Текст книги "Метро 2035: Черноморье"

Виктор Лебедев
Метро 2035: Черноморье

© Глуховский Д. А., 2019

© Лебедев В.Р, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Автор идеи – Дмитрий Глуховский

Главный редактор проекта – Вячеслав Бакулин

***

Последняя Война стерла с лица земли города и страны, уничтожила целые народы и загнала горстки выживших в катакомбы и бункеры. Два десятилетия они цеплялись за жизнь там, под землей, не имея надежды и отваги вернуться наверх: об их борьбе написаны десятки книг, которые вышли в книжной серии «Вселенная Метро 2033», мировой легенде постапокалипсиса.

Но в 2035 году все изменится. Настанет время выбраться из лабиринтов метро. Настанет время встать с колен и снова посмотреть на небо. Время взять в руки оружие, чтобы отвоевать мир, который когда-то принадлежал человеку… Но поодиночке мы не сумеем вернуть его себе. Мы должны объединяться – или сгинуть насовсем.

***

Где только не пытаются выжившие наладить подобие жизни… Бункеры, туннели, степи и горы. Водная стихия не осталась без попыток обустроиться и на ней. Черноморье – микрогосударство из нескольких севших когда-то на мель посудин. Но уединиться посреди моря его жителям не удастся. Тайная Канцелярия поручает одному из лучших киллеров-профи добраться до лидера Черноморья. А дальше настанет черед – природной и человеческой. Их мощь и напор завораживают до самой последней страницы.

Дмитрий Глуховский

Пролог

Соленые волны разбивались об остроскулые обводы швертбота, взметая в тяжелый, насыщенный озоном воздух тучи брызг, оседавших на вытянутом парусе и обветренном лице капитана утлого суденышка. Заостренный нос вспарывал воду, деревянная мачта скрипела и постанывала, серо-грязные грот и стаксель полоскались на порывистом ветру.

Погода испортилась окончательно и бесповоротно. Раннее утро не предвещало ничего подобного, но на то оно и море – у стихии свои законы и правила. И ей плевать на жалких людишек. Небо хмурилось и чернело на глазах, ветер крепчал, свистел, огибая мачту, гнал волну на посмевшего бросить вызов морским богам.

Мужчина сидел на корме у руля и с тревогой вглядывался в горизонт: не показалась ли впереди столь спасительная цель его путешествия. Но уже не было видно ни зги – только сплошные буруны, черные от наливающегося смолой неба волны и беспокойные всплески хвостов подводных обитателей. Хищники, еще недавно молчаливо сопровождавшие швертбот, уходили на глубину, чтобы переждать разгул стихии.

Корпус натужно трещал от буйных морских ласк, и стоило немалых усилий удержать лодку на правильном курсе. О возвращении назад и речи быть не могло – буря вот-вот разразится, а на открытой воде сладить с ней проще, чем вблизи от берега, где швертбот просто размажет о прибрежные камни. Да и при всем желании не успеет он добраться до заветного берега.

Сохранность водного средства передвижения зависит исключительно от умения капитана и экипажа. Мужчине, управляющему сейчас небольшой парусной лодкой, опыта было не занимать. Следовало как можно быстрее спустить парус, иначе сильный ветер просто изорвет парусину или даже сломает мачту. А швертбот капитан знал как свои пять пальцев, он лично смолил эпоксидкой обшивку корпуса, устанавливал мачту и укреплял балласт из мешков с песком у киля. За плечами мужчины был не один десяток походов по суровому, кишевшему всяческими подводными гадами Черному морю.

Еще полчаса назад, когда небо принялось сильно хмуриться, а ветер на несколько минут неожиданно стих, капитан распознал приближающуюся грозу. А затем одинокий швертбот стал внезапно одним из участников театра боевых действий, пешкой, брошенной брезгливой рукой судьбы на поле, разменной монетой, готовой погрузиться в черную бездну.

