Текст книги "1941. Совсем другая война (сборник)"

Войну против России Гитлер все равно, конечно, не выиграл бы и в этом случае. Он мог стать победителем лишь в союзе с Россией против англосаксов. Однако положение СССР с любой точки зрения оказалось бы сложным. Превентивный удар РККА в 1941 году не привел бы ни к триумфальному рывку «автострадных» танков конструкции «Виктора» «Суворова» к Берлину, ни к быстрому разгрому Третьего рейха. Не привел бы он и к краху и разгрому Советских Вооруженных Сил. Скорее всего, ситуация оказалась бы межеумочной – в силу неумного нашего решения на превентивный удар, и ее развитие тоже было бы межеумочным. Превентивным ударом Сталин не решил бы назревшие внешнеполитические и военно-политические проблемы, а просто перевел бы их в дурацкую плоскость.

И вот почему…

Если бы в 1941 году Сталин поставил бы себя в положение формального агрессора, а Гитлер оказался бы в 1941 году формальной жертвой советской агрессии, мировая военно-политическая ситуация могла бы развиваться для СССР не лучшим образом.

Для фюрера она оказывалась в любом случае проигрышной. Но и для СССР она была бы в случае первого удара СССР очень сложной для нас и неблагоприятной. И чем большим был бы наш успех в превентивном ударе, тем большей опасности мы бы подвергались.

И ничего парадоксального в этом не было бы – если знать подоплеку тогдашней мировой ситуации.

Вторая мировая война была задумана и спланирована в Вашингтоне задолго до того, как она началась. Собственно, она была запрограммирована «мирным» Версальским договором 1919 года. И ожидаемым результатом планируемой войны должно было стать взаимное истощение России и Германии, а как следствие этого – безраздельный мировой диктат США с Англией и Францией в качестве «пристяжных» при заокеанском «кореннике».

В соответствии с заокеанским планом войны, Гитлера надо было провоцировать против СССР так, чтобы добиться удара Гитлера по России. В идеале рейх и СССР должны были взаимно обессилить себя, после чего США пришли бы в Европу как абсолютная решающая сила. Менее удобным, но приемлемым для США вариантом был бы полный разгром рейхом Советской России. Тогда США пришлось бы провести в Европе победоносную войну против рейха почти единолично, то есть – с большими людскими и материальными потерями. Но это было бы не очень-то критично для капиталистической элиты США – электорат США обеспечил бы как воспроизводство людских резервов, так и финансирование дополнительных военных расходов.

А вот вариант стратегического успеха СССР в 1941 году для Запада, для США, для мировой Золотой Элиты был бы абсолютно неприемлем.

Рассмотрим два варианта. Первый – близкий к «резуновскому». Красная Армия в результате превентивного удара продвигается в глубь Польши и подходит к границам рейха. Бои взаимно тяжелы, но есть шанс на нашу окончательную победу в 1941 году.

Второй, вскользь уже упомянутый вариант – возвратное продвижение Вермахта после нашего натиска до линии, например, Нарва – Днепр от Смоленска до Киева – Одесса. Здесь линия фронта могла стабилизироваться до весны 1942 года, после чего было бы более чем вероятным наше успешное и победное наступление до Берлина – ведь к кампании 1942 года в этом случае Красная Армия получила бы качественно и количественно иной военно-технический облик, а Вермахт был бы примерно тем же, то есть – качественно более слабым, чем РККА.

Все это время англичане не вели бы серьезных действий против рейха, зато при обозначившемся стратегическом успехе РККА были бы почти неизбежными мирные переговоры немцев с англичанами и заключение мира.

Причем это был бы не сепаратный мир, потому что в рассматриваемом нами варианте СССР не был бы союзником англосаксов.

Иными словами, единоличный успех в превентивной войне против Германии был бы для СССР не менее опасен, чем провал такой акции.

Как уже было сказано выше, для англосаксов, и прежде всего для США, были приемлемы лишь два варианта.

