Электронная библиотека » Виктор Пронин » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 11 марта 2014, 19:09


Автор книги: Виктор Пронин


Жанр: Триллеры, Боевики


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Когда дверь за Пафнутьевым закрылась, Анцыферов некоторое время барабанил пальцами по полированной поверхности стола, словно пытаясь забыть о грубом вторжении, которое позволил себе подчиненный.

– Знаете, Лариса Анатольевна, – грустно проговорил Анцыферов, решив, видимо, что грусть наиболее уместна для продолжения разговора, – разумеется, вы имеете право на любые подозрения… – Анцыферов встал, прошелся в задумчивости по кабинету, показывая поджарую фигуру, костюм-тройку, озабоченность судьбой этой красивой несчастной женщины. Лариса внимательно смотрела на него, ожидая, что прокурор как-то закончит свою мысль, но, не дождавшись, решила продолжить сама.

– Разве я что-то говорила о подозрениях?

– А разве…

– Я говорила о том, что знаю. Но не о том, в чем сомневаюсь.

– Но, насколько мне известно… Вы с Голдобовым вместе…

– Если вам интересно, что именно мы с Голдобовым делали вместе, то могу сказать. – Волна неуправляемой злости подкатила к ее груди. – Мы вместе работали. Ездили в командировки. Спали в одной кровати. Могу поделиться подробностями, если это интересно. Но тем более вы должны доверять моим словам…

– А не вызваны ли они личными отношениями? – усмехнулся Анцыферов, обрадовавшись подсказке, которую Лариса дала сама. – Обычно после того, как люди побывают в одной постели, отношения между ними могут развиваться в самом неожиданном направлении. Поверьте, Лариса Анатольевна, мне с этим приходится сталкиваться едва ли не каждый день.

Лариса сидела, глядя в пол, и, казалось, ничего не видела вокруг, но, когда Анцыферов мягкими шагами подошел к ней сзади и потянулся к листкам бумаги, которые она принесла, Лариса быстро положила на них руку.

– Простите? – удивился Анцыферов. – Мне показалось, что вы принесли их для ознакомления.

– Но ведь вы с ними ознакомились?

– Я должен иметь документы под рукой, их необходимо зарегистрировать…

– Мне хочется поговорить со следователем, который занимается убийством. Если вы не возражаете.

– Разумеется! Он знает об этом куда больше меня. А знаете, не поступить ли нам таким образом… Пафнутьев прекрасный человек и отличный следователь… Но, боюсь, у него не хватит сил, чтобы совладать с Голдобовым, если вдруг ваши слова подтвердятся. Голдобов вхож во все советы, исполкомы, комитеты… Он депутат, неприкосновенная личность. А я помогу вам встретиться с начальником милиции, с генералом Коловым.

– Какой в этом смысл?

– Милиция располагает оперативными данными. И потом… Генерал Колов очень влиятельный человек в нашем городе. Это не Пафнутьев.

– Значит, вы советуете…

– Это не совет. Это разумное предложение. Если вы не против, я прямо сейчас с ним свяжусь?

Поспешность прокурора насторожила Ларису, она видела и его растерянность. Но чем это было вызвано, не догадывалась. Беспомощность? Нежелание связываться со сложным делом? Вступать в конфликт с сильным человеком? Неверие? Сомнения в ее искренности?

– Ну что ж, – сказала Лариса. – Пусть так.

– Конечно! – обрадовался Анцыферов. – Как я сразу не подумал! Ведь он может очень быстро навести справки.

– Мне всегда казалось, что именно прокуратура…

– Да! – вскричал Анцыферов. – Совершенно правильно! Но! Когда речь идет о рядовом преступнике, о чем-то очевидном и заурядном! Но когда убийцей вы называете одного из самых известных людей города… Простите, Лариса Анатольевна, но все мы ходим под богом. – Он быстро набрал номер. – Геннадий Борисович? Анцыферов. У меня в кабинете Лариса Анатольевна Пахомова… Да, жена погибшего. Представляете, она утверждает, что убийство организовал и оплатил… Илья Матвеевич Голдобов.

– А почему ты решил впутать в это дело меня? – спросил Колов.

– Есть основания. И я вас с ними познакомлю. У Ларисы Анатольевны с собой документы. Она достаточно близко знает Голдобова, давно с ним работает, они вместе выезжали в командировки…

– Ты прокурор – вот и возись.

