Текст книги "Люди. Звери. Остановки"

Галочка

Он всегда напоминал мне мушкетёра, хотя видел их я только в кино. Длинные волнистые волосы с проседью почти до плеч, аккуратные усы, не хватало только шляпы с пером и шпаги на боку. Михаил Александрович зашёл в мой кабинет и молча остановился перед столом, в руках у него был лист бумаги.

– Что сие у Вас в руках, сударь? – настроение мне пока никто не испортил.

– Рапорт на отпуск, точнее на все отпуска, которые я ещё не отгулял в этом году, – он сделал паузу, – а потом на пенсию, всё хватит. Стар я уже по области мотаться, жлобов всяких по районам гонять, пусть вон, молодые бегают, тридцать календарей за плечами, да и внуки уже подрастают.

– Ну, твоё желание закон, не могу отказать ветерану оперативно-розыскного движения, – улыбнулся я, кого на район твой ставить только, есть предложения?

– Подумаю, Саныч, скажу позже.

Андрей появился в отделе сравнительно недавно, ещё не совсем привык к этому ритму, к какой-то неспешной постоянной суете и атмосфере перманентного ожидания неизвестных пока событий, которые на его глазах уже не раз за это короткое время переворачивали всё с ног на голову, переносили окончание рабочего дня на неопределённое время, шутя и играючи опрокидывали выходные в напряжённые и порой страшные будни. Я часто замечал его нехорошо изумлённые глаза за стёклами очков, когда прямо на пороге приходилось разворачиваться и лететь неизвестно куда. Хорошо, хотя бы было понятно зачем.

– Ну как тебе у нас? – я вызвал его к себе, – тяжело, может как-то не комфортно или ещё что-то в этом роде? Понимаю, раскрытием убийств ты никогда раньше не занимался. Дело для тебя новое. Осваиваешься? – проявлял я чуть ли не отеческую заботу и стыдился собственного лукавства.

– Я на «земле» работал до этого несколько лет, с лёгкой небрежностью процедил он, – там и не такое бывало.

– Свободен пока, – холодно произнёс я. «Каков наглец», подумал. Но парень мне этот определённо начинал нравиться. На «земле» он работал, гляньте-ка на него. Что вы там делали, на «земле» вашей? Ныкали заявления и строчили «отказные»? Сам это проходил, не вынес оттуда ни знаний, ни умений, ни навыков каких-то полезных, не попал бы опером в убойный отдел, точно бы моя хрупкая психика не выдержала такой безысходности и пришлось бы уволиться, поймал себя на мысли я.

– Район свой курировать отдашь Андрею, – Миша сидел справа от меня за столом для совещаний, Андрей напротив.

– Он сотрудник молодой, район относительно спокойный. Как раз пооботрётся, присмотрится, что к чему, ну, и заодно поймёт некоторые нюансы нашей деятельности.

– Саныч, тогда через неделю там совещание итоговое, мы бы поехали вместе, с руководством познакомлю и, вообще, с кем нужно.

– Не вижу никаких препятствий, – отхлебнул я уже остывшего кофе.

– Ты самое главное не тушуйся, Андрюха, – они мчали по трассе ранним туманным утром. Михаил Александрович удобно расположился на переднем сидении и тоном опытного наставника увещевал своего молодого коллегу:

– Надо съездить в район, посидеть на совещании, болтовню эту послушать, гривой покивать, в общем поставить галочку, понимаешь?

Андрей лихо обошёл большегруз, Миша вжался в сидение.

– Ты эта… как его, поаккуратней немного, всегда гоняешь так? Андрей криво ухмыльнулся и чуть сбавил скорость.

– Так вот, – переведя дух продолжил он, – руководители там адекватные, в прокуратуру сходим. Я тебя представлю всем, кому нужно, что б знали, что у них куратор новый. Если посидеть предложат, рюмку там опрокинуть. Не отказывай. Надо галочку поставить, что б запомнили тебя. Ну, а по работе я тебе объясню всё.