Первый, идеальный – рейх разбивает СССР, истощив при этом себя. Затем США легко побеждают немцев.

Второй, допустимый – рейх разбивает СССР, оставаясь вполне сильным, но недостаточно сильным для того, чтобы выиграть войну против США в союзе с Англией. Затем США обеспечивают себе победу, приложив для того немало усилий.

Вариант же разгрома рейха силами одной лишь победоносной и крепнущей России был для США абсолютно неприемлем и недопустим. И поэтому, если бы наши успехи виртуального 1941 года вели бы нас в Берлин, англосаксы не только мгновенно свернули бы свое противостояние с рейхом, но и, весьма вероятно, блокировались бы с ним для борьбы с «большевистским нашествием».

Да, все это было бы реальным, потому что в случае превентивного удара по немцам Россия имела бы репутацию агрессора, а наше продвижение в Европу немедленно консолидировало бы все антикоммунистические силы Европы – от Финляндии и Англии до вишистской Франции, Венгрии, Румынии, Италии и так далее.

Вспомним, как хотелось, но очень уж кололось, англосаксам заключить сепаратный мир с немцами даже в начале 1945 года! И причина была одна – страх перед приходом в Европу «Советов» и боязнь «советизации» Европы. Ведь антинацизм Запада был вынужденным, а антикоммунизм, антисоветизм и русофобия – врожденными, органически Западу свойственными.

Черчилль даже летом 1945 года держал в Норвегии неразоруженную (!) полумиллионную (!!) германскую армию. Держал на всякий случай, но однозначно – против русских, бывших в 1945 году юридически союзниками Англии.

Что уж говорить о таком варианте 1941 года, когда не генерал Гудериан рвался бы к Москве, а генерал Павлов – к Берлину, и мы при этом не были бы союзниками бриттов?

Да Черчилль тут же стал бы лучшим другом фюрера!

Чаще всего забывается, но зря забывается, что США, Англия и Франция во время советско-финской войны 1939–1940 годов были на грани вступления в войну с СССР на стороне финнов, что эти страны инициировали тогда исключение СССР из Лиги Наций и фактически прервали с нами дипломатические отношения. А весной 1940 года англичане и французы всерьез планировали воздушные удары по Баку, а затем – и наземные операции.

В случае виртуальных «европейских» побед РККА в 1941 году эти планы могли бы получить новое наполнение и реализоваться. А после таких ударов союзники могли бы заключить с Германией мир и ударить по СССР при координации своих действий с немцами.

И плохо бы нам было тогда после всех «автострадных» успехов «стратега» Резуна.

Итак, подводя итог нашему анализу, можно сделать следующие основные выводы.

1. Тезис о подготовке Сталиным первого удара по рейху летом 1941 года полностью антиисторичен, провокационен и лжив. Такой удар был невероятен с любой точки зрения, в том числе в силу его полной нецелесообразности для СССР в ситуации 1941 года.

2. Рассмотрение тезиса о возможности превентивной войны СССР против Германии в 1941 году допустимо лишь для полноты анализа тогдашней ситуации.

3. Превентивный удар РККА в 1941 году не привел бы ни к триумфу, ни к разгрому советских Вооруженных Сил, а обусловил бы тяжелые бои с переменным успехом и вероятным перемещением их к осени 1941 года на территорию СССР до линии Днепра.

4. Рассматривая теоретическую ситуацию после превентивного удара СССР в 1941 году, можно сказать, что в 1942 году можно было бы ожидать вначале успешной для СССР весенней кампании 1942 года, однако развитие успеха могло бы привести к блокированию с рейхом всех антикоммунистических сил Европы, включая Англию, и к организации совместных военных действий против СССР при патронаже или даже прямом участии в европейской войне уже в 1942 году Соединенных Штатов Америки.

