Текст книги "Слишком большое сходство (сборник)"

– Ну, ты даешь, – проговорил он растерянно, но Таня, кажется, не услышала его.

– Скажите пожалуйста, он меня любит! Ты хоть раз сказал мне об этом открыто и честно? Нет. Ты потребовал ответа? Нет. Ты таился со своими чувствами, или как ты их там называешь, и осуждал, осуждал, осуждал! Тебя уязвлял ресторан, в который я пошла с Анатолием, необходимость доставлять меня к общежитию, тебя уязвлял Анатолий, заставляя работать после работы, при том, что ты не отказывался. Тебе это было выгодно, Костя, и не надо морочить мне голову, пудрить мозги, вешать лапшу на уши. Не надо говорить, что в этой сверхурочной работе было только злоупотребление твоими трудовыми правами. Анатолий с тобой расплачивался. Тебе сказать, чем он с тобой расплачивался?

– Не надо!

– Хорошо. Не буду. Оставим в уме. Не будем вслух говорить о твоих левых рейсах, о том, на сколько каждый день отпускал тебя Анатолий в вольный промысел, как охотно и шустро ты доставлял меня к нему… Минута в минуту! Гостиничный номер, охотничий домик, квартира уехавшего зама… И все это – любовь?!

– Хочешь сказать, что я вел себя глупо?

– Ты вел себя как последний идиот. Ты рад, что Анатолий влип в эту историю, хотя это произошло не без твоей помощи. Во всяком случае, ты был не против.

– Таня, не заговаривайся!

– Зачем ты пошел в ресторан за сигаретами, там, в аэропорту? Зачем послушался его?

– Он попросил меня. Разве…

– Я спрашиваю о другом. Зачем ты пошел? Ведь у тебя в машине три пачки таких же сигарет! Да и я тебе напомнила о них, когда полезла в ящик. Но ты пошел в ресторан, зная наверняка, что, когда вернешься, Анатолий будет сидеть за рулем. Ты хотел, чтобы он сел за руль. Хотел, Костя. Поэтому не надо раздувать щеки и выпячивать грудь.

– Ага. Понятно. Значит, то, что я выполнил просьбу своего начальника…

– Костя, это несерьезно. Это дешево. Да, на суде ты можешь так сказать, для кого-то это покажется убедительным, но мы-то, мы здесь, сейчас можем говорить откровеннее?

– Хорошо. Если ты знала о сигаретах в ящике и знала, что Анатолий сядет за руль, что помешало тебе остановить меня? Что помешало остановить его? Я совершил маленькую подлость, скажем так. А ты?

– И я.

Обернувшись, Костя увидел, что из чайника уже давно била плотная струя пара и пора выключать газ. Таня заметила это раньще, но молчала, ожидая, пока запотеют окна – ей не хотелось, чтобы Анатолий видел ее в этой комнате. Костя залил кипяток в маленький чайник, поставил на стол чашки.

– Ты не хочешь взять на себя эту историю? Заметь – я тебя об этом не прошу. Просто спрашиваю.

– Нет, не хочу.

– Зная, что тебе ничего не грозит?

– Я не хочу жить, перемазанный чужой кровью. Для некоторых это не имеет никакого значения, для меня это важно. Наверно, сказывается недостаток воспитания.

Таня налила себе чаю, отхлебнула несколько раз.

– Костя, ты подтолкнул Анатолия за руль. Я тоже выгляжу не совсем… И уже потому мы с тобой не можем вести себя так, как нам хочется.

– Другими словами, я должен отказаться от всего ради спасения Анатолия?

– Почему же от всего, Костя?

– Отвечаю… Анатолий – начальник строительного управления. Высшее образование. Квартира. Ставка. Персональная машина. Дача. Путевки. И прочее. Он на коне. Ты через два года заканчиваешь институт. Диплом, высшее образование и… И тогда уже никто не помешает тебе сесть на своего коня. Анатолий поможет. Он мужик ничего, поможет, даже если к тому времени вас уже ничто не будет связывать. Я – водитель. Как ты думаешь, мне хочется подняться хотя бы на одну ступеньку? Я могу на это надеяться, к этому стремиться, об этом мечтать? Или мне всю жизнь возить вас в разные места? А когда я вам надоем своим осуждением, своей гордыней и спесью, вы смените водителя. А я буду возить других…

– К чему все это?

