Текст книги "Эмигрантская жизнь. Продолжение (сборник)"

1941 год

Отец Берты Нухим после первых бомбежек города эвакуировался с семьей в Узбекистан. Сам Нухим был инвалидом еще Первой мировой войны. В 1941 году его старший сын Израиль пошел служить в Советскую армию. После первой бомбежки Одессы Нухим с женой Лейлой и 17-ти летней дочерью Бертой, бросив квартиру и все имущество, уплывали на теплоходе в другой конец Союза. Их теплоход уходил одним из последних, был маленький и страшно перегружен. Рядом грузили людей на теплоход «Ленин». Говорили, что теплоход «Ленин» больше и удобней, но на нем мест уже не было. И, наверное, это был знак судьбы. Несколько кораблей, до отказа заполненные беженцами, одновременно вышли из порта. В порту было совершенно темно, даже прожекторы не освещали причалы. Все боялись бомбежек, но тут налетела немецкая авиация и при свете ее прожекторов началась бомбежка. Немецкие летчики, конечно, видели, что на корабле женщины и дети, но выполняли приказ. Корабль «Ленин» за считанные минуты утонул прямо в бухте, и никому из пассажиров спастись не удалось. А корабль «Дружба» ушел из порта на несколько минут раньше и остался цел.

А потом была дорога, бесконечно длинная дорога на восток в товарных вагонах до города Самарканд, который согласился принять беженцев. На место они добрались уже к зиме. Снега в Узбекистане зимой не бывает, поэтому первое время всех приехавших поселили прямо на железнодорожных платформах. Днем в Узбекистане было жарко, а ночью волосы примерзали к подушке. Так все беженцы прожили неделю. Потом их взяла в дом одинокая узбечка, сын которой служил в армии. Берта устроилась работать в совхоз по уборке хлопка, но одета она была не так как другие и красотой выделялась. Пришлось Нухему сопровождать и встречать ее с работы. Каждый раз к нему обращались местные узбеки:

– Слушай, – говорили они – продай дочь, калым большой дам, богатым человеком станешь. Очень дочь мне твоя нравится. Будет у меня любимой женой. Говорящий сладко улыбался, прищелкивал языком, повторяя: «Вай, Вай!»

Нухим только отнекивался и старался скорее увести дочь прочь.

А потом дорога назад. Вернулись в город они одни из первых, но их большая красивая квартира уже была занята. И им пришлось селиться в темном и сыром подвале. Жить где-то было нужно. Подвал был глубокий. Квартира в подвале имела три окна, но через них можно было увидеть только каблуки прохожих. Целый день в комнатах было сыро и сумрачно. Но, видимо, те, кто работал там наверху, посчитали это элитным жильем, и к Нухему в одну из комнат дополнительно подселили семейную пару. Скандалистку Веру с с ее мужем, вечно пьяным Степой. Те были всегда радостны, всегда навеселе. А когда сильно выпьют, били кулаками в дверь комнат Нухима и громко кричали, – «Эй, ты жид! Как так получилось, что тебя не убили немцы?»

Несмотря на все проблемы, Абрам все же считал себя человеком счастливым. Многие его друзья погибли от пуль и бомбежек, многие стали инвалидами. А Абрам в начале войны в армию не попал. Его как студента второго курса, отправили на курсы младшего комсостава, но он в это время заболел брюшным тифом и попал в госпиталь. В военном госпитале жизнь кипела. Каждый день привозили раненых. Кто-то из раненых выздоравливал, кто-то умирал, а Абрам лежал в изолированном боксе и ждал смерти. Он сильно похудел и стал похож на узника концлагеря. Активная фаза болезни прошла, но на восстановление организма необходимо было время и усиленное питание. Время было, а вот питание… Его давали раненым для того, чтобы они скорее вошли в строй. А ему было не положено. И тут снова Бог смилостивился над ним. В госпиталь привезли очередную партию раненых, которых сопровождал молодой доктор. Абрам сразу узнал в молодом враче своего бывшего одноклассника Семена. Он позвал его тихим голосом и попытался с ним поговорить. Но Семен вначале даже не узнал Абрама. Только присмотревшись, он сообразил, что это его школьный друг.

