Текст книги "Белый шум"

– Мы давно расписались, – бурчал он. – Что нашло? Не понимаю!

Второй раз Влад Казаринов оказался около дивного образчика Тарнауской архитектуры ровно через сутки, когда подвез к калитке напротив заспанную и слегка помятую Элку. Ночка в отеле выдалась страстной. Но непродолжительный сон привел мысли в порядок и охладил запал обоих любовников. Расставание вышло обыденным, без слез и соплей, а главное, без надежды на будущее. Каждый понимал, что это была одноразовая акция.

Влад порылся сначала в памяти, а потом уже и в ежедневнике за позапрошлый год. Нашел нужную запись и адрес.

«Улица Крылова, дом пять, – хмыкнул он про себя и добавил ехидно: – Ждите, любители басен, я еду!»

Глава 5

Он гнал по трассе, напевая себе «Май литл пони», а потом внезапно вспомнил другую песенку, что за несколько дней до смерти Кристины мама пела Алисе:

 
– У пони длинная челка
Из нежнейшего шелка…
 

Дальше пары фраз песня не пошла, но и на том спасибо.

– Пони, – пробурчал под нос Казаринов. И тут же представил Элку. Почему-то в сбруе. В черных ремнях и ошейнике. – От эротических фантазий у меня точно крыша поехала, – вслух опечалился он и подумал, что, уволив Леночку, лишился постоянной подружки.

«Нужно найти девушку, – хмыкнул он про себя. – Только, упаси бог, не из моделей и не из сотрудниц компании. И те, и другие быстро наглеют. И если первые требуют бриллианты и норковые шубки, то вторые просто садятся на голову и там спокойно сидят. Хватит. Надоело! Нужно переключиться на какую-нибудь скромную воспитательницу детского сада или нянечку. Молодую и сексапильную».

Влад довольно усмехнулся и, ощутив прилив оптимизма, снова запел:

 
– У пони длинная челка
Из нежнейшего шелка…
 

«У строптивой Пони нет челки, а кожа нежнее шелка, – попытался сочинить свой куплет Казаринов. – Или так лучше… У девчонки Понки…».

Он тут же оборвал себя и даже потер лоб свободной рукой.

«Блин горелый, а перевертыш вполне в духе Кристины. Если все зовут Элку пони, хотя сомнительный комплимент, то сестра вполне могла звать ее Понкой. Нужно не забыть спросить. Сразу!»

Он затормозил около узкой резной калитки и, выскочив из машины, нажал на кнопку домофона.

«Вместо того чтобы петь дорогой, – попенял он самому себе, – лучше бы состряпал легенду, чтобы Элла сжалилась и впустила в дом!»

Но сочинять ничего не пришлось. Замок щелкнул, калитка открылась. Казаринов успел раздраженно подумать о том, что наивная Пони открывает дверь кому попало, и, ни в чем не сомневаясь, спокойно вошел в калитку. Да еще дверь захлопнул. Идиот!

И застыл на дорожке, судорожно соображая, что делать дальше. Прямо на него от дома несся огромный черный кобель. Ротвейлер, наверное, самый злобный из всех существующих. Казаринов понял, что поворачиваться к животному спиной, пытаясь открыть замок, нельзя. Он нападет со спины. Оставалось только прижаться к калитке и исхитриться ногой дать собаке по морде. Тогда рукой можно будет нащупать замок и при удачном стечении обстоятельств вывалиться на улицу, захлопнув дверь. Влад напряженно следил за приближающимся псом, когда на крыльцо выскочила взлохмаченная Элла и позвала требовательно:

– Вернись обратно, Джон! Быстро!

Собака, послушно развернувшись, потрусила к хозяйке.

А Казаринов, рассмеявшись, направился следом. Элла во все глаза уставилась на него. А он не мог отвести взгляд от ног, обтянутых старыми лосинами, и выпирающих из-под застиранной майки ничем не стесненных холмов.

– А я вчера решил, что Джон – твой любовник, – весело сообщил он Элке, стараясь глядеть ей в лицо.

– Поверь, – нехотя бросила она. – Он гораздо лучше. Никогда не предаст и не обманет. – Элла глянула недоверчиво на нежданного гостя и добавила недовольно: – Зачем ты приехал? Я же сказала, что работать ни с тобой, ни на тебя не желаю.

– Нам есть что обсудить, – хмыкнул он и уточнил сварливо: – Так и будешь держать меня на пороге?

– Проходи, – пробормотала она, заходя в дом. Влад быстро поднялся по каменным ступенькам, не ожидая повторного приглашения.

– Зачем ты здесь? – еще раз поинтересовалась Элла. – Нам не о чем разговаривать.

– Я найду тему для разговора. Или даже две, – упрямо заявил он, снимая куртку и ботинки.

– Даже не представляю, о чем, – нервно отрезала она. – Но у тебя не больше пяти минут.

Влад собрался было возразить, что в пять минут они точно не уложатся, но где-то в дальних комнатах заревел ребенок. Аж закатился от плача.

– Время вышло, тебе лучше уйти, – негодуя пробормотала Элла и кинулась к малышу.

