Текст книги "Дом у воды"

– Только одна просьба, – Арсений притянул гостью к себе, плотно обхватил за шею. – Пока ты со мной живешь, на других мужиков даже не засматривайся. Иначе взашей выгоню, – предупредил он и глухо добавил – Меня не волнует твой муж или бывшие любовники. Наплевать, в какую койку ты попадешь после. Но пока гостишь у меня, постарайся воздержаться от связей на стороне. Ясно? – Гаранин бешеным взглядом уставился на нее.

– Хорошо, – пробормотала она и, скатившись с него, легла рядом. Приподнялась, упершись на локте. – Ты всегда о людях только плохое думаешь? – фыркнула она, негодуя от его условий. – Лучше мне уехать…

Гаранина аж подкинуло на кровати, будто в район поясницы дали разряд электрическим током.

– Даже не думай! – взревел он. – Я не позволю!

– Запомни, мальчик, – Светкин палец уперся ему в грудь. – Я здесь по собственной воле. Начнешь строить из себя ревнивого супруга, попрощаемся.

– Супруга? – переспросил он насмешливо. – Боже упаси, моя сладкая!

Арсений, намотав на палец длинный каштановый локон, прошептал на ухо новой любовнице:

– Никто больше тебя так не удовлетворит, маленькая. Вспомнишь еще.

– Какая реклама, твою мать! И как это в вашей глуши еще не прознали о твоих великих талантах? Где толпы голодных разведенок, мечтающих только о том, как ты их обилетишь?

– В здешних краях все наоборот, – осклабился Гаранин, неспешно проводя ладонью по внутренней стороне ее бедра. – Женщин мало, с мужиками перебор. Дамочки фертильного возраста давно умотали куда подальше. Вот молодые мужики и женятся на тетках под полтинник, и жутко счастливы. Это же Север, сладенькая!

Света внутренне поморщилась от дурацких обращений Гаранина и от его глупых условий.

«Редкий идиот! У него явно не ранение Форреста Гампа, а посложнее. В башку ударила болванка. И разнесла на части мозг».

Глава 3

Ночью поднялась метель. И Гаранин даже сквозь сон чувствовал, как холодный воздух скользит по лицу. За окном завывал ветер, которому вторил звериный вой. Тихий и зловещий. Где-то совсем рядом.

«Проклятые твари», – мысленно выругался Арсений, вспоминая прошлую зиму, когда вездесущие волки порвали Бимку, его любимого пса.

Гаранин поморщился, смахивая застарелую горечь. Сел на кровати, прислушался. За окном стояла тихая морозная ночь, никакой метели. А вой приближался, словно кольцо хищников сжималось вокруг его дома. Явно не ветер, хотя в зимовке чувствовался морозный воздух, вползающий в комнату с утробным, низким гулом, будто и двери ему не помеха. Арсений печенкой ощутил неладное и аж подскочил с постели. Светы рядом не оказалось. Лялька, призванная греть его кости днем и ночью, куда-то запропастилась, наплевав на договор. Гаранин босиком выскочил из зимовки и остолбенел. Через распахнутую входную дверь в сени живо струился снег. Уже по углам намело. Ругаясь последними словами, Арсений сунул ноги в валенки и, как был в одних трусах, скатился вниз. На крыльце, завернувшись в его старый тулуп, сидела Света и беззвучно рыдала.

– Твою мать! – заорал Гаранин. – Что творишь, чертова кукла?!

Он подхватил ее сначала за шиворот, потом на руки и, несмотря на сопротивление втащив в дом, захлопнул дверь. На миг увидел блеснувшие неподалеку два желтых сверкающих в темноте глаза. Волк, твою мать! У самой изгороди! Или показалось…

– Ты что творишь, дура? – рыкнул, сдирая полушубок с девчонки и затаскивая в зимовку. – Если самой жизни не жалко, о других бы подумала…

Она ошеломленно глянула на него и хрипло бросила:

– Что так тебя напугало, мальчик? Темноты боишься?

– Волки, твою мать! Понимаешь?

– В-в-волки? К-к-какие? – заикаясь, пролепетала Света.

– Серые, твою мать, – ругнулся Гаранин. – Четыре лапы, хвост и большие зубы. Клац-клац, – Гаранин издевательски пощелкал зубами, словно девчонка была слабоумная. – Помнишь сказку про Красную шапочку?

