Текст книги "Нашествие. Мститель"

Глава 7
Война проиграна

Внизу, на улице, сгущалась тень, но известняковые стены домов сверкали в лучах солнца. Ксандр последовал за мастером Фролом. В голове царила неразбериха: как это – проиграна война на Земле?![9]9
  Атака варханов на Землю описана в дилогии Андрея Левицкого «Москва-2016» и «Буря миров».


[Закрыть]

Варханы не могли уступить бывшим сородичам Ксандра: неорганизованным и подверженным страстям. Им помогли знания, знания и технологии: Земля – самый древний мир, время там течет быстрее, и люди лучше вооружены.

Фрол бер’Грон шел впереди, прямой, в кожаной форме, на полголовы ниже Ксандра, но, несмотря на низкорослость, величественный. Ксандр заметил, что напряжение на улицах нарастает: пешеходов стало больше, варханы куда-то спешили, переглядываясь; к воротам, разгоняя идущих, протарахтели тачанки.

Мастер свернул в переулок, еще раз свернул, остановился у одной из редких дверей – двустворчатой арки в два человеческих роста. Ксандр почтительно замер рядом.

Фрол постучал. На Ксандра он не смотрел, объяснений никаких не давал.

Открыл манкурат в черных брюках и рубахе. Поклонился в пояс:

– Хозяин…

Ксандр с интересом рассматривал раба: молодой, здоровый, обритый налысо, брови рыжие, мясистый нос – багрового цвета. Не вархан, но вряд ли землянин, что-то было в его раскосых глазах от иной, не известной Ксандру, расы.

Мастер Фрол пнул манкурата, убирая с дороги. Раб поспешно ретировался в глубь дома.

Следуя за Фролом, Ксандр оказался в длинном темном коридоре, видимо пронизывающем дом насквозь. Мебель тонула во мраке, только далеко впереди сияло пятно света. Фрол шагал к нему, Ксандр – рядом, стараясь ничего не задеть. Всплыло воспоминание из прошлой жизни: он бежит таким же коридором, темным и прямым, но захламленным, натыкается на всякую чушь вроде старых велосипедов и санок… Когда это было? Не важно. Человека, в панике пробирающегося между чужой рухляди, уже не существовало. И к лучшему.

Пятно света приблизилось и оказалось выходом во внутренний двор.

Как и предполагал Ксандр, двор был достаточно велик, со всех сторон окружен стенами соседних домов. Окна смотрели на выстланную белой плиткой землю и звенящий фонтан. Сюда вело множество дверей. Под открытом небом толпились варханы. Ксандр впервые увидел местных женщин – красивых по-своему, черноволосых и смуглокожих. Женщины, одетые в брюки и куртки, склонились перед мастером Фролом. Одна, постарше, засеменила вперед:

– Муж мой!

Мастер Фрол остановился и посмотрел на нее, будто только заметил:

– Возьми слуг. Собери всю еду в кладовках. Пополни запас воды. Вооружи верных. Ленивых и малодушных прикажи повесить. Сыновей отправь в Центаврос – на стенах нужен каждый человек. Дочери… Кто хочет – пусть идет с мужчинами. Слабых запри дома.

– Но, муж мой, кто может угрожать бер’Гронам? – женщина побледнела, миндалевидные карие глаза ее сверкнули.

Ксандр, затаив дыхание, ждал ответа мастера Фрола. Земляне?

– Все и каждый, – ответил мастер. – Война на Земле проиграна, Бурзбарос не укусил себя за хвост. В этом винят мастера-командера Максара бер’Грона.

Женщина дернулась, на скулах ее проступили ярко-красные пятна. Она снова склонилась перед Фролом. Мастер обратился к спутнику:

– Иди за мной, Ксандр. Нам нужно перевезти под защиту стен людей из лагеря.

Польщенный, Ксандр вновь последовал за Фролом бер’Гроном: через внутренний двор в другую дверь, в гараж. Здесь стояли повозки и тачанки, горела тусклая лампа под потолком. К удивлению Ксандра, у машин ждали не только пеоны и варханы, но и тёмник в свободных черных одеждах, старый, седовласый, похожий на стервятника.

– Эйзекил! – голос бер’Грона прозвучал угрожающе.

– Фрол бер’Грон, – проскрипел тёмник, – давно не видел тебя. Твой брат, Максар, погиб… Операция провалена.