5. Совместная агрессия Запада и США против СССР, ставшая результатом превентивной войны 1941 года СССР против Германии, резко ухудшила бы наше стратегическое положение и втянула бы СССР в тяжелую и длительную войну, наиболее вероятным итогом которой стало бы изгнание агрессора с территории СССР, но не более того. Потенциал СССР как мировой державы был бы надолго подорван.

В целом можно сделать вывод, что после отказа Советской России от стратегического союза с националистической Германией наиболее рациональным для СССР оставался вариант обеспечения успеха в вероятной оборонительной войне в 1941 году и отказа от наступательной политики, по крайней мере, до полного перевооружения РККА в 1942 году.

Такое решение – на оборону в случае возможной войны – и было принято Сталиным на 1941 год реально.

Лишь откровенно агрессивные приготовления Германии вдоль советских границ и информация об этих приготовлениях разведки пограничных войск НКВД СССР, постоянно передаваемая Сталину наркомом Берией, побудили Сталина срочно активизировать нашу военную деятельность примерно с 18–19 июня 1941 года.

В коллизиях предвоенной ситуации 1941 года по сей день много неясного, но я неоднократно писал в своих книгах о том, что при ее анализе, и, особенно при анализе последней предвоенной недели, важнейшими реперными точками следует считать:

• нарастающий в течение апреля – июня 1941 года поток информации о масштабных приготовлениях немцев и концентрации их войск в приграничной полосе, получаемый от приграничных информаторов массовой разведки погранвойск НКВД СССР;

• постепенное осознание Сталиным готовности Гитлера начать войну уже летом 1941 года;

• предварительный политический зондаж Гитлера, предпринятый Сталиным в форме опубликования Заявления ТАСС от 13–14 июня 1941 года;

• окончательный политический зондаж Гитлера, предпринятый Сталиным 17 или 18 июня 1941 года в форме отклоненного Гитлером предложения немедленно направить в Берлин Молотова;

• организация Берией и руководством ВВС РККА 17 или 18 июня 1941 года, по поручению Сталина, полета вдоль границы командира 43-й истребительной авиадивизии ЗапОВО полковника Г.Н. Захарова для получения информации о ситуации по ту сторону границы со съемом информации в реальном масштабе времени силами погранвойск НКВД и немедленной передачей ее в Москву;

• решение, не позднее 19 июня 1941 года, Сталина о проведении срочных военных мероприятий, включая вывод командования Западного и Киевского Особых военных округов на фронтовые командные пункты.

Я об этом писал не раз, об этом же я говорил и в документальном фильме «Кто прошляпил начало войны?», снятом в 2008 году по моей концептуальной разработке ассоциацией «Наше кино» по заказу НТВ.

Да, многое еще не ясно до конца. Но уже можно сказать, что катастрофические события конца июня – начала июля 1941 года были обусловлены рядом таких объективных и субъективных причин, в том числе – просчетами высшего генералитета, которые позволяют снять лично со Сталина не только обвинение в намерении нанести летом 1941 года внезапный превентивный удар по Германии, но и обвинение его в ответственности за провалы начального периода войны.

Сталин не прошляпил начало войны. Однако для затронутой выше темы не менее важен тот неоспоримый факт, что Сталин летом 1941 года превентивной войны и не готовил – с любой точки зрения.

Александр Больных. Тильзитский тупик

Если говорить о планах превентивного удара Советского Союза по Германии в 1940-х годах, то можно заметить одну интересную особенность. С легкой руки британского историка (советского изменника Суворова) Резуна принято считать, что Гитлер опередил Сталина всего на какую-то пару недель, в результате чего война продлилась четыре кровавых года, вместо того чтобы закончиться за четыре недели. Этакий блицкриг по-советски. Но тогда следует, что Сталин выбрал чуть ли не самый неподходящий момент из всех возможных для нападения на Германию, специально дождавшись сосредоточения основных сил Вермахта на востоке. Зачем? Чтобы разгромить их «малой кровью, могучим ударом»? А где гарантия, что это получится? Полностью отмобилизованная, отдохнувшая армия – не тот противник, на котором следует проверять сомнительные идеи. Но не проще ли было попытаться достичь своих целей в более благоприятной обстановке?