– Она не про это, – криво усмехнулась Света, отворачиваясь.

– Я с тобой сейчас не о сказочках разговариваю, поняла? – Арсений схватил ее за плечи и принялся трусить, развернув к себе. – Тут лес. Понимаешь? Дикие места! Живность водится всякая! Хищников полно! Нужно соблюдать меры безопасности! – кричал он во все горло, нависая над ней, переставвстряхивать. Лишь огромные лапы сдавливали худые плечи.

– Не ори на меня, – Света передернула плечами, скидывая его руки. Не получилось. – Не дави на меня, – попросила чуть слышно. И Гаранину почудились стальные нотки в ее голосе. Он демонстративно убрал ладони и так же тихо поинтересовался:

– Ты хоть понимаешь, что чуть не погубила нас?

– Прости, не подумала, – шепотом призналась она, опуская голову. Арсению хватило доли минуты, чтобы поднять подбородок гостьи и заглянуть в глаза, полные слез.

– Я чем-то обидел тебя? – осведомился угрюмо. Бабских слез ему тут только не хватало.

«Лучше отвезу в Зарецк, – мысленно решил он. – Мне лялька нужна для радости. А выяснять отношения мне и так есть с кем. Народ четыре года в очереди стоит. Первая, конечно, Полина…» – поморщился Гаранин, не желая вдаваться в воспоминания о жене, и уставился на Свету, тощеньким кулачком утиравшую глаза.

– Что тебя на улицу понесло, милая? – хмыкнул он, смахиваяс ее скулы одинокую слезинку. – Решила воспаление легких схлопотать?

– Я же тулуп надела, – пробормотала она, игнорируя первый вопрос.

– Тулуп, – фыркнул он. – Вся душа нараспашку. А тут лекарств нет. Даже дурацкого тетрациклина не сыщешь, – предупредил Гаранин, сильно покривив душой. На дне аптечки лежали ампулы новейшего французского антибиотика фирмы «Анвильфармасьон», но переводить сильнодействующее лекарство из-за глупости ляльки Арсению Гаранину не хотелось. Мало ли кому из местных понадобится…

Но Света даже внимания не обратила на его нравоучения.

– Рожденный быть повешенным, да не утопнет, – отмахнулась она и как ни в чем не бывало собралась лечь в кровать.

– Иди сюда, – поманил ее Арсений, подойдя к окну. – Только свет выключи.

– Там парочка под окном целуется? – усмехнулась она и, обув наполовину чуни, выданные хозяином дома, поспешила к нему.

– Гляди, – ткнул пальцем в окно Гаранин. – Видишь желтые огоньки?

– Прямо около забора? – уточнила Света.

– Да, два около забора, а еще четыре подальше. Видишь?

– Что это?

– Волки, мадам, – пробурчал недовольно Арсений. – Около забора вожак, а чуть дальше остальные. Если б я вовремя не проснулся, устроили б они тебе последний день Помпеи. А потом и мне…

Света уставилась на него огромными медово-янтарными глазищами, словно силилась понять, что он ей пытается объяснить.

– Знаешь, что такое Помпеи? – снисходительно поинтересовался Гаранин.

Она моргнула и, снова уставившись на него, невинно осведомилась:

– Стадион?

Арсений расхохотался в голос, не желая себя сдерживать. Сквозь слезы улыбнулась и гостья.

– Давай спать, – протянула она. – А то потом до самого утра не заснем.

– Сейчас светает поздно. До десяти можно смело дрыхнуть. Да и потом тоже. Делать-то все равно нечего. Метель начинается. Со двора выходить опасно. Так заметет, что потом обратной дороги не найдешь. Сделаешь только шаг в сторону, уже обратно не вернешься. Если не волки, так генерал Мороз постарается.

– Я поняла, – пробурчала Света и юркнула в постель, желая поскорее избавиться от нотаций.

– Если с головой не дружишь, я тебя быстренько в цивилизацию отправлю.

– К утру заметет, потом передумаешь, – хмыкнула она, поворачиваясь к стене.

– Тогда ты должна постараться, чтобы я смог забыть сегодняшний инцидент.