Райотдел милиции являл собой унылое зрелище. Площадка перед зданием давно уже просила нового асфальта, в середине её располагалось углубление, что-то вроде широкой и пологой воронки, залитой грязной водой осенних дождей. Посередине этой лужи плавала дохлая кошка. Обшарпанная двухэтажная бетонная коробка неопределённого землянистого цвета тоже оптимизма не добавляла, то же самое, если не хуже, можно было сказать и о внутреннем убранстве этого дома скорби. Картину дополняла такая же безрадостная серая улица с домами постройки времён сына «Кузькиной матери», с разбитым тротуаром и дорогой в колдобинах.

«Дааа, попал – подумал Андрей, – это ж не место, подлость просто какая-то. Блядство, сифилис и змеи, ни дать ни взять». Он дёрнул сигарету из пачки и грустно закурил.

Совещание началось бодренько. После вступительной речи начальника один за другим на трибуну поднимались руководители различных уровней, кто-то быстро и чётко докладывал о своих грандиозных успехах, в чём была особая стратегия: чем увереннее и быстрее говоришь, тем меньше у слушателей возможности вставить слово или задать неудобный вопрос. Кто-то начинал издавать звуки, больше похожие на блеяния овцы, и такой докладчик, как правило, был обречен на публичное унижение, которое только если не заканчивалось улюлюканьем и бросанием в говорившего гнилыми помидорами.

– Слово предоставляется куратору нашего района от Управления уголовного розыска полковнику милиции Волкову Михаилу Александровичу, – объявили присутствующим.

Миша сделал лицо и попёрся к трибуне. Вещал он ту же ахинею, как и все предыдущие ораторы, к тому ещё было добавлено его природное косноязычие, которое невозможно было вытравить, как армейскую синюю наколку на плече, так, чтобы следа не осталось. Андрей затосковал. Какие «одухотворённые» лица вокруг, сколько в них жизни, злой и весёлой энергии, желания творить, побеждать и проигрывать, верить и ошибаться. Он едва улыбался уголками рта над собственной иронией, глядя осторожно по сторонам, Михаила конечно же никто не слушал, какая-то тётка с жуткой химической завивкой и толстыми яркими губами, склонив голову набок, откровенно спала, никого не стесняясь, Андрей стал прислушиваться – не захрапит ли.

– ….шите представить вам нового куратора района майора милиции Кривцова Андрея Валерьевича, – выхватил издалека Андрей голос Волкова. Он встал и обвёл зал взглядом. На него смотрели сотни две равнодушных глаз.

«Здрасьте», – чуть было не брякнул он, но вовремя спохватился, слегка кивнул головой и уселся на своё место.

Прокурор, уже немолодой степенный мужчина, молча протянул Андрею руку, его лицо ничего не выражало, Андрей смутился и молчал, стоя посреди его просторного кабинета. Не произнеся ни слова, тот подошёл к шкафу, нырнул куда-то руками и поставил на стол початую бутылку коньяка, три рюмки и хрустальную вазочку с конфетами.

– Я как бы за рулём, – слабо запротестовал Андрей, но тут же получил ласковый, но оттого не менее ощутимый тычок в бок от своего старшего товарища.

– Молчи, дурак, я же говорил, что галочку поставить надо, – зашипел он в ухо Андрею и одарил прокурора льстивой улыбкой.

День клонился к вечеру и Михаил Александрович начал проявлять некоторую обеспокоенность, Андрею непонятную, пару раз отходил в сторону и с кем-то что-то живо обсуждал по телефону. На вопрос Андрея, как скоро они поедут обратно, неизменной скороговоркой отвечал: «Погоди, погоди, не торопись». Наконец, Миша плюхнулся на переднее сидение авто и оценивающе посмотрел на Андрея.

– Ну, как тебе район? – спросил он.

– Полное говно. Тухляк какой-то. Тут, наверное, только пьяные колхозники друг за другом с ножами бегают и баб своих вокруг изб с топорами гоняют, – презрительно бросил Андрей.

– Ишь ты, – Михаил не заставил себя долго ждать. – сопля в нашем деле, а всё туда же! Ты это делать сперва научись, тоже, я тебе скажу, работа, не выпендривайся. Надо знать всё, руку на пульсе держать, чтоб тебя знали. Когда-никогда помочь приехать, поинтересоваться вообще, как дела идут. Ничего не происходит страшного-приехал, жалом поводил, что б люди тебя не забывали, галочку поставил и то дело уже.

