Текст книги "Хрестоматия для 2 класса"

Сергей Владимирович Михалков

Мой Щенок

 
Я сегодня сбилась с ног —
У меня пропал щенок.
Два часа его звала,
Два часа его ждала,
За уроки не садилась
И обедать не могла.
 
 
В это утро
Очень рано
Соскочил щенок с дивана,
Стал по комнатам ходить,
Прыгать,
Лаять,
Всех будить.
 
 
Он увидел одеяло —
Покрываться нечем стало.
 
 
Он в кладовку заглянул —
С мёдом жбан перевернул.
 
 
Он порвал стихи у папы,
На пол с лестницы упал,
В клей залез передней лапой,
Еле вылез
И пропал…
 
 
Может быть, его украли,
На верёвке увели,
Новым именем назвали,
Дом стеречь
Заставили?
 
 
Может, он в лесу дремучем
Под кустом сидит колючим,
Заблудился,
Ищет дом,
Мокнет, бедный, под дождём?
Я не знала, что мне делать.
Мать сказала:
– Подождём.
 
 
Два часа я горевала,
Книжек в руки не брала,
Ничего не рисовала,
Всё сидела и ждала.
 
 
Вдруг
Какой-то страшный зверь
Открывает лапой дверь,
Прыгает через порог…
Кто же это?
Мой щенок.
 
 
Что случилось,
Если сразу
Не узнала я щенка?
Нос распух, не видно глаза,
Перекошена щека,
И, впиваясь, как игла,
На хвосте жужжит пчела.
Мать сказала: – Дверь закрой!
К нам летит пчелиный рой. —
 
 
Весь укутанный,
В постели
Мой щенок лежит пластом
И виляет еле-еле
Забинтованным хвостом.
Я не бегаю к врачу —
Я сама его лечу.
 

Быль Для детей

 
Эту быль пишу я детям…
 

* * *

 
Летней ночью, на рассвете,
Гитлер дал войскам приказ
И послал солдат немецких
Против всех людей советских
Это значит – против нас.
 
 
Он хотел людей свободных
Превратить в рабов голодных,
Навсегда лишить всего.
А упорных и восставших,
На колени не упавших,
Истребить до одного!
 
 
Он велел, чтоб разгромили,
Растоптали и сожгли
Всё, что дружно мы хранили,
Пуще глаза берегли,
Чтобы мы нужду терпели,
Наших песен петь не смели
Возле дома своего,
Чтобы было всё для немцев,
Для фашистов-иноземцев,
А для русских и для прочих,
Для крестьян и для рабочих
Ничего!
 
 
"Нет! – сказали мы фашистам,
Не потерпит наш народ,
Чтобы русский хлеб душистый
Назывался словом «брот».
Мы живём в стране Советской,
Признаём язык немецкий,
Итальянский, датский, шведский
И турецкий признаём,
И английский, и французский,
Но в родном краю по-русски
Пишем, думаем, поём.
 
 
Мы тогда лишь вольно дышим,
Если речь родную слышим,
Речь на русском языке,
И в своей столице древней,
И в посёлке, и в деревне,
И от дома вдалеке.
Где найдётся в мире сила,
Чтобы нас она сломила,
Под ярмом согнула нас
В тех краях, где в дни победы
Наши прадеды и деды
Пировали столько раз?"
 
 
И от моря и до моря
Поднялись большевики,
И от моря и до моря
Встали русские полки.
Встали, с русскими едины,
Белорусы, латыши,
Люди вольной Украины,
И армяне, и грузины,
Молдаване, чуваши
Все советские народы
Против общего врага,
Все, кому мила свобода
И Россия дорога!
 
 
И, когда Россия встала
В этот трудный грозный час,
«Всё – на фронт!» – Москва сказала.
«Всё дадим!» – сказал Кузбасс.
"Никогда, – сказали горы,
Не бывал Урал в долгу!"
"Хватит нефти для моторов,
Помогу!" – сказал Баку.
"Я богатствами владею,
Их не счесть, хоть век считай!
Ничего не пожалею!"
Так откликнулся Алтай.
 
 
"Мы оставшихся без крова
В дом к себе принять готовы,
Будет кров сиротам дан!"
Обездоленных встречая,
Казахстану отвечая,
Поклялся Узбекистан.
"Будет каждый верный воин
И накормлен и напоен,
Всей страной обут, одет".
«Всё – на фронт!» – Москва
сказала.
"Всё! – страна ей отвечала.
Всё – для будущих побед!"
 

