Текст книги "Все лики смерти (сборник)"

– Паша! Шикунов! – позвал его знакомый голос, но чей – Паша не понял.

Шикунов остановился. Внутри, внизу живота, лопнула емкость с чем-то жидким и холодным – и это жидкое медленно растекалось по всему телу. Примерно так Паша себя почувствовал, когда мать в седьмом классе застала его за мастурбацией. Хотя, казалось бы, в чем сейчас криминал? Идет себе человек с большой сумкой в сторону станции, собрался съездить за город в свой законный выходной…

Он заторможенно обернулся.

Тамара. Тамара Владимирова – бывшая одноклассница, его и…

И Лющенко.

– Привет, – бесцветным голосом произнес Паша.

Как некстати… Раньше он любил поговорить с Тамарой – она, женщина на редкость общительная, служила связующим звеном между выпускниками их класса, поддерживая связь даже с уехавшими из района и вообще из города. Даже с редкими стервами вроде Ксюши Лющенко. И знала все обо всех.

Тамара подошла. Спросила:

– Ну как твое ничего? – Стандартный для нее вопрос.

– Да все так как-то… – Стандартный обтекаемый ответ Паши.

– Я слышала, ты на денежную работу пристроился? И… с Ларисой вроде разошелся? Или сплетни?

– От кого слышала? – спросил Шикунов с нехорошим предчувствием.

– От нашей отмороженной Лющенки, от кого еще… Вы ведь с ней вроде подружились?

Последнее слово Тамара выделила голосом.

Паша прикусил губу. Растрепала-таки, проклятая сучка… Теперь очень многое зависит от того, что он скажет Тамаре. Отрицать все глупо, подтверждать еще глупее. Ситуация…

– Насчет работы не соврала, – сказал Паша, искренне надеясь, что его бодрый тон звучит не слишком наигранно. И стал рассказывать – достаточно подробно – чем занимается и какие замечательные имеет перспективы.

(Ему действительно посчастливилось встать у истоков зарождающегося дела: пошива подушек и одеял из принципиально новых материалов – холофайбера и файбертека, – которые сменили синтепон, зарекомендовавший себя не с лучшей стороны. Спрос был бешеный, далеко опережающий растущее производство. Конечно, через год-два с новым материалом будут работать все кому не лень, но до тех пор фирма имела отличные шансы застолбить солидный сектор рынка. А Паша имел не менее отличные шансы сделать карьеру в фирме. Имел, пока вечером пятницы к нему не пришла Лющенко…)

Тамара слушала внимательно – она никуда не торопилась, выгуливала свою собаку довольно редкой у нас азиатской породы «тазы». Владимирова вообще умела замечательно слушать… Но свернуть с темы не дала. Едва в Пашиной лекции о замечательных свойствах холофайбера наступила пауза, участливо спросила:

– С Ларисой-то вы в самом деле разбежались?

– По-моему, Лющенко выдала тебе желаемое за действительное, – осторожно сказал Шикунов, ощущая себя сапером на минном поле. – Поругались – ушла к маме, дело житейское, помиримся. А наша отмороженная тут же набежала, как гиена на падаль.

В голове билась мысль: насколько глубоко стерва осветила их отношения? Растрепала все до конца? Или ограничилась – как любила делать – лишь многозначительными намеками?

– Замуж девке невтерпеж, – кивнула Тамара, сама состоявшая в законном браке восемь лет – и удачно. – Переспела ягодка. Скоро гнить начнет…

Скорее всего, последняя фраза была сказана без какого-то двойного смысла. Но внутри у Паши все болезненно сжалось. А что, если Лющенко повстречалась с Тамарой, когда шла к нему? В последний раз шла? И разболтала, к кому идет? И, допустим, договорилась созвониться на следующий день? Что, если Томка догадалась, а этот двусмысленный вопрос – пробный шар?

– Что с тобой, Паша? Нездоров? Бледный какой-то и квелый…

– Да, похоже, простудился… – не стал врать Шикунов. – Аспирину наелся, вроде полегчало – надо ехать, дела.

Он достал носовой платок, вытер со лба испарину. Демонстративно посмотрел на часы.

