Текст книги "Боевой 41 год. Блицкриг – капут"

Глава 2. Брест. Крепость 24 июня

Поспать толком в эту ночь Гаврилову снова не удалось. В 2 часа с минутами его разбудил начштаба капитан Музалевский и вручил только что расшифрованную радиограмму. Полку поручалось обеспечить боевую работу «кума» с 05:00. «Кумом» по коду обозначался начарт Иваницкий. Гаврилов направился из спального отсека КП в оперативный отсек приданных артиллеристов. В ярко освещенном электролампочками бетонном бункере он застал Иваницкого и всех командиров приданной артиллерии и минометов. На столе, занимавшем большую часть отсека, лежала крупномасштабная карта окрестностей Бреста. Иваницкий занимался распределением целей по батареям. Поздоровавшись с отдавшими ему честь командирами, Гаврилов подошел к столу.

Начарт сразу же дал ему прочитать расшифрованный приказ штаба армии. В приказе предписывалось уничтожить 13 наведенных немцами мостов через реки Западный Буг, Мухавец и Лесную и нанести артиллерийский удар по скопившимся перед мостами подразделениям противника. Артобстрел должен был начаться в 5 часов утра. В приказе указывались частоты и пароли для связи с артиллерийскими корректировщиками, которые должны были в составе разведгрупп к утру занять позиции в прямой видимости мостов. Чтобы быть полностью в курсе, комполка дослушал до конца совещание артиллеристов.

Батареи корпусных 107-мм пушек должны были работать по понтонным мостам через Буг у местечек Прилуки, Страдечи, Чилеево и мосту через Лесную у Чернавчиц, расположенным на дистанции от 12 до 18 км от крепости. Батареи дивизионных 122-мм гаубиц получили свои цели – расположенные на удалении от 5 до 12 км понтонные мосты через Буг у Прилук и у Чижевичей, временные мосты через Лесную у Клейников и у Тюкиничей, а также восстановленный немцами мост через Мухавец у Тришина. Батареям тяжелых минометов достались ближайшие мосты – через Буг у Козловичей и через Мухавец у Вульки Подгородской на дистанции около 5 км. Кроме того, тяжелые минометы должны были нанести удар по тыловым объектам противника в населенных пунктах Тересполь, Полятичи и Огородники. По каждой цели должна была работать минимум одна батарея.

С 04:00 до 04:30 радисты батарей должны были установить связь с корректировщиками, с 04:30 до 05:00 планировалась пристрелка орудий и с 5 часов – огонь на поражение. После полного уничтожения мостов батареи должны были перенести огонь на скопления транспорта перед мостами.

Отпустив комбатов по местам, Иваницкий и Гаврилов остались одни.

– Ну что, Лев Петрович, – обратился к Иваницкому Гаврилов, – закончился наш двухдневный перекур! Пора отрабатывать наше комфортабельное проживание в крепости.

– Да уж, Иван Васильевич, после того как мы у немцев размолотим все мосты, они за нас возьмутся по-настоящему. Интересно, почему Серпилин еще вчера не дал нам команду «фас»? – осведомился Иваницкий.

– Скорее всего, он думает, что мы не сможем долго продержаться, когда немцы на нас насядут как следует, потому и бережет наши силы. Ну да мы с тобой ребята крепкие. Немцы об нас еще зубы-то пообломают! – пошутил комполка.

– Дня два-три продержимся. Лишь бы немцы снова не подвезли сюда такие же «дуры», какие по фортам стреляли. – Начарт был закоренелым скептиком.

– А я думаю, продержимся как минимум пять дней. – Гаврилов, напротив, всегда был оптимистом. – Ладно, пойду я, своих озадачу, – закончил разговор комполка.

В командном отсеке полкового КП уже собрались все командиры батальонов. Поскольку все мероприятия на такой случай были уже давно намечены и неоднократно отрепетированы, то инструктаж много времени не занял. Отпустив своих комбатов и оставив на КП за главного Музалевского, Гаврилов пошел на НП.