– Боже как ты изменился, – произнес Семен, – Что с тобой?

– Да вот, перенес брюшной тиф, а теперь собираюсь умирать. То, чем меня кормят, есть не возможно, а другой еды нет.

– Ну, ничего, – сказал Семен, я помогу тебе. Я буду здесь 10 дней, и мы поделим мой паек. Я ведь получаю сухое молоко, американский шоколад и многое другое.

Десять дней кормежки прошли быстро, и Абрам пошел на поправку. Он уже мог ходить, у него появился осмысленный взгляд.

Он, конечно, еще не набрал вес, но уже сам передвигался по палате. Потом Семен уехал, а Абрам остался. Он попросился на выписку, но при этом ему не разрешали ближайшие 8 месяцев идти на фронт.

«Что делать? куда ехать? Одесса захвачена немцами», – думал Абрам.

От Семена он узнал, что его отец находится в Сибири. И он решил ехать к отцу.

Спустя шесть месяцев Абрам нашел отца и продолжил лечение под его руководством. Потом освободили Одессу и они поехали домой. По приезду в Одессу он должен был очень трепетно относиться к своему здоровью, но с продуктами были большие проблемы, есть в первое время было совсем нечего. Отец, став на учет в районом отделе продовольствия, получил хлебные карточки. Но пока ехал домой в трамвае у него вытащили портмоне, где они лежали. Раздеваясь дома, он сразу обнаружил пропажу.

– Что делать, – в глазах отца стоял ужас.

– Ладно, – сказал Абрам, – я зайду к соседке во дворе.

Во дворе дома на Молдаванке давно, еще до войны, жила семья, которую знали все. Семья промышляла воровством. Всем в семье руководила толстая Соня, она имела 5 сыновей и 3 дочки. Профессия всех взрослых детей была «вор в законе». Они разделили весь город на районы, где «работали» по разным направлениям: домушники, щипачи – карманники, лотошники, вагонные. К ним и обратился Абрам. Для него они были просто соседи по дому. Когда Соня поняла, что произошло, она сразу позвала свою дочь Басю. – Бася, как могло такое произойти? – спросила Соня.

– Ладно, – ответила толстая Бася, – Я проверю.

Через три дня в их дверь позвонили, и какой-то мальчишка протянул Абраму портмоне:

– Извините, я не знал, что вы свой, – сказал он.

После смерти отца Абрам долго приходил в себя, и только Берта помогла ему выжить. Он был ей за это бесконечно благодарен.

Исаак рос болезненным ребенком, как многие дети, родившиеся в январе. Хотя все внимание в доме принадлежало ему, это не меняло ситуации. У него было бесконечное количество болезней.

Поэтому Ляля продолжала жить у бабушки. Там, совсем в другом районе города она ходила в украинскую школу. Ляля была девочкой послушной, с детьми по улицам не бегала. Все время проводила с бабушкой и дедушкой.

Район, в котором она жила, оказался для нее очень большим, чужим и незнакомым. Ведь ни ясли, ни сад она не посещала.

Поэтому в течение первого месяца первого класса школы она каждые 15 минут в ужасе выбегала в коридор, считая, что ее бросили. Но бабушка была на посту. Приходилось бедной бабушке, полный учебный день сидеть в вестибюле школы. Ведь Ляля просто боялась потеряться в чужом районе.

Так прошло 6 лет, Ляля пошла в седьмой класс, а к этому времени и Исаак подрос. И тогда Лялю вернули домой. Она очень этого не хотела.

Ведь у бабушки она была хозяйкой, старики старались угодить каждому ее желанию. В квартире родителей места ей совершенно не было. Все ютились в маленькой комнате. Ее любимый диванчик был занят. На нем пристроился подросший брат, ей приходилось спать на раскладушке.

Но были и радости. Брат уже в 5 лет начал читать, считать, играть на скрипке и пианино. Теперь мама занималась им все свободное время.

Она с придыханием говорила: – У нас растет ГЕНИЙ.