«Как же, – присвистнул про себя Владислав, – даже не надейся, милая!»

Он прошел следом сначала в одну комнату, затем в другую. Чисто, очень скромно. Старая мебель, еще заставшая Советскую власть. Ворох детского белья в кресле около гладильной доски. Монитор с широкой диагональю на письменном столе, да свеженькие обои в мелкий цветочек. Ни тебе скандинавского стиля или хайтека.

– Уходи, – через плечо бросила Элла. – Мне ребенка покормить нужно.

– Я подожду, – миролюбиво заметил Казаринов и упрямо уселся в свободное кресло.

Элла, ругая себя последними словами, что вот так запросто открыла дверь, зашла в детскую и улыбнулась заплаканному сыну.

Антошка, как только сосок попал ему в рот, моментально успокоился и принялся причмокивать, положив ладошку на грудь матери.

– Мой хороший, – прошептала Элла, прижимая сына к себе, а заодно прислушиваясь, что в соседней комнате делает Казаринов.

«Вероятно, уселся в кресло и ждет, – поморщилась про себя Элка. – Ну извини, дорогой, процесс кормления у нас долгий».

На улице заработал двигатель, наверное, кто-то из соседей выезжал со двора. Антошка открыл левый глаз и хитро глянул на мать, а потом заворочался и снова вернулся к процессу поглощения молочка.

Элла прислушалась. Тихо. Уснул там Казаринов, что ли?

Подождав, пока сын наестся, она уложила спящего ребенка в кроватку и вышла в зал. А там просто превратилась в соляной столб. Гениальный фотограф и плейбой Владислав Казаринов, сбросив куртку, гладил белье. Вернее сказать, доглаживал последние штанишки.

– Спасибо, что помог, – недовольно буркнула Элка. – Вот только руки не помыл, теперь все перестирывать.

– Я вымыл, – оправдываясь будто школьник, тут же доложил Влад.

– Тогда большое спасибо за помощь, – улыбнулась она, опасливо усевшись напротив. Элла еще раз бросила взгляд на высокого красивого мужчину, что приглянулся ей когда-то и, сам того не ведая, подарил Антошку.

«Только бы ничего не стал выяснять, – мысленно взмолилась она. – Управь, Господи!»

– Не стоит благодарности, – хмыкнул Казаринов, садясь рядом, и резко кивнул в сторону детской. – Он от меня? – поинтересовался строго.

– А будто ты не знаешь! – вскрикнула Элка и, вскочив, заметалась по комнате.

– Что? Откуда?! – опешил Влад, растерянно глядя на нее. – Да я только час назад в твоем досье прочел и сразу приехал к тебе!

– Бред какой-то! – прошипела Элла и зло посмотрела на него. – Не ври, пожалуйста, ладно? Я не знаю, что тебе сейчас в голову шарахнуло, но раньше ты пел по-другому…

– Да ничего я не пел! – рыкнул Казаринов и в два шага оказался рядом. – Ты меня ни с кем не путаешь, а?

– Лучше бы перепутала, – отмахнулась она, когда он попытался взять ее за руку.

– Элла, честное слово, я ничего не знал. И как я мог что-то там петь, если мы и не встречались ни разу?

– Ты же не пожелал, – прошептала она, отходя к окну. – А я, знаешь ли, под твоим окном с ребенком стоять тоже не намерена. Тем более у тебя любовь великая, родня на шее, там только нас с Антошкой не хватало.

– Антон Владиславович, – улыбнулся во весь рот Казаринов. – Красиво звучит! – А потом, словно что-то вспомнив, настороженно глянул на Элку. – Откуда ты знаешь про любовь и родню?

Элла будто поперхнулась и глянула виновато.

– Подожди, – ему удалось схватить ее за руку и притянуть к себе. – Подожди. Я, кажется, догадался… Ты знала мою сестру? Это ты Понка?

– Ну надо же, какое открытие! – вырвалась из его объятий Элла. – Естественно, знала и на похоронах была.

– А я тебя не заметил, – досадливо бросил Влад.

– Когда у человека большое горе, он никого не видит, – пробормотала Элла. – Но я отказываюсь верить, что Кристина не сообщила тебе.

– А ты передала через нее? – насупился Казаринов. – Могла бы и позвонить…

– Кому? – негодующе поинтересовалась Элла. – Ты же внес мой номер телефона в черный список, а когда я позвонила в твой «Вырви глаз», секретарь соединить отказалась.

Казаринов потер затылок, в душе понимая, что так оно и было. Одноразовая акция всегда требует небольшой осторожности. Звонить, писать, встречаться не договаривались!

– Тогда я обратилась к Кристине. И она обещала помочь. Только потом сообщила, что ты меня знать не знаешь, и предложила денег… Ну ты сам понимаешь, на что. Я не знаю, ты ли ее попросил или она сама так решила. Но после этого я вопрос закрыла. Мне денег хватает, жить есть где. Зачем бога гневить?

– Сюр какой-то, – пробормотал Влад. – Ты сильно удивишься, но Кристина мне ничего не сообