Текст книги "Незнакомый Серебряный век. «У вечности забытых нет имён…»"

 
Строгих сосен кресты вознесённые,
Мшистых елей седое подножье…
Затерялись тропы потаённые,
Залучило меня бездорожье!
 
 
Древний лес мой,
призывно-вздыхающий,
Напои меня свежестью смольной!
С вешним взором, с душою
незнающей,
Я одна – в глубине
темноствольной.
 
 
Точно веет молитва пустынная
Здесь, во храме твоём неоглядном!
Пред тобой моя радость
безвинная
Тихо светится светом лампадным.
 
 
Над ветвями, в шуршаньях
сплетёнными,
Блещут выси, лазурно и строго.
Облаками воздушно-вспенёнными
Огневая клубится дорога.
 
 
Как в венце их, зарёй
ожемчуженном,
Вспыхнул отблеск далёкого рая, —
Так и в сердце моём
неразбуженном
Зацветает мечта заревая.
 
 
И бросаюсь я в травы узорные,
Им поведать безбольную думу,
И услады впивать непроворные,
Отдаваясь зелёному шуму…
 
 
О, стеблей легковейных касание,
О, в безлюдье поющие струи! —
Златозвонных ручьёв ликование,
Златоустых цветов поцелуи!
 

 
В мерцанье последних рубинов
Сгорающих тучек кольцо.
Лежу я на камне, закинув
К вечернему небу лицо.
 
 
И небо очам раскрывает
Хрустальные сны наяву,
И шорох ветвей набегает,
И в шорохе этом плыву…
 
 
Воздушно плыву в безызмерность,
Сквозь трепет расширенных вежд,
И снова прощаю неверность
Моих отзвеневших надежд.
 
 
Я сердце, уставшее рано,
Несу в голубые сады,
Омыв его пеной тумана
И блеском вечерней звезды.
 

Василий Башкин

 
Было пусто и тихо в аллеях.
Сизый сумрак сливался с туманом.
Отрывались поблёкшие листья
С обессиленных чёрных ветвей.
Боязливые нежные звёзды
Догорали на небе холодном.
В утомлённом и зябком саду.
Было пусто и тихо в аллеях.
Многолетние липы молчали.
Одиноко ходил я по саду,
Одиноко и грустно мечтал.
Улетали крылатые думы.
Обнажалась забытая мука.
Испугалось и смолкнуло сердце
И просить не могло ни о чём.
 

 
Хмурые сосны шумят под окном,
Ветер качает вершины их сонно.
Слышу, как шепчут они
монотонно —
Всё об одном, об одном:
 
 
«В скучном краю родились мы
на свет,
В скучном краю счастья нет!
Серым ненастьем измучены мы,
Жизнь наша хуже тюрьмы.
 
 
Ждать и желать мы забыли давно,
Холодно нам и темно.
Здесь можно только страдать
и терпеть,
Здесь хорошо умереть».
 
 
Хмурые сосны шумят под окном,
Ветер качает вершины их сонно.
Слышу, как шепчут они монотонно
Всё об одном, об одном…
 

 
Люблю я их. В мечтательном покое
На письменном столе среди бумаг
и книг
Они живут последний
краткий миг, —
Мои печальные, поникшие левкои.
 
 
Как жалоба на неизбежность
рока
Их мягкий, сдержанный, стыдливый
аромат,
И, как мечты, уходит он далёко,
И, как они, он не придёт назад.
 
 
И лампа льёт дрожащий полусвет
На тонкие цветы с жемчужною
окраской,
И улыбается с задумчивою лаской
Любимой девушки склонённый
к ним портрет.
 
 
Мои цветы! вас давит душный
плен.
Мои цветы! вам тягостно
и скучно.
В немой тоске вы плачете беззвучно
Среди глухих и равнодушных стен.
 