– Ага, – отмахнулась она. – Завтра постараюсь. Теперь спи. Нужно уметь оставаться один на один со своими страхами.

– А ты, оказывается, психолог, – насмешливо пробурчал он.

Но Света не удостоила его ответом. Тонкий палец прошелся по гладкой лакированной доске, гостья вздохнула тяжело и лишь пробормотала:

– Спокойной ночи.

– Спи, моя радость, усни, – пробурчал Гаранин и притянул к себе глупую ляльку. Разомлев в объятиях хозяина дома, гостья успокоилась.

Намного позже, оказавшись в кольце теплых рук Гаранина, она мысленно хмыкнула, снова представив удивленные глаза Джина, когда он услышал ее ответ про Помпеи. Сознание моментально перенесло в жаркое итальянское утро. Она снова с группой девчонок из лицея брела по песчаным дорожкам и вполуха слушала экскурсовода. Зато во все глаза разглядывала высокого блондина в белых отглаженных брюках и в такой же поло. Парень о чем-то смеялся с друзьями и украдкой косился в ее сторону.

– Знаешь, кто это? – зашептала на ухо Марго, самая близкая подруга. – Это сам Люсьен де Гралье!

– А-а, – разочарованно протянула Света, понимая, что ей не удастся даже поговорить с этим красавчиком, чьи фотки украшали журналы с модной одеждой, сыном самой Николь де Гралье, легендарной модели прошлого, обожаемой Сен-Лораном и Ральфом Лореном. Она прекрасно помнила, как, сделав умное лицо, попробовала внимательно слушать гида, хотя античный город и его раскопки ее интересовали меньше всего. Но потом увлеклась и уже видела крупный торговый порт, людей, спешащих по своим делам, и детей, играющих неподалеку. Никто ничего не подозревал, когда содрогнулась земля и кипящая лава понеслась вниз, раз и навсегда превращая в пепел все живое на сотни километров вокруг. Света вздрогнула и чуть было не споткнулась о камень, когда сильная рука подхватила ее.

– Осторожнее, мадемуазель, – улыбнулся парень во все тридцать два зуба. Да и она сама растянула губы в улыбке.

– Люсьен де Гралье, – представился он, будто она не знала!

– Лана де Анвиль, – кивнула Света.

– Мы вечером с друзьями собираемся прогуляться по ночному Неаполю, не хотите составить компанию?

Она растерялась, боясь выдать свой восторг. Но Люсьен воспринял ее паузу иначе.

– Мы приличные молодые люди, и с нами вы будете в полной безопасности, – предупредил он и, смущаясь, добавил: – Хотите, я попрошу свою маму присоединиться к нам?

– Я была бы счастлива познакомиться со знаменитой Николь де Гралье, – бесхитростно призналась Света.

– Вот так всегда, – хохотнул Люсьен. – И почему всем девушкам больше интересна моя мать, чем я сам?

И конечно, их случайная встреча не осталась незамеченной. Девчонки наперебой просили познакомить с любым из друзей Люсьена и тут же умоляли взять автограф у самой Николь. Сколько потом вспоминала Света, будущая свекровь с первого раза отнеслась к ней благосклонно. Немножко с юмором, больше с любопытством она наблюдала за своим взрослым сыном двадцати пяти лет и тоненькой выпускницей лицея, только-только справившей свой семнадцатый день рождения. После Неаполя они пару раз встречались в Париже, куда Света вернулась по просьбе матери. Арман выбивал для своего производства новые госзаказы и целыми днями пропадал в Елисейском дворце, а в свободное время помогал Пахомову открыть русский ресторан на Монмартре. Поэтому приходилось вдвоем с маман бродить по магазинам и засиживаться в кафе, любуясь неспешной жизнью парижских улиц. Они даже умудрились заглянуть в Орсе на выставку. А там случайно столкнулись с Николь, участвовавшей в какой-то съемке, проходившей в одном из залов музея. Мадам Гралье радостно поздоровалась со Светой и ее матерью, а потом, приобняв девочку за плечи, представила сухопарому седому старику в черных перчатках и квадратных очках. Ральф – я вас умоляю – Лорен!