Такая благоприятная обстановка складывалась для Красной Армии не один раз, причем всегда ключевым фактором можно было считать рассредоточенность немецких частей и соединений. Впервые мы видим подобную ситуацию в сентябре 1939 года во время так называемого «освободительного похода» в Польшу. К этому времени дивизии Вермахта были равномерно «размазаны» буквально по всей территории страны, изрядно потрепаны боями и маршами. Напротив, Красная Армия действовала сосредоточенными, компактными ударными группами, которые никаких боев не вели, так, мелкие локальные стычки, не более. Поэтому она имела все шансы перемолоть немецкие дивизии до того, как немцы сообразят, что именно началось. Имелся еще один дополнительный нюанс, работавший на Красную Армию. Знаменитые Панцерваффе пока еще не превратились в реальную силу, слаженность танковых дивизий была далека от идеала, а структура оказалась такой же громоздкой и неуклюжей, как и у нас. Но вот количество танков было сильно неравным, да и качество тоже. Поэтому шансы на успех были совсем неплохими, требовалась только внезапность.

Вторым, просто идеальным, периодом нужно считать июнь 1940 года, когда Вермахт увяз в боях во Франции. В этом случае предстояло смять лишь слабые кордоны, и совсем не требовалось дожидаться, пока немцы по уши увязнут в операции «Морской лев», тем более что они и не планировали переправлять в Англию все свои силы. Я считаю, что это была идеальная возможность воткнуть нож в спину Гитлеру, причем отразить этот удар у немцев не было никаких шансов. Танковые дивизии, которые пришлось бы перебрасывать из Южной Франции, в лучшем случае встретили бы советские мехкорпуса в районе Зееловских высот, и еще не факт, что сумели бы остановить их. По сути, такой вариант войны вылился бы в схватку между советскими танковыми войсками и Люфтваффе, вот пикировочные эскадры могли прибыть на Восточный фронт буквально через пару дней. При этом в условиях полной готовности советской авиации и ее численном превосходстве успех Люфтваффе совсем не выглядит гарантированным.

Но ведь нет же, приспичило почему-то дожидаться лета 1941 года, когда обстановка для подобного мероприятия стала чуть ли не наихудшей из всех возможных. И все-таки давайте попытаемся представить, как все могло сложиться, если поверить в мифическую дату 6 июля 1941 года. Мы предлагаем вам перевод отрывка книги известного американского историка Дэвида Гланца «Гроза без дождя» – «Dry Thunderstorm».

Раннее летнее утро где-то на территории Генерал-губернаторства… Вермахт продолжал готовиться к Восточной кампании, в частности штаб 41-го танкового корпуса прорабатывал график выдвижения частей к советско-германской границе и вел тоскливую переписку со штабом 77-й бомбардировочной эскадры, которая наотрез отказывалась поддерживать действия танков генерала Рейнгардта. Не помогло даже вмешательство командующего 4-й танковой группой Гёпнера, командующий 1-м воздушным флотом генерал-оберст Келлер стоял насмерть, утверждая, что имеет свои собственные задачи, которые выше и важнее поддержки какого-то там корпуса.

Но вся эта мирная бюрократическая идиллия разлетелась в прах, когда в 4 часа утра совершенно внезапно советские бомбы посыпались на мирно спящие немецкие аэродромы. 4-я и 6-я смешанные авиадивизии атаковали Линденталь, Тракенен и Блюменфельд, где базировались самолеты 54-й истребительной эскадры. Хотя советским самолетам пришлось пролететь над территорией, занятой германскими войсками, немцы просто не успели своевременно отреагировать, и все свелось к беспорядочной стрельбе зениток. По воспоминаниям одного из пилотов эскадры:

«Советские самолеты в первом же вылете нанесли сокрушительный удар по нашим авиационным частям на аэродроме Линденталь. Бомбы обрушились на истребители Me-109, выстроенные вдоль взлетной полосы перед своими укрытиями. Советские истребители сопровождения И-16 атаковали аэродромы вместе с пикирующими бомбардировщиками СБ-3 (так в тексте!) и уничтожили большую часть немецких самолетов на земле. Наши истребители, которым удалось взлететь, были сбиты на взлете или сразу после него».

