Текст книги "Этнические процессы у коренных малочисленных народов"

2. Ведды острова Шри-Ланка

До середины I тыс. до н. э. ведды были единственными жителями о. Шри-Ланка, пока на острове не высадились переселенцы из Северной Индии – предки сингалов, говорящие на индоевропейском языке [9 с. 250] Примерно в то же время на севере острова поселились тамилы, выходцы из Южной Индии. Всё последующее время сингалы и тамилы постепенно ассимилировали коренное население – веддов [9, с. 251]. Позже сложилось еще несколько этнических групп острова – мавры, бюргеры, евразийцы, малайцы и др. В результате ассимиляции и оттеснения в джунгли численность веддов постепенно сократилась до минимума, осталось лишь несколько малочисленных островков аборигенов в восточной части острова, в джунглях, среди сингальского и тамильского большинства. Что касается численности веддов, то источники дают разные цифры с большим разбросом показателей – от 800 чел. до 2,5 тыс. [9, с. 276]. Наши информаторы-ведды и эксперты дали цифру – 1,2 тыс. чел. (наш главный эксперт – официально признанный потомственный вождь веддов).

Основными методами работы в этой поездке были беседы с информаторами и экспертами-веддами [7, с. 93-101]. Добраться до веддов оказалось довольно просто. Из г. Канди на восток через горы ведет шоссейная дорога, а от г. Махиянга совсем недалеко до веддов. Поселок Дамбана, который считается центром расселения веддов, находится от шоссе в нескольких километрах, туда ведет ответвление дороги, тоже асфальтированное. Поселок выглядит не слишком экзотично, здесь многие кирпичные дома построены для веддов сингалами, да и сами сингалы живут тут же, рядом. Часть поселка музеефицирована, здесь есть глинобитные хижины и даже традиционная хижина на высоком дереве (правда, в ней никто не живет – построена для туристов). Здесь уже есть и школа, мы зашли во время занятий и застали около 100 учеников в стандартной для сингалов школьной форме, занимающихся под руководством буддистского монаха в оранжевой тоге. Ученики нескольких разновозрастных классов находились в одном обширном помещении, и занятия в них шли одновременно.

Длинноволосые и бородатые мужчины ведды – по пояс обнаженные, в юбках совсем другого покроя, чем у сингалов, многие – с топориком, висящем на плече, явно отличались от привычного облика большинства жителей острова – сингалов. Однако, приглядевшись, можно заметить, что на представителей классического веддоидного антропологического типа, являющегося разновидностью австралоидной расы, они тоже не очень похожи, по крайней мере, эти австралоидные признаки явно сглажены. Рост почти у всех веддов такой же, как у сингалов, а ведь раньше для них был характерен маленький рост. Подумалось – если этих людей подстричь, побрить и облачить в сингальскую одежду, то не так уж и много останется различий. Кстати, позже мне встретились и такие ведды – изменившие прическу и одежду – и действительно, отличить от сингалов их было не так уж просто. Встречались среди них и со светло-коричневой кожей, и сравнительно высокие, и с «индийскими» чертами лица. Видимо, не только ведды в прошлой истории вливались в состав сингалов в результате ассимиляции, но и сами ведды получили немало генов североиндийских пришельцев. Обмен генами продолжается и сейчас – мы встретили здесь немало национально-смешанных семей (рис. 4).

В первый же день состоялась встреча с вождем веддов, который принимал гостей и туристов в специальной хижине с большой верандой (рис. 5). Здесь же находилась свита, среди которой и его сыновья. Один из сыновей уже назначен наследником. В ходе беседы нам хотелось выяснить, сколько сейчас на острове веддов. Вождь назвал цифру – 1 200 чел., живущих в 300 семьях. Один из знатоков-веддов уточнил – однонациональных семей 300, и есть еще 50 смешанных сингало-веддских.

Было интересно узнать, есть ли ведды в других местах острова, кроме окрестностей пос. Дамбана. Ответ был отрицательным. Между тем на этнографических картах обычно указывается несколько мест проживания веддов в этой части острова [6, с. 41]. О нескольких анклавах сообщают и этнографы [9, с. 277], правда, уточняется, что в некоторых из этих анклавов ведды сильно ассимилированы окружающим большинством [10, с. 8, 10]. Так, может быть, к настоящему времени везде, кроме Дамбаны, ассимиляция веддов уже завершилась? По крайней мере, это следует из слов вождя.

