Текст книги "Дети оружия"

Йоля снова покатила по тракту, посматривая на дальние холмы – не объявится ли кто, зверь или человек? Никто не объявился, зато впереди на дороге показалось четко очерченное круглое пятно. Что бы это могло быть? Йоля сбросила скорость, потом остановилась и, привстав, огляделась повнимательнее. Налетел ветерок, понес вдоль дороги пыль, серая пелена затянула и без того бесцветные окрестности. Йоля подождала, пока пыль рассеется, и двинулась пешком вперед – к странно правильному круглому предмету, который разлегся на дороге. Двигатель она не глушила – мало ли что сейчас будет, вдруг придется улепетывать? Мотоциклетка урчала позади, это тарахтение скрадывало прочие звуки. Йоля подошла и встала над находкой, не веря собственным глазам – в пыли лежала шляпа. Обычная шляпа, плетенная из лозы, с широкими полями, с мягкими завязками и полотняным платком, который спускается на затылок. Совсем новенькая. Вот чего Йоле не хватало в полдень, когда припекло солнце! Надо же, какая удача! Потом эту глупую мысль прогнали другие. Почему шляпа на дороге? Кто это подарочек приготовил? И кому? На всякий случай девушка пошаркала ногой в пыли вокруг шляпы – не тянется ли от нее веревочка? Хотя кто бы стал шутить в таком безлюдном месте? Нет, здесь другие шутки в ходу… Косясь по сторонам, она нагнулась и подняла находку. Ничего не произошло. Совсем новая шляпа, завязки не обтрепаны, края целенькие… Йоля, придерживая приклад под мышкой одной рукой, другой стянула платок и нахлобучила шляпу. Чуть великовата. Над головой пролетела птица-трупоед, захлопали серые крылья.

В десятке шагов дорога скатывалась с невысокого бугра и шла вниз. Что там, за перекатом, – не видно. Йоля, сдвинув шляпу на затылок, осторожно двинулась вперед – заглянуть вниз с холма. Встала над плоским гребнем, разделенным надвое белой лентой дороги… и присвистнула. На дороге валялись трупы: мертвый манис лежал, вытянув длинную шею и вывалив в пыль черный язык; поодаль – двое людей в серой домотканой одежке, как у здешних фермеров. Дорожная пыль припорошила неподвижные тела. Вокруг были разбросаны плетеные шляпы, точно такие же, как та, которую нахлобучила Йоля. Серая птица перелетела с маниса на его мертвого хозяина и оттуда хмуро уставилась на Йолю. Порыв ветра подхватил пару шляп, одну покатил по дороге, другая поднялась в воздух и, кружась, полетела за обочину.

Вокруг было тихо, лишь тарахтел на холостых оборотах двигатель мотоциклетки сзади да тихо шелестел ветерок. Йоля постояла еще немного, потом вернулась к мотоциклетке, подкатила к неподвижным телам и заглушила мотор. Смерть посетила это место довольно давно. Может, еще до полудня. Те, кто убил маниса и людей, уже, наверное, далеко, а Йоле хотелось разобраться в произошедшем. Вполне вероятно, что ей еще встретятся те, кто вышел здесь победителем.

Под принесенной ветром пылью угадывались следы, оставленные колесами. От туши маниса они вели к обочине, дальше начиналась твердая земля, на которой колеи невозможно было углядеть. Йоля задумчиво поворошила пыль, потом встала и отряхнула пальцы. Отпечатки были глубокие, четкие – значит, повозку тяжело нагрузили. Убийцы впрягли другого маниса взамен убитого и забрали трофеи. Шляпы их не интересовали. Что там могло быть, на телеге? Фермерский урожай. Эти двое еще подрабатывали плетением шляп. Собрали все, что было на продажу, и отправились торговать. Кто ж их здесь подстерег? Карманы мертвецов были пусты, ничего ценного не нашлось. Тот, кто устроил бойню на дороге, не побрезговал ничем. Йоля подобрала гильзы. Похоже, здесь стреляли из двух стволов. И убитых двое. А что же напавшие?

