Текст книги "«Попаданец» специального назначения. Наш человек в НКВД"

Глава 9

– Ну как тебе? – Яшка, прикурив папиросу, кивнул в сторону кинозала, откуда продолжали выходить сотрудники наркомата.

– Сильно, Яш. И… страшно! – только что просмотренная хроника заставила вновь поежиться. Перед глазами опять встали несущиеся в клубах дыма и огня громадные стальные монстры, время от времени останавливающиеся, чтобы выплюнуть очередную дозу смерти или окутаться огнем и замереть. Танковое сражение на Курской дуге. Когда в Сводках информбюро я услышал знакомые названия, то немного обалдел. Из-за этого даже Мартынова потревожил, ну никак я не мог понять – почему? Почему, несмотря на множество расхождений с известной мне историей, Курская дуга состоялась? Почему так медленно выдавливают немцев с нашей территории? Неужели всей информации, полученной от меня, всех изменений в армейских и политических кругах, изменений в организации войск оказалось недостаточно?

Тогда Мартынов, услышав вопросы, поморщившись, кое-что мне объяснил. Вернее, не объяснил, а создал в моей бедной голове очередную кашу. Первое, что меня удивило из его рассказа, так это то, что в войсках реально работает приказ о «неоправданных потерях».

– Припомни хоть одну наступательную операцию, приравненную к «круглой дате»? – спросил тогда командир. – И не вспомнишь! Все наступательные действия проводятся только тогда, когда они действительно ГОТОВЫ. Не зря же парни Абакумова больше тысячи «любителей красивых дат» в штрафные роты отправили, а немногим меньше под расстрел подвели. Но это только одна сторона медали. Вторая же, Андрей, скорее мистикой попахивает. С какой стороны ни посмотри, неестественность какая-то, и все! Вот, смотри сам: у вас там был Сталинград, верно? Здесь немцы до Волги не дошли, но что происходило в Смоленске? Сейчас на месте города холмы кирпичной крошки, щедро сдобренные кровью. Посвященные в тему ученые и, как ты говоришь, аналитеги – выдвинули интересную теорию, которая очень много объясняет. По их предположениям, существует определенный вектор развития истории наших миров и, возможно, еще каких-то. Так вот, все они развиваются в одном, строго отведенном коридоре. А искусственное вмешательство в этот процесс приводит к попыткам этого самого «вектора» нейтрализовать, что ли, это вмешательство и вернуть процесс в свое русло. В ту теорию укладывается и гибель Жукова, бывшего сверхважной фигурой в твоем мире, и тяжелое ранение Катукова, последовавшее через неделю после ранения Гудериана, и многое, многое другое. И на Востоке сейчас черт знает что творится! Американцы с японцами так сцепились, что… – Мартынов махнул рукой и закурил очередную папиросу. – Чем это закончится? Вернее, чем закончится понятно – Японии хана. Но вот когда и какой ценой? Вот это вопрос… И с немцами много неясного стало. Шевеления непонятные в их верхах происходят, с «наглами» какие-то контакты пошли, да и на нас пытаются выйти.

– Так, может, они решили…

– Гитлера убрать? – Мартынов грустно усмехнулся. – Похоже, только не твое это дело, и не мое, кстати. И невыгодно нам исчезновение «бесноватого», ой как не выгодно!

Помню, что тогда я сильно удивился этим словам командира, а он, увидев мое ошарашенное лицо, разъяснил:

– Понимаешь, Андрей. Сейчас нам выгодно, чтобы именно Гитлер возглавлял Германию. Как бы ни дико это звучало. Любой другой заключит мир с британцами, а то и союз. Мы враги не только для фашистов, но и для, гм, «цивилизованного мира». То, что сейчас мы союзники – вынужденная мера. Как только общий враг уйдет или будет побежден, все вернется на круги своя – мы и они. Вот так-то, товарищ майор. Иди, Андрей. И не… не распространяйся на эти темы особо. Даже с Зильберманом.

– Как думаешь, хронику «порежут» или в таком виде и отправят на экраны? – Яшкин вопрос вырвал меня из воспоминаний в реальность.

– Я бы оставил как есть, – продолжил Зильберман. – Особенно с «тигром».