– Ладно, ладно, Михал Саныч. Я ж не хотел обидеть, – Андрей хоть и был ершистым, но по-настоящему ссориться ни с кем не желал, тем более, что пока работал в отделе без году неделя и прижиться толком ещё не успел.

– Андрюха, – придвинулся Миша почти вплотную к нему, – а ты в город сильно спешишь то? – заискивающе добавил он.

– Да не особо, – Андрей не понимал куда он клонит.

– Короче, меня тут одна дама в гости пригласила, может эта, как его, – подмигнул он.

– Ну, а мне-то чего, оставайся, а я поехал.

– Да понимаешь, завтра на перекладных назад как-то западло возвращаться, когда машина вроде как под жопой.

– Ну, ты придумал, ты значит там развлекаться будешь, а я чего, в машине всю ночь корчиться должен, тебя дожидаться?

– Чего ты городишь! Посидим пойдём, выпьем, закусим, она сказала, что подругу пригласит, а, Андрюх?? – Михаил заглядывал прям в душу.

– Когда приеду ещё, пенсион на носу. Надо галочку напоследок то поставить, – пихнул он его в бок.

– Мне тут ещё подруги какой-то селянской не хватало, – Андрей пытался корчить из себя оскорблённого дворянина, хотя Михаил по глазам видел, что он уже согласен.

Квартира, хоть и состояла из двух комнат, была небольшой и уютной, обставлена без городского шика, но Андрею сразу здесь понравилась. Чисто, ничего особо лишнего, с кухни вкусно тянуло накрытым столом. Хозяйка, женщина лет сорока с небольшим, радушно улыбалась и не была лишена приятных манер. Михаил Александрович по-свойски выставил на стол бутылку красного вина, коньяк, банку красной икры и дорогую твёрдокопченую финскую колбасу. Маринованные грибочки, в рядок выложенные кусочки селёдки с кольцами лука, дымящаяся картошка в глубоком фарфоровом блюде и запотевший графин водки аппетитно дополняли натюрморт.

Андрей выпил первую ледяную рюмку и подцепил вилкой маринованный груздь, потом так же ловко отправил в рот горячую картофелину, внутри потеплело и только сейчас он вспомнил, что за весь день так толком ничего и не съел. Водка где-то там столкнулась с прокурорским коньяком и, переплетясь в дружеских объятиях, легонько стукнула ему в голову. Вечер покатился по-домашнему неторопливо, с неспешными разговорами, перекурами на балконе и телевизором на холодильнике, из которого ненавязчиво мурлыкал дешёвый музыкальный канал. Михаил Александрович не упускал случая приобнять хозяйку, что-то шепнуть ей на ухо, та заразительно смеялась. В дверь позвонили.

Она стояла в прихожей и смотрела на всех своими пушистыми глазами. Именно такими показались они Андрею. Клетчатое пальто по талии, из-под белого пухового платка выбивалась русая прядь.

«Алёнушка из сказки Морозко», – вспомнил Андрей детство и тут же поймал себя на мысли, что уже изрядно пьян для таких нежных сравнений. «Алёнушка» была лет на десять моложе хозяйки, молчалива и застенчива.

– Что будете пить? – Андрею было сыто, пьяно и вообще тепло и хорошо. Появление девушки как нельзя кстати, подумал он, чувствую себя уже как-то неловко в обществе Михал Саныча и его подруги.

– Вино, коньяк? Что девушка желает?

– Девушка желает водки, – скромно обронила она и как-то виновато улыбнулась. Стрелки на часах медленно подползали к полуночи, когда «Алёнушка» с Андреем остались на кухне одни. Михаил Александрович с хозяйкой незаметно после балконного перекура переместились в одну из комнат. Оттуда доносился негромкий разговор, в основном говорила она, Миша только редко поддакивал или успевал вставить слово.

– А я здесь в местной библиотеке работаю, – девушка задумчиво ковыряла что-то вилкой у себя в тарелке, – восемь лет назад библиотечный факультет окончила и вернулась, я ж родом отсюда. Вот и выдаю теперь книжки школьникам, студенты из местного колледжа нет-нет да придут, пенсионеры «Роман-газету» ещё советскую подшивками целыми берут. Вот так и живём мы здесь, грустно улыбнулась она.