За кустами поднялся галдеж, взвились серые птицы. Йоля зашагала туда. У обочины лежал еще один манис, над ним щерился пустынный шакал. Зверь был мелкий, тощий, птиц он согнал с туши, но крылатые трупоеды не думали улетать, носились вокруг шакала, пикировали, норовя клюнуть в голову, и явно намеревались отстоять добычу. На междоусобицу падальщиков Йоле было плевать, но шакал мог оказаться опасен. Она подняла дробовик и осторожно пошла к зверю. Того отвлекли атаки птиц, поэтому человека он заметил слишком поздно – когда Йоля уже приблизилась на подходящее для выстрела расстояние. Дробовик опасен лишь на короткой дистанции, вот она и подкрадывалась.

Шакал вскинул лохматую голову, уставился на Йолю горящими красными глазками и зашелся истерическим хохотом. Бабахнул дробовик, заряд сбросил зверя с мертвой туши, хохот оборвался булькающим кашлем и вскоре перешел в предсмертный хрип. Йоля, зарядив оружие, подошла поближе. Рядом с манисом она обнаружила широкие потеки запекшейся крови. Здесь тоже кто-то умер или был серьезно ранен. А вот гильз она больше не обнаружила. Зато в кровавой грязи отпечатались колеса повозки, да и их едва можно было различить под многочисленными следами манисов. Немало их здесь топталось…

Йоля прошла еще немного в том же направлении, куда уводили свежие колеи, и вскоре наткнулась на груду камней, из которой вверх торчало копье с разноцветными ленточками, привязанными под наконечником – отточенным куском арматуры. Все встало на свои места. Когда они с Кирей ехали на прииск, спутник предупреждал о дикарях и мутантах, иногда налетающих в эти края за добычей. Вот кто мог польститься на фермерский урожай, но не нуждался в шляпах. Вот кто убивал, не оставляя после себя стреляных гильз. Вот кого следует опасаться Йоле в пути.

Теперь она держалась осторожнее. Время от времени оставляла дорогу и с холмов оглядывала окрестности. Вокруг не было ни души. Единственное движение в поле зрения – волны белесой пыли, которую гнал ветер, да темная тень платформы, скользящей высоко в прозрачном небе. Платформы Йолю вовсе не занимали. Когда Игнаш вывез ее из харьковских подземелий, она приняла небо таким, какое оно было, и приучила себя не удивляться ни гигантскому простору, ни облакам, ни платформам.

Близился вечер, нужно было подыскать убежище для ночевки. Тем более что ветер окреп и в небе появились первые облака. Возможно, это предвестие начала дождей. Облаков прибавится, вслед за белыми комочками ваты будут наползать все более темные и тяжелые тучи, пока наконец небо не затянет свинцовая пелена, которая прольется густыми холодными струями… Пока что ничего подходящего не встретилось – жалкие остатки древних стен не могли служить надежным пристанищем, а жилья в этих краях не было.

Наконец, когда солнце уже опустилось к горизонту, а платформа проплыла и растворилась в темнеющем небосводе, Йоля высмотрела с холма что-то более или менее подходящее для стоянки – группу древних строений. Бетонные стены, вросшие в грунт, выглядели неплохо сохранившимися, и кажется, там кое-где даже крыши уцелели. Йоля долго вглядывалась в развалины, потом медленно покатила с холма, озираясь в поисках следов прошедшей орды. У дикарей много манисов, ящеры не могут не оставить следов и навоза. Но ничего похожего на глаза не попалось. Правда, еще была возможность наткнуться на группу разведчиков, которые шастают далеко от основной орды. Поэтому Йоля оставила мотоциклетку в зарослях колючек и пошла налегке.

Уже начало темнеть, длинные тени тянулись от бетонных стен, растекались по пологим склонам земляных насыпей, возникших за многие сезоны у подножия строений. Со времен Погибели песок и потоки грязи, которые проносятся здесь после дождей, захлестывали эти сооружения, подбирались к пустым глазницам окон, стремились проникнуть внутрь. Пустошь пробиралась в здания. С прочным бетоном она ничего не могла поделать, поэтому решила похоронить, скрыть творения человека, сгладить пейзаж, чтобы и следа не осталось от того, что возвели здесь люди. На грудах песка и глины, слежавшихся под стенами, проросли колючие побеги, затянули окна густой решеткой. Зато никаких следов дикарей не обнаружилось – эти привыкли к открытым пространствам и в руины лезли неохотно.

