Текст книги "Виктория – королева Английская"

Регент печально кивнул головой. Ему напомнили о Каролине, а стоило ему только подумать о ней, как он уже не мог отделаться от тягостных мыслей. Он заслал своих шпионов в ее дом на континенте. Там находился итальянец, Пергами, своего рода мажордом. Был ли этот человек ее любовником? Если это так, то есть все шансы получить развод; а затем… он женится опять. На какой-нибудь свеженькой молоденькой принцессе, такой же волнующей, как Фредерика, герцогиня Камберлендская, и такой же красивой, как Августа, герцогиня Кембриджская. Почему его братья должны быть женаты на таких женщинах, в то время как у него вызывающая тошноту Каролина… Больше двадцати лет он привязан к ней. «Пропали даром годы моей молодости!» – с тоской думал он.

– И, – сказала королева, – я не могу позволить, чтобы это осталось без последствий. Я хочу показать свое недовольство. Уверена, что ты одобришь мои действия. Уверена также, что ты не захочешь, чтобы я страдала от присутствия этой женщины в стране.

– Моя дражайшая матушка, – ответил он, – все, что облегчит ваше состояние, должно быть сделано.

Торжествующая улыбка придала гротескное выражение желтоватому лицу королевы.

– Я дам Эрнесту понять, что он и его жена должны покинуть Англию… немедленно. И это приказ.

* * *

– Итак, – сказала Фредерика, – нам приказано уехать. На лице Эрнеста появилась гримаса.

– И в этом ты можешь винить только себя. Ты не смогла справиться со своим любопытством.

– Но Августа не поддалась. Мадам не выдала своих секретов?

– Значит, ваша маленькая встреча не дала никаких результатов.

– Ну, такие попытки никогда не проходят зря. Я не буду жалеть о том, что приходится возвращаться в Германию. Хотя, конечно, основные действия развернутся именно здесь, и настоящая битва начнется тогда, когда приедут невесты Кларенса и Кента. – Она засмеялась. – Но совсем необязательно находиться в Англии, чтобы произвести на свет будущего короля. Твоя дорогая мамаша, кажется, забыла об этом. И хотя я наслаждалась кратковременным пребыванием в Клэрмонте, который Леопольд так любезно предложил нам, я, в общем-то, не жалею о том, что приходится возвращаться домой.

– В Германии нам придется полагаться на сообщения из Англии.

– Не волнуйся, как только одна из претенденток забеременеет, мы об этом узнаем. Но я намерена опередить их, а как только я произведу на свет будущего английского короля, даже моя злая старая тетя не сможет удержать меня вдали от Англии.

– Так поспеши, – сказал Эрнест.

– У меня такое чувство, что это скоро произойдет. А Августа… я думаю, что она уже беременна… или скоро забеременеет. Но какой шанс будет у ее ребенка против нашего? Как же умно ты поступил, мой Эрнест, что родился раньше Кембриджа.

– Я был бы еще умней, если бы обогнал Кларенса и Кента.

– Ничего. Когда преимущество не на твоей стороне, сражаться еще интересней.

Но несмотря на все, что она говорила, Фредерика была раздосадована тем, что злая старая тетка изгнала ее из Англии.

ДВОЙНАЯ СВАДЬБА В КЬЮ

Аделаида испытывала тревогу. Этот брак не походил на замужество Иды. Ида любила мужа и в то же время могла свободно приезжать домой. Ну а теперь Аделаида будет находиться так далеко, что им нелегко навещать друг друга. В том, что она уплывет за море, было что-то окончательное.

Герцогиня Элеонора тоже испытывала тревогу. Именно поэтому она отказалась от брака дочери по доверенности и твердо решила сопровождать ее в Англию. Герцогиню радовало, что фон Эффа и фон Кониц едут с ней, так как не сомневалась в том, что ей потребуются их услуги.

Аделаида стояла на палубе, когда впереди появилась земля. Прикрыв глаза рукой, она ждала того момента, когда ее страна из белого утеса в туманной дали преобразуется в нечто большее. Мать подошла и встала рядом с ней.

