Текст книги "Волшебная мелодия (сборник сказок)"

Виктор Владимирович Лунин
Волшебная мелодия

(Сборник сказок)

[битая ссылка] [email protected]

Аннотация

Виктор Владимирович Лунин – замечательный детский поэт и писатель, долгое время сотрудничавший с популярнейшими в советские годы детскими журналами «Мурзилка» и «Веселые картинки». Его милые и добрые сказки, стихи и рассказы по праву завоевали сердца маленьких читателей. Повесть «Сказка о сдобной Лизе» и стихотворения к «Детскому альбому» П.И. Чайковского стали лауреатами нескольких престижных премий, а его сборник «АЗ-БУ-КА» считается образцовым.

В творческом багаже автора не только собственные сочинения, но и переводы таких шедевров мировой классики, как «Королевские идиллии» А. Теннисона, «Твой верный пес Бутс» Р. Киплинга, «Песни сна» Уолтера де ла Мара и многих других произведений прославленных зарубежных писателей.

КАК НОТЫ НАУЧИЛИСЬ ПЕСНИ ПЕТЬ

Жили-были семь нот, семь сестёр. Звали их До, Ре, Ми, Фа, Соль, Ля, Си. Были сёстры друг на друга, как семь капель воды, похожи. Все маленькие, все кругленькие, все голосистые. И голоса у всех чистые, прозрачные. Правда, слегка однообразные. Вот запоёт нотка До, и вся песня у неё – только «до» да «до». А у нотки Ре – только «ре» да «ре». А у нотки Ми – только «ми» да «ми».

– Давайте попробуем спеть все вместе, – предложила как-то сёстрам нотка Ля. – Может, песня получится веселее?

Запели нотки хором, но вышел у них только шум да визг. Нотки пробовали петь и так, и эдак, и громко, и тихо, и утром, и вечером. Даже ночью петь пытались. Всё одно – шуму много, а толку мало. Ну что тут поделаешь! Видят нотки – ничего у них не выходит. Расстроились, замолчали.

А тут как раз Ветер мимо их дома летит, песню поёт, завывает.

– Ветер! – закричали нотки. – Научи нас петь твою песню. Очень уж она хороша!

– А вы завывайте, как я, и научитесь, – сказал Ветер.

– У-у-у! – завыли хором нотки. Но вышел у них вместо песни такой тарарам, что у Ветра даже уши заложило.

– Ну вас! Ещё оглохнешь тут с вами! – обиженно крикнул он и улетел, не попрощавшись.

Расстроились нотки:

– Кто нас теперь петь научит?

Вдруг слышат вдалеке чей-то звонкий, стеклянный голосок. Догадались нотки: «Да это Ручей за холмом поёт».

Побежали они к Ручью и закричали:

– Научи нас, Ручей, своей песне! Ты так славно, так ласково поёшь!

– А вы пойте вместе со мной, и научитесь, – сказал Ручей. Подхватили нотки хором его песню, но вместо песни вышел у них только скрип да скрежет, словно пилой по стеклу провели. Ручей от этого скрежета даже под камушек поднырнул и закричал срывающимся голоском:

– Замолчите! Уходите! А то всю мою рыбу распугаете!

Замолчали нотки, сильнее прежнего приуныли. Решили другого учителя поискать.

Идут они идут и слышат – кто-то над ними высоко в ветвях поёт, заливается, да так красиво, что нотки даже заслушались. Взглянули они вверх и разглядели на самой верхушке дерева Соловья.

– Соловушка, научи нас петь! – закричали они. – Лучшего учителя, чем ты, и пожелать нельзя!

– Подтягивайте вслед за мной, и будете петь, как я. Фьюить-фьюить-фью-фью! – защёлкал Соловей.

Запели вместе с ним нотки, но вместо прекрасной соловьиной трели получился у них только писк да свист.

Напугали они Соловья своим пением. Взвился Соловей в небо – только его и видели.

– Видно, никогда нам петь не научиться! – грустно сказали нотки. Опустили они головы и побрели в сторону дома.

Но не успели они пройти и десяти шагов, смотрят – идёт им навстречу Человек и поёт хриплым голосом, а сам в такт песне руками размахивает.