– А к тому, что, имея труп за спиной, мне никогда не подняться с низшей ступеньки. Никогда, Таня! А, скажут, это тот самый, который человека насмерть задавил… И опять вопрос со мной решен на несколько лет. Хорошо! Допустим, я сидел за рулем. Допустим, Анатолий остается в своем кабинете, в очередной вечерок уже не я, а кто-то другой повезет вас в аэропорт… Я в это время буду мыть железки в гараже, если, конечно, меня не посадят, если сочтут, что мне можно доверить это важное дело.

– Так. – Таня отпила из своей чашки еще немного чаю, поднялась, сняла с вешалки куртку. – Все ясно. Ты, конечно, прав. В том-то все и дело, что ты прав. Нельзя брать человека за горло. Спасибо за чай. Приятно было побеседовать. Я пойду. Пока.

– Оставайся… Потолкуем. О том о сем… А?

– Не могу… Анатолий ждет… Он рядом, здесь, в машине.

– Что ж не зашел?

– Он уже говорил с тобой… И потом… Я подумала, что нам лучше поговорить без него.

– Так… Тебя, значит, послал… Растает, мол, у Кости душа, не сможет Тане отказать… Да?

– Не знаю… Возможно.

– А ведь дешевый расчет, Таня? Ничуть не лучше моих обид, осуждения, молчания…

– Возможно, – повторила Таня, пожав плечами.

– Выходит, когда нас прижмет, все мы становимся примерно одинаковыми?

– Как знать, Костя, как знать… – повторила Таня. У самой двери она обернулась. – Видишь ли, ему ничего не оставалось.

– Разве человек, зажатый в угол, имеет право на все? И все ему списывается?

– Костя… – медленно проговорила Таня и замолчала, словно не зная, стоит ли говорить дальше. – Ты ведь тоже был зажат в угол… Помнишь, когда угнал машину…

– Я ее не угонял! Взял без спроса – да. Но она мне была нужна позарез.

– Понятно. Если позарез, значит, можно, да? Тебя задержали как угонщика. Была небольшая погоня, как мне помнится, протокол, выяснение личности – все как положено, Костя. И привезли, вернее, доставили тебя в город как задержанного угонщика.

– Но я им не был!

– Ты им не стал… После того как Анатолий сказал в милиции, что сам послал тебя. И оформил путевку задним числом. И получил выговор за использование машины в корыстных целях. Он тебе об этом не напоминал, Костя? Я спрашиваю, во время сегодняшнего разговора он напомнил тебе об этом случае?

– Нет.

– Видишь, как получается… Не стал он тебе об этом говорить. И мне не сказал…

– Так уж и не сказал?

– Не сказал, Костя. Хотя тебе в это трудно поверить. Честное слово. Ты тут многое упомянул, а у него такой козырь, такой козырь… И он молчит. Как ты думаешь, почему?

– Козырь лучше приберечь…

– Но решается-то все сейчас! Ты, конечно, поступай как знаешь… Вообще-то мы все можем поступать, как нам хочется. Я пошла, Костя.

Таня запахнула куртку и вышла на крыльцо.

На дороге смутно темнело продолговатое пятно машины. Огни были выключены, и казалось, в ней никого нет. Но, когда Таня подошла, задняя дверца открылась. Вспыхнули фары, и машина медленно тронулась с места.

Выключив свет, Костя стоял у окна и смотрел на удаляющиеся огни. Когда они скрылись за поворотом, он сел к столу. Выпил в темноте чай, как-то замедленно, словно через силу, надел куртку, вышел на крыльцо. Прижавшись затылком к холодной балке, он смотрел в глубину шуршащего дождем двора.

– Все, Костя, – проговорил он. – Пора. Пора, Костя. Пора… Пора… Надо что-то делать… Спасать надо… Спасаться надо…

Он прошел к сараю, раскрыл ворота, включил свет. Машина стояла будто горем убитая. Осторожно выехав из сарая, он свернул со двора на улицу и привычно направился к дому, где жил Анатолий. Машина, подчиняясь его настроению, шла раздумчиво, объезжала лужи, выбоины, словно колеблясь, словно все еще не приняв окончательного решения.

Остановившись под большими деревьями, Костя вышел из машины. Знакомое окно светилось, а сам Анатолий темной тенью выделялся на фоне занавесок. Услышав шум мотора, он подошел к окну и, конечно, узнал свою машину. Когда Костя поднялся на третий этаж, Анатолий молча пропустил гостя, запер дверь, стараясь, чтобы замок не щелкнул слишком громко.