– Откуда ты знаешь Гралье? – только и смогла вымолвить удивленная мать, когда они возвращались домой на машине вместе с заехавшими за ними Арманом и дядей Витей Пахомовым. Света путано попыталась объяснить, но, оказывается, Люсьен уже пообедал с ее отчимом и, заявив о серьезных намерениях, испросил разрешение ухаживать. Это в наше время, когда люди живут годами и не регистрируют брак хотя бы в мэрии?! Когда женщина может родить ребенка для себя! Люсьен де Гралье, словно на рыцарском турнире, выбрал ее прекрасной дамой и кинулся в бой за ее благосклонность.

– Ты хочешь его? – беспардонно осведомился Арман, вытянув длинные ноги в синих брючинах. Света уставилась на него вытаращенными глазами. Он вообще в своем уме?

– Конечно, хочу! – крикнула она. – Я люблю его!

– Ну-ну, спиногрыз, – миролюбиво заметил крестный, а Арман, усмехнувшись криво, пробормотал что-то про главные инвестиции в жизни женщины.

Люсьен ухаживал красиво, а через месяц сделал предложение. Света помнила, как вернулась в лицей с болтающимся на безымянном пальце кольцом и как директриса потребовала его снять и спрятать в сейф.

– Два карата, – недовольно просипела она. Пришлось подчиниться. Люсьен, конечно, расстроился, но купил в первой попавшейся ювелирной лавке кольцо с искусственным сапфиром и торжественно вручил ей прямо на улице.

Тогда казалось, что счастье бесконечно и никакой Везувий не сможет разрушить его. Света тяжело вздохнула, пытаясь отогнать начавшие подступать кошмары, когда увесистая ладонь Гаранина легла ей на грудь.

– Не бойся, не выгоню, – пробормотал он, наваливаясь. – Только ты больше не делай глупостей.

– Инструктаж проведи, – хмыкнула она.

– Это теперь так называется, – хохотнул он. – Сейчас проведу. – И полез целоваться.

Немногим позже, откатившись от задремавшего Гаранина, Света снова уставилась в потолок, пытаясь хоть немного привести мысли в порядок. Но настроение заметно улучшилось. Наверное, доктор Секс постарался. Да и вопли Джина отогнали грустные воспоминания. Как же одно слово может поменять настроение.

А вот с вечера уснуть так и не удалось, ныли все кости и суставы с правой стороны. Может, натрудила, пока шагала на лыжах к этой богом забытой избушке, а может, как объясняла психолог, приставленная к ней сразу после гибели Люсьена, до сих пор беспокоит травма, связанная с потерей отца.

«Ага, просто беспокоит, блин! – про себя ощерилась Света. – Это же обычное дело! Еще в девять часов утра папа, молодой и красивый, подвез ее к школе, по пути подшучивая над ее тягой к любовным романам, а уже через полтора часа его нашли лежащим в собственном кабинете с простреленной головой. Пройдет со временем, правда? – про себя обратилась она к психологу, высокой худой даме с вечно коротким ежиком волос и пронзительными васильковыми глазами. – Конечно, стоит только попросить прощения и сказать слова любви», – ерничала мысленно Света, а потом печально подумала, что никто и никогда не заменит ей Иштвана Цагерта, пусть не родного по крови, но самого лучшего в мире отца. В тот момент она почувствовала, как задыхается рядом с храпящим Арсением и, нацепив старые стоптанные чуни, выскочила из зимовки. Надев по дороге тулуп Гаранина, Света отворила легковесный засов и, выйдя на крыльцо, остолбенела от увиденной красоты. По низкому черному небу, цеплявшемуся за верхушки деревьев, плавали огромные звезды. И казалось, весь Млечный Путь расположился в пределах вытянутой руки. Стоило только дотронуться до звезды. Ночное небо, усыпанное сверкающими огнями, ошеломило ее. Лишило дара речи. Оставалось только любоваться звездной дорогой, проложенной в небе создателем. И верить, исключительно верить, что там, среди звезд, плавают души отца и мужа.

Засмотревшись на мерцающие блики, она задумалась об Иштване Цагерте, воспитавшем ее, как родную. Стараясь не думать о муже – воспоминания о Люсьене еще бередили незатянувшуюся рану, вызывая каждый раз паническую атаку.