– Ладно, не буду задерживать, – поняла намек Тамара. – Удачи тебе. Пусть все у тебя получится…

Что-то странное почудилось Паше в ее тоне. Что-то весьма двусмысленное…

– И тебе того же, – выдавил он. – Извини, спешу на электричку. Увидимся.

– Обязательно, – прощально кивнула Тамара. Лихим мальчишеским свистом подозвала своего «тазика», прицепила поводок к ошейнику. И крикнула уже в спину удаляющемуся Паше: – Увидишь Лющенко – передавай привет!

Шикунов споткнулся, с трудом устояв на ногах.

Нечто страшное, бесформенное, человекоподобное, прикрытое лишь нижним бельем, стремительно вылезло из кустов на освещенный тротуар.

А. Щеголев «Зверь-баба»

Через двадцать минут он сидел в вагоне электрички, катившей в сторону Царского Села. Над ухом выкрикивали свои заученные наизусть рекламные монологи разносчики всевозможных полезных и нужных товаров. За окном свежей июньской зеленью мелькали поля и деревья. Тягостное чувство, возникшее после встречи с Тамарой, помаленьку отпускало. Конечно же, она ничего не знала и ни о чем не догадывалась, и никакой двусмысленности в ее словах не было, все якобы прозвучавшие намеки лишь плод взбудораженного Пашиного воображения…

Он почти успокоился, когда дверь вагона в очередной раз откатилась в сторону – но вместо бродячего продавца в нее протиснулся мужик с баяном, здоровенный и не совсем трезвый.

– Сейчас вам спою, – без обиняков объявил мужик. Тут же растянул меха и заголосил:

 
Среди украинских просторов,
Среди высоких ковылей
Филипп Бедросович Киркоров
Скакал на рыжей кобылé…
Он был в голубенькой фуфайке
И в красных плисовых штанах,
Он пел народну песню «Зайка»
Слеза плыла в его глазах…
А в месте том, где эта Зайка
С Максимкой Галкиным ушла,
Мокра была его фуфайка,
Навзрыд рыдала кобылá…
 

Последние две строчки мужик с чувством проголосил аж три раза. Публика оценила – одни сдержанно улыбнулись, другие от души посмеялись. Мужик стянул с головы засаленную кепку.

– Сограждане! – проникновенно возвестил он. – Помогите самодеятельному артисту похоронить жену! Поминки-то мы уже справили, на полную катушку помянули – так что хоронить не на что стало! Пожертвуйте овдовевшему артисту, кто что сможет!

И он двинулся по проходу. В подставленную кепку летели монеты и бумажки – достаточно обильно. Похоже, чистосердечное признание – что похоронные деньги все как есть пропиты – нашло отклик в душах сограждан.

Паша попрошайничающих индивидов спонсорской помощью не баловал из принципа – ни «погорельцев», ни «беженцев», ни «обокраденных», ни собирающих «на лечение»… И сейчас тоже отвернулся к окну, проигнорировав протянутую кепку.

Но самодеятельный артист попался настойчивый.

– Помоги, мужик, – обратился он персонально к Паше. – И вправду Маньку зарыть не на что. Лежит в ванной, льдом обложена… Протухнет ведь. Хоть и стерва была, а негоже. Помоги, брат.

Шикунов издал горлом странный хлюпающий звук. Не глядя, выдернул из кармана какую-то купюру, кинул в кепку. Подхватил сумку и выскочил в тамбур. Жадно глотал пропитанный табачным дымом воздух.

Соврал ведь… Умершая (умершая без криминала!) жена может лежать в морге, никак не в ванне. Но… тогда…

ОТКУДА ОН УЗНАЛ? Как догадался, что Паша перед отъездом высыпал в ванну весь лед, сколотый из изрядно обросшей морозилки? Опять случайность? Опять совпадение?

Шикунов осторожно заглянул в вагон. Мужика с баяном уже не было. Пошел дальше собирать на похороны? Или?..

Паша прижался пылающим лбом к грязному стеклу и твердил, как заведенный: совпадение, совпадение, совпадение…

От Царского Села до Александровской, где Паша снял после возвращения из Казахстана небольшую, приспособленную под жилье времянку, автобусом было минут двадцать. Пешком, напрямую, около часа – и Шикунов решил прогуляться.