Аэродромы, где базировались самолеты 1, 76 и 77-й бомбардировочных эскадр, пострадали меньше, хотя и там имелись потери. Замысел советского командования был очевиден: лишить группу армий «Север» воздушного прикрытия, после чего бомбардировщики, даже если они рискнут действовать самостоятельно, станут легкой добычей советских истребителей, а войска будут совершенно беззащитны перед атаками с воздуха. Напомним, что на всю 4-ю танковую группу были выделены только 133-й и 164-й зенитные полки.

Одновременно с ударом по аэродромам советские войска перешли границу почти на всем ее протяжении. Главный удар Северо-Западного фронта наносился как раз в полосе 41-го механизированного корпуса на левом фланге 4-й танковой группы. Как позднее стало известно, ударный кулак составляли части 12-го мехкорпуса Красной Армии. Не следует обольщаться фиктивным равенством сил: корпус против корпуса, в двух танковых дивизиях немецкого корпуса числились 390 танков, причем 160 из них были типа 35(t), а еще 90 – T-II, то есть почти две трети машин в лучшем случае можно было считать ограниченно боеспособными. Зато в 12-м мехкорпусе числились 806 танков, конечно, следует вычесть отсюда непонятно каким образом затесавшиеся танкетки и музейные экспонаты, вроде FT-17, но все равно двукратное номинальное превосходство возрастает до пятикратного фактического, если еще вспомнить о пушечных бронеавтомобилях БА-10. К тому же пока еще немецкие части находились в основном в местах тыловой дислокации и лишь готовились к выдвижению в приграничную полосу. И, как мы уже отмечали, немцы были фактически лишены второго из своих главных козырей – авиационной поддержки.

В обстановке хаоса, воцарившегося после первого удара советской авиации, возникло естественное замешательство, перешедшее в легкую панику. Командующий 1-м воздушным флотом генерал-оберст Келлер приказал немедленно поднять разведчики и приготовить бомбардировочные эскадры, которые почти не пострадали, к ответному удару. Однако повторилось то же самое, что уже происходило в период Битвы за Англию. Столкнувшись с неприятными неожиданностями, немцы отреагировали на них далеко не лучшим образом. Самолет 11-й разведывательной группы «обнаружил» огромную танковую колонну, движущуюся в направлении Куссена. Келлер немедленно приказал самолетам 76-й и 77-й бомбардировочных эскадр атаковать эту колонну, в воздух были подняты около сотни бомбардировщиков Ju-88. Однако сведения разведчика оказались настолько неточными, что самолетам пришлось довольно долго рыскать в поисках цели. Ударная группа развалилась на отдельные отряды, причем I группа 76-й эскадры нарвалась на советские истребители. Хотя Ju-88 был неплохим самолетом, но без истребительного прикрытия он превращался в удобную мишень. В считаные минуты были сбиты 5 самолетов, среди погибших оказался и командир группы капитан фон Зихарт. II группа 77-й эскадры сгоряча едва не отбомбилась по разворачивающимся подразделениям собственной 1-й танковой дивизии, катастрофу каким-то чудом удалось предотвратить в самый последний момент.

Развернутый в приграничной полосе 82-й разведывательный батальон 6-й танковой дивизии был моментально смят ударом советской 23-й танковой дивизии. Собственно, его командир только и успел сообщить, что принимает бой, после чего связь прервалась. Как позднее стало известно, 45-й танковый полк майора Тихоненко прошел через расположение немцев, не встретив никакого сопротивления. Позиции не были оборудованы, их попросту не существовало как таковых, уцелели лишь те, кто успел вовремя сдаться в плен.

