Текст книги "Пушистория: Дракон в Волшебном лесу. Детская сказка"

IV. И не белка, и не крот, надерите Пуше хвост!

Всеобщий галдеж тут же прекратился, все смотрели на Пушу. Каких же усилий ему стоило не распушить от растерянности хвост! Здесь важно отдать должное Студню, который пропустил представление сони ученикам, и сразу посадил его на пенек. Однако скоро стало ясно, что никому нет дела до Пуши и, тем более, до его хвоста. То ли мало, кто из присутствующих в силу возраста знал про эту его особенность, то ли «Лесным вестям» следовало больше внимания уделять популярности среди местных жителей, но, скорее всего, каждый просто был увлечен собой и новыми впечатлениями от занятий. И вот тогда Пуша смог изучить обстановку. Внутри было светло: лучи солнца через маленькие окошки в стволах освещали класс десятком природных прожекторов. Ученики сидели на двух ярусах: на нижнем, на скамеечке скучала пара черно-былых барсуков с заостренной мордой, на другой скамейке одиноко расположился непонятно с чего насупившийся детеныш дикобраза с гривой из длинных иголок. «Все побоялись уколоться, вот и отсели подальше,» – подумал Пуша. На третьей скамье, вертя узкими ушами, сидели сестры – земляные зайчихи, у которых задние лапы были существенно длиннее передних, и это показалось Пуше очень смешным. Вроде и зайцы, да и не совсем.

Со второго же яруса постоянно доносился легкий щебет. Соня посмотрел наверх и увидел, что на жердочках сидят птенцы: с желто-зеленой спинкой и длинным острым клювом нахохлился чижик, а на соседней перекладине – чернокрылый зяблик с бурым горлышком чистил перышки.

– Что ж… – начал учитель, говоря в нос. Кто-то хихикнул, но Студень, кажется, этого не заметил. – Я очень рад приветствовать подрастающее лесное поколение. Значится, наш лес будет жить! В течение этого года я расскажу вам о нашей жизни – вы должны хорошо знать место своего обитания.

Вот и решили в самый первый день в классе не сидеть, а сразу приступить к практическим занятиям, то есть пойти прогуляться. Птенцы могли размять крылышки, весело порхая над теми, кому летать не дано; дикобраз, сопя, переваливался с лапы на лапу; барсуки неуклюже плелись за ним, зайчихи же скакали впереди всех. Студень привел учеников к местной реке Чистянке, где зеленоголовая утка кряква с синим колечком на шее недавно вывела птенцов, и теперь учила их плавать. Всей стайкой они держались поближе к маме, а она приободряла их, крылом подталкивая к середине реки. «О, неужели это тот соня с самым пушистым хвостом в лесу?» – взволнованно спросила она.

Пуша спрятал хвост подальше от любопытной кряквы, да и от всех остальных тоже. Хвастаться, тем более раненным достоинством, не было ни малейшего желания. Студень подтвердил догадки утки. «И что, Учитель, успел ли наш герой проявить себя?» – не унималась кряква.

Пуше не очень-то понравилась эта бестактная водоплавающая дама, да еще эти ее дурацкие вопросы. Учитель ответил, что Пуша еще невелик и не успел пока совершить что-то значимое, но, наверняка, скоро себя проявит. От неготовности «в скором времени себя проявить» Пуша почувствовал себя крайне неуверенно и, чтобы развеяться, отправился к кустам, откуда послышались возмущенные щебетания.

Выяснилось, что шум устроили Зеленушка с Чечеткой из «Лесных вестей». Каждая перетягивала недоумевающего птенца в свою сторону, а в соседних кустах за сценкой подглядывал старый кролик – бородач, и, смеясь, потирал лапы. Шутка с подменой яйца удалась на славу!

Следующей остановкой был флорусовый луг, на котором росли будущие флоринки, а пока просто флорусы – цветы то бишь, только ужасно болтливые. А прямо посередине лежала черепаха по имени Уда, вернее ее панцирь, словно драгоценный камень переливающийся на солнце.

– А где сама черепаха? – хором спросили сестры-зайчихи, – они первыми оказались на месте.

– Спит в панцире, – ответил Учитель Студень, подойдя ближе.