Да-а! Момент с «тигром» – это… не знаю даже, как сказать. Операторы и так снимали невероятно сильно, но этот эпизод запоминался особенно сильно. На разном расстоянии от махины немецкого танка стояли четыре наших тридцатьчетверки. А уже полыхающая пятая на полной скорости бьет, почти в лоб, их убийцу. Какой-то миг, и с громадной машины срывает башню, а из всех щелей корпуса выплескивается пламя. Так они и остаются стоять – наша тридцатьчетверка и «тигр». У меня в голове не укладывается, КАК смогли операторы все это снимать? Как? На поле, где смерть находит даже под толстым слоем брони, они делали свою работу. Настоящие герои! Когда-то, смотря старую военную кинохронику, я не совсем понимал – какое мужество нужно иметь, чтобы снимать все это. Только оказавшись здесь, походив в атаку, побывав под авианалетами и артобстрелом, до меня дошло. Насколько это мужественные люди. Видеть, как на тебя идет враг, желающий твоей смерти, и не иметь возможности уничтожить его – только снимать все происходящее, не смотря ни на что… Это не снимать репортажи из новосозданных «горячих точек», упаковавшись в бронежилеты и каски с огромными надписями «TV» и «Press» (то вдруг заметят и стрельнут?), а потом сидеть в баре с коллегами, обсуждая удачный кадр или последний футбольный матч Лиги чемпионов.

– Ты прав, Яша. Я бы тоже оставил в том виде, как показали нам. Такую правду люди должны видеть. Слушай, раз начальство сказало, что на сегодня мы свободны, по домам?

– Ну уж нет! – возмутился Зильберман. – А обмыть?

– Что обмыть? – я обалдел.

– Как что? – Яшка аж взвился. – А окончание операции с «ковбоями»? Зажал? Сам же обещал – вернемся – обмоем! Месяц жду! Зажал?

– Почему «зажал»?! – уже я завелся. – Сам же прекрасно знаешь, как был загружен в этот месяц! Всего один выходной был! Да и… вдвоем пойдем? Не звать же этих, новых, гм, «девушек»?

После этих слов захохотал Яша, а потом и я.

Через две недели после возвращения из Свердловска Мартынов меня «обрадовал».

– Андрей. Принято решение о смене состава специальной аналитической группы. Ты остаешься начальником группы, майор Зильберман – твой заместитель. Остальные переведены в состав Свердловской спецгруппы. Взамен, в состав твоей группы вводятся следующие сотрудники: младшие лейтенанты государственной безопасности Марьина Анастасия Павловна и Федорова Надежда Ивановна, старшие сержанты государственной безопасности Смирнова Ирина Тимофеевна и Гиндулина Гульзада Ириковна. В спецчасти ознакомься с делами, а теперь свободен. И даже не открывай рот, решение принято окончательно! Вы свободны, товарищ майор!

Тогда я был слишком ошарашен новостями, поэтому решил с делами «девушек» ознакомиться позднее. «Обрадовал» Яшу и только и успел, что попрощаться с парнями, собирающими свои вещи. А утром, пятого августа, в дверях кабинета появилась ехидная Яшкина рожа.

– Товарищ майор! Прибыли новые сотрудники группы!

– Заводи давай, чего время тянешь?

– Товарищи сотрудники, прошу, – Яша вошел в кабинет и с любопытством уставился на мое лицо. Через минуту в кабинет зашли «девушки»…

Самой молодой из «девушек» оказалась сержант Смирнова – сорок лет. Остальным всем было уже за пятьдесят. Все они были переведены в наркомат с Дальнего Востока. Сколько я ни пытался понять, почему именно этих сотрудниц ввели в состав группы, так и не смог. Личные дела ответа тоже не дали – если им верить, то женщины сидели на чисто бумажной работе в разных следственных подразделениях. Федорова вообще была секретарем начальника одного из лагерей на Колыме и переведена в госбезопасность меньше месяца назад. Когда я попытался прояснить вопрос у Мартынова, то нарвался на очередную лекцию на тему – «всяк сверчок – знай свой шесток». Но как же мне было с ними сложно! С первого дня в органах я привык к полунеформальным отношениям, которые поддерживались и в командировках и тем более в нашей группе. Конечно, я понимаю – на это влияла как молодость самих сотрудников, так и личность непосредственных руководителей. Да и общался в основном либо с оперативными сотрудниками и следователями, работающими «на земле, либо совсем с молодыми парнями только из училища или со студенческой скамьи. А тут я столкнулся совсем с другим типом сотрудников наркомата: служака-буквоед, отвергающий любые проявления неформальных отношений как на службе, так и вне ее.