– Ты рассказываешь всем известные вещи, – грубо оборвал его Фрол, направляясь к тачанке. – У меня нет времени их слушать.

Эйзикил заметил Ксандра, приблизился, всмотрелся в лицо. Ксандр с трудом выдержал взгляд: казалось, тёмник видит всё сокровенное, вообще всё видит. Палец старца украшало кольцо с янтарным камнем.

– Ты прошел испытание? Да, эксперимент удачен, – тёмник покачал головой, – несомненно, удачен, если тело носителя соответствует матрице… Что ты помнишь о прошлой жизни?

– Меня зовут Ксандр, – Фрол не жаловал старика, и Ксандр решил не быть особо вежливым. – Зачем тебе мои воспоминания?

– Отстань от него, тёмник, – вмешался Фрол, – и убирайся отсюда. Не один я подозреваю, что Максар погиб по твоей вине.

Ксандр когда-то знал это имя – Максар. «Максар бер’Грон», – подсказала память, не его собственная, варханская. Родич Фрола, один из главных претендентов на звание бер’Хана. Сильный, беспощадный, ловкий. Ниточка памяти разматывалась дальше, и откуда-то всплыло имя «Дамир». Кто это, Ксандр не понял, но почему-то вздрогнул.

– Убираться? Я пришел предложить тебе выход, Фрол бер’Грон. Ты можешь убедить своих родичей не прятаться за стенами, но вступить в бой, – Эйзикил сделал паузу, полюбовался на мрачнеющее лицо Фрола, – на Териане. Там было восстание, терианцы и пеоны-мятежники виноваты в случившемся на Земле. Теперь цель дальше, чем была, для завершения Великого Кольца мы должны снова подчинить себе Териану. Все силы Орды будут брошены на это, Фрол. Если бер’Гроны откажутся…

– Откуда у тебя эти новости, старик?

– Из Ставки.

Ксандр перестал их понимать. Проклюнувшаяся память мешала ему, натирала, как новые туфли. Понятия накладывались одно на другое, и в голове царила сутолока. Ставка, Териана…

– Кольцо разорвано, – веско добавил Эйзикил после недолгого молчания, – и нам важно сплотиться.

Гин отвернулся к тачанке. Похоже, его задели слова тёмника про Великое Кольцо, которое стремились замкнуть варханы, для чего необходимо было подчинить все пять миров.

– Собери своих бойцов, – скрипел Эйзикил. – Не всех. Новых и честолюбивых, как этот Ксандр, старых и проверенных. И отправь их в Ставку.

Можешь и сам поехать с ними, Фрол, предстать перед собранием. Ты же – берсер. Ты ничего не боишься.

Старик, не прощаясь, прошествовал к двери. Фрол бер’Грон не остановил его. В раздумье мастер стоял у машины, поглаживая собранный из досок кузов. Ксандр не решался его потревожить. Слова старика зародили в Ксандре предчувствие перемен, он уже хотел и в Ставку, и на Терриану. Подавление бунта – шанс показать себя и стать берсером.

– Мы едем в лагерь, – наконец объявил Фрол.

* * *

Солнце теперь освещало город с другой стороны, закатные лучи испятнали пирамиду Центавроса красным. От лагеря не осталось почти ничего: костры потушены, генераторы заглушены, шатры валяются на земле грудами брезента.

Ксандр с Вацлавом, расположившись на склоне холма, укладывали оружие в ящики, рядом манкураты скатывали шатер. Разрядники нужно было оборачивать мягкой ветошью, и доверить такое занятие рабам оружейник не рискнул.

Все в лагере были заняты: от манкурата до мастера Фрола. Ксандр знал о причинах спешки, но другим ничего не объяснили. Это поднимало Ксандра над толпой.

Вацлав обернул очередной ствол ветошью, аккуратно опустил в ящик и мечтательно произнес:

– Я всегда этого хотел. Война. Бой. Я должен был родиться варханом. А ты, Ксандр? О чем мечтал?

– Неважно, – безмятежно отозвался Ксандр, – того меня уже не существует.

Сказал правду: Ксандр помнил прошлую жизнь, как помнят скучную книгу или плохой фильм – с каждым днем все слабее. Старые впечатления, одинаково серые и блеклые, отступали под натиском новых. Наверное, Вацлав испытывает то же самое. Но зачем об этом говорить?