Исаак раньше своих сверстников пошел в первый класс. Удивленный директор школы, увидев толстого малыша, спросил: – Зачем вы привели такого маленького ребенка? Ляля, стоящая рядом гордо ответила: – Он сейчас Вам покажет, что умеет. И малыш показал. Он бегло прочел все предложенные ему тексты. Толково ответил на все каверзные вопросы, и его приняли в порядке исключения.

Берта, которая сама всегда мечтала о музыкальной карьере, в этот же год она повела его на класс скрипки. Ну, какой же еврейский ребенок без скрипки?

И началась тяжелая домашняя жизнь. Исааку приходилось выполнять музыкальные домашние задания по скрипке. Это занимало огромное количество времени. Но эти занятия никому не давали в коммунальной квартире покоя. Не каждая нервная система в состоянии выдерживать постоянное скрипичное пиликанье.

Так прошли первые годы учебы. Вчетвером они продолжали жить в одной комнате. При этом шли бесконечные беседы с соседкой Марией, заселившейся временно много лет назад в большую комнату. Все помнили о ее клятвенных обещаниях: – «Выехать из комнаты по первому требованию». А она об этом совершенно забыла и, слышать не хотела об обмене комнатами. Абрам работал, Берта смотрела за детьми и бегала на Привоз за свежими дешевыми продуктами. Денег катастрофически не хватало. Все говорили об Исааке, как о подающем надежды музыканте и будущем великом человеке, надежде семьи. Несколько раз приезжала Софья из Сибири, считая, что может помочь Абраму в его ужасных жилищных условиях. Старшая сестра беседовала с Марией по поводу обмена комнатами, но та отвечала: – Я считаю, что Берта не годится в жены Абраму. Я этот брак не приветствую, поэтому больше о квартире со мной не говорите.

С тех пор вопрос о квартире потерял всякий смысл.

Исаак рос очень смышленым малышом. Родители решили, что он обязательно будет профессором математики. Математика у него была первым и главным предметом. Он еще писал стихи, немножко музицировал на пианино, но в основном на скрипке. Ничто другое: – ни футбол, ни мальчишки во дворе, ни помощь по дому, – никогда Исаака не интересовали.

Быстро пролетели семь лет музыкальной школы. Потом наступили государственные экзамены в нормальной школе и, наконец, аттестат в руках. Правда золото не дали, потому что в табеле за пятый класс у Исаака была четверка по географии.

– Папа, я хочу поехать учиться в Москву, – сказал выросший сын. Я хорошо разбираюсь в математике. У меня 5 дипломов за участие во всяких олимпиадах. Хочу быть программистом.

Собрав все свои сбережения, Абрам с сыном отправился в Москву поступать в МГУ. В этот год отделение программирования МГУ впервые открыло прием студентов. Тогда никто не знал что это такое.

Большой город Москва поразил Исаака, но отец все время экзаменов не отпускал его от себя. Сдав все экзамены, Исаак с волнением пришел узнать результат к доске объявлений. Его фамилии в списке принятых студентов не было. Убитый горем он отправился к отцу, который ждал его в гостинице.

– Что делать папа? я пролетел, – сказал он.

– Пойдем за документами, сынок, – сказал отец.

Придя в бюро кафедры, они обратились к секретарше: – Хотим документы забрать, не прошли по конкурсу.

– Подождите, – сказала секретарша, – я найду ваше дело. Заглянув в личное дело, она посмотрела на грустные лица отца и сына и сказала: – Подождите, я поговорю с ректором. Она пошла в кабинет начальства. Прошло минут тридцать. Выйдя из кабинета, она подозвала к себе стоявших в стороне грустных одесситов.

– Ректор предлагает вашему сыну место кандидата в студенты, но первый семестр без стипендии. После сдачи первой сессии, если все будет хорошо, его зачислят в студенты. Общежитие ему дадут. Удачи!!!

На доске объявлений при входе на кафедру появилось новая фамилия. Абитуриент Рабинович принят кандидатом. Возле доски толпились мамаши других, не прошедших по конкурсу детей, приехавших из разных республик.

– Ну, конечно, – громко возмущалась одна из них, – этот еврей из Одессы наверняка, дал взятку ректору!

И началась для Исаака совершенно новая, удивительная, незнакомая жизнь. Он стал кандидатом в студенты МГУ. Его несбыточная мечта вдруг сбылась.