Отсмеявшись, я все же повторил.

– Так как, вдвоем?

– Придется, – Яшка вздохнул. – Но прямо сейчас!

Через полчаса мы уже сидели в коммерческом ресторане «Астория». Не знаю, насколько коммерческим он был. Но именно это название пришло мне в голову, видимо, знаменитый фильм Говорухина повлиял. Цены были, гм, не низкими, но деньги у меня были – тратить-то особо некуда. А вот обстановка в ресторане меня не то чтобы разочаровала, скорее напомнила о покинутом мире (блин, как о смерти подумал, хотя я и так умер… или как?). Задумавшись об этом, аж головой закрутил, как бульдог над миской.

– Ты чего? – оторвавшись от меню, Яша с удивлением смотрел на меня.

– Да ерунда какая-то в голову лезет. Да и все это, – я махнул на зал, – прошлое напомнило.

– Тамошнее? – Яша неопределенно покрутил ладонью.

– Тамошнее, тамошнее, – я грустно усмехнулся. – Ты себе даже не представляешь – насколько.

Если не обращать внимания на одежду, музыку и забыть про несколько офицеров за дальним столиком – то получится типичный кабак начала девяностых. Во всяком случае, именно такие картины мне доводилось видеть в Красноярске. Офицеров убрать только по одной причине – было заметно, что это фронтовики, каким-то чудом получившие возможность нормально посидеть. А вот многие другие, тоже в форме, больше походили на зажравшихся тыловиков, в худшем смысле этого слова. И «дамы» с ними были соответствующие – настоящие «ляди»! И по манерам, и по поведению. Остальные мужчины, «в гражданке», не лучше «офицеров». Мысленно обрядив их в соответствующую одежду, можно получить типичных представителей России начала девяностых. Типичные братки, мелкие «бизмены» и прилипалы, профессиональные шлюхи и любительницы, да еще детки небедных родителей, желающие почувствовать себя взрослыми. Как-то паршиво сразу на душе стало, просто до жути! Налил полный бокал только что принесенной водки и залпом махнул, почти не почувствовав вкуса. Заметив недоуменный взгляд Яши, озвучил свои мысли и добавил:

– Понимаешь, Яша, попав сюда, я так надеялся на то, что никогда больше не увижу подобных рож!.. Я так на это надеялся! Рассказывая все, что знаю, я искренне надеялся как-то повлиять на то, чтобы подобные люди если и не появлялись, то хотя бы боялись высунуться наружу. Сидели бы как тараканы по щелям и высунуться боялись…

– А ты считаешь, что они привольно себя чувствуют? – Яша криво ухмыльнулся. – Да каждый из них «на карандаше»! Наши коллеги свой хлеб даром не едят, так что не грузись! Таким мразям легкой жизни не будет! Давай лучше выпьем за удачное завершение операции!

Еще через час нам уже было плевать на цены, на рожи, мелькающие за соседними столиками. В какой-то момент я почувствовал – харе! Еще немного и выпаду в осадок! Только открыл рот сообщить об этом Зильберману, как он заявил мне то же самое! Посмеявшись над совпадением наших мыслей, я только решил позвать официанта для расчета, как кто-то хлопнул меня по спине так, что я грудью чуть стол не снес!

Дальше действовал на рефлексах и инстинктах: рывком отодвинулся от стола, смещаясь вправо, вскакиваю, поворачиваясь, и… натыкаюсь взглядом на улыбающуюся усатую морду. Разяп!!!

– Ну и рожа у тебя, Андрюха! – Разяп обхватил меня своими лапищами.