Йоля вошла в тень между стенами. Здесь было довольно темно, повсюду раздавались едва слышные шорохи, струйки песка стекали в щели и трещины, свистел ветерок, проникая в зияющие дыры окон, скрипели колючие ветви. Из-под ног порскнули крошечные ящерицы… Йоля искала укромное место под крышей, где можно будет развести костер так, чтобы его не было видно издалека. Сейчас сложно угадать, для каких целей использовали предки это место. Какие-то стены, подпертые насыпями из песка и свалившихся обломков. Крыши давно просели, в трещинах пробились колючки.

Она миновала несколько небольших строений и вышла к центру лабиринта. Там стояла бетонная коробка без окон, черный прямоугольный проем уводил вниз. Когда-то это был широкий двухэтажный барак, или склад, или еще что-то в таком роде, теперь же здание вросло в землю и больше напоминало погреб; по кровле змеились сухие стебли, песчаные наносы почти достигли перекрытий. За день бетон нагрелся на солнце, теперь он источал волны душного тепла. Над входом торчали искривленные куски арматуры – раньше на них, должно быть, крепилась вывеска.

Йоля пригнула голову и, выставив перед собой дробовик, скользнула в сухое жаркое нутро здания. Прошла несколько шагов в темноте, остановилась. Придерживая оружие на сгибе локтя, вытащила зажигалку и чиркнула колесиком. Здесь было пусто, откуда-то из глубины зала несло гнилью, но в целом неплохое убежище – и мотоциклетку вкатить можно, и огонь развести. В кровле имеются проломы, туда будет дым уходить.

Приняв решение, девушка отправилась за мотоциклеткой. Подкатила к руинам и заглушила мотор – дальше толкала. По дороге кидала в коляску трухлявые обломки досок, высушенные побеги, наломала, где удалось, ветки. В подвале выгрузила топливо и развела костерок. По стенам побежали оранжевые отсветы, дальний конец зала по-прежнему оставался в темноте. Здоровенное помещение здесь было. Когда-то наверх вела лестница, теперь она обвалилась, и широкая куча обломков громоздилась посреди помещения.

Йоля развернула плащ на полу и расположилась так, чтобы мотоциклетка была между ней и дверью. Топлива хватило ненадолго, костерок быстро прогорел, но она успела вскипятить немного воды в прокопченном котелке, который, как выяснилось, подсунул ей кто-то из заботливых Кириных домочадцев. Похлебала горячего и завалилась спать.

Приснились ей прииск Шарпана и небо над ним. В небе с утробным ревом перемещалось что-то большое, темное, невидимое в ночи. С того самого дня, когда удалось справиться с черной тварью, Йоля ни разу не видела ее во сне. Она накрепко запомнила, что убила страх и бояться нечего, а тут вдруг, после стольких событий… Девушка открыла глаза, нащупала дробовик и села. Рев не пропал вместе со сном, он проникал в темный зал снаружи и, похоже, приближался.

Йоля подошла к выходу и осторожно высунулась наружу. Звук в самом деле делался громче, и шел он сверху. В ночном небе перемещалось что-то громадное – точь-в-точь как во сне. Что там, она рассмотреть не могла, мешали стены – нечто летело с противоположной стороны большого здания, но по земле и по соседним постройкам скользили бледные отблески. То, что надвигалось с неба, источало слабый свет. Примерно так же светились глаза твари на прииске.

Ночной пришелец снижался. Йоля вцепилась в дробовик и шагнула назад, в темноту. Над головой по металлу проскрежетало твердое. То, что явилось по небу, вцепилось в торчащую над входом арматуру. Оно направлялось сюда, в эти руины. В этот самый бетонный короб, который Йоля выбрала для ночлега.

Глава 4
Минимальные потери

Дуля просыпался нелегко. Сперва он пытался натянуть одеяло на голову, брыкался, мычал неразборчивые проклятия… Наконец Леван схватил его за плечо и стянул на пол. Похоже, что именно стук падения разбудил Дулю, хотя и не окончательно. Он сел, почесал лохматый затылок:

– Чего?

