Текст книги "Очаровательные глазки. Обрученная со смертью"

Виктория Руссо
Очаровательные глазки. Обрученная со смертью

Глава 1
Бояться надо не мертвых, а живых

– Дышать невозможно! – прошептала Акулина, со страхом рассматривая усопшую. Это были останки благородной женщины – родственницы хозяев усадьбы, которая, как гласила легенда, была проклята собственным отцом за внебрачную связь и умертвила себя век назад. Мошенница, побеспокоившая труп в корыстных целях, испытывала смешанные чувства: она скорбела и сочувствовала девушке, зов сердца которой перекричал голос разума, но не понимала мотивов самоубийства. Она не была суеверной, однако не исключала того факта, что не упокоенные души могут болтаться по миру, желая получить ответы на нерешенные вопросы.

В устрашающие байки, связанные с мертвой девицей, похороненной в свадебном платье, Василий не верил, поэтому вел себя развязно и не церемонился с умершей много десятков лет назад дамой. Обнаруженное на ее шее рубиновое колье он безжалостно дернул, отделив при этом голову невесты от туловища. Акулина же при виде этого жуткого зрелища вскрикнула.

– Не кричи! Нас могут услышать! – злобно процедил сквозь зубы молодой человек.

– Кто нас услышит? Она? – возмущенно прошипела грабительница, кивнув на безголовую женщину.

– А если кому-то не спится в доме?! И выйдут дышать свежим воздухом к лесу! – раздраженно чеканил Василий. – Они застанут очаровательное зрелище: двух воришек, желающих построить хрустальный замок бытия на костях сгнившей проклятой невесты!

Акулина непонимающе уставилась на оратора – словесные изыски любовника порой заставали ее врасплох. Василий любил изъясняться витиевато и тем самым подчеркивать необразованность партнерши.

– Пусть неживой, но она все же… человек! Нельзя относиться к ней так, будто ее никогда не существовало! – с волнением произнесла Акулина, с отвращением рассматривая скатившуюся с атласной подушки голову.

– Это самый удачный улов за все время! Нам с тобой повезло! – восхищенно прошептал Василий, подмигнув спутнице. – Странно, что это дорогое украшение по сей день лежит здесь! Никто до него не добрался за сто лет, а ведь слухи о богатстве в гробнице ходят по округе давно.

– Никто не рискнул сюда влезть. И ты знаешь почему!

– Ах, Акулина, ты – взрослая барышня, а веришь в сказки! Завтра же отнесу рубины нашему ювелиру! Уверен душа этого скупердяя сразу оттает и торговаться в этот раз он не станет! С вами было приятно иметь дело, мадмуазель, – галантно произнес Василий, склонив голову перед трупом. – Я бы даже поцеловал вашу руку, если бы был уверен, что она не отвалится!

– Зачем ты с ней говоришь? – злилась Акулина.

– Ты ревнуешь?

– Тьфу, на тебя!

– Что ж, чудесный вечер! Было почти легко. Еще пара прибыльных дел, Акулина, и мы с тобой заживем!..

– Пара дел? – прошипела девушка, злобно уставившись на возлюбленного. Она почти привыкла к тому, что Василий не держит своих слов, но все же надеялась на перемены. Акулина желала от жизни немногого: перестать заниматься воровством и обманом и стать обычной замужней женщиной с ежедневными приятными хлопотами о доме, детях и муже. Не первый год мошенница терпеливо ждала, пока их приключениям придет конец. Она надеялась, что сокровище, похищенное из гроба, сможет наконец-то умерить аппетит алчного любовника и даст ему (а значит и ей) покой. Василий заметил тоску, промелькнувшую в ее огромных темных глазах, и торопливо заверил:

– Акулина, душа моя! Я ведь тоже желаю поскорее связать себя узами брака и быть с тобою рядом, пока смерть не разлучит нас!

После произнесенных им слов послышался треск, оба грабителя ощутили легкое дуновение ветерка, заблудившегося внутри стен гробницы.

– Чует мое сердце, Вася, случится что-то нехорошее! – простонала Акулина, перепугавшись.

