Текст книги "«Где ничто не положено»"
Автор книги: Виктория Токарева
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Виктория Токарева
«Где ничто не положено»
У меня есть приятель, которого зовут Дориан. Он постоянно занят тем, что ищет смысл жизни, и презирает меня за то, что я не делаю этого. А я действительно не ищу. Я его знаю.
В данную минуту я сижу за столом, гляжу на своего ученика и думаю о том, что надо будет пойти и взять у Дориана ключ от его однокомнатной квартиры.
Я заранее знаю, какой у нас будет с Дорианом разговор, и мысленно проговариваю текст про себя. Пока я готовлюсь к предстоящей беседе, мой ученик Миша Косицын играет сонатину Клементи.
– Четыре и, раз и, два и… – гнусаво считает Миша и колотит по желтым потрескавшимся клавишам. Локти у него висят, пальцы стоят неверно. Надо бы подойти, поправить руку, но мне лень подниматься.
Сижу и думаю о предстоящем свидании.
Мы познакомились вчера в метро. Я запомнил имя – Гелана, я никогда раньше такого имени не слышал. И запомнил шапку – таких я тоже раньше не видел. Если Гелана придет сегодня в другой шапке, я просто не узнаю ее.
Я очень люблю бывать в обществе женщин. С ними я чувствую себя талантливее и значительнее, чем это есть на самом деле. И женщины любят бывать в моем обществе, потому что у меня хороший характер. Я ни от кого ничего не требую, и со мной легко.
– Дальше, – говорю я Мише. – Что там у тебя дальше?
– Ригодон, – тоненьким голосом отвечает Миша.
– Выучил? – спрашиваю, хотя понимаю, что вопрос этот праздный и риторический.
– Я учил, – говорит Миша, и уши у него становятся красными.
– Выучил или нет? – снова спрашиваю я и гляжу на часы. До конца урока осталось десять минут. Я предпочел бы не дожидаться конца, но за дверью сидит Мишина бабушка и тоже, наверное, смотрит на часы. – Пожалуйста, – говорю я.
– Три и раз… – кричит Миша. Я понимаю, что мелодии он не слышит совершенно, а процесс счета его занимает гораздо больше, чем процесс игры.
В Евангелии от Матфея сказано: «Где ничто не положено – нечего взять». В моих учениках, за редким исключением, ничто не положено. Почти все они без слуха, почти все провалились в музыкальной школе и теперь учатся в клубе просто так, для себя. Вернее, не для себя, а для своих родителей.
– Ре-диез, – поправляю я и снова смотрю на часы.
Миша перестает играть, глядит сначала на правую руку, потом на левую. Он не понимает, где нужно взять ре-диез.
– Хватит, – не выдерживаю я. – В следующий раз то же самое.
Миша поднимается из-за пианино, розовый и взмокший. Он стоит, смотрит в пол, мучаясь и мечтая выскочить скорее из класса. Я мечтаю об этом же самом, но почему-то задерживаю своего ученика. Я говорю ему о пользе учения вообще и музыкального образования в частности. О гармоническом развитии личности. О том, что сейчас Миша этого не ценит, а когда вырастет большой и сумеет оценить, – окажется уже поздно. И вот тогда-то Миша не сможет укусить свой локоть, который тем не менее будет очень близок.
Закончив беседу, я взглядываю на часы и, убедившись, что Мишино время истекло, выхожу с ним в коридор. Я выхожу, чтобы направиться к Дориану, но меня останавливает Мишина бабушка.
– Ну как? – спрашивает бабушка и смотрит с мольбой и благоговением. Она так на меня смотрит, потому что я учитель. Учу ее внука благородному делу.
– Мало занимается, – строго говорю я.
Старуха горестно кивает, в руках у нее Мишина папка и Мишино пальтишко с заплатой на локте.
– А что делать? Как заставить? Мы уж бьем…
Старуха смотрит мне прямо в рот и ждет разумного совета. Самое разумное, что я мог бы предложить, – поменять Мише учителя. Но предлагать такое не принято, поэтому я говорю бабке то, что ей хочется от меня услышать. Я говорю, что внук у нее умный и серьезный, что он образумится, возьмет себя в руки и выучит наконец ригодон и сонатину Клементи.