Пройдя по потерне, майор прошел подвалами кольцевой казармы до Тереспольских ворот и поднялся на верх надвратной башни. Крышу, перекрытие и часть стен верхнего этажа уже снесло снарядами, но из окон пятого этажа окружающая местность просматривалась достаточно далеко. Чтобы не привлекать внимания немцев, Гаврилов еще вчера запретил наблюдателям высовываться из западных окон башни. В остальные три стороны горизонта наблюдение велось только через стереотрубы.

Было уже 4 часа утра. На северо-востоке разгоралась заря. Осмотревшись по сторонам горизонта, майор обнаружил, что немцы за ночь окружили крепость окопами со всех сторон на удалении 600–700 м от внешних рвов. Линия окопов еще не была сплошной, но уже достаточно плотной. За окопами просматривались оборудованные позиции полевой артиллерии и минометов. Гаврилов подивился упорству немцев. Выкопать за короткую летнюю ночь почти 10 км окопов – задача не из простых.

Как и было намечено, в 16:30 по всей территории крепости загорелись костры из старых автопокрышек и смоченной в мазуте ветоши, задымили мощные дымовые шашки. Черный дым от автопокрышек и белый дым от шашек, относимый предутренним западным ветерком, вскоре скрыл от стороннего наблюдателя всю территорию крепости. Только высокая надвратная башня НП торчала из пелены дыма. В это же время полковые пушки и минометы открыли огонь по немецким позициям, маскируя пристрелочные выстрелы корпусных пушек и гаубиц. Среди свежевырытых немецких окопов встали фонтаны разрывов.

С башни из всех намеченных к обстрелу целей просматривались только понтонный мост у Козловичей на северо-западе и Тересполь на западе. Гаврилов навел стереотрубу на мост. Через мощную светосильную оптику наплавной мост на дистанции 4,8 км и идущие по нему грузовики были видны вполне отчетливо. Уже третья мина разорвалась в воде у самого моста. Затем провели пристрелку еще три миномета. Другая минометная батарея в это же время пристреливалась по дороге на западном берегу, где длинная колонна грузовиков и гужевых повозок ожидала своей очереди на переправу. В 04:52 обе батареи закончили пристрелку и перешли на беглый огонь.

Каждую секунду у моста и на дороге вставал солидный султан разрыва тяжелой мины. Менее чем через пять минут все понтоны получили прямые попадания и затонули. Моста как и не бывало. Обе батареи теперь обстреливали дорогу. Около пяти часов одна за другой залпами загрохотали все приданные артиллерийские батареи крепости. Еще через 10 минут на дороге у Козловичей все было кончено. Минометы прекратили обстрел. Протянувшаяся на целый километр автоколонна горела. Взрывались бензовозы и машины с боеприпасами.

По всей территории крепости начали рваться немецкие снаряды. Не видя, откуда ведется огонь, немцы открыли стрельбу по площадям. С каждой минутой интенсивность артобстрела возрастала. Башня содрогнулась от попадания тяжелого снаряда. Гаврилов приказал свернуть НП и начал спускаться вниз по полуразбитой лестнице. Дело было сделано.

Проходя подвальным коридором, комполка свернул в каземат к артиллеристам. Еще на подходе к каземату грохот выстрелов гаубиц больно ударил по ушам. Заглянув в дверной проем каземата, он не пошел дальше. Обнаженные до пояса, мокрые от пота артиллеристы в танкистских шлемах сосредоточенно хлопотали у орудия. Без шлема войти в каземат значило рисковать барабанными перепонками. Напольная амбразура каземата едва просматривалась сквозь плотную пелену пороховых газов и клубы вековой пыли, при каждом выстреле поднимавшейся от стен. Гаврилов оценил предусмотрительность Иваницкого, выбившего для своих артиллеристов танкистские шлемы и установившего в расположении каждой батареи по одному мощному электровентилятору, который нагнетал сверху воздух в казематы и выдувал в амбразуры пороховую гарь и пыль.

Заглянув в каземат с другой стороны коридора, он обнаружил в нем комбата и радиста батареи. Комбат отрапортовал, что его батарея ведет огонь по колонне противника перед мостом в Прилуках, сам мост уже уничтожен. Радист расшифровывает очередную поправку корректировщика. Пожелав батарейцам удачи, комполка двинулся дальше.