Убеждал сам себя, что незачем лезть в жару в переполненный автобус, что гораздо полезней и приятней пройтись, подышав свежим воздухом…

Но настоящая причина оказалась иной.

Пашу все больше нервировали окружающие люди. В глазах их читалось знание. Стоило чьему-либо взгляду остановиться на нем – и возникало иррациональное чувство: этот мужчина или женщина знает, что осталось в Пашиной квартире. Что лежит (вернее, что плавает) в ванне.

А пешком – самое милое дело. Километров пять, не больше. Прошагать от вокзала до самого конца Ленинградской улицы, выйти на Кузьминское шоссе, потом через холм, мимо овощебазы и учхоза, – и, считай, добрался.

Но неприятность подстерегала Пашу еще на Ленинградской. Он как раз вышел из «Пятерочки» – завернул накупить продуктов на сегодняшний день. Хотя аппетит так и не вернулся… Шикунов затарился, вышел из магазина и бодро пошагал по тротуару, в тени густо насаженных лип. И тут…

И тут он увидел милицейскую машину. Обычный «жигуль» с большими буквами ДПС. Обычный, да не совсем. Машина не стояла в засаде в укромном местечке, подстерегая неосторожных водителей, решивших газануть по пустынной улице. И не мчалась, включив мигалку, куда-то по срочным и неотложным делам. Медленно и неторопливо – чересчур медленно, по мнению Паши, – катила вдоль обочины. Словно патруль что-то или кого-то высматривал.

Шикунов остановился. Отвернулся от машины, сделал вид, что внимательно изучает заклеенный афишами щит. Мысли в голове метались заполошно, как курицы по загоревшемуся курятнику.

ДОМА ЧТО-ТО СТРЯСЛОСЬ!

Закоротило проводку, и вспыхнул пожар…

Прорвало трубу, и залило нижних соседей…

Произошла утечка газа, и все взорвалось…

Короче, стряслось нечто, заставившее людей в форме взломать дверь. И они взломали. И нашли Лющенко. А теперь активно ищут автора натюрморта, обнаруженного в ванной. Он стоял, уставившись на афишу невидящим взором. И ждал, когда на плечо опустится тяжелая рука и неприятный голос попросит документы…

Лишь через пару минут Паша рискнул обернуться. Ментовской машины он не увидел. Покатила дальше, не заметив его? Или имел место очередной акт комедии «Куст и пуганая ворона»?

Как бы то ни было, с тротуара Шикунов ушел. Двинулся в сторону Кузьминского шоссе дворами.

Хозяев участка, у которых Паша арендовал времянку, на месте не оказалось.

Его сей факт порадовал – вступать с кем-либо в беседы на любые, пусть даже вовсе отвлеченные темы, не хотелось. Шикунов сразу прошел в свой невеликий домишко. Ноги ныли от ходьбы – со всеми обходами оживленных мест дорога заняла вместо запланированного часа целых два.

Зато вернулось исчезнувшее было в последние два дня чувство голода. Причем желудок, казалось, требовал немедленного возмещения всех недополученных порций. Требовал ультимативно, подкрепляя свои запросы болезненными спазмами. Поэтому Паша, едва отперев дверь, устремился к столу – достать припасы и первым делом пообедать. Поспешил, не глядя под ноги, – и тут же провалился. В самом прямом смысле слова.

…Фундамент, как таковой, под времянкой отсутствовал. И подвал отсутствовал. Между полом и землей – сантиметров сорок пустого пространства. Да и сам пол был сделан тяп-ляп, на скорую руку – один слой дюймовых досок опирался на балки-бревна, и поверху был прикрыт самым дешевым линолеумом – высохшим за годы существования развалюхи до ломкой жесткости. Естественно, от близкого соседства земли доски пола подгнивали. И кое-где прогнили совсем. Одну такую – прогнившую и надтреснутую – половицу Паша обнаружил сразу же, как только снял времянку прошлой осенью. По уму надо было бы отодрать линолеум и заменить доску-другую. Но поначалу как-то руки не доходили, а потом начались нелады на семейном фронте… В общем, Шикунов просто-напросто привык не ступать на опасное место. А теперь вот запамятовал, поспешил – и банально провалился.