– Выпить хочешь? – спросил он уже на кухне.

– Нет, – Костя показал рукой в сторону окна – там, на улице, стояла машина.

– Ах да… Я и забыл. Кто-то должен оставаться трезвым. Не думал, что ты придешь. Не думал.

– Приехал. Хотя, честно говоря, нельзя мне было садиться за руль этой ночью.

– Почему?

– Теперь уже ничто не помешает вам с Таней сказать, что я совершил наезд, сбил человека, что вы с ней действительно сидели сзади.

– А что нам мешало сделать это раньше?

– Мешало, – вздохнул Костя, присаживаясь к столу. – Когда вы, Анатолий Васильевич, загнали машину в сарай, на руле, на рычагах, на дверце остались отпечатки ваших пальцев… Сейчас их там нет. Сейчас там уже мои отпечатки. Раньше легко мне было доказать, что за рулем в момент наезда находились вы, а теперь я этого сделать не могу.

– Да… Все-таки, Костя, ты думаешь на пару ходов дальше меня… Мне бы и в голову такое не пришло. Так вот почему ты не хотел садиться за руль.

– И поэтому тоже. Ведь вы тогда открыто пригрозили, что все спихнете на меня…

– Да ладно тебе! Ляпнул сгоряча, не каждый ведь день человека сбиваю.

– Пока машина стояла в моем сарае, я был в полнейшей безопасности.

– Ты и сейчас в безопасности.

– Почти, – обронил Костя.

– Ладно, хватит об этом. Таня рассказала мне о вашем разговоре, – сказал Анатолий, присаживаясь к столу. – В двух словах, правда, но подробностей я и не спрашивал. Ты прав, конечно… Каждый должен думать о себе сам.

– Нет, я не прав. Люди не могут вести себя так, словно между ними ничего не происходит. Я имею в виду не только нас троих, вообще все люди повязаны… И никому от этого не уйти.

– Кофе хочешь?

– Только что чай пил.

– Видишь ли, Костя, то, что произошло с нами в эту ночь… Это происходит постоянно, со всеми. Мы, правда, не видим крови, не слышим, как раскалываются черепа об асфальт, о письменный стол, о стену, которую никак не удается прошибить… Но мы каждый день переезжаем людей колесами. Переезжаем, сшибаем, давим… Совершая самый невинный поступок, произнося слова, которые вроде бы даже обязаны произносить по долгу службы. И убиваем. Людей, их веру в себя, их надежды…

– Таня… – начал было Костя, но Анатолий перебил его:

– Что Таня? При чем тут Таня? Тебе не нравятся наши отношения?

– Она ждет от вас большего, чем вы можете ей дать. Она беззащитнее вас. И в конце концов уйдет ни с чем… Потеряв даже то, что могла бы получить в другом месте.

– В другом месте – это у тебя, что ли? – жестко усмехнулся Анатолий.

– Необязательно…

– Ты ошибаешься, Костя. Из нас двоих страдающая сторона – это я. Да, Костя, не она в зависимом положении, а я. Я беззащитнее. Подо мной горит костер, Костя, мои ступни уже обуглились, мои!

– Не понимаю…

– Я предлагал ей все, что может предложить один человек другому. Все, что мужчина может предложить женщине.

– И жениться?

– А! Это было в самом начале!

– А она?

– Отказалась.

– Почему?

– Спроси у нее… Хотя в общем-то большой загадки тут нет… Она как-то сама сказала… Не смогу, дескать, людям в глаза смотреть. Ты вот тоже не сможешь людям в глаза смотреть, если они будут знать, что ты человека сбил… А спрашивается, зачем смотреть в чужие глаза, если в них нет понимания? Я ей говорю – уедем! Я брошу свое управление, персональную машину вместе с хорошим парнем Костей, брошу дом, жену… Уедем! Не хочет. Хорошо, ей нельзя людям в глаза смотреть, а мне можно? Я рискую всем, я готов отказаться от всего, я все посылаю к чертовой матери! А она боится потерять какую-то дурацкую добропорядочность! Она думает над тем, что кто-то не с таким выражением ей в спину посмотрит, а я… Я готов даже к тому, что мне в спину комья грязи будут бросать!

– Может быть, все проще, может быть… Она вас не любит?