Сначала ноткам его песня не понравилась. Наверно, из-за хриплого голоса. Но когда вслушались они в песню получше, даже заулыбались и засмеялись.

– Что такое? – удивляются. – Отчего это нам так радостно? А Человек вдруг запел другую песню. И такая эта песня была печальная, что зашмыгали нотки носами, и слёзы закапали у них из глаз.

И тогда нотки, не сговариваясь, закричали:

– Научи нас, Человек, твоим песням! Они у тебя даже красивей, чем у Соловья!

– У меня песен много. Вам всю жизнь учиться придётся.

– Мы согласны.

– Тогда спойте сначала каждая в отдельности, – сказал Человек. – Я хочу услышать ваши голоса.

Поют нотки, а сами думают: «И чего это Человек заставил нас петь каждую в отдельности? Свои голоса мы и так знаем!»

И спросили они у Человека:

– А когда же мы будем петь все вместе?

– Никогда! – рассмеялся Человек. – Иначе у вас ничего, кроме шума да гама, не выйдет.

Переглянулись нотки:

– И как он только догадался!

Но тут Человек сказал:

– Пора за учёбу приниматься. Вы должны запомнить одно: когда я буду петь свою песню, пусть каждая из вас подхватывает в ней только тот звук, каким поёт сама. Услышите, что получится!

И запел Человек.

И запели вместе с ним нотки так, как он их научил.

И получилась у них песня точь-в-точь такая, как у Человека.

Обрадовались нотки.

– А ещё, – говорят, – спеть можно?

– Можно, – улыбнулся Человек.

И спели они ещё одну песню Человека, а затем ещё одну, и ещё одну…

И научил их Человек петь, как поёт Ветер и как поёт Ручей. И научил он их пенью Соловья.

И живут с тех пор нотки До, Ре, Ми, Фа, Соль, Ля, Си вместе с Человеком, потому что никто не знает столько песен, сколько знает их Человек.

ГДЕ СПЯТ НОТЫ?

Говорят, когда-то ноты были похожи на чёрненьких симпатичных мошек. Жили они, словно люди, в своём нотном городке. Городок этот занимал места не больше, чем муравьиная куча. А домики в нём были не крупнее спичечного коробка. Каждый вечер, закончив дела, нотки слетались со всего света в свой городок и укладывались спать. Вы, наверно, замечали – ночью, если случайно проснёшься, кругом не только темно, но и тихо-претихо. Ни звука не слышно. А всё оттого, что нотки и сейчас по ночам спят-отдыхают. Только никто не знает где, и увидеть их теперь невозможно. Почему? А вот об этом я и собираюсь вам рассказать. Итак!

Жил в те далёкие времена человек по имени Тихон, по прозвищу Тихоня. Больше всего на свете Тихоня не любил музыку. От звука рояля он ёжился. От звука виолончели скрежетал зубами. Гитара его злила, флейта бесила, фагот выводил из себя. Но особенно Тихоня ненавидел скрипку. От её пиликанья по его спине начинали бегать мурашки.

Когда Тихон слышал пение, ему хотелось заткнуть уши. Когда видел танцы, убегал со всех ног.

А надо вам сказать, в городе, где он жил, музыка звучала особенно часто. Наверно потому, что город этот был расположен поблизости от нотного городка. Поэтому Тихон постоянно пребывал в дурном настроении.

И вот однажды, во время весеннего праздника, когда люди особенно весело танцевали и пели на всех улицах и площадях, а нотки усердно им в этом помогали, терпение Тихони лопнуло.

– Хватит! – закричал он не своим голосом. – Надоело! Я вам больше не позволю над собой издеваться!

Взяв дома мешок побольше, Тихоня направился в сторону нотного городка. Неподалёку от него он спрятался в кустах и стал ждать, когда все нотки вернутся в свой городок. Ждать ему пришлось довольно долго, поскольку день был ещё в разгаре.

Наконец над его головой замелькали первые нотки. Они с тонким писком, наподобие комариного, планировали прямо в окошки своих уютных домиков и сразу же затихали.