* * *

 
Дни бежали и недели,
Шёл войне не первый год.
Показал себя на деле
Богатырский наш народ.
Не расскажешь даже в сказке,
Ни словами, ни пером,
Как с врагов летели каски
Под Москвой и под Орлом.
 
 
Как, на запад наступая,
Бились красные бойцы
Наша армия родная,
Наши братья и отцы.
Как сражались партизаны.
Ими Родина горда!
Как залечивают раны
Боевые города.
 
 
Не опишешь в этой были
Всех боёв, какие были.
Немцев били там и тут,
Как побили – так салют!
Из Москвы салюты эти
Были слышны всем на свете,
Слышал их и друг и враг.
Раз салют, то значит это
Над какой-то крышей где-то
Снова взвился красный флаг.
 
 
Посмотри по школьной карте,
Где мы были в феврале?
Сколько вёрст прошли мы в марте
По родной своей земле?
Здесь в апреле мы стояли,
Здесь войска встречали май,
Тут мы столько пленных взяли,
Что попробуй подсчитай!
Слава нашим генералам,
Слава нашим адмиралам
И солдатам рядовым
Пешим, плавающим, конным,
В жарких битвах закалённым!
 
 
Слава павшим и живым,
От души спасибо им!
Не забудем тех героев,
Что лежат в земле сырой,
Жизнь отдав на поле боя
За народ – за нас с тобой.
 

* * *

 
Где бы мы врага ни били,
Где бы враг ни отступал,
Вспоминал всегда о тыле
Наш солдат и генерал:
"Да!
Нельзя добить фашистов
И очистить мир от них
Без московских трактористов,
Без ивановских ткачих,
Без того, кто днём и ночью
В шахтах уголь достаёт,
Сеет хлеб, снаряды точит,
Плавит сталь, броню куёт".
 
 
Не расскажешь в этой были
Всех чудес о нашем тыле,
Видно, времечко придёт,
И о тружениках честных,
Знаменитых, неизвестных
Сложит песни наш народ.
Без ружья и без гранаты
И от фронта в стороне
Эти люди, как солдаты,
Тоже были на войне.
Никогда мы не забудем
Их геройские дела.
Честь и слава этим людям
И великая хвала!
 

* * *

 
Друг за дружкой, пешим строем,
По камням и по траве
Гонят пленных под конвоем,
Гонят к матушке Москве.
Их не десять и не двадцать,
Их не двести пятьдесят
Может армия набраться
Офицеров и солдат.
 
 
Облаками пыль клубится
Над дорогой фронтовой…
Что невесело вам, фрицы?
Что поникли головой?
Вы не ждали, не гадали
Ни во сне, ни наяву
Только так, как мы сказали,
Попадёте вы в Москву.
 
 
Мимо вас везут трофеи
В наши русские музеи,
Чтобы людям показать,
Чем вы нас хотели взять.
А навстречу мчат машины
Наших доблестных полков.
– Далеко ли до Берлина?
Вам кричат с грузовиков.
 
 
Облаками пыль клубится…
По дорогам, там и тут,
Душегубы и убийцы
Под конвоем в плен идут…
Пыль… Пыль… Пыль… Пыль…
Продолжаю детям быль!
 
 
Под победный грохот пушек
В грозовые эти дни
В море, в небе и на суше
Мы сражались не одни.
Руки жал бойцам английским
Русской армии солдат,
А далёкий Сан-Франциско
Оказался так же близко,
Как Москва и Ленинград.
С нами рядом, с нами вместе,
Как поток, ломая лед,
Ради вольности и чести
И святой народной мести
За народом встал народ.
 
 
– Мы, – сказали югославы,
Не уступим нашей славы!
Нам под игом не бывать!
И словаки заявили:
– Нашу волю задавили!
Как же нам не воевать!
Откололись от Берлина
Итальянцы и румыны:
– Хватит драться за Берлин!
Неохота и болгарам
Погибать за немца даром:
– Пусть ко дну идёт один!
 
 
Будет жить француз в Париже,
В Праге – чех, в Афинах – грек.
Не обижен, не унижен
Будет гордый человек!
Города вздохнут свободно
Ни налётов, ни тревог!
Поезжай куда угодно
По любой из всех дорог!..
 

* * *

 
Спать легли однажды дети
Окна все затемнены,
А проснулись на рассвете
В окнах свет и нет войны!
Можно больше не прощаться,
И на фронт не провожать,
И налётов не бояться,
И ночных тревог не ждать.
 
