Текст книги "В пасти новой войны"

Нити! Догадка поразила её; такого их количества она никогда не видела, да и не могла даже представить. Но откуда? И Сиана ли это убивает там шаудера, или нечто неизвестное. Тихий голос из ниоткуда мягко коснулся её слуха и еле слышно прошептал: «Тот, кто прячется». Видимо, и хранительницы, и мать ордена услышали то же самое. Но было уже поздно. Адский грохот возвестил о том, что заклинание готово. Тонны пыли, поднятые в воздух ударом колоссальной мощи, заслонили от Исиды происходящее. Изменения, вызванные применением заклинания высшей магии, исказили другой мир до неузнаваемости. Теперь он больше напоминал первозданный хаос, и Исида не в силах разобрать в нём что-либо, покинула его. Происходящее в реальном мире теперь немногим отличалось от того, что она видела только что. Ландшафт изменился – ровную поверхность песка в месте, куда мать направила полученную от своего ритуального круга силу, исказил огромный кратер неправильной формы, напоминающий скорее чью-то четырёхпалую лапу гигантских размеров. Шаудер же и Сиана, казалось, не замечали происходящего вокруг. Каким-то чудом ни его, ни хранительницу не задело направленное на них одно из самых чудовищных заклинаний высшей магии.

Сиана, наступив на горло поверженного и уже не сопротивляющегося противника, снова обхватила обеими руками рукоять сплетённого нитями меча и занесла его над головой. В её движениях читалась внутренняя борьба, словно кто-то извне пытался заставить её опустить клинок, а она сопротивлялась этому изо всех сил.

– Убей меня, – лежащий перед Сианой шаудер скорее простонал, чем проговорил, – всё равно я не могу возвращаться. Меня победил человек. Это позор для всего моего рода.

– Нет! – На лице Сианы отражалась внутренняя борьба.

– Убей меня, я бы тебя не пощадил, смертная… – шаудер словно насмехался над хранительницей, и это выводило последнюю из себя.

– Нет!

– Убей! – его голос действовал на неё гипнотически, требуя того же, что и кто-то, пытающийся управлять ею.

– Нет!!! – её рука дрогнула, и меч вошёл в песок рядом с головой Шаудера почти по рукоять. Она выпустила её, и нити, образующие сам меч, распались. Опустошённая хранительница опустилась на колени. Отбросив в сторону шлем, и немного ослабив крепления доспехов, она взглянула на побеждённого.

Истекающий кровью, безоружный, с двумя сломанными, висевшими словно плети руками, он, всё равно, одним своим видом навевал страх. Ростом более двух с половиной метров он выглядел просто гигантом по сравнению с Сианой. Лапы, каждая намного толще её собственных ног, заканчивающиеся шестипалыми ступнями, немного подрагивали, что было следствием долгого перенапряжения. Грудь высоко вздымалась при каждом вдохе, ещё больше увеличивая её и без того огромные размеры. Темно-коричневая кожа блестела от пота, а хитиновые пластины на груди и бёдрах потеряли обычно свойственный им блеск.

– Скажи мне, хранительница, почему ты пощадила меня? Ведь воплощение Того, кто прячется, требовало моей смерти. Убить тебя теперь для любого из нас будет величайшей честью! Почему же ты снова даёшь мне этот шанс? – вопреки своим словам, шаудер не делал никаких попыток напасть. – Ведь тогда его новое воплощение появится не раньше, чем через тысячу лет.