Бабка радостно кивает, она верит каждому моему слову.
Людям свойственно надеяться и верить в хорошее. Чтобы попасть к Дориану, надо спуститься ниже этажом. Я спускаюсь ниже этажом, иду через актовый зал.
В актовом зале обычно репетирует оркестр Московского радио. Они снимают в этом клубе помещение. Сегодня репетиция уже закончилась, музыканты почти разошлись. На сцене задержалась девушка-скрипачка. У нее светлые волосы, клетчатая юбка, и она похожа на немку. Девушка прижалась щекой к скрипке, отставив смычок, делает пиццикато. Я останавливаюсь, гляжу на нее и вспоминаю свое студенчество, то время, когда учился в Гнесинском институте и собирался завоевать мир.
Дориан обходит своих учеников, раздает им ноты и медиаторы – Дориан руководит оркестром народных инструментов, поэтому у него полные карманы пластмассовых медиаторов. Для себя он держит отдельный – черепаховый.
Дориан видит меня, выходит из класса и прикрывает за собой дверь. Глаза у него настороженные – он тоже знает предстоящий разговор и тоже, наверное, готовился к нему.
– Ты что сегодня делаешь? – спрашиваю.
Вместо ответа Дориан достает из-за пазухи афишу и разворачивает передо мной. С афиши на меня снисходительно смотрит мой сокурсник Толька Беляев. Под портретом большими красными буквами написана его фамилия, а пониже синими – Толькина программа: Бетховен, Спендиаров, Григ.
Ничто так не огорчает, как успех товарища. Я смотрю на красные буквы, на синие и говорю Дориану:
– Так что ты сегодня делаешь?
– Когда? – уточняет Дориан.
– Ну, с семи до десяти…
– Я иду в библиотеку сразу после работы.
– Очень хорошо, – говорю. – Я приду к тебе в гости, часов в семь.
– Как же ты придешь, если меня не будет? – наивно удивляется Дориан.
– А ты дашь мне ключ, – объясняю я.
Сейчас скажет: «Не дам».
– Не дам, – говорит Дориан.
– Почему? – ласково интересуюсь я.
Сейчас он скажет, что ему противно.
– Мне противно, – говорит Дориан. Он нервничает, потому что знает: через десять минут, когда он окончит монолог, ключ будет у меня в кармане.
У Дориана очень дряблая воля, из него никогда бы не получился дрессировщик диких зверей. Дикие звери съели бы Дориана на первой же репетиции.
Через десять минут с ключом в кармане я возвращаюсь к своим дорогим ученикам.
Скрипачка уже ушла. Вместо нее на сцене с веником в руках стоит наша уборщица тетя Фрося. В одну из ее обязанностей входит не пускать в клуб хулиганов. Хулиганов тетя Фрося не пускает, да они и не стремятся. Все хулиганы района давно усвоили, что связываться с тетей Фросей неразумно. Затрачиваемая энергия намного превосходит отдачу.
Чтобы добиться в жизни успеха, надо уметь хотеть. Желать страстно. Вот тетя Фрося страстно охраняет клуб. Я страстно хотел завоевать мир – и не завоевал. А Толька Беляев, кстати, никогда не хотел завоевывать мир. Он хотел только играть.
Гелана пришла в шапке. Стояла возле памятника Маяковскому, и по тому, как она стояла, чувствовалось, приготовилась ждать долго.
Я подошел, невидимый со спины, и, улыбаясь, представлял, как трону ее сейчас за плечо, как она обернется и обрадуется, и мы вместе пойдем по улице, и она начнет молоть чепуху.
Я уже протянул руку, но в последний момент почему-то вдруг смутился. Стоять с протянутой рукой было неловко, и я все же тронул ее за плечо.
Далее действие начало развиваться странным образом: она действительно обернулась, но не удивилась, как я предполагал, и не обрадовалась, а посмотрела так, будто пыталась вспомнить, кто я и почему здесь стою.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровался я, давая понять, чт
...
конец ознакомительного фрагмента
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?