– В городе почему не осталась? – Андрей мягко, будто невзначай накрыл её руку своей ладонью, реакции никакой не последовало.

– Мама тут одна, болела сильно, как я её оставить могла? – она высвободила руку и потянулась к пачке «Кента», достала сигарету и устало закурила. Умерла она два года назад, – продолжила она. – А я так уехать и не решилась. Девушка резким движением затолкала окурок в пепельницу.

– Пора мне, поздно уже, – пошла она в прихожую. На кухню ввалился Михаил.

– Ну чё, Андрюха, мы с тобой неплохо так ииык… приехали! – пьяно качнуло его. – Галочку везде где надо постаааавили, о!! – поднял он палец вверх.

– Погоди, я провожу тебя, – отстранил Андрей его в сторону и, схватив куртку, выскочил на лестничную клетку. Они не спеша шли по пустой и тёмной улице, редкие фонари тусклыми жёлтыми пятнами проплывали над головой.

– Я поначалу читала много, посетители-то в очередь не стоят. Сидишь, порой, одна целый день среди стеллажей с книгами, иногда хочется спичку чиркнуть и.. – она опять достала сигарету, – От скуки даже курить научилась, представляешь?

– Никогда не слышал, что бы курить начали от скуки, обычно это просто любопытство глупое или желание казаться взрослее в определённом возрасте, но чтоб от скуки! – Андрей удивился.

– Ты поживи здесь. – хрипловато обронила она и щелчком отправила окурок в темноту, красный уголёк начертил в воздухе замысловатый вензель и погас.

– Вот мы и пришли, – они стояли у девятиэтажки из красного кирпича, девушка достала ключи и приложила «таблетку» к домофону. Андрей замер на крыльце.

– Ты чего застыл? Пошли ко мне, – просто промолвила она, – там тебя точно никто не ждёт. Да не смотри ты на меня так, сам провожать напросился, тебя уводить и не требовал никто. Просто, я думаю, что так правильнее будет.

Андрей проснулся, когда за окном дрожала серая зыбкая хмарь, и только часы развеяли сомнения, что сейчас утро. Он нащупал рукой на тумбочке очки и нацепил их на нос, откинул одеяло и снова накрылся им до самого подбородка. Нет, он не то чтобы не помнил, как закончился вчерашний вечер, но, что бы он заснул совершенно голый… Ему стало немного не по себе. Она вошла в спальню в лёгком цветном халатике и вместо приветствия одарила его нежной улыбкой и молча остановилась у окна.

– Снег пошёл. Рано в этом году что-то, ещё только осени середина, – девушка повернулась к Андрею, – вставай, пошли завтракать. Тебе яичницу с помидорами или ветчиной? – её пушистые глаза разливали по комнате какой-то мягкий тёплый свет.

– Прости, – Андрей замялся, она вопросительно на него уставилась.

– Я вчера, наверно, выпил немного лишнего, – тот же взгляд.

– И не спросил твоего имени. Или забыл, – Андрей стыдливо потупил взгляд.

– Галочка, – чиркнула она зажигалкой и глубоко затянулась.

А был ли мальчик…

– Я полагаю, что добрая и яркая придуманная жизнь спасает несчётное количество людей от тоски и депрессии. Она даёт ощущение собственной индивидуальности. Они изобретают самих себя.

– А маньяки —убийцы? Они тоже фантазируют?

– Для любых небес есть свой ад.

Д. Фрэнсис. Дикие лошади.