Черт! Паша выругался почти облегченно, освобождая конечность (слава богу, целую и невредимую) из плена. Удалось это не сразу. И треснувший линолеум, и проломившиеся доски были направлены внутрь и сработали, как горловина сетки-мережи, в которую рыба заходит свободно, а обратно выйти не может. Но после пяти минут возни и приглушенных матерков хомо сапиенс доказал-таки интеллектуальное превосходство над безмозглыми рыбами…

Из темного отверстия в полу тянуло холодком и неприятной затхлостью. Как из могилы, подумал Паша. Из раскопанной могилы… Тут же пришла непрошеная мысль – Лющенко вполне бы поместилась тут, под полом. Отодрать доски, выкопать яму, аккуратно все заделать – и никто даже случайно не натолкнется на останки. Паша начал размышлять, в какой части времянки можно отодрать настил незаметно… Потом спохватился: план действий продуман и принят, нечего отвлекаться. Все равно он никогда не решится вытащить из дому Лющенко – ни целую, ни по частям.

И Шикунов приступил к обеду – хлеб, консервы, две бутылки пива… Объявившийся было аппетит вновь исчез. Паша запихивал в себя куски и жевал совершенно механически, не чувствуя вкуса… Зато пиво пошло очень в тему. Он даже подумал: стоило вчера выпить стакан-другой водки, прежде чем подступать с тесаком к Лющенко. Глядишь, и сумел бы…

Впрочем, вполне возможно, что водка еще понадобится. Растворять труп в кислоте – тоже занятие с непривычки весьма нервирующее.

По большому счету никаких дел в Александровской у Паши не нашлось.

Хотя при желании заняться было чем. Внутри времянка сейчас напоминала не то склад найденных вещей, не то хозяйство известного помещика Плюшкина: повсюду громоздились нераспакованные картонные коробки, о содержимом многих и сам Паша не имел точного представления. После окончательного переезда из Казахстана выяснилось, что его питерская квартирка никак не может вместить все имущество, накопленное за шесть лет жизни на два дома.

Но сейчас разбираться со всем барахлом желания не возникало. Тем более что вполне реальным стал раздел имущества – и жизнь на два дома уже в Питере. Причем новый дом Шикунова вполне мог оказаться тесным, лишенным многих удобств и населенным весьма неприятными людьми… «Не дождетесь!» – оборвал он свои мысли со злобой, неизвестно кому адресованной.

Однако снасти Паша, заядлый рыбак, распаковал и аккуратно разложил по приезду первым делом. И сейчас он прихватил удочку, вышел в огород. С лопатой возиться было лень, Шикунов набрал червей, переворачивая лежавшие на земле чурбаки и доски.

И отправился на рыбалку, благо Кузьминка протекала буквально под домом – достаточно отпереть калитку и спуститься с высокого берега.

Рассудил Паша просто: рыбная ловля – самое подходящее занятие в нынешнем его положении.

Успокаивающее.

Но успокоиться, отрешиться мыслями от оставшейся в квартире Лющенко не получилось.

Кузьминка в поселке больше напоминала ручей, неширокий и неглубокий, приличная рыба заходила сюда только весной, в полую воду. И Паша отправился выше по течению – туда, где речка струилась под сенью нависших деревьев, служа естественной границей Александровского парка. Там, в достаточно глубоких, с медленным течением омутках, можно было и летом попытаться выудить что-либо стоящее…

Однако – не сложилось.

На первом же омутке – идеально круглом, появившемся много десятилетий назад после падения в речку авиабомбы немалого калибра, – в голову полезли непрошеные мысли.

Место тут глухое, думал Паша, гуляющие по парку сюда не забредают, а купаться местные мальчишки ходят на плотину… Из рыболовов лишь он один облюбовал это местечко. И если опустить на дно омута-воронки утяжеленный камнями мешок с… известно с кем, успех дела практически гарантирован. Весной занесет песком и илом – и все. Нет тела – нет дела. Ищите вышедшую из дома и невернувшуюся.

