Текст книги "Фиктивный парень "

13

ДИМА

            Таша звонит вся в слезах, пока я жду Юлю. Заявляет, что поднималась домой по лестнице и её столкнул соседский бульдог, выбежавший из-за поворота. По сути, она просто испугалась, и сама подвернула ногу.

            Приходится пообещать, что заеду её проведать сразу после тренировки. Но в голове возникают назойливые подозрения, что она всего лишь пытается манипулировать своим самочувствием. Странное совпадение – утром она просила остаться у меня с ночевкой, а теперь получается, что в любом случае вечер я проведу вне дома.

            Меня всегда особенно выводило из себя вранье.

            Пока нахожусь в раздраженных чувствах, рядом сидящая Юля решает едва не впервые в жизни нормально поговорить. Правда, как всегда, все идёт по накатанной, и она тут же начинает психовать.

            Её предложение удивляет, но я не подаю вид. Боковым зрением рассматриваю её подтянутую фигуру, сидящую напротив и даю своё согласие.

            Последние дни мне хочется забраться к ней в голову, чтобы понять, какие сдвиги там происходят и почему она старается постоянно идти наперекор. Не хочется признавать самому себе, но это действительно цепляет и интригует.

            Квартиру Таши открываю собственным ключом и, как только вижу её лежащую в кровати, тут же жалею, что подумал о ней не слишком хорошо.

            Её нога перебинтована эластичным бинтом, бровь рассечена и перемазана зеленкой, а на щеке красуется темно-фиолетовый синяк.

            Увидев меня, она тут же расплывется в счастливой улыбке.

– Ты пришёл, – щебечет еле слышно и тут же старается подняться, отчего лицо тут же кривится.

– Не вставай, –  подхожу и оставляю легкий поцелуй на макушке. – Как я мог не прийти. Как ты себя чувствуешь?

– Теперь намного лучше, –  расплывается в улыбке. – Не переживай, это всё моя неосторожность. Расскажешь мне что-то?

– Расскажу, –  присаживаюсь на кровать, а она, как маленький ребёнок, укладывает голову у меня на коленях.

            Темноволосая девчонка казалась полностью загнанной и заплаканной, когда сидела на мокрой земле, прижимаясь к железному забору.

– Ты должна уметь сама себя защитить, – говорю ей, стирая с костяшек кровь, перемешанную с грязью. 

– Я… – она всхлипывает и начинает дрожать пуще прежнего. – Они стащили всю мою одежду, пока я купалась, а потом вытащили сюда.

            Она кутается в мою толстовку, которая достает ей до самых колен.

– Спасибо тебе, ты меня спас, – её испуганные голубые глаза смотрят с небывалой преданностью и благодарностью.

            Хватаю в охапку её вещи, что удалось отнять у местных задир. Такие всегда способны нападать лишь на слабых девчонок.

– Пошли, тебе снова нужно принять душ, – киваю головой в сторону огромного здания, красный замазанный кирпич которого ассоциируется с мраком.

– Нет, не пойду туда, там страшно, – она крепче хватается маленькими ладошками за ткань толстовки, забираясь в нее по самый нос, в попытке спрятаться.

– Ты никогда не должна показывать свой страх, – даю наставление, протягиваю испачканную после потасовки руку. – Иначе не выдержишь здесь.

            Она сомневается и мечется от своих мыслей, явно не желая вставать с промокшей от ливня земли. Но несколько минут пристально изучая мои глаза, всё-таки протягивает свою ладонь, скрепляя её с моей.

– Пожалуйста, побудь рядом, – просит шёпотом, перед тем как скрыться за дверью душевой.

            У меня раньше никогда не возникало желания защищать кого-то. Я знал, что жалость не приводит ни к чему хорошему – нужно всегда наносить удар первым. Но её, только прибывшую в этот детский дом и уже вляпавшуюся в неприятности, хотелось хотя бы попытаются уберечь от суровых реалий этого места.

            Выглядела она словно хрупкий домашний цветок.

– Покатаешься со мной на качелях? – спросила она, как только приняла душ и надела свою чистую одежку. – Я видела там на улице если небольшая площадка. У меня дома тоже была.

            Её взгляд застилается жуткой безнадегой и печалью. 

– Ладно, – тяжело вздохнув, даю своё согласие.

            До качелей мы добираемся в тишине. С неба всё ещё моросит мелкий теплый дождь.

– Я отстираю твою кофту и обязательно отдам, – клятвенно произносит, отталкиваясь носками от земли, чтобы начать раскачиваться.