Стены и пол подвала постоянно вздрагивали, то ли от выстрелов гаубиц, то ли от попаданий по казарме немецких снарядов. Однако свет в коридорах и казематах горел, значит, бензиновые электростанции работали. Миновал выкопанный в боковом каземате колодец, из которого электронасос исправно качал воду в установленную рядом цистерну[16]16
  В реальности осажденный гарнизон крепости жестоко страдал от жажды. Заранее колодцы на территории крепости подготовлены не были, а городской водопровод после начала войны отключился. Бойцы были вынуждены совершать вылазки за водой из здания кольцевых казарм к Бугу и Мухавцу, неся при этом потери от пулеметного огня противника. Кожухи станковых пулеметов «максим», имевших водяное охлаждение, бойцы заправляли своей мочой.


[Закрыть]. В некоторых казематах по тыльной стороне подвала сидели бойцы – расчеты полковых минометов, зенитчики, полковые артиллеристы, ожидавшие, когда найдется дело и им. Гаврилов понял, что Музалевский дал отбой расчетам полковых пушек и минометов после начала немецкого артобстрела. Заглядывая к бойцам, комполка шутил:

– Хорошо мы, однако, устроились – приданные артиллеристы работают, а мы отдыхаем!

Бойцы принимали бравый вид и отвечали в том духе, что когда дело дойдет до них, то и они немцам покажут!

В 05:35, когда он дошел до КП, Иваницкий доложил, что все намеченные цели уничтожены, огонь прекращен.

Немцы, однако, продолжали бушевать. Артобстрел с каждой минутой усиливался. Видимо, помимо артиллерии 45-й пехотной дивизии в дело снова вступила немецкая корпусная артиллерия.

Музалевский доложил, что ввиду сильного артобстрела весь личный состав спущен в казематированные казармы и подвалы. Наверху в казематах остались только наблюдатели. Сведений о потерях пока не поступало.

После 6 часов с КП батальонов поступили сообщения о прекращении обстрела Тереспольского, Волынского укреплений и Цитадели. Весь огонь противник сосредоточил на Кобринском укреплении. В 06:45 артобстрел прекратился. От наблюдателей поступило сообщение о подходе с запада большой группы самолетов. Гаврилов дал команду «К бою» зенитчикам.

Из 12 зениток среднего калибра, приданных гарнизону и установленных на стационарных позициях во дворе цитадели, к тому времени сохранили боеспособность 4 пушки калибра 76 мм и 5 автоматов калибра 37 мм. Остальные три уже погибли от прямых попаданий снарядов или мин. По команде расчеты выкатили из подвалов кольцевой казармы по специально устроенным аппарелям 6 23-мм зенитных автоматов и 16 пулеметов ДШК из состава приданных батарей. В каждом из трех укреплений крепости из казематов крепостных валов вывезли на огневые позиции еще по одному легкому зенитному автомату 7–8 зенитных пулеметов из штатного состава полковых подразделений. Все зенитные средства, и свои и приданные, Гаврилов с Иваницким объединили в сводную зенитную роту под командованием старшего лейтенанта Баландина в составе батальона боевой поддержки. КП роты размещался в башне Холмских ворот Цитадели.

Девять звеньев пикирующих бомбардировщиков, подошедших на высоте 4000 м колонной троек, попытались нанести удар по Северным воротам во внешнем валу Кобринского укрепления. Баландин выждал, пока первое звено начало вывод из пикирования, и только тогда скомандовал «Огонь!». Под массированный удар зенитчиков попали сразу три тройки пикировщиков: первая, выходящая из пике, вторая, пикирующая, и третья, только входящая в пике; 55 зенитных стволов создали настоящую стену огня. В первой тройке из пике вышел только один, остальные два рухнули в городские кварталы Бреста. Вторая тройка была уничтожена полностью. Самолеты не успели сбросить бомбы и врезались в землю сразу за крепостным рвом. Третья тройка, попав под кинжальный огонь, вывалила бомбы куда попало и начала маневрировать. Только один самолет из трех сумел уйти. Остальные звенья даже не пытались пикировать. Маневрируя, сбросили бомбы не прицельно, стремясь как можно быстрее выйти из зоны зенитного огня. Тем не менее зенитчики сбили еще троих. Пикировщики больше не пытались бомбить крепость.

