Книга: Вчерашние заботы - Виктор Конецкий

Бардак, пьянство, бюрократия. Серьезное дело, тяжелые вахты, тяжкий совсем не романтичный труд моряка. Важное начальство, перестраховки и карьеры. И все вытекающие из этих обыденных жизненных вещей коллизии.

И несмотря на то, что хорошо написано. Несмотря на то, что все герои живые, совсем не картонные, довольно неординарные. Несмотря на то, что книге по-настоящему веришь, мне скорее не понравилось. Нет этому объективных причин, и поделать я с этим ничего не могу, увы.

А какие люди, какие разные, каждый – маленький мир! Знаменитый драйвер-перестраховщик Фомичев и упрямый знаток Салтыкова-Щедрина, трескоед Рублев, пошлый и нудный Спиро Хетович и стармех Ушастик, несостоявшийся артист Дмитрий Саныч и «застарелая девственница» Анна Саввишна, каждый – красавец, каждый – фигура! Даже Соня Деткина, списавшаяся буфетчица, всего на пять минут представшая перед строгим взглядом автора, и та как живая со своим корнет-а-пистоном и монологами из «Овечьего источника». Так можно писать, только если любишь своих героев, если любишь дело, которым занимаешься.

Об авторском чувстве юмора можно говорить много и вкусно, особенно приятно обсуждать книги автора с теми, кто так же, как ты любит и знает их, тогда получается бесконечный пинг-понг – «А Анна Саввишна и мистер Трейд Марк?» - «А Фома Фомич на конференции в присутствии министра?» - «А подлец-имитатор?» - «А знаменитая контаминация нудак?» - «А трубы большого диаметра?» - и пошло-поехало… Глупо было бы сводить книгу автора к сборнику морских баек и анекдотов, тем более, что юмор его ни на что не похож и ни одной расхожей шутки я в его книгах не видела. Он смеется над героями, но точно так же он смеется и над собой. Трудное положение – найти свое место в писательском строю. Очень серьезно относиться к себе как к большому писателю не позволяет врожденная питерская интеллигентность, но и пренебрежительные отзывы коллег тоже задевают, мы все люди со своими слабостями. Рассказ о встрече совсем начинающего писателя с Верой Федоровной Пановой тому пример. Она женщина строгая, но справедливая, не склонная жалеть молодого автора, а он прекрасно осознает это, но как же они оба достойны друг друга:

Вера Федоровна вызвала на беседу, после того как я попросил ее прочитать мой очередной опус. - Во-первых, сядьте поплотнее, а то вы свалитесь, - сказала Вера Федоровна, когда я, потный от страха, притулился на краешке стула. И вот я уселся поплотнее. Вера Федоровна неторопливо и тщательно надела очки и уставилась в мой опус: - Во-вторых. Это вы написали, здесь вот, страница шестнадцать: "Корова, которую купил отец, вернувшись с фронта, сдохла"? Вы это написали? - Да, - сказал я и прыснул, ибо в молодости был смешлив. И ясно вдруг представил, что моя корова обороняла Москву и дошла до Берлина, а вернувшись с фронта, бедолага, сдохла. Вообще-то, мы с рождения знаем, что смех дело заразное, и, когда один хохочет, другие начинают улыбаться. Но Панова не улыбнулась. Она была полна строгости, суровости и только еще больше поджала губы.

Насмешка? Да нет, уважение и искреннее!

И вот это внимание к людям больше всего подкупает в авторе. Ну кто бы мог подумать, что трус и пошляк Спиро, за свою трусость прозванный «Степаном Тимофеевичем», человек, презираемый всей командой, для кого-то был «Кутя» и заслужил добрые слова, а значит никогда не стоит рубить сплеча. А в другом человеке могут одновременно уживаться и отвага, и низкая мелочность, и опытный моряк, и страстный любитель бумажек и справок. Вот такое вот единство и борьба противоположностей.