– Бред. – Вацлав даже отложил работу. – Без прошлого нет будущего. Манкураты не помнят прошлого. Мы – должны.

Ксандр с сомнением посмотрел на Вацлава. Не отращивает волосы, скоблит череп каждое утро, а усы подстригает лишь иногда. Сейчас бритоголовый без куртки, рукава рубахи закатаны, и видна татуировка – солнцеворот. Это было Ксандру неприятно, но почему он не задумывался. Вацлав – противник. Вацлав – конкурент. Разумнее всего сейчас завязать с ним дружбу, чтобы потом уничтожить.

Подошедший вислоусый оружейник прервал их разговор, проверил уже упакованные ящики. Оружейнику не нравился внезапный переезд, старый вархан что-то подозревал, но точных причин не знал и потому был въедлив.

Когда инспекция закончилась, а все имущество погрузили на тачанки и повозки, уже стемнело.

В безлунном небе мерцали яркие осенние звезды, ударил легкий морозец. Закутанный в плащ Ксандр следил за погрузкой оружия вместе с Вацлавом. В одном из манкуратов он узнал Смирнова. Не прошедший испытания был жалок, вид имел виноватый.

– Смирнов! – окликнул его Ксандр. – Смир!

Манкурат, естественно, не отозвался, вообще не среагировал. Мелькнула мысль: «Это не человек, а моб[10]10
  Моб, NPC, непись – персонаж, за которого играет компьютер.


[Закрыть]».

– Чего ты с ним? – удивился Вацлав. – Забудь. Его нет. Он тебе не нужен.

Ксандр неожиданно разозлился: та его часть, что не была варханом, считала любого человека достойным если не внимания, то хотя бы имени. Вацлав, похоже, всегда думал иначе.

В темноте, подсвеченной факелами и ручными фонарями, перекликались водители и погонщики, мычали рогачи, похожие на огромных коров, скрипели тачанки и телеги, раздавались резкие приказы берсеров.

Ксандр с Вацлавом сопровождали груз: устроились в кузове телеги на узких скамьях, позади возницы. Двинулись. Трясло немилосердно, приходилось хвататься за борта, чтобы не упасть. Ящики с оружием подпрыгивали, и Ксандр понял, зачем разрядники перекладывали ветошью. Тачанка ползла в караване по неосвещенной дороге, и город казался продолжением звездного неба – вдалеке холодным зеленоватым светом горели окна.

Несмотря на тряску, Ксандр задремал.

Он сидел за компьютером и не видел окружающего. На экране, ставшем трехмерным, шла битва: шесть на шесть, полные пати, с танком, луком, хилом, чантом, сорком и гладом в каждой пачке[11]11
  Перечисляются основные типы персонажей «по профессии». Пати (пачка) – партия.


[Закрыть]. Противник уже сагрил мобов, их глад убежал, уводя за собой «хвост», хил не справлялся, вот-вот должны были или отступить (догнали бы) или лечь… Внезапно Ксандр провалился в экран.

Данж[12]12
  Данж – подземелье, особая зона игрового пространства.


[Закрыть] оказался техногенным подземельем. Вдаль уходила штольня, потолок удерживали деревянные распорки. Через каждые три-четрые шага с балок свисали тусклые лампы. Где-то падала вода, и больше не было слышно ни звука – только звон капель и дыхание Ксандра.

Неровная кладка стен блестит от влаги, пол усеян мелкими камешками. Тяжело пахнет мокрой землей и камнем, своды давят, грозя смять. Впереди – развилка. Направо или налево? Ксандр осмотрелся в поисках соратников. Он не мог оказаться здесь в одиночестве.

Он был один.

Какой-то шорох. Крысоеды? Люди? Ксандр прижался спиной к стене и поднял разрядник, готовясь принять последний бой.

Он упал на пол тачанки и больно приложился головой об угол ящика. Не вскрикнул, сдержался, даже обрадовался резкой боли, дизельной вони, холодному воздуху, уж слишком страшным оказался сон о последнем бое. Даже не то… Ксандр вскарабкался обратно на скамейку. Вацлав смотрел с насмешкой, но Ксандру не было до этого дела: он ловил воспоминание за склизкий хвост.

Нет, не сама ситуация его испугала. А то, что Ксандр уступил место чужаку, что мертвый вархан, чья память жила в Ксандре, подвинул его властной рукой.