– Теперь уже очень скоро, Аделаида, – сказала она, – ты ступишь на берег… на свою новую землю. Это торжественный момент.

– Очень торжественный, – согласилась Аделаида.

– Герцог Кларенс будет ожидать… с нетерпением, чтобы приветствовать тебя.

«С нетерпением ли?» – подумала Аделаида. До нее дошли слухи о том, что герцог отказался жениться, потому что парламент предложил недостаточно солидное пособие. Так разве можно сказать, что он ждет с нетерпением?

И ему пятьдесят два. Он печально известен своими любовными похождениями – как и большинство его братьев. Двадцать лет он жил с очаровательной актрисой. Были и другие женщины. Что он подумает о невзрачной молодой женщине, чью внешность не улучшило долгое морское путешествие? Она надеялась, что его не будет на пристани. Ей не помешала бы небольшая передышка.

Теперь она видела землю яснее. Вдали справа видны предательские Гудвинские пески, где погибло множество кораблей. Она слышала рассказы моряков о том, что вахтенным по ночам чудились крики тех, кого давно поглотили эти пески. А впереди находились скалы Дувра и Сент-Маргарет-Бей.

Все ближе и ближе земля. На берег они сошли в маленькой рыбацкой деревушке под названием Дил.

* * *

Когда герцогиня Элеонора узнала, что никто из королевской семьи не ждет их в деревне Дил, она была раздосадована. Разве так положено встречать принцессу, которая может стать матерью короля? Она слышала, что королевская семья грубо обращается со своими новыми членами, и встреча доказывала это.

«Хорошо, что я настояла на том, чтобы сопровождать свою дочь», – подумала Элеонора.

Бедная Аделаида. Она выглядела бледной, усталой и совсем не жаждала встречаться с женихом, который, возможно, настроен критически. Как и она относительно него, мрачно подумала герцогиня.

Насколько было бы благородней, насколько цивилизованней, если бы ему хватило вежливости приехать и поухаживать за ней, как герцог Кент ухаживал за принцессой Викторией, которая прибывает одновременно с ними. Должна состояться двойная свадьба, но Виктория приезжает не к чужому человеку, как бедная Аделаида. Такое впечатление, что ухаживание состоялось, и между герцогом Кентом и его Викторией уже возникла привязанность.

«Я бы предпочла Кента для Аделаиды, – подумала Элеонора, – хотя на первом месте, безусловно, стоит Кларенс.

Из маленьких домиков, разбросанных по берегу, вышли люди, чтобы посмотреть на прибытие принцессы из Саксен-Мейнингена. «Очередная немка, – бормотали они. – Всегда немки». Но это был волнующий момент, когда происходило столько королевских свадеб, и жители деревушки были довольны тем, что Аделаиду первыми увидели они.

Ее приветствовали власти деревни, но не приехали ни жених и никто из членов королевской семьи. Приветственную речь было трудно понять, но Аделаида прилежно изучала английский с тех пор, как узнала, что должна выйти замуж за герцога Кларенса, а понять слова мешал кентский акцент.

Но если не было королевской встречи, то по крайней мере постель и горячую пищу им предоставили. А Аделаида чувствовала, что нужнее всего ей именно хороший ночной сон.

Их разместили на постоялом дворе на берегу моря, и хотя стоял июль, ветер всю ночь стучал в окно, и было слышно, как волны разбиваются внизу о гальку. Спала принцесса неспокойно, и на рассвете мать пришла и села к ней на постель, с тревогой глядя на нее.

– Путешествие только началось, мама, – сказала Аделаида.

Герцогиня кивнула.

– Я не уверена, следовало ли нам сходить на берег, когда я поняла, что они никого не прислали, чтобы встретить нас.

– Жители Дила добры к нам.

– Мы можем быть благодарны хотя бы за это, но я могу поклясться, что они удивлены тем, как грубо с нами обошлись. Мне сообщили, что за нами и нашей свитой высланы две кареты, чтобы мы могли приехать в Лондон.

– Мы должны быть благодарны хотя бы за это.

В тот день они отправились в каретах в Кентербери, где провели ночь и наутро поехали в Лондон.