В течение следующих трех часов крепость бомбили пять групп горизонтальных бомбардировщиков по 20-30 машин в каждой. Бомбометание проводилось по Кобринскому укреплению с высоты 5 км, что оставляло без дела зенитные пулеметы и 23-мм зенитки. Одновременно с авианалетами по крепости снова открыла огонь немецкая артиллерия, стремясь помешать работе зенитчиков. Несмотря на противодействие, зенитчики сбили 5 самолетов.

Немцы применяли фугасные бомбы весом 100, 250 и 500 килограммов. Главной целью налетов, видимо, были Северные ворота и прилегающие к ним валы. Большая часть бомб упала на пустыри или на уцелевшие после артобстрела остатки зданий, в которых уже давно никого не было. К счастью, тяжелых полутонных бомб у немцев было мало. Прорывать долговременные оборонительные сооружения вермахт изначально не собирался. Однако две полутонные бомбы пробили насыпи внешних валов и верхний ярус казематированных казарм. 250-килограммовые бомбы и тяжелые снаряды в шести местах обрушили входы в казематы на горжевой стороне валов и уничтожили пять стрелковых амбразур с напольной стороны. Стокилограммовые фугаски, как и снаряды корпусной артиллерии, были опасны только при попадании в амбразуры.

От прямых попаданий снарядов погибла еще одна зенитка вместе с расчетом, в других расчетах было убито и ранено осколками 16 артиллеристов. В обрушившихся казематах погибли 28 человек, 24 получили ранения. В других укреплениях и цитадели при артобстреле также были разрушены несколько казематов.

Командование гарнизона сделало вывод, что противник готовит атаку на Кобринское укрепление. С восточной стороны крепости городские кварталы Бреста подходили к внешнему валу на расстояние 600 м, что позволяло незаметно для гарнизона подтянуть туда крупные силы пехоты. К тому же ров с этой стороны был сухим, не заполненным водой. Главный удар, очевидно, готовился по Северным воротам.

Гаврилов приказал полковым минометчикам подготовиться к открытию заградительного огня. Иваницкий согласился выделить для этой же цели 12 дивизионных минометов. Кроме того, комполка приказал комбату третьего батальона, оборонявшего Кобринское укрепление, на случай прорыва противника через внешний вал установить на огневые позиции в казематах Восточного форта, расположенного внутри Кобринского укрепления сразу за Северными воротами, четыре пулемета ДШК.

В 10:30 немцы снова начали массированный обстрел Кобринского укрепления, причем огонь тяжелой артиллерии концентрировался на Северных воротах и прилегающих к ним валах. Полевая артиллерия и минометы обстреливали выходящую из ворот в сторону Бреста дорогу, проволочные заграждения, поле по обеим сторонам дороги и ров. Как понял комбат-3 старший лейтенант Фокин, немцы пытались таким образом разминировать минные поля перед рвом. В ожидании штурма Гаврилов поднялся на КП зенитчиков в надвратную башню Холмских ворот Цитадели. Из штаба армии поступила шифровка за личной подписью командарма с благодарностью гарнизону и артиллеристам за успешное выполнение боевой задачи и разрешение использовать приданные минометы для самообороны.

Ровно в 13:00 немцы пошли на приступ. Немецкая артиллерия перенесла огонь в глубину Кобринского укрепления. Как выяснилось позднее, инцидент с уничтожением 12 важнейших мостов немедленно был доложен командующему 2-й танковой группой. Генерал-полковник Гудериан дал приказ командиру 12-го армейского корпуса генералу Шроту до конца дня захватить крепость. На поддержку атаки была выделена целая бомбардировочная эскадра. Генерал Шрот подчинил командиру 45-й пехотной дивизии, блокировавшей крепость, генералу Шлипперу всю корпусную и всю приданную тяжелую артиллерию. Направил ему из корпусного резерва четыре батареи самоходок в составе 19 штурмовых 75-мм орудий.