Глава 8
Тайное и явное

Хлопнула дверь в конце коридора – Галебус дернулся, схватился за кобуру револьвера, прилаженную прямо поверх плотной зимней рясы. Он сделался нервным после того, как варханы проиграли битву за Землю, портал разладился и связь с мирами прервалась. Пока Эйзикил руководил операцией на Земле, Галебус правил здесь и втайне надеялся, что ему удастся укорениться на Териане, а там, глядишь, и вернуться на Ангулем. Уже не мальчиком на побегушках, а достойнейшим из достойных. И расквитаться со всеми, кто отправил его в эту ссылку.

В пустом коридоре заметались шаги. Неужели ведут Бурого? Прислушался – нет. Один человек. Шаги легкие, дыхание визитера сбилось – он спешит.

– Что случилось? – бросил Галебус в приоткрытую дверь, его зычный бас поглотил шаги и дыхание незваного гостя.

В коридоре запыхтели активнее, и вот в сумеречный подвал ступил, снимая меховую шапку, Наяр – самый преданный и ответственный из молодых. Тонкий нос покраснел от холода, на пушке, что над верхней губой, и на виске прямо возле вытатуированного двузубца – капли пота. Подол бурой рясы забрызган грязью.

– Мастер Галебус, – проговорил Наяр, стараясь восстановить дыхание и принять важный вид, – вас срочно требует… вызывает к себе мастер Эйзикил.

Галебус изогнул тонкую смоляную бровь. Дружок, что за тон? Ошибка, ошибка. Не так нужно обращаться к нему, Галебусу.

– Зачем?

– Мне это неведомо.

Наяр сглотнул и вытянулся по струнке, хотя на лице читалось желание скукожиться и убраться восвояси. Галебус проговорил полушепотом, чтобы не пугать юного помощника своей громогласностью:

– Конечно, Наяр, тебе этого знать не положено. Ты слишком молод, чтобы это знать. Ступай.

– Срочно! – повторил юный тёмник, воздев палец, развернулся и зашагал прочь.

Галебус понял, что последнего выпада не простит. Мыть парню отхожие места, чистить овощи и смирять тело весь следующий год. Зарвался. Главным себя вообразил.

Хлопнула дверь за ничего не заподозрившим послушником. Галебус вздохнул с облегчением: не хватало ещё, чтобы здесь видели Бурого. Вот так всегда. За неделю хоть бы раз старик вспомнил, а в самый неподходящий момент – срочно вызывает. Неужели Эйзикил что-то пронюхал? Дряхл телом, но умом крепок. Даже если пронюхал, никому ничего не докажет, потому что последнее звено, связывающее покойных Дамира, Зармиса и Ильмара бер’Гронов с тёмниками, – это Бурый. Бурый должен вспомнить, кто заказал ему убить Дамира с Зармисом, уничтожить их груз… А может быть, и почему на следующий день погиб младший брат, Ильмар. Даже погребальный костер один на троих сложили. Впрочем, скорее всего, заказчик работал через посредника и Бурый окажется бесполезным.

Как бы оно ни было, ещё немного, и все встанет на места.

И откроет тайну Галебус. А если Дамир с Зармисом нашли Забвение и Галебус пройдет по их следам, он вернется на Ангулем, облеченный заслуженной властью.

Галебус притворил деревянную дверь, щелкнул выключателем – узкий коридор озарился тусклым красноватым светом – и зашагал к выходу, мысленно строя предположения. Он почти уверился, что убийство Дамира организовали бер’Махи. Вот интересно, это личные счеты, Дамир со своими наглыми братцами Махам костью поперек горла встали, или Махи разузнали, что Дамир раздобыл сведения о Забвении? Если последнее – плохо. Значит, имеет место утечка информации и никому нельзя доверять. Взять хотя бы нападение на лабораторию. Повстанцам она ни к чему, да и мощностей бы не хватило.

Впрочем, Галебус и так никому не доверял. Его скорбный опыт показывал: даже под пытками люди умудряются врать – неумело и неумно, но такова природа человеческая.

А вот если Эйзикил все знает, конец планам.