Спустить и привязать паруса не составило большого труда. Беспокоило стремительно приближающееся шквальное облако с рваными краями слева по курсу – встреча с ним не сулила ничего хорошего. Теперь, когда не приходилось рассчитывать на прогноз погоды по телевизору, некому было предупредить заранее о надвигающемся бедствии! Признаться, и раньше такие прогнозы не отличались большой точностью, а сейчас о грозящей буре можно было судить лишь по внешним характерным признакам, зачастую обманчивым в выжженном мире. А признаки эти капитан увидел вполне отчетливо – темная рябь на воде явно намекала, что облако не пройдет мимо, а во время недавнего краткого затишья до слуха мужчины отчетливо долетел отдаленный шум поднимающегося ветра. Тягуче-тяжелые капли с неба тоже говорили о возможном затяжном характере приближающегося шторма. Как там, в старой пословице? Дождик раньше, ветер вслед – жди от шквала всяких бед?

И мужчине даже на мгновение привиделось, как показалась из облака туманная, нечеткая раззявленная пасть с жуткими клыками, намеревающаяся заглотить путника, так неудачно выбравшего момент, чтобы выйти на парусном швертботе в открытое море. Капитана пробрал озноб, а волосы на затылке зашевелились, даром что давно намокли от соленых брызг. Он потер глаза, но видение уже исчезло, оставив после себя неприятное послевкусие глубоко в душе.

Чернеющий вал клубился совсем рядом, счет шел уже на минуты. Темная масса готовилась сожрать небольшую лодку, проглотить и выплюнуть к берегам, потерявшимся в сизо-угольной, практически непроницаемой дали. Суждено ли ему выбраться из стремительно сгущающегося сумрака, или дневного света мужчина больше никогда не увидит?

Рука капитана нащупала на поясе бесполезный сейчас кукри. Когда перед тобой нематериальный противник, стихия или аномалия – обычное оружие не поможет. Уж лучше бы он сейчас встретился с бандитами Джубги, каким-нибудь зверем в холмах Краснодарского края или жуткими созданиями побережья – на этот случай действия отработаны уже до автоматизма, и слабые места зверушек давно известны. Нет, это вовсе не значит, что он обязательно вышел бы победителем из схватки, но врагу можно было бы хоть взглянуть в глаза. А тут смотри не смотри – толку-то. Только глаза слезятся. Там, вдали, на грани видимости он заметил протянувшиеся из облака к воде, меняющие направление еле видимые нити. Смерчи, стало быть. Не хватало еще попасть в зону их разрушительного действия. Швертбот точно не выдержит. Но они были далеко, и сложно было определить сейчас, в каком направлении они движутся. Капитан помнил, как однажды один такой смерчик вытащил из воды и выкинул на берег причудливого водного обитателя, громадную морскую звезду с клювом-пастью посередине туловища и россыпью бусин-глаз на отвратительной морде. Зверушка еще долго извивалась, и ребята с Базы не решались подойти, чтобы ее прикончить, пока отсутствие воды не сделало свое дело.

Лодка качнулась сильнее – волнение понемногу усиливалось. Сиротливая мачта, царапавшая темное небо, обиженно скрипнула в ответ. В народе говорят, что новый морской бог, которого разбудили раскаты третьей мировой, редко проходит мимо черных душ. Капитан сплюнул с досады – раннее утро ведь никаким образом не намекало на шторм. Погода начала портиться, только когда он уже был далеко в открытом море.

Сейчас ветер выл, как проголодавшийся волчара в южных степях. И все более остервенело набрасывался на трещавшую по швам лодчонку. Дождь и брызги уже сократили видимость до полумили, а то и еще меньше. Капитан в очередной раз пробежался глазами по палубе – закрыты ли все люки, закреплены ли рукоятки лебедок, проверил на прочность страховочный пояс, подергал потертый трос, которым привязал себя к креплениям. Волны становились все выше, вот уже одна перекатилась через лодку, и мужчина едва не поскользнулся, лишь в последний момент устояв на ногах. Скорее по привычке, чем по нужде, сверился с показаниями бесполезного сейчас барометра и кинул взгляд на забрызганную карту в прозрачном полиэтилене. Сражение со стихией обещало быть продолжительным и суровым.