Наблюдательный пункт 3-го батальона, представлявший собой бункер с полутораметровыми бетонными стенами, размещался в оконечности вала западного равелина Кобринского укрепления. Из бункера выдвигался над поверхностью вала панорамный перископ или, в случае его повреждения, стереотруба. Через оптику перископа Фокин увидел около двух десятков танков, выдвинувшихся двумя линиями из-за окраинных домиков Бреста. Следом за танками густыми цепями бежала пехота. Немцы начали атаку на фронте шириной около полукилометра между западным и восточным равелинами крепости в направлении Северных ворот. В огороды и дворы между крайними домиками немецкие артиллеристы выкатили на прямую наводку около трех десятков полковых и противотанковых пушек.

Собственные средства батальона на атакованном участке были значительно слабее. Равелины и участок куртины между ними защищала 2-я стрелковая рота. Самое крупное по площади и по длине периметра и к тому же имевшее сухой, не заполненный водой ров Кобринское укрепление получило больше всего средств усиления. Всего в распоряжении Фокина находилось 5 полковых и 16 приданных 45-мм орудий, 8 приданных дивизионных 76-миллиметровок, 8 пулеметов ДШК, 12 штук 82-мм минометов, 10 огнеметов, 12 станковых пулеметов, 30 ПТР и 30 ручных пулеметов.

Атакующие на узком участке цепи противника попадали в секторы обстрела двух дивизионных и восьми противотанковых пушек, установленных в казематах куртины и равелинов, шести ПТР, шести ручных и трех станковых пулеметов. Еще 15 ПТР и 15 ручных пулеметов срочно перебрасывались с неатакованных участков куртины из 1-й и 3-й рот. Двенадцать батальонных минометов калибра 82 мм, огонь которых можно было сосредоточить на атакованном участке, также не давали огневого перевеса обороняющимся. Осознав это, Фокин немедленно связался с командиром полка и попросил огневой поддержки.

Дюжина собственных и семь полковых минометов частым огнем накрыли пехотные цепи. Пушки, противотанковые ружья и крупнокалиберные пулеметы сосредоточили огонь на немецких пушках. Пехота противника не выдержала и залегла перед «колючкой». Танки прорвали разбитые при артобстреле проволочные заграждения и, часто стреляя на ходу из пушек, двинулись к воротам. Выставленная немцами на прямую наводку артиллерия открыла ураганный огонь по амбразурам. Тучи пыли и дыма, закрывшие валы крепости, сделали огонь из амбразур не прицельным. Гаврилов обратился за поддержкой к Иваницкому. По приказу Иваницкого дивизионные минометы накрыли беглым огнем окраинные домики, разнося их по бревнышкам и кирпичикам вместе со стоящими между ними немецкими пушками. Очень скоро артиллеристы противника прекратили огонь и попытались вытащить уцелевшие пушки из-под массированного минометного обстрела.

Танки между тем втянулись в огневой мешок между равелинами и куртиной и приблизились ко рву. Два подорвались на уцелевших при артобстреле минах. Два получили в лоб по снаряду дивизионных Ф-22 и загорелись. Еще три подбили в борта расчеты «сорокапяток». Уже на самом краю рва бронебойщики сосредоточенным огнем разбили гусеницы у оставшихся двух танков первой линии. Как теперь понял Фокин, это были все же не танки, а самоходные пушки с неподвижной башней. Уцелевшие самоходки второй линии начали задним ходом отползать восвояси. На отходе артиллеристы подбили еще три САУ. Остальные 7 самоходок скрылись за окраинными домиками. На этом немецкая атака и закончилась. Минометчики долбили залегшую на поле пехоту и пушки между домиками до тех пор, пока последние уцелевшие пехотинцы и пушки не уползли за дома.