В поселке не более 2–3 десятков домов, так что все 350 семей здесь разместиться явно не могут. Значит, поблизости есть еще поселки? А вот на этот вопрос вразумительного ответа получить не удалось. Мы высказали пожелание вождю, что хотели бы посетить другие поселки в джунглях, пообщаться с другими веддами, которые живут не в поселке, а в окрестностях. Вождь отнёсся к нему весьма благосклонно, но при этом почему-то назначил нам 5 (!) проводников. Мы удивились – зачем так много, нам хватит и одного. Вождь уменьшил число проводников до 3 и назначил цену. Сумма оказалась не такой уж маленькой. Вообще, в последние годы, судя по всему, коммерция активно проникает в жизнь веддов, все жители поселка активно предлагали различные самодельные сувениры из даров джунглей, и все наши просьбы тут же переводились на язык денежных знаков. Многие жители поселка занимаются изготовлением дешевой бижутерии (бусы, браслеты и т. д.), которую предлагают туристам тут же, на разостланных циновках. Проникла сюда и мелкая коммерция в виде нескольких магазинчиков, торгующих продуктами питания (кофе, чай в пакетиках, газировка, мороженое, а также сигареты и ингредиенты для бетеля – жевательной смеси и др.), продавали всё это сингалы.

Рис. 4. Представитель веддов

По мнению информаторов, несколько семей веддов занялись также земледелием и животноводством по образцу соседей – сингальских крестьян, но таких немного – около 10 семей. Основные новшества в хозяйстве, видимо, связаны, прежде всего, с туризмом.

Рис. 5. Вождь веддов

Поход в джунгли в настоящее время стал для веддов одним из пунктов программы работы с туристами. В этой прогулке с туристами по джунглям согласно программе проводники должны продемонстрировать навыки охоты, рыбной ловли, добычи дикого меда. Попытки охотиться или найти мед сначала не привели к успеху, но позже проводники реабилитировались: на небольшом озере они наловили рыбы и устроили пикник на берегу. Нашей целью было знакомство с веддами, живущими вне поселка, но с этим оказалось сложнее – около озера мы встретили всего двух веддов, которые большую часть времени проводили здесь, в шалаше. Обращало на себя внимание то, что проводники, т. е. те, кто работает с туристами, одеваются с элементами национального костюма (особого покроя мужская юбка, не похожая на сингальскую, особая прическа), а вот остальные явно предпочитают обычную европейскую одежду, как и большинство сингалов, т. е. покупные рубашки, футболки, брюки, шорты, женщины – покупные платья и т. д. Двое встреченных нами возле озера жителей джунглей тоже «экзотикой» в одежде и внешности не отличались.

В поселке удалось узнать, что для иностранных туристов руководство общины разработало и внедрило специальные стандартные экскурсионные программы. В число номеров входят танцы и песни фольклорной группы (соответствующая цена в рупиях); разжигание костра с помощью трения (плата согласно прейскуранту); поход в джунгли и т. д. Предлагали и нам песни с танцами и разжигание костра палочками, но мы от такой показной экзотики отказались. А пять проводников предлагали, чтобы дать заработать на «богатом иностранце» большему числу жителей посёлка.

В этнографической литературе утверждается, что у веддов не осталось своего языка или остались только его реликты, они перешли на языки окружающего большинства – тамильский и сингальский [9, с. 276]. Тамильского в пос. Дамбана никто не знает, так как поблизости от него тамилы не живут, а те ведды, которые жили среди тамилов, видимо, уже полностью ими ассимилированы. Сингальский язык действительно все наши знакомые хорошо знали, но вот что удивительно – оказалось, что их собственный язык вовсе не забыт! По утверждению наших информаторов, их язык жив. Его «знают все», на нем говорят и дети, и он вовсе не ушел и не уходит из жизни. Мы устроили с помощью переводчиков настоящий экзамен информаторам, предлагая отдельные слова перевести на сингальский и на веддский языки. Несколько десятков слов, переведенных с английского на эти языки, показали, что между сингальским и веддским языком большая разница, совпадений практически нет, все слова звучат совершенно по-другому. Так что мнение о давней потере веддами их языка, судя по всему, оказалось преждевременным. А возможно, это мнение относится к другим группам веддов, которые действительно перешли на тамильский и сингальский язык, а к настоящему времени полностью ассимилированы. Но последний анклав веддов, который мы посетили, пока что сохранил свой язык. Некоторые исследователи пришли к выводу, что в последнее время ассимиляция веддов ускоряется, и скоро они исчезнут [8, с. 39–74].