– Пора, – в своей обычной манере объяснил Снулый.

– Вставай. – Леван пнул сидящего возле кровати Дулю по ребрам.

– Чего пора-то? На кой некроз в такую рань подняли? – Дуля, бормоча, стал натягивать портки.

Леван объяснил подробнее, чем Снулый. Вот тут Дуля и проснулся по-настоящему.

– Вы сдурели? – севшим голосом спросил он. – Прямо вот так пойти и?.. А если народ сбежится? Не, сладить мы это сладим, но потом?

– Для этого ты нам и нужен. – Леван протянул ему рубаху. – Надевай уже да пойдем. Народ сбежится, не сомневайся, это я тебе обещаю. Тут ты и начнешь орать. Голосина у тебя подходящий, крикнешь, растолкуешь, что к чему.

– А чего крикну-то?

– Сообразишь, – успокоил Леван. – Помнишь, как ты Буряту ответил? Когда ни с того ни с сего пообещал ему зубы выбить, а он спросил: «За что?» Тогда ты сразу сообразил, за что. Вот и теперь сообразишь. Ты, главное, начни сразу орать, а дальше само пойдет, вот увидишь. Натура у тебя подходящая, разберешься, как только начнешь.

Больше всего Левану сейчас хотелось схватить Дулю за грудки, съездить пару раз по соплям, но этот способ убеждения он приберегал напоследок, если другие не подействуют. Дуля в самом деле был необходим, и сперва можно было попытаться увлечь его по-хорошему, не перегибая палку.

– Нет, я не смогу. – Дуля потянул рубаху через голову, его голос из-под складок ткани звучал глухо.

Когда взлохмаченная макушка показалась из ворота, Леван схватил его за волосы, притянул поближе и глянул в глаза так, что трус едва не обделался. Если Дуля привык брать глоткой, то Левану бывало иногда достаточно одного только взгляда. Вот именно такого.

– Я сейчас, сейчас, – заторопился Дуля. Вывернулся из кулака сердитого старшо́го, запрыгал на одной ноге, натягивая сапог. – Я ж ничего, просто не проснулся еще. Вот сейчас совсем в себя приду…

– Некогда, – буркнул Леван. – Бери ствол – и вперед. Снулый, ты первым. Дуля, поглядывай за спину.

Втроем они прошли по гулкому коридору. Из-за дверей раздавался молодецкий храп парней Мархада, никто не проснулся, никто не выглянул. В зале тоже было пусто. Троица прошла в другой, короткий коридор, за ним была лестница на второй этаж, где обосновался Мархад с земляками. Поднялись, стараясь не шуметь, добрались к двери Мархада. Что здесь живет сам атаман, сомнений не было – на весь этаж одна такая дверь, красивая, с резьбой. Леван мельком осмотрел затейливые завитушки, примерился и ударил сапогом рядом с замком. Дверь хрустнула, но удержалась. Леван ударил снова, потом они со Снулым дружно врезались плечами в украшенные резьбой доски – и влетели в комнату вместе с дверью.

Мархада разбудил грохот, но встать он не успел, только приподнялся и сунул руку под подушку, нащупывая оружие. От этого резкого движения Сана, спавшая рядом с главой клана, свалилась на пол и тут же завизжала. Атаман слепо нащупывал под подушкой пистолет, но вчера он сунул туда вместо прежнего оружия «беретту», и рука не находила привычной рукояти. Пистолет он вскинул, когда Леван со Снулым уже были внутри. Вдавил спусковой крючок – и ничего не произошло, Мархад не снял «беретту» с предохранителя.

Леван, ожидавший выстрела, повалился на пол, Снулый метнулся в сторону. Тихий щелчок вместо грохота стал неожиданностью для всех. Сана, визжа, поползла в угол, Леван вскочил, бросился к кровати и успел вцепиться в запястье Мархада, когда тот снял наконец непривычное оружие с предохранителя.

Грохнул выстрел, пуля ударила в потолок, крик Саны резко оборвался. Женщина сжалась в углу, прижимая складки одеяла к горлу, и только икала от страха.