Глядя в перископ, Фокин начал диктовать по телефону своему начштаба Дубровскому итоги боя. Все-таки три десятка минометов, из которых 19 тяжелых, калибра 107 и 120 мм, были страшной силой. Будучи примененными на узком участке, они сработали как оружие массового поражения. Поле перед колючей проволокой было усеяно трупами немецких солдат. Мало кому удалось уйти. 16-килограммовая мина дивизионного миномета с одного попадания начисто разносила частный бревенчатый дом и превращала в груду развалин кирпичный. Между домами Фокин насчитал 17 уничтоженных пушек, а на поле – 12 сгоревших самоходок. Артиллеристы батальона долбили по обездвиженным САУ до тех пор, пока те не загорелись и не взорвались[17]17
  Хорошо налаженная служба эвакуации и ремонта позволяла немцам многократно ремонтировать подбитые танки. Именно по этой причине суммарное количество танков, указанных в сводках наших частей как «подбитые», многократно превысило фактическое количество танков в вермахте. Отсутствие в наших артиллерийских наставлениях требования расстреливать подбитые танки противника до возгорания или взрыва, в сочетании с острой нехваткой бронебойных снарядов, значительно облегчило немцам ремонт поврежденной бронетехники. В альтернативной реальности эти упущения исправлены.


[Закрыть]. Потери противника в живой силе комбат оценил как минимум в батальон.

После отбитой с разгромным счетом атаки немцы затихли на три часа. Как понял Гаврилов, для подвоза боезапаса, подтягивания резервов и перегруппировки. После 17 часов началась непрерывная бомбардировка крепости. Сменяя друг друга, на большой высоте подходили группы бомбардировщиков и вываливали свой груз на крепость. Главный удар опять наносился по Кобринскому укреплению в районе Северных ворот. На этот раз, кроме 250– и 500-килограммовых бомб, применялись и сверхмощные бомбы весом в тонну. К счастью для гарнизона, таких бомб у немцев были считаные единицы. К тому же сбитые в прошлом налете бомбардировщики вынудили немцев забраться на высоту 6500 м, куда не доставали и 37-мм зенитки. Точность бомбометания еще сильнее ухудшилась. С такой высоты среднее отклонение бомб от точки прицеливания превышало 200 м, а радиус круга рассеивания составлял 450 м. Одновременно по всей территории крепости немцы открыли массированный артиллерийский огонь, очевидно, стремясь помешать работе зенитчиков.

Имея в виду сохранение на будущее зенитных расчетов, посоветовавшись с Иваницким, Гаврилов приказал Баландину выводить на огневую позицию одновременно только по одному расчету 76-мм зенитки. Их задачей была только постановка заградительного огня с целью снижения точности бомбометания. При попытке немцев бомбить с меньшей высоты выводились и расчеты 37-миллиметровок. Орудия и расчеты сменялись под огнем каждые 15 минут, поскольку стволы орудий перегревались от частой пальбы.

Бомбежка и артобстрел продолжались более четырех часов. По подсчетам Баландина, немцы произвели по крепости во второй половине дня более 400 самолетовылетов. Тяжелые и особенно сверхтяжелые бомбы причиняли крепостным валам большие разрушения. Тысячекилограммовая фугасная авиабомба пробивала насыпь вала насквозь и обрушивала оба яруса казематов. Образовывалась воронка диаметром 30 и глубиной до 10 м. Казематированные казармы и подвалы обрушивались на 20 м от эпицентра взрыва. Только малое количество тонных бомб и большая высота бомбометания спасала крепость от полного разрушения. Спускаться ниже немецкие летчики не рисковали. Разгром группы пикировщиков зенитчиками произвел на них сильное впечатление. К счастью для гарнизона, из-за большого рассеяния авиабомб лишь небольшая их часть попала в цель.

В валы куртины и равелинов Кобринского укрепления немецкие летчики смогли положить две 1000-килограммовые бомбы и четыре штуки 500-килограммовых. От близких разрывов авиабомб толстые кирпичные стены казематов ходили ходуном, содрогались и трескались, полы казематов даже в нижнем ярусе тряслись и раскачивались, как детские люльки. Вылетавшие из стен обломки кирпича травмировали бойцов. От акустического удара у людей из ушей и носа шла кровь. Люди доставали вату из телогреек и затыкали уши. Едкая пыль и пороховые газы разъедали глаза. Батальон понес существенные потери в живой силе и вооружении. Зенитчикам удалось сбить три самолета.