Поселили его в общежитии для первокурсников. В комнате вместе с ним жили еще 3 молодых, но законных студента. А он был пока не студентом, а только кандидатом без стипендии. Только после сдачи первой сессии он станет студентом на полном основании и получит стипендию. Впереди было три тяжелых месяца. А ведь он всегда жил с родителями и совершенно не знал, как нужно хозяйничать: варить, стирать, гладить.

Оказалось, что его соседи по комнате приехали из республик Азии и были детьми партийных функционеров. Учиться они особенно не хотели, и все время проводили на ипподроме. Бюллетени о заездах лошадей валялись по всей комнате. А Исаак исправно посещал все лекции, много времен проводил в библиотеке, питался в столовой. Стирать ему было некогда, и он придумал, как выйти из положения. Грязные вещи он собирал, паковал в посылки и слал их маме в Одессу. Все грязные носки были переложены бюллетенями заездов лошадей.

Взамен он получал посылки с чистыми вещами, переложенные украинским салом, медом и копченой колбасой. Так продолжалось три года.

Дела его шли все лучше. Он стал писать стихи и участвовал в конкурсе бардовской песни, в КВН. И вдруг он обратил внимание на симпатичную сокурсницу, которая сидела рядом на лекциях. Наверно, у каждого юноши наступает такой момент в жизни. Но многие, просто меняют партнёрш, а Исаак был воспитан в строгих правилах. Поцеловал девушку – женись. Прошло несколько месяцев. После первого поцелуя он сделал Анне предложение. Она была у него первая, а он был еще зеленый юнец, но при росте 199 см и прекрасном знании математики. Однако он никогда не забывал, что он еврей, хотя от религии он всегда был далек. Да и какая религия в 1974 в бывшем СССР. Его избранница была из казачьей семьи, хотя все ее родственники много лет жили в Москве. Ее родители были коммунистами и верили в дружбу народов разных национальностей.

Свадьбу играли в тихом московском кафе. Даже выписали из Одессы еврейскую маму. После свадьбы молодые поселились в квартире родителей Анны. Квартира по тем временам была «супер». «Хрущевка» в центре Москвы, которую называли «распашонка» с балконом. С родителями Анны жили еще бабушка и младший брат Анны.

Народу в квартире было – не протолкнуться, и тут еще новый зять, высокий молодой человек с длинными ногами и 45 размером обуви.

Кроме того, что Исаак прекрасно учился, других достоинств у него не наблюдалось. Ничего делать по дому он не умел. Машина, которую ему подарили на свадьбу, по тем временам, крутую «Волгу», он возненавидел и обходил ее стороной. О водительских правах даже не помышлял. Те же родители невесты предложили ему прекрасную дачу на реке Истра, но там необходимо было работать в доме и на огороде. Он все это не любил и всячески уклонялся от участия в работах по саду – огороду. А через короткое время вообще отказался туда ездить. Он ведь учился.

Зато вскоре у них с Анной родился прекрасный малыш, толстый и смешной. В отцовской квартире, после рождения малыша, напряжение на квадратный метр резко возросло, ступить ногой было просто негде. Родители Анны искали выход из создавшейся ситуации. На зятя рассчитывать не приходилось. Он хоть и был еврей, но из бедных. После долгих переговоров отцу, Николаю Степановичу, пришлось купить кооперативную квартиру в другом районе Москвы, оставив молодым трехкомнатную распашонку.

Живите и радуйтесь. Но, увы!!

Семейная жизнь, которая так хорошо для Исаака начиналась, очень мешала ему учиться. Когда родители выехали и оставили молодых одних, им пришлось все решать самим: это и домашний бюджет, и болеющий ребенок, и много домашних дел. А ведь были ещё учебные сессии, особые требования к студентам. Они были все же первые в СССР программисты.