 
Отменили затемненье,
И теперь на много лет
Людям только для леченья
Будет нужен синий свет.
Люди празднуют Победу!
Весть летит во все концы:
С фронта едут, едут, едут
Наши братья и отцы!
 
 
На груди у всех медали,
А у многих – ордена.
Где они не побывали
И в какие только дали
Не бросала их война!
 
 
Не расскажешь в этой были,
Что за жизнь они вели:
Как они в Карпатах стыли,
Где рекой, где морем плыли,
Как в восьми столицах жили,
Сколько стран пешком прошли.
 
 
Как на улицах Берлина
В час боёв нашли рейхстаг,
Как над ним два верных сына
Русский сын и сын грузина
Водрузили красный флаг.
 
 
От Берлина до Амура,
А потом до Порт-Артура,
Что лежит у тёплых вод,
Побывали на Хингане,
Что всегда стоит в тумане,
И на Тихом океане
Свой закончили поход.
 
 
Говорит сосед соседу:
– Как домой к себе приеду,
Сразу в школу загляну
И колхозных ребятишек
Танек, Манек, Федек, Гришек
Я опять учить начну!
 
 
– Ну, а я домой приеду,
Говорит сосед соседу,
После фронта отдохну,
Поношу ещё с недельку
Гимнастёрку и шинельку,
Строить в городе начну,
Что разрушено в войну!
 
 
– А по мне колхоз скучает,
Третий с полки отвечает,
Мой колхоз под Костромой.
Еду я восьмые сутки
Да считаю всё минутки
Скоро, скоро ли домой!
 
 
День и ночь бегут вагоны,
По шоссе идут колонны
Фронтовых грузовиков,
И поют аккордеоны
О делах фронтовиков…
 

* * *

 
Не опишешь в этой были
(Не поможет даже стих!),
Как горды солдаты были,
Что народ встречает их,
Их – защитников своих!
 
 
И смешались на платформах
С шумной радостной толпой:
Сыновья в военных формах,
И мужья в военных формах,
И отцы в военных формах,
Что с войны пришли домой.
 
 
Здравствуй, воин-победитель,
Мой товарищ, друг и брат,
Мой защитник, мой спаситель
Красной Армии солдат!
 
 
Всю войну в любом селенье,
В каждом доме и в избе
Люди думали с волненьем,
Вспоминали с восхищеньем
И с любовью о тебе.
 
 
И везде тобой гордились,
И нельзя найти семьи,
Дома нет, где б не хранились
Фотографии твои:
В скромных рамках над постелью,
На комоде, на стене,
Где ты снят в своей шинели,
Пешим снят иль на коне,
Снят один ли, с экипажем
В обстановке боевой
Офицер ты или, скажем,
Пехотинец рядовой.
 
 
Наконец-то в час желанный
Нашей сбывшейся мечты
В час победы долгожданной
В отчий дом вернулся ты!
 
 
Но ещё таких не мало
Офицеров и солдат,
Смерть которых миновала,
Но задел в бою снаряд.
 
 
Если встретишь ты такого,
Молодого, но седого,
Ветерана боевого
(Знак раненья на груди),
Окажи ему услугу,
Помоги ему, как другу,
Равнодушно не пройди!..
 

* * *

 
За дела берутся смело
Молодцы-фронтовики,
И в стране любое дело
Им сподручно, им с руки!
 
 
Нужно всех советских граждан
Накормить, одеть, обуть,
Чтобы был доволен каждый
От души, не как-нибудь!
 
 
Если раньше «самоходки»
Поставлял иной завод,
То сегодня сковородки
Запустил на полный ход.
 
 
И бегут платформы с лесом,
Там – с рудой, а там – с углём,
От Донбасса к Днепрогэсу
Ночь за ночью, день за днём.
 
 
Да! У нас одна забота
И мечта у всех одна,
Чтобы к солнечным высотам
Поднялась опять страна
 
 
Сильной, славной и могучей
От столицы до села,
Много краше, много лучше,
Чем когда-нибудь была.
 
 
Дни сражений миновали,
Мы неплохо воевали
Как солдаты, выполняли
Нашей Родины приказ.
И сегодня, в мирный час,
Дорогая мать-Отчизна,
Положись опять на нас!
 