Тетрадь в зелёной клеёнчатой обложке лежала под матрасом, он поглаживал её, обняв подушку двумя руками, как будто что-то очень сокровенное и глубоко личное. А, может, как Библию, почему нет? По сути это и было святое писание, только собственное, с мрачными углами и длинными чёрными в своей бесконечности коридорами, уводящими незадачливого путника в потаённые глубины сознания, где склизкими клубками переплетались мысли, желания, инстинкты, смрадные гады щёлкали хвостами по липкому от крови и нечистот полу, озирались водянистыми глазами по сторонам, как будто боялись кого-то или самих себя. У него своя святость, своя истина, пусть даже от неё веет сырым могильным холодом, он сам себе Бог и повелитель. И не только себе…

Он перевернулся на спину, одновременно выдернув тетрадь наружу, открыл наугад. «Вот на дороге стою, вокруг дачи, люди… Нет, здесь не вариант. Зачем я вообще сюда пришёл? Лажовое место. Едет девка на велосипеде, вроде рядом и нет никого. Нет, опасно. Это и ни девка вовсе, а девочка, ребёнок ещё лет тринадцати. Обожаю девочек. Проехала мимо, меня аж закачало, еле сдержался, чтобы не побежать следом. Там кусты недалеко, завалил бы туда вместе с велосипедом. Попка круглая по сидению ёрзает туда-сюда, трусы через шорты просвечивают, вся наверняка нежная и розовая там и волосики ещё только пробиваются, даже не брила не разу. Сука! Сука! Люди всё же здесь, вон тётка какая-то в грядках копается, мужик с ведром на соседнем участке. Заорёт малая, сбегутся все, так и лопатами забить могут. Проклятие, не могу больше.»

Он захлопнул тетрадь и спрыгнул вниз со второго яруса нар. За облупленной решёткой окна виднелась Нева, внизу весенне шумел город.

Вторая неделя, проведённая в Крестах, не дала ему полного осознания неизбежности наступившего бытия, как-то произошло всё быстро и, вроде, как бы не с ним. Он ел, спал, выходил на следственные действия и чувствовал себя в относительном покое и безопасности, насколько это можно чувствовать, находясь в камере СИЗО, стены которого пропитаны многолетней ненавистью арестантов, болью и безысходностью. Никогда ничего не планируя, он был движим непреодолимой страстью, шёл или ехал наугад, в свободном охотничьем азарте. Почуяв добычу, замирал, его дыхание застывало, и, казалось, останавливалось сердце. Один бросок, точный удар, и вот он уже среди обычных людей в метро мусолит в руках бесплатную газетку. Охота закончена, внутри тепло и спокойно, в голове ледяная бодрящая пустота.

В замке загремели ключи, дверь распахнулась.

– Литовцев, на выход! – скомандовал конвоир, – Лицом к стене! Руки за спину, вперёд!

– У тебя опять какая-то засада? – жена укоризненно смотрела на него, сидя в шезлонге и поигрывая незажжённой сигаретой в пальцах. Виктор Александрович вернулся к компании, звонили по работе и ему пришлось отойти немного в сторону.

– Ну да… – виновато отвёл он глаза. Утром они с друзьями приехали на дачу и даже не успели ещё разжечь мангал, девушки нацепили купальники и собирались идти на реку.

– Мне уехать надо. У нас там беда по ходу, – пробубнил он.

– Что-то серьёзное? – Лена чуть привстала. Он молча кивнул и пошёл к машине. Вопросов больше не последовало, за те долгие и не всегда простые годы, которые они прожили вместе, она научилась не спрашивать ничего лишнего. Очень редкое качество для любой женщины, а уж для жены тем более, он всегда был ей тихо благодарен за это.

– Тогда шашлыки к вечеру? – Дима резал мясо на веранде.

– Видимо да, Димон, ночевать-то я всяко вернусь, – телефон опять зажужжал тревожной пчелой.

– Еду уже, еду, – после короткой паузы ответил Виктор кому-то на том конце провода.

Две зарёванные девчушки сидели в коридоре опорного пункта, одну из них обнимала, видимо, мать и гладила по голове, тоже не переставая всхлипывать. Виктор присел на корточки и как можно спокойнее произнёс. – Тебя как зовут, малыш?

– Да… да… ша, – слёзы душили её.

– Ну тихо, тихо, больше с тобой ничего страшного не произойдёт, – он еле мог произносить эти слова, такими они казались сейчас нелепыми и бесполезными, ничего не меняющими в ужасе произошедшего. Легонько прикоснулся к её руке.

– Мы сейчас пойдём в эту вот комнату, ты, я и вот эта тётенька, и ты нам расскажешь подробно, как всё произошло, договорились? Даша кивнула и шмыгнула носом. Её поудобней усадили в единственное здесь кресло, Виктор и приглашённый по этому поводу женщина-психолог расположились так, чтобы ребёнок мог их видеть и слышать обоих.