Леван обеими руками держал кисть Мархада, сжимающую «беретту». Даже не вполне проснувшийся, толстяк оказался неожиданно силен. Леван чувствовал, как жирное запястье противника выворачивается из пальцев, ствол «беретты» медленно полз к его лицу. Мархаду, чтобы не потерять равновесие, приходилось опираться левой рукой на кровать, ладонь тонула в мягкой перине. И он, и Леван рычали от ярости и страха.

Подоспевший Снулый с размаху ударил атамана прикладом в лицо. Пистолет отлетел в сторону, Мархад завалился на подушки, заливаясь кровью.

В коридоре бабахнул выстрел из дробовика – Дуля выстрелил, когда распахнулась соседняя дверь. Внизу орали, звуки пальбы разбудили бандитов, никто ничего не понимал, все по привычке спешили с оружием во двор, там часовые, растерянные не меньше остальных, кричали, что никакого нападения не было, чужие не появлялись.

Мархад слепо брыкнул ногами, угодил пяткой Снулому в грудь, а Леван навалился на атамана. Толстяк, хрипя, сполз с кровати и сумел встать. При этом ноги Левана оторвались от земли – Мархад был могуч, под слоем жира скрывались тугие мышцы. Снулый вскочил и бросился на помощь, но получил удар, на этот раз кулаком в лицо, и снова отлетел. Сана в углу взвизгнула. Мархад оторвал пальцы Левана от своего горла и вывернулся. Теперь он сам бросился на Левана. Снулый вскочил, вдвоем они насели на южанина, однако тот был сильнее обоих противников. Толстяк размахивал кулаками и крушил все, что попадалось под удар. Один за другим Леван и Снулый повалились на пол. Дуля в коридоре орал угрозы всякому, кто покажется, но в комнату не совался. Во дворе тоже кричали.

Леван вскочил, им овладело бешенство. Сила Мархада его напугала, и от этого он совсем озверел. Впечатал кулак в рыхлый живот атамана, нырнул под неуклюжий взмах руки, ударил снова, отскочил, подпрыгнул. Снулый размахивал прикладом, но никак не мог подступиться к противнику, а Леван сумел еще раз сойтись вплотную, нырнул Мархаду за спину и захватил жирную шею сгибом руки. Снулый снова отлетел, с громким треском ударился затылком о пол и больше не смог подняться. Сана, рыдая, выползла из угла и выхватила из обмякших рук Снулого карабин. Оружие в ее дрожащих руках скакало вверх и вниз, дуло описывало круги и восьмерки. Мархад ревел, как раненый манис, и вертелся на месте, Леван висел на нем, вцепившись сзади, и все крепче сжимал объятия. Придушить толстяка никак не удавалось, складки жира мешали сдавить короткую шею. Леван тоже выл, Сана перехватила его взгляд и ахнула. От страха она непроизвольно вдавила спусковой крючок, грохнул выстрел. Как раз в этот самый миг Леван коснулся сапогами пола, а нащупав опору, ударил толстяка каблуком под колено. Нога Мархада согнулась, он поник, и Леван рванул неповоротливую тушу, разворачивая к Сане. Пуля ударила в громадный живот Мархада, от боли толстяк дернулся необычайно резко, ухватил Левана за куртку и заставил разомкнуть сжатые руки.

Леван покатился по полу, а Мархад замер, опустив ладони на брюхо. Между пальцами потекли темные струйки. Сана выкрикнула: «Марха-а-ад!» – и уронила карабин. Леван поднялся и прыгнул к замершему толстяку. С разгона ударил лбом в окровавленное лицо, опрокинул на пол и навалился на вяло шевелящегося противника, снова отыскивая под черной бородой горло.

Снулый со стоном перевернулся, подобрал под себя руки и приподнялся. Мархад хрипел, Леван рычал, стискивая пальцы на его шее.

Когда толстяк перестал дергаться, Леван рявкнул:

– Снулый, ко мне! Дуля, ты тоже!

Дуля влетел в комнату, на ходу дал оплеуху рыдающей Сане и подхватил с пола карабин. Втроем они подволокли тело к окну, втащили на подоконник, потом, поднатужившись, перевалили через край. Внизу уже собралась толпа – почти вся банда. Земляки Мархада притихли в своих комнатах, во дворе оказался лишь один – самый младший, он командовал ночным караулом.