– Тише, чертяка! Раздавишь! – вырвавшись из объятий Кучербаева, наконец рассмотрел его. Такое чувство, что Разяп стал еще здоровее, чем раньше (хотя куда уж здоровее!). Погоны подполковника, два ордена и две планки за ранения.

– Шикарно выглядите, товарищ подполковник!

– Ты чего, сильно стукнулся, что на вы перешел? – Разяп искренне обиделся. – Я к тебе со всей, так сказать, душой, а ты?!

Не выдержав, я заржал. Обиженный Разяп – это нечто!

– Ну слава Аллаху! – Разяп снова разулыбался. – А то я испугался. Мол, испортился человек, друзей не узнает. Чехов вспомнился, рассказ про «Толстого и тонкого».

– Не дождешься! – продолжая улыбаться, я повернулся к Яшке, который все это время сидел с охреневшим видом.

– Яша! Знакомься – подполковник Кучербаев Разяп Саитгалеевич. Мы с ним на юге, в командировке познакомились. Помнишь, в спецкомиссии работал? Когда познакомились, считал, что Разяп – это прозвище! Разяп. И ты знакомься – майор Зильберман, Яков Самуилович. Мой коллега и друг.

Интерлюдия. Москва, Кремль, кабинет И.В. Сталина, 14 августа 1943 г.

– Значит, так и решим, – Сталин хлопнул ладонью по столу. – «Андреевцев» берем после моего возвращения. Хватит, а то заиграются. Ведь вы уверены, что нашли ВСЕХ?

Берия и Мехлис уверенно кивнули. Мехлису это простое движение далось с явственным трудом – поездка по Туркестану далась ему не так легко, как ожидалось. Одно крушение спецпоезда чего стоило! Тогда Лев Захарович только чудом остался жив, но полученная травма теперь давала о себе знать.

– А если зашевелятся? – Ворошилов перевел взгляд с наркома НКВД на вождя.

– Им же хуже, – как-то безразлично отмахнулся тот. – Что у нас по Свердловску?

Услышав вопрос, все тут же выбросили мысли о Андрееве и его сподвижниках и с любопытством уставились на Лаврентия Павловича.

– Все идет даже лучше, чем ожидалось, товарищ Сталин. Особенно радуют физики. Первый экземпляр изделия обещают к концу следующего года.

– Очень хорошо, очень! – Сталин отложил трубку и отошел к окну кабинета. – Сложности?

– Все решаются на месте, товарищ Сталин. Все необходимое группа Курчатова получает в срок и в полном объеме. Началось серьезное продвижение и в проекте «Земляки». Сроков, даже предварительных, пока нет, но… – Берия взглянул на свою папку. – Можно уверенно говорить, что аппарат будет!

– А вот это совсем хорошо, – Сталин вновь вернулся за стол, покрутил в руках трубку и со вздохом отложил ее. – А что наши «попаданцы»?

– Максимов плодотворно работает в Свердловской группе. Его вклад в проект оценивается как крайне высокий. Единственная проблема – его здоровье: постоянные головные боли и частое головокружение. Медики постоянно контролируют его состояние, но определить причины этого пока не могут. Высказывается предположение, что это связано с ранением «тела-носителя». Но подтвердить или опровергнуть это пока не представляется возможным. Тем более что Стасов был в подобной ситуации, но никаких проблем со здоровьем у него нет.

– А как сам Стасов? Работает хорошо?

Берия едва заметно поморщился, взглянув на разулыбавшегося Ворошилова. Так получилось, что Клим был уже в курсе ситуации со Стасовым. А Лаврентий Павлович очень не любил, когда другие узнавали о проблемах в его ведомстве даже раньше, чем он.

– Работает, товарищ Сталин. Неплохо работает. Только сейчас он на гарнизонной гауптвахте.

– Где-е? – Сталин искренне удивился, если не сказать больше. Такими же озадаченными выглядели и Мехлис с Молотовым. – Как он там оказался?