* * *

 
Всем, что Родина имеет,
Сообща народ владеет,
Счёт ведёт полям, лесам,
Нивам, пастбищам и водам,
Шахтам, копям и заводам
И в пример другим народам
Управляет ими сам!
 
 
И у нас стоят у власти
Не помещик, не банкир,
А простой рабочий – мастер
И колхозный бригадир.
Выбираемый народом
Наш советский депутат
Не дворянским знатен родом
И не золотом богат.
 
 
Он богат своей свободой
И сознанием того,
Что от имени народа
Он вершит судьбу его!
Он богат своей любовью
К той земле, что в грозный час,
Окропив своею кровью,
Он, как мать родную, спас.
 
 
Соберутся две палаты,
Сядут рядом депутаты:
Белорус и армянин,
Украинец, молдаванин,
Осетин, казах, татарин,
И эстонец, и грузин
Все народы, как один!
 
 
Их не мало соберётся,
Сыновей и дочерей:
И солдат, и полководцев,
И других богатырей!..
 
 
С нашей партией любимой
Мы нигде не разделимы.
За народ стоит она,
С нею Родина сильна.
 
 
Кто сегодня неизвестен,
Но бесстрашен, смел и честен,
Тот, кто любит свой народ
И за партией идёт,
Кто хоть что-то делать может,
Тот стране своей поможет
В том краю, где он живёт!
 
 
Так поможем нашей власти
В городах и на селе
Добывать народу счастье
На родной своей земле!
 

Иван Никитин
Русь

 
Под большим шатром
Голубых небес —
Вижу – даль степей
Зеленеется.
 
 
И на гранях их,
Выше темных туч,
Цепи гор стоят
Великанами.
 
 
По степям в моря
Реки катятся,
И лежат пути
Во все стороны.
 
 
Посмотрю на юг —
Нивы зрелые,
Что камыш густой,
Тихо движутся;
 
 
Мурава лугов
Ковром стелется,
Виноград в садах
Наливается.
 
 
Гляну к северу —
Там, в глуши пустынь,
Снег, что белый пух,
Быстро кружится;
 
 
Подымает грудь
Море синее,
И горами лед
Ходит по морю;
 
 
И пожар небес
Ярким заревом
Освещает мглу
Непроглядную…
 
 
Это ты, моя
Русь державная,
Моя родина
Православная!
 
 
Широко ты, Русь,
По лицу земли
В красе царственной
Развернулася!
 
 
У тебя ли нет
Поля чистого,
Где б разгул нашла
Воля смелая?
 
 
У тебя ли нет
Про запас казны,
Для друзей – стола,
Меча – недругу?
 
 
У тебя ли нет
Богатырских сил,
Старины святой,
Громких подвигов?
 
 
Перед кем себя
Ты унизила?
Кому в черный день
Низко кланялась?
 
 
На полях своих,
Под курганами,
Положила ты
Татар полчища.
 
 
Ты на жизнь и смерть
Вела спор с Литвой
И дала урок
Ляху гордому.
 
 
И давно ль было,
Когда с Запада
Облегла тебя
Туча темная?
 
 
Под грозой ее
Леса падали,
Мать сыра-земля
Колебалася,
 
 
И зловещий дым
От горевших сел
Высоко вставал
Черным облаком!
 
 
Но лишь кликнул царь
Свой народ на брань —
Вдруг со всех концов
Поднялася Русь.
 
 
Собрала детей,
Стариков и жен,
Приняла гостей
На кровавый пир.
 
 
И в глухих степях,
Под сугробами,
Улеглися спать
Гости навеки.
 
 
Хоронили их
Вьюги снежные,
Бури севера
О них плакали!..
 
 
И теперь среди
Городов твоих
Муравьем кишит
Православный люд.
 
 
По седым морям
Из далеких стран
На поклон к тебе
Корабли идут.
 
 
И поля цветут,
И леса шумят,
И лежат в земле
Груды золота.
 
 
И во всех концах
Света белого
Про тебя идет
Слава громкая.
 
 
Уж и есть за что,
Русь могучая,
Полюбить тебя,
Назвать матерью,
 
 
Стать за честь твою
Против недруга,
За тебя в нужде
Сложить голову.
 

1851 г.

Владимир Одоевский
Мороз Иванович

 
Нам даром, без труда ничего не достаётся, —
Недаром исстари пословица ведётся.
 