– Почему она все время спит? – спросил зяблик.

– И почему она такая красивая и блестящая? – поддержал чижик, зависая над черепахой в воздухе.

– Ну, значится, не все время она спит, – возразил Учитель, – хотя, если честно, почти все время, – Студень издал легкий смешок. – Но все же на час она просыпается, точно в полнолуние. А почему она стала такой, я и не знаю, не очень она разговорчивая.

– И скоро она опять проснется? – вытянул шейку Пуша. Дикобраз, ошивавшийся рядом, понюхал черепаший панцирь и то ли запах ему его не понравился, то ли еще чего, но он смачно чихнул.

– Будь здоров! – сказал ему Студень, дикобраз в ответ кивнул. – Сегодня пятнадцатые лунные сутки, – прикинул Учитель, – а пока Амантис растет…

– Кто?! – переспросили ученики.

– Амантис, о, наш спаситель! – в эту же секунду в голос запели флорусы.

– Тихо, болтуны! Только дай им волю, все растрезвонят! – недовольно осек их бобер. – Пока все, что детям надо знать это то, что Амантис и есть Луна. Через неделю будет фестиваль смелости Амантиса или праздник Луны и жаркого Солнца – там вы все и узнаете. А проснется она, значится, где-то через две недели. Точнее вам Звездочет скажет.

– Учитель Студень, а почему мы не должны знать все и сразу? – спросил Пуша. Он припомнил, что уже не в первый раз ему доводилось слышать: «Никому не рассказывай – ты еще молодой, узнаешь потом…» или «У тебя хоть классы начались? Тогда никому не говори…». Студень ответил, ничуть не задумавшись, будто бы эта мысль всегда крутилась в его голове: «А ты попробуй построить дом без веток, земли или дерева. Чем меньше у вас начальных знаний, тем легче вам сделать неправильные выводы в дальнейшем. Поэтому всему свое время». Но любопытство ведь всегда узнает все наперед. Хорошо, что Студень не догадывался, что среди его учеников имеется один такой любопытный хвост.

Вот так и прошел первый день в лесном классе. «В общем, неплохо», – подумал Пуша. Никто не ждал от него чего-то особенного, за исключением утки. Может быть, классы ему даже и понравятся. Пора было возвращаться домой, дорога пусть и не длинная, но все же расстраивать маму дважды за день не хотелось. Хватит с нее и его подранного хвоста.

Пробегая по тропинке через сосновую рощу, Пуша услышал шорох. Казалось бы – обычное дело в лесу, но что-то подсказало соне посмотреть вверх, на изумрудную сосну. Ее ветки кивали от явного постороннего движения. Бух! Бац! Бух! С другой стороны на Пушу посыпались шишки. Да кто же его атакует весь день и прячется?! Соня негодовал. Позабыв о всякой робости, он принял защитную стойку, распушил хвост и приготовился дать сдачи. Вдруг с одной сосны на другую, растопырив лапы, прыгнул бельчонок. Белый, как снег, он горланил довольно обидную кричалку: «И не белка, и не крот! Надерите Пуше хвост!»

Что произошло дальше сложно описать. Мало получить по лбу дюжиной крепких шишек, так еще эта дразнилка. «Как же это унизительно, – кипятился Пуша, – когда тебя путают не то с белкой, не то со слепым кротом! До терновникового куста, как обидно!»

Недолго думая, Пуша взобрался на сосну, преследуя обидчика. Но тут лапы предательски разжались, и соня плюхнулся бы на землю, если бы чудесный хвост не отпружинил его обратно на дерево. «Да, – подумал Пуша, – если бы не хвост, то схватил бы я не сосновую шишку, а самую настоящую, на лбу». Спустя мгновение соня прыгал за бельчонком, гневно крича: «Я тебе покажу!», но тот только усмехался. В скорости он явно превосходил соню. Погоня переместилась на землю, но и здесь Пуша не сильно нагонял задиру. Тогда он решил сменить тактику: притаился за листом лопуха, заодно и дух перевел. Бельчонок почувствовал, что за ним не гонятся, вернулся и тут-то Пуша на него накинулся.