Об аудиоисполнении...

PS Попробовала послушать часть книги в исполнении Герасимова. Очень не понравилось. Книга, как и большинство других произведений автора, написана от первого лица. И это первое лицо представляется более резким, угловатым, колючим, ироничным. А тут мягкий домашний слегка пришепетывающий голос, от которого тянет в сон. Пропадают все удачные авторские выражения, юмор теряется. Если бы я не читала эту книгу раньше много-много раз, я бы не стала слушать. Дело именно в конкретном исполнителе. Небольшая новелла о психологической несовместимости в исполнении Олега Даля прошла на ура.

Ну, что могу сказать? Понравилось? Да, безусловно. Очень понравился юмор. И хотя над некоторыми ситуациями, наверное, грех смеяться, но часто не могла удержаться и всё равно смеялась. Скорее всего обязательно вернусь к этому автору и почитаю другие его произведения. Раз понравилось, то почему так долго читала? И сама не знаю, но такое у меня часто бывает.

Чего ожидает читатель, впервые открывая книгу, обозначенную автором как «путевые дневники и повесть в них»?

На полярных морях и на южных, По изгибам зеленых зыбей, Меж базальтовых скал и жемчужных Шелестят паруса кораблей. Н. Гумилев

Правильно – он ожидает романтики и приключений. Что мы имеем в реалии? «Флот — это производство»(с). Производство, работающее в три смены и без выходных в малокомфортных условиях крайнего севера. План –цель, выполнение – долг, перевылнение – честь!

Кого возвышенный читатель надеется увидеть на капитанском мостике?

Быстрокрылых ведут капитаны, Открыватели новых земель, Для кого не страшны ураганы, Кто изведал мальстремы и мель…

Вот он - высокий и стройный, молодой красавец-корсар, блестят начищенные ботфорты, пистолет за поясом, «сыпется золото с кружев, с розоватых брабантских манжет». А тут, значить, на вахту заступает Фома Фомич Фомичев - рост ниже среднего, «одна треть— ноги, а две трети—тулово», одет в овчинный тулуп и валенки (как вариант – в треники и тапки).

Но вот ведь что странно: не разочарование от несбывшихся надежд постигнет читателя «Вчерашних забот», его ждет влюбленность в неповторимую прозу Конецкого - единство несоединимого, «контаминацию» романтики и рутины, «продукт» моряцкой трудовой биографии и писательского таланта автора.

Хотя, казалось бы, какая уж тут романтака? Тяжелый арктический рейс, Северный морской путь, заполярная «изнанка» России. Долгие ожидания ледоколов в тяжелых льдах, ночные вахты («Боже, не дай мне разбить пароход!»), очередь на разгрузку, очередь на погрузку, пьянство и и неустроенность северных портовых городов… И человеческий фактор, такие разношерстные и временами малосимпатичные люди. Насколько же личность автора, его человеческая сущность, доброкачественна, что он видит за всем этим иное. И в первую очередь – он видит в людях людей. В 100-процентном «нудаке»- капитане Фомиче («нуда» от зануды, значить, а остальное от «дурака») – человека, смертельно усталого от многолетней ответственности, неглупого и самокритичного. В вечном старпоме, трусливом и просто подлом Спиро Хетовиче (от «спирохеты», конечно, такой вот нюанс) – несчастного, абсолютно одинокого человека, занесенного на флот нелепым поворотом судьбы и не имевшего возможности эту судьбу изменить. В каждом человеке – человека, с его прожитой жизнью, с несбывшимися надеждами, с его мечтами и радостями. Во втором помощнике Саныче с его оперной красоты и силы голосом, которому суждено звучать только на клубной сцене... В наследственном алкоголике Стасе, ныне непьющем милиционере в порту Игарка…. В тете Ане с ее глупыми и страхами и бесконечной добротой… В будущем клоуне, а пока матросе Рублеве…

В каждом человеке Конецкому интересен человек, он любит людей и сочувствует им. Наверное, это его личный, его особый тип романтики – находить высокое в повседневном. И еще юмор. Необидный, тонкий юмор. Грустный юмор Конецкого. Все это делает его на первый взгляд специфическую морскую прозу такой привлекательной как для тех, кого жизнь связала с морем, так и для многочисленной армии таких же как я сухопутных читателей.