– Не любит? – Анатолий вскочил, прошел к окну, вернулся, снова сел. – Не любит… Думаешь, это имеет для нее значение? Если не любишь, какого черта якшаешься со мной? Коньяк любишь? Рестораны? Езду по ночным улицам? Или, может быть, она тебя любит? Тогда что же ей мешает откликнуться на твои призывы? Молчи, Костя. Ты же ее насквозь прожигаешь! Обивку в машине испепелил своими горячими взглядами! До железного основания прожег!

– Надо же, – смущенно проговорил Костя. – Вроде следил за собой…

– От влюбленного сердца, – Анатолий дурашливо постучал себя по груди, – ничего не скроешь. Скажу тебе еще одно, уж коли у нас такая ночь получилась, уж коли все тут наизнанку выворачиваемся… Ведь вечером в аэропорту это она, Таня, меня за руль усадила.

– Как?!

– Когда ты за сигаретами в ресторан поднялся… У меня уже не было желания садиться за руль, сейчас могу сказать – не было. Но она начала подзуживать… Дескать, кишка тонка, дескать, слаб… Ну и так далее. Я и сел. Ее вина, потому она и согласилась с тобой поговорить. Видишь ли, это тот случай, когда правда никому не нужна, мы все от нее страдаем.

– Анатолий Васильевич, я человек темный… Я считаю, что правда хороша сама по себе.

– Так-то оно так, Костя… Но правда должна к чему-то прилагаться, на что-то работать, с чем-то воевать… Иначе на кой она? Посадят меня, лишат прав тебя за то, что доверил руль нетрезвому гражданину, вынесут частное определение о личной жизни девицы Тани, исключат ее из института…

– Что же дает нам ложь?

– Скажу. Таня остается в стороне. Я сохраню возможность хорошо относиться к своим друзьям. Ты, несмотря ни на что, получаешь приличную работу, заработок, сохраняешь своих друзей… Мы отступаем, но четко. Без паники и без потерь! И сохраняем силы для контратаки.

– Зачем вы меня спасли тогда?.. Помните, когда я рванул на машине за триста километров?

– А… Ты попал в беду. Вот и все. Кстати, а на кой тебе понадобилось мчаться куда-то? Попросил бы – все оформили бы как полагается… А так я ничего не знал, сообщили в милицию, составили акт, протокол допроса, у них уже преступление раскрыто! Тебе светило три года…

– Узнал случайно, что девушка одна замуж собралась…

– А! Тоже ступни задымились. Понятно.

– Вы меня выручили, чтобы иметь в запасе на всякий случай?

– Разве я тебе хоть раз напомнил об этом? – зло спросил Анатолий.

– Таня напомнила.

– Я ее об этом не просил.

– Напомнила.

– Вот что я скажу тебе, Костя… Торговаться я не привык и не буду. Поступай как знаешь. Только не надо со мной расплачиваться за тот случай. Понял? Не надо.

– Это мне решать.

– Так вот, когда будешь решать, учти и мое скромное пожелание.

– Хорошо. Учту. Теперь о главном. Допустим, наезд совершил я…

– Я сбил человека! – крикнул Анатолий. – И я не нуждаюсь ни в тебе, ни…

– Наезд совершил я, – тихо, настойчиво, словно уговаривая больного, повторил Костя. – Но что заставило меня бросить умирающего и скрыться?

– Я заставил! Я приказал тебе не останавливаться, потому что не заметил наезда. И велел мчаться с прежней скоростью, – без уверенности закончил Анатолий.

– Жидковато, Анатолий Васильевич.

– Да? Наверно, ты прав… Что же получается?.. Главную ошибку я совершил после наезда…

– Вы спрашивали, какой неожиданный вопрос может задать следователь, судья… Вот вам этот вопрос: как понимать ваши действия, гражданин хороший, когда вы, сбив человека на большой скорости, бросили пострадавшего и скрылись? Анатолий Васильевич, наезд я беру на себя. Это может случиться с каждым. Но бегство…

– Знаешь, что больше всего меня убивает?.. Пока сидеть буду, Танька замуж выскочит! От одной этой мысли… – Анатолий обхватил лицо ладонями и покачался из стороны в сторону. – Костер, все время костер под ногами… Она меня не любит, не любит, Костя, она меня не любит…

– Зачем же она ко мне пришла, уговаривала?

– А! Хотела поступить красиво! Вину свою чувствовала. И еще… Я ведь кое-что и для нее сделал.