Никто не приветствовал их по пути; никто не знал, что молодая женщина, сидящая в первой карете со своей матерью и двумя придворными дамами, может в один прекрасный день стать их королевой.

Никто не приготовил им апартаменты, поэтому они направились на Олбемарл-стрит и устроились в отеле «Гриллон».

Фон Кониц был разгневан. Он обсуждал с фон Эффа, какие шаги следует предпринять. Ситуация складывалась немыслимая. Приехала невеста герцога королевской крови, и ее никто не встречает!

Решили без промедления направить письмо принцу-регенту.

Тем временем Аделаиду провели в номер гостиницы, и когда она посмотрела в зеркало на свое бледное лицо с сероватым оттенком, то уже с облегчением подумала о том, что никто не приехал их встречать. Под глазами, в которых застыла напряженность, залегли глубокие тени. Даже в лучшие времена их взгляд не отличался твердостью. У нее были светлые волосы, не золотые или льняные, как у Иды, а желтоватые, почти лимонного цвета. Ей нужно некоторое время, чтобы прийти в себя после тягот путешествия.

«Интересно, какое представление составит он обо мне даже тогда, когда я отдохну?» – спросила она себя.

* * *

«Итак, она здесь», – отметил Кларенс.

Он узнал, что невеста прибыла в Дил со своей матерью два дня назад. Они провели ночь в Кентербери и сейчас находятся в отеле «Гриллон».

Назад пути нет.

Странно, что он, который пытался жениться с тех самых пор, как распрощался с Дороти Джордан, и сейчас находился на пороге этого приключения, не горел особым желанием пускаться в него.

По какой-то причине не было желания увидеть ее. Кларенс продолжал думать о Дороти и о том вечере, когда он впервые увидел ее в роли Литтл Пикл на сцене театра «Друри-Лейн». Какое это было прелестное создание! Многие считали ее самой очаровательной женщиной в Англии. Она растолстела, и они ссорились – и все время из-за денег. Только деньги вызывали разногласия между ними. Как же счастливы они были в первые дни их близости! Здесь, в Буши, родились и выросли все их дети. Его дети, в которых он души не чаял.

Его новая жена должна будет понять, что ее муж не собирается бросать своих детей. Их оставила ему в наследство Дороти; он их любит; ими гордится; их приучил к мысли о том, что он их отец.

Герцог надеялся, что его невесте разъяснили, когда она выйдет за него замуж, ей придется принять его десять незаконных детей.

Конечно же, должна принять. Герцог получил несколько писем от нее после обручения, и на него произвело хорошее впечатление здравомыслие ее писем.

Он сказал Джорджу Фицкларенсу, своему старшему сыну:

– Я думаю, что мы будем ладить с твоей мачехой. Она кажется разумной женщиной. Я думаю, что ее не слишком ослепит перспектива стать герцогиней Кларенс.

Аделаида примет его семью. Она, приехавшая из малюсенького герцогства, должна трепетать при мысли о том, что выходит замуж за сына английского короля. Герцог часто думал о себе как о короле Англии, потому что ни Георг, ни Фредерик не отличались хорошим здоровьем, и если они умрут… не имея наследников, он станет королем, и Аделаида понимает это.

Ей идет двадцать шестой год. Совсем молодая, по крайней мере в сравнении с мужчиной, которому за пятьдесят. Он должен с нетерпением ожидать бракосочетания. Но ждет ли? Не уверен. Он настроился на мисс Уайкхэм. Но это, конечно, был бы неподходящий брак. Но какая мисс Уайкхэм веселая, жизнерадостная и здоровая женщина! Она бы очень скоро подарила ему сына.

Но нужно забыть ее; нужно исполнить свой долг. Именно так он сказал Дороти при их расставании.

Они будут жить в Буши, дорогом Буши, которое скорее напоминает сельский дом джентльмена, чем дворец, но хуже от этого не становится. Таким образом, Буши будет домом для них и для десяти Фицкларенсов, ее пасынков и падчериц.