Берия раскрыл лежащую перед ним папку и продолжил:

– 13 августа 1943 г., в 21 час 15 минут, оперативная группа комендантского взвода Московского военного гарнизона, усиленная двумя сотрудниками НКВД, выехала по сигналу, поступившему из ресторана «Астория». Сообщалось, что в ресторане устроили дебош офицеры старшего комсостава. При прибытии на место обнаружена драка, прекращенная оперативной группой. Несмотря на то, что драка происходила в помещении обеденного зала, ущерб ресторану принесен незначительный: 2 бокала стеклянных для напитков на сумму восемнадцать рублей сорок копеек. Оплачен на месте. Задержано шесть офицеров, званиями от майора до полковника включительно. Одному участнику драки потребовалась госпитализация – у него перелом челюсти и ушиб, гм, детородных органов.

Уже в здании военной комендатуры установлены личности задержанных офицеров:

майор государственной безопасности Стасов, начальник группы;

майор государственной безопасности Зильберман, зам. начальника группы;

майор Петраков, начальник отдела службы тыла Северного фронта;

п-полковник юстиции Кучербаев, заместитель прокурора Центрального фронта;

п-полковник Самедов, слушатель Академиии генштаба;

полковник Иваницкий, начальник службы тыла Северного фронта.

Майор Петраков помещен в медицинский изолятор Московского военного гарнизона при центральной Военной комендатуре. Дело в том, что сегодня вечером планировался арест майора Петракова, п-полковника Самедова и полковника Иваницкого по делу о хищении материальных ценностей в особо крупных размерах.

При первоначальном опросе задержанных офицеров выяснено следующее: майоры Стасов и Зильберман, совместно с п-полковником Кучербаевым, находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, громко высказались о «ворюгах-тыловиках», услышав какой-то разговор между майором Петраковым и п-полковником Самедовым. Полковник Иваницкий, находящийся, как и все остальные участники драки, в состоянии сильного алкогольного опьянения, послал их по всем известному адресу. П-полковник Кучербаев подошел к столу Иваницкого, размахнулся, но промахнулся и попал в грудь п-полковнику Самедову, отчего тот упал со стула, потеряв сознание, в дальнейшей в драке участия не принимал. Сам же Кучербаев, получив удары в пах от полковника Иваницкого и в горло от майора Петракова, тоже потерял возможность к дальнейшим действиям.

С криком «Наших бьют!» майоры Стасов и Зильберман кинулись к Иваницкому и Петракову. Зильберман и Иваницкий обменивались ударами до приезда комендантской группы, а Стасов, по словам официантов, первым ударом в пах обездвижил Петракова, а вторым, в челюсть, отправил его в дальнюю часть зала. После чего со словами: «Грязный у вас пол, мыть нужно!» – стал таскать майора Петракова по всему залу по полу, держа того за ноги.

Дочитав до этого места, Лаврентий Павлович поднял взгляд и увидел побагровевшее лицо Вождя и такие же красные, от сдерживаемого хохота лица Ворошилова, Мехлиса и Молотова. Вздохнув, Берия продолжил доклад под уже не сдерживаемый смех…

Интерлюдия. Берлин, 14 августа 1943 г.

– Скажите мне, Ганс, вы не агент русских? – от взгляда адмирала старый разведчик покрылся холодным потом.

– Может, мне передать вас людям Гиммлера? Может, так будет лучше! – с каждым словом голос Канариса все повышался, перейдя в крик. Невероятное дело для знавших адмирала людей!

– КАК?! Объясните мне, Ганс, как полностью сломанный… По вашим же словам!!! Полностью сломанный русский мог пытаться завладеть оружием охранника?!! Как его умудрились застрелить при этом?!! Как?!!

Резко успокоившись, Канарис секунду помолчал.

– Конвойную группу в полном составе понизить в звании и на Восточный фронт! Через два месяца на своем столе я должен видеть папку, в которой МАКСИМАЛЬНО возможная информация по Стасову и Свердловску. Если этого не произойдет, вас ждет Восточный фронт… И поверьте мне, Ганс, туда вы отправитесь не офицером…

Интерлюдия. Один из дачных поселков ближнего Подмосковья, 13 октября 2011 г.

– Слушай. А вы, оказывается, не такие уж и с…и, – туго бинтуя грудь отплевывающемуся кровью Диме, говорил «объект». – Я уж думал, что вы совсем скурвились…

– Не… совсем, – с трудом, но с чувствующейся усмешкой ответил тот. – И гене… рал… был… не курва…

– Верю! – покосился в угол подвала, где лежало укрытое камуфлированной курткой тело генерала. – Теперь верю… О, идут!