– Расплатиться хотела?

– Расплатиться? Может быть… Хотя нет, не думаю… Незачем ей это. Да и мне не нужно, чтоб со мной расплачивались.

– Может быть, она не чувствовала себя свободной, пока не расплатится? – спросил Костя.

– Разве я что-нибудь от нее требовал? – резко спросил Анатолий. – Разве я заставлял вести себя как-то… Я только предлагал. Или ты себя имеешь в виду? Это тебя, что ли, на свободу потянуло?

– На свободу меня всегда тянет… За услуги я тоже плачу исправно… Но упрекать меня за это не надо. Я хочу сказать, Анатолий Васильевич…

– Скажи, будь добр!

– Скажу, не перебивайте. Вы говорили, что мы… все трое… жили в каком-то согласии… Чуть ли не в дружбе… И все у нас было хорошо… И только сегодняшний наезд разрушил наши отношения или…

– Он их не разрушил! Он их ужесточил!

– У нас и раньше не все было гладко… Может быть, это дешево звучит, но с тех пор, как вы спасли меня, я уже не мог вести себя так, как мне хотелось… И Таня, наверно, тоже… Да, благодаря вам я остался на свободе, но у меня нет возможности как-то вас отблагодарить… Разве что преданностью. А это уже не дружба, это что-то другое… Я езжу по вашим приказаниям, увожу, привожу… Никогда не напоминаю о своем времени, о самочувствии, о своих желаниях… Это можно назвать как угодно… Но я расплачиваюсь. И вы это принимаете. Если уж откровенно.

– Так… – Анатолий сидел напротив Кости, подперев щеку. – Таня тоже расплачивается?

– Наверно… Хочет она того или нет.

– Ты – преданностью, а чем она?

– У нее свое…

– А если я сейчас выброшу тебя в это окно?

– Будет еще одна жертва.

– А что… Семь бед – один ответ!

– До семи еще далеко, Анатолий Васильевич. Вам придется поднатужиться.

– Поднатужусь!

– Вот видите… Я позволил себе приблизиться к вам на одну ступеньку, и вы уже готовы меня в окно выбросить.

– Дело не в этом, Костя. Ты сказал пошлость. О Тане. И нечего придуриваться. Понял?! Если я рассказал о наших с ней отношениях, это не дает тебе права…

– Дает.

– Это почему же?

– Потому что я люблю ее.

– Что?!

– Вы почувствовали себя слегка уязвленным, да, Анатолий Васильевич?

– Заткнись! – Анатолий подошел к окну и встал спиной к Косте. – Значит, ты думаешь, что Таня… Что она несвободна со мной?

– Конечно. Она не хочет, чтобы ее доброе отношение к вам… или, скажем, чуткое отношение, вы приняли…

– За что я могу это принять?! – не сдерживаясь, закричал Анатолий.

– За расплату. Ей, возможно, не хочется, чтобы вы именно это принимали как плату за благодеяние. Ее сдерживает зависимость. Так тоже бывает.

– Не понимаю! Черт знает что!

– Все нормально, Анатолий Васильевич, все нормально. – Костя поднялся.

– Получается, что я, делая добро, рою себе яму?!

– Дело не в этом… Мы можем годами жить и не придавать значения, кто кому обязан, кто кому задолжал… Не мелочиться же в самом деле на каждом шагу. А потом что-то происходит… И все становится на свои места. И все вспоминают, кто кому сколько должен, и начинают соображать, чем можно расплатиться, чем расплачиваться нельзя… Ну, я пошел. И вот еще что… Решайте сами, кто сидел за рулем. Вам решать.

– Ты хочешь сказать…

– Да, Анатолий Васильевич. Принимайте решение.

* * *

Выглянув из машины, Костя увидел, что окно на третьем этаже освещено. На его фоне темнела неподвижная фигура Анатолия. Костя осторожно тронулся с места, но с каждым километром скорость увеличивал и, подъезжая к общежитию, уже с трудом остановился у подъезда.

Вахтер долго просыпался, кряхтел. Шаркал по вестибюлю. Рассмотрев наконец сквозь стеклянные двери Костю, выдернул железный штырь.

– К Таньке, что ли?

– К ней.

– Второй этаж…

– Знаю. – Костя взбежал по лестнице, остановился у двери, постучал. – Таня! Ты спишь? Можно войти?