Первые три года молодые отправляли ребенка на поправку в Одессу самолетом с апреля по сентябрь. А уже не очень молодым Абраму и Берте приходилось вспоминать молодость. У них были и свои заботы. Жить спокойно не давала их дочка Ляля. Она в свои 18 лет тоже учудила. Решила срочно выйти замуж. Ей казалось, что если не обзавестись семьей, то можно остаться старой девой, а это для одесской девочки, по тем временам было очень стыдно. В своем учебном заведении она познакомилась с простым украинским парнем, вечно без денег, живущего в общежитии. Он был вечно голодным, плохо одетым и очень любил выпить. Но все это ее совсем не остановило. После первого поцелуя она потащила его в ЗАГС и поселилась с деревенским мужем в их тесной комнате в коммуналке. Жить в общей квартире становилось все труднее. Деревенский зять удивлялся всему и не понимал еврейских взаимоотношений, с которыми ему пришлось столкнуться так близко. Не найдя выхода из создавшейся ситуации он начал пить. В квартире запахло алкоголем и постоянным скандалом. Разводы в еврейских семьях были позором. Можно было пожаловаться в партийную организацию завода, разобрать ситуацию на профсоюзном собрании, но нельзя было развестись. Из-за этого можно было лишиться должности, и все терпели.

Потом у Ляли появился мальчик-первенец, и всем в одной комнате стало совсем весело. Спать в коммуналке перестали все. Ребенок по ночам плакал, и чтобы его успокоить Ляля всю ночь носила его на руках в коридоре.

А у Исаака в Москве, наконец-то, наступило время защиты диплома.

После блестящей защиты к нему пришел корреспондент московской газеты «Комсомольская правда».

– Скажите, товарищ Рабинович, – обратился к нему корреспондент, – что вы думаете о вашем будущем? Вы ведь единственный еврей на курсе и еще с красным дипломом? А ведь еврею совершенно не перспективно найти работу программиста!

– Вы, конечно правы, но поживем, увидим, – ответил Исаак.

Начальник отдела кадров университета Иванова Галина Петровна высокая стройная блондинка была женщиной активной и, по тем временам, очень пробивной.

Она много лет занимала эту должность и прекрасно знала все руководство города. Ей было поручено срочно подыскать рабочие места всем выпускникам особенного курса. Галина Петровна взялась за эту работу очень охотно. Она прекрасно справилась с заданием. Все выпускники за короткое время были трудоустроены. Все, кроме Рабиновича. Его никто не брал.

Время было такое, что компьютерные установки стояли только в закрытых институтах, работающих на военную промышленность. А туда, как известно евреев не брали. Закончились учебные годы, и перед молодым евреем встал вопрос. Что делать? Как заработать на хлеб для молодой семьи?

Анну успешно устроили на совместное советско-американское предприятие. Она сразу начала хорошо зарабатывать, а Исаак все был безработный. Это его очень напрягало. Он чувствовал себя никчемным, никому не нужным. Он решил, надо хоть чем-то заняться, пора идти в советскую армию. Его взяли служить на 7 месяцев как лейтенанта.

Он очень рассчитывал на то, что после окончания военной службы, рабочее место ему хоть где-нибудь найдут.

Итак, прошел еще год. Анна трудилась как пчелка. Она бегала на работу, отводила и забирала ребенка из сада, бегала по магазинам, примчавшись вечером домой варила еду, кормила ребенка и падала без сил.

Родители Анны жили на другом конце Москвы, очень ей сочувствовали, но ничем помочь не могли. Наконец-то, время армейской жизни Исаака закончилось, но хорошую работу ему так и не нашли. Единственное, что могли предложить – работу на стройке вычислительного центра на платформе Крюково. Хозяйка отдела кадров университета пригласила Рабиновича к себе и радостно, пожав ему руку, сказала: – Терпение, мой друг, и придет удача!

Вначале Исаак вообще не очень понимал, куда его послали, но когда он пришел на рабочее место и увидел спокойно перекуривающих, совершенно грязных рабочих, его одолела дикая тоска. И так начались будни: цемент, кирпич, песок. Так прошел месяц. Наступила осень, руки его огрубели, лицо обветрилось, а в душе все сильнее закрадывалось сомнение, все чаще перед ним вставал вопрос: – Что делать?