Кн. Ф. КасаткинРостовский
(Князь Фёдор Николаевич Касаткин-Ростовский)

 
Зацвели сирени… Дымкою
пушистой,
Белой и лиловой, сад покрылся мой.
Ярче светит ночью месяц
серебристый,
Воздух полон страстной, вешней
теплотой.
 
 
Зацвели сирени так же, как когда-то,
У когда-то белых каменных оград,
Так же, как и прежде, волны
аромата
Наполняют тёмный, позабытый
сад.
 
 
Под весенней лаской зацвели сирени,
Но давно заброшен старый
дом большой,
Грязны и разбиты белые ступени,
Заросли дорожки сорною травой.
 
 
Зацвели сирени… но под лаской
счастья
Не проснётся в доме жизни
прежний шум,
Утомясь от муки зимнего ненастья,
Он стоит безгласен, мрачен и угрюм.
 
 
И когда, качаясь, шепчутся сирени
И гудит от ветра позабытый сад,
Кажется невольно, что былые тени
О давно минувшем в доме говорят.
 
 
Говорят о жизни, что влекла
когда-то,
О тяжёлом, грустном пережитом
сне,
А с сирени льются волны аромата
И твердят о новом счастье и весне!
 

 
Серый свет небес туманных,
Неподвижных улиц ряд;
В облаках сокрыты странных,
Звёзды тихие горят.
 
 
Шум замолк… река не плещет,
Не шумит, дробясь, волна,
И заря чуть в небе блещет
Через занавес окна.
 
 
И под этот блеск неясный
И зари янтарный свет
Сердцу, любящему страстно,
От мечты покоя нет.
 
 
И томясь оно не знает,
Страстью прежнею горя,
То закат ли умирает,
Иль рождается заря?…
 

I

 
Белый иней быстро тает,
Ветви ивы обнажает
За моим окном, —
Холод зимний прогоняя,
К нам весна идёт, сверкая
Радостным лучом.
 
 
Почему же снеговую
Сбросить броню не могу я
С сердца моего?
Почему, всё оживляя,
Не придёт весна живая
Также для него?
 

II

 
К нам вернулась опять молодая
весна, —
Принесла она прежние чары свои,
Пробуждая природу от зимнего
сна;
По холодной земле побежали
ручьи…
 
 
Оживляющий воздух врывается
в грудь,
Всё синей и синей над землёй
небеса,
Птиц весёлых стада, кончив долгий
свой путь,
Наполняют собой и поля и леса…
 
 
В деревнях на полях уж работа
кипит —
Пашня с севом идёт, всюду
радостный шум.
Только город вдали одиноко
стоит,
Точно мучим тоской неразвеянных
дум…
 
 
Мрачны улицы в нём… чёрной
тучей большой
Дым фабричный окутал
клубами его…
И не даст ему дым насладиться
весной,
И не пустит он солнце достичь
до него!..
 
 
Там в огромных домах, среди
улиц больших,
Где сыскали приют себе труд
и нужда,
Для голодных людей, для людей
трудовых
Не бывает весёлой весны никогда…
 
 
Истомлённые тягостью зимних
ночей,
Они отдыха в юной весне
не найдут, —
Ряд болезней лихих, только станет
теплей,
Им весенние дни за собой
принесут…
 
 
О, бегите, кто может, из улиц
больших,
Покидайте дома городские
весной,
Убегайте туда, где в лесах молодых
Вьётся радостных птиц
несмолкающий рой.
 
 
Убегайте скорей от завистливых
глаз,
От вражды, от условных
ненужных оков, —
Пусть весна будет в мыслях
и сердце у вас
И несёт вам отраду чарующих
снов.
 

III

 
В саду пел песню соловей,
Вдали горел закат,
Летел от дремлющих полей
Пьянящий аромат.
 
 
Напев далёкий замирал,
Дремал забытый дом,
Ручей немолчный мне шептал
Всё песню об одном.
 
 
Шептал он мне: «Очнись от сна,
Взгляни – вдали темно…
Ты вновь в саду… И вновь весна,
Но счастья нет давно!»
 