На улице уже несколько месяцев с неба сыпал то снег, то лед. Более унылого места, чем Териана, Галебус не видел. Накинув капюшон, он зашагал через Радужную площадь, которая сейчас радужной ну никак не выглядела, к трехъярусной пирамиде Центавроса, возвышающейся над двух– и трехэтажными домами-башенками Наргелиса. Было в ней величие, умиротворение и покой. Изнутри же Центаврос напоминал огромный муравейник, кипящий жизнью. Носились по своим делам тёмники, лелеяли планы Гроны и Махи. Ждали своего часа на взлетном поле за Центавросом гранчи. Прикажут – и они птицами взмоют в небо.

Преодолеть вымороженную площадь, кивнуть беспристрастным охранникам-крюкерам, знающим Галебуса в лицо и не задающим вопросов. На фоне серой стены Центавроса крюкеры смотрелись черными сайдонскими идолами со сплющенными с боков и вытянутыми вперед клювами. На самом деле это всего лишь шлемы.

Крюкеры дернули пиками – закачалась оледенелая бахрома, свисающая из-под наплечников. Галебус шагнул в святая святых, где в янтаре света застыли охранники. Дабы царило равновесие, Центаврос охраняли воины, набранные из кланов Махов и Гронов. Но и крюкеров, славящихся беспристрастностью и верностью нанимателю, традиционно использовали для этого. И еще, незаметные, но опасные, присутствовали в Центавросе клерики, бойцы тёмников.

В просторном зале, украшенном резными светильниками, под пристальными взглядами охранников, недвижимых, как мертвецы, Галебус чувствовал себя даже не голым – без кожи. Вот Гроны в серебристо-черном, со стоячими воротниками, все как один – стройные, с раскосыми глазами на хищных лицах. Махи, облачение которых отливает багрянцем, в противоположность Гронам крупные, даже рыхлые. Крупнолицые, с возрастом их щеки обычно отвисают, как песьи брылы. Однако не стоит обманываться кажущимся простодушием бер’Махов, они – превосходные воины и виртуозные интриганы.

Раньше тут вдоль стен стояли целые отряды, сейчас их мобилизовали для борьбы с повстанцами. Хотя после бойни с артиллерией и гранчами в Наргелисе тихо, повстанцев не видно, но порядок есть порядок.

Сначала Галебус решил внизу не задерживаться, но в сотый раз остановился, придавленный величием Центавроса. В центре зала высились три колонны, соединенные арками, а на алтаре сиял Сиб, переливался, пульсировал, как огромное сердце. Завораживал, манил. Галебус заставил себя отвести взор и по широкой мраморной лестнице подняться на второй ярус.

Вдаль убегал длинный коридор, отделанный терианским мрамором. На потолке через каждые восемь шагов красовался Мировой Змей Бурзбарос. И – ряд одинаковых деревянных дверей, покрытых лаком.

Галебус вышел на открытую галерею. Отсюда, со второго яруса, открывался вид на город, укутанный сероватым пледом непогоды. Домишки терианцев маячили внизу сплошной темной массой, тучи, беременные градом, были ближе земли. Протяни руку – коснёшься пухлого бока.

Вот она, дверь в «зал», – деревянная, с чеканными узорами по углам, а в середине – выкованный из железа и покрытый черным лаком пожиратель миров змей Бурзбарос, кусающий себя за хвост. Галебус постучал молоточком и, не дожидаясь приглашения Эйзикила, вошел. Скрипнули петли, и Галебуса обдало влажным теплом, пахнущим пылью.

Эйзикил стоял спиной и обозревал окрестности в сводчатое окно. Пощелкивал четками. Вдоль стены «зала» громоздились разномастные шкафы, на полках валялись книги, в углу притулился древний стол, укрытый алой бахромчатой скатертью. На ней Галебус рассмотрел пятна и хлебные крошки. Вдоль противоположной стены рядком выстроились кресла, стулья и табуреты.

– Мастер, вы звали, вот, я прибыл.

От голоса Галебуса, казалось, качнулись темно-зеленые шторы и слетела пыль со старинных книг. Он был слишком могуч, слишком молод для места, где с каждого предмета скорбно глядела дряхлость.

Медленно-медленно повернулся Эйзикил. Когда провалился захват Земли, старый тёмник осунулся, похудел и побледнел. В последнее время он взял моду не снимать капюшон – лицо Эйзикла скрывала тень, были видны лишь тонкие губы, испещренные сетью морщин.

– Галебус, ты воистину пунктуален, – прошелестел Эйзикил. – Давай присядем, нам предстоит долгий разговор.