Он лишний раз убедился в правильности решения убрать паруса и дрейфовать под рангоутом – в отсутствие команды управлять швертботом класса «Скат» в шторм сложно, есть немалый риск завалить лодку. А когда мачта голая, то проще занять естественное положение относительно негостеприимных волн. Но это в теории, на практике же, как известно, зачастую получается по-другому. Это уж какие судьба выкинет коленца, даром предвидения капитан не обладал. Нехитрый плавучий якорь из грубой парусины с буйком болтался сейчас в нескольких метрах от лодки на прочном лине. Но большой надежды на него не было. Лишь бы не оторвался и не отправился в самостоятельное плавание по бурным черноморским волнам! Без него придется еще хуже.

Стоило немалых сил переложить руль на ветер, чтобы лодка не встала поперек волны – тут капитан осознал, что в борьбе с начинающимся штормом он уже порядком выдохся. А ведь все только начинается!

Становилось все труднее – ветер сбивал дыхание, и капитан зарывался носом в ворот отсыревшей куртки, судорожно хватая ртом воздух. Руки налились свинцом, он уже не соображал, сколько времени крутит руль, борясь с волнами. Но управление лодкой в шторм требует огромных усилий, ведь если она черпнет воды, то потеряется остойчивость, и тогда пиши пропало. Каждый раз, как швертбот, опасно кренясь, взбирался на гребень очередной волны, сердце замирало, затем бухалось вниз вместе с парусной лодкой, срывалось, колотилось в стенки тесной клетки ребер. Лодка словно тоже металась в приступе паники, все менее контролируемая. А в раскатах грома звучал зачитываемый вслух приговор богов.

Уже не раз капитан заставлял себя подниматься с колен после очередной перекатившейся через лодку волны. Кажется, он что-то кричал в сгустившуюся темноту, сыпал проклятиями и тряс кулаком. Но стихия была глуха к путнику. Волны все неистовее раскачивали суденышко, удары становились сильнее и сильнее, а громовые раскаты, следовавшие за ослепительными вспышками молний, оглушали, точно разрывающиеся в опасной близости артиллерийские снаряды. Одеревеневшие пальцы с трудом цеплялись за руль, на лице застыл звериный оскал, но воля мужчины не была сломлена.

На очередной волне руки уже не сработали так быстро, как было нужно. И этого вполне хватило для того, чтобы следующая со всей силы залепила в борт суденышка. Как ни странно, швертбот не перевернулся, хотя и очень опасно накренился. Но вот мачта не выдержала – с чудовищным треском лопнуло дерево практически у основания; ставшее неуправляемым бревно просвистело в сантиметрах над успевшим пригнуться капитаном, тонкие тросы вырвало с мясом, и мачта, более ничем не удерживаемая, пустилась в самостоятельное плавание по бушующему морю.

Поток ругательств из уст мужчины подхватил ветер, заставил поперхнуться ими же, врезал в скулу россыпью острых брызг. Несколько мгновений лодка балансировала поперек волны, грозясь перевернуться и быть перемолотой пучиной, но чудом извернулась, зарылась носом в следующую волну, не такую сильную, как предыдущие, немного просела, но осталась на плаву.

Капитан посмотрел на острый огрызок мачты прямо перед ним, сплюнул со злости, перевел взгляд дальше и застыл в ужасе. Прямо по курсу росла волна невиданных доселе размеров, по сравнению с которой все предыдущие были простой разминкой. Зловеще черная, бурлящая стена на миг нависла над швертботом, будто раздумывая, пощадить несчастного или нет. Через мгновение путник понял, что у стихии нет жалости, удача окончательно развернулась спиной и удалялась стремительно по ветру – плевать ей было на жалкую человеческую душонку.