«Не смей, – велела она себе. – Здесь антидепрессантов нет. Один свежий воздух и доктор Секс, – Света усмехнулась мысленно, придумав смешное прозвище Гаранину. – Так называемый эффект попутчика. Только в койке. Никто никому ничего не должен. Никто не вникает в жизнь другого. Прекрасное сосуществование, обреченное на скорый конец».

Она укуталась поплотнее в овчинный тулуп и решила при первой возможности вернуться к сыну. У матери Мишка плюс трое малышей от Армана. Конечно, никто голый и босый по лавкам не бегает, и сама мама, красивая и стройная в свои пятьдесят, выглядит настоящей графиней, под стать своему противному мужу. Света поморщилась, вспоминая об Армане, но тут же пресекла свои подростковые претензии. Именно отчим сейчас занимается ее проблемами. И только он и его вездесущие адвокаты смогут отстоять права вдовы и сына Люсьена де Гралье. Могущество Армана де Анвиля ненамного смиряло ее со скоропалительным браком матери. Но отношения после нового замужества и рождения детей между матерью и старшей дочерью ухудшились. Была ли это банальная обида? Наверное. За себя, за любимого папочку, Света не знала, да и разбираться не хотела. Что толку ковырять в душе лыжной палкой! Конечно, до сих пор в ее голове не могло уложиться, как мама через восемь месяцев после гибели папы умудрилась вновь выскочить замуж? Как вообще посмела глядеть в сторону других мужиков? Ведь они с папой жили дружно и, казалось, что это и есть самая настоящая любовь, когда папа обожал, а мама позволяла себя любить. И хотя Арман – шикарный мужчина, от одного взгляда на которого сносило башню у многих женщин, Света Цагерт до сих пор обижалась на мать и даже не собиралась вникать в ее аргументы.

«Да и что она скажет? Как объяснит?» – мысленно отмахнулась она, пытаясь представить рядом отца. Самого красивого мужчину на планете.

Длинное худое лицо словно выплыло из небытия. И Света уже не видела сверкающих звезд на ночном небе, а только глядела на любимый нос с горбинкой и копну зачесанных назад черных волос.

«Папа… папочка», – заныла она, понимая, как соскучилась. И в ту же минуту осознание полной безнадежности увидеться вновь всколыхнуло давнее горе. А от него, как рикошетом, поднялась боль недавней утраты.

«Перестань, – сама себя одернула Света. – Что толку от слез? – И снова повторила как мантру: – Нужно возвращаться…»

«Не высовывайся, Светланка, – будто услышала она знакомый голос. – Сейчас не время. Побереги себя, дочка!»

Света, довольно усмехнувшись, вытерла слезы и снова уставилась на небо, молясь о двух заблудших душах и прося для них место в раю.

Она так замечталась, глядя на расплывающиеся в глазах огоньки, что не заметила, как сзади раздались шаги и сильная мужская рука сдернула ее с крыльца за воротник тулупа.

Глава 4

За те три дня, что на улице завывала пурга, Гаранин умудрился исследовать податливое тело гостьи вдоль и поперек, не оставив ни одного потайного местечка. Руки, губы, язык – все шло в ход. Арсений чувствовал, как нарастает желание, и не противился ему. Да и Света, кажется, не возражала. Устав от любовных ласк, они с трудом выползали на кухню, как два солдата с передовой, чудом нашедшие полевую кашеварню. Даже пюре приготовить и накидать туда тушенку из банки не хватало сил и времени. Арсений наскоро варил пельмени, благо покупал в Крушинино самые вкусные. Набив живот, Гаранин снова и снова обнимал гостью и проваливался в короткий сон, на удивление спокойный и радостный. А потом опять просыпался от неуемного желания. Нескончаемый любовный хоровод немного утомил Свету, но избавил от тяжких дум и воспоминаний. Она несколько раз урывками глядела в безмолвный мобильник, понимая, что связь восстановится только с хорошей погодой. Зато на четвертый день разъяснилось. Великий и могучий интернет протянул в зимовку свои щупальца вместе с солнечными лучами. Арсений проснулся от яркого света и пиликнувшего мобильника гостьи. Она потянулась за телефоном и, сонно прищурив один глаз, принялась писать сообщение.