Генерал Рейнгардт решил остановить наступление русских встречным ударом своих танковых дивизий, однако им требовалось некоторое время для подготовки. Бросать танки в наступление вслепую Рейнгардт не хотел. Одновременно он связался со своим соседом справа, командиром 56-го танкового корпуса генералом фон Манштейном. Однако тут же выяснилось, что у Манштейна масса собственных проблем, причем более серьезных. Завеса его корпуса также была смята, причем здесь русские ввели в дело тяжелые танки, против которых были бесполезны противотанковые орудия. Предусмотрительный Манштейн усилил передовую завесу ротой истребителей танков «Панцеръягер I», но эти легкие машины были просто передавлены советскими стальными монстрами. Поэтому Манштейн, не особо стараясь скрыть раздражение, посоветовал Рейнгардту самому разбираться со своими трудностями. Единственное, чего сумел добиться Рейнгардт, это обещания командира 77-й бомбардировочной эскадры подполковника Райтеля выслать две группы для атаки русских танков. Но Райтель сразу предупредил, что не может ничего гарантировать, так как связь со штабом истребительной эскадры нарушена, а он не желает посылать свои самолеты на убой, утренний вылет показал, насколько рискованным может стать вылет без сопровождения истребителей.

Как выяснилось буквально через пару часов, осторожность Райтеля была более чем обоснованной. Советская авиация нанесла повторный удар по немецким аэродромам, теперь были атакованы места базирования бомбардировочной авиации. Нельзя сказать, чтобы русские летчики бомбили очень точно, видимо, они полностью выложились в утренней атаке, но тем не менее на аэродромах Хейлингенбейля, Иезау и Вормдитта воцарился хаос. Опомнившиеся немецкие зенитчики вели интенсивный огонь и сбили около двух десятков самолетов, однако немедленный вылет, обещанный Райтелем, сорвался.

Зато самолеты 7-й смешанной авиадивизии буквально в порошок стерли поспешно брошенный навстречу русским авангард 6-й танковой дивизии. Генерал Ландграф выдвинул вперед то, что оказалось под рукой – II батальон 11-го танкового полка и роту истребителей танков. Опасаясь за судьбу своих главных сил, он задержал приданный дивизии батальон 411-го зенитного полка, результат получился ужасным.

«Нас атаковали десятки русских самолетов, они были буквально повсюду. Бомбы сыпались градом, во время первого же захода они накрыли голову колонны, и командир батальона погиб. Танки попытались свернуть с дороги, чтобы укрыться в соседней роще, но местность оказалась довольно топкой, и машины ползли буквально с черепашьей скоростью, превращаясь в отличные мишени. Особенно плохо пришлось истребителям танков, так как их расчеты были прикрыты только щитами. Русские истребители, идя на бреющем над самой дорогой, безжалостно расстреливали их из пулеметов. В результате атаки батальон понес очень тяжелые потери и был вынужден отступить, не выполнив задачи».

В общем, на фронте 4-й танковой группы сложилась очень неприятная для немцев ситуация. За день советские войска продвинулись в глубь немецкой территории на расстояние до 30 километров и при этом нигде не встретили серьезного сопротивления. Хуже всего было то, что 1-й воздушный флот, хотя и не был уничтожен, понес серьезные потери и был фактически парализован. Вечером две эскадрильи 76-й эскадры, откликнувшись на отчаянные призывы Манштейна, сумели разбомбить небольшую колонну советской 2-й танковой дивизии, но это не только не остановило, но даже серьезно не задержало русские войска. Их перевес в силах был слишком велик.