«Начать надо так, как мы намерены продолжать», – сказал он себе, и, подойдя к окну и увидев в парке своего сына Георга, который разговаривал с его братом Фредериком, заорал так, как орал на море:

– Георг! Эй, Георг! Иди сюда, я хочу поговорить с тобой. Если бы слуги услышали его, их бросило бы в дрожь. Это не похоже на то, каким образом принц-регент – образец человека с хорошими манерами – подзывает к себе людей. Но Уильям – грубый моряк и не собирается менять свои манеры. Люди должны к ним привыкнуть. И уже, наверное, привыкли.

Георг вошел и остановился перед ним. При взгляде на старшего сына глаза Уильяма потеплели. Тот очень красив в своей военной форме. Он похож на Дороти, и Уильям гордился сыном, потому что Георг очень привлекателен и не лишен сходства с отцом.

– Георг, – сказал он, – твоя новая мачеха остановилась в отеле «Гриллон». Поезжай и поприветствуй ее.

– Ты хочешь сказать, что это я должен поехать?

– Почему нет? Ты ее пасынок.

– Разве она ожидает не тебя? – Дети Фицкларенсы никогда не отличались строгим соблюдением этикета в отношениях со своим отцом, хотя с другими они вели себя достаточно высокомерно.

– Возможно, что так, но вместо меня она увидит своего пасынка.

– А как же ее мать и государственные деятели, прибывшие с ними? Разве им понравится такое?

– Это жест, понимаешь, я как бы хочу сказать ей: «Смотри, это твоя новая семья». Я хочу дать ей понять, что ей придется быть не только женой, но и мачехой.

Георг признал хорошей идеей дать ей понять значение детей Фицкларенсов в жизни его отца и пообещал отправиться немедленно.

Уильям смотрел, как сын уходит. «В свое время, – сказал он себе, – появлюсь и я. Бедная девочка, она, должно быть, перенервничала. Наверное, это мучительно приехать, чтобы выйти замуж за чужого человека. Она, должно быть, в ужасе, не зная, какое впечатление произведет на меня».

Ему не пришла в голову мысль о том, какое впечатление он произведет на нее. Такое не должно волновать третьего сына короля с хорошими шансами когда-нибудь надеть корону.

* * *

Георг Фицкларенс приехал в «Гриллон» и был препровожден в номер, где его приняли Аделаида и герцогиня Элеонора.

Он назвал себя:

– Георг Фицкларенс, сын герцога. Он предложил, чтобы я приехал поприветствовать вас.

На лице герцогини Элеоноры застыла маска неудовольствия, но Аделаида с улыбкой протянула ему руку.

– Ты старший сын.

– Да – и нас десять, пять мальчиков и пять девочек, поровну тех и других.

– Да, – сказала Аделаида. – Равные числа легко будет запомнить.

– Мой отец хочет представить вам всех нас.

– И я с радостью встречусь со всеми вами.

– В данный момент мы не все в Буши. Девочки просто горят желанием встретиться с вами.

– Все пять? – спросила Аделаида.

Герцогиня Элеонора не могла понять свою дочь. Это ведь оскорбление. Не пытается ли герцог Кларенс сознательно унизить Аделаиду? Что за мысль, послать сына своей любовницы, чтобы приветствовать свою будущую жену!

Но Аделаида, кажется, ничего не замечает. Она разговаривает с этим Фицкларенсом, который, вероятно, всего на год или два моложе ее самой, так, будто ей приятен разговор с ним и нет ничего унизительного в его присутствии.

– Расскажи мне о своих братьях и сестрах, – попросила Аделаида.

– Есть Генри, на год младше меня. Сейчас он в армии, хотя сначала поступил на флот. Можно сказать, пошел по стопам отца. Но ему это не понравилось, и он перевелся в армию. Есть Фредерик – тоже солдат и самый красивый в семье. Адольф на флоте, и есть еще Август. Он самый младший сын, и ему только тринадцать, а самая младшая среди нас – Амелия, ей всего одиннадцать.

– А другие девочки?

– Софья, Мэри, Елизавета, Августа и Амелия.

– Что ж, теперь я уже кое-что знаю о семье.

– Мой отец будет рад. Он сказал, что хочет, чтобы вы полюбили нас.

– Это его слова?

Герцогиня Элеонора вступила в беседу:

– Кажется, кто-то подъезжает. Надеюсь, это герцог Кларенс.