В 21 час немцы прекратили бомбежку, перенесли огонь артиллерии на внутреннюю часть Кобринского укрепления и на Цитадель, а затем снова атаковали Северные ворота. В атаке участвовало до полка пехоты, 32 танка и 16 САУ. Гаврилов задействовал по танкам все тяжелые минометы. Фугасные мины при прямом попадании пробивали тонкую верхнюю броню танков. На этот раз после получасового боя немецким танкам, несмотря на потери, удалось прорваться по мосту к Северным воротам. Немецкие танкисты, невзирая на сплошную стену минометных разрывов, упорно перли вперед. Передовой танк подорвался на мине непосредственно в тоннеле Северных ворот, закупорив их. Шесть танков сгрудились на мосту перед воротами.

Северный мост через крепостной ров представлял собой массивный земляной вал шириной 10 м по верхнему срезу и высотой 12 м, насыпанный поверх трех кирпичных водопропускных тоннелей. В каждом из трех тоннелей саперы заранее заложили по 150 килограммов взрывчатки. Одновременный взрыв всех трех зарядов уничтожил мост вместе с шестью остановившимися на нем танками, полностью засыпал вход в воротные тоннели. Атака снова захлебнулась. Пехота и уцелевшие танки отошли назад, сопровождаемые массированным огнем пушек и минометов. На поле осталось около двух батальонов пехоты и 26 единиц бронетехники. Более в этот день немцы не атаковали. Видимо, командование противника осмысливало полученный урок.

На исходе дня Гаврилов вместе с Фокиным прошел по казематам Кобринского укрепления. Вся территория укрепления представляла собой зону сплошных разрушений. Не уцелело ни одно здание. Даже крепостные валы зияли многочисленными брешами. Было уничтожено до 20 % казематов под валами равелинов и куртины между ними. Из трех электростанций батальона уцелели две. Из шести колодцев – четыре. Стрелковый батальон и тыловые подразделения полка, расположенные в горжевых валах укрепления, потеряли убитыми и тяжелоранеными 70 человек. В разрушенных казематах погибла одна пятая часть огневых средств батальона. Батальонный лазарет был переполнен.

Очень многие бойцы и командиры получили легкие ранения обломками кирпича и контузии. Каски спасали только головы бойцов. После прекращения артобстрела Гаврилов вызвал из Цитадели к Фокину весь личный состав медицинской роты и приказал наладить эвакуацию тяжелораненых в полковой медпункт, размещенный в бывших пороховых складах Цитадели. Оба моста, ведущие из Цитадели в Кобринское укрепление, уже были разбиты. Саперам поручил срочно построить на обломках мостов временные пешеходные мостки.

Восточный форт, в казематах которого располагались корпусные орудия, получил два попадания тяжелыми бомбами и потерял одно орудие из шести. В Западном форте потерь не было. К счастью, склады боеприпасов не пострадали.

Оценив потери, Гаврилов приказал перебросить в распоряжение Фокина из полкового резерва учебную роту в составе трех взводов, сводную роту тыловиков из батальона боевого обслуживания и всю саперную роту. Из первого и второго батальонов перебросили по 5 штук ПТР с расчетами и часть огнеметчиков. Нестроевых тыловиков распределили по стрелковым ротам для восполнения понесенных потерь. Два учебных взвода разместили в равелинах. Теперь в каждом равелине размещалось по одному стрелковому и по одному учебному взводу при трех орудиях. Третий учебный взвод вместе со стрелковым взводом расположили в казематах куртины между равелинами. Все зенитные пулеметы, имевшиеся в третьем батальоне, переместили в амбразуры фортов, по четыре в каждом форту, на случай прорыва противника через куртину.

Саперам комполка поручил восстановить, где возможно, огневые точки в разрушенных стрелковых казематах в напольном склоне валов и выставить минное заграждение во рву, там, где оно было нарушено снарядными и бомбовыми воронками. Весь личный состав третьего батальона и батальона боевого обслуживания занимался восстановлением разрушенных ходов сообщения. После завершения неотложных работ, затемно, саперная рота должна была вернуться в Цитадель.

Приказав Фокину как следует накормить людей, комполка поздравил командный состав батальона с успешным боем, передал благодарность командарма и отбыл в Цитадель.