Вслед за стариком Галебус опустился в допотопное кресло со следами былого величия в виде позолоты на подлокотниках и приготовился внимать. Эйзикил откинулся на спинку, принял непринужденную позу и уставился на Галебуса. Щелк-щелк-щелк – ударялись друг о друга бусины четок, перебираемые тонкими пальцами, похожими на птичьи когти. Галебус подпер голову рукой.

– Разговор пойдет о нашей лаборатории, захваченной повстанцами, – мягко, даже ласково заговорил Эйзикил и снова замолчал, вызывая Галебуса на диалог, но, не дождавшись реакции, уточнил: – Пришло время поведать тебе нечто важное. Почему, спросишь ты, и я отвечу. Я долго наблюдал за тёмниками и решил, что ты – достойнейший, ты распорядишься знаниями с умом.

Эйзикил привычно взял паузу, потянулся к стакану с водой, отхлебнул. Гость, чуя недоброе, глядел на янтарный перстень с шестерней и заключенной в ней человеческой фигурой. «Вот оно, – думал Галебус с горечью. – Как не вовремя! Дергайся, не дергайся, все, ты – букашка под колпаком. Остается ждать и принять правду достойно».

– Ты, наверное, слышал легенду о древнем оружии, способном стирать целые континенты и уничтожать миры.

– Конечно, – пророкотал Галебус с невозмутимым видом и пристально посмотрел в черноту, туда, где влажно блестели глаза Эйзикила. – Её знает каждый мальчишка.

– Мне стало ведомо, что Дамир бер’Грон получил сведения о местонахождении этого оружия. Да-да, Галебус, Забвение существует, оно воссоздано пеоном Омнием по чертежам Предтеч. Дамир знал и это. Ему удалось провести нас и отправиться за сведениями без нашего присмотра… Впрочем, Дамир погиб, погибли и его братья – Зармис и Ильмар. Страшная, страшная потеря для клана бер’Гронов: молодые, сильные, перспективные берсеры… А для остальных – урок: к тайне Забвения нельзя прикасаться в одиночку, без помощи Гильдии.

Галебусу захотелось рассмеяться от бессилия. Все время, пока он следил за Дамиром, Эйзикил не спускал с Галебуса глаз. И теперь намекает: не лезь! Но сделал вид, будто открывает предателю великую тайну. Таким образом, старик обретает союзника, Галебус уже никуда не денется и будет делиться сведениями. Что ж, подыграем. Все равно выбора нет. Эйзикил умён.

– Сельмур тебе все расскажет, – безмятежно продолжал Эйзикил. – Ты сможешь распорядиться знаниями достойно. Тот, у кого в руках Забвение, будет править миром. Если ты хорошо себя проявишь, Гильдия замолвит за тебя слово. Ты ведь хочешь вернуться на Ангулем?

Пальцы Эйзикила зажали бусину, тонкие губы растянулись в подобии улыбки. Сейчас высунется раздвоенный язык ящера. Галебус понял, что помимо воли сжимает подлокотники, и заставил себя расслабиться. Стоит ли утверждать, что партия проиграна? Скорее нет, чем да. Он заполучил мощного союзника, велика вероятность, что совместными усилиями они справятся. А потом… Эйзикил уже очень стар. Галебус еще силен.

– Прости старческую многословность, – продолжил Эйзикил. – Есть и еще одна новость: на самом деле Дамир не погиб. Его личность была переписана моими учеными. Но на лабораторию напали, все наши братья мертвы… Да что это я, ты сам там был. Скорее всего, нападение на лабораторию организовал кто-то из варханов, они даже трансплантатор умыкнули и, возможно, осваивают его. Нас спасло, что они не знали, как работает устройство. Памятью Дамира обладает один из пятидесяти подопытных, которых завтра отправят на зачистку в Дикий город. Кто именно – мне не ведомо.

Голова закружилась от обрушившихся знаний, Галебус ощутил себя марионеткой в руках кукольника и с трудом подавил желание сжать виски. Он ненавидел внезапные перемены. Сумев взять себя в руки, проговорил:

– Те самые кристаллы, что я передал на Ангулем…

Эйзикил закивал.

– Это ведь… эксперимент! – громче обычного пророкотал Галебус – Эйзикил приложил палец к губам, и пришлось перейти на шепот. – Вы уверены, что Дамир получил интересующие вас сведения? Уверены, что его память прижилась? Раньше подобного рода опыты проваливались!