Пётр Быков

 
Несметные полчища – тучи
Идут по лазурному полю;
Вождём у них ветер летучий;
Он с ними натешится вволю.
Он пажитей мирных покоем,
Святой тишиной озлоблённый,
Отмстит грозной бурею – боем
Красавице ниве зелёной,
Засыплет всю пулями-градом,
Растреплет и леса верхушки,
Жестоко расправится с садом
И кончит разгром в деревушке…
Насытясь порой непогожей,
Он гневно стряхнёт с себя
бремя —
И стихнет на отдыха ложе,
Задремлет на долгое время…
Зачем же ты, сердце людское,
Не вспышкой бурлишь
быстротечной,
А в злобе, чуждаясь покоя,
Пылаешь враждой бесконечной?..
 

 
Темнеет неба свод лазурный;
На сонный мир спустилась ночь,
Совсем стихает ветер бурный
И тучи быстро мчатся прочь.
 
 
На необъятном море диком,
Густея, встал туман седой;
Не умолкая, с громким криком
Кружатся чайки над водой…
 
 
Чей это голос раздаётся
Средь шума пенящихся волн?
Рыбак под парусом несётся,
Направив к берегу свой чёлн.
 
 
Но очерк берега неясный
В дали туманной потонул;
Чтоб сократить свой путь опасный
Рыбак наш песню затянул.
 
 
Он пел: «Моё родное море!
Тебя люблю всем сердцем я,
В твоём чарующем просторе
Отрадно дышет грудь моя.
 
 
Здесь я провёл года изгнанья…
Тебе, кипучая волна,
Я поверял мои страданья,
Всё, чем душа была полна…
 
 
…Я не желаю лучшей доли:
Здесь на свободе я живу,
Меня не давит гнёт неволи,
Куда хочу, туда плыву.
 
 
И с одиночеством я сжился, —
Меня не тянет никуда…
Я крепко с морем подружился,
И не вернусь уж никогда
 
 
В тот мир где жизнь совсем иная,
Где суета и вечный шум;
На части рвётся грудь больная,
Всегда в тревоге бедный ум.
 
 
И знаю я, в «житейском море»
Живётся слишком тяжело:
Там, что ни шаг, борьба и горе…
И торжествует всюду зло!..
 
 
Там громче вопли и проклятья,
Чем в бурю волн морских прибой…
Кровь проливают люди-братья,
Всегда враждуя меж собой…
 
 
Тамъ гибнут честные стремленья,
Безвинно-страждущих людей…
Царят насилье, преступленья,
И не смолкает звон цепей!..
 
 
Угрюмо, страшно море это,
Но…» – вот блеснул вдруг огонёк
И песнь осталась недопета:
Причалил к острову челнок.
 

 
Уже зима сбирается в дорогу.
Её покой был мне сродни…
А вот идут и близятся к порогу.
В моём жилье иные дни…
 
 
Весна!.. Весна моих скорбей основа.
В ней с горем слита благодать.
И красотой её опасной снова
Прельщённый, буду я страдать!
 
 
И знаю я – при первом поцелуе
Её живительных лучей
Мне в душу вновь надежд
польются струи —
И в неге ласковых ночей,
 
 
В тени ночей благоуханных, лунных
Я буду вновь во власти грёз
Любить волну мелодий
тихоструйных
И жаждать мук и сладких слёз.
И буду я в глуши родной Украйны,
Послушный пламенным мечтам,
Вверять тоску и горестные тайны
Любви пособникам – цветам…
 
 
И буду я, в томлении сердечном,
Из городских уйдя сетей,
Опять мечтать о счастье общем,
вечном
Земли измученных детей…
 
 
О, погоди, побудь, зима-старуха:
Слабеет сердце с каждым днём,
Возьми его, – и пусть темно
и глухо,
Как сон могилы будет в нём!
 