Со всей дури водная масса обрушилась на лодку, удержаться на ногах капитан уже не смог. Руль вырвало из рук, волна протащила мужчину по палубе и приложила сначала об огрызок мачты, затем о невысокий борт измученной яхты. Страховочный трос остался цел, и именно это обстоятельство не позволило несчастному свалиться за борт. Жуткая боль пронзила его тело, и, прежде чем отключиться, он заметил еще одну стремительно надвигающуюся на неуправляемую уже лодку громадную волну, в которой ему почудились серые, вытянутые и лишенные всяких эмоций лица с пустыми глазницами, в беззвучном крике раскрывшие рот. А затем последовал чудовищный удар, еще одна вспышка боли, и сознание капитана растворилось в черноте.

Глава 1
Говорящий с туманом

Легкий бриз никак не мог справиться с туманом, клочья которого облизывали ржавые борта бывшего танкера-газовоза, двадцать с лишним лет назад севшего на мель. Казалось, ядовитый туман потихоньку разъедал покрытое коррозией, тиной и буро-зелеными водорослями железо. Натуралист и не помнил уже дней без этих всепоглощающих, клубящихся серых вихров. Туман стлался низко, солнце не заслонял, лишь в считаные дни, такие, например, как сегодняшний, подбирался совсем близко к поселению, и колонисты давно привыкли, перестали обращать на него внимание. Внутри давно поселилось ощущение, что он был всегда, а вместе они – единое целое. А может, оно и к лучшему – колония укрыта от лишних любопытных глаз. Хотя не многим придет в голову искать людей посреди Черного моря. Те, кому надо, о Черноморье знали. Чужаки-османы тоже беспокоили, но с их редкими набегами пока успешно справлялись.

Натуралист пригладил торчащую в разные стороны бороду с первыми признаками проклюнувшейся седины. Борода, как обычно, не послушалась и, как сонм упругих пружинок, тут же вновь приняла прежнее положение. Вызывающе одетая и не лишенная привлекательности женщина, вытатуированная на плече здоровяка, похотливо подмигнула, когда Натуралист приложил руку ко лбу, вглядываясь вдаль и силясь что-то разглядеть. Кажется, там кружили чайки. Мужчина поморщился – не любил он этих крикливых птичек, и это еще мягко сказано. На дух не переносил, ненавидел, руки тряслись от желания рвать их на части. Но нынче сделать это было не так просто, чайка сегодняшняя чайке прежней – рознь.

– Разлетались, твари, – пробурчал он и помахал им кулаком, но на чаек это не произвело ровным счетом никакого впечатления.

Если бы не эти досадные мелочи в виде птичек, тумана и постоянной сырости, то жилось бы, в целом, неплохо. Еда была – в основном морепродукты. Жители умудрялись даже в специально отведенных местах на палубе выращивать кое-какие овощи в самодельных теплицах. Росли они плохо – мало было грунта, но кое-какие витамины людям перепадали. А еще были святая святых – подводные плантации, гордость Черноморья. Пусть и сопряжено было каждое погружение с опасностью, исходящей от морских гадов, но оно того стоило.

Натуралист снова погрозил крикливым чайкам и взглянул на запад. Там едва проступали в дымке очертания еще одного корабля, в последние месяцы навевающего ужас на колонистов. Формально это тоже была территория Черноморья, хоть и жили люди на том лайнере под названием «Азов», также много лет назад севшем на мель, обособленно, а связь поддерживали редко. Но в последнее время они перестали отвечать – ни караванов, ни птичьей почты. И веяло оттуда чем-то нехорошим, злобным, так что до сих пор не решился никто сплавать на лодке и проверить, хотя разговоры об экспедиции ходили.

Мужчину передернуло. Он не был набожным, но тут рука сама потянулась ко лбу. Перекрестился и заозирался по сторонам – не видел кто из его товарищей такого проявления слабости. Ведь он был в первых рядах тех колонистов, которые слыли атеистами.