Анцыферов с опаской посмотрел на гостью, но, вспомнив, что она не слышит слов генерала, решил продолжить.

– Мне кажется, будет лучше, если вы пришлете за ней машину. И через пятнадцать минут она будет у вас. Предстоит большая работа. Есть и другие соображения, при встрече поговорим подробнее. Я очень прошу, Геннадий Борисович! Дело серьезное и… Чреватое для всех нас, – решил наконец Анцыферов произнести главное.

– Хорошо. Машина будет через десять минут.

Прокурор положил трубку, побарабанил пальцами по столу, потом взгляд его наткнулся на письма, которые принесла Лариса. Достав из стола большой конверт, он все их сложил туда, заклеил лентой и подвинул Ларисе, словно в них было что-то взрывоопасное, от чего лучше бы поскорее избавиться.

– Может быть, мне зайти к следователю? – спросила Лариса.

– Пока не надо. Пафнутьев – исполнитель, и прежде чем его подключать к делу, мы должны определиться, выработать линию поведения.

– А разве он не подключен?

– К исполнению того или иного поручения – да. Но не более.

– Извините… Возможно, я ошибаюсь, но мне показалось странным, что вы не проявили никакого интереса к этим документам.

– Я не проявил праздного любопытства, – отрезал Анцыферов. – Тут вы правы. Но я уделил вам больше часа времени, выслушал внимательно и углубленно. Связался с начальником милиции города. Он ждет вас вместе с документами. Я уверен, что генерал уже посоветовался с Большим домом. – Анцыферов значительно поднял указательный палец вверх. – И после этого вы упрекаете меня в невнимании? – Прокурор смотрел на Ларису несколько соболезнующе, как на человека, который не понимает очевидного.

– Простите. – Лариса поднялась.

– Сидите. Когда подойдет машина, я увижу ее в окно. А вот и она… Ни о чем не беспокойтесь – у генерала Колова мертвая хватка. Если Голдобов действительно в чем-то виноват, от наказания ему не уйти – можете мне поверить. Пойдемте, я вас провожу, а то у нас в коридоре иногда собирается странная публика.

Убедившись, что Лариса села в «Волгу», Анцыферов почти бегом вернулся в свой кабинет и тут же набрал номер Колова.

– Она отъехала, – сказал он, запыхавшись.

– Тогда объясни, что произошло… Как понимать? Ведь по закону я не должен вмешиваться.

– Должен. В исключительных случаях не возбраняется начальнику милиции выслушать заявление гражданки, которая сообщает об организованном убийстве. Поверь прокурору – здесь все в порядке.

– Она…

– Слушай и не перебивай. Она открытым текстом шпарит, что организатор убийства – Голдобов.

– Кто еще знает о ее визите к тебе?

– Никто… Хотя нет… Пафнутьев.

– Опять Пафнутьев! Где ты его выкопал? Ведь была договоренность!

– Кто знал, что этот сонный тюлень проснется!

– Отстраняй. Возьми и отстрани от дела как неоправдавшего.

– Придется так и сделать. Но это завтра. Я отправил ее к тебе только для того, чтобы исключить вмешательство Пафнутьева. Понял? Нет у меня документов, нет заявления, нет заявителя. И Пафнутьев с носом.

– Похоже, ты его опасаешься, Анцышка?

– Подожди… Он не все мне говорит, но, кажется, взял след.

– Не может быть!

– Взял.

– Илья знает?

– Боюсь, что нет.

– Надо сказать.

– А стоит ли?

– Но что-то делать необходимо, – медленно проговорил Колов. – А если поступить просто?

– Слишком часто последнее время мы поступаем просто.

– Разберусь, – сказал Колов и положил трубку.


Анцыферов заглянул в кабинет следователей и, увидев дремавшего за столом Пафнутьева, подождал, пока тот заметит его. И поманил пальцем. Зайди, дескать. Когда Пафнутьев зашел к прокурору, тот сидел за столом, положив руки на свободную полированную поверхность. Руки отражались, двоились, и казалось, что у него их гораздо больше, чем две. Пафнутьев закрыл дверь, прошел к столу и плотно сел, словно готовясь к длинному и тяжелому разговору.

– Как успехи, Паша?

– Ничего. Потихоньку.

– Так… Я только что разговаривал с Коловым.

– Да? И как он? Здоров? Весел?

– Получил взбучку от Первого. А я взбучку иду получать завтра.

– За что, если не секрет?

– Плохо расследуем дела.

– Какие? – поинтересовался Пафнутьев.

– Перестань, Паша, притворяться кретином. Сам знаешь какие. То самое дело, в котором ты барахтаешься, как щенок в луже! Ты это хотел услышать? Получай. Единственное, что могу завтра сказать на ковре, – это об отстранении тебя от дела и передаче расследования другому, более опытному.

– Я отстранен? – тихо спросил Пафнутьев.

– Да. Я вынужден это сделать. Передашь дела Дубовику. У меня все. Можешь идти.

– Круто.

– Пойми, Паша, и ты меня… Мне некуда деваться. Нечего положить на стол. У тебя пропадают документы, фотографии, ты не можешь дать задания операм, которые тебе выделены! Это кошмар какой-то! Иду сегодня на работу, а они сидят на скамейке и щелкают семечки. Где Пафнутьев? – спрашиваю. Пожимают плечами. Я прихожу…

– Остановись, – обронил Пафнутьев.

– Что? – не понял Анцыферов.

– Я просил тебя остановиться. Если хочешь, могу попросить заткнуться.

– Послушайте, Пафнутьев!

– Заткнись. И слушай. Убийцу я знаю. Сегодня с ним разговаривал. В своем кабинете.

– И не задержал?!

– Леонард, заткнись и слушай. Хватит кривляться. Убийцу я знаю. Знаю, почему именно мне поручено расследование, за что хочешь отстранить меня от дела. Я много чего знаю, Леонард. Почему ты вытолкал меня, когда здесь была Пахомова? Почему не показал документы, которые она принесла? Почему поспешил отправить ее до того, как я смог задать пару вопросов? На кого работаешь, Леонард?

– Продолжай.

– Продолжу. Не надо меня отстранять от дела. Хотя, возможно, кое-кому ты уже пообещал это сделать. Объясни как-нибудь… Ты сумеешь. Скажи, что сделаешь завтра, послезавтра… Мне нужно еще несколько дней.

Анцыферов подошел к окну, принял красивую и озабоченную позу, постоял, ожидая, пока Пафнутьев посмотрит на него, увидит, как он хорош и как печален у золотистой шторы на фоне зелени, освещенной вечерним солнцем.

– Ты сказал, что знаешь убийцу?

– Знаю.

– Почему отпустил?

– Зачем он мне? Кроме него, есть другие, более значительные фигуры. Тебе их назвать?

– Если ты так ставишь вопрос…

– Хорошо, пусть будет по-твоему. Не назову.

– Ты уверен, что я не хочу их знать?

– Леонард, ты же не сказал – да. Начал словами играться, кружево вязать. Не надо. Тебе придется принять мужественное решение.

– О чем?

– О самом себе.

– Не понимаю!

– Все понимаешь. Не мешай мне, Леонард. Дай хотя бы несколько дней. Лариса назвала Голдобова! Леонард, ты меня слышишь? Лариса назвала Голдобова!

– Что значит назвала? – раздраженно выкрикнул Анцыферов. – Какие у нее могут быть доказательства, если он был в Сочи?

– Понятно. Этим двум мудакам, которых Колов приставил ко мне, я найду работу. Я им столько работы найду, что они языки высунут. Но к главному не допущу. Кто выкрал пленки у Худолея?

– Понятия не имею!

– Значит, ты еще ничего не решил, Леонард… Твое дело. У эксперта прокуратуры пропадают пленки и снимки. Со стола у Колова пропадает заявление, которое сделал Пахомов перед смертью. Оно у меня есть, как и пропавшие снимки, но факт остается – идут пропажи.

– У тебя есть копия письма?

– Почему копия? Оригинал.

– Как же тебе удалось?

– Работаю, Леонард. Заметь, один работаю.

– Что ты хочешь делать? Если не секрет?

– Тебе скажу… Дам шанс…

– Шанс и тебе не помешает.

– Я знаю все, что мне грозит. И уже принял свое решение. Положение обостряется. Я не уверен, что трупы кончились.

– Разве их несколько?

– Не надо, Леонард. Не надо мне пудрить мозги. Их пока два. И дай бог, чтоб на этом кончилось. Когда все завертится… У многих найдется человек, от которого хотелось бы избавиться. От тебя никто не захочет избавиться?

– Что ты хочешь делать? – повторил Анцыферов.

– Допросить Голдобова.

– Он не придет.

– Приползет. И будет скрестись в мою дверь, как нашкодивший пес.