3. Фуюйские кыргызы провинции Хэйлунцзян

После угона джунгарами части населения Минусинской котловины на юг в начале XVIII в. осколки этих тюркоязычных предков современных хакасов оказались разбросанными в разных частях Центральной Азии. В середине XVIII в. с территории Джунгарии маньчжурскими правителями Китая были переселены на восток небольшие группы тюркского населения [21]. Многие из переселенцев были впоследствии ассимилированы теми народами, среди которых поселены, но часть дожила до наших дней.

В 1950-е гг. на маленький анклав тюрков, оказавшийся далеко на востоке от своей прародины, в Маньчжурии, обратили внимание исследователи и власти Китая [22], когда после многолетней войны страна начала приходить в себя и выстраивать свою, китайскую, национальную политику. Выяснилось, что потомки тюрков не помнят определенно, кто они такие и откуда прибыли, представляют собой своего рода загадку. Тогда, в 1950-е годы, китайские чиновники и ученые, изучив еще сохранившийся язык местных жителей, пришли к выводу, что он близок языку киргизов, живущих на западе провинции Синьцзян, на границе с Советской Киргизией. Было принято решение назвать их кыргызами, а чтобы не путать с тяньшаньскими киргизами, стали называть их по уезду, где они размещены, – фуюйскими кыргызами. Это название утвердилось в статистике, и в науке под этим этнонимом они учитываются при проведении переписей населения. Уезд этот входит в провинцию Хэйлунцзян, центром которой является многомиллионный Харбин, некогда «самый русский» город Китая.

Когда выяснилось, что от былой традиционной культуры у фуюйских кыргызов мало что осталось, при посредничестве чиновников, занимающихся национальной политикой, были налажены контакты с их сородичами – тяньшаньскими киргизами, живущими на далеком китайском западе, произошел обмен делегациями. Фуюйским кыргызам подарили национальные костюмы, музыкальные инструменты и другие образцы национальной материальной культуры (об этом нам сообщил наш научный консультант профессор У Чжаньчжу). Особенно понравилась фуюйским кыргызам высокая войлочная белая мужская шапка, которая, за неимением других образцов материальной культуры, стала своего рода их этническим маркером, хотя не известно, была ли такая шапка у них в прошлом.

Позже, ближе к нашему времени, было высказано предположение, что фуюйские кыргызы имеют более тесное родство не с тяньшаньскими тёзками, а населением Минусинской котловины [16; 17, с. 76–78; 18, с. 88–95; 24, с. 99-107], которое в ХХ в. получило имя хакасы, а 2–3 в. назад именовалось в документах енисейские киргизы. Российский ученый из Хакасии профессор В. Я. Бутанаев, который посетил их несколько лет назад, собрал данные о языке у последних его носителей (осталось всего 2–3 старика, которые помнили немного родной язык), а также выяснил родовую структуру [11, с. 120; 12; 13, с. 124, 125]. Оказалось, что названия родов (сеоков) фуюйских кыргызов полностью идентичны родам современных хакасов, что также подтверждает их происхождение именно из Минусинской котловины.

Расселение фуюйских кыргызов в Маньчжурии неоднократно менялось, но в конце концов они оказались сконцентрированы в двух населенных пунктах – поселках Уцзяцзы и Цицзяцзы. Некоторое количество проживало и в других поселках уезда, но в основном дисперсно, нигде больше не образуя компактных групп.

В 2014 г. мы поставили перед собой задачу выяснить национальный состав этих поселков, точную численность этой этнической группы, поло-возрастной состав, а также вопрос с национально-смешанными браками. Нам удалось получить фотокопии посемейных списков этих поселков, которые были переведены на русский язык участницей поездки в Китай Е. В. Бутанаевой. В этом же году мы побывали в провинции Хэйлунцзян, в г. Харбине, и получили дополнительный материал. Научным консультантом экспедиции любезно согласился стать У Чжаньчжу, профессор Харбинского университета, проживающий в г. Харбине, сам фуюйский кыргыз по происхождению, один из руководителей кыргызской национальной общественной организации, автор многих научных статей и книг о фуюйских кыргызах [19; 20; 23] (рис. 6). Для полноты картины были привлечены данные китайской переписи населения за 2010 г., материалы которой мы обнаружили в экспозиции, посвященной фуюйским кыргызам, в харбинском Центре национальных культур [15, с. 4–8].