– Мы с Лерой гуляли на берегу Невы, мама мне позвонила и сказала, чтобы я шла домой обедать, вот мы и пошли, – начала она.

– А Лера, это та девочка, которая в коридоре с мамой сидит?

– Да, она городская, они летом сюда на дачу приезжают, нас погулять отпустили немного. Вот мы по тропинке от реки к дороге и пошли, а нам дяденька навстречу, мы с ним на тропинке этой и встретились. Я хотела его обойти, а там трава высокая. Я боюсь травы такой, вдруг змеи. – девочка замолчала.

– Я пить хочу, – тихо сказала она. Виктор кивнул женщине, та вышла из кабинета и вскоре вернулась с пластиковой бутылкой и стаканом. Даша пила судорожными глотками, чуть отдышавшись, она продолжила.

– Он меня и Леру взял за руки и сказал, чтобы мы молчали, а то он нас убьёт, и если мы сделаем, как он скажет, то отпустит домой. Мы испугались очень, а он нас повёл по траве к старому сараю, я сказала, что змей боюсь, он засмеялся и ответил, что здесь только его боятся надо. – Даша замолчала.

– И что было дальше? – осторожно в разговор вступила «психологиня». Девочка обвела комнату мутным взглядом и вдруг разразилась жуткими рыданиями, сжалась в комок, подтянув к себе ноги и обхватив одной рукой колени, а другой прикрывая голову, будто бы опасаясь, что её сейчас ударят, или что-то на её упадёт. Виктор было подался вперёд, но почувствовал на плече руку женщины и повернул к ней вопросительный взгляд. Та молча в знак отрицания покачала головой. Разговор пришлось на время прервать.

…Когда Даша успокоилась, то как могла, по-детски рассказала всё, что происходило, несмело описывая части тела и манипуляции взрослого мужика…

«Психологиня» от отвращения закусила нижнюю губу и прикрыла ладонью глаза. Девочка стала удивительно спокойна, видимо маленький детский организм больше не мог содрогаться в невыносимых нервных конвульсиях, включились какие-то невидимые защитные механизмы, облегчения не приносящие по сути, но и тупое безразличие сейчас было для неё спасением.

– Расскажи о нём, что ты заметила? – «психологиня» присела к ней на краешек кресла.

– Сколько лет ему, как одет, может ещё что-то запомнила.

– Лет ему как папе моему, наверное, джинсовая куртка на нём была, синяя такая, пахло от него..э… Даша подбирала нужное слово.

– Потом? Сигаретами? Может алкоголем? Водкой там или пивом, – наводил её на мысль Виктор Александрович.

– Нет. От него хорошо пахло, так от папы пахнет, когда он под подмышки прыскает из баллончика.

– А ещё у него на руке, – Даша ткнула Виктору в место на кисти между указательным и большим пальцем, – Слово «Оля»… или «Олег», я не запомнила, но первые две буквы точно есть.

– Ты в каком классе учишься?

– В третий перешла.

– А Лера?

– В четвёртый.

В коридоре его догнал оперативник.

– Виктор Саныч, – отчеканил он, – Леру в больницу свозили, врач осмотрел – разрывы и повреждения внешних и внутренних половых губ, девственной плевы, само собой. Вот как-то так. Мазки эксперты взяли. Позже узнаем, есть чего или нет.

– Кто на месте, где их насиловали?

– Ну, группа вся, эксперт и Денис с ними.

– Коля, дуй туда, Дашу возьмите с собой, пусть точно покажет то место. Биологию надо отыскать!!

– Да понимаю я. Что Вы мне как маленькому объясняете, только Дашу родители забрали и не дают больше. Мать в истерике бьётся, попробуй, подойди, – раздражённо бросил Николай, удаляясь в заданном направлении. «Ч… чёрт…» – выругался про себя Виктор и сплюнул под ноги на пыльную дорогу. «Оля», а может «Олег», – думал он. Зачем колоть своё имя на руке? Не понятно. Хотя, стоп! Виктор отметил про себя, что у его отца на запястье наколото «Саша», а у бабки, матери отца – «Лена». Значит и «Олег» вполне возможен. Чёрт знает, что.