Чуть позже появились небольшие рои ноток. Теперь слышно было уже не лёгкое попискивание, а довольно громкое жужжание.

Когда же солнце почти скрылось за лесом, и лес погрузился в сумерки, огромная, мерцающая, поющая на все голоса туча затянула вдруг на несколько минут красноватое закатное небо, опустилась на городок и пропала.

И всё же Тихоня решил ещё немного подождать. Он хотел, чтобы и самые последние, задержавшиеся или опоздавшие, нотки оказались в городке.

Стояла такая небывалая тишина, что Тихоня с непривычки даже вздремнул. Когда он открыл глаза, то как будто их и не открывал – так было темно. Тихоня с трудом различил очертания нотного городка. Подкравшись к нему, он набросил на городок свой огромный мешок и стянул его снизу крепкой, толстой верёвкой. Затем он взвалил мешок на спину и двинулся в сторону гор.

Идти во тьме кромешной было трудно. К тому же, как ни лёгок был нотный городок, а всё же какой-никакой вес имел. Так что Тихоня стал вскоре уставать. Тут, на его счастье, выглянула из-за облака луна, и Тихон обнаружил прямо перед собой вход в пещеру. Обрадовался Тихоня, внёс в пещеру мешок, а вход камнями закидал.

«Теперь, – думает, – музыка мне будет не страшна».

К рассвету добрался он кой-как до дому и спать завалился. Хорошо он спал. Ничто ему не мешало. Ни один звук. Проснулся, когда солнце уже высоко стояло и всю комнату осветило. Прислушался. Тишина. Благодать. Да только чего-то ему в этой тишине не хватало. Стал он с кровати слезать. Что такое? Не скрипит под ним кровать, не охает. Стал одеваться, обуваться. Что за чудеса? Ни шороха не слышно, ни шуршания. А уж когда молоко стал в кружку наливать, совсем удивился. Молоко льётся, а звука нет. Отчего-то не по себе стало Тихону. Поёжился он, закряхтел и вдруг, сообразив, подскочил как ошпаренный. Ведь своего кряхтения он тоже не услыхал. Только тут понял Тихоня, что наделал.

«Ну и пусть, – думает. – Зато музыка будет не слышна!»

А в это время весь город, так и хочется сказать, шумел да бурлил. Только шуму-то никакого не было. Тишина стояла мёртвая. Не слышались ни голоса птиц, ни крики возниц, ни топот ног, хоть и птицы на ветвях сидели, и людей на улицах было видимо-невидимо. Все с помощью знаков да записочек пытались выяснить, что же произошло. Тут кто-то сообразил, что ни одной нотки в городе не видать.

Бросились люди к нотному городку. А городка-то и нет! Пропал городок, будто и не существовал никогда.

Плохо теперь стало жить. Грустно. Да и опасно. Особенно по вечерам. Всадники и повозки неожиданно наскакивали в темноте на оглохших прохожих, а воры и грабители на всех углах спокойно их обчищали. Ведь крики о помощи теперь стали не слышны, а потому бесполезны. Ну что тут будешь делать? Даже Тихоня понял, что переборщил.

И тут как раз правитель города издал указ:

«Тысяча золотых тому, кто укажет месторасположение нотного городка, и сто тысяч тому, кто вернёт в мир звуки».

Решил Тихоня: «Бог с нею, с музыкой. Пускай звучит. Богатому и музыка – не помеха!»

И отправил он правителю записку. Так мол и так. Городок этот спрятан в горной пещере. И коли дадут мне полк солдат на подмогу, я его сегодня же отыщу.

Обрадовался правитель. Дал Тихоне полк солдат. И пошёл Тихоня с ними в горы. Солдаты, кажется, все камни, какие были в горах, с места на место по указке Тихони перетаскали. Даже запарились и похудели. Но пещеру, где мешок с городком был запрятан, не смогли найти. Знать, при дневном-то свете всё не так, как во тьме ночной, видится!

Бросил правитель Тихоню за обман в темницу и пообещал – если солдаты за месяц не отыщут звуки, Тихоне отрубят голову.