Сиана отлично знала историю Того, кто прячется. Шесть тысяч лет назад, когда были уничтожены последние очаги сопротивления древних рас и орден водрузил свои знамёна на всех континентах Шаэдара, Дэон – отец ордена, отправился к забытым гробницам, чтобы раз и навсегда отрезать путь из нижних миров в Шаэдар. Вместе с ним отправились и двое его детей, также отдавших жизнь служению ордену. Но вышло не совсем так, как он предполагал. Древние Боги прокляли его, и он получил могущество, сравнимое с их могуществом, что, конечно же, не могло не пойти вразрез с законами Равновесия, и должно было повлечь его неминуемую гибель. Дэону был дан выбор – умереть или уйти в гробницу Богов – место, где нет ни времени, ни пространства, но которое, тем не менее, существует. Но он выбрал иной путь – путь перевоплощений. Равновесие не уничтожило его, ибо этот путь мог выбрать каждый из Богов, не обязательно представителей древних, но прокляло, понимая, что если он пройдёт весь избранный им путь, он может нарушить сущность самого Равновесия. Тогда в мироздании не останется силы, способной сохранить его в случае второй великой войны Богов. Орден, узнавший о случившемся, предал его анафеме, что не могло не вызвать внутренних раздоров, повлёкших за собой войны реформации и приведших к его ослаблению. Трижды проклятый новый Бог, испытывая неимоверные муки, более сотни лет искал человека, который смог бы стать его первым воплощением. Он поклялся, что уничтожит всех представителей древних рас и всех обитателей нижних миров. Этого боялся и этот шаудер, и подобные ему существа. Но человеческое тело легко уязвимо и, пройдя два-три воплощения, ему приходилось всё начинать заново. Если бы ему удалось закончить, то он стал бы неподвластен законам Равновесия и мог бы являться во всех сферах в своём истинном обличии, наделённый таким же могуществом, что имел бы в высших сферах.

Неизвестно что бы сделал Тот, кто прячется, обладая таким могуществом, но Сиана уже не сомневалась, что дни её сочтены. То, что он использовал часть великой силы, показывало, что он уже достаточно силён и готов на все, чтобы защитить тело, ставшее его временным пристанищем. Орден же не допустит завершения цикла и, как следствие, попытается убить её – Сиану. Не подчиниться закону, выполнения которого от неё неизбежно потребуют, значило возможность поставить весь человеческий род на грань вымирания. Но она не хотела умирать! Ещё не познавшая жизнь, но уже закалённая в многочисленных схватках, она хотела жить. Что делать…

– Первая дочь идёт сюда, тебе надо что-то решать, – казалось, шаудер чувствовал внутренние муки хранительницы. – Сегодня меня победила не ты. Сегодня меня победил Тот, кто прячется. И только благодаря тебе я ещё жив. Люди слепы и никогда не видели в нас, или не хотели замечать то, что нам свойственно. С этого момента моя жизнь принадлежит тебе, мы связанны одной нитью, и когда будет грозить опасность, вспомни обо мне. Меня зовут Теллур, хранительница. А сейчас мне нужно уходить. Я очень сильно сомневаюсь, что эта прекрасная девушка меня не добьёт.

– Сиана, хранительница жезла Безумного Бога, изумрудный плащ, – представилась Сиана, усмехнувшись юмору, который так сильно не вязался с отталкивающей внешностью шаудера, – куда ты теперь?

– В нижние миры, – голос Теллура, шагнувшего в сотворённый им портал, донёсся до ушей хранительницы словно через густой туман, вместе с шелестом воздуха от закрывающегося прохода.

Немного повернув голову вправо, она увидела бегущую Исиду и, чуть дальше, мать ордена. Её ритуальный круг так и остался на месте, как всегда безучастный ко всему происходящему. Солнце, наконец, собрало свои силы и нанесло удар по голове Сианы, от которого та провалилась в спасительную тьму.

Глава I. «Начало»

Резиденцию ордена можно было назвать одним из величайших сооружений, созданных человеком. Раскинувшийся на равнине Саграм и занимающий площадь более двадцати квадратных километров, дворец внушал благоговейный трепет любому увидевшему его. Созданная более шести с половиной тысячелетий назад, когда уже всем было понятно, что расы древних Богов вскоре будут уничтожены, Резиденция стала своеобразным символом могущества расы, наряду с дворцом императора и поясом неприступности.

За четыреста тридцать лет до его создания, когда ценой колоссальных потерь людьми была уничтожена раса наг, что явилось переломным моментом в истории этой войны, и, как следствие, был открыт доступ к городу Шидей, хранительницы получили самое важное в истории своего ордена – камни наг. Эти камни, обладавшие уникальными свойствами впитывать окружающее их нити и превращать их в силу, стали одной из весомых причин начала Войн Реформации. Деление ордена, представлявшего до этого двойственный союз, стало не нужным, и женщины, как более восприимчивые к магии, теперь не затрачивали драгоценное время на подготовку заклинаний, большую часть которого занимала именно трансформация нитей. Также свойства камней позволили им лучше понять природу самих нитей и создать идеальные доспехи.

Доспехи хранительниц преобразились и стали вскоре не чем иным, как нитями, которым придали определённую форму и научили понимать хозяина. Немного изменив структуру, хранительницы придали им неимоверную прочность – обычное оружие почти не брало их. Помимо этого сами составляющие – нити мало потеряли от своих первоначальных свойств. Это позволило ордену накладывать на доспехи различные, уже готовые к использованию заклинания, которые нити могли использовать и по своему усмотрению. Также доспехи позволили носителю формировать из некоторого количества нитей, которые были частью доспехов, но в то же время служили только для этой цели, оружие и щиты. А также другие приспособления, помогающие в бою.

Тогда же хранительницам впервые удалось сплести мориту – легендарное оружие вестников. Отличительной особенностью мориты является её проникающее действие. Любые сплавы резались ею словно бумага. Цель, не способная противостоять магии, обречена. Именно поэтому в споре искусства владения моритой и изучением боевой магии, морита ставилась хранительницами на первое место.

Спустя сотню лет орден сделал другое важное открытие – научился делать камни наг. В год тысяча триста седьмой летоисчисления орды Шандара наголову разбили превосходящие их силы армии императора неподалёку от Хеврона и вырвались на просторы империи. Через три недели они вышли на равнину Саграм и осадили крепость Иллари, находившуюся в те незапамятные времена на месте, где сейчас раскинулась Резиденция ордена. На следующий день войска Шандара заняли внешнюю крепостную стену и, убив первую дочь ордена при штурме хранилища, завладели несколькими реликвиями, среди которых оказалось и кольцо повелевающего мёртвыми. Именно тогда мать ордена начала ритуал Дил Эрга. Ещё через сутки, оставив под внутренней стеной своих последних солдат, Шандар надел кольцо и поднял армию мёртвых. Мать Хиэша, понимая, что если он доберётся до всех реликвий ордена, то в книге человечества можно писать последнюю главу, закончила ритуал и призвала Бога. Дил Эрг уничтожил Шандара и мёртвых, которым он дал подобие жизни, отдал обратно свои семь мечей ордену и исчез вместе с Хиэшей. Тысячи лет уже страдает она в его обители и ждёт того, кто выполнит такой же ритуал и заменит её.

После этих событий хранительницы уничтожили ещё дымящиеся остатки некогда великой крепости, и за четыре дня сплели величайший за всю историю камень наг, который и стал в будущем их новой Резиденцией. Ещё около десяти лет там трудились каменотёсы, резчики, архитекторы и ювелиры со всего Ахерона, придавая Резиденции сегодняшнее величие и блеск. Камень наг колоссальных размеров впитывает в себя всю силу нитей, находящихся в радиусе многих километров и по сей день, не позволяя кому-либо, кроме матери и её круга, использовать величайший источник магии без позволения преподобной. Стены сто двадцатиметровой высоты из блоков каменоломен города Нетер, покрытые нитями, обработанными так же, как и доспехи хранительниц, защищают его от разрушительного действия любых осадных орудий, а артиллерия, размещённая на вершинах башен, опоясывающих Резиденцию, могут разметать любые сооружения, которые захочет возвести противник. Над самим дворцом постоянно видны пролетающие тиэри – полуразумные рептилии огромных размеров, служащие хранительницам.