За этими мыслями Шикунов как-то упустил из виду поплавок. А когда собрался перезабросить удочку – обнаружил голый крючок без малейшего остатка червяка. Или забыл насадить? Забросил просто так, чтобы выставить нужную глубину?

Он не помнил.

Плохи дела… Дохлая стерва прочно оккупировала мысли. Ничем от нее, заразы, не отвлечься…

Паша собрался было поискать менее подходящий для захоронения омуток – тут же натолкнулся взглядом на свежую, осыпавшуюся с берегового обрыва землю, подумал, что никому и в голову не придет здесь рыться в поисках чего-либо криминального…

Он мысленно завыл. И стал твердить про себя два слова – как заклинание, как припев привязавшейся песенки: ванна и кислота, ванна и кислота, ванна и кислота… Никакой земли. Никаких мешков с камнями. Ванна и кислота.

Твердя свое заклинание, Шикунов отправился на другое место – там было мельче, сквозь слой воды проглядывало дно с зеленеющими кустиками водорослей. Никого тут бесследно не спрячешь. Ванна и кислота.

Наконец удалось сосредоточиться на ловле – подкидывая удочку под противоположный берег, под нависшие ветви, Паша даже сумел дождаться чьей-то поклевки. Подсек с запозданием – пусто; насадил нового червя, собрался закинуть туда же. И тут…

И тут Шикунов увидел нечто. Нечто находилось именно там, в тени, под ветвями, лишь чуть подальше. В воде. И больше всего напоминало…

ТРУП.

Зацепившийся за корягу труп – чуть-чуть выступающий над поверхностью. Точь-в-точь как Лющенко в его ванне…

Удилище хлопнулось в воду. Паша протер глаза, не заметив, что пальцы испачканы в земле после возни с червями. Не помогло. Нечто никуда не исчезло, не обернулось минутным мороком, игрой света и тени…

Не бывает таких совпадений!

Во рту пересохло, Паша делал судорожные глотательные движения – чувство было такое, будто рот и глотка набиты обрезками наждачной бумаги.

Он медленно, пятясь, отступал от берега, напрочь позабыв про удочку. Потом развернулся и побежал.

Крепких спиртных напитков на витрине местного ларька не обнаружилось, лишь пиво и прочие джин-тоники. Но Паша пару раз видел отходящих отсюда мужиков с поллитровками. Спросил коротко: «Есть?» – и вскоре стал обладателем заветной емкости.

Тут же, отойдя на полсотни шагов от ларька, приложился к горлышку. Водка оказалось паленой. Смесь воды и плохо очищенного спирта долго болталась вверх-вниз по пищеводу, Шикунов притиснул ее сверху купленным там же шоколадным батончиком. Проскочила.

Он отхлебнул еще пару раз, прошло уже легче. Присел на валяющийся неподалеку ствол спиленного тополя, стал ждать результата. Тот не задержался…

Как ни странно это звучит, но выпитая отрава помогла мыслить куда более трезво. Иррациональное убеждение: там, в речке, плавает именно Лющенко, неведомо какими путями туда угодившая, – было признано полным бредом.

Чуть более возможным, но тоже бредом, была признана и другая мысль: в Кузьминке обретается совершенно левый, посторонний труп. Слишком уж невероятное потребовалось бы стечение обстоятельств…

Значит – показалось. Привиделось. Померещилось. Надо пойти и убедиться, что воображение сыграло с Пашей дурную шутку. Однако никуда идти и ни в чем убеждаться не хотелось.

С тополя Шикунов поднялся, только отхлебнув еще одну изрядную дозу универсального лекарства. И поплелся убеждаться, зайдя по дороге во времянку и облачившись в болотные сапоги.

На удочку никто не покусился, лежала, где лежала, верхним концом в воде. К берегу Шикунов подошел осторожно, всмотрелся. Ну да, темнеет что-то непонятное. Ну да, похоже на мокрую тряпку…

Вздохнув, он перебрался на другой берег вброд, по мелкому перекатику. Долго продирался сквозь заросли краснотала. Увидел сквозь просвет листьев свое удилище, протиснулся к самой воде.