Максимальный прирост фуюйских кыргызов наблюдался во второй половине XX в. – согласно китайским переписям населения в 1952 г., в уезде Фуюй провинции Хэйлунцзян было зарегистрировано 455 фуюйских кыргызов, в 1979 г. их было уже 614, в 1982 г. 788 чел. В 1990 г. по всей провинции Хэйлунцзян насчитывалось 1 450 фуюйских кыргызов, в 2000 г. их численность возросла до 1 500 чел. [14]. Но затем прирост сменился убылью – в 2010 г. в провинции численность фуюйских кыргызов составила 1 431 чел.

Система расселения, которая сложилась к этому времени, может радикально повлиять на их будущую судьбу. Если в прошлом они жили более-менее компактно, и это способствовало их сохранению, то сейчас положение коренным образом изменилось. Из 1 431 чел. по переписи 2010 г. лишь 405 чел. проживают по-прежнему в интересующих нас двух поселках, остальные разбросаны по разным селам уезда Фуюй, а часть и по другим уездам провинции Хэйлунцзян, в том числе около 40 чел. – в г. Харбине. В месте компактного расселения осталось меньшинство – 28,3 %, остальные разъехались по всему региону, и нигде не составляют компактных групп. Такой характер расселения не способствует сохранению не только каких-то элементов культуры, но и вообще самой этнической группы. Ассимиляция и исчезновение в таких условиях становятся вполне вероятными.

Рис. 6. С профессором У Чжаньчжу на выставке культуры фуюйских кыргызов

Изменился и национальный состав двух поселков основного проживания фуюйских кыргызов, они составили там менее половины населения. Согласно подсчету по семейным спискам за 2013 г., в пос. Уцзяцзы проживают 564 чел., но из них только 251 кыргызы, т. е. 45 %, китайцы составили 44 %, монголы – 7 %, дауры 4 %. В пос. Цицзяцзы проживают 350 чел., из них кыргызов всего 109 чел., или 31 %, китайцев 53 %, монголов 12 %, дауров 3 %, 1 маньчжур, 1 орочон, 1 эвенк.

Такой смешанный состав населения привел к тому, что кыргызы забыли свой родной язык и говорят в основном на китайском или монгольском языке. Профессор У Чжаньчжу выделил 5 периодов в бытовании разных языков у фуюйских кыргызов. Первые десятилетия после переселения они говорили, естественно, только на тюркском языке, но вскоре под влиянием монгольского окружения стали двуязычными и были таковыми весь XIX в. В первой трети XX в. по соседству поселилось большое количество китайцев, и кыргызы стали трехъязычными: дома говорили чаще на своем языке, на улице – на монгольском, а при внешнем общении – в поездках, на ярмарках и т. д. – на китайском. В это же время произошел отход от родного языка, и в середине века они стали двуязычными – говорили на монгольском и китайском, а в последние десятилетия перешли к китайскому одноязычию. Сейчас монгольский язык знает меньшинство – только старики, а среднее поколение и дети говорят исключительно на китайском. Из трех стариков, которые помнили кое-что из родного языка, в начале XXI в., ко времени нашего приезда, в живых был лишь один (вернее, одна).

Всего за 3 года, прошедших после последней переписи (2010 г.), в поселках компактного проживания численность кыргызов еще больше сократилась и составила, согласно данным похозяйственных книг, всего 360 чел. (было 405). Выяснилось, что к настоящему времени имеет место весьма низкая рождаемость (больших семей почти нет, в семьях в основном 1 или 2 ребенка). Выявлена большая диспропорция полов, что тоже не способствует демографическому благополучию. Уезжают в другие поселки и города чаще девушки, а парни остаются. При смешанных браках с монголами и китайцами именно девушки чаще переезжают в поселок жениха. В целом по всей группе кыргызов в обоих поселках проживает 141 женщина (39,2 %), а мужчин – 219 (табл. 2), а среди молодежи девушек всего 28,8 %. Нехватку невест своей национальности местные парни вполне успешно восполняют за счет китаянок и монголок. О низкой рождаемости говорит небольшая доля детей до 15 лет в составе кыргызов. В пос. Уцзяцзы детей всего 20 %, а в пос. Цицзяцзы – 16 %.