– Не трогай Голдобова. Его нельзя трогать.

– Почему?

– Не трогай его, Паша. Ты даже не представляешь… Возможных последствий. У тебя есть убийца? Есть. Ты славно сработал. И угомонись.

Пафнутьев поднялся, упершись кулаками в стол, тяжело и неотвратимо навис над Анцыферовым, как бы решая – что с ним делать.

– Ну, что ты на меня уставился? – не выдержал прокурор. – Что я такого сказал, что…

– Я остаюсь в деле?

– Сколько тебе нужно времени?

– Три дня.

– Два!

– Ладно, пусть два. Там посмотрим.

– Береги себя, Паша.

Пафнутьев остановился у двери, постоял, не оборачиваясь, посмотрел на прокурора из-за плеча.

– И ты, Леонард, береги себя. Мы оба в зоне риска. Оба. И я не знаю, кто в более рискованном положении.

– Можно вопрос, Паша? Скажи, зачем тебе все это нужно?

– Скажу. – Пафнутьев снова приблизился к столу. – Мы вот живем. День за днем. Пьем водку, спим с бабами или им позволяем спать с нами, короче, блудим, хитрим, предаем и продаем ближних, убиваем ближних, кто ножом, кто словом, кто из обреза. Притворяемся дураками, дураками считаем других. И так привыкаем ко всему этому, что теряем ощущение настоящей жизни, забываем, кто мы есть, куда идем, чего хотим! А однажды происходит какое-то событие – большое или совершенно незначительное… Убийство, ночной дождь, бессонница, чей-то взгляд… И ты понимаешь, что вот сейчас или никогда! Понял, Леонард?! – Пафнутьев с трудом сдерживался, чтобы не впасть в крик. – Сию секунду ты должен ответить самому себе – полное ты дерьмо или в тебе осталось еще что-то живое? Надо тебе дальше жить или, кроме душистого парного дерьма, ты в своей жизни ничего уже больше не произведешь! Прошу тебя, Леонард… Не мешай мне. Я знаю, что делаю, знаю, на что иду.

– И надеешься выжить?

– Как и ты, Леонард. Как и ты. – Пафнутьев направился к выходу и обернулся, уже взявшись за ручку двери. – А Пахомову ты напрасно умыкнул от меня, ох, напрасно. Ну, да ладно, теперь это уже не имеет никакого значения.


Сейчас, когда, казалось бы, имела значение каждая минута, Заварзин ехал медленно, покорно пережидая красный свет светофора, тормозил, едва начинал мигать зеленый. Поняв зыбкость своего положения, он вдруг почувствовал острую жажду надежности, неуязвимости. «Мерседес» давал такую возможность, и Заварзин невольно старался подольше оставаться в машине, понимая, что, стоит только выйти из нее, тут же навалятся события, от которых он давно и безуспешно пытался уйти.

Поставив «Мерседес» на площадке перед зданием управления торговли, Заварзин замедленно вышел из машины, захлопнул дверцу и размеренно зашагал к выходу. Его здесь многие знали, он отвечал на приветствия, подчеркнуто вежливо, с необычной почтительностью здоровался, но никого не видел, никого не запомнил. Заварзин был если и не в полной панике, то в состоянии, близком к этому.

– На месте? – спросил у Жанны, забыв даже поприветствовать ее, прижать красно-завитую головку к своей груди, как делал обычно.

– Саша, там полно народу.

– Соедини. – Заварзин подошел к телефону, подождал, пока откликнется из кабинета Голдобов, взял трубку. – Илья Матвеевич? Заварзин беспокоит. Хочу проситься к вам на прием. Не возражаете?

– Подожди, у меня люди.

– Люди? И это люди?

– Через полчаса! – Голдобов уже хотел было бросить трубку, но Заварзин опередил его.

– Нельзя, – сказал он.

– Не понял?

– Будет слишком поздно.

– Для чего поздно? Для кого?

– Для нас с вами, Илья Матвеевич. – Заварзин неожиданно ощутил облегчение, осознав, что Голдобову сейчас будет куда хуже, чем ему, что не он один оказался в столь беспросветном положении.

– Да? – Голдобов был озадачен. – Но десять минут можно подождать?

– Лучше не надо.

– Даже так…

– Я не могу ждать ни минуты. – Эти слова предназначались и секретарше, и Голдобову. Но если Голдобов мог понимать их буквально, то Жанна поняла лишь то, что Заварзин торопится.