Каждый день искали солдаты ту пещеру, но всё было напрасно. Быстро пролетел месяц. И вот, наконец, наступил день казни. В абсолютной тишине вывели Тихоню перед народом на площадь и поставили посреди помоста на колени. Но когда палач занёс над его головой меч – о чудо! – именно в этот самый миг на меч вспорхнул воробей и громко-громко зачирикал.

Что тут началось и описать невозможно! Площадь взорвалась радостными возгласами и криками. Затрубили трубы. Забили барабаны. Люди на площади стали петь и танцевать. А правитель города вместо того, чтобы отрубить Тихоне голову, приказал выдать ему сто тысяч золотых.

С той поры Тихоня зажил припеваючи и даже если злился, когда слышал музыку, внешне никак этого не показывал.

Но вам, конечно, интересно узнать, каким образом пришло к Тихоне спасение, и откуда вдруг снова появились звуки?

Всё очень просто! Как раз тогда, когда Тихоню выводили на площадь, на пещеру в горах случайно наткнулись разбойники. Увидев в пещере огромный мешок, они решили, что в нём золото. Но когда развязали верёвку, из мешка сразу же вырвалось с шумом, гудом, звоном и воем многозвучное нотное облако. От неожиданности разбойники бросились наутёк и бежали в страхе до тех пор, пока горы не остались далеко позади.

А нотки… Нотки вновь разлетелись по свету. Только на всякий случай – мало ли что людям придёт в голову? – сделались невидимыми. И где они теперь построили свой новый город, теперь не знает никто. Остаётся только гадать, какими они были. Поэтому, чтобы хоть как-то представить себе нотки, люди рисуют их в виде маленьких кружочков, к которым приставляют иногда палочки да галочки.

ЗАГАДОЧНАЯ НОТА

Эта история произошла в те времена, когда ноты ещё умели разговаривать, как люди. Жил тогда музыкант, который одинаково хорошо умел играть на всевозможных инструментах. Он играл на арфе и на фидели, на флейте и на виоле да гамба. И, конечно же, он дружил с нотами. Со всеми. И с весёлыми, как солнечный май, и с грустными, как последние дни октября. Он дружил с нотами, чьи голоса были выше самого высокого облака, отчего и расслышать их было почти невозможно, и с нотами, которые звучали так низко, словно исходили из самого сердца земли. Он дружил с быстрыми, вечно бегущими, скачущими и спешащими куда-то нотами, за которыми трудно было угнаться, и с медленными, ленивыми, чьи тягучие, мягкие голоса могут вогнать в сон. А ноты за его дружбу платили ему тем, что раскрывали ему всю свою душу, все свои тайны.

Каждую неделю музыкант давал на городской площади возле ратуши концерт и всегда брал с собой все ноты, потому что каждая из них была ему нужна. Но пюпитра с нотами он перед собой не ставил. Он держал все ноты в себе самом – в своей памяти.

А некоторые люди постоянно этому удивлялись и ахали:

– Глядите, глядите! Играет без нот, а как по нотам!

Видимо с той поры и повелось говорить о человеке, который делает своё дело легко и без затруднений, что он разыгрывает его как по нотам.

В общем, это был замечательный музыкант!

Слава о нём гремела по всему свету. Услышать его игру приходили и старые, и молодые, из близких городов и селений и из далёких. И всех их музыкант заставлял то радоваться, то печалиться, то погружаться в пучину, то воспарять до небес.

И всё же всегда находились люди, которые оставались к его игре равнодушными.

– Отчего это, – говорили они, – все вокруг плачут и смеются, когда он играет? Не понимаем!

Однако равнодушные продолжали ходить на концерты. Зачем? Да затем, что это было модно.

Музыканту очень хотелось заставить и их заплакать и засмеяться. Но как он ни старался, ничего у него не выходило.

– Что бы мне ещё придумать? – переживал он. – Все нотные тайны я им уже раскрыл, на всех инструментах, какие только есть на свете, сыграл… Может, поменять струны?

Но и это не помогло.

И тут неожиданно появилась перед ним незнакомая нота. С виду она была точь-в-точь как все остальные ноты. Такая же кругленькая, такая же упитанная. Музыкант в это время был занят. Он разучивал пьесу на новом, только что появившемся инструменте – скрипке. Поэтому он не сразу обратил на ноту внимание.