Труп грузно шлепнулся в пыль, гомон сразу стих. Леван схватил Дулю за шиворот, подтянул ближе и заставил по пояс высунуться из окна.

– Давай кричи!

Дуля обвел двор ошалелым взглядом и заорал:

– Братцы! Братцы! Гляди, что получается! Как за добычу драться, так вместе, а как делить, кому все достается? Мархад все себе загребал да своим раздавал! Нам ничего, да еще последнее отнять норовят! Разве ж так между друзьями ведется? Нечестно! Что за клан такой, в котором одним все, а другим ничего?! – Дуля перевел дух и со слезой в голосе выкрикнул: – А другим – кукиш, вот чего! Несправедливо!

Чернявый земляк покойного атамана вскинул руку с пистолетом, целясь в окно. На него сзади набросился парнишка, у которого брюнет вчера отбил женщину. Прогремел выстрел, но пуля ушла вверх, в бледное рассветное небо. Толпа качнулась, чернявый пропал из виду – его повалили, взлетели кулаки, раздался короткий визг… Дуля воодушевился и стал орать дальше – что нельзя так между своими, не по-братски, вот у них всегда иначе, Леван – как отец родной обо всех непременно заботился, всё поровну, всем вволю доставалось, когда сытно жили, а если беда какая – тоже на всех поровну беду делили.

Бандиты слушали, кивали, потом кто-то высказался – мол, так бы и им надо, на всех поровну. Ляков вдруг стал выкрикивать надтреснутым фальцетом, что Леван и его парни вчера их из мутантской ловушки спасли, отбили тварей, вместе дрались, а Леван первым на врагов бросился, не как Мархад, который всегда позади других хоронился. Вскоре кричал весь двор, а Дуля по-прежнему легко перекрывал чужие голоса и все больше нахваливал Левана.

Когда шум пошел на убыль, подал голос и Снулый. Как всегда коротко, он крикнул:

– Левана атаманом!

Крик подхватили. Леван, не улыбаясь, кивнул и отступил от окна.

– Снулый, за мной, – приказал он. – Сана, вставай! Пойдешь сейчас к этим, чернявым. К каждому зайдешь, скажешь, что Мархад убит, а я им позволяю уйти. Могут патронов взять в дорогу, жратвы, чтобы не пропали, пока к жилью выбираться будут. Либо всех здесь порешу. К каждому зайдешь, поняла?

Женщина торопливо вскочила и уставилась на Левана. Кажется, один его вид так пугал Сану, что она от страха не соображала, что ей велят. Леван повторил. Она снова затряслась и стала уверять, что южане и слушать не будут, сразу прикончат, едва она покажется в дверях. Снулый пригрозил ей стволом – это подействовало. Сана, сморкаясь и хлюпая носом, пошла выполнять приказание. Снулый и Леван с оружием наготове приглядывали со стороны, как она брела по коридору. Вот остановилась перед дверью и запричитала:

– Сахим, Сахимушка, послушай меня, не стреляй сразу, сперва дай сказать… Мархадушка умер, нету больше его! Леван теперь главный, он говорит, отпустит вас, тебя и остальных ваших. С оружием уйдете, с припасами. Никого не обидят, только уйдите подобру.

Сахим что-то негромко спросил из-за двери.

– Нет, нет, без обмана будет! – зачастила Сана, хлюпая носом. – Леван сказал, Леван обещал…

Щелкнул замок. Сахим велел:

– Зайди одна, чтобы я руки видел!

– Снулый, присмотришь здесь, – велел Леван. – Я к людям вниз.

Во дворе его встретили приветственными возгласами. Леван и не сомневался, что теперь все пойдет гладко – его не прикончили сразу после убийства Мархада, да и сами чернявого парня хлопнули, значит, теперь все повязаны кровью. Вместе убивали – вместе и дальше пойдут. Осталось только закрепить успех.

– Ляков, где Мархада казна хранится, знаешь?

– Так у него же… – Старик, похоже, и сам обалдел от собственной решимости. Сперва первым голос за Левана подал, а теперь побледнел и трясся, как пустынная медуза. И говорил еле слышно, едва-едва бормотал. – Наверху, там. Санка знает точно, где.