– «Надерите Пуше хвост», говоришь? – размахивал кулаками соня. Бело-рыжий клубок катился в одну сторону, потом на секунду разъединялся, и с новой силой летел в другую. Склока продолжалась довольно долго, но, наконец, оба устали и сейчас, едва дыша, сидели на краешке бревна. Кругом было тихо, только откуда-то доносился такой затхлый запах, что ни о чем другом невозможно было и подумать.

– Чт… что это за вонь такая? – с трудом выговаривая слова, спросил Пуша.

– Б… бо..болото недалеко, – бельчонок выглядел не менее запыхавшимся.

– Нам нельзя сюда! – резко вскочил Пуша. – Здесь опасно. Разве тебя не учили?

– Не учили! – передразнил бельчонок.

– Опять ты? – Пуша кулаком пригрозил забияке.

Бельчонок поднял оборонительно лапки: «Ладно, ладно. Пойдем, покажу дорогу обратно», – и пошел в сторону разросшихся кустов.

– Судя по всему, ты здесь хорошо ориентируешься, – заметил Пуша.

– А как же! Я сюда часто прихожу, – ответил бельчонок.

– Зачем? Это очень опасное место. Здесь живет Жабий Пове…

– Жабий Повелитель. Знаю, а иначе я не могу. Мои родители где-то в этом болоте или рядом. Эта мерзкая жаба их прячет.

– Жаба прячет твоих родителей? Как же так? – Пуша разгребал кусты, но это было не просто – крупные листы так и норовили ударить его по мордочке.

– А вот так! Пошли они как-то за белоликой – это ягода такая, мы, белые белки, только такие едим, а она вдоль болота растет, – и пропали. Я каждый день прихожу сюда, ищу их. Ты, кстати, прости меня за обидные слова и… шишки. Это я твое внимание привлечь хотел, потому следил за тобой весь день.

– Это я уже понял. Только не пойми меня неправильно: я тебе очень сочувствую, но зачем я тебе? – удивился Пуша.

– А то ты сам не знаешь! Твой хвост, говорят, на чудеса способен, – пояснил бельчонок. – Ты, говорят, герой, – бельчонок в порыве схватил Пушину лапу. – Помоги мне отыскать моих родителей, а я уж в долгу не останусь.

Но Пуша ничего не отвечал.

– Ну что? Поможешь? Меня, кстати, Снежкин зовут, – представился бельчонок и протянул ему свободную лапку.

– Извини, Снежкин, я не тот, кто сможет тебе помочь. Ты меня с кем-то спутал, – соврал Пуша, освободившись от крепкой хватки бельчонка.

– Да нет же, я не мог ошибиться, – не верил он, но, видя Пушину решимость не признаваться в том, кто он есть на самом деле, предъявил последний весомый аргумент. – А иначе зачем ты на дразнилку рассердился, если ты не Пуша?

– Ну, я… – пролепетал соня. Все это правда, только, как объяснить несчастному бельчонку, что жаба не то же самое, что порванная паутинка горемыки паучка. Это дело посерьезней и не выгори оно, – все будут знать, что Пуша всего лишь трус, а такой хвост достался ему по ошибке.

– Все ясно, – сказал Снежкин так, будто понял про него что-то очень важное. – Ты просто зазнавшийся прохвост. Да еще и врун. Если бы такой подарок достался мне, уж я бы не сидел на месте.

Вечер давно окрасил небо в пурпурный цвет, казалось кто-то наверху пролил ежевично-жемчужное варение. В кустах зажигались огоньки незнакомых глаз. Становилось жутковато, да еще этот гнилостный запах. Он словно преследовал, хотя болото осталось позади. Пуша хотел сказать что-то в свое оправдание, но сзади послышалось странное урчание, быстро переходящее в громкое рычание. Гадкий запах стал явственней.

– Посмеяться надо мной приходили? – зашипело нечто из соседних кустов. Разгребая валежник короткими лапами, к малышам приближалась жаба. Двигалась она устрашающе медленно. Темные бородавки, как доспехи, облепили ее тело, и склизкая жидкость сочилась через них, вызывая тошноту. Пуша и Снежкин стояли как вкопанные не в силах двинуться с места.

– Я вам покажу! – страшным голосом снова завопила жаба и прыснула в их сторону вонючей струей.