Ночью немецкие командиры попытались собрать сведения с различных участков фронта, чтобы прояснить ситуацию. Картина вырисовывалась самая мрачная. Русские уверенно наступали по всей линии границы, хотя продвижение было неравномерным. Стрелковые корпуса лишь перешли границу, оттеснив немецкие завесы, тогда как механизированные острыми клиньями врезались в расположение немецких войск, причем до сих пор оставалась не слишком понятной конечная цель их наступления. Самое же главное – перед генералом Гёпнером стояла практически неразрешимая проблема: как остановить русское наступление? Окопаться и закрепиться его войска не успевали, значит, оставался только встречный контрудар, но при колоссальном превосходстве русских в силах этот контрудар мог закончиться катастрофой. На помощь соседей рассчитывать не приходилось, так как соседняя 3-я танковая группа из группы армий «Центр» оказалась в еще более сложном положении. Огромные массы советских танков с Белостокского направления ударом на север – здесь направление определилось сразу – грозили отрезать группу Гота. Вообще было похоже на то, что советское командование готовило огромный котел, в котором должны были оказаться 3-я и 4-я танковые группы, 16-я армия и часть сил 9-й армии. Именно она попала под удар и разваливалась буквально на глазах, из ОКХ уже поступили требования отправить армейский резерв (моторизованную дивизию СС «Тотенкопф») на юг. Отступать к укреплениям в районе Кёнигсберга? Они, разумеется, выглядят грозно, но сумеют ли они сдержать удар танковой армады? А пока что, не занятые войсками, они и вообще бесполезны.

Генерал Келлер отчаянно пытался восстановить хоть какой-то порядок в своих эскадрах, что удавалось ему плохо. Относительную боеспособность сохранили 1-я бомбардировочная эскадра и несколько разведывательных групп. Келлер попытался было добиться у Геринга посылки подкреплений с Запада, но командование Люфтваффе гасило свой пожар. На центральном участке фронта положение складывалось вообще катастрофическое.

Словом, это была тяжелая ночь для генерал-оберста Гёпнера. И, словно мало было других неприятностей, русские ночью выбросили в немецком тылу несколько диверсионных групп парашютистов, которые устроили переполох на дорогах. Одна из таких групп даже атаковала штаб 8-й танковой дивизии как раз в тот момент, когда туда примчался командир корпуса Манштейн. Слава богу, рота охраны сумела отбить нападение, и Манштейн остался цел, но во время нападения погибли начальник штаба корпуса подполковник барон фон Эверфельдт и командир дивизии генерал Бранденберг, что еще больше увеличило замешательство.

После долгих колебаний Гёпнер решил действовать активно. 41-й корпус Рейнгардта должен был встретить русских ударом в лоб, в то время как 56-й корпус Манштейна должен был подрезать основание клина. Наступление в его полосе Гёпнер собирался остановить силами дивизии «Тотенкопф».

Но гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Рейнгардт сумел сосредоточить мобильные подразделения 1-й и 6-й танковых дивизий, однако корпусная артиллерия и 3-й зенитный полк, на которые возлагалась борьба с русскими танками, отстали. Поэтому волей-неволей, главной ударной силой становился 1-й танковый полк 1-й танковой дивизии, который имел на вооружении танки T-III, перевооруженные 50-мм пушками. Рассчитывать на остальные машины было просто несерьезно.

На рассвете немецкие танки двинулись вперед, однако тут же были встречены сокрушительным огнем русской противотанковой артиллерии. Как оказалось, вместе с 12-м мехкорпусом наступали 10-й стрелковый корпус и 9-я артбригада ПТО. За ночь советские командиры успели развернуть бригаду на направлении предполагаемого немецкого удара и замаскировать орудия. Поэтому поспешный и неподготовленный контрудар 1-й танковой дивизии оказался форменным самоубийством.

«Выдвижение войск для контрудара происходило в условиях, когда завесы первого эшелона танковой группы отходили под натиском противника… Дивизии 41-го механизированного корпуса еще при выдвижении на исходные рубежи подверглись сильному воздействию авиации врага. В районе Тильзита произошло неожиданное столкновение частей 1-й танковой дивизии с противником. Врагу удалось отрезать ее от 6-й танковой дивизии, и тем не менее полки этой дивизии все же смогли вовремя сосредоточиться для контрудара. Что же касается 6-й танковой дивизии, то ее части вышли в намеченные районы с опозданием на три часа, а часть ее сил оказалась связанной отражением танковых атак врага. Здесь же ожесточенные бои с противником вела и 269-я пехотная дивизия корпуса. Начало контрудара пришлось сдвинуть на три часа. Действия 41-го механизированного корпуса практически вылились во встречное сражение без должной подготовки».