Из всех семей кыргызов, имеющих детей, в 99 было по 1 ребенку, в 27 – по 2 и лишь в 1 – 4 (в последней семье, видимо, решились родить 3-го, но родились близнецы, так случайно образовалась единственная многодетная семья). Такая же низкая рождаемость у китайцев и других соседних народов. Известно, что Китай до недавнего времени проводил политику ограничения рождаемости: одна семья – один ребенок, с целью решить проблему перенаселенности страны. Однако для национальных меньшинств государство предоставило льготы – они имели право рожать больше детей, приведенные цифры показывают, что кыргызы таким правом пользуются не слишком активно, детей у них мало.

Одной из причин забвения родного языка, отхода от традиционной культуры, кроме малой численности и смешанного состава населения, являются национально-смешанные браки; их у кыргызов оказалось подавляющее большинство. Это отмечали и все предыдущие исследователи, но нам удалось подсчитать точнее. Выяснилось, что по двум поселкам кыргызы живут в 31 однонациональной и 125 смешанных семьях (доля смешанных 80 %), в том числе смешанных с китайцами – 82, с монголами – 31, с дау-рами – 12. Много здесь смешанных семей китайцев с монголами и даурами, монголов с даурами и т. д. (табл. 3, 4), т. е. все национальности активно сливаются друг с другом. Понятно, к каким последствиям это ведет.

Таблица 2

Половозрастная структура фуюйских кыргызов, чел.

Таблица 3

Национальность супругов поселка Уцзяцзы

Исследователи, изучавшие кыргызов, отмечали, что среди старшего поколения встречаются люди с явной европеоидной примесью (ведь известно, что хакасы имеют древнюю европеоидную примесь), а в младшем поколении она практически незаметна, дети кыргызов не отличаются внешне от детей монголов и китайцев – в частности об этом в личной беседе нам сообщил В. Я. Бутанаев. По словам профессора У Чжаньчжу, очень мало осталось кыргызов, в родословной которых нет монголов, китайцев или других национальностей, у него самого бабушка монголка. Он считает, что издавна такие браки не только не возбранялись, а, наоборот, одобрялись, чтобы избежать инбридинга (близкородственного смешения). И это опасение вполне понятно, так как переселенцев было мало. Очевидно, что в предыдущие века смешение шло в первую очередь с монголами, а в последние полвека – с китайцами.

Таблица 4

Национальность супругов поселка Цицзяцзы

В пос. Уцзяцзы жён иной национальности имели 51 мужчина-кыргыз из 68 (75 %), мужей иной национальности – 31 женщина из 48 (64,6 %), в пос. Цицзяцзы соответственно 85,2 % и 77,8 %. Общий показатель по обоим поселкам: для мужчин-кыргызов 77,9 %, женщин – 68,2 %. Данные цифры говорят о полном прорыве эндогамии. У женщин показатель оказался ниже, чем у мужчин, не потому, что они реже вступают в такие браки, а вследствие того, что они чаще выходят замуж в другие поселки.

Смешанные браки могли бы привести к еще большему сокращению численности кыргызов, если бы дети относились к китайцам, монголам и т. д., но обнаружился удивительный феномен – почти во всех смешанных семьях детей записывают кыргызами. Так, в китайско-кыргызских семьях (в двух вариантах – китаец-кыргызка и кыргыз-китаянка) мы насчитали 95 детей, из них 91 ребенок записан кыргызом (95,8 %) и только 4 – китайцами. В кыргызско-монгольских семьях детей оказалось 21, кыргызами записаны все, то же и в браках с даурами. По словам профессора У Чжаньчжу, это происходит потому, что национальные меньшинства в Китае, как и в России, и в других странах, имеют от государства некоторые льготы. В частности, как уже говорилось, меньшинства имеют право, в отличие от китайцев, рожать больше детей. Если бы все дети в смешанных семьях не записывались кыргызами, то мы бы сейчас наблюдали более быстрое сокращение их числа. Но даже несмотря на такое преимущество, численность фуюйских кыргызов все равно начала сокращаться.

Удивительным является сам факт сохранения до наших дней этой очень маленькой группы тюрков, ближайшей родни хакасов, проживающей в окружении многочисленных китайцев и монголов.