– Вряд ли… – сказал Георг Фицкларенс и поспешил к окну.

«Ну и манеры! – подумала герцогиня. – И с этим придется мириться моей дочери в Англии?»

– О, это дядя Георг, – объявил Фицкларенс. – Мой тезка.

– Дядя Георг… – повторила Аделаида.

– Принц-регент, – пояснил Фицкларенс.

Теперь герцогиня Элеонора не могла пожаловаться на отсутствие хороших манер.

Он вошел в комнату – блестящая личность. На темно-красном сюртуке горела бриллиантовая звезда, белые лосины сверкали, подбородки были тщательно упрятаны в широкий шелковый галстук, обмотанный вокруг шеи, каштановый парик представлял собой элегантную массу кудрей. От регента исходил аромат тончайших духов, а отвешенный им поклон был верхом совершенства.

Георг протянул обе руки – нежные, белые, со сдержанным блеском бриллиантов – жестом, выражавшим неофициальные, дружеские отношения.

– Моя дорогая сестра. Наконец-то вы приехали к нам.

Маленький нос выглядел забавно, глаза лучились хитростью. Он, знаток женской красоты, подумал: «Бедный Уильям, она простушка, и у нее очень плохой цвет лица».

Самым потрясающим в мире был цвет лица у Марии Фитцерберт – вполне естественно. Принц заметил это, когда впервые увидел ее на берегу реки возле Ричмонда много-много лет назад. А волосы у нее были золотыми, как кукуруза в августе. Эта молодая женщина напомнила ему о Марии тем, чего ей не хватало.

Бедный Уильям! Но вслух он сказал:

– Очаровательно! Очаровательно! Надеюсь, что за вами здесь хорошо ухаживают.

– Ваше Высочество очень добры, – сказала герцогиня Элеонора. – Герцог Кларенс пока не навестил нас, но он прислал своего… этого джентльмена, чтобы… приветствовать нас.

Герцог бросил удивленный взгляд в сторону Георга Фицкларенса. Какой же бестактный болван Уильям! Если есть хоть какая-то возможность совершить глупость, то можно не сомневаться в том, что Уильям ее не упустит.

Ну, ладно, придется спасать положение. Для него это не составит труда. Он наслаждался тем, что даже герцогиня с благоговением смотрит на него. Поэтому, своими очаровательными манерами разрядив напряженность, он повел легкую беседу о семье, о том, что им следует посмотреть в Англии, что он очень рад их приезду.

И когда они уже свободно болтали, объявили об очередном посетителе.

Наконец-то прибыл герцог Кларенс, чтобы приветствовать свою невесту.

Они настороженно всматривались друг в друга.

Он – стареющий человек, и его голова действительно напоминает по форме ананас. У него характерные для Ганноверов голубые глаза навыкате, с диковатым выражением. Ни ростом, ни внешним великолепием он не шел ни в какое сравнение со своим блестящим братом. И тем не менее мысль об этой готовой семье, с которой ее познакомил – хотя бы только на словах – ее самый старший представитель, ослабила ее тревогу. Несмотря на его возраст, в нем было что-то молодое. Возможно, присущая молодости наивность, и, как ни странно, это успокаивало.

Ее воспитали на мысли, что в один прекрасный день ей придется выйти замуж, причем скорее всего за незнакомого принца, и уехать в чужую страну. Поэтому, увидев его, она не слишком испугалась.

Поначалу жених испытал разочарование. Она не красавица. Но ему понравились ее мягкие манеры. А когда она сказала, что уже познакомилась с его сыном Георгом и что Георг рассказал ей об остальной части семьи, он почувствовал, как его настроение улучшается.

Если она приедет в Буши и будет жить там со всеми, если готова заменить мать его детям и если сможет дать ему ребенка, который станет наследником престола, он будет доволен.

Они поговорили о ее путешествии, и Кларенс рассказал о тех усовершенствованиях, которые он произвел в доме Буши – его самой любимой резиденции. Он с нетерпением ожидает, когда сможет показать ей свой дом.

Встреча носила почти прозаический характер. Не получилось ничего похожего на любовь с первого взгляда.