«Все в порядке, мутер!» – увидел из-за ее плеча Гаранин и, тихо хмыкнув, направился на кухню. Он успел поставить вариться гречку и вскрыл красным металлическим ножом банку с тушенкой, когда ожил и его сотовый. Арсений всмотрелся в экран, нехорошим словом помянув абонента.

– Бабай, твою мать, – прошептал он глухо и, ответив, в два шага вернулся в зимовку.

– Вставай, куколка, – попросил он Светлану. – Помоги собраться. Мне нужно срочно уехать. На час-полтора.

Гостья не заставила себя упрашивать. Быстро подорвалась с кровати, натянула на голое тело уж ставший ее собственностью банный халат и поспешила на кухню. И когда Гаранин через двадцать минут снова ввалился на кухню, его ждал накрытый стол и заваренный чай. Даже конфетки и мармелад Света нашла в шкафу и выложила их в симпатичную вазочку, оставшуюся еще от прежних хозяев.

– Когда уйду, запрись на засов, – велел Арсений, запихивая в рот лимонную дольку, самый любимый мармелад. – Если кто припрется, это не повод открывать, поняла?

Она кивнула и, наливая себе чай, поинтересовалась мимоходом:

– А где у тебя нитки и иголки хранятся? Я бы полотенца подшила и твои майки залатала.

– Да ну их, – отмахнулся Гаранин, топоча к выходу. – Потом новые выпишу!

– Мне не сложно, – примирительно заметила Света. – А валяться уже надоело.

– Сготовь, прибери, – хохотнул он, сбегая по ступенькам.

– Щаз, шнурки поглажу, – отрезала она и под дурацкий смех Гаранина спустилась следом.

– Где сядешь, там и встанешь, да? – уточнил он, чмокая ее в лоб, а затем серьезно добавил: – В зале в шкафу поищи.

Он вышел на крыльцо и задумчиво глянул по сторонам, словно ища в воздухе ответы на набившие оскомину вопросы. Подождал, пока она закроет засов, а потом вывел из сарая черный мотовездеход Ямаха и, оседлав его, дал по газам.

– Идиот, – пробормотала Света, наблюдая в окно, как, разметая по сторонам снег, Арсений Гаранин мчится по льду прямо через замершее озеро.

Она прошла в зимовку и, плюхнувшись на кровать, позвонила сначала матери, а потом Ленке Пряшниковой.

Мать принялась рассказывать о проделках Эжена, а потом позвала к телефону его самого. Разговор с сыном настроил Свету на боевой лад.

– Прорвемся, Женечка, – пообещала она в трубку, когда ее десятилетний сын заныл, словно малолетка. – Слушайся бабушку и Армана, – предупредила она, – я вернусь при первой же возможности. Если встретишь дядю Жерара или Доменика, постарайся убежать.

– Хорошо, мама – согласился сын, по привычке делая ударение на втором слоге. – Я помню, как они мучили тебя.

Положив трубку, Света закрыла глаза, вспоминая, как почти сразу после похорон Люсьена и последовавшей за ними смертью Николь на правах хозяев в ее доме обосновались дальние родственники мужа и с какой-то стати начали требовать признать вдову Люсьена де Гралье недееспособной и установить опекунство над его единственным сыном и наследником. В те дни она мало что понимала и не сразу заметила, как в доме неожиданно сменился персонал, а к ней самой приставили няньку-соглядатая. Света отмахнулась в который раз от своего внутреннего ада и набрала Ленку Пряшникову. Тут главным предметом беседы стал Арсений Юрьевич Гаранин, наследный принц империи «Судоверфи Гаранина», он же Джин, он же Доктор Секс.

– Ты там совсем в разнос пошла? – весело поинтересовалась Ленка.

– Ага, – согласилась Света, – сама себе удивляюсь.

– Пряшников до самого дома зудел. Облико аморале! – хохотнула подружка. – А я ему сразу заявила, что, во-первых, он не твой папаша, а во-вторых, что тебе после двух лет целибата очень даже полезно.

– Ты мне сейчас как врач рекомендуешь? – усмехнулась Света. – Поэтому и направила в клинику доктора Секса?

Пряшникова расхохоталась, а потом заметила серьезно:

– Светка, да он как-то не славился раньше похождениями. С Полиной, когда жил, налево ни-ни, а там у вас в деревне с местной якшался. То ли Надя, то ли Настя.