Николай опустился на колени, ему показалось, что на листе подорожника что-то блеснуло в лучах полуденного солнца. Роса, если она вообще была, уже давно испарилась, день по-летнему жаркий.

– Анна Сергеевна! – крикнул он эксперту, – подойдите сюда. Судебный медик присела с ним рядом.

– Это оно?

– Оно. Однозначно оно, без сомнений, – равнодушно констатировала Анна. К зелёному листу прилипла мутно жемчужная капля.

«Скучные убогие людишки. Что интересного можно каждый день делать с одной и той же бабой. Уныло это всё. Какое в этом удовольствие, другое дело, когда она бьётся в твоих руках, но такой страсти не получишь, если только она отчаянно не сопротивляется, не борется за свою жизнь… Вот это кайф, у меня так стоит в эти моменты, что кажется лопнет сейчас, а кончить, когда она на последнем издыхании, это вообще неописуемо. Я тогда даже сознание потерял ненадолго.» Следователь закрыл тетрадь.

– Мы специально позволили ему писать, что хочет. Пусть царапает, вдруг что-то ценное проскочит. Его, когда из камеры выводят, тетрадку проверяем, отфоткали и опять её под матрас. Николай сидел за столом и прихлёбывал чай.

– Как-будто он не догадывается, что вы тетрадь читаете. – следак чиркнул зажигалкой.

– Догадывается, конечно, он же не совсем дурак. Он маньяк, вот, что главное, и пусть он свои мысли на бумаге выкладывает, желания свои поганые. Мы так о нём много знать будем, он в азарте что-то ценное может написать и не заметить.

– Всё верно говоришь, лишним не будет, психологический портрет как минимум поимеем. – следственную комнату затянуло синим «беломорным» дымом.

– Алла, ты чего вечером делаешь сегодня? – подруга подкатилась на кресле к её столу. Кондишн лениво перемалывал вязкий воздух в офисе, шуршали бумаги, щёлкали клавиатуры, торопливо стучали куда-то быстрые каблучки.

– Пойдём в клубешник вечером, – наседала она, – пойдём, Алка, пятница сегодня, потусуемся там и всё такое, – подмигнула лукаво.

– Не. Не пойду. С тобой как начнёшь, так до утра не выбраться, я завтра к тётке на дачу собираюсь, да и поспать хотелось бы. Всю неделю подскакиваю чуть свет. Алла как-то виновато посмотрела на подругу.

– Давай на следующие выходные, а? Ну, ладно, раз так, – недовольно скривила губы та.

Он вышел из электрички на пустую платформу, неторопливо закурил и осмотрелся вокруг. За лесом были слышны далёкие голоса и детский смех. Откуда—то тянуло затопленной баней. «Дачи тут видимо» – подумал он и спрыгнул на пути. Оглянулся ещё раз, затоптал окурок кроссовкой и пошагал по шпалам. «Место знакомое» – пролетело у него в голове, – «Точно. Посёлок тут недалеко на берегу Невы, где я прошлым летом двоих девчушек… Сладкие какие обе были. Ту, которую имел, задушить бы по уму надо было, но что-то в последний момент так на меня накатило, что даже за горло схватить её не успел. Потом уже смысла нет, кайф упущен.» Сзади раздался гудок локомотива, он вздрогнул и шагнул в сторону. Мимо проехала тепловоз с вагонеткой чего-то сыпучего, машинист смерил его удивлённым взглядом.

На переезде он свернул на грунтовую дорогу, извилисто убегающую в лесную чащу, ведомый только ему известной силой он ускорил шаг. Впереди был слышен шум оживлённой летней магистрали. Грунтовка резко уходила направо к видневшемуся вдалеке дачному посёлку, а левым своим рукавом примыкала к трассе, машины бешено мчались во всех направлениях.

Он втянул воздух и замер. Потом оглянулся и присел на сваленное дерево на кромке леса. Он уже чувствовал её приближение, сердце стало стучать громче, дурная его кровь бешеными реками начинала свой разбег. Маршрутка остановилась прямо на развилке, дверь хлопнула, и микроавтобус тронулся дальше, пытаясь втиснуться в автомобильный поток. Алла держала в руке пакет из «Ленты», на плече болталась небольшая спортивная сумка. Голубые джинсы, лёгкая майка, обнажённые плечи.

На дорогу вышел человек и преградил ей путь, Алла остановилась, где-то внутри отчаянным зверьком забилась тревога. Они какое-то время молча смотрели друг на друга, этот момент показался ей вечностью, хоть и длился всего несколько мгновений, в его глазах мутной жижей плескалась ненависть вперемешку с гнусной похотью, нижняя губа как-то странно отвисла, обнажая жёлтые прокуренные зубы.

Её сковал липкий ужас, она сразу всё поняла, но не успела даже ещё что-либо подумать, как резкая боль в животе опрокинула её на землю, второй удар по затылку погасил сознание. Оттащив её в лес, он перекинул тело девушки через поваленное дерево, на котором недавно сидел, огляделся и быстро сдёрнул с неё джинсы. Алла застонала и попыталась освободиться, накинутый на шею ремень свёл все её попытки на нет, он вошёл сзади мощным резким толчком, ещё и ещё. Тело его задрожало, он закатил глаза и что было сил затянул ремень на её горле.

Через два часа он стоял на той же платформе, электричка пришла полупустая. Литовцев уселся у окна, прислонил голову к стеклу и закрыл глаза. «Скука смертная» – думал он, улыбаясь, – «Вы никогда не испытаете истинного наслаждения» – погружался в сладкую дрёму. – «Трусы её спрячу, потом для сеанса пригодятся» – нащупывал он в своём кармане тонкий белый лоскуток.

Виктор приехал на место позже всех. Из города было просто не выбраться, в выходной день все осатанело стремились прочь от дышащего жаром асфальта и бетона, автомобили обречённым потоком медленно тащились по Мурманской трассе и конца этому было не видно. Виктор Саныч успокоился, нервничать смысла не было, изменить он ничего сейчас не мог. Красивая девушка в машине рядом открыла бутылку с водой и осторожно полила на запрокинутое лицо. Жарко.

Труп уже несколько раз перевернули и осмотрели со всех сторон, так что его первоначальное положение Виктор рассматривал теперь только на фотографии. Абсолютно голая, вещи раскиданы вокруг, Джинсы, майка, разорванный бюстгальтер, трусов почему-то нет. Вывернутая на землю спортивная сумка и разбросанные рядом продукты только добавляли драматизма открывшейся картине.

– Задушена сзади ремнём, странгуляционная борозда от верхней части шеи до основания затылка. Вероятнее всего он сзади был. В области гениталий повреждения, в заднепроходном отверстии разрывы, причём сильные. Её оглушили сперва, слева в затылочной области гематома приличная, удар был нанесён с большой силой и скорее всего сверху вниз. И ещё, у неё спермы только в ушах нет. Давно такого не видел, – судмедэксперт с характерным звуком стаскивал с рук резиновые перчатки.

Николай молча протянул Виктору паспорт. Черновцова Алла Владимировна, 26 лет. Виктор отправился на дачу, где жила тётка Черновцовой, но вскоре понял бесполезность своих намерений поговорить с хозяйкой. Посреди веранды на табурете сидела немолодая женщина, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, глаза её были будто бы стеклянные, побелевшими губами она бормотала одно и то же:

– Аллочка, как же это так… как так.

Виктор пошел обратно.

– Кто обнаружил?

– Мужик из дачного посёлка с собакой гулял, та в лес ломанулась. Лаять начала взахлёб, тот посмотреть пошёл, ну и…

– Давность смерти где-то сутки, – отозвался эксперт, не дожидаясь вопроса. Вещи, документы, телефон, даже кошелёк с небольшой суммой денег были на месте. Нет только трусов, но это не показатель, могли затеряться где-то, к ноге прицепиться, та же собака утащила, да всё что угодно. Маньяк. Это было ясно даже неопытному сотруднику. Виктору Александровичу стало тоскливо, он вертел в руках телефон и оттягивал момент звонка, нужно было докладывать руководству. «Сейчас начнётся» – подумал он и обречённо набрал номер.

Виктор буквально влетел в кабинет к следователю.