– Да будет тебе! – Василий глупо хихикнул, запрятав добычу – рубиновое колье за пазуху и мотнул головой на каменную плиту поверх саркофага, в котором хранилось тело невесты. Грабители ухватились за один край и, кряхтя, водрузили тяжесть обратно.

– Надо же, закрылась она куда быстрее, – запыхавшись, произнесла Акулина, вспомнив, как долго они возились с тяжеленной крышкой, пытаясь ее открыть, и почти было отчаялись добраться до клада. Девушка стерла тыльной стороной ладони выступившие капельки пота на лбу и с трудом перевела дыхание, которое сбилось скорее от волнения, чем от усталости.

О гробнице с ценной «начинкой» притворщица узнала от самих хозяев поместья, они словно нарочно заводили при ней разговор о сокровищах мертвой невесты. Глава семейства Никифор Иванович склонялся к тому, что это бредни, но, однако не спешил удостовериться в этом лично и забраться в старый фамильный склеп, чтобы подтвердить или опровергнуть этот нелепый слух.

– Ну, ты же не знаешь наверняка?! А вдруг там и правда чего лежит помимо твоей усопшей тетки?! – подначивала жена, поудобнее устраиваясь в кресле-качалке и приказав Акулине хорошенько закутать ее пледом, опасаясь простудиться. Анна Павловна любила говорить о всякой чепухе. Супруги вели затворническую жизнь и развлекали друг друга, как могли. Их любимым времяпрепровождением было «вечеревание» – так прозвала поздние посиделки на летней веранде хозяйка усадьбы. Обычно она звала с собой кого-нибудь из слуг и заставляла отгонять от себя назойливых комаров, которые слетались со всей округи отведать ее крови.

– По мне хоть доверху пусть будет забита драгоценными камнями эта проклятая усыпальница, – продолжил разговор Никифор Иванович, раскачиваясь в стоящем рядом кресле. – Матушка моя изволили говорить: «Никишенька, чтобы не случилось – не надо туда лезть!». Денег мне и без того хватает, так что, не стоит тревожить усопшую. Ведь кто знает, чем это может обернуться…

Супруга одобрительно кивнула, подметив щедрость его души и отсутствие такого порока как жадность, после чего добавила:

– Да Бог с ними, с этими богатствами! Как там Семеныч говорит: не буди лихо, пока оно тихо! Отродясь боюсь мертвецов. А уж тетку твою, колдунью, – и подавно.

– Анна Пална, – усмехнулся он, – бояться надо не мертвых, а живых! Матушка моя любила нагнать жути! А что до тетки – так не была она колдуньей. Сказать о ней, что ведьма она – все равно, что матушку мою в этом обвинить.

– Это еще почему?

– Так одинаковые они были!

– Лицом ведь схожи, а не начинкой! – протестовала Анна Павловна.

– Начинкой, – недовольно вторил хозяин усадьбы, поморщившись. Это сравнение не пришлось ему по душе. Пожилой мужчина не любил вспоминать о тетке, умершей еще до его рождения, но жена снова и снова возвращалась к этой теме.

– Полноте, Никифор Иванович. О чем же говорить еще, как не об этом зловещем склепе у опушки?

– Не пойму, Анна Пална, отчего вам усопшая покоя не дает?! – недовольно прокряхтел мужчина. Он сильно качнулся на кресле, и чуть было не перевернулся, чем несказанно развеселил свою жену. Согревающий клетчатый плед цвета спелой вишни, весело подпрыгивал, выдавая приступ беззвучного смеха.

– Пусть нам еще чаю принесут, – капризно потребовал Никифор Иванович и кивнул на Акулину. – А то что-то ночи эти летом с прохладцей. Как бы воспаление какое не подхватить!

Помимо пожилой пары в просторном доме жили еще несколько человек из прислуги: старая глухая кухарка, пересаливающая все блюда, но не получающая за это нареканий от хозяев; ее помощница Марья-бестолковка, не понимающая указаний с первого раза; а также «душа» поместья – древний, как и сам дом, Семеныч (его родители жили в родовом гнезде Никифора Ивановича еще до отмены крепостного права, он родился в подмосковной усадьбе и ни разу не покидал ее). Акулина же постучалась в дом по весне в мае и жила почти месяц. В тот день была сильная гроза – удачный повод искать пристанище. Девица искусно притворилась немощной и больной, желая остаться в доме на несколько дней, дабы восстановить силы.