Леван кивнул:

– Сейчас, немедля, возьмем казну и на всех поделим. По-честному. Себе ничего не возьму.

В ответ бандиты протестующе зашумели. Как же так – «ничего не возьму»? Перекрывая гомон, Леван объяснил:

– Что вы без меня добывали, то меж собой и дели́те, как посчитаете нужным. Вот ты, Ляков, и проследишь. – Старик был здесь в авторитете, и Леван уверенно превращал его в вернейшего помощника. – А я себе потом наживу́. Разве с такими волками-панцирниками, как вы, не добуду себе втрое против того, что Мархад имел, а?

Это всем пришлось по душе. Кто-то предложил спрыснуть дельце, остальные подхватили.

– Сегодня напиваться нельзя, – отрезал Леван. – Мутантская орда поблизости. Сперва дикарей разгоним, чтобы не было опаски от них. Ну а выпить мы еще успеем!

Тут из окна его окликнул Дуля:

– Леван! Чернявые согласны валить. Но они боятся во дворе показаться, потому что… это… потому что боятся они!

– Правильно делают, что боятся. – Леван наконец улыбнулся, ему нравилось, когда его боялись. – Есть из-за чего им дрожать, много они людей обманывали. Сколько их там?

– Четверо осталось, – подсказал Ляков.

Дуля как раз исчез в глубине комнаты – должно быть, считал южан. Потом его рожа появилась снова:

– Четверо!

– Ладно, пусть погодят маленько, мы четыре рюкзака со жратвой у ворот выставим, как и было обещано. Оружие небось у каждого при себе. А как я все тут налажу и народ со двора уберу, так дам знать. Пусть готовятся. Да, Сану с ними не пускай! Она остается!

Левану баба приглянулась, и если барахлом он готов был поделиться с бандой, то Сану решил оставить при себе. Мархаду верной она была – так? Значит, и Левану будет верной. Атаману такая баба всегда нужна. Главное – запугать ее как следует, страх обеспечит верность. Но это после, сейчас есть более срочное дело.

– Ляков, – снова окликнул он старика, – а вот я у вас в фургоне приемник видел. Кто-то в радио здесь кумекает?

– Я сам и разбираюсь маленько.

– Да ты же просто золотой человек! Будет у меня одно поручение для тебя… как раз по части радио. А после уж Мархадову казну делить!

Последнюю фразу Леван произнес громко, чтобы все слышали, а после этого начал отдавать распоряжения, и люди исполняли их охотно. Он велел осмотреть мотоциклетки и единственный сендер, который имелся в распоряжении банды, проверить оружие. Кроме того, разослал людей оповестить фермеров – пусть собираются после полудня к особняку, новый атаман желает поговорить с ними.

Женщины собрали рюкзаки для южан. Леван посмотрел, нахмурился и велел дать уходящим вдвое больше жратвы. Тут даже Ляков удивился:

– С чего ты об этих выродках так заботишься?

– Скоро поймешь. Сейчас идем глянем, какой у вас передатчик. Я вчера слыхал за столом, что передатчик у Мархада имеется.

– Передатчик как раз хороший, новый, – заверил старик, – маленький совсем, а берет далеко! Его Мархад с Корабля принес. То ли выменял там, то ли украл, но вещица знатная!

Пока люди готовили оружие и технику, двор опустел, и вскоре Леван послал Сану, чтобы выводила чернявых. Хмурые южане спустились, держа стволы наготове. Тела их земляков по-прежнему валялись в пыли, но Леван исполнил все, что обещал. Чернявые подхватили рюкзаки и поспешно шмыгнули за ворота. А вскоре стали собираться фермеры. По одному от каждого подворья.