– Не стоит.

– Нет, я обязательно постираю и отдам, – рвано обещает и упорно махает головой, не желая слушать возражений.

– Ты знаешь интересные истории? – снова прерывает недолгую тишину, разбавляемую лишь скрипом качели. – Мне бабушка всегда рассказывала истории.

            Мне никто не рассказывал. Никогда. Но я безумно любил читать, поэтому не раздумывая начал пересказывать ей одну из прочитанных книг.

            Думаю, именно тогда это вошло в привычку. Чуть ли не в каждодневный ритуал.

            Совсем не замечаю в какой момент проваливаюсь в сон следом за Ташей, которая так и не сдвигается с моих колен.

            Просыпаюсь лишь утром и поспешно помогаю Таше позавтракать и обработать ссадины.

            Она неотрывно наблюдает за мной, пока ватный диск, испачканный в зеленку, двигается по её рассеченной брови. Сначала вглядывается в мои глаза, а затем спускает взгляд к губам и тут же смело поддается вперед.

            Едва наши губы соприкасаются, успеваю ухватиться за её плечо и, удержав, отсесть.

– Обработаешь ещё вечером, до сих пор сочиться кровь, – строго заявляю, поднимаясь с кровати.

– Дим, разве ты не приедешь вечером? – её голос сразу начинает звучать тише, буквально с мольбой.

– Таша, хватит, – запускаю пальцы в свои волосы, тяжело вздыхая. Обстановка между нами начинает напрягать. – Мы сто раз уже об этом говорили. Ты добьешься того, что я вообще перестану отвечать на твои звонки.

– Прости, – испугано щебечет, утыкаясь виноватым взглядом в пол.

– Всплыло видео, где Малышева кувыркается с Юрьевым, – произношу твердо, даже не награждая её взглядом. – Это подсудное дело.

– Дим, ты ведь знаешь, я ничего не выкладывала, –  тут же заверяет, повышая голос.

– Ты сняла первое видео, оно было лишь у тебя на телефоне, – теряюсь в своих мыслях, не понимая, как правильно поступить.

– Я не знаю, как! Ты ведь знаешь, для чего снимала то видео, – прикусывает губу. – Неужели, не веришь мне?

– Не в том дело, Таша, – ещё раз прокручиваю в голове нелицеприятную ситуацию. – Ты теперь под подозрением. Все знают, что ты встречалась с Юрьевым в тот момент, когда Милана с ним переспала.

– Спасибо, что напомнил, – рвано выдыхает и бросает на меня злой взгляд.

– Ты всегда хреново выбирала подруг, –  пожимаю плечами, двигаясь к выходу. – Надеюсь, позаботишься о себе.

– Заезжай вечером, пожалуйста, – просит шёпотом.

– Нет, Таш, – твердо киваю головой. – На этой неделе у меня куча дел.

            Невольно понимаю, что моя «куча дел» странно совпадает с пребыванием Юли в моей квартире.

            Ненавижу нарушать свое слово, что уже сделал этой ночью. Обещал ведь малой, что мы вместе посмотрим фильм.

– Пожалуйста, Дим, – снова слышу, прежде чем покинуть квартиру.

14

ЮЛЯ

            Снова ощущаю себя той девчонкой, которая хотела театрально подвернуть ногу и упасть в объятия своей первой любви, а в итоге свалилась с небес на землю.

            Мне ведь даже показалось, что мы с Орловым вполне нормально начали общаться и сосуществовать в одной квартире. Он показался глубже, чем среднестатистический мажорчик. И совсем не хочется признаваться самой себе, что вечера я ждала с предательским замираниям сердца.

            Проснулась в ужасном настроении, готовая рушить всё вокруг. Долго сокрушалась на себя за то, что дала слабость и об меня конкретно вытерли ноги.

            В университете Олег снова начал талдычить о том, что Андрей негодяй и бабник.

– Заткнись, – резко зашипела на него, потому что внутри и без того бурлила злость, которой необходимо было найти выход.

– Юль, ну ведь я правду говорю, – продолжил, положив ладонь мне на плечо.

– Держи её при себе, если хочешь нормально общаться, – посоветовала ему, скинув ладонь со своей кожи.

            Андрей дал о себе знать в этот же день, позвонив как раз после окончания занятий. Всё никак не переставал говорить о том, что скучает и спрашивать, как мои дела.