Пимен Карпов

Рюрику Ивневу

 
Буйнозвёздную и грозовую
Я люблю мою сирую землю…
Всё: и пытку её огневую,
И печальную радость приемлю.
 
 
Ей и песни, и благословенья,
И проклятья мои, и молитвы —
Отдаю я в слепом исступленье
За огонь её, бури и битвы.
 
 
Отдаю ей последние силы…
За сохою ей – пот мой кровавый,
Буду страстным певцом до могилы
Торжества её, мудрости, славы.
 
 
Знаю, что обагрю своей кровью
Темноликую мою землю;
Но за это-то с лютой любовью
Я целую её и приемлю!
 

 
Золотые ключи, солнцеструи,
Смех русалочий, сны, поцелуи,
Златоцветов и роз жемчуга —
И звенят, и поют: аллилуйя, —
Над лазурным заливом колдуя,
Обжигая волной берега.
 
 
Из-за лилий русалка взглянула,
В сердце солнцем – огнём
полыхнула,
Напророчила солнечный путь…
Песню слышите ль вешнего гула?
Красоты, молодого разгула!..
Словно жемчуг – русалочья
грудь…
 
 
Только радость весенняя свята;
Только молодость солнцем
богата —
Златоцветом певучим в огне.
Так гремите же песню стократы —
И друзья, и враги-супостаты,—
Аллилуйя, слава весне!..
 
 
Пейте солнце, вино золотое!..
Всё весеннее, всё молодое —
Возноси, исповедуй любовь!
Будет солнце весны огневое,
Но ни страсти, ни пыла, ни зноя
В сердце бедном не вспенится
вновь…
 
 
Гей, упейтесь русалочьим взором,
Сказки шума поведайте зорям,
Вдохновенного света мечты!..
Гей, вставайте, сражённые горем,
Рассыпайте, как розы над морем,
Золотые созвездья, цветы!..
 

Алла Разу

 
От бледных туч повеяло весною,
Откуда-то пролился нежный свет;
Как тихий вздох над спящею
землёю
Прошёл тепла неуловимый след.
 
 
И тает снег. И мутною волною
Шумит река весенний свой привет.
Проснулся сад, лучистым днём
согрет,
Подснежник встал над старою
травою.
 
 
Ты тайно ждёшь. С весной ты
ждёшь чего-то,
И так твоя улыбка молода,
Так далека от горя и заботы,
Что перед ней померкли все года
Былых тревог с борьбой
и испытаньем,
Как меркнет ночь пред солнечным
сияньем.
 

Валериан Бородаевский

 
Кругом – одна лазурь.
Прозрачен небосклон.
Трепещет речка в искрах
золотистых.
Раскинулись ковры подснежников
звездистых,
И слышен зябликов задорный
перезвон.
 
 
Берёзки белые, как дружные
сестрицы,
Лепечут что-то… Трудно их понять!
Высоко надо мной едва-едва видать
Последних журавлей отсталые
станицы…
 
 
Праматерь смуглая, благослови
меня!
Я – сердце, полное терзаний
неутолимого огня.
Я – блудный сын среди твоих
созданий.
Я только блудный сын, —
благослови меня!
 

Сергей Заяицкий

 
Сумерки зимние, сумерки синие,
Тающий жемчуг холодного инея,
Льнущие к свету снежинки
пушистые,
Небо холодное, тёмное, чистое.
Липнут глаза от мороза усталые,
Гаснут на небе лучи запоздалые,
Мёрзнут, как реки, печали
глубокие,
Мёрзнут, как реки, мечты одинокие,
Чудится что-то большое,
прекрасное,
Что-то могучее, чистое, ясное…
Это не вы, мои грёзы весенние,
Это не вы, мои слёзы осенние,
Понял! Люблю я любовью
безбрежною
Только тебя, моя родина снежная.
 