В одном доме жили две девочки: Рукодельница да Ленивица, а при них нянюшка. Рукодельница была умная девочка, рано вставала, сама без нянюшки одевалась, а вставши с постели, за дело принималась: печку топила, хлебы месила, избу мела, петуха кормила, а потом на колодезь за водой ходила. А Ленивица между тем в постельке лежала; уж давно к обедне звонят, а она ещё всё потягивается: с боку на бок переваливается; уж разве наскучит лежать, так скажет спросонья: «Нянюшка, надень мне чулочки, нянюшка, завяжи башмачки»; а потом заговорит: «Нянюшка, нет ли булочки?» Встанет, попрыгает, да и сядет к окошку мух считать, сколько прилетело да сколько улетело. Как всех пересчитает Ленивица, так уж и не знает, за что приняться и чем бы заняться; ей бы в постельку – да спать не хочется; ей бы покушать – да есть не хочется; ей бы к окошку мух считать – да и то надоело; сидит горемычная и плачет да жалуется на всех, что ей скучно, как будто в том другие виноваты.

Между тем Рукодельница воротится, воду процедит, в кувшины нальёт; да ещё какая затейница: коли вода нечиста, так свернёт лист бумаги, наложит в неё угольков да песку крупного насыпет, вставит ту бумагу в кувшин да нальёт в неё воды, а вода-то знай проходит сквозь песок да сквозь уголья и каплет в кувшин чистая, словно хрустальная; а потом Рукодельница примется чулки вязать или платки рубить, а не то и рубашки шить да кроить да ещё рукодельную песенку затянет; и не было никогда ей скучно, потому что и скучать-то было ей некогда: то за тем, то за другим делом, тут, смотришь, и вечер, – день прошёл.

Однажды с Рукодельницей беда приключилась: пошла она на колодезь за водой, опустила ведро на верёвке, а веревка-то и оборвись, упало ведро в колодезь. Как тут быть? Расплакалась бедная Рукодельница да и пошла к нянюшке рассказывать про свою беду и несчастье, а нянюшка Прасковья была такая строгая и сердитая, говорит:

– Сама беду сделала, сама и поправляй. Сама ведёрко утопила, сама и доставай.

Нечего делать было; пошла бедная Рукодельница опять к колодцу, ухватилась за верёвку и спустилась по ней к самому дну.

Только тут с ней чудо случилось. Едва спустилась – смотрит: перед ней печка, а в печке сидит пирожок, такой румяный, поджаристый; сидит, поглядывает да приговаривает:

– Я совсем готов, подрумянился, сахаром да изюмом обжарился; кто меня из печки возьмёт, тот со мной и пойдёт.

Рукодельница, нимало не мешкая, схватила лопатку, вынула пирожок и положила его за пазуху.

Идет она дальше. Перед нею сад, а в саду стоит дерево, а на дереве золотые яблочки; яблочки листьями шевелят и промеж себя говорят:

– Мы, яблочки, наливные, созрелые, корнем дерева питалися, студёной водой обмывалися; кто нас с дерева стрясёт, тот нас себе и возьмёт.

Рукодельница подошла к дереву, потрясла его за сучок, и золотые яблочки так и посыпались к ней в передник.

Рукодельница идет дальше. Смотрит: перед ней сидит старик Мороз Иванович, седой-седой; сидит он на ледяной лавочке да снежные комочки ест; тряхнёт головой – от волос иней сыплется, духом дохнёт – валит густой пар.

– А! – сказал он, – здорово, Рукодельница; спасибо, что ты мне пирожок принесла: давным-давно уж я ничего горяченького не ел.

Тут он посадил Рукодельницу возле себя, и они вместе пирожком позавтракали, а золотыми яблочками закусили.

– Знаю я, зачем ты пришла, – говорил Мороз Иванович, – ты ведерко в мой студенец опустила; отдать тебе ведёрко отдам, только ты мне за то три дня прослужи; будешь умна, тебе ж лучше; будешь ленива, тебе ж хуже. А теперь, – прибавил Мороз Иванович, – мне, старику, и отдохнуть пора; поди-ка приготовь мне постель, да смотри взбей хорошенько перину.

Рукодельница послушалась… Пошли они в дом. Дом у Мороза Ивановича сделан был изо льду: и двери, и окошки, и пол ледяные, а по стенам убрано снежными звёздочками; солнышко на них сияло, и всё в доме блестело как бриллианты. На постели у Мороза Ивановича вместо перины лежал снег пушистый; холодно, а делать было нечего. Рукодельница принялась взбивать снег, чтобы старику было мягче спать, а меж тем у ней, бедной, руки окостенели и пальчики побелели, как у бедных людей, что зимой в проруби бельё полощут; и холодно, и ветер в лицо, и бельё замерзает, колом стоит, а делать нечего – работают бедные люди.