Но Аделаида решила, что ей мог достаться гораздо худший муж, чем ее стареющий герцог, а Кларенс пришел к выводу, что хотя она лишена как привлекательности молодой смелой красавицы мисс Уайкхэм, так и утонченности мисс Тилни-Лонг и красивой внешности мисс Мерсер Элфинстоун – которых он пытался уговорить выйти за него замуж, – вполне может быть, что принцесса обладает такими качествами, какие отсутствуют у этих видных женщин.

Вряд ли можно было назвать восторгом то чувство, которое они испытывали при прощании, но и разочарованием его тоже нельзя было бы назвать.

* * *

Когда они остались одни, вся ярость герцогини Элеоноры вырвалась наружу.

– Я никогда не думала, что с тобой могут обращаться таким образом! Я предлагаю завтра же вернуться в Саксен-Мейнинген. Или… или… – она не смогла подобрать подходящего слова, но Аделаида улыбнулась.

– Дражайшая матушка, вы знаете, что вам отнюдь не хочется этого.

– Над нами станут смеяться. Будут говорить, что он тебя увидел и отказался от женитьбы.

– И у меня больше никогда не будет возможности выйти замуж. Подумайте об этом, мама.

– Но не встретить нас! Позволить нам поселиться в отеле. А затем, усугубляя оскорбление, прислать этого, этого… своего незаконнорожденного. Так пренебрежительно отнестись к тебе!

– Он мне понравился, матушка, и, кроме того, он ведь будет моим пасынком.

– Ты не должна пользоваться этим словом для определения незаконнорожденного сына твоего будущего мужа.

– Но ведь он в самом деле мой пасынок. Все они будут моими пасынками и падчерицами, все десять.

– Ты должна отказаться встречаться с ними.

– Я этого никак не могу сделать.

– Почему нет? Почему нет? Фон Кониц немедленно поговорит с регентом. Мы поставим такое условие.

– Но я хочу не этого.

Герцогиня Элеонора с удивлением посмотрела на дочь. В жизни Аделаиды было несколько случаев, когда она занимала твердую позицию и, как это бывает со всяким податливым человеком, оставалась совершенно непреклонной.

– Не хочешь же ты сказать…

– Именно это я и хочу сказать, – ответила Аделаида. – У моего будущего мужа уже есть большая семья, которую он явно любит. Какой же шанс на счастье у меня будет, если я, как его жена, откажусь ее признать?

– Семья твоего мужа. Дети актрисы… которая, судя по всем отзывам, была распущенной женщиной, ведь эти десять детей – не единственные, которых она родила.

– И тем не менее они – дети герцога. Вы всегда знали, мама, что я хочу быть членом большой семьи. Мне жаль, что у меня не было больше братьев и сестер. Теперь, когда я выйду замуж за герцога, у меня будет такая семья. Это одна из привлекательных для меня сторон нашего брака.

Герцогиня Элеонора в недоумении смотрела на свою дочь.

– Утром я поговорю и с Коницем, и с Эффой.

– Мне жаль, матушка, но это мой брак. Думаю, мне решать, каким он будет.

Что случилось с Аделаидой? У нее диктаторские замашки. А впрочем, решила герцогиня, следует радоваться, что она не впала в уныние при виде своего стареющего жениха.

«Совершенно неприличный прием, и мне страшно оставлять дочь в такой компании».

Как ни странно, но Аделаида выглядела на редкость спокойной. Удивительно было думать, что ее состояние обусловлено семьей будущего мужа, состоящей из незаконнорожденных.

* * *

Герцог Кент привез свою герцогиню в Англию, чтобы можно было повторить церемонию бракосочетания в присутствии принца-регента и королевы. На самом деле они считали, что уже сочетались браком.

Королева любезно встретила герцогиню, которая ей понравилась. Но, как она сказала позже Августе и Софии, жена Камберленда вызывала у нее такое отвращение, что любая из супруг ее сыновей казалась прекрасной в сравнении с ней.

Правда, нельзя было сомневаться, что герцогиня Кентская – скромная и достойная женщина. Она оставила своих сына и дочь в Лейнингене, куда вместе с герцогом вернутся на время после трех недель медового месяца в Англии.