            Говоря с ним, я спустилась по ступенькам неуниверситетский двор и услышав сигналящую машину, посмотрела в сторону. Орлов, собственной персоной, увидев меня, кивнул в знак того, чтобы я подошла.

            Злость охватила меня с новой силой. Вот же подлый жук.

            В который раз отчетливо показала ему средний палец и пошла в абсолютно противоположную сторону.

            Конечно, на автобусе пришлось добираться до квартиры ещё дольше, чем пешком.             Мысленно внесла пометочку на будущее, чтобы отдавать предпочтение прогулками по свежему воздуху.

            Естественно, Орлов приехал значительно раньше меня.

– Не прошло и года, – заявил, саркастично окинув меня взглядом.

– Уж лучше так, чем в твоей компании, – фыркнула, вспоминая его недавние слова.

– О, тебя снова кто-то покусал? – спрашивает, раскладывая купленные продукты в холодильник.– Нормальная Юля сегодня выйдет?

            В другой ситуации я бы даже оценила его шутку. Но не сейчас. Вчера он собственноручно загнал нормальную Юлю в угол. Получай, что заслужил.

– Уровень твоего юмора, видимо, остановился где-то в детском саду, – подхожу ближе, рассматривая, что можно перекусить – утром я так и не позавтракала.

– Как и твоя способность парировать колкостями, – ухмыляется, находясь совсем близко.

            Наши руки почти соприкасаются, отчего он просто начинает передавать мне продукты из пакета, которые я старательно укладываю в холодильник. Чем-то это напоминает тетрис.

– Да что ты, – фыркаю.

– Ох, как я мог забыть, ты ведь ещё умеешь показывать средний палец.

– Хватит дерзить.

– Приготовишь праздничный ужин?

– В честь чего и с какой чести вообще? – кидаю на него колючий взгляд.

– Мать звонила, они сегодня приедут вместе с твоими предками, чтобы посмотреть, как мы тут поживаем.

            Вот же чёрт. Ведь даже не позвонили мне за прошедшие четыре дня, чтобы хотя бы поинтересоваться как дела. Ну и неважно. Главное, что я впервые в жизни ощутила полную свободу и ни за что теперь не стану с ней прощаться.

            Но всё же грусть немного охватывает мысли, от того, что они так просто вычеркнули меня из своей жизни.

– Приготовлю, – киваю головой, закрывая холодильник и быстро соображая, что можно сварганить.

– Ты вчера обещала мне киносеанс, – нагло заявляет Дима, открывая упаковку апельсинового сока.

– Забудь, – отворачиваюсь от него. – Видимо, магнитные бури отстойно на меня влияют.

– Юль, – мне хочется верить, что он желает извиниться.

– Не мешай готовить, – начинаю изучать кухню в поиске нужных мисок.

Орлов выбирает правильную тактику и больше меня не тревожит до самого приезда родителей. Закончив с ужином, я надеваю повседневное, неброское, легкое платье.

– Добрый вечер, дети, – в один голос здороваются отцы, стоит лишь распахнуть входную дверь.

– Проходите, – кивает Дима, пропуская их внутрь квартиры.

– Димочка, ты здесь такой ремонт сделал, – восхищается его мать, будто ей давно не доводилось здесь бывать.

– Уже несколько лет как, – он подтверждает мою догадку, пока мы все проходим к столу.

            Я присаживаюсь последняя, потому что приходится доставить на стол горячее блюдо. Орлов галантно отодвигает для меня стул, чем тут же заслуживает на одобрительные взгляды всех присутствующих.

            Когда я присаживаюсь, его ладонь как бы невзначай скользит по моей талии, а после и вовсе обжигает обнаженную кожу плеча.

– Угощайтесь, Юля прекрасно готовит, – уверенно заявляет, присаживаясь рядом.

            А мне не хватает решительности сделать следующий вдох. Тело слишком остро реагирует на невинное прикосновение, что буквально мгновенно запускает по коже табун мурашек и жгучий жар.

– И где только научилась, – беззаботно смеется моя мать, растягивая губы в широкой улыбке.

            Она даже представить не может, как часто я помогала нашей кухарке, чтобы научится хоть чему-то.

            Правда, когда всё-таки заставала меня за этом занятием, тут же отчитывала за то, что я отвлекаю слуг от их обязанностей.

            Одновременно во мне вскипает слишком много эмоций. Я все ещё зла на Орлова за то, что этой ночью он так и не вернулся домой, и сейчас это подогревается обидой на родителей. Дурацкие мурашки, до сих пор щекочущие нежную кожу, начинают раздражать. С какой вообще стати?