Сегодня их было особенно много, а сама Резиденция, обычно тихая и спокойная, напоминала разбуженный муравейник.

23 Мая 6349 года Летоисчисления.

Эра Предначертаний. Полдень

Ахерон. Равнина Саграм. Резиденция Ордена

Исида, распахнув двери палаты советов, чуть не оглохла от гула множества голосов, усиленных благодаря особому строению помещения. Доспехи, покрытые налипшей грязью, сияли великолепием золотого сияния нагрудника и блеском вкраплений драгоценных камней, в преимуществе своём – рубинов. Серые стражи, стоявшие по обеим сторонам дверей, ответили на её приветствие лёгким наклоном головы. Хранительницы, находившиеся в зале, сразу же замолчали и встали со своих мест. Шум стих и воцарилась оглушающая тишина. Обведя взглядом всех присутствующих, первая дочь прошла к восьми тронам, возвышающимся в центре своеобразного полукруга, образованного рядами сидений, на которых восседали остальные приглашённые. Заняв своё место по правую руку от Матери и слева от Эсткарха – главы ордена Служителей, Исида положила руки на подлокотники трона и откинулась назад, приготовившись слушать.

Мать встала со своего места и, немного подавшись вперёд, обратилась ко всем присутствующим в зале.

– Приветствую вас, славные дочери и сыновья ордена. Наверное, все вы, присутствующее сегодня здесь, в этом зале, спрашиваете себя о причинах сегодняшнего собрания. Сразу хочу сказать вам, что общий сбор был объявлен мною ввиду того, что сообщение Эсткарха – главы служителей должно заинтересовать нас всех. Рассказанное им вызвало у меня крайнее замешательство, и я попросила его поделиться новостью и с вами.

Эсткарх, мужчина преклонных лет, одетый в абсолютно чёрную, ниспадающую до пола мантию, чем разительно отличался от всех присутствующих, с накинутым на голову капюшоном, из-под которого виднелась лишь часть гладко выбритого подбородка, немного привстал с видимым усилием. Но тут же снова опустился на трон, такого же абсолютно чёрного цвета, словно слившись с ним в единое целое. Когда он начал говорить, голос его, немного низкий, но приятный на слух и совсем не вязавшийся с обликом старца, показался Исиде каким-то отрешённым, словно он думал совершенно не о том, о чём говорил.

– Два дня назад я собрал круг служителей для того, чтобы как обычно осмотреть наш мир. Вы все знаете, чему мы служим, и для чего вообще образовался наш орден. Пять тысяч лет мы верой и правдой служили Ахерону и предупреждали его о возможных нашествиях, катаклизмах, войнах и прочих несчастьях. Вы знаете, для чего был образован тройственный союз. Мы служили Равновесию, но… Два дня назад чаша его весов очень сильно наклонилась в сторону хаоса. Мы пытались найти причины, но нам не удалось этого сделать, пока ваша мать – преподобная Аннаа, не открыла их.

Когда одна чаша сильно перевешивает другую, всегда случается то, с чем мы все обязаны бороться. И это случилось. В ста двадцати километрах западнее цитадели Вакхам нами была обнаружена колония Недеров.

В зале поднялся шум, сравнимый с шумом водопада, низвергающегося с большой высоты. Исида попыталась отгородиться от происходящего, но нити не давали этого сделать. Первая дочь, в отличие от всех, исключая, пожалуй, только Эсткарха, осталась глуха к творящемуся вокруг. Она не сомневалась, что подобное когда-либо произойдёт. Воспоминания унесли её к событиям, произошедшим более трёхсот лет назад, во время, когда сама она носила оранжевый плащ и грезила о подвигах не менее ярких, чем подвиги тех, чьи статуи из благородных металлов, украшенных драгоценными камнями, стояли сейчас в зале славы. Она вспомнила момент, когда впервые увидела Сиану. Момент, когда поступила вопреки законам ордена. Когда отказалась пойти на убийство ребёнка, который не мог ещё даже ходить. Она никогда не сможет этого забыть. Эти воспоминания всегда оставляли в душе Исиды мутный осадок, заставляя делать всё, чтобы этот поступок не повлёк за собой последствия, подобные тем, что произошли позавчера. Воспоминания нахлынули на неё с новой силой, заставляя вновь почувствовать то, что хранительница так долго силилась забыть.