– В такую погоду приличный человек пса не погонит прочь, – заявила Анна Павловна и запретила Марье-бестолковке размышлять о возможной непорядочности случайной гостьи. – Злая ты и бездушная, потому и осталась в девках!

В благодарность за доброту хозяев небольшого, но процветающего поместья «восстанавливающая силы» Акулина вызвалась помочь по дому. Усердие трудолюбивой блюстительницы чистоты было оценено по достоинству и после долгих уговоров Никифора Ивановича и его всегда хмурой жены-ворчуньи, которая при виде сверкающих поверхностей мебели, окон и зеркал улыбнулась (что было редкостью), старательная Акулина согласилась остаться в доме еще на какое-то время на радость хозяевам и к недовольству других прислужников. Назвалась притворщица тем же именем, что и хозяйка усадьбы – Анной. Этот хитрый прием она выдумала с определенной целью: дабы не путаться, потому как места временного проживания меняла много раз и подобное «созвучие» немного упрощало ее пребывание в чужом «гнезде», которое хитрая лисица планировала разорить в ближайшее время. Мошенница располагала к себе старательностью и учтивостью, почти сразу становилась любимицей в домах, и все шло гладко, но иногда возникали и препятствия: например, в виде недоброжелателей, пристально наблюдающих за ней.

– Ох, девка, не доверяю я тебе! – произнес Семеныч, потеребив свою седую бороду. Невысокого роста старичок был человеком порядочным и ответственным, он почитал семейство, «даденое ему Богом», настолько, что считал себя должным им до гробовой доски. Девица, пришедшая в чужой дом с непогодой, была не по вкусу не только ему, но и Марье-бестолковке, посчитавшей, что Акулина стала ей соперницей. Усугублял эту ненависть тот факт, что Анна Павловна все время ставила в пример новую фаворитку.

– Моя это работа! Тебе что за радость хозяйке пятки лизать?! Шла к тетке в Рязанскую губернию – так и шагай себе дальше! Неча дорогу перебегать людям-то добрым и верой-правдой своим хозяевам служащим! – зло шипела Марья, с отвращением глядя на Акулину. Она пообещала подсыпать ей крысиный яд в тарелку с едой или столкнуть с лестницы. Мошенница знала, что свои угрозы трусливая бестолковка вряд ли выполнит, но закрывать на них глаза не стала, поймала ее в коридоре, и придавила к стене, сжав горло предплечьем, как когда учил Василий, после чего тихо заверила недобросовестную ленивицу:

– На любую силу найдется другая сила. Я не причиню тебе рукотворный вред – не в моих правилах марать руки о таких людей, как ты, Марья. Знай: моя тетка – ведьма и кое-чему научила меня! Разозлишь – нашлю порчу, и сгниешь заживо! Будешь смерть звать, да не поторопится она. Взвоешь, как волк на луну, роняя слезы с куриные яйца, но только боль твоя верным псом при тебе останется, а все проклятия, с языка твоего летящие, – обратно и воротятся!

Испугалась Марья-бестолковка и отступилась, посчитав, что безопаснее будет не связываться с грозной Акулиной. С тех пор нареканий к новой постоялице, успешно справляющейся с домашней работой, не было. Акулина легко расправлялась с обидчиками, потому что знала: даже в самом безнадежном случае лучше нападать, чем молча сносить пощечины и удары. Прием этот не срабатывал только с Василием – при нем она оставалась ручным питомцем.

Глава 2
Рубиновые грезы

С любовником у Акулины была следующая договоренность: он селился где-нибудь неподалеку от очага разграбления и спустя какое-то время по сигналу соучастницы аферы появлялся на пороге усадьбы. Обычно Василий притворялся ее братом по имени Иван и будто бы разыскивал ее с печальным известием о смерти близкой родственницы. Притворщица умоляла хозяев позволить остаться ему до утра, чтобы на следующий день поехать на похороны в деревню неподалеку. Молодой импозантный мужчина к появлению в доме тщательно готовился, стараясь выглядеть иначе: отращивал волосы и бороду, прихрамывал на одну ногу, занижал голос, используя при этом другую манеру общения, и ограничивал свой словарный запас во время бесед, дабы не выдать приличное образование, а иной раз просто изъяснялся знаками, чтобы сойти за немого. В эти моменты Акулина очень злилась, ведь и без того большая часть разыгрываемых «спектаклей» держалась на ней, а когда Василий лишь мычал и размахивал руками, словно мельница, то становился бесполезен и она оставалась одна.