– Не приведи душу во тьму окружающую, – невесть кому прошептал Натуралист и снова сделал безуспешную, как и всегда, попытку усмирить бороду.

Иногда на обитателей колонии накатывала тоска по твердой земле – чтобы не качало под ногами, а встать и стоять крепко. Но на его памяти еще ни один не изъявил желания вернуться на берег. Возможности были, когда они находились в более тесном взаимодействии с Южным Рубежом. Но сейчас их глава, Адмирал, старался свести это общение к нулю. И ему это практически удалось. Формально они еще считались колонией, но уже давно не отправляли на лодках столь ценные для большой земли грузы – биотопливо, водоросли и рыбу. Претила Адмиралу и его людям политика Тайной Канцелярии, ее методы, ее загребущая рука. И пусть только попробуют вернуть власть над колонией! Это на земле у них преимущество в силе и технике, а сюда еще доплыть надо, флот худо-бедно снарядить. Какой там флот? Деревянные лодки под парусами, несколько дышащих на ладан катеров. Сверху, с палубы, это просто прекрасные мишени, не более того.

Пугали не люди. Пугала неизвестность, исходящая от лайнера, пугал туман, пугали необъяснимые явления, случающиеся в колонии. Чего людей бояться? Две руки, две ноги и одна голова. А вот того, что нельзя понять, что нельзя потрогать, что находится за гранью привычного, стоит опасаться. Мужчина снова посмотрел на лайнер, почти укрытый туманом – проступал только облезлый нос судна.

– Чертовщина, – пробормотал он. – Что-то там явно случилось, мать его за ногу. Бунт, болезнь или аномалия какая пир устроила. Ну его на хер!

Звон колокола раздался неожиданно, человек подскочил на скользкой палубе, схватился за релинги[1]1
  Перила, поручни.


[Закрыть], чтобы не вывалиться за борт. Поручень был в ракушках, Натуралист сморщил нос и смахнул с руки налипших моллюсков. Били склянки[2]2
  Бить склянку – означает бить в колокол каждые полчаса.


[Закрыть]. Восемь склянок – восемь утра.

– Чтоб тебя, – зашептал он и присовокупил смачное ругательство. – Как будто специально выжидали! На хер, – повторил он и показал средний палец лайнеру в тумане. В той стороне пелена казалась гуще и чернее.

– Опять с туманами разговариваешь?

За его спиной нарисовался тощий малый. Выцветшая засаленная тельняшка явно не по размеру висела на нем как балахон. Новый компаньон был моложе и выше ростом, чем Натуралист. Какой-то нескладный с виду, таких раньше еще называли оглоблями. Худое лицо с ежиком волос, выцветшими глазами и впалыми, абсолютно гладкими щеками светилось от счастья.

Натуралист посмотрел хмуро, покачал головой.

– Чему радуешься?

– Новому дню, – без раздумий выпалил оглобля. – А ты чего так рано встал?

– Не спится. – Бородатый шмыгнул носом. – Насмотришься за день на таких страхолюдин, как ты, потом кошмары по ночам мучают.

– А ты прям красавец, – беззлобно отреагировал товарищ.

Именно он прозвал мужчину Натуралистом – за то, что тот любил подолгу наблюдать за погодой, интересовался флорой и фауной. Оглоблю звали Семеном или пятым смотрящим – за его работу на наблюдательном посту. Пост находился прямо на одном из резервуаров танкера-газовоза. На поверхности сферы была сооружена вышка с лестницей, немного кособокая, но, как показало время, вполне устойчивая в любую погоду. Всего таких постов было несколько по периметру танкера, дежурили на них посменно. По стене резервуара также спускалась лесенка, ведущая на палубу.

– Вот скажи мне, Натуралист, чего ты каждый день рано утром высматриваешь вдали? Мы здесь два десятка лет торчим, или сколько там уже, разве поменялось что? Если враг придет, османы, там, или с побережья нашего кто – так на это смотрящие есть. Морских гадов тоже отслеживаем. – Семен почесал макушку, осклабился щербатым ртом.

– Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете, – буркнул собеседник в бороду.

– Вертолет? Ага, каждый день вертушки кружатся, – рассмеялся пятый смотрящий. – Покоя не дают.

– Если ты их не видел, это не значит, что их больше нет.

– Ага, ты еще мне расскажи, что дирижабли летают.

– Дирижабли? Это ты к чему? Это вряд ли. Я не специалист, конечно, но за такой махиной непросто ухаживать.

– Попроще, чем за твоей вертушкой, лишь бы баллоны с гелием или водородом были, – возразил Семен.

Натуралист пожал плечами.

– Да похер, – беззлобно ответил он. – Я уже говорил, что не спится мне, поэтому и стою здесь. Мне так спокойнее, что ли, несмотря на это блядство, – мужчина кивнул на лайнер в тумане, – как бы контролирую все, а своим органам чувств я привык больше доверять, чем чужим.

Семен тоже взглянул на лайнер, его передернуло.

– Как думаешь, – тихонько спросил он, – есть там кто живой? Говорят, Адмирал плыть туда хочет.

– Мое шестое чувство говорит, что все давно скопытились, а затея плохая, хотя есть у нас молодчики, которые приключений на жопу ищут и точно захотят сплавать.

– Посмо-отрим, – протянул Семен.

– Лучше на пост дуй, смотрящий, Ванька вон уже спускается, задолбался, видать, ждать тебя.

Ванька, четвертый смотрящий, гневно махал сверху руками. Он и в самом деле уже начал спускаться по лестнице – его смена закончилась уже минут десять или пятнадцать назад, как пробили склянки. Быть смотрящим – не такая уж простая работа, надо подмечать любую мелочь, смотреть по сторонам во все глаза. Поэтому неудивительно, что четвертый смотрящий торопился поскорее покинуть пост и нырнуть в свою каюту, вздремнуть немного в полумраке тесного помещения на лежаке с прохудившимся матрацем.

Смотрящие были практически освобождены от другой дневной работы. На посты отбирали только мужчин с хорошим зрением, способных высидеть на одном месте на протяжении нескольких часов без сна. Во время каждой смены дежурили одновременно четверо смотрящих, они контролировали друг друга каждые полчаса, подавая звук трещоткой, что у них все в порядке. Для сигналов тревоги на палубе стоял колокол, им же отбивали дневное время. Спуститься с вышки к колоколу – минутное дело. На вышках имелось и оружие. Дежурили в три смены по восемь часов – круглосуточно. Самым престижным было место на корме танкера, недалеко от рубки. Первый, второй и третий смотрящие пользовались наибольшим почетом среди своей касты. На корме и пост находился выше всех остальных, как бы уже одним этим намекая, что, несмотря на то, что смотрящие равны, некоторые равнее остальных. Оборудован главный пост был также получше других: лестница покрепче, из алюминия, площадь побольше, щели в крыше и стенках тщательнее промазаны эпоксидкой – мелочи, а приятно. Ну, и главная гордость – пулеметная установка МТПУ для особых случаев, так как патроны к ней были на вес золота.

У резервуара Ванька с Семеном горячо спорили о том, что заступать на смену стоит вовремя, как того требует устав. А не тянуть волынку и не трепаться с другими, когда пришел твой час смотреть. Ругались они уже не в первый раз, и со стороны это выглядело комично: длинная шпала Семен был выше Ваньки на две головы. Ванька вообще был молод – двадцать с хвостиком, а своей худобой издалека напоминал мальчугана. Только находясь вблизи, можно было правильно определить его возраст – этому помогала, в том числе, и козлиная бородка на остром подбородке.

Спор длился недолго – оставлять пост без смотрящего было нельзя. Ванька исчез в люке, ведущем во внутренние помещения, а Семен полез по лестнице на вышку.