– Входи!

– Привет, – сказал Костя. – Не разбудил?

– Ты меня еще вечером разбудил… До сих пор вот не засну. Вся ночь без сна…

– Слушай… Анатолий предлагал тебе выйти за него замуж?

– Ты бы хоть подготовил к таким вопросам. А то вот так с бухты-барахты.

– Предлагал или нет?

– Надо вспомнить… Мало ли кто мог чего предлагать…

– Таня, он предлагал тебе выйти за него замуж?

– Ну предлагал.

– А ты?

– Отказалась.

– Почему?

– М-м… Мало ли… Люблю другого, например.

– Кого?

– Хотя бы и тебя. А что?

– Он сказал, что в аэропорту из-за тебя сел за руль… Это верно?

– Ты заметил, что сегодня никто не врет? Ночь без вранья. Мне казалось, что он не сможет вести… И тогда поведешь ты. Вот и все. Ты всегда хорошо водил машину, мне и в голову не могло прийти, что с нами что-то случится. – Таня остановилась у окна, и, когда Костя подошел к ней сзади и обнял за плечи, он поразился – ее худенькие плечи стали едва ли не самым сильным потрясением этой ночи.

– Я больше не отпущу тебя, – сказал Костя.

– Ты понимаешь, что говоришь?

– Вполне.

– А как ты решил поступить с Анатолием?

– Как скажешь.

– Значит, мне решать?

– Да.

– И ты согласен соврать?

– Совру. Твои волосы пахнут табаком.

– Не нравится?

– Ничего запах. Терпеть можно.

– Спасибо… Скоро утро.

– А знаешь… Я не уйду от тебя.

– Это в каком смысле? – Таня отстранилась, повернулась к Косте лицом.

– Во всех смыслах.

– А ты не торопишься?

– Тороплюсь. Утром меня возьмут.

– Да? Видишь, как получается, – проговорила она. – Я могла бы соврать и тем спасти Анатолия… Теперь я должна говорить правду, чтобы спасти тебя… Скажи мне, пожалуйста… Почему ты пошел в ресторан, зная, что в ящике есть сигареты?

– Мне показалось, что вам хотелось поговорить без меня, что я вам мешаю.

– Врешь!

– А на кой?

– Ну… Врут по разным причинам – чтобы оправдаться, нажиться, выглядеть лучше…

– Для чего же вру я?

– Прости, Костя, но мне кажется… Мне кажется, что у тебя всего понемножку.

– Оправдываюсь, наживаюсь, красуюсь… Да?

– Ты сказал, что ушел в ресторан за сигаретами только потому, что решил, будто нам с Анатолием нужно поговорить наедине? И никаких других причин у тебя не было?

– То, что меня просит начальник, – не причина?

– Нет.

– То, что вы лапаетесь у меня за спиной, а меня просите убраться хотя бы на время, – не причина?

– Нет.

– То, что сигареты в ящике… Это попросту мои сигареты, а ему не грех купить и для себя – это не причина?! – Костя сорвался на крик.

– Нет, – тихо сказала Таня. – Нет. Я надеялась, что у тебя найдется хоть какое-то объяснение… Оказывается, его нет. Ты не можешь или не хочешь объяснить, почему ушел из машины.

– Все, что я назвал, – не объяснение?

– Нет.

– А что может быть причиной?

– Наверно, каждая из тех, которые ты назвал, но в других условиях… Нам нужно было поговорить без тебя? Но ведь мы весь вечер провели вдвоем, и лишняя минута ничего бы не изменила, не добавила… Тебя посылает начальник? К тому времени между вами существовали уже другие отношения… Начальником стал ты, поскольку Анатолий был пьян. Говоришь, в ящике лежали твои сигареты? Но ты же не куришь! В ящике лежали его сигареты, Костя… Я сама их покупала. Для него. Ты слышишь? Я их покупала для него. Мы лапаемся за твоей спиной? Но ведь я была рядом с тобой. Анатолий сидел сзади. Мы никак не могли лапаться. И то, что ты говоришь об этом, означает только одно…

– Что же это означает?

– Только то, что ты врешь. Тебе хотелось усадить его за руль.