Леван дождался, чтобы явились все, потом вышел на крыльцо. Ожидая, местные глядели на мертвецов, которые все так же оставались на виду, и перешептывались. Бандиты, что явились собирать их на сходку, успели растрепать о новом атамане, но подробностей в толпе еще не знали и строили разные догадки. Когда Леван появился перед ними, фермеры притихли, разглядывая его. Леван заговорил. Сказал, что теперь все пойдет по-новому, он будет для местных надежным защитником и надеется, что они ответят ему верностью, как и полагается в приличном клане. Закончил жестко:

– У меня все очень просто: кто ко мне по-доброму, к тому и я с добром, а кто не хочет… – Леван указал на мертвого Мархада. Заканчивать фразу он не стал, но и так было ясно, что имеется в виду. Новый атаман собирался нагнать на местных страху, а времени, чтобы правильно все обставить, у него не было, поэтому он и говорил немного. Иногда лишнее слово может крепко повредить.

Он помолчал, чтобы фермеры обдумали, и продолжил:

– Сейчас у меня первая забота – мутантская орда. Слыхали небось, что вчера мы с ними повстречались? Я самолично нескольких разделал, но дикари нагрянули в большом числе, так что их еще порядочно остается. Нынче отправимся им навстречу, постараюсь не допустить тварей сюда. Но если у меня не выйдет и орда объявится здесь, слушайте приказ: всем собраться в моем доме. Отбиваться будем сообща. Вместе нас много, ничего нам голозадые не сделают. Покрутятся, да и уберутся обратно в свою пустыню, чтобы дальше друг друга там жрать. А пока что свози́те в мои подвалы урожай. Мутанты сюда явились, чтобы припасы отнять, у меня добро будет под надежной охраной.

Это фермерам совсем не понравилось, они начали орать, что не было при Мархаде этакого порядка, каждый припасы держал при себе. Пройдут дожди – и нужно будет сеять, как тогда быть?

Леван обвел сборище взглядом – и всякий, на кого он смотрел, тут же смолкал. Постепенно шум стих.

– Значит, так. Мешки пометите, каждый свое получит, когда придет время. По домам оставите на декаду продуктов, чтобы прокормиться. Декаду спустя явитесь – получите еще… и так впредь пойдет. Как сеять – получите столько, чтобы на посев хватило. А сейчас первое дело – чтобы кочевым было припасов не добыть, чтобы убрались скорее. Оголодают – уберутся. Потому и свози́те урожай ко мне.

На порог вышел Снулый, прижимая к груди тяжелый «гатлинг» – самое мощное оружие банды. Получилось удачно. Вид хмурого бандита с таким стволом охладил местных, которые было снова подняли ор. Леван веско добавил:

– Я ж вам сказал, почтенные: у меня все очень просто. Кто приказы выполняет, тому хорошо. А нет – так нет. Хотите проверить? – И снова последовал широкий жест в сторону мертвецов.

На этом спор был окончен. Когда фермеры разбрелись, почесывая затылки, Снулый спросил:

– Зачем?

– Так надо. Во-первых, если не побьем мутантов, припасы лучше держать поближе. Кто знает, как оно обернется? Во-вторых, если какая заваруха, фермеры семьи приведут ко мне и сами с оружием в руках помогут, смекаешь? Это ж сразу втрое больше людей! А то и вчетверо!

Снулый кивнул, смекая. Леван верно рассудил: он надежно привязывал фермеров к себе, те будут бояться за свои припасы и, стало быть, хранить верность. А глядишь, в самом деле помогут отбиться когда-нибудь. Не за Левана будут драться – за свой урожай.

– Как машинка? – Леван кивком указал на «гатлинг».

– Давно не чистили. Я привел в порядок.

– Добро. Тащи в сендер, сам при нем будешь. Я – в фургон, тот, который с приемником. Да, и вот еще что… подбери стальных листов, нашу мотоциклетку обшить надо, заодно чензировые потеки прикроем, очень они приметные, а это лишнее. Но работать нужно быстро. Бери в помощь кого нужно. Скажешь: я велел. Дулю хочешь в подручные?

Снулый помотал головой и утопал. Дуля в помощниках ему не нравился. Леван прошелся по двору, поглядел, все ли при деле, всем ли нашлась работа. Ненадолго заскочил наверх. Он велел Сане оставаться в бывшей комнате Мархада, которую теперь занял сам. Женщина сидела на кровати, завернувшись в одеяло, и тряслась. Леван влепил ей пару несильных затрещин, чтобы привести в чувство и для правильного понимания, потом велел одеваться и валить к бабам на кухню.