Оказалось, что нечто – кем-то выброшенный самый обычный халат. Рабочий, темный. Без какого-либо содержимого, если не считать ила, песка, веточек, почерневших, гнилых прошлогодних листьев и прочего донного мусора. «Стоило так мучиться?» – спросил себя Шикунов. И сам себе ответил: стоило. Все-таки смог, переступил, перешагнул какой-то внутренний барьер. Значит, сможет и все остальное…

На всякий случай – во избежание очередных ночных кошмаров – Паша совершил еще один рейс к ларьку и запасся еще одной порцией дешевой отравы.

…Помогло. Спал он здоровым алкогольным сном, без каких-либо сновидений.

Жанна погладила его раскаленными пальцами. По лбу, по щекам, по шее. Потом, расстегнув ему пуговицы рубашки, обожгла прикосновениями живот.

А. Щеголев «Ночь, придуманная кем-то»

Как часто в жизни бывает, опасался Паша напрасно.

Даже врать про забытый дома паспорт не пришлось. Менеджер фирмы «Балт-Реактив», узнав, что оплата предстоит наличными, спросил напрямую: «Документы нужны?»

Шикунов поначалу не понял. Как же такие вещи можно покупать-продавать без документов?

Менеджер пояснил: «Без чека и счета-фактуры на пять процентов дешевле. А накладную на перевозку дадим, на случай если менты остановят».

Паша согласился, что такой вариант для него предпочтительней. Менеджер громко и радостно оповестил кого-то невидимого, сидевшего за перегородкой: «Кира, оформляй на предпринимателя Милейкина! – И тут же успокоил: – Нет-нет, в товарно-транспортной будет вписана именно ваша контора. Как вы там называетесь?»

Липовая контора, чья липовая печать стояла на липовой доверенности, именовалась ООО «Сириус», о чем Паша и сообщил. Менеджер недрогнувшей рукой вписал название в накладную – и наверняка тут же его позабыл. Да и то сказать, большинство людей, регистрирующих предприятия, не иначе как мечтали стать в детстве космонавтами. По крайней мере к звездам их тянет до сих пор – и в результате в самых разных сферах предпринимательской деятельности плодятся, как кролики, «Веги», «Альтаиры», «Мицары», «Сириусы», «Антаресы» и примкнувшие к ним «Орионы».

Судя по всему, с этой стороны на Пашу и на его не совсем ординарную для частного лица закупку никто не выйдет. Если люди в погонах попробуют дернуть за эту ниточку – пускай. Пусть ищут неведомого предпринимателя Милейкина.

А Паша-то, дурак, дрожал как осиновый лист. Даже переоделся на даче – в «Балт-Реактив» он поехал прямо оттуда – напялил куртку-ветровку невообразимо яркой, ядовито-красной расцветки. Где-то и когда-то Шикунов вычитал, что человеческий мозг так устроен: фиксирует – в целях последующей идентификации – самую характерную черту имиджа незнакомца. В данном случае – наповал бьющую по глазам куртку. А остальные детали внешности не запоминает. Выходит, маскарад затеян напрасно. Хотя тут лучше пересолить…

Тем временем менеджер пересчитал протянутые Пашей деньги, выписал еще одну бумажку – внутреннюю накладную – и отправил Шикунова с нею на склад.

Шагать пришлось порядочно. «Балт-Реактив» арендовал помещения у одного из огромных – настоящий город в городе – химкомбинатов промзоны. Зданий на необъятной территории было множество. И не только зданий. За высоченный забор угодил и кусок умирающего леса, и даже водоем изрядных размеров – разлив речки Охты. Запах от водоема шел неприятно-химический, и Паша подумал, что от просроченных и пришедших в негодность химикатов здесь избавляются самым простым способом – сливают втихаря в реку…

Он шел берегом отравленной Охты и ликовал: до чего же все удачно сложилось! Но одновременно где-то глубоко шевелилась и неприятная мыслишка. Это что же получается? Любой террорист этак может накупить самой ядовитой химии, пробраться на водопроводную станцию, и… Ладно, пусть о таких вариантах думают те, кому за это деньги платят. А у Паши задача простая: сегодня же начать процесс перевода Лющенко в новое агрегатное состояние.

В жидкое.