– А теперь выслушай меня. – Костя остановился напротив Тани. – Все, что ты наговорила сейчас, можно объяснить как угодно! Но это происходило до наезда. До! После наезда все перевернулось, и мелочи, которые ничего не значили, вдруг обрели значение. Папиросы, начальник, вышел ли я из машины, вышла ли ты из машины… Чепуха! Смерть того человека придала всему значение. И мы сейчас в шоковом состоянии. Понимаешь? Ты понимаешь?! – Он взял ее за плечи и с силой встряхнул.

– Понимаю, – кивнула Таня. – К сожалению…

– Час назад я был у Анатолия дома. Мы кое о чем потолковали… В том числе и о ваших отношениях.

– А зачем ты мне говоришь об этом? Он разрешил передать ваш разговор или хотя бы упоминать о нем?

– Во всяком случае, не запрещал.

– Но есть вещи, которые сами собой разумеются!

– Не знаю… Это для меня слишком тонко. Я сказал ему… Я согласился подтвердить, что именно я сидел за рулем.

– Ты ему так и сказал?

– Я сказал, что пусть он сам принимает решение. Как скажет, так и будет.

– Но при таких условиях он на тебя не свалит. Ты его знаешь.

– А зачем мне думать еще и об этом? Он хочет сам отвечать? Пожалуйста. Хочет спихнуть на меня? Не возражаю. Оказывается, я еще должен уговорить его отдать меня под суд?! Да?!

Таня внимательно посмотрела на Костю, обошла вокруг него, словно решая для себя что-то важное.

В дверях появился Анатолий. Некоторое время он стоял, глядя на Костю и Таню, потом снял плащ, повесил его на угол шкафа, прошел к столу, сел и тяжело положил руки на стол.

– О чем речь?

– Ты давно здесь? – обернулась к нему Таня.

– Только вошел. – Голос у Анатолия был негромкий и даже какой-то равнодушный. – Оказывается, ребята, мы хорошо знаем друг друга. Может быть, мы знаем друг друга лучше, чем нам кажется, чем нам бы хотелось, да, Костя?

– Как скажете, Анатолий Васильевич.

– Мечемся, мечемся всю ночь, а спрашивается – какого черта? – Анатолий передернул плечами. – Жили спокойно, не больно-то задумывались, почему живем так, а не иначе, почему совершаем те поступки, а не другие… Все казалось естественным и единственно возможным, вроде иначе жить никак нельзя… И вдруг выясняется, что все это чушь, что есть другие оценки, другая система ценностей, другой отсчет… Ребята, ребята… Жизнь не требовала от нас никаких усилий, все шло как бы само собой… Наша жизнь не давала нам даже повода думать о достоинстве, гордости, самолюбии… Мы прекрасно обходились без всего этого, постепенно забыли о том, что все это есть… Я несусь к Тане, Костя мчится ко мне, Таня к Косте… И все мы пытаемся что-то понять… И никак нам это не удается… Вы заметили – мы не торгуемся, мы боимся, что кто-то из нас подумает о другом плохо… Пытаемся объяснить друг другу… Да что там друг другу – мы самим себе всю ночь пытаемся объяснить свои собственные поступки, понять их… Костя согласен взять на себя наезд, но боится упрека в том, что он бросил умирающего человека. Я тоже не прочь, но что будет с Таней… Таня готова помочь и мне, и Косте, но выясняется, что спасти обоих она не может. И ей приходится делать выбор… Она бы охотно помогла мне, но боится, что это будет воспринято как плата… Она бы помогла Косте, но это будет предательством по отношению ко мне… Мы не готовы, ребята, к таким вопросам, мы мечемся и не можем ни на чем остановиться… Вообще-то мы знаем, что такое хорошо, а что такое плохо, но, когда это касается нас, мы теряемся, мы не в состоянии принять правильное и жесткое решение. У нас внутри каша, нравственная каша… Нам нравится считать себя хорошими людьми, но мы не готовы к решениям, мы не готовы к жертвам… А любое решение требует жертв, надо от чего-то отказываться… Иначе нельзя. Костя, ты не передумал?

– Решать вам, Анатолий Васильевич, я же сказал.

– Ну что ж… Это разумно. Я могу сказать Тане о нашем разговоре?

– Как хотите. – Костя пожал плечами, как бы говоря: воля ваша.

– Хорошо. Дело в том, что некоторое время назад, – Анатолий посмотрел на часы, – примерно час назад Костя признался мне в любви к тебе.

– Это для тебя новость?

– Я допускал, что ты ему нравишься, но что настолько… Это меня озадачило.

– Я тоже лишь сегодня узнала об этом.