Натуралист снова обратил взор к морю. Волны все так же накатывали на танкер неспешно и величаво, разбивались о корпус. О вчерашнем шторме ничего не напоминало. Да и что такое шторм для такой махины, как танкер-газовоз? Длина – под четыре сотни метров. Здоровый, тяжелый корабль: четыре огромных сферических резервуара, балласт в носовой части, рубка на корме и машинное отделение под рубкой. Редкий гость на Черном море раньше и, возможно, единственный сейчас на всю округу. Жилых мест в каютах на всех не хватило, поэтому бывшие резервуары под сжиженный газ оборудовали для людей – вскрыли оболочку, сделали входы-выходы, построили перегородки, лесенки, перекрытия. Резервуары стали напоминать внутри улей, в сотах которого жил народ. Новичок бы сразу запутался в этом хаосе комнат и этажей. На первый взгляд – никакой системы.

Чтобы прокормить черноморцев, на небольшой барже по соседству развели теплицы в парниках, наладили производство. С нее же погружались на подводные плантации. Стояла баржа практически на одной линии с танкером. Перекинули между двумя кораблями мостик, объединили площадь. Но жить предпочитали на танкере, на баржу ходили, как на работу.

Был еще лайнер, который так пугал людей в последнее время. Многие с него перебрались на газовоз – здесь люди чувствовали себя более защищенными. Кроме того, лайнер лопнул пополам, но затонуть ему не дала мель. Поперек корпуса круизного корабля тянулась глубокая трещина шириной почти в метр. Надломленный, но не сгинувший. Катастрофа с ним случилась в день Х, когда небо озаряли баллистические ракеты с кораблей НАТО, находившихся в Черном море, и с берега, земля дрожала, и от взрывов менялся рельеф местности. Лайнер сел на банку[3]3
  Сесть на банку – сесть на мель.


[Закрыть], капитаны танкера и баржи, находящихся не очень далеко от терпящего бедствие судна, в творившемся вокруг сумасшествии приняли сигнал SOS и поспешили на помощь, но сами в свою очередь сели на мель. Лайнер «Азов» находился где-то в двух километрах от баржи с танкером, поэтому связь была нечастой, но желающие остаться на нем нашлись.

Поначалу стать колонией Южного Рубежа было престижно. В обмен на товары Черноморья с побережья приходили запчасти, боеприпасы, еда. Сотрудничество было взаимовыгодным. Но со временем петля на горле колонистов постепенно затягивалась, Тайная Канцелярия требовала все больше биотоплива, так как запасы солярки и бензина таяли. Торговля превратилась в выкачивание ресурсов из колонии. И вот пришло время, когда Адмирал и его люди взбунтовались и перестали отправлять караваны на берег.

А что может сделать Тайная Канцелярия? Приплыть на лодках и начать качать права? Пока у колонистов хватало сил противостоять ей. Хотя если закончатся боеприпасы, то станет туго.

Натуралист глянул наверх. На вышке торчала голова Семена, пятого смотрящего. Он очень внимательно уставился вдаль, как будто даже привстал на цыпочках, затем выудил бинокль и поднес к глазам, по-прежнему концентрируясь на одной точке.

Что же там такое? Бородач вытянул шею, прищурил глаза и стал разглядывать клубы постепенно тающего тумана. Бело-серая мгла шевелилась, как живой организм, плела покрывало, за которым мог спрятаться кто угодно, подойти к колонии вплотную, прежде чем его заметят.

Крик резанул по ушам, даром что Семен был в десятках метров от него. Пятый смотрящий заорал, обращаясь ко всем:

– Человек за бортом!

И пополз по лестнице вниз, быстро-быстро перебирая руками и ногами. Он торопился поднять тревогу. И в этот момент Натуралист тоже увидел: туман выплюнул обломок лодки, на котором чудом держался человек в полубессознательном состоянии, обхватив огрызок расщепленной мачты.