Он мельком выглянул в окно под потолком подвала.

– Похоже, ВСЕ, майор! Кто? – он посмотрел на почему-то улыбающегося Диму.

– Я… только… подай… – взглянув в глаза лежащего на окровавленном бетонном полу подвала майора ФСБ Дмитрия Николаева, капитан ОСНАЗа ГУ ГБ НКВД СССР Андрей Любин молча кивнул и вложил в руку Дмитрия подрывную машинку…

Глава 10

– Красавцы! Ну просто идеальные сотрудники органов! Отутюженные, отглаженные, морды лица чисто выбритые! – Голос Мартынова звучал настолько восхищенно, что становилось очень-очень грустно. И без этого понятно, что люди в этот раз будут серьезные! Учудили, блин! Надо ж было так нажраться?! Но и по-другому никак не получалось… А тем временем Мартынов уже начал «сочувствовать».

– Устали, наверное, товарищи офицеры? Ведь целую неделю в себя приходили да Устав изучали. И как? Головки не опухли? Расслабились, мать вашу!!! – как-то резко и неожиданно Мартынов перешел на «второй командный язык». – Вы о…и совсем, ребятки?! Сначала я, как самая дешевая шлюха, перед наркомом стоял и краснел! А потом товарищ Берия перед Самим! Да в… вас и на…..в…..и…..на…..ть!!!

Мартынов сел за стол, прикурил папиросу и уже спокойно спросил:

– Вы хоть понимаете, что чуть под суд не угодили? Что большую звезду на маленькие вы только чудом не поменяли? И это чудо – сам товарищ Сталин? И что на его решение повлияло не то, что вы сцепились с ворюгами, и не то, откуда ты, Стасов… А заключение врачей и личное поручительство товарищей Берии и Мехлиса?

Мы непроизвольно переглянулись. Ни хрена себе, погуляли! А с другой стороны…

– Товарищ генерал-майор, вы же зна…

– Знаю! – оборвал меня Мартынов. – Все знаю! По моему глубокому убеждению, именно это вас и спасло! Да и не только вас…

Да-а-а. Мы ведь прилично накушавшиеся были, когда Разяп подошел, по домам собирались. Только вот, как узнал про парней, из спецгруппы на Юге… Как перед глазами все встало…

– Понимаешь, Андрюха! – Разяп говорил горячо, с тоской и надрывом. – Как тогда получилось-то? Тебя отозвали, меня срочно в Сталино вызвали, «клиент» там вроде как нужный образовался. А тут «колхозник» объявился, тварь такая! Что-то такое он Сидору Артемичу сообщил, что тот, в комендатуре потом рассказывали, как с цепи сорвался. Захватил с собой подъехавшего Туртугешева да пяток автоматчиков взял. И догадался же кого взять – сопляков из свежего набора!

Разяп махнул залпом бокал из-под шампанского, в который перед этим налил коньяк, передернулся и продолжил:

– Когда нашли ребят, выяснилось, что эти салаги даже стрелять начать не успели, даже патрон в ствол не дослали, вояки! Грищенко легко умер, судя по всему он первым пулю поймал, прямо в лоб. Вадик Стюсин пять пуль принял, но еще отстреливался, его потом добили, в упор. Очередью почти перерубило его… А командира и Туртугешева эти твари живыми взяли… Ранены оба сильно были, так их эти с…и даже перевязали! – Разяп сорвался на полукрик-полустон и потянулся за бутылкой, а следом и я, и Яшка. Немного успокоившись, Разяп продолжил:

– А потом эти мрази что-то узнать у мужиков хотели. Зверски спрашивали, не по-людски. На мужиках места живого не осталось. Их буквально на ремни резали! Нашим экспертам хреново стало, когда их осматривали. Это нашим-то спецам, которые ТАКОГО повидали! Представляешь, Андрюха? И самое поганое то, что не нашли мы тех, кто это сделал! Не нашли! А искали серьезно! Все вокруг перерыли! Ни-че-го! Как сквозь землю провалились!