И тут Пушино оцепенение спало. Обхватив лапами бельчонка, он распушил хвост и с силой оттолкнулся им от земли. Теперь они в ужасе летели через весь лес, не замечая деревьев, веток и прочих преград, а Пуша хвостом только регулировал потоки ветра, что и позволяло им облетать препятствия, не врезаясь в них.

Очень скоро – они сами не поняли как, но оказались на окраине Волшебного леса. Переводя дух второй раз за вечер и несмотря на все обиды, Снежкин сказал Пуше: «Видал, какая страшная эта жаба? Фух, хорошо, что твой хвост нас спас…»

«А ведь и правда», – про себя изумился Пуша тому, как легко он управлял хвостом, казавшимся теперь чем-то вроде еще одной лапки.

– Знаешь, я был готов назвать тебя трусом, но то, что я увидел сейчас… Пуша, да у тебя самый лучший хвост в мире! – неожиданно воскликнул Снежкин.

– Я только научился им немного управлять, – тихо ответил соня, уже не пытаясь отпереться от того, что он и есть та самая хвостатая знаменитость Волшебного леса.

– И все же ты спас нас от жабы.

– Это пустяк, – махнул лапкой Пуша, но, если бы кто-то украл его родителей, он бы очень расстроился. Да что там, сам все время проводил бы на болоте. – Снежкин? – позвал бельчонка Пуша.

– М-м?

– Что если ничего не выйдет, а ты на меня понадеешься? Что если хвост всего лишь хвост?

– И как ты это узнаешь, не испытав его? Знаешь, у тебя хотя бы хвост есть, а мне больше не на кого надеяться.

– Тогда… – начал Пуша, – тогда я потихонечку. Ну, маленькими шажочками, что ли… Дело-то стоящее. Мы вернем твоих родителей. Не представляю, что им приходится терпеть на болоте.

С каждым словом Пушей овладевала решимость, о которой до встречи со Снежкиным он не мог и мечтать. Страх, конечно, оставался, только теперь его можно было разделить с другом.

V. Ромашкины делишки

Ночь была уже не за горами, а если уж быть совсем откровенным, то Пушу не мало пугала перспектива домашнего наказания, но Снежкину нужна помощь. «Как я только мог подумать, чтобы отказать ему?» – сам не понимал соня. А бельчонок, тем временем, был очень рад – его вера в спасение родителей становилась все крепче.

– Для начала узнаем о жабе как можно больше, – деловито предложил Пуша. – Мы не можем просто заявиться на болото, она опять нас прогонит или того хуже…

– Ты прав, – согласился Снежкин, – только как это сделать? Ведь единственное, что я смог выяснить за все дни слежки, это то, что по вечерам, перед самым закатом, жаба уходит в лес, и там ее след пропадает. Не в бабочку же она превращается, в самом деле?

Пуша рассказал, что неподалеку от того места, где они находились, живет Звездочет и что он, наверняка, много знает про жабу. Решили сейчас же наведаться к филину.

На стук в дверь отозвалась ухающая госпожа Совушка. Она очень удивилась в такой поздний час увидеть маленьких гостей.

– Как можно разгуливать по лесу так поздно? – негодовала она. – Пуша, что скажет твоя мама? – но соня не услышал вопроса: сладко-горький запах кленового сиропа, как опытный музыкант, играл на струнах сладкоежки.

– М-м-м, – облизываясь, протянул он, – а что у вас там, госпожа Совушка? Не яблочный ли пирог с кленовым сиропом?

Снежкин выглянул из-за Пуши, в животе у него заурчало: от куска пирога он и сам бы не отказался.

– Забыла! Пирог, только яблочно-белоликовый, – из духовки Совушка достала свежее, еще дымящееся угощенье. «Какая удача, что пирог яблочно-белоликовый», – подумал Снежкин и невольно сглотнул. Не успела Совушка усадить гостей за стол, как входная дверь открылась, и вошел Звездочет.

– Дядюшка Филин, – запрыгал на месте Пуша.

