой благородной профессии. Он еще мог оправдать – нет, не оправдать, понять – малограмотного человека, который решился на что-то противозаконное, чтобы накормить себя, семью. А этому чего не хватало? Боже, что же происходит со страной?

Как ни странно, но подобные мысли бродили и в голове Алексея Дмитриевича. Как он мог опуститься до такого? Что его заставило тогда пойти на столь необдуманный поступок, как продажа наркотика? Он изо всех сил пытался оправдаться в собственных глазах, стараясь забыть ту ошибку…

Сейчас, когда ему пришлось пойти на еще большее преступление, он проклинал себя за то, что проявил слабость.

Алексей Дмитриевич так часто вспоминал ту ночь, что мог бы поминутно описать ее. То ночное дежурство было одним из самых трудных за все время работы в больнице. На станции метро произошла авария, приведшая к гибели нескольких десятков человек: рухнул один из эскалаторов. Получив первый сигнал о трагическом происшествии, больница стала срочно готовиться к приему раненых, освобождая палаты, вызывая сотрудников на работу. Поступлений было очень много, и все работали с перегрузкой.

Алексей Дмитриевич, когда к нему на стол положили молодую женщину, уже валился с ног от усталости, сделав к четырем часам утра с десяток сложных операций. У нее было обильное кровотечение в области живота. Алексей Дмитриевич сразу определил, что женщина беременна, при ранении могло задеть и плод. Видно было, что она потеряла много крови, и медлить было нельзя. Не раздумывая, Алексей Дмитриевич распорядился готовить ее к операции, а сам вышел подышать свежим воздухом. Через несколько минут операционная сестра доложила, что все готово. А рядом с ним курил санитар, который уже давно набивался к нему в приятели. У него был день рождения, и он слезно умолял доктора «пригубить» за его здоровье. Чтобы отвязаться от назойливого именинника, Алексей Дмитриевич махнул рукой и выпил с ним. То ли от усталости, то ли от крепости напитка Алексея Дмитриевича мгновенно развезло, и когда он вошел в операционную, то с трудом держался на ногах. Никто из медиков, присутствующих на операции, ничего не заметил, а если и заметил, то списал это на усталость.

Он подошел к операционному столу, а дальнейшее помнил, как в тумане. У него совершенно выпало из головы, что молодая женщина, лежащая на столе, беременна, и он стал делать операцию по совершенно другому методу. Когда же осознал свою ошибку, вместо того чтобы попытаться ее исправить, он как ни в чем не бывало уверенно продолжил то, что начал. К счастью или к несчастью, его ассистента вызвали из операционной, и он остался с молоденькой сестрой, которая не могла разобраться в тонкостях операции. Когда же оперируемая, не выдержав эксперимента над собой, умерла, Алексей Дмитриевич осознал, что в лучшем случае он – безработный, в худшем – одной ногой уже в тюрьме. Он понимал, что при вскрытии все сразу обнаружится и его призовут к ответу. У него еще оставался шанс – честно написать о случившемся в заключении о смерти и хоть как-то оправдать себя как врача, но… Алексей Дмитриевич попросту испугался!

Он быстро вышел из операционной и вернулся в курилку. Его трясущиеся руки и бледный вид заметил именинник, которого звали Никита, и снова плеснул ему водки. Выпив, Алексей Дмитриевич вдруг разоткровенничался с парнем, и неожиданно тот показался ему милым, обаятельным человеком. Быстро вникнув в суть дела, Никита успокаивающе похлопал нового друга по плечу и заверил, что док может не беспокоиться по пустякам: друга он в беде не бросит. Затем он оставил врачу початую бутылку водки, стакан и нехитрую закуску, пошел в операционную, которая случайно оказалась пустой, забрал оттуда труп и, воспользовавшись суматохой, отвез его в морг.

Как бы там ни было, все сошло с рук. И найденный в морге неопознанный труп со следами операции и без всяких документов, о котором ничего не мог сказать совершенно пьяный дежурный санитар, списали на неразбериху…

В следующее дежурство Алексей Дмитриевич вновь столкнулся со своим новым приятелем, который твердо заверил его, что все прошло как нельзя лучше, и никто концов не найдет! Сначала врач сильно мучился и даже порывался пойти с повинной, но…

Шло время, и этот кошмар стал постепенно забываться, стираться из памяти. Алексей Дмитриевич с головой ушел в работу. Однако то происшествие напомнило о себе совершенно неожиданно: через несколько месяцев к нему подошел Никита и после дежурных фраз о здоровье и работе прямо попросил о помощи – ему нужно было несколько ампул морфия. Но в голосе Никиты не было просительных нот. Он приказывал, и вдруг Алексей Дмитриевич понял, что он сам себя загнал в капкан. И сейчас должен раз и навсегда решить для себя дилемму: отказать и обречь себя на разоблачение (тогда прощай диссертация, работа, а возможно, и свобода) или поддаться и совершить еще одно преступление… Он колебался не долго. Никита пообещал ему, что не будет больше обращаться с подобными просьбами, просто сейчас у него сложилась такая ситуация…

Все это в считаные секунды промелькнуло в памяти врача, и он вдруг решительно сказал:

– Гражданин капитан, я хочу все откровенно изложить на бумаге, а там… – Он махнул рукой, – будь что будет!

– Что ж, я думаю, вы правильно решили, – проговорил Иннокентий. Он вытащил из своего «дипломата» бланк допроса свидетеля и протянул Косуновскому. – Здесь все и опишите, не торопясь, подробно… Вы меня извините, но мне нужно позвонить.

– Телефон у заведующего, а второй – у дежурной медсестры, но он спарен с другим аппаратом.

– Да, я знаю, – кивнул капитан. – Надеюсь, вы никуда не уйдете?

– Ну что вы, гражданин капитан, – нахмурился с обидой врач.

– Пока еще, товарищ, – подмигнул Иннокентий. – А знаете, вы лучше, чем я о вас подумал… – добавил он и направился к выходу, потом остановился и неожиданно спросил:

– Зачем вы подмешали девушке снотворного? Она же и так отдалась бы вам.

– Если честно, то я даже себе не могу ответить на этот вопрос… – После долгой паузы проговорил Косуновский, потом встал и, глядя прямо в глаза капитану, сказал: – Но это было впервые и никогда более…

– Я вам верю, – серьезно ответил Иннокентий и тут же вышел.

Он отсутствовал минут десять-пятнадцать: не сразу дозвонился до кабинета Богомолова, а когда, наконец, его соединили, он обстоятельно рассказал о том, что ему удалось выяснить.

– Вот что, капитан, я сейчас еду к вам! – услышал он незнакомый голос.

– Извините? – вопросительно произнес Иннокентий.

– Кеша, это генерал Говоров, ты поступаешь в его распоряжение.