Он рассказывал, а перед глазами стояли лица мужиков, такие, какими я их видел последний раз. Стеснительный, несмотря на весь свой профессионализм, Вадик Стюсин. Улыбчивый, хитрющий, мастер на все руки Тарас Грищенко. Капитан Сидор Купцов, умница и просто хороший человек. Серега Туртугешев, человек показавший мне, КАК можно и нужно проводить допрос, за пару минут успокоив человека и расположив его к себе. Блин! Уж кто-кто, а Купцов не был человеком, способным по пустяку куда-то нестись, сломя голову. Что-то он важное услышал от «колхозника».

– А «колхозник»? С ним что?

– А ничего! – Разяп развел руками. – Исчез. Испарился, мля! Как будто и не было его с ними совсем. Никаких следов! Мразь это засланная была! Целенаправленно группу уничтожили. Вот так, Андрюха!

Потом мы поминали ребят. И было плевать на то, что напьемся, что за стол Разяпа сели уже «хорошевскими», уж слишком погано было на душе! А потом из-за соседнего стола от группы офицеров донеслось что-то о деньгах, поставках, рынке, о обнаглевших офицерах с передовой, требующих что-то… Разяп дернулся, а я успокоил его: мол, не хер на крыс тыловых нервы тратить! Те тоже что-то сказали и… понеслось! Помню, Разяп упал, затем я кого-то вырубил и зачем-то по полу таскал… В себя пришел в камере на гауптвахте. Стыдно было только за то, что попал туда пьяным. А за набитое хлебало тыловика – ни капли! А когда за нами Мартынов приехал, вот тогда стыдобища была! Он ТАК тогда на нас смотрел, объявляя неделю домашнего ареста… Лучше бы в морду дал, ей-богу! Целую неделю изучал дома Уставы и документы, регламентирующие службу. И все это под присмотром моей «охраны-конвоя». Еще и зачеты им сдавал! А в свободное от изучения документов время общался с двумя следователями, приезжавшими почти каждый день. Честно говоря, думал, что на этом и закончилась моя служба. Уже смирился с мыслью, что либо усадят в камеру, в том же Свердловске, либо вообще… А в итоге даже в звании не понизили, только выговор влепили, в приказе…

А Мартынов, вздохнув, махнул рукой.

– Садитесь уж, балбесы! Понимаю вас, ребята, но ведь думать-то нужно! Ладно! Проехали. Теперь по работе…

Весь следующий месяц слился в один бумажный хоровод. Только теперь я осознал, что раньше бумаг было мало, вернее, очень мало. С утра и до позднего вечера я сидел, зарывшись в справки и отчеты, временами полностью теряя связь с действительностью. И за этот месяц я осознал, какие сокровища переведены в нашу группу! Каким-то непонятным мне способом женщины вычленяли из огромного потока бумаг только те, которые могли представлять хоть какой-то интерес для нас. Особенно ценным сотрудником оказалась Надежда Ивановна. Не знаю, что ее настораживало в обычных на вид письмах и документах, но когда начинал вникать в ее записки, приложенные к ним… Мрак! За этот месяц мы вышли на след минимум трех подозрительных групп людей в разных частях страны и на двух откровенных вредителей. И это, не считая множества болтунов, которые, как всем известно, находка для шпионов. Один раз даже к Лаврентию Павловичу вызывали с докладом, после него как Мартынов, так и вернувшийся в наркомат Меркулов были довольные, как обожравшиеся удавы. Результатом стало увеличение группы еще на четырех сотрудниц и увеличение объема документов. А сегодня ко мне попал интересный документ, настолько, что я малость растерялся.

Речь в нем шла о спецмероприятих, проводимых в районе Оленекского залива в Якутии. С огромным удивлением узнал, что именно в этот район планируют переселить «спецконтингент» с территории Северного Кавказа и в дальнейшем крымских татар. Вспомнилось, как лихо я выдавал предложения о переселении народов и… стало как-то не по себе. Одно дело – теоретизировать на такую тему, и совсем другое – столкнуться с осуществлением. Пусть и не таким, как ты предлагал, но… Видимо, Иосиф Виссарионович очень серьезно отнесся к информации о будущем и решил максимально изменить его, убрав саму возможность возникновения событий, произошедших в моем мире. Да и хрен с ними! Что хотели, то и получат! Пусть для государства теперь тюленей добывают, если они там водятся. А двенадцатого сентября меня опять огорошили…

– Да вашу ж мать! Ну сколько можно! – я потянулся за очередным пакетом. – Ну неужели нельзя поездом до Свердловска добираться! Ну на фига опять самолетом?!