– Ухух, Пуша, как радостно тебя видеть. Тебя и твоего друга, – добавил Звездочет, заметив бельчонка. Следом за филином в дом влетела и тут же попятилась назад двухсантиметровая флоринка с белыми узкими лепестками в качестве крыльев; ярко желтая середина служила ей платьем. «Флоринка-ромашка», – не сговариваясь, подумали соня и бельчонок. Пуше показалось, что Ромашка не очень обрадовалась их увидеть, а, может, просто покраснела от смущения. Кто их разберет, этих флоринок. Пуша представил нового приятеля и, не вдаваясь в детали, рассказал, что познакомились они в лесу. Совушка не преминула напомнить мужу о позднем времени, в которое детям не следует разгуливать по лесу.

– Любимая женушка, неужели мы отпустим наших друзей без кусочка пирога? – филин лукаво сощурился, но неодобрительный взгляд жены ответил ему лучше всяких слов, потому он быстро добавил, что проводит детишек после, и мир, таким образом, был достигнут.

Пуша и Снежкин на раз смели свои порции, и тут же по второму куску поселилось в их тарелках благодаря заботам Совушки. Несмотря на увлеченность ночной трапезой Пуша краем глаза заметил, как в это же время флоринка, озираясь по сторонам, передала Звездочету зеленый мешочек, который он, припрятав под крылом, сразу отнес в обсерваторию. Пуша под столом пнул Снежкина, тот чуть не подавился крошками, и вместе они проследили за Ромашкой, отправившейся вслед за филином наверх. Все это казалось странным. Что за таинственные дела у Звездочета с флоринками?

Но вот пироги были съедены, а главный вопрос: чем можно уязвить жабу, так и не был решен. Да и не спросишь же просто так, тут подготовка нужна. Филин, наконец, вернулся к гостям, но уже без Ромашки. Совушка спросила мужа о ней, и он ответил, что выпустил ее через окно наверху и что она уже, верно, где-нибудь на флорусовом лугу.

Наевшись досыта, друзья собрались домой. Ночью тропинки превращались в лабиринт, и если бы не горящие, как фонари, глаза Звездочета, петлять малышам по чаще леса до самого утра. После короткого рассказа о первом дне в классах, Пуша осторожно спросил филина о жабе. Звездочет, удивленный вопросом, ответил, что с ней лучше не связываться, а когда ее передразнивают, то вообще ничего хорошего не жди.

– А есть ли у нее слабые места? – Снежкин был полон нетерпения и вмешался в разговор.

– Слабые места? – косматые брови филина взметнулись к макушке, едва не сбив шапку-конус.

– Ну да, может она боится чего? – подтвердил Пуша, забегая вперед Звездочета.

– Ухух, ничего она не боится. Да зачем вам все это? – настороженно спросил филин.

– Мы должны знать место своего обитания, – сообразил Пуша, повторив утренние слова Студня.

– Это верно, – филин с удовольствием согласился.

– А почему она такая злая? – не унимался Снежкин.

– Сложно сказать. Когда-то давно Уда и лягушонок приходили ко мне за советом по поводу неизвестной болезни Пипо.

– Пипо? – переспросили друзья. Филин кивнул.

– Именно. Когда-то жаба была обычным лягушонком Пипо и дружила с черепахой Удой.

– И что же с ним произошло? Ну, то есть, почему он стал таким… – Пуша хотел сказать «мерзким», но передумал, – ну, таким, каким стал.

– Это известно только одной черепахе. У всего есть причина. Вот твой пушистый х-хвост тоже не случайность, зачем-то же он тебе нужен. А лучше Уды о Пипо вам никто не расскажет. Да и о чем с ней сейчас говорить? О ее снах? А что уж она в них видит – только ей и известно. Может, даже и Пипо. Реальность и сон – закадычные друзья. Ага… – филин внезапно прервался и посмотрел так, будто заподозрил неладное. – Вы что, на болото х-ходили?

– Мы? Нет! – разом соврали друзья.

– Ух, и правильно, страшное там место, – филин, кажется, поверил и заговорил совершенно о другом. – А я вот совсем старый стал, сплю плохо, но ничего – есть у меня одно средство…

– Дядюшка Филин, а это средство у вас случайно не в том мешочке, что Ромашка принесла? – вовремя сообразил Пуша.

– А как ты узнал? Я же осторожно… Ну что ж, скажу, если никому не расскажите.

– Мы? Нет! – снова послышался ответ Пуши и Снежкина.