Но вот нота подала голос, и музыкант тут же с удивлением взглянул на неё.

Голос ноты каждое мгновение менялся. Сначала он был похож на голос ноты «до», потом на голос ноты «ля», а ещё спустя секунду – на голос ноты «фа».

– Странно! Наверно я ослышался, – подумал музыкант и даже прочистил обоими безымянными пальцами уши. – так не бывает: нота одна, а звуков – много.

Заметив, как изменился музыкант в лице, нотка сказала:

– Не удивляйся, музыкант! Лучше возьми меня к себе. Лишняя нота тебе не помешает.

– Как тебя зовут? – спросил музыкант.

Нотка усмехнулась:

– Пока это тайна! Ты её узнаешь, как только возьмёшь меня. Видишь? Я могу заменить любую ноту.

И удивительная незнакомка снова спела один звук, затем второй, и третий, и четвёртый…

«Вот то, что мне нужно. Вот кто заставит смеяться и плакать всех людей без исключения», – подумал музыкант, а вслух сказал:

– Замечательно! Просто замечательно! Я умею играть на разных инструментах, ты – звучать как любая нота. Мы друг другу подходим. Сегодня же вечером на площади я тебя возьму. Ты будешь моим сюрпризом.

Наступило время концерта. Музыкант вышел на помост в необычайно приподнятом настроении. И все, даже равнодушные, приветствовали его громом рукоплесканий.

Музыкант с достоинством поклонился и взмахнул смычком.

Скрипка в его руках запела, заплакала, засмеялась. Она заливалась на все лады. Из неё полились такие трели, какие до этого вылетали только из соловьиного горла.

И вот, когда все, кроме равнодушных, почти задохнулись от восторга, когда казалось, что играть лучше – невозможно, именно в этот самый момент музыкант взял, наконец, загадочную ноту.

Но что это? Вместо нежной и чистой трели из скрипки вырвалось что-то похожее на поросячье хрюканье.

Музыкант вздрогнул и снова от неожиданности взял незнакомку. На этот раз струна заскрипела как несмазанное колесо.

Тут со всех сторон послышались свист и улюлюканье. Особенно старались равнодушные.

– Мы всегда знали, что музыкант никуда не годится! – кричали они.

Сердце у музыканта оборвалось. Он наконец-то всё понял:

Теперь я знаю, нота, кто ты такая! Ты – фальшивая нота. Уходи. Я тебя больше не возьму никогда. И других музыкантов предупрежу, что тебя брать нельзя.

– Подумаешь! – ухмыльнулась фальшивая нота. – Для меня работы хватит. На свете музыкантов много. В том числе и ленивых!

И она ушла.

А музыкант взял себя в руки и вновь заиграл. Так заиграл, что свист и улюлюканье прекратились как по волшебству.

Слушая музыканта, замерли в небе облака, перестали шелестеть деревья, замолкли птицы и стихли люди.

Даже равнодушные замолчали, только переминались с ноги на ногу и, пересиливая сон, убеждали самих себя:

– Ничего не поделаешь. Модно!

ПЕСЕНКА

Жили-были нотки, родные сестрички, добрые подружки. Где жили? То ли в лесу, то ли в поле, то ли на широком лугу, то ли на речном берегу. Неважно, где жили. Главное, что жили они славно! Жили-поживали, песню напевали. А песня у них была такая:

Тра-ля-ля да тра-ля-ля,

Тру-ля-ля да тру-ля-ля.

Трали-вали, трали-вали,

Тренди-бренди-кренделя!

Очень нотки свою песню любили. Одного было жаль – никто их песни не знает. И захотелось ноткам кому-нибудь эту песню подарить. Вот только кому?

Огляделись нотки. Вокруг деревья стоят, высокие, красивые, ветвями небо метут.

– Деревья, – сказали нотки. – Вы такие высокие, такие красивые, что хочется нам подарить вам нашу песенку.

И они запели:

Тра-ля-ля да тра-ля-ля,

Тру-ля-ля да тру-ля-ля.