Вот такая «некоторым образом» рецензия. Читаю, перечитываю, люблю!

Нет, я не ждала романтики, я знаю, что на самом деле в таких походах её нет, сплошная рутина и нештатные ситуации, от которых в море никто не застрахован. Но ведь хочется, чтобы все люди во флоте были хорошими и правильными, чтоб никто не воровал и не приписывал. Да и не только во флоте. Нет, не всё так плохо, конечно, были и весёлые моменты, и просто жизненные, но меня каждый раз как из колеи выбивали вот такие отступления о капитане. Автор в конце признаётся, что люди у него в основном не живые, а собирательные образы, поэтому книга, в общем-то, псевдодокументальная. Может и преувеличил где-то.

А в целом книга хорошая, интересная, познавательная. И навеяла воспоминания из детства, когда к нам в гости заявился из плаванья двоюродный мамин брат и произвёл на меня неизгладимое впечатление своей бородой, трубкой и рассказами))))

П.С. За историю о татуировках автору отдельный респект))

Природа, из которой выморожено добро. Скулы спящего тяжелым сном сатаны. Дьявольские морщины присыпаны снегом. Неподвижность уже внегалактической вечности.

И заканчивает:

эти берега увидеть надо. Жуткое величие жестокости.

Рассуждения о роли искусства в жизни человека. Просто, даже в чём-то банально, но - очень моё:

Сколько существует формулировок того, чем наука отличается от искусства! А в сущности – так просто. Искусство обязано помогать человеку не терять веры в смысл короткого и парадоксального, вообще-то, пребывания на свете; и делать это при помощи возбуждения в человеке ощущения красоты и наслаждения от нее. А наука не способна убить в человеке припадки ужаса от сознания бессмысленности и глупости существования. Наука заботится о материи. Имеется в виду не ученый-творец, а потребитель его трудов, то есть не создатель телевизора, а телезритель. Так вот, если телезритель будет смотреть на шикарный телевизор, то это не поможет спастись от петли в тяжкий момент жизни; а если он увидит в тяжкий момент на экране «Сикстинскую мадонну» или «Жизель», то, может быть, и не повесится.

Ещё он очень порядочен, автор. Даже где-то старомоден в своей глубокой порядочности. Вот, пишет:

нельзя упрекать старого в том, что он стар. Ведь это не грех и не преступление – быть старым. И это совсем не весело сознавать.

Или вот смеялся, даже издевался всю книгу над Арнольдом Тимофеевичем и его подленькими поступками, а в эпилоге, перед смертью уже, показал его "Кутей", улыбающимся и любящим, человеком показал. И в этом тоже проявляется писательское мастерство и порядочность Конецкого, повторюсь... Ну, а уже про гротескно-сатирически-юморной образ Фомы Фомича можно просто филологическую диссертацию наваять, такая прелесть, ей-богу!.. Закончу рецензию цитатой, которая для меня очень полно характеризует человечность и писательское мастерство Конецкого:

«Писательство – одинокое дело», – сказал Хемингуэй. И еще написал в письме другу: «Больше всего он любил осень… Желтые листья на тополях… Листья, несущиеся по горным рекам со сверкающей на солнце форелью… А теперь он навеки слился с этим». Слова из письма превратились в эпитафию – выбиты на постаменте бюста Хемингуэя в штате Айдахо в местечке Кетчем, возле тропинки, по которой он любил гулять семнадцать лет назад.

Умница писатель. Наслаждалась, читая...