– Ну, х-хорошо. Только смотрите, тут дело такое, – погрозил филин крылом. – Совсем я не сплю, только на звезды и гляжу. Сны весен десять назад видел, а лунная пыль просто чудеса творит. Если лизнуть чуть-чуть, засыпаешь почти мгновенно. А если лизнуть с кем-нибудь на пару, то можно увидеть общие сны. Мы так с Совушкой и поступаем.

– Что это еще за пыль такая, лунная? – вытянул шейку Пуша.

– Да пыль от Луны. Ею флоринки посыпают свои крылья и становятся такими невесомыми, что могут долететь до нее очень быстро. А на обычных зверей она действует как снотворное. Волшебное снотворное. Но у простых флоринок этой пыли нет, она есть только у самой главной флоринки-пиона по имени Клеменс. Поэтому я и прошу вас молчать. Ромашка – фрейлина Королевы и пошла на преступление, чтобы достать для меня пыль. А я взамен даю ей играться в своей обсерватории, а то она совсем заскучала. Не х-хорошо, если ромашке из-за меня попадет.

– Мы никому не скажем, – зевая от подкравшейся дремоты, заверил Пуша филина.

– Никому, – подтвердил Снежкин и тоже сладко зевнул. И оба подумали, что для общего плана по спасению белок лунная пыль очень даже может пригодиться.

– Ну и будет! – довольно ухнул филин. – А вот и твой дом, Пуша.

И, действительно, сквозь ветки показался шоколадный дуб.

– А мне пора смотреть сны. До встречи, друзья мои, – Звездочет, взлетел на толстую ветку, пару раз ухнул и был таков. Пуша и Снежкин помахали ему на прощание.

В окошке горел свет. «Мама точно не спит и ждет, чтобы припадать мне урок», – Пуша вздохнул, предвкушая разбор непослушания. Если бы она только знала, какой насыщенный был у него день, то ни за что бы не стала его наказывать. Снежкин уже собрался уходить, когда Пуша его остановил.

– Ты что?! Будешь жить с нами, пока не спасем твоих родителей. Дом у нас хоть и небольшой, но для тебя места хватит, а маме я скажу, что твои родители гостят у друзей.

Снежкин возражать не стал, очень уж ему хотелось опять ощутить тепло домашнего очага, к тому же, не взирая на раннее недоразумение у болота, Пуша оказался очень дружелюбным, а придумать план им будет легче, если пока они поживут вместе. Вот так необычные обстоятельства подружили рыженького соню, от которого все ждали геройства, и белоснежного бельчонка, отчаянно ищущего своих родителей.

Мама Соня, конечно, была в ужасе от поведения Пуши. Скандал мог быть и больше, если бы Снежкин не был хитро использован в качестве прикрытия. Наличие гостя – да еще такого маленького – ослабило гнев мамы. В качестве наказания Пуше неделю запрещалось есть сладкое.

– Довольно гуманно, – перед сном сказал Пуша, – я думал мне хвост узлом завяжут или запретят отходить дальше двух лап от шоколадного дуба.

– У тебя отличная мама, – грустно вздохнул Снежкин, – помню, каждое утро моя мама пекла блины с белоликой, – она поддерживает белый цвет нашей шерстки и очень-очень вкусная. Эх, у меня ее не так много осталось.

– Не переживай, мы спасем твоих родителей и белолики целое дупло насобираем, – самое интересное то, что этими словами Пуша совсем не старался приободрить Снежкина, а как раз наоборот: он и сам начинал верить в удачу намеченного плана. – Слышал, что дядюшка Филин сказал про лунный порошок? Он-то нам и нужен, чтобы заснуть вместе с черепахой. Может, там и разузнаем, как одолеть жабу.

– Спасибо тебе, Пуша, – прошептал бельчонок, счастливый от того, что теперь он не один в своей беде. – Ты так о себе не думаешь, но я все равно скажу – у меня никогда не было такого смелого друга.

Но Пуша уже свернулся в клубочек и никакого «смелого» слова не услышал, тихо посапывал его носик, крохотные лапки обняли драгоценный хвост, и ничто сейчас не выдавало в нем полного сомнений зверька. Оставалось придумать, как достать лунную пыль.