– Ты хочешь сказать, что все так…

– И даже больше.

– Ну что ж… Заходи.

Когда Заварзин, распахнув дверь, шагнул в кабинет, несколько человек, сидевших за приставным столиком, уже поднимались. Что сказал им Голдобов, чем объяснил решение прервать совещание, Заварзина не интересовало. С кем-то он поздоровался, кто-то приветственно похлопал его по спине, а он лишь механически кивал, улыбался, даже нашел в себе силы ответить на чью-то шутку, но Голдобов сразу увидел и окаменевшее его лицо, и серость губ, и ту непривычную для Заварзина вялость, за которой угадал смертельную опасность.

– Жду вас завтра утром, – говорил Голдобов, провожая сотрудников. – Ровно в десять. Тогда и продолжим. Срочное сообщение из Москвы, мне еще сегодня нужно подготовить отчет, поэтому вы уж… Простите. – Он прошел к выходу вместе с замешкавшимся директором гастронома, плотно закрыл за ним дверь, вернулся на свое место и сел, положив на стол рыжеватые кулаки. – Слушаю. – Он вопросительно посмотрел на Заварзина. – Разогнал всех моих директоров, я вынужден извиняться, завтра придется все начинать сначала… Давай! Бей!

– Значит, так, Илья Матвеевич. – Заварзин сел в кресло у окна. – Значит, так… Дела обстоят плохо. Все идет к тому, что тот самый недоумок, которого Анцышка натравил на нас…

– Какой недоумок? – раздраженно спросил Голдобов. – Говори так, чтобы я не переспрашивал тебя после каждого слова! Яснее надо выражаться.

– Следователь Пафнутьев.

– Ну?

– Он сел нам на хвост.

– Саша, ты паникер! – рассмеялся Голдобов. – Ну и что из этого следует? Махнем хвостом, и нет его!

– Боюсь, долго махать придется, Илья Матвеевич. Сегодня он был в нашем кооперативе. Приехал якобы для того, чтобы увидеться со мной. Но при этом облазил весь гараж, контору, даже в ремонтные ямы заглядывал, представляете?

– Говори, Саша, я слушаю. – Из голоса Голдобова постепенно исчезала напряженность. Он ожидал чего-то худшего.

– Мне крепко не нравится этот Пафнутьев. У него собачья хватка. А Анцышка… Или же он дурак и не знает людей, с которыми работает, или же… Илья Матвеевич, Пафнутьеву все известно.

– Что именно, Саша? – заботливо спросил Голдобов, и в его вопросе промелькнула жалостливая нотка.

– Он знает все, что произошло в то утро, когда такое несчастье случилось с вашим бывшим водителем, Илья Матвеевич. – Заварзин произнес все это, стараясь, чтобы в его тоне заботливости и жалостливости было не меньше. – Он знает участников печальных событий, организаторов и исполнителей. Он знает, на каком мотоцикле ехали убийцы и кто стрелял.

– И как же ему все это удалось?

– Мне он уже выписал повестку. Вы тоже получите.

– Я спрашиваю о другом.

– Когда он был в нашем кооперативе, Подгайцев, вы его должны помнить…

– Это который с немытыми волосами?

– Он самый. Так вот, Подгайцев отправил следователя в город на мотоцикле. Чтобы быстрее выпроводить из гаража. Повез его Андрей. На своем мотоцикле. На том самом, который…

– Понял, продолжай.

– Андрей сделал все, что от него требовалось, – доставил Пафнутьева к прокуратуре. Но вместо того чтобы тут же развернуться и уехать, он вошел вместе с Пафнутьевым внутрь. В прокуратуру. Как я понял, следователь затащил его в свой кабинет.

– Твой Подгайцев – круглый идиот.

– Я знаю, – кивнул Заварзин. – Ни при каких условиях нельзя было отправлять Андрея со следователем. Он это сделал.

– Кого ты набрал, Саша? Кому доверился?

– Как бы там ни было, следователь и Андрей побеседовали с глазу на глаз.

– Откуда сведения?

– Сам видел.

– Ты тоже случайно оказался в прокуратуре?

– Почти. Мне позвонил Подгайцев и сказал, что Андрей повез Пафнутьева в город. Не на чем было выехать из кооператива, вот Андрей и повез его на своем мотоцикле, – повторил Заварзин, стараясь втолковать Голдобову, что все произошло естественно и случайно. – Подгайцев попросил меня подойти к прокуратуре и посмотреть, как все будет происходить. Я был на месте раньше их и смог найти неприметное местечко.