Циничная пара грабила легковерных людей тихо и аккуратно в надежде, что шум в связи с пропажей не поднимется долго, они сбегали, не дожидаясь рассвета. Бывало, их не спохватывались несколько дней, одураченные жертвы верили, что миловидная служанка вернется после похорон в дом, где к ней были так добры. Каждый месяц Василий и Акулина забирались в чью-то жизнь, и всегда все проходило гладко. Награбленное сбывали через «своих» людей, а после искали других богатеев и действовали по сложившейся схеме.

В жилище Никифора Ивановича и его жены провернуть дело по-быстрому мешал Семеныч, он, казалось, что-то подозревал, а потому внимательно следил за Акулиной. Мошенница все время ощущала его любопытный взгляд, старик выныривал из всех углов и даже несколько раз обшаривал ее комнату.

– Чего тебе, Семеныч? Ходишь за мной как пес по пятам! – зло прошипела молодая женщина, увидев его в десятый раз за день за кустами.

– Так не волнуйся, коль рыльце твое не в пушку, лиса, – спи спокойно! – отшучивался старый крестьянин. – Кто ничего не боится, тому крепко спится.

– А я уж думаю: не влюбился ли ты часом? Словно тень прилип!

– А шут его разберет, может и любовь это. Не могу на тебя наглядеться, – иронизировал Семеныч, хитро прищурившись. Разоблаченный следопыт больше не прятался и открыто следовал за девицей по узкой тропинке. Ей пришлось изменить маршрут и вместо того, чтобы направиться на встречу с Василием к озеру, прозванному местными жителями Кривое, шагать к колодцу.

– Куда же ты к колодцу, да без ведер? – усмехнулся мужичок.

– Ведра таскать – не моя забота! Мне бы водицы студеной испить. Ишь, какой день выдался жаркий!

– Да разве ж это жарко?

Акулина больше не пререкалась, она проследовала до колодца, зачерпнула воды, напилась и вернулась в дом под сопровождением потешающегося над ней старика. Присмиревшая и обеспокоенная мошенница тоже начала за ним наблюдать, дабы изучить повадки неприятеля. Так девица подметила, что каждодневно Семеныч исчезает на пару часов, как оказалось, из-за давней привычки поспать в светлое время суток. Таким образом, Акулина получила возможность незаметно ускользнуть из поместья и после того, как ненавистный старикашка отправился почивать поспешила к озеру, надеясь застать там Василия.

– Я прихожу сюда пятый день подряд, Акулина! – возмутился молодой мужчина. – Ты не могла хотя бы записку оставить: так, мол, и так, возлюбленный мой, есть у нас неразрешимая проблема…

– Из-за этой проблемы я не могла даже на минуту выбраться из поместья! Ты же сам говорил: осторожность – прежде всего! – защищалась она. Девушка вдруг почувствовала непреодолимое желание столкнуть не умеющего плавать любовника в озеро, которое, согласно легендам, считалась очень глубоким. Местные жители были уверены, что на дне водоема находилась старая церковь, ушедшая под воду несколько веков назад. Правда, этот факт оставался лишь слухом, никто этого подтвердить не мог, так как нырять в водоем не торопились из-за страха повстречаться с коварным церковным служителем. В народе говорили: «В той церкви водяной теперь поп, он бьет в колокол, когда кто-то прогуливается рядом с озером и самых любопытных тащит на дно, и отмаливают они там свои грехи во веки веков!». Несколько местных пропойц пытались раскрыть правду и на спор вошли в воды, но после «свидания с водяным» их никто не видел.