– И как отнеслась?

– Для тебя это не имеет значения.

– Ты уверена, что я правильно тебя понял?

– Да.

– Спасибо… Хоть одно приятное слово за весь вечер.

– Как?! – вскричал Костя. – Мне кажется, она вас отшила, Анатолий Васильевич!

– Нет, Костя… Она отшила тебя. Ты же слышал… Для нее не имеют значения твои признания. Она заверила меня в том, что и я могу не обращать на них внимания.

– Таня! – Костя схватил девушку за плечи, заставил посмотреть в глаза. – Таня! Скажи!

– Что, Костя? Мне нечего добавить к тому, что сказал Толя.

– Но ведь мы с тобой только что объяснились! Ты сама сказала, что любишь другого… Меня.

– Да? – Таня повела плечами, освобождаясь из рук Кости. – Я так не говорила. Я сказала, что могла бы полюбить другого, хотя бы и тебя. Но я не говорила, что это уже произошло. Мы вполне сегодня объяснились. Мне, например, все ясно. А тебе, Толя?

– Да… У меня нет вопросов. Ни к кому.

– Хорошо! – Костя ударил ладонью по столу. – Вам все ясно, суду тоже все будет ясно, да? Наезд утрясли, свои отношения выяснили, теперь никто уже не стоит у вас на пути, да? Никто не мешает, никто не путается под ногами, да? Очень удачный наезд получился, вам не кажется?

– Нам и раньше в общем-то никто не мешал, – сказала Таня. – Кроме нас самих… Во всяком случае, ты уж точно не путался под ногами. Ты зря наговариваешь на себя, Костя.

– Да? Вот, значит, как… Вот как мы заговорили! А вам не кажется, что люди вы слегка сволочные?

В дверях появился вахтер, но Костя вытолкал его и захлопнул дверь.

– Продолжай, Костя, – устало проговорил Анатолий. – Продолжай. Я всегда слушал тебя с большим интересом.

– А что продолжать? Ведь вам и так все ясно! Вы, Анатолий Васильевич, простите, по пьянке сбили человека, возвращаясь с красоткой из одного ночного заведения… Но наезд вас не очень удручает, поскольку есть человек, который это мокрое дело берет на себя. Как с ним поступят – не так уж важно. Посадят – ладно, оставят на свободе – пусть живет… И жена большого значения не имеет, поскольку красотка опять же всегда утешит, ублажит, приласкает… Машину государство починит, не обеднеет. Красотка тоже не очень опечалена… Семья у кого-то разваливается – черт с ней! Кого-то в тюрягу посадят – глядишь, еще и поумнеет. А что! Диплом почти в кармане. Жилье, – Костя окинул взглядом комнату, – вроде неплохое. Платить как за общежитие – трешка в месяц. Опять же есть начальник, который и эти расходы возместит за год вперед… Ну что? Я не прав?

– Продолжай, Костя, – повторил Анатолий. – Мы внимательно тебя слушаем.

– Что продолжать? Вам этого мало? Еще добавить?

– Добавь, – обронила Таня. – Уж коли пообещал. Выплескиваться – так до конца, выворачиваться – так наизнанку. Всегда полезно взглянуть на человека с другой стороны… Часто довольно неожиданное зрелище предстает перед глазами.

– Потехи захотелось? Зрелищ? – Костя круто повернулся и направился к двери, но открыть ее не успел – в комнату вошел милиционер. Некоторое время он осматривал всех по очереди, отмечая про себя и мокрые плащи, и возбужденные лица, и влажные следы на полу.

– Доброе утро, – сказал он. – Не помешал?

– Нет, – ответила Таня. – В самый раз.

– У подъезда стоит машина. Черная «Волга». Ваша?

– За мной числится, – сказал Анатолий.

– Кто водитель?

– Вот он. – Анатолий показал на Костю.

– Понятно. А вы? – повернулся милиционер к Тане.

– Я так…

– Что так? В каком смысле?

– Знакомая.

– Понятно. Почему разбита фара?

– Наезд, – обронил Костя.

– Понятно. Кто находился за рулем? Повторяю: кто был за рулем? Не сама по себе она у вас ездила… Так кто же вел машину?

– Я, – сказал Костя.

Резко обернулась к нему Таня, удивленно вскинул брови Анатолий, спокойно и основательно уселся за стол милиционер.

– Прошу документы, – сказал он.