– Если прижилась, мы вырвем её из носителя. Давай надеяться на лучшее, Галебус. От этого слишком многое зависит! – В голосе Эйзикила проскользнула грусть, он встал, широким жестом обвел «зал». – Посмотри, во что превращается наш народ! Клан Махов! Распущенность, везде распущенность! А ведь силой веры мы почти замкнули Кольцо миров, сейчас же… Наше поражение на Земле – наказание за распущенность и ослабление веры. Если не вернуть все на круги своя, скоро варханы уподобятся пеонам, коих интересует лишь собственная шкура. И мы падем. Явятся эти… с Земли, и установят свои порядки.

Негодованию Эйзикила Галебус внимал с вдохновенным видом, понимая, что старик доверяет ему так же, как любому терианцу, то есть никак, но решил, что правильнее ценный ресурс не переводить, а использовать. Прав Эйзикил: варханы должны веровать в Бурзбароса, так проще держать их в повиновении.

– Я правильно понял, – уточнил Галебус, – вы хотите, чтобы я выяснил, кто из подопытных носит сознание Дамира? А потом мы влезем ему в мозги и выудим нужное?

– Именно. В состав групп войдут тёмники как наблюдатели, а ты станешь над ними. Этого ты достоин.

«И ты отлично осведомлен», – додумал Галебус и заставил себя смириться с неизбежностью. Если ты недостаточно силен, твой удел – служение. Слабым себя Галебус не считал и не считал свою партию проигранной. Сейчас Эйзикил обошел его. Позже Галебус обретет величие. И отомстит Эйзикилу за унижение.

– Когда меня введут в курс дела? – поинтересовался Галебус.

– Сегодня вечером, – улыбнулся Эйзикил и махнул рукой. – А пока – свободен.

«Вот так поворот, – думал Галебус по пути домой. – Придется что-то сочинять, выкручиваться и делиться сведениями о Буром. Хотя, наверное, не стоит беспокоиться, я принял правила игры. Я ничего не знаю, хотя понимаю, что Эйзикилу известно все. Значит, сейчас выуживаю нужные данные и завтра-послезавтра передаю старику, а там надо будет постараться его переиграть. Как говорил покойный наставник – не спеши, а то успеешь не туда».

Планирование, игра на три хода вперед – вот стихия Галебуса. К сожалению, подлая жизнь раз за разом преподносила сюрпризы…

Галебус, подстегиваемый досадой и злостью на Эйзикила, буквально сгорал от нетерпения и даже не заметил, что миновал охрану и очутился на площади, что сыплет град и ветер пробирает до костей. О капюшоне он вспомнил возле двери собственного двухэтажного дома-башни. Шагнул под козырек, поскреб ржавчину на двери, проступающую под синей краской, убрал за уши пряди смоляных волос, посеребренных сединой, и наполнился предвкушением.

В гостиной ждал терианский перебежчик, которому обещали неприкосновенность в обмен на Бурого, живого и невредимого. Терианец вскочил с табурета и поклонился, коснувшись рукой деревянного пола.

В огромном, на полстены, зеркале отразился тощий зад в потертых штанах, высунувшийся из разрезов плаща. Галебус придирчиво оглядел в зеркале себя: безупречен. Высокий, статный мужчина, только перешагнувший порог зрелости. Черная ряса подчеркивает аскетичную бледность лица. Смоляные волосы с редкими седыми нитями лежат ровно. Брови изогнутые, тонкие. Нос – породистый. Борода поседела раньше шевелюры и, пожалуй, придает солидности. Поставь рядом Галебуса и терианца, сразу поймешь, кто – вархан, хозяин жизни, а кто – жалкий смерд.

– Все, как вы хотели, мастер Галебус!

– Где он?

– В комнате без окон.

Представив пленника, связанного по рукам и ногам, в абсолютной темноте, скорчившегося, напуганного, Галебус кивнул.

– Хорошо, свободен, – проговорил он и позвал Мио.

Терианца сдуло ударной волной его голоса.