Небольшая рыбацкая деревенька, названия которой не было даже на картах Ахерона, расположенная на берегу моря Памяти и окружённая со всех сторон непроходимыми горами Сат-тэ, как и все побережье, встретила тогда её полным безмолвием. Как и почти на всём протяжении береговой линии империи, попасть туда осенью можно было только по воде, как это сделала и Исида, обладательница оранжевого плаща, хранительница Печати Сат-тэ. Ужасные войны, бушевавшие тысячи лет назад, видимо, всегда обходили этот мрачный уголок и не оставили своих ужасных следов на этом девственном ландшафте. Единственное напоминание о тех страшных днях находилось прямо в центре деревни и представляло собой уродливую статую того самого божества, хранительницей печати которого она и была.

Лёгкий толчок, возникший, когда торговый корабль с гордо развевающимся флагом Ахерона задел своим бортом полуразвалившуюся пристань, и Исида пружинисто спрыгнула на дощатый настил причала. Навстречу выскочили несколько детей, самому взрослому из которых не было и пяти лет и, широко распахнув глаза, уставились на неё. Это повторялось почти везде, и хранительница перестала обращать внимание на такие вещи, но её поразило то, что в глазах этих детей плескались не свойственные такому возрасту ненависть и жестокость. Не понимая, чем вызвала их неприязнь, и, желая завоевать их расположение, Исида достала несколько золотых монет с гербом Ахерона и, присев на корточки, протянула ладонь к ним. Но это лишь заставило их отступить от неё подальше. Через несколько минут, на протяжении которых никто не шелохнулся и не издал ни звука, дети, словно по команде, развернулись и убежали в сторону статуи Сат-тэ, где остановились и, судя по отрывкам фраз на непонятном ей языке, начали что-то обсуждать, бурно жестикулируя. Осознав, что понимания от них не добиться, Исида встала и поискала глазами более-менее приличное жилище, но везде её встречал лишь дух крайней нищеты и заброшенности. Глубоко вздохнув, она обернулась в сторону пристани. Матросы доставившего её судна выгружали на берег наполненные чем-то бочки. У Исиды оставалось немного времени на поиски, поэтому хранительница подошла к ближайшей лачуге и откинула полог, закрывающий вход. Четыре деревянных миски, медный котёл с остатками пищи, над которым роем кружились насекомые-падальщики, несколько затёртых от бесконечного использования циновок и покрытые плесенью, выпотрошенные внутренности рыб – всё, что предстало перед её взором. Перекосившись от отвращения, Исида заглянула в соседние домики, но везде её встречала примерно та же картина, что и в первой. Обойдя уже более половины домов, она услышала за спиной шаги.

– Извините, почтенная. Мне не положено спрашивать, но, тем не менее, я решил поинтересоваться. Кого вы собираетесь найти здесь кроме этих малолетних демонов, что кружат вокруг той статуи, – мужчина средних лет, капитан судна, прижал кулак правой руки к сердцу, а ладонь левой к животу, приветствуя её.

– Кого-нибудь из родителей этих несчастных детей, которых вы называете демонами. Почему вы так нелестно о них отзываетесь?

– Полгода назад, когда мы пришли сюда в первый раз, эти «дети» забили насмерть моего помощника, решившего поближе рассмотреть статую, за неимением других каких-либо достопримечательностей. Мы слышали крики, но не придали им значения, так как посчитали, что он играет с детьми. Знаете ли… Он их очень любил…Когда мы нашли то, что от него осталось, у нас волосы на голове зашевелились. Его как будто растоптало что-то огромное… Как эта статуя.