Герцогу предложили апартаменты в Кенсингтонском дворце, и он принял их с благодарностью. Они выезжали в Клэрмонт, чтобы повидаться с братом Виктории, Леопольдом, который расплакался от радости и сказал, что ничто не может принести ему большего удовлетворения, чем заключение этого брака, столь близкого его сердцу.

– Я не чувствовал себя таким счастливым со дня смерти моей дражайшей Шарлотты, – добавил он.

Будучи трезвой женщиной, Виктория спросила его, разумно ли ему оставаться в Клэрмонте, где он прожил последние месяцы с Шарлоттой.

– Разумно? – удивился брат. – Здесь я ближе к Шарлотте, чем где бы то ни было.

– Мой дорогой Леопольд, – настаивала Виктория, – ты продлеваешь свою печаль. Тебе надо уехать.

– Ты не понимаешь, – простонал он.

– Я тоже потеряла мужа.

Леопольд с недоумением посмотрел на нее. Как она может сравнивать этого своего старого мужа с его юной и полной жизни Шарлоттой. Но он лишь прикрыл глаза руками, и Виктория больше ничего не сказала.

Он показал им Клэрмонт.

– Вот в этой комнате она умерла. Я оставил все так, как было в тот ужасный день. Вот ее часы. Она повесила их здесь после своей последней прогулки по парку. Я не позволил их трогать.

Виктория посоветовала:

– Мой дорогой братец, тебе пора отдохнуть где-нибудь вдали от Англии.

– Именно это я и предполагаю сделать. А когда состоится ваша свадьба, можете использовать Клэрмонт для вашего медового месяца.

– Это прекрасно, не так ли, Эдуард?

Эдуард привыкал соглашаться со всем, что говорила и делала Виктория, и сразу же поддержал ее.

Так было решено, что после свадьбы они проведут медовый месяц здесь.

– И первое, что я сделаю, – сказала практичная Виктория своему мужу, – я сниму часы Шарлотты и сменю обстановку в спальне, где она умерла.

* * *

Герцогиню Элеонору приняла королева, чувствовавшая себя в тот день немного лучше. Она объяснила герцогине природу своего нездоровья и причины, вызывающие недомогание.

– И треволнения не уменьшают его, – сказала она. – А их у меня больше чем достаточно.

Герцогиня кивнула с пониманием.

– Я уверена, что Аделаида будет счастлива здесь, – заметила королева.

– Не сомневаюсь, что она обрела мать в вашем лице, Ваше Величество.

Королева милостиво кивнула головой.

– Уильям не самый рассудительный из принцев, поэтому мне особенно приятно, что Аделаида кажется разумной молодой женщиной.

– Ваше Величество увидит, что это так и есть. У нее доброе сердце. Я даже хотела бы просить вашего совета в одном деле.

– Пожалуйста, продолжайте.

– После нашего приезда герцог прислал молодого человека, Георга Фицкларенса, приветствовать мою дочь. Фактически именно он первый встретил нас.

– Но этого не могло быть!

– Увы, Ваше Величество, так все и было.

– Чудовищно! – вскричала королева, и герцогиня Элеонора с облегчением кивнула головой.

– С этим надо что-то делать, – продолжала Шарлотта. – И что-то будет сделано.

– Я так благодарна Вашему Величеству, хотя, конечно, знала, что вы примете те меры, которые должны быть приняты. Герцог планирует провести медовый месяц в Буши. Он предполагает взять Аделаиду туда… в свою семью.

– Это невозможно. Я немедленно встречусь с регентом. Мы никак не можем допустить, чтобы это произошло. Боюсь, Уильям слабо разбирается в том, что можно, а что нельзя делать, хотя я уверена, Аделаида найдет в нем заботливого мужа. Но, пожалуйста, оставьте это дело мне.

Когда герцогиня откланялась, королева пошла в спальню и ненадолго прилегла. Сейчас эти внутренние противоречия огорчали ее намного больше, чем раньше. Она боялась нового приступа, похожего на последний. «Однажды, – подумала она, – и очень скоро, это произойдет, и я уже не оправлюсь».