– Ты ко мне не справедлив, Василий, – устало выдавила сквозь слезы Акулина. – Ведь не ты живешь в чужих домах, словно приблудная кошка. Не тебе приходится бесконечно притворяться и лгать, чтобы хозяева начали доверять… А ведь попадаются и хорошие, добрые люди, но мы все равно их обворовываем, хотя они этого абсолютно не заслуживают!

Молодой мужчина смутился, но не от упреков, его бесили женские слезы, он с трудом переносил моменты слабости и становился беспомощным и потерянным, словно ребенок. Крепко обняв свою любовницу, Василий дал очередное обещание:

– Ты знаешь, что для полного счастья нам не хватает хорошей суммы. Чем мы будем жить, душа моя? Как прокормим детей, которых ты так желаешь? Посмотри вокруг, Акулина! Ты видишь, что творится? Конец девятнадцатого века! И поговаривают, что двадцатый век мы не увидим – настанет конец света.

– Тогда зачем нам деньги, если завтра может не наступить? – устало выдохнула молодая женщина, зажмурив глаза. – На тот свет их с собой все равно не потащишь!

– Но мы же не знаем наверняка, что нас на самом деле ждет! Надежда на лучшее будущее не должна покидать нас! Хорошая моя, ты заслужила быть самой счастливой во всей Российской империи!

– Но я и так счастлива! Счастлива рядом с тобой, Васенька! Много ли надо человеку, если душа его спокойна? Во мне столько любви, что все остальное кажется мелочью!

– Вот видишь, Акулина, ты думаешь только о себе! А как же я? Мои мечты и потребности?

На лице Василия мелькнуло разочарование. Он придерживался иного мнения: любовью сыт не будешь, есть деньги – есть счастье. Без комфорта и дорогостоящих удовольствий молодой человек ощущал свою жизнь пустой. Акулина знала это и в очередной раз сдалась. Много лет он владел ее душой, словно Мефистофель, и, как ей казалось, совсем не ценил их отношения. С ним было и просто, и сложно одновременно, у этого мужчины на все был убедительный ответ. Поработив красавицу-крестьянку, внебрачный сын царственной особы (так он утверждал, но доказательств этого факта не было) сделал ее своей любовницей и соучастницей многих преступлений. После каждого нового дела Василий клятвенно обещал, что, собрав достаточную для приличного совместного проживания сумму, он непременно женится на своей преданной помощнице и будет жить с ней в свое удовольствие долгие лета.

Нехотя молодая женщина рассказала о склепе с сокровищами, точнее, о старой легенде, согласно которой в нем была похоронена сестра-близнец матери Никифора Ивановича, умершая в девичестве. И о том, что отец души не чаял в красавице-дочке, но узнав, что она завела любовную связь с крестьянином, прогнал несчастную из дома на все четыре стороны. Наутро ее нашли мертвой – задавилась в лесу. Весть об этой трагедии стала всеобщим достоянием и на церковное кладбище грешницу не пустили. Родители выстроили фамильный склеп, ставший последним пристанищем усопшей.

– Ее похоронили в белом платье, как невесту, а на шею надели рубиновое украшение, чтобы закрыть след от удавки, – закончила повествование Акулина.

– Как глупо! – воскликнул Василий. – Зачем надевать на труп фамильные побрякушки?

– Когда-то давно эти побрякушки принадлежали их блудливой родственнице. Она вовремя опомнилась и посвятила свою жизнь служению Богу в одном из монастырей где-то рядом. Отец вроде как надеялся что душа бывшей блудницы, которая стала святошей, вступится перед Богом за грешницу!

– Надеюсь, все так и случилось! И бедная грешница теперь в раю! – иронизировал Василий. – Плевать на нее! Да здравствуют камни, которые изменят нашу жизнь!

Акулина знала, что ее любовник не был суеверен и всегда посмеивался над поверьями и сказаниями. Он объявил, что не появится в поместье в образе брата Ивана и разработал новый план: вскрыть рубиновые залежи и исчезнуть из поместья.

– Но в доме полно серебра! – воскликнула Акулина, почему-то опасаясь тревожить покойницу.

– Не пойму тебя! То ты не хочешь обворовывать дома, потому что жалеешь их хозяев, а теперь сопротивляешься! – раздражался Василий. – Напои их всех сонными травами и следи за этим пронырой-старикашкой. Сегодня ночью навестим «рубиновую невесту».