Андрей Сиротинин

 
Пронизан солнцем золотистым
И дымом напоён сквозистым,
Весь лес – как светлый
Божий храм.
Курится синий фимиам
И к чистым, ясным небесам
Восходит ладаном смолистым…
 

Анатолий Фиолетов

 
Апрель, полупьяный от запахов
марта,
Надевши атласный тюльпановый
смокинг,
Пришёл в драпированный копотью
город.
Брюнетки-вороны с осанкою лорда
Шептались сурово:
«Ах choking, ax choking!
Вульгарен наряд у румяного
франта».
 
 
Но красное утро смеялось так звонко,
Так шумно Весна танцевала
фурлану,
Что хрупкий плевок, побледневший
и тонкий,
Внезапно воскликнул:
«Я еду в Тоскану!»
 
 
И даже у неба глаза засинели,
И солнце, как встарь, целовалось
с землею,
А тихие в белых передниках тучки
Бродили, держась благонравно
за ручки,
И мирно болтали сестричка с сестрою:
«Весна слишком явно флиртует
с Апрелем».
 
 
Когда же заря утомленно снимала
Лиловое платье, истомно зевая,
Весна в переулках Апрелю шептала:
«Мой милый, не бойся
угрозного мая».
 
 
Но дни, умирая от знойного хмеля,
Медлительно таяли в улицах бурых,
Где солнце сверкало клинками
из стали…
А в пряные ночи уже зацветали
Гирлянды жасминов – детей
белокурых
Весны светлоглазой и франта
Апреля.
 

Князь Дмитрий Цертелев

 
Туча промчалась и землю дождём
напоила.
Ночь безмятежна. Кругом тишина;
Но в тишине этой слышится
дивная сила,
В сумраке веет незримо весна.
 
 
Еле одеты прозрачной листвою
берёзы,
Капли бесшумно с ветвей их текут,
Словно струятся отрадные, тихие
слёзы —
Скоро те слёзы цветами взойдут.
 

 
Ты хочешь умчаться за тесные грани,
Туда, где небесные своды синеют,
Где всё утопает в прозрачном
тумане, —
Но дальние звёзды горят,
а не греют,
 
 
Им чужды и радости наши и слёзы,
Пред ними – все наши стремленья
ничтожны,
До них долетают бесплотные грёзы,
Но здесь только горе и счастье
возможны.
 

Любви прекрасные напевы

Зоя Бухарова (Зинаида Дмитриевна Бухарова (Казина))

 
В холодный, скучный мрак моей
печальной ночи
С мятежным шумом волн,
с сиянием лучей,
Я унесу в душе внимательные очи
И милые слова застенчивых речей…
И буду я искать и видеть неустанно
Везде, где есть добро, любовь
и красота —
Твой образ молодой, далёкий
и желанный…
Таинственный как жизнь и чистый
как мечта!..
 

Дмитрий Цензор

 
Любовь! – Святая с улыбкой
жгучей.
Голгофа счастья – любовь,
любовь!
Казни и смейся, пьяни и мучай,
Костёр багряный душе готовь!
Я твой невольник. Я исступлённый
Лобзаю прахи твоих следов,
Благословляю мой бред
влюблённый,
Вериги страсти в хмелю цветов.
Они любили. Они склоняли
Уста сухие к моим устам.
Бросали розы. Но розы вяли.
Шипы остались глубоко, там…
Благословляю тоску и муку,
Благословляю и зной и стыд,
И эту руку – и эту руку,
Что в тайном круге меня влачит!
 

 
Любить, пока смеётся
Зелёная весна.
Любить, пока поётся,
И даль озарена.
Любить, покуда сердце
Не слушает ума.
Любить, покуда в дверцы
Не стукнула зима.
 