– А почему тогда с женой развелся? – не поняла Света.

– А он ее с другим застал. Даже разбираться не захотел, бросил все и уехал куда глаза глядят. Вот и оказался в вашем Гречишкино. Она потом мириться хотела, но Гаранин, упертый как баран, не простил.

– А эта местная? – полюбопытствовала Света от нечего делать. – С ней что?

– Поругались, – доложила Ленка и добавила смущенно: – Причины не знаю.

– Может, темпа не выдержала, сошла с дистанции? – весело предположила Света, но Пряшникова ее одернула:

– Ты там сама поаккуратней, мать, на дистанции. Не привези после финиша главный приз от Арсения Гаранина.

– Скажешь тоже, – отмахнулась Света и, отключив телефон, отправилась в зал искать шкатулку с рукоделием. К ее изумлению, половина двустороннего огромного шкафа, служащего перегородкой между залом и кухней и расписанного жухлыми красными цветами на синем фоне, оказалась забита картонными ящиками с рукоделием. Нитки для шитья, мулине, пяльцы, несколько отрезов ткани и даже швейная машинка, притаившаяся в углу, рядом с телевизором. Света порылась по коробкам и выложила на стол несколько катушек ниток и набор с иголками. Потом расстелила рядом полотенца и, отрезав ободранные края, принялась подшивать вручную, кладя один за другим ровные, почти незаметные стежки. Она так увлеклась, что не сразу почувствовала, как в доме стало прохладно, и только когда иголка выскользнула из заиндевевших пальцев, поняла, что печка, натопленная еще прошлым вечером, остыла, и пора бы затопить ее снова. Отбросив рукоделие, она шагнула к беленой русской печи, занимавшей почти все место в доме, закинула несколько березовых поленьев и, вспомнив, как разжигал дрова Гаранин, зажгла от спички сначала кусок старой газеты, а потом тонкую деревянную лучину.

«Справилась», – довольно хмыкнула про себя Света и снова вернулась к шитью. А через несколько минут закашлялась от заполонившего кухню и зал дыма. Она подскочила к печке и аж замерла на минуту от ужаса. Из глубокого каменного чрева валил едкий дым. Света, почувствовав, как защипало глаза, кинулась вон из кухни. Распахнула входную дверь и выскочила на мороз, на ходу надевая старый тулуп Гаранина.

Оставалось молиться, чтобы дурацкие дрова прогорели быстрее, чем вернется хозяин дома. Света уселась на завалинку и принялась ждать.

– Ты там горишь, что ли? – лениво поинтересовались у Гаранина, как только он ответил на звонок.

– Я вообще не дома, – рыкнул он и тут же спохватился, – твою мать!

Арсений взлетел на пригорок, еще не занятый лесом, и в немом изумлении уставился на свою избу, видневшуюся на той стороне озера.

– Твою мать! – взревел он и бросился к Ямахе, по пути отмахиваясь от Бабая и участкового.

Света заметила как в один миг белая пустыня, местами расчерченная темными стволами деревьев и ветками кустарников, огласилась ревом мотора, а маленькая почти незаметная точка, еще минуту назад видневшаяся на горизонте, приняла очертания самого Гаранина и его супер-трактора.

– Ты что творишь, чертова кукла! – заорал он, забегая в дом мимо гостьи.

– Я все сделала, как ты, – развела руками Света. – Почему так получилось?

– Заслонка закрыта, – рявкнул он, врываясь на кухню, сплошь застеленную белым дымом, потянулся к боку печки и двинул на себя какую-то плоскую металлическую штуковину.

И как по волшебству дым растворился в воздухе. По всей видимости, его затянуло обратно в русскую печь.

Гаранин метнулся в сени и захлопнул дверь. А потом поманил к себе обалдевшую гостью.

– Ты все сделала правильно, – медленно и слишком спокойно начал он. – Только на будущее запомни, пожалуйста, открыть заслонку. Она создает в печи тягу, поняла?

– Да, – кивнула Света, готовая провалиться под пол, лишь бы не слышать нравоучительные нотки в голосе Джина, не видеть его взгляд, каким обычно смотрят на умственно отсталых.