Нарвавшись на массированный огонь противотанковых пушек и советских танков, 1-я танковая дивизия потеряла до 30 T-III, после чего была вынужден перейти к обороне, чтобы не допустить прорыва советских войск к Неману. Но когда во второй половине дня 7 июля советская 23-я танковая дивизия сама попыталась перейти в наступление, оно имело еще более катастрофичные последствия. 144-й танковый полк был практически полностью уничтожен, его командир полковник Кокин погиб. После этого боя дивизия уже не могла считаться эффективной боевой единицей.

Главные события в этот день разыгрались на южном фасе образовавшегося выступа, где попытался наступать 56-й механизированный корпус Манштейна. К вечеру предыдущего дня немецкие войска были вытеснены за Неман, однако мосты через реку не взрывали «по обоюдному соглашению»: каждая из сторон надеялась использовать их для своего наступления. Именно над этими мостами рано утром разыгрался крупный воздушный бой. Генерал Келлер за ночь успел сколотить сводную истребительную группу «Храбак», куда вошли остатки 54-й эскадры. Эта группа прикрывала потрепанные, но все еще грозные 4 бомбардировочные группы 76-й и 77-й эскадр, направленные для атаки советских войск на фронты наступления 56-го корпуса. 1-я бомбардировочная эскадра прочно увязла в боях на приморском участке фронта. Келлер попытался выпросить у командования Люфтваффе хотя бы одну эскадрилью пикировщиков, но ему отказали наотрез. В полосе групп армий «Центр» и «Юг» дела обстояли еще хуже, и сейчас пикировочные эскадры пытались помочь 17-й армии отразить русское наступление в направлении на Люблин. Вообще, единственным участком, где обозначился хотя бы символический успех, был район Бреста, где 2-я танковая группа не только отразила первый удар русских, но и даже продвинулась на советскую территорию. Однако даже «Стремительный Гейнц» Гудериан начал колебаться, так как наступление его танков при отсутствии соответствующих ударов 3-й танковой группы Гота лишалось всякого смысла. Гудериан, наверное, мог продвинуться дальше, но это привело бы только к полной изоляции его группы. Поэтому 3-я танковая группа продолжала топтаться на месте. На южном участке фронта румынская 3-я армия, даже не вступив в бой, начала поспешный отход, обнажив левый фланг немецкой 11-й армии, которая сразу попала в крайне опасное положение.

Но когда немецкие самолеты прибыли в указанный район, выяснилось, что советское командование имело точно такой же замысел и бросило для атаки войск Манштейна 7-ю и 8-ю смешанные авиадивизии, усиленные 21-м авиаполком ПВО. Небо над Неманом превратилось в пылающую топку, тут и там его перечеркивали черные хвосты дыма, тянущиеся за подбитыми самолетами. Конечно, истребители Me-109 превосходили по своим характеристикам старые советские И-16, но, втрое уступая в количестве, они ничего не могли сделать, ведь им еще была поставлена задача защищать свои бомбардировщики. В ходе этого воздушного сражения немцы потеряли до 20 истребителей и 50 бомбардировщиков, советские потери оказались примерно в полтора раза выше, и немцы могли бы быть довольными, если бы после этого остатки 54-й истребительной эскадры не растаяли, словно кусок сахара в кипятке. Бомбардировка позиций 3-го мехкорпуса тоже сорвалась. Советские бомбардировщики все-таки сумели атаковать 8-ю танковую дивизию, но налет получился слабым, и единственным результатом стал перенос начала немецкого наступления на два часа.