– Что же ты видел? – На этот раз в голове Голдобова прозвучало бесконечное терпение.

– Ровно через три минуты после того, как они вошли, из здания выскочил тощий тип с фотоаппаратом и принялся елозить в пыли вокруг мотоцикла Андрея. Больше всего его интересовало заднее колесо, протектор заднего колеса. Шина, которая и оставляет следы на дороге. Вам понятно, что это значит?

– Немного. Что дальше?

– Минут через десять, когда этот тип уже скрылся в здании, вышел Андрей. И как ни в чем не бывало подошел к мотоциклу, надел шлем, завел мотор и выехал со двора.

– Зачем следователь приглашал Андрея в прокуратуру?

– Он объяснил это тем, что хотел вручить тому повестку для меня.

– А почему нельзя доставить повестку обычным способом?

– Якобы долго. Почтой неделю идет. А тут оказия – парень из моего же кооператива.

– При чем здесь ты? Почему он вздумал встретиться с тобой?

– Понятия не имею!

– А я имею! – с неожиданной злостью сказал Голдобов и грохнул крупным кулаком по столу. – На «Жигулях» надо ездить, а не на «Мерседесах», дерьмо собачье! Пешком надо ходить, на велосипеде жир сгонять, а не на теннисных кортах! Жизни красивой захотелось?! Он тебе устроит красивую жизнь!

Заварзин кротко выслушал начальственный гнев, сковырнул со стола прилипшую крошку, подышал на него, протер подвернувшейся бумажкой, глянул сбоку – не осталось ли на столе следов, даже рукавом протер. И только после этого, склонив голову к плечу, взглянул на Голдобова. Не было в его глазах ни страха, ни почтения. Это был слегка удивленный взгляд, в котором светилось даже нечто поощряющее. Давай, дескать, говори, что ты там еще припас для меня.

– Что касается дерьма собачьего, – тихо начал Заварзин, – то тут нужно разобраться… Мне так кажется, Илья Матвеевич.

– Заткнись. Потом будешь обижаться. Когда будет время, когда будет много свободного времени и много свободных денег. А пока заткнись.

– А что касается «Мерседеса», то я знаю некоторых уважаемых людей нашего города, которые тоже не прочь побалдеть на мягких сиденьях.

– Саша, я тебя прошу!

– Хорошо. Но в следующий раз, Илья Матвеевич, такие выражения вам придется оплачивать. Я не возражаю, когда меня называют дерьмом. Но не бесплатно же! В минуту опасности я становлюсь обидчивым и жадным, Илья Матвеевич.

Голдобов молча положил плотную ладонь на руку Заварзину, пожал ее, встряхнул, и все это выглядело просьбой о прощении. Заварзин кивнул. Дескать, принимаю, поехали дальше.

– Скажи вот что… Это был тот самый мотоцикл?

– Да.

– Ты не припоминаешь… Говорил ли я тебе, что для таких дел нужен другой, ничей мотоцикл, говорил?

– Илья Матвеевич… Это было давно. А сегодня, сейчас – Андрей на крючке.

– Продаст?

– Он не продаст. Он расколется. Тем более что мы с ним такую шутку сыграли. И если ему представится возможность восстановить справедливость…

– Надо сделать так, чтобы у него такой возможности не было.

Заварзин помолчал, посмотрел на свои ладони, поднял глаза на Голдобова.

– Вы уверены, что я вас правильно понял?

– Нам ничего не остается. Мотоцикл должен исчезнуть… Как и его хозяин. Нам ничего не остается. Уж если Пафнутьев дал нам время… Грех не воспользоваться.

– Воспользуемся, – обронил Заварзин. – Хотя… Возможны варианты.

– Какие?

– Надо кое-что прикинуть. Мне не дает покоя ночной гость. Кто это был? Случайный грабитель? Но целы все замки… Все комплекты ключей на месте…

– Вывод?

– Не на крючке ли я, Илья Матвеевич… Вот что меня смущает.

В этот момент дверь открылась и вошла секретарша. Она молча остановилась в отдалении, ожидая разрешения говорить. Голдобов знал, что так просто она не зайдет, когда Заварзин в кабинете.

– Что случилось?

– Звонят из прокуратуры… Следователь Пафнутьев.

– Что ему нужно?