Из комнаты без окон показалась квадратная, бритая налысо голова Мио, следом за головой – могучие плечи. Неторопливо перебирая ногами-колоннами, манкурат приблизился к хозяину и навис над ним горой мяса. В его вычищенных мозгах плотно засело: хозяин – твое все, нельзя смотреть в лицо хозяину, и Мио уставился в пол прозрачными глазенками, изредка мигал. Веки его были лишены ресниц.

Заскулив, следом высунулся Куцык, любимый пёс Галебуса. Заметил, что хозяин не в духе, и, грустно цокая когтями, ушел к себе.

– Пленника – в подвал, – скомандовал Галебус.

– В подвал, – кивнул Мио, исчез за дверью и вернулся с извивающимся телом на плече.

Галебус обошел манкурата, чтобы заглянуть Бурому в лицо. Как и подобает терианскому отбросу, Бурый таращил глаза, пытался вытолкнуть кляп изо рта, мычал, дергался и колотил связанными руками по спине Мио. Галебус улыбнулся, вынул сухие прошлогодние репьи из бороды пленника и проговорил ласково:

– Сейчас ты мне все расскажешь. А не расскажешь по-хорошему, мы с Мио тебе поможем. – Галебус похлопал манкурата по плечу. – Неси, я скоро приду.

Бурый задергался сильнее – он увидел во взгляде Галебуса нечто, от чего зашевелились волосы на голове, захотелось выпрыгнуть из кожи и пуститься прочь, орать, пока не откажет голос.

Галебус вынул из шкафа чемоданчик, стряхнул пыль. Конечно, Галебус мог хранить инструменты и в подвале, но тогда он лишит себя удовольствия смотреть на происходящее глазами пленника. Он не услышит, как лязгает дверь за спиной и по коридору гулким эхом разносятся звуки шагов, не окунется в кроваво-красный свет, не пересчитает скользкие ступени, не представит себя там – связанного, дрожащего.

Чужая слабость. Мало найдется в обитаемых мирах людей, которые не склонились бы перед Галебусом.

А вскоре их не останется вовсе.

Галебус остановился под дверью в святая святых, медленно-медленно отворил её – она застонала, заскрежетала.

Перед тем как снизойти до пленника, Галебус окинул взором подвал: светильники, имитирующие факелы, дают тусклый красноватый свет, стекла их вымазаны сажей, из-за чего на стенах – зловещие тени. Блики пляшут на блестящих лезвиях топоров, ножей, всевозможных спиц и пил, развешенных на крючках по стенам. Штукатурка умышленно ободрана, и видны камни разного размера, схваченные раствором. Под потолком скорчился человеческий скелет в закопченной клетке.

Вот он, Бурый. Мио почти обездвижил его на многофункциональном допросном кресле. Руки схвачены обручами и прочно пристегнуты к подлокотникам, ноги – крепко зафиксированы. Сейчас Мио закручивал обруч на голове Бурого, терианец скулил и подвывал, ворочал вытаращенными глазами.

Галебус торжественно водрузил на стол чемоданчик, щелкнул застежками – он раскрылся книжкой. На бордовом бархате, выстилающем его внутренность, были закреплены пинцеты, скальпели, зажимы и иглы разных размеров.

Бурый попытался мотнуть головой, но стальной обруч держал крепко.

– Мио, пусть он говорит.

Манкурат вынул тряпку, забивавшую рот Бурого, и тот забормотал:

– Что вы от меня хотите? Все расскажу… все. Только скажите, что хотите услышать. Что знаю – клянусь. Только не надо этого всего, хорошо?

– Какой ты, дружок, сообразительный, – улыбнулся Галебус, зафиксировал кисть Бурого и примерился, чтобы загнать под ноготь длинную иглу.

– Я же сказал, – лепетал повстанец, косясь на инструменты, – расскажу, спрашивайте. Спрашивайте. Аааа… Аааааа! Не надо. Не надо!!!

– Ладно, не шуми, не шуми, дружок. Помнишь, тебе приказали устроить засаду на двух человек, у них ещё пленник был в паромобиле….

– Не делал, ничего такого не…

– Я тебе не верю. – Галебус слегка кольнул палец пленника.

– Вспомнил! Да, было дело. Но я не мог отказаться. Меня бы тогда… Правда, не мог, священный круг мне на уста!!!

Галебус ударил его по лицу наотмашь, стряхнул с пальцев брызнувшую из терианского носа кровь.

– Не оскверняй святыню своим грязным ртом. Кто тебе заказал Дамира? Мне нужно имя.