А сделать надо еще так много.

Она хотела дожить до рождения наследника, знать, что все эти браки не остались бесплодными, и дела Аделаиды и Уильяма имели наибольшее значение, так как они могли произвести на свет короля или королеву Англии.

Если бы только Уильям не был таким дураком!

Она вздохнула, поднялась и послала за ним.

– Уильям, – сказала королева жестко, – тебе следовало бы лучше соблюдать приличия.

Сын поднял глаза, в которых отразилась обида.

– Что я сделал на сей раз? – спросил он с упреком. – Я согласился на этот брак, который вы устроили для меня. Я не поднимал шум по этому поводу… хотя парламент и не принял моих требований. Я…

Королева подняла руку, требуя, чтобы он замолчал.

– Умоляю тебя, прекрати, Уильям. Я чувствую себя неважно и боюсь, что силы оставят меня. Поэтому давай, пожалуйста, перейдем прямо к делу. Семья этой актрисы с тобой в Буши.

– Там моя семья, матушка.

– Твои незаконнорожденные, Уильям. – Лицо Уильяма вспыхнуло. Он едва не разразился проклятиями как настоящий моряк. Отец подумал о своих дорогих дочерях, составлявших гордость его жизни. Уильям их обожал. Веселая и красивая София, которой только что исполнился двадцать один год. Ему нравилось, что она рядом, и ему приятно было похвастаться ею. Мэри, которой двадцать, и одиннадцатилетняя Амелия. Ничто на свете не заставит его расстаться с ними. И если его новая жена попросит это сделать, то он откажется жениться на ней, несмотря ни на что.

Королева увидела, как упрямо сжались его челюсти, и вздохнула.

– Ты намерен провести свой медовый месяц в Буши?

– А где же еще? Леопольд предложил Клэрмонт Эдуарду и его жене. Мне никто подобных предложений не делал. Да они мне и не нужны, я предпочитаю Буши.

– Медовый месяц не следует проводить в Буши, хотя со временем ты и захочешь взять туда Аделаиду. Должны быть только ты и Аделаида… и, конечно, твои слуги.

Уильям выглядел удивленным.

– Мои дочери живут там. Это их дом. И дом мальчиков, когда они со мной.

– Значит, ты намерен привезти свою жену в эту… в эту твою семью, все члены которой – незаконнорожденные дети актрисы.

– Я вновь должен напомнить вам, матушка, что они и мои дети, – сказал Уильям с достоинством.

– Ты сошел с ума, Уильям. Это – скандал. Ты должен убрать своих детей из Буши. Так или иначе, регент решил, что ты должен переехать в Ганновер через три недели после свадьбы. Дальнейшее – на ваше с Аделаидой усмотрение. Но ты не можешь привезти твою невесту в Буши, пока там находятся все эти дети, а поскольку решено, что вам следует провести три недели в Англии, прежде чем отправитесь в Ганновер, вы проведете их в Сент-Джеймсе. Семья Фицкларенсов должна покинуть Буши.

– Им это не понравится.

– А мне не понравится, если они останутся там. И твоему брату, регенту, тоже, как и нашему народу, как и всем приличным людям.

– Аделаида не возражала.

– Это сделала ее мать от ее имени.

– Я так и знал, что старуха будет всюду совать свой нос.

– Уильям!

– Простите, матушка, но здесь мое личное дело.

– Это государственное дело, если оскорбляют гостя нашей страны, даже если он скоро и станет членом нашей семьи. Я говорила об этом с регентом, и он со мной согласился. Хотя он и относится с пониманием к твоей привязанности к этой… этой… семье… он считает, что Фицкларенсы не должны превращать Буши в свой дом. Теперь можешь идти, Уильям, потому что я очень устала. Но я надеюсь, что ты учтешь мои пожелания.

* * *

Как сообщила королева, регент отнесся с пониманием, но стал убеждать Уильяма в необходимости убрать Фицкларенсов из Буши.

– Дело в том, что скажут люди, Уильям. Бог не даст соврать, что мы постоянно вынуждены принимать это во внимание. Я принимаю всю свою жизнь.