– А почему вы решили, что это сделали дети?

– Мы потом увидели их… Детей… На их лицах было написано счастье и умиротворение. И они все, с ног до головы были в крови.

– Что вы тогда сделали?

– Ничего. Собрались и ушли в море, где и похоронили нашего брата… Моего брата, – последние слова он произнёс с явной дрожью в голосе. Было видно, что воспоминания об этом доставляют ему сильную душевную боль.

– Я сожалею, капитан, о вашей потере. Скажите мне, есть ли в этой деревне взрослые? Если вы хотите уйти в море вовремя…

– Да, есть. Но только один… Эта статуя, – и капитан разразился безумным смехом. – Они все возвращаются далеко за полночь со своего промысла. На обратном пути мы снова зайдём сюда и заберём груз сушёной рыбы. Это единственный источник дохода для этих людей. Так что вам придётся ждать ночи, чтобы увидеть их, а я не смогу заставить своих матросов остаться здесь более чем на час после того, как они выгрузят всё на берег. Слишком уж негостеприимны эти места, – Исиде показалось, что капитан чего-то не договаривает.

– Вы что-то скрываете от меня, капитан. Мне не хотелось бы вершить суд по законам нашего ордена и империи, поэтому я прошу вас добровольно рассказать мне всё, не заставляя прибегать к крайним мерам, – в голосе Исиды послышались металлические нотки.

– Мне больше нечего рассказать вам, к сожалению, – лицо капитана сделалось бледным, и на лбу выступили капли пота.

– Нечего… Ну что ж, ладно, идите, – голос Исиды смягчился, но всё равно не предвещал ничего хорошего, – и последнее. Не вздумайте отчалить без меня. Эта попытка вам дорого обойдётся. Надеюсь, вы понимаете меня?

– Да, конечно, почтенная. Я могу идти? – Исиде показалась смешной раболепность этого не перестающего низко кланяться и заискивающе смотреть не неё человека.

– Можете.

Разговор с этим человеком объяснил ей отсутствие взрослых в этой деревне, но также породил множество других вопросов. Как эти маленькие существа могли, по словам капитана, буквально растоптать взрослого мужчину, тем более вооружённого? С другой стороны – было видно, что капитан судна что-то не договаривает, но, что? И, последнее – что делать ей, Исиде, возвращаться на корабль или попробовать провести ритуал познания без присутствия взрослых?

Отлично зная, что тех, кто мог бы служить ордену, с каждым циклом становилось всё меньше, а нужны они были всё больше, Исида решилась на второе. Для этого надо было найти ровную площадку, желательно похожую на квадрат со сторонами не менее шести метров и начертить на песке символы, которые должны были помочь ей. Во всех городах и деревнях, встреченных ею, всё это делали сами жители города, для которых служение Ордену их детей было величайшей честью. Но здесь всё было иначе, поэтому приходилось всё делать самой. Часа через три всё было готово. Омрачало обстановку только отсутствие тех, кто должен был пройти ритуал и тех, кто являлся их родителями.

И… отсутствие настроения в предвкушении праздника. Неотъемлемая часть ритуала. Скорее, всё это навевало мысли об одиночестве. С тех пор, когда она сама прошла аналогичный ритуал и надела ученическую мантию, прошло более трёхсот лет. Её родители умерли, а радужные мечты о будущей семье, любящем муже и куче детишек умерли вместе с ними. Все знали, что хранительницы почти бессмертны и сохраняют молодость на протяжении многих веков. И именно за это сестёр их ордена и ненавидели все остальные. Но немногие понимали, что это лишает ещё большего. О, Боги! Если так думает она, ещё сравнительно молодая, как же должна чувствовать себя преподобная мать! Ведь ей уже не одна тысяча лет! Сейчас у Матери нет никого из близких, кроме сестёр ордена, заменивших ей всё. Ну и, возможно, серых стражей. Но они, хотя и являются неотъемлемой частью организации, напоминают скорее не людей, а манекены в зале для тренировок, за несколькими, исчезающими на общем фоне, исключениями. Она даже и лица их видит очень редко! Неужели из тех мальчиков, что привозят с собой хранительницы в плащах её цвета, получаются те, кто напоминает людей лишь своим обликом?!