            Приходится проглотить огромный ком противоречащих чувств и растянуть губы в радушной улыбке – что-что, а это я умею делать превосходно.

– Как твои успехи, Дима? – интересуется моя мать. – Слышала у тебя игра на следующей неделе.

– Всё верно, – он подтверждает свои слова кивком головы. – Подготовка в самом разгаре.

– И ты, надеюсь, берешь пример? – теперь родительница пронзает меня взглядом серых глаз. – Не совсем отбилась от рук, чтобы пропускать тренировки?

– Конечно, беру пример, – глотаю колкое огорчение, всё так же широко улыбаясь.

            Не дождетесь – я слишком счастлива, что наконец-то дышу полной грудью, чтобы жалеть о чем-либо.

– Дим, а Таша, как она? Наверное, ревностно отнеслась к новой хозяйке? – подхватывает Лидия Васильевна.

            Окидываю Орлова быстрым, ошарашенным взглядом, пытаясь найти ответы на вопросы, возникшие в голове бешеным вихрем. Он знакомил родителей с Ташей? Этот факт рушит мои прошлые убеждения, отчего начинаю путаться в догадках.

– Таша хорошо, с чего ей ревновать? – он устало закатывает глаза. – Вчера она упала с лестницы и немного ушиблась, – теперь его взгляд запечатлелся на мне, будто и слова он арестовывал лично мне.

                Вот значит, как. Выходит, хоть в чем-то оказалась права – эту ночь он провел в её квартире. В голове назойливо начинают всплывать мысли о том, что, видимо, я крупно ошибалась насчёт их отношений. Возможно, и нет вовсе никакой безответной любви Орлова? Может, они вообще на самом деле состоят в отношениях?

15

Впрочем, волновать меня не должно. Главное продержаться в этой квартире ещё три дня, а потом спокойно съехать к чёртовой матери подальше. Правда, когда обжигающе горячая ладонь Орлова внезапно снова оказывается на моем плече, дыхание невольно перехватывает, а тело буквально столбенеет.

– Не напрягайся так, мы ведь безумно друг в друга влюблены, – саркастично шепчет мне на ухо, опаляя его своим дыханием.

Жар ещё стремительнее распространяется по всему телу, будто мне закинули живьем в адский огонь.

– Бедняжка, – продолжает мама Димы. – Ну, как же. Уверена, она расстроена, что больше не может бывать здесь так часто, как раньше.

            Меня резко смущает что-то в её словах, отчего я буквально скидываю руку Орлова со своего плеча. Вот только без толку, он лишь ощутимее сжимает мою кожу.

            Карты в голове складываются внезапно – Лидия Васильевна не может знать, как часто здесь бывает Таша, потому что сама не появляется тут годами. Выходит, она специально пытается вывести разговор на провокационную тему. Только зачем? Мне казалось, что она, как и мои родители, в восторге от нашего с Димой «союза».

            Орлов игнорирует её заявление, отчего разговор перетекает в более спокойное русло. Отцы снова начинают извечные разговоры о работе, а мама бесчисленные рассказы о своих благотворительных вечерах.

            Мне всё-таки удается скинуть руку со своего плеча и ретироваться в прохожую, под предлогом «припудрить носик».

Едва ухожу с поля видимости, обхватываю себя ладонями, в попытке унять дрожь внутри. Она возникает из-за злости на саму себя, на дикие, непонятные ощущения.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы хоть как-то привести дыхание в норму. Нужно всего лишь спокойно посчитать про себя и станет легче – это часто мне помогало раньше, поможет и сейчас.

– Хитрая, да? – слышу насмешливый шёпот прямо у себя за спиной, горячее дыхание снова касается уха. – Решила оставить меня одного на растерзание?

Резко оборачиваюсь и едва не валюсь с ног. Быстро среагировав, Орлов удерживает меня за талию. Как только он смог так незаметно подкрасться?

– Убери руку, – шиплю на него, прожигая злостным взглядом, пытаясь унять дрожь, смешанную с волнением.

                Словно в знак протеста моим словам, его ладонь сжимается крепче, и он притягивает меня ближе к себе.

                Сердце буквально замирает в этот момент вместе со всем телом, а после начинает биться как ошалелое. Привычная наглость и насмешка в его карих глазах резко сменяется серьезностью. Я буквально вижу, как радужка становится темнее. И слишком сильно хочу верить, что в моих зеленых не отражается точно то же. Иначе это заведомо проигранный бой.