После тяжелой физической работы болело все тело, в голову совсем не приходили желания бежать в театры и музеи. Даже есть не хотелось, хотелось в душ и в постель. А ведь прежде вся его жизнь была связана с математикой. Родственники со стороны жены, видя его душевные муки, нашли ему работу учителя математики в школе. С большим трудом он покинул стройку и начал работать на новом месте. Однако, в душе он был ученым, а быть учителем – нужно большое мужество, любовь к детям.

Но и это не главное, в еврейской семье главными были доходы мужа, а жена работать совсем не должна. Однако в семье Исаака никак не получалась подобная схема взаимоотношений. Он приносил домой очень маленькую зарплату, а в это время в стране начиналась перестройка, начался хаос: очереди за продуктами, появилось много обнищавших семей. Анна понимала, что любви уже нет, муж какой-то недотепа, денег нет, и все ее мечты о покое и счастье семейной жизни не оправдались. В доме начался раздор, обиды, споры, непонимание, слезы.

Ляля иногда приезжала в Москву, конечно с чемоданами продуктов. Привозила украинское сало, копченое мясо, компоты и варенье. В доме Исаака все были счастливы, но только первые пару дней. Когда еда кончалась, все начиналось снова.

Прошел еще год, и вдруг на какой-то встрече учителей Исаак совершенно случайно познакомился с Ольгой. Ольга была тихой и симпатичной, с глупостями не приставала, а все больше говорила о философии детского воспитания. Ничего злого и жадного в ее поведении не было. Одета она была просто, если не сказать бедно. Исаак вдруг понял, что эта женщина его интересует больше, чем собственная жена. Он начал часто встречаться с Ольгой. Это увлекало его все больше.

В это время на Украине взорвалась Чернобыльская АЭС и, тяжело заболел отец Абрам. Время было ужасное, медицина буксовала точно так же, как и вся страна. Помочь в Одессе отцу не мог никто, а через 6 месяцев он умер. Это известие ввело всех женщин семьи в состояние непреодолимого горя. Траур длился больше 3-х месяцев. После этого Ляля решила отправить Берту в Москву к ее любимому сыну. Пусть мама после такой трагедии немного развеется, поживет в столице, понянчит московского внука. Берту встречали на вокзале с радостными объятиями. Первая неделя на новом месте прошла хорошо. Берта почувствовала себя нужной, любимой, воспаряла духом. Но в один из дней Исаак пришел домой и почему-то стал собирать чемодан.

– Что случилось, сынок, – удивилась Берта, – куда это ты вдруг собрался?

Исаак остановился посреди комнаты и, стараясь говорить спокойно, произнес, – Я ухожу, мама, совсем ухожу к другой женщине, здесь я больше жить не могу.

Берта от удивления тяжело опустилась на стул, – как так? – спросила она.

А как же твоя семья: Анна, ребенок? Ты о них подумал??

– Я потом с ними переговорю, – раздраженно сказал Исаак, сейчас мне не до них. Он взял свой чемодан и, хлопнув дверью, вышел.

Берта бросилась к телефону и стала срочно набирать Одессу. Нужно было посоветоваться с Лялей, как жить дальше.

Удивленная Ляля, слушая на другом конце провода, пыталась успокоить мать, хотя сама была в большом удивлении. Ничего о новой пассии Исаака она не знала и сама находилась в растерянности. После всего случившегося она советовала матери возвращаться домой.

Прошло несколько дней, мать вернулась в Одессу, а перепуганная Анна каждый вечер с рыданиями звонила, умоляя вернуть ей мужа. Но кто и как мог это сделать?

Наступил 1990 год. Очень тяжелый год для Украины. Магазины были пусты. Огромные очереди стояли за всем: хлебом, молоком, овощами. Заводы закрылись. Деньги исчезли. Все в один день стали бедными.

И вдруг звонок из Москвы. Звонил Исаак.

– Мама, – говорил он, – прости, у меня новая семья. Мы с Ольгой расписались. У нас родился сын, ему уже год. Я не работаю, она не работает, а живем мы в ее комнате в общежитии на детское пособие. Мы понимаем, что стало всем тяжело жить. Мы, наверное, уедем в Израиль, через «Сохнут». Когда? – пока неизвестно, но на курсы иврита я уже хожу.