В поле зрения Исиды появилась все та же группа детей с зажатыми в руках ножами довольно устрашающего вида. Сейчас они были похожи на кукол-марионеток и напевали какой-то тягучий мотив на непонятном ей языке. Что это за язык? Хелах – ахе, Хелах – ахе… Где же она слышала похожее? Мысль пронзила её молнией – забытый тысячелетия назад язык! Язык Сат-тэ! Группа марионеток остановилась, и вперёд вышел на вид самый старший из них. Его губы с трудом разжались, и она услышала голос, похожий на скрип корабельной палубы во время шторма.

– Что привело тебя сюда, смертная? Неужели желание поклониться последней святыне Богини вод? Последней святыне в этом негостеприимном мире? Не удивляйся, с тобой говорю именно я, а не кто-то другой, – хранительницу пробрала дрожь. Исида не сомневалась, что сама Богиня разговаривает с ней.

– Но… Как? – единственное, что смогла выдавить из себя шокированная происходящим Исида.

– Довольно просто. Ты знаешь, что присутствие неимоверного количества нитей в довольно малом объёме пространства, вызывает сильнейшую деформацию последнего. Как следствие – имея некоторые навыки управления пространством, двери в другие миры, ямы и сферы можно открыть. Для тебя это только теория, но это неважно. Важно то, что мне удалось открыть двери даже в гробницу Богов, где, как тебе отлично известно, я сейчас и пребываю. Моя статуя, символ моего былого могущества, так опрометчиво не уничтоженная людьми во время Великой Войны, явилась своеобразным маяком для меня, а ты заставила кое-кого открыться, – дикий смех, похожий на скрежет давно не смазываемых дверных петель, прокатился по берегу. – Ты почти нашла Того, кто прячется!

– Почему ты рассказываешь мне всё это? – Исида была в явном замешательстве.

– Потому, что я чувствую – у тебя есть моя печать, и если ты подойдёшь к моему символу и…

– Нет! Этого я не сделаю!

– Почему? Ты боишься меня? Это не повлечёт за собой никаких страшных для вас последствий, – хранительница очень сильно пожалела в этот момент о том, что голос Богини не выражал никаких эмоций. Ей очень сложно было понять, говорит ли та правду или, как это свойственно представителям древних рас, вводит в заблуждение.

– Ты сможешь тогда использовать вестника, наделить его частью своей силы и вдохнуть в него жизнь! – Исида почти выкрикивала слова, хотя ни секунды не сомневалась в том, что её услышат, даже если она будет говорить шёпотом.

– Я и сделаю это! Но только лишь для того, чтобы умереть. Теперь уже навсегда! Это последнее, что держит меня в Шаэдаре!

– А может быть, всё это не является всей правдой?

– Что ты можешь знать, смертная? Когда вы только появились и бегали в звериных шкурах, размахивая каменными топорами, моя раса уже более десяти тысяч лет властвовала в этих водах. Древние расы сражались за место под солнцем, безжалостно уничтожая всех непохожих на них, в то время, когда мы были в стороне. На берегах этого богатого моря мои дети множились и процветали. Их города на дне моря были полны сокровищ и знаний, за мельчайшую частицу которых многие готовы были идти навечно в услужение к ним. Мои дети познали даже бессмертие.