Акулина предано кивнула и поплелась к усадьбе. Ее охватило какое-то странное волнение, впервые за много лет она чувствовала, что после посещения гробницы ее жизнь изменится, но… не в лучшую сторону.

Вечер перед ограблением выдался необычайно теплым и приятным. Акулина обмахивала Анну Павловну веточной березы, отгоняя ненавистных ей комаров, и тихо мурлыкала старый романс:

– Очаровательные глазки… очаровали вы меня… В вас много жизни, много ласки…

– Анна! – воскликнула хозяйка усадьбы, кутаясь в плед. – Как можно петь такую пошлость?

– Моя мать пела мне перед сном эту песню, – извиняющимся тоном произнесла Акулина. Мысли ее были неподалеку – возле лесной опушки, в старой усыпальнице, где ей предстояло «свидание» с прогнившим трупом.

– Мать пела тебе песню со столь сомнительным содержанием? Мне жаль тебя, девочка! Очарование глазок – сомнительная радость, и вряд ли приведет к достойному финалу.

– Уж не к замужеству точно! – хихикнул Никифор Иванович, скрипнув своим креслом. Акулина услышала неприятный подтекст в этой фразе и очень сильно разозлилась. Ей стоило усилий, чтобы не одарить развеселившегося мужчину ответной колкостью. Сделав несколько глубоких вдохов, мошенница произнесла почти доброжелательно:

– Я заварила чудесный чай. С душицей и еще пару трав добавила. Днем была в лесу и кое-что подсобрала.

– Из твоих рук – хоть яд! – отшутилась Анна Павловна.

Пожилая дама поправила белый накрахмаленный чепец, в который по сложившейся традиции обряжалась каждый вечер и покорно кивнула.

– Спать будете крепко! – пообещала Акулина.

Со сном в последнее время у хозяйки поместья были сложные взаимоотношения. Поводов к беспокойству у пожилой дамы, ведущей размеренный образ жизни в тихой провинции вдали от городской суеты, не было, однако многие ночи она не смыкала глаз и, глядя в потолок, размышляла о различных глупостях. Ночи казались слишком длинными, и к утру она оказывалась истерзанной тяжелыми думами и уставшей. Акулина предпочитала крепко спать в темное время суток (за исключением тех ночей, когда приходилось грабить людей, которым она прислуживала), однако не раз скучающая Анна Павловна приходила в спальню служанки, будила ее и требовала развлекать.

– Чай остынет! Вы ведь предпочитаете горячий, Анна Павловна, – Акулина поторапливала хозяйку поместья. Где-то закричал филин, и хозяйка поместья встрепенулась:

– Молчал столько лет и на тебе! Не к добру кричит!

– Вот и перед смертью тетки кричала птица! – подхватил Никифор Иванович.

– Откуда вы знаете, что филин кричал перед смертью вашей тетки? Вас тогда еще даже на свете не было! – еле слышно уточнила Акулина, сердце ее сжалось от беспокойства, и она уставилась в темноту пустым взором.

– Земля слухами полнится! – недовольно пробурчал пожилой мужчина.

Акулина испугано вслушивалась в ночные звуки природы и ощутила, как неприятный холодок щекочет ее внутренности.

– Помоги же мне, глупая? – прокряхтела Анна Павловна, пытаясь выбраться из кресла-качалки.

Примерно через час в доме была гробовая тишина – все спали, напившись душистого отвара. Акулина забрала свои вещи и поспешила покинуть дремотное царство. На улице было темно, словно кто-то нарочно погасил звезды не желая освещать дорогу девице.

– Тьма есть не что иное, как отсутствие света, – прошептала девица с опаской, до склепа она добиралась почти наощупь.

– Вы не спешите, мадмуазель! – насмешливо воскликнул Василий, затягиваясь папироской, и добавил, указывая на темную дыру – вход в гробницу: – Милости просим в заупокойный мир!

Акулина не торопилась войти в жуткое и тесное помещение и, сложив руки на груди, дождалась, пока бесстрашный человек досмолит свою сигарку и первым войдет в логово «богатой» покойницы.