Трали-вали, трали-вали,

Тренди-бренди-кренделя!

– Спасибо! – сказали деревья. – Очень хороша ваша песенка, да только у нас своя есть, не хуже.

И они зашелестели листьями и зашуршали иглами:

– Ш-ш-ш! Ш-ш-ш!

Ну что тут поделаешь!

– Своя так своя! – согласились нотки.

Пошли они по лесу. Идут-идут, видят – ручеёк бежит, весёлый, прозрачный, камушками да веточками играет.

– Ручеёк! – сказали нотки. – Ты такой весёлый, такой прозрачный, что решили мы подарить тебе нашу песенку.

И они запели:

Тра-ля-ля да тра-ля-ля,

Тру-ля-ля да тру-ля-ля.

Трали-вали, трали-вали,

Тренди-бренди-кренделя!

– Спасибо! – сказал ручеёк. – Светлая у вас песенка. Да только своя мне больше нравится.

И он побежал по камушкам да по песочку:

– Дзынь-дили-динь, дзынь-дили-динь!

Вздохнули нотки:

– И ручейку наша песенка не нужна.

Пошли они дальше. Идут-идут, видят – на кусте птица-синица сидит, грудка жёлтая, спинка серая, пёрышки клювом чистит, по сторонам глазками-бусинками поглядывает.

– Синица! – сказали нотки. – Ты такая нарядная, так аккуратно пёрышки чистишь, что захотелось нам подарить тебе нашу песенку.

И они запели:

Тра-ля-ля да тра-ля-ля,

Тру-ля-ля да тру-ля-ля.

Трали-вали, трали-вали,

Тренди-бренди-кренделя!

– Спасибо! – синица отвечает. – Звонкая у вас песенка, но и моя не плоха.

И она вспорхнула с куста, напевая:

– Пинь-пинь-пинь-пинь!

«Кому бы ещё нашу песенку предложить?» – задумались нотки.

И тут вдруг налетел на них сзади горячий степной вихрь, закружил-закрутил и понёс в поднебесье. Еле-еле успели нотки схватиться за руки. А то бы потеряли друг дружку!

– Степной вихрь! – закричали нотки. – Ты такой горячий, такой, могучий! Опусти нас на землю. Мы за это подарим тебе нашу песенку.

И они запели:

Тра-ля-ля да тра-ля-ля,

Тру-ля-ля да тру-ля-ля.

Трали-вали, трали-вали,

Тренди-бренди-кренделя!

– Ха-ха-ха! – захохотал вихрь. – Славная у вас песенка, да моя получше будет. Слышите, какая она громкая? У-у-у!

Завыл-затрубил вихрь, подкинул нотки своею горячей рукою, дунул на них легонько, и помчались они, полетели всё дальше и дальше по небу.

Под вечер долетели нотки до большого города и влетели прямо в окошко дома, где жил композитор.

Весь этот день с самого утра композитор пытался сочинять музыку. Уж он и так её сочинял, и эдак. То сядет за стол, то ляжет на диван, то к роялю подойдёт, то к окошку. Но всё было напрасно – ничего у него не выходило. Композитор совсем расстроился, и когда увидел нотки, то даже не понял, кто они такие, и стал сердито гнать их, словно назойливых мошек, обратно в окошко.

– Погоди, не гони нас, – взмолились нотки. – Лучше послушай нашу песенку.

И они запели:

Тра-ля-ля да тра-ля-ля,

Тру-ля-ля да тру-ля-ля.

Трали-вали, трали-вали,

Тренди-бренди-кренделя!

– Какая прекрасная у вас песенка! – воскликнул композитор. – Да ведь я её весь день сочинял!

– Тогда мы тебе её дарим! – закричали нотки.

– Вот спасибо! – обрадовался композитор и тут же подбежал к столу и записал песенку на нотной бумаге.

И вскоре

Тра-ля-ля да тра-ля-ля,

Тру-ля-ля да тру-ля-ля.

Трали-вали, трали-вали,

Тренди-бренди-кренделя!

распевала вся округа.

А нотки остались жить у композитора и помогают ему сочинять всё новые и новые песни.