Берта слушала голос сына и не могла произнести ни слова. Она всю свою любовь и молодость отдала ему. И очень рассчитывала, что к старости будет иметь поддержку и опору. А он уезжает с неизвестной ей новой русской женой и куда? – в Израиль. Что он там будет делать? Она слушала сына и не могла произнести ни слова.

– Мама? Мама, – кричала трубка, – скажи что-нибудь.

– Счастливой дороги, – произнесла Берта. Положила трубку и залилась слезами.

Итак, Исаак оказался один на один со своими проблемами. Первая вспышка тяги к чужой женщине прошла, и появился быт. Вместо трехкомнатной квартиры – комната в общежитии, вместо кровати – пакеты с книгами, сверху которых лежит старый матрас, на кухне стол без ножек, который стоит на стопках книг. В углу в ванночке, вместо коляски, плачет ребенок, но после росписи в загсе вдруг оказалось, что у Ольги есть еще один ребенок от первого брака. Он психически больной и живет в Калининграде с Ольгиной мамой. Все это Ольга сказала ему только после выхода из загса. Обратного пути у Исаака уже не было, и он смирился. Он часами лежал на самодельном диване, раскрыв книжку по детской психологии, и смотрел в потолок. Он перестал стричься, на парикмахера у него не было денег. Еда в доме появлялась, когда Ольга приносила бесплатное детское питание из молочной кухни. Он в последнее время ел очень мало и проклинал свою жизнь.

Единственное место, куда он ходил, это на курсы иврита. На них бородатым, он был своим. Он стал похожим на набожного еврея. Для выезда в Израиль это было нормально, а для Москвы опасно. Появились голодные христиане, которые писали возле его дверей «Россия для русских. Убирайся в свой Израиль». Время летит быстро, и вот уже они запаковали чемоданы, оформили документы, взяли с собой здорового общего ребенка и больного ребенка из Калининграда. Они улетали в Тель Авив. По прибытии в Израиль Исаак понимал не все, хотя долго учил иврит в Москве. Когда ему предложили деньги на жизнь в кредит, он, конечно взял. Он совсем не придал значение тому, что эти деньги необходимо вернуть с большими процентами. На бирже труда зарегистрировали только его. Оказалось, что его жена и два ее сына (носящие ее фамилию), нигде не записаны и никакого детского пособия не получат. Ему сразу предложили купить квартиру в одном из пограничных с арабами районов, он и на это согласился не глядя. Когда же они приехали на место нового жительства, оказалось, что квартира в доме обесточена за неуплату счетов предыдущими жильцами, а новое включение света стоит больших денег, которых у него не было. Оказалось, что в квартире не закрываются ни окна, ни двери, все выломано. В ней нет телефона и водопровода. Но главное, что деньги за жилье у них со счета уже сняли. И тогда все началось сначала.

Сложная семья, разваленный дом, отсутствие еды, денег, простых человеческих удобств. Хорошо, что на улицах растут банановые и апельсиновые деревья. Умереть с голоду нельзя, но и жить так очень грустно.

Итак, прошел год, за ним еще один.

А в Одессе Ляля за это время похоронила мать и хотела об этом сообщить брату, но, увы. Следы его затерялись в пустынях Израиля. Только благодаря тому, что в Израиль выехало много одесситов, Ляля смогла через своих старых знакомых разыскать место, где жил Исаак. По просьбе Лялиной подруги Исаак позвонил сестре из автомата.

– Привет, шалом, – говорил Исаак совсем потухшим голосом, – я не работаю, негде. Ольга тоже сидит дома. Живем при свечах, едим фрукты. Младший сын Петр в школу не ходит, нет денег на его одежду. Учу его дома сам.

Ее больной сын Алеша сейчас в доме для детей-инвалидов. Пособие выплачивают только мне, а все остальные в нашем доме не евреи, им ничего не положено. Перспективы никакой, но я все равно рад, что ты меня нашла. Может, приедешь? Я пришлю тебе приглашение? У тебя всегда все просто получается.

– Послушай, – отвечала Ляля, – насчет приедешь не знаю, но Петр же твой сын. Ты должен добиться, чтобы его зарегистрировали как еврея.

– Да, ты права, я попробую, – отвечал Исаак, – только это очень дорого.