Это повлекло деградацию. Новые особи больше не рождались, а живущие иногда погибали, тем самым уменьшая общую численность… Причин было много, например, несчастные случаи, жертвоприношения… Мне пришлось наказать их, но вместо желаемого мною эффекта я получила нечто совершено другое. Культ Сат-тэ получил новый толчок и… Кровь, много крови. Жрецы трактовали мои знамения по-своему, так, как нужно было им, и я потеряла связь со своим народом. Последний мой отчаянный шаг – объявление войны одной из фракций. Я считала, что война заставит их стряхнуть оцепенение, но жрецы Сат-тэ, прожившие уже не одну тысячу лет и считавшие себя почти Богами, обрекли мой народ на вымирание. Мои дети и раньше выходили на сушу, но старались не задерживаться там. Непривычная тяжесть и неприспособленность к таким условиям были ужасны для них… Жрецы, используя полученные от меня знания, изменили их. Через несколько лет на всем протяжении берегов моря, которое вы называете морем Памяти, были наши поселения. И только в одном из них – в этом, была моя святыня. Здесь проводились одни из самых кровавых жертвоприношений. Именно здесь, спустя ещё три тысячи лет, произошёл последний бой между людьми и последними из моих творений. Я отреклась от них задолго до этого, что заставило их уничтожить все напоминания обо мне в своих городах, и, как следствие, магия жрецов ослабла и более не могла ничего противопоставить вашей. Именно здесь, у подножия моей статуи, и покоятся останки этих последних шестерых служителей Сат-тэ, превратностями судьбы защищавших ту, кто обрёк их на гибель. Именно они вставили тогда печать и попробовали заставить меня сражаться на их стороне. Ты знаешь, смертная… Я бы сразилась. Сразилась бы несмотря на то, что они обрекли меня на медленную смерть, подобную медленному угасанию расы Сат-тэ. Но одна из вас, носившая такой же, как и ты, оранжевый плащ, помешала этому. Теперь печать у тебя, и я прошу тебя вдохнуть в статую жизнь. Я хочу умереть. Навсегда.

Взамен я покажу тебе воплощение Того, кто прячется.

– Я не могу. Кодекс запрещает мне это.

– Решай сама. Я не в состоянии больше повелевать оракулом. Я ухожу. Но напоследок, хранительница, я скажу тебе, что мои жрецы не умерли. Они научились очень многому… Именно их души меняют целые поколения живущих здесь. Эти дети – результат такого воздействия.… Решай… Но только быстрее – скоро тьма опустится на эти берега, и тогда ты сможешь сама увидеть их… Но уверяю – зрелище тебе очень не понравится.

Ребёнок, чьими устами говорила Сат-тэ, в изнеможении упал и постарался отползти подальше. Исида только краем глаза взглянула на него, её заботило сейчас совершенно другое.

Момент, когда она нарушила кодекс, врезался в её память стальной иглой. Печать, выглядевшая как небольшая золотая пластина с аккуратными рядами маленького убористого текста на древнем языке, идеально подошла к углублению на постаменте. Она вздрогнула, когда чьи-то невидимые руки коснулись её, пытаясь остановить, но это продолжалось одно мгновение. Когда она вставила печать на предназначенное ей тысячелетия назад неизвестным скульптором место, руки исчезли, а каменное изваяние древней Богини открыло глаза. Исида воспринимала происходящее, словно во сне, как будто только глаза принадлежали ей, а остальное нет.

Камень, за десятки веков покрывшийся мхом и потрескавшийся во многих местах, словно возвращался назад во времени. Сначала с еле заметной глазу скоростью, затем с каждой секундой все больше ускоряясь. Прошло около часа, и крики птиц возвестили о приближении заката. Тени удлинились, и сумрак все сильнее вытеснял остатки света, смазывая контуры зданий и уменьшая видимость. Корабельный колокол возвестил о наступлении темноты, и теперь только слабое голубоватое сияние, исходившее от статуи, немного разгоняло тьму вокруг. Камень уже превратился в небольшие, напоминающие рыбьи, чешуйки, и Исида поняла, что превращение почти закончено. Наконец, затаившая дыхание хранительница увидела, как статуя зашевелилась.