– Хочет поговорить.

– Нет меня. Так и скажи – нет. И в ближайшие дни не будет. В командировке я. Все.

Но не успела секретарша выйти, Голдобов остановил ее.

– Постой! – Он несколько мгновений сидел набычившись, потом сонно посмотрел в окно, снова поднял глаза на Жанну. – Соедини.

– Правильно, – кивнул Заварзин. – А то потом думай – зачем звонил, что имел в виду.

Голдобов с некоторой опасливостью взял трубку, подержал, как бы прикидывая на вес.

– Слушаю, – сказал он значительно и с долей раздраженности, как может сказать человек, которого оторвали от важного дела.

– Илья Матвеевич? – Голос Пафнутьева, смазанный динамиком, прозвучал в кабинете неожиданно громко. – Приветствую вас! Что хорошего в жизни?

– Простите… С кем имею честь? – Голдобов решил сразу поставить нахала на место.

– О, виноват! Мне показалось, что секретарь доложила… Следователь Пафнутьев из прокуратуры. Павел Николаевич, с вашего позволения. Занимаюсь расследованием убийства Николая Константиновича Пахомова. Надеюсь, это имя вам известно?

– Чем могу быть полезен?

– Видите ли, Илья Матвеевич, нами проделана большая работа, пришлось поговорить со многими людьми… Надо бы и с вами увидеться.

– Телефона недостаточно?

– Дело в том, что нужно составить протокол, подписать его, оформить соответствующим образом…

– Протокол чего?

– Протокол допроса.

– Вы собираетесь меня допрашивать?

– Придется, Илья Матвеевич.

– В качестве кого? Надеюсь, не обвиняемого?

– Что вы! Моя мечта довольно скромная – в качестве свидетеля.

– Но меня не было во время убийства в городе.

– Да, я знаю, вы были в Сочи, отдыхали, как говорится, под солнцем юга. Завидую! А если и присутствовали здесь, то только мысленно. Но, видите ли, убит давний ваш друг… Мне говорили, что у вас с ним были добрые отношения, вы хорошо знакомы с его женой… Она, кстати, была у нас сегодня и дала весьма интересные показания. С документами приходила, с письмами покойного мужа.

– С какими письмами? – спросил Голдобов и тут же пожалел об этом. Но уж больно многословно говорил Пафнутьев, как-то угодливо говорил, все время нестерпимо хотелось его перебить, а когда упомянул о письмах, Голдобов не сдержался.

– Да и не письма в общем-то, так, черновики, наброски… То, что после мужа осталось… Так вот, надо бы нам с вами поговорить. Сегодня я подписал повестку одному вашему приятелю… Заварзин его фамилия. Жду его завтра с утра.

– А он какое отношение имеет к убийству?

– Видите ли, Илья Матвеевич, есть убедительные данные, что он частенько подвозил жену Пахомова на своем лимузине, надо полагать, они хорошо знакомы, плотно, как говорится. Вы, может быть, не поверите, но все ее соседи в один голос уверяют, что Заварзин – ее любовник, с вашего позволения.

– Любовник с моего позволения? – взревел Голдобов.

– Нет… С вашего позволения – это у меня проговорочка такая, от робости, Илья Матвеевич… А кроме того, Лариса Пахомова часто ездила с вами в командировки… Некоторые утверждают, что без производственной необходимости. Тут все так перепутано, что без вас, боюсь, и не разобраться. Кстати, я сегодня был в кооперативе, которым руководит этот самый Заварзин. Странное, должен вам сказать, заведение, очень странное. Ну, да ладно, разберемся. Так что вопрос, Илья Матвеевич… Когда сможем увидеться?

– Даже не знаю, что и сказать… Боюсь, что в ближайшее время не смогу. Очень много работы.

– Может быть, я подъеду? Назначайте, готов в любое время, даже в нерабочее.

– Не знаю, не знаю… Я вообще не уверен, что смогу сказать что-то полезное.

– Не беспокойтесь, Илья Матвеевич, позвольте уж об этом судить мне, – сказал Пафнутьев все с той же предупредительностью, но фраза получилась весьма дерзкая, и Голдобов сразу это почувствовал.

– Не понял?