 
Так много есть улыбок
Для жаждущих любви.
А счастье без ошибок,
И счастьем не зови!
Ты видишь, разумеешь, —
Цветок цветёт благой.
Сорви! А не посмеешь, —
Сорвёт его другой…
 
 
Ещё любовь пугает.
Смутна о ней мечта.
Но сердце что-то знает,
И всё горят уста.
И в грёзах содроганья,
И томный зной в груди;
И кто-то вне сознанья
Зовёт: «Приди, приди»…
 
 
Как женщины приветны,
Как сладко им цвести,
Когда им не запретны
Блаженные пути.
И ни одна из милых,
Познавших первый пыл,
Того забыть не в силах,
Кто тайну ей открыл.
 
 
В безумном хороводе,
Освободясь от пут,
О чувственной свободе
Влюблённые поют.
Их губы жаждут смело
И молят вновь и вновь —
Сорвать оковы с тела,
Освободить любовь.
 
 
Так сбросьте же морали
Фальшивую броню.
От будней и печали
К восторгам и огню!
Из уст пурпурных пейте,
Сплетайтесь в забытьи,
И в кубок жизни лейте
Волшебные струи.
 

Матвей Майзель

 
На заре увядающий сад
Весь покрыт неразгаданной тайной.
Ты придёшь ли в грустящий закат,
Удивишься ли встрече случайной?
В глубине заповедных аллей
Притаилась в деревьях беседка,
Вечерами осенними в ней
Мы с тобою сидели нередко.
Незаметно мелькали года,
Я надолго расстался с тобою,
И теперь я вернулся сюда,
Утомлённый житейской борьбою.
Я вхожу в увядающий сад,
Веет грустью знакомой, родною,
Монотонно шуршит листопад,
И твой образ стоит предо мною.
Слышу шорох дрожащих ветвей
И шаги по уснувшей аллее…
Подойди ко мне, друг мой, живей,
Улыбнись мне печальней, теплее!..
Но, забыв про меня навсегда,
Ты рассталась со мною навеки:
Безвозвратно уходит вода
Из ключей в многоводные реки.
 

Лев Косунович

Чьей-то нежною чуткой душой

На меня благодатно повеяло…

Чья-то песня тоску мне рассеяла,

Песнь прекрасной души

молодой, —

Песня девушки… там, за стеной.

Я не знаю тебя, но со мной

Ты творишь чудеса исцеления…

Грёзы юности, страсть,

вдохновение

Налетели могучей волной…

Пой, прекрасная, чуткая, – пой.

Сергей Кречетов
(Сергей Александрович Касаткин)

 
Жизнь для меня была тосклива,
Как мглою, был весь мир покрыт;
Людская речь казалась лжива,
Улыбка девы – некрасива…
Я был забыт…
 
 
И вдруг всё озарилось светом,
Я сон увидел наяву…
И в сердце, радостью согретом,
Звучит любовь былым приветом…
Я жду… зову…
 
 
И жизнь кругом затрепетала,
И снова в правду верю я…
Ещё бы, ведь заря настала,
Душа нашла, чего искала:
Ведь ты – моя!
 

 
О, не зови! Душа дрожит
от боли…
Я страсти призраком, поверь,
не обманусь…
Достойным быть мне хватит
силы воли, —
Я не вернусь!..
 
 
В чужом краю ко всем страстям
холодным,
Страдальца дни скорей влачить
решусь;
Оковы прочь! Хочу я быть
свободным…
Я не вернусь…
 
 
Не посылай своих мне писем
милых:
Я этих строк, лукавых строк, боюсь;
Не обещай, чего ты дать
не в силах —
Я не вернусь…
 
 
Ведь я ушёл, тебя не проклиная,
Я сделать зло тебе не соглашусь.
Покоя ждёт душа моя больная…
Я не вернусь!…
 

Иван Рукавишников

 
Мы любили друг друга три года.
Мне тогда улыбалась свобода.
Мир был мой. Мог быть мой
навсегда.
Но три года прошли как минута.
И стена вкруг свободы замкнута.
И семь букв на стене: Никогда.
Вот нас трое в кольце белостенном:
Я, она и свобода моя.
Бесконечность глаза нам слепит.
И в моём вдохновенье мгновенном
Шипит
Змея.
 

Я вспомнил тебя. Да. Я вспомнил

тебя, непонятую.

Ты помнишь: ко мне ты пришла.

И много мгновений со мною жила,

Даря мне любовь необъятную.

Любовь. Любовь.

А помнишь ли ты, как я был

молчалив?

А помнишь ли ты, сколько дней

жили мы?

А помнишь ли ты, как ты

в первую ночь

Сказала мне: «Как ты красив!»

А были мы обняты облаком тьмы,

А это сказала ты в первую ночь.

Не верь же, что я говорю

тебе прочь,

Любовь. Любовь.

Любовь, ты со мною везде и всегда.

Я чую тебя за собой.

Идёшь ты за мной. Я не вижу

следа.

Но ты неизбежна. Ты вместе

с судьбой.

Любовь. Любовь.

Я женщину вспомнил. Прости мне,

Любовь,

Мой спутник, мой Ангел, мой Бог.

Я мог лишь с тобой. Без тебя я не мог.

Любовь. Любовь.

Валентин Горянский

 
Тенями улицы перекрещены,
На панели солнечный смех…
Меня волнуют девушки
и женщины,
Меня волнует весенний грех.
 
 
Жёлтые стены так ярко светятся,
Над головой синяя мерцает вышь;
Много путей сегодня встретится,
Когда потемнеют откосы крыш.
 
 
Сияют на шляпах перья нежные,
Под каждой вуалью свежесть лиц
И отвечающие взоры мятежные,
И улыбки тонких золотых ресниц.
 
 
Меня волнуют намёки острые
И преднамеренность случайных
встреч,
Манто нарядные и шарфы пёстрые,
И ленивые движенья плеч.
 
 
Под ногами пылают лужи яркие,
Голуби суетятся, и чирикают
воробьи…
Для кого же купил фиалки я?
Кому отдам я лиловые цветы мои?
 
 
Меня волнуют девушки и женщины,
Ликует в сердце весенний грех…
С которой из них сегодня мои
досуги скрещены?
Которая же из них прекрасней всех?
 
 
Чьё же сердце зажгу я пожарами?
С кем я буду и нежен, и груб?..
А весенний смех над тротуарами
Вторит песням водосточных труб…
 

Владимир Лихачёв

 
Когда я думаю о милой,
О мёртвой милой, не живой, —
Всегда в порыве сердца руки
Поднять мне хочется с мольбой.
С мольбой куда? К кому?
Не знаю,
К кому бы руки поднял я,
И где то любящее сердце,
Куда дошла б мольба моя.
Была бы вера, я с таким бы
Молился с рвением, с каким
Ещё от века не молился
В стране священной пилигрим.
Что, если жалуется сердце,
А слушать некому его?
И гаснет в воздухе бесследно
Всё пламя чувства моего!
Но ведь хотеть молиться – это
Уже мольба; и если есть
Такое место, где с участьем
О каждом горе примут весть, —
Молю, чтоб милая, нашедши
В Господнем сердце уголок,
Там счастье встретила, какое
Дать сам хотел я, но не смог.
 

Фёдор Благов

 
Ты помнишь вечер серебристый,
Залитый ярким лунным блеском,
Кувшинок хоровод душистый,
Кувшинок белые цветки…
Со мной на лодке ты каталась,
Струились волны с тихим плеском,
И лодка плавно колыхалась
На лоне дремлющей реки.
Ты помнишь волны трепетали,
Одна другую обнимая,
Нам о любви они шептали,
И страстной мы зажглись тоской…
Шепнула ты: «Тебя люблю я»,
От счастья сладко замирая,
И звук воздушный поцелуя
Над сонной пролетел рекой…
Ты помнишь, лепетали волны,
Мы в упоенье им внимали,
Я плыл с тобой блаженства
полный,
И ты была мне так близка…
Луна лила свой блеск лучистый,
Белели призрачные дали,
И ветерок порхал душистый,
И серебрилася река.