В командном пункте его встретил начштаба с докладом о потерях артиллерии и минометов. Хуже всего пришлось зенитчикам. Из шести 76-мм орудий уцелели три, из шести 37-мм – четыре. В обрушившихся казематах кольцевых казарм завалило две гаубицы, два малокалиберных автомата и три зенитных пулемета, две полковые пушки. При артобстреле на позициях разбито три дивизионных миномета и один полковой. Поскольку немцы, совершенно очевидно, засекли расположение зенитных пушек и тяжелых минометов, они во время своей атаки сосредотачивают огонь артиллерии на Цитадели. Подвалы кольцевой казармы не выдерживают попаданий 250-килограммовых авиабомб. В тех местах, где над орудийными казематами весь первый этаж кольцевых казарм засыпан под потолок грунтом, подвалы пробиваются только 500-килограммовыми бомбами.

Чтобы уменьшить потери в дальнейшем, Музалевский предложил перебросить большую часть тяжелых минометов и пулеметов ДШК из Цитадели в Тереспольское и Волынское укрепления, которые подвергаются только беспокоящему артобстрелу. Иваницкий также поддержал эту идею.

Гаврилов сразу же проникся и дал по телефону команду комбату-1 Фомину и комбату-2 Галицкому срочно организовать переброску из Цитадели в Тереспольское и Волынское укрепления по 10 дивизионных минометов, по 2–3 полковых миномета и по 5 зенитных пулеметов с боеприпасами к ним. Поскольку все мосты через Буг и Мухавец между Цитаделью и укреплениями уже были вдребезги разбиты, для переправы минометов и пулеметов батальонам нужно было за ночь изготовить из подручных материалов импровизированные плоты. К сожалению, перевезти на хлипких плотах тяжелые зенитные пушки было не реально.

Наконец, после подсчета своих потерь и потерь противника, в 00:20 подписав подготовленное штабом донесение по итогам дня, Гаврилов получил возможность поесть. Сидя после ужина за чаем со своими заместителями, комполка сокрушался:

– Думали мы с вами все вместе, думали, готовились у немцев мосты разбивать, а до того, что немцы у нас самих все мосты в крепости разобьют, не дотумкали. Надо было больших надувных десантных лодок запасти!

– Всего не предусмотришь, – философски заметил замполит Никишкин. – А в Тереспольском укреплении я в расположении погранзаставы большой штабель бревен видел. За ночь силами саперов и пограничников можно изготовить из них грузоподъемные плоты. Натянуть через Буг и Мухавец тросы и наладить паромные переправы. Следующей ночью вывезем из цитадели хотя бы малокалиберные зенитки.

– Вот ты этим и займись. Если завтра к вечеру хоть одна зенитка уцелеет, вывезем. Плоты делай прочные, они нам еще не раз пригодятся. Огневыми средствами и личным составом маневрировать.

* * *

Наведенная немцами переправа просматривалась отлично. До нее было около километра. Командир разведгруппы артиллерийский корректировщик сержант Лисин расположился в шести метрах от земли на толстой ветке дуба, выросшего на опушке леса западнее села Чилеево. Густая листва закрывала его со всех сторон. Под деревом разместился радист Палеха. Проволочная антенна радиостанции была выведена почти на макушку дуба, что обеспечивало надежную связь и с крепостью, и с разведбатом. Трое автоматчиков замаскировались на расстоянии 50 м от радиста. Двое на опушке, один в глубине леса. Эту позицию группа занимала уже третий день.

22 июня разведчики наблюдали, как немецкие саперы подвели грейдерами грунтовую дорогу к берегу Буга, затем подвезли по ней понтонный парк и к 14 часам построили понтонный мост через реку. По мосту переправились грейдеры, которые повели грунтовку до селения Чилеево на советском берегу Западного Буга. От Чилеево шла дорога на Мотыкалы и далее на Жабинку, что позволяло противнику обойти стороной Брест. Как понял Лисин, это место для наведения переправы было выбрано немцами потому, что здесь река не прикрывалась опорными пунктами, что экономило время, потребное на их подавление. Кроме того, пахотные поля по обоим берегам позволяли легко подвести к мосту грунтовую дорогу.