                Между нами совсем нет пространства, а лица отделяет пару сантиметров. Правда, я не ощущаю его горячего дыхания. Вероятно, как и я, он не решается сделать следующий вдох?

– Отпусти, – вместо твердости, мой голос звучит едва слышно.

                Вообще произношу ли это в слух или только в своей голове? Потому что Орлов меня однозначно не слышит. Или не хочет слышать.

16

– Отпусти, – вместо твердости, мой голос звучит едва слышно.

                Вообще произношу ли это в слух или только в своей голове? Потому что Орлов меня однозначно не слышит. Или не хочет слышать.

                Следующую секунду можно сравнить с раскатом грома посреди белого дня или с прыжком в извергающийся кратер вулкана. Он поддается вперед и впивается в мои губы своими, обхватывая свободной рукой мой затылок.

                По коже пробегает такое чувство, будто в ту же секунду тело прожигается дотла и тут же начинает гореть снова. Слишком сильный эмоциональный удар, которому совсем не удается противостоять.

                Совершенно не отдаю себе отчета, когда собственные ладони ложатся на крепкую мужскую грудь и, ощущая напряженные мышцы, сжимают ткань тонкой белой футболки. Этим я буквально пытаюсь удержаться на ногах, которые становятся непростительно ватными и легкими.

                Меня буквально прибивает бетонной плитой от осознания, насколько влажно и развязно я отвечаю на поцелуй.

                Голова буквально парит где-то не здесь и мыслить здорово кажется нереально.

                Кладу ладони на его плечи, но не нахожу в себе сил оттолкнуть и прервать это безумие.

Орлов настолько чувственно и горячо исследует мои губы, переплетая свои пальцы в моих волосах, что резко пронзает мыслью о том, что с таким желанием меня не целовали никогда. Никто.

                Начинаю осознавать, насколько все это неправильно, но даю себе ещё несколько мгновений, чтобы насладиться его губами и касаниями, которые напрочь сносят крышу.

– Что ты творишь? – хочу накричать, но голос так дрожит, что звучит еле слышно.

                Руки до сих пор лежат на его плечах, от которых только что оттолкнулась.

                Его взгляд прожигает, и цвет глаз такой тёмный, непривычный. Он смотрит на мои припухшие губы, постепенно поднимаясь к глазам, а мне сложно дышать. Сложно от того, каким интимным и пробирающим кажется этот взгляд и не по себе от того, какую реакцию он пробуждает.

                Орлов уходит. Вот так легко и просто разворачивается и возвращается в кухню, напоследок заправив мой непослушный локон волос за ухо.

                Сердце непослушно грохочет внутри грудной клетки, как бешеное. Облокачиваюсь об стену и сползаю по ней прямо на ламинат, тяжело вздыхая и закрывая глаза.

                И что это было?

                За стол возвращаюсь, как мне кажется, полностью справившись с эмоциями, бушующими внутри. Но стоит лишь снова оказаться рядом с Орловым, как щеки начинают алеть, а по телу разбираются предательские мурашки. Его стул слишком близко, отчего ощущаю тепло его тела своим плечом.

                Родители без умолку начинают весть свои светские беседы, как бывает обычно дома за совместным ужином. И от этого тошно настолько, что приходится сдерживать себя, чтобы в очередной раз не закатить глаза и не вздохнуть так, чтобы дать всем понять, насколько скучно и неинтересно мне происходящее.

                Я все сделала правильно – резко проноситься в голове и губы невольно растягиваются в улыбке.

                Дима замечает это, отчего ловлю его мимолетный взгляд на своих губах.

                Чёрт, может на успокоительном стоит посидеть? Реакция тела на его взгляды и касания неадекватная, очевидно ведь.

                Я бесконечно благодарна Орлову, когда он первым прекращает этот цирк. Конечно же, с присущим его воспитанием и чувством такта, но он выпроваживает родителей через час нашего прекрасного вечера.

– Обязательно передавай Таше привет, – роняет его мать на пороге, перед тем как потянутся к Диме с объятиями.

                Невольно закатываю глаза, и скрещиваю руки на груди. Глупо расслабляюсь и выдаю свои эмоции, когда напротив нужно держаться в полной боевой готовности.

                И его мать ловит этот жест, потому что смотрит прямо на меня.

                Раздражение накрывает с головой. С какой стати вообще её слова вызывают какие-то эмоции? Мне что, больше всех нужно? Чокнутая семейка, ей-Богу.