Слушая мои маты вперемешку с неаппетитными звуками, сопровождающий меня «Бах» хихикал и давал идиотские советы, типа: попробовать дышать попой, покачивать головой в такт болтанке и тому подобное. Юморист, мля! Я подыхаю, а ему смешно, гаду! И в морду не дашь. Не потому, что званием он намного выше, просто он сам кому угодно пятак начистит! Успокаивало только то, что лететь осталось минут сорок, не больше.

Летчики не подвели, и через час я завалился в пожелтевшую траву около взлетной полосы и посылал всех, кто пытался вернуть меня в мир, далеко и еще дальше. Правда, после последнего посыла я получил серьезный пинок прямо в копчик и подлетел, как молодой солдат от рева старшины. Развернулся, чтобы врезать «шутнику», и… сдулся. Насчет врезать «Баху» я уже думал, поэтому пришлось смириться и идти загружаться в машину.

– Здорово, Андрюха! Здравствуйте, товарищ генерал! – Максимов встретил нас прямо у машины. – Заждались мы вас. Сначала отдохнуть, или…

Пока Максимов «тарахтел», я с удивлением оглядывался. Прошло-то всего ничего времени, а многое на территории поселка, где мы жили в прошлый раз, изменилось. Добавилось несколько домов и каких-то то ли цехов, то ли ангаров. Пока я оглядывался, у машины добавилось людей.

– Андрей Викторович! Вам не кажется, что вы слишком торопитесь? Товарищ генерал, товарищ майор, пройдемте к командиру части, – плечистый капитан с шикарным, бархатистым баритоном вытянулся перед нами. – Товарищ Максимов, как всегда, спешит!

Капитан улыбнулся и добавил:

– Гражданский, что возьмешь…

Интерлюдия. Москва, НКВД СССР, кабинет Л.П. Берии, 1 октября 1943 г.

– Итак, товарищи, подведем некоторые итоги, – нарком мягко хлопнул ладонью по лежащей перед ним папке. – Всеволод Николаевич?

Меркулов, мельком взглянув на понятные только ему пометки в своем блокноте, почти незаметно вздохнул.

– Нам так и не удалось установить лиц, проявивших интерес к Стасову. В качестве меры безопасности я направил Стасова в Свердловск, сведя риск его захвата либо уничтожения к минимуму.

– Виктор Семенович. Что вы скажете? – Берия взглянул на Абакумова.

– Ничего определенного, Лаврентий Павлович. С высокой долей вероятности можно говорить о том, что это немцы. Скорее всего, из военной разведки. Но реальных подтверждений этому у меня нет.

– Понятно, – Берия снял пенсне и помассировал пальцами переносицу. – Ничего не знаем, никого не нашли… Плохо, товарищи, очень плохо! Мне нужны факты и взятые агенты, а не «высокая доля вероятности»!..

Интерлюдия. Национальный парк «Завидово», Государственная резиденция «Русь», декабрь 2011 г.

– Почему я только сейчас вижу ЭТО? – аккуратно положив на стол папку, премьер поднял взгляд на сидящего напротив мужчину.

– Мать вашу! – вдруг взорвался он. – Ты понимаешь, ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?! Какова цена ЭТОЙ информации?!! Совсем охренели, б…дь?! Сидя в кабинетах работать разучились?!

С видимым усилием премьер заставил себя говорить спокойно:

– Хорошо. Слушай внимательно. Через неделю на моем столе должен лежать полный отчет по делу и список лиц, причастных к нему. Особенно меня интересует, почему я узнал об этом только теперь. Отчет должен быть ПОЛНЫМ. Иди…

Дождавшись, пока мужчина покинет кабинет, премьер вновь открыл папку и с каким-то странным чувством вновь взял в руки красное удостоверение сотрудника Главного управления ГБ НКВД СССР…