– Ничего, – сказал Мороз Иванович, – только снегом пальцы потри, так и отойдут, не отзнобишь. Я ведь старик добрый; посмотри-ка, что у меня за диковинки.

Тут он приподнял свою снежную перину с одеялом, и Рукодельница увидела, что под периною пробивается зелёная травка. Рукодельнице стало жаль бедной травки.

– Вот ты говоришь, – сказала она, – что ты старик добрый, а зачем ты зелёную травку под снежной периной держишь, на свет Божий не выпускаешь?

– Не выпускаю, потому что ещё не время; ещё трава в силу не вошла. Добрый мужичок её осенью посеял, она и взошла, и кабы вытянулась она, то зима бы её захватила и к лету травка бы не вызрела. Вот я, – продолжал Мороз Иванович, – и прикрыл молодую зелень моею снежною периной, да еще сам прилёг на неё, чтобы снег ветром не разнесло, а вот придёт весна, снежная перина растает, травка заколосится, а там, смотришь, выглянет и зерно, а зерно мужик соберёт да на мельницу отвезёт; мельник зерно смелет, и будет мука, а из муки ты, Рукодельница, хлеб испечёшь.

– Ну, а скажи мне, Мороз Иванович, – сказала Рукодельница, – зачем ты в колодце-то сидишь?

– Я затем в колодце сижу, что весна подходит, – сказал Мороз Иванович. – Мне жарко становится; а ты знаешь, что и летом в колодце холодно бывает, от того и вода в колодце студёная, хоть посреди самого жаркого лета.

– А зачем ты, Мороз Иванович, – спросила Рукодельница, – зимой по улицам ходишь да в окошки стучишься?

– А я затем в окошки стучусь, – отвечал Мороз Иванович, – чтоб не забывали печей топить да трубы вовремя закрывать; а не то, ведь я знаю, есть такие неряхи, что печку истопить истопят, а трубу закрыть не закроют или и закрыть закроют, да не вовремя, когда еще не все угольки прогорели, а оттого в горнице угарно бывает, голова у людей болит, в глазах зелено; даже и совсем умереть от угара можно. А затем ещё я в окошко стучусь, чтобы люди не забывали, что они в тёплой горнице сидят или надевают тёплую шубку, а что есть на свете нищенькие, которым зимою холодно, у которых нету шубки, да и дров купить не на что; вот я затем в окошко стучусь, чтобы люди нищеньким помогать не забывали.

Тут добрый Мороз Иванович погладил Рукодельницу по головке да и лёг почивать на свою снежную постельку.

Рукодельница меж тем всё в доме прибрала, пошла на кухню, кушанье изготовила, платье у старика починила, бельё выштопала.

Старичок проснулся; был всем очень доволен и поблагодарил Рукодельницу. Потом сели они обедать; стол был прекрасный, и особенно хорошо было мороженое, которое старик сам изготовил.

Так прожила Рукодельница у Мороза Ивановича целые три дня.

На третий день Мороз Иванович сказал Рукодельнице:

– Спасибо тебе, умная ты девочка; хорошо ты старика, меня, утешила, но я у тебя в долгу не останусь. Ты знаешь: люди за рукоделье деньги получают, так вот тебе твоё ведёрко, а в ведёрко я всыпал целую горсть серебряных пятачков; да сверх того, вот тебе, на память, бриллиантик – косыночку закалывать.

Рукодельница поблагодарила, приколола бриллиантик, взяла ведёрко, пошла опять к колодцу, ухватилась за верёвку и вышла на свет божий.

Только что она стала подходить к дому, как петух, которого она всегда кормила, увидел её, обрадовался, взлетел на забор и закричал:

Кукуреку? кукуреки?!

У Рукодельницы в ведёрке пятаки!

Когда Рукодельница пришла домой и рассказала всё, что с ней было, нянюшка очень дивовалась, а потом примолвила:

– Вот видишь ты, Ленивица, что люди за рукоделье получают. Поди-ка к старичку да послужи ему, поработай: в комнате у него прибирай, на кухне готовь, платье чини да бельё штопай, так и ты горсть пятачков заработаешь, а оно будет кстати: у нас к празднику денег мало.