– Хорошо, – согласился Гаранин, снимая толстые, словно унты, высокие ботинки. – А то весь дом выхолодила и меня напугала.

– Сам виноват, – отмахнулась она, – объяснил бы заранее.

– Когда это заранее? – рыкнул он. – Я никуда не думал уезжать. Меня вызвали!

– Чип и Дейл спешат на помощь, – хмыкнула Света и поинтересовалась: – А ты дым увидел, что ли?

– Да, – кивнул Арсений, деловито ставя на печку чайник. – Я на острове был. – Он махнул в сторону озера. – Там в лесу церковь. Около нее турист замерз. Бабай – дед, живущий на другом берегу, – его обнаружил и позвонил мне.

– Живой? – с ужасом в глазах воззрилась на Гаранина Света.

– Не-а, – мотнул головой Арсений. – Я же тебе говорю, тут край суровый, легкомыслия не терпит.

– А как он там один оказался? – пробормотала она. – Один. На острове. В метель.

– Прибавь к этому модную, но абсолютно непрактичную экипировку и легкую палатку.

– Странно, – передернула плечами Света. – А как же ты увидел, что из дома дым валит, если находился в лесу?

– Тут на горе два придурка живут. – Гаранин махнул в сторону печки. – Геи. Они в окно увидели, подумали, что пожар. Мне позвонили. А я на пригорок поднялся и сразу все понял. Ну и рванул сюда.

– Геи? – удивилась Света. – Здесь на Севере?

– А чего, – хмыкнул Гаранин. – Люди здесь толерантные. Их чужая личная жизнь не беспокоит.

Он, конечно, покривил душой, прекрасно зная, что местных медом не корми, дай возможность сунуть нос в личную жизнь другого. Все на виду.

Арсений глянул в окно, услышав шум мотора.

Бабай, чтоб ему!

– Оденься, гости у нас, – велел он Свете. И тяжело поднявшись, прошел к шкафу за чашкой для гостя.

Чай на деревне – первое дело.

Бабай долго отряхивался на крыльце, а потом зашел сам, пропуская вперед черного и умного пса.

– Потушил пожар, – хмыкнул он и уставился на девчонку, явно не ожидая увидеть в хате Гаранина еще кого-нибудь.

– Дмитрий Федорович, – протянул руку Свете, успевшей надеть фланелевую рубашку Гаранина и плотные лосины, слишком эротично обтягивающие стройные ноги.

– Светлана, – улыбнулась девчонка.

– Моя жена, – рыкнул Гаранин. – Из города приехала. Никогда печку не топила, – добавил он смеясь.

Следом заулыбался Бабай. А Света, отвернувшись к стене, завозилась с заваркой, наливая в каждую чашку щедрую порцию.

«Придурок, – мысленно ругнулась она на Арсения. – Какая я тебе жена?»

Но спорить не стала, еще не хватало, чтобы он ее отвез в Зарецк и посадил на поезд. Внезапно вспомнилась давняя история, когда био-папа Иван Бессараб представил маму как свою жену. В результате того вранья к нему в дом нагрянула мамаша, отвратительная особа, ненавидевшая как несостоявшуюся невестку, так и родную внучку. Она очень пренебрежительно разговаривала с мамой, а та, ничего не ответив, вызвала Витю Пахомова и уехала, не сказав Ивану ни слова. Света мысленно зажмурилась, представляя, как сложилась бы ее жизнь, если бы лукавый не дернул за язык Ивана Григорьевича. Поженились бы они с мамой? Навряд ли…Слишком велика мамина обида на этого человека, и сколько бы он потом ни совершил подвигов, тот первый проступок – помесь слабости и предательства – до сих пор перечеркивает любые добрые дела этого человека.

Светка присела на край дивана и тут же получила от Гаранина бутерброд с маслом и сыром, а затем его крепкие руки притянули ее к себе поближе, создавая впечатление настоящей ячейки общества.

Бабай глянул на них, пряча улыбку, и снова принялся за свое.

– Не пойму я никак, Сеня, что этот жмурик на острове делал? Если в церковь хотел пробраться, так замок не сломан…Палатку он зачем-то на пригорке разбил, – потягивая чай из блюдца, заметил Бабай. – Вот чудак человек! На всех ветрах устроился!