– Я сказал, уважаемый Илья Матвеевич, что не надо беспокоиться о том, принесут пользу ваши показания или окажутся бесполезными. Поскольку я ищу убийцу и у меня есть все основания полагать, что найду, то я бы хотел среди многих томов уголовного дела видеть и ваши показания. Тем более, уважаемый Илья Матвеевич, что у меня в деле копии всех писем, которые Пахомов рассылал во многие инстанции. А в этих письмах частенько упоминается ваше имя, причем в таком смысле, что возникают разные мысли.

– Какие же мысли у вас возникают?

– С удовольствием поделюсь с вами, уважаемый Илья Матвеевич, когда вы придете по моей повестке в прокуратуру.

– Вы уверены, что я приду? – хмыкнул Голдобов.

– А как же, Илья Матвеевич! А как же! Я просто хотел посоветоваться, когда удобнее… Но раз такого часа нет, то думаю, повестка освободит вас от непосильных служебных обязанностей.

– Почему вы решили, что они для меня непосильны? – прорычал Голдобов.

– Простите, сорвалось. И потом… Если уж вы не можете выкроить часик для столь важного дела, как разоблачение убийцы близкого человека… Согласитесь, моя оплошность простительна. Не судите строго, Илья Матвеевич.

– Мне не нравится, как вы со мной разговариваете!

– О, Илья Матвеевич! Как вы правы! Как проницательны! Должен признаться – очень мало людей на белом свете, которым нравится, как я с ними разговариваю. Так ли уж удивительно, что и вы не попали в их число. Такова работа. Когда же мы встретимся, Илья Матвеевич?

– Я подумаю. Мой секретарь позвонит вам.

И Голдобов положил трубку, с силой вдавив ее в аппарат.

– Хамло! – сказал Заварзин с такой злостью, будто Пафнутьев разговаривал с ним столь дерзко и непочтительно.

Голдобов не успел ничего ответить – на пороге снова возникла секретарша.

– Опять Пафнутьев, Илья Матвеевич.

– Слушаю! – Голдобов поднял трубку с нескрываемой брезгливостью, он даже держал ее не всей рукой, а двумя пальцами, остальные оттопырив в сторону, чтобы не запачкаться.

– Простите, Илья Матвеевич, опять я… Дело в том, что вы не совсем поняли… Если вы собираетесь вместо себя прислать секретаршу, то… Не надо этого делать. Мне нужно поговорить именно с вами. И мне бы хотелось надеяться, что не придется прибегать к крайним мерам, или, как сейчас говорят, непопулярным, что мы с вами будем придерживаться цивилизованных отношений, – несколько церемонно произнес Пафнутьев.

– Какие меры вы называете крайними? – насторожился Голдобов.

– О, Илья Матвеевич, их перечисление недостойно нашего приятного разговора. Я имел в виду принудительный привод, который допускает в отдельных случаях даже применение наручников. Но я уверен, что у нас с вами до этого не дойдет.

– Спасибо, Павел Николаевич, я все понял. Мой секретарь свяжется с вами и сообщит, когда я смогу приехать. Но мне кажется, вам вообще не стоит беспокоиться. Я позвоню Анцыферову, и мы решим. Вас поставят в известность.

– Ну, что ж, как говорится, до скорой встречи! – с подъемом произнес Пафнутьев, и в кабинете оглушающе раздались частые короткие гудки.

Некоторое время Голдобов и Заварзин молчали. За это время заглянула и исчезла Жанна, солнечный квадрат переместился в самый угол кабинета, несколько раз подолгу звонил телефон.

– Этот Пафнутьев меня достал, – мрачно произнес наконец Голдобов. – Саша, он меня достал, – повторил Голдобов, капризно выпятив губы.


Колов выглядел точно так, как и должен был выглядеть генерал, командующий милицией города. Обилие всевозможной информации, которая стекалась к нему, о похождениях последних пьяниц и первых лиц, о детях, женах, любовницах тех и других, о скрытых и явных пружинах всех событий в городе сделало его лицо чуть усталым, чуть снисходительным, но во взгляде оставалась жесткость, позволявшая везде чувствовать себя уверенно. Он был не стар, следил за собой, вовремя посещал парикмахерскую, врача, парную, не забывал о спортивном зале, где подготовленные ребята раз в неделю мяли его, осторожно бросали на ковер, отворачивались, когда он поднимался, но, надо сказать, Колов далеко не всем позволял бросать себя через плечо. И уж если ему удавалось провести прием, делал он это охотно и всласть. Поэтому у тренеров выработалась опаска, когда они выходили на ковер против генерала – и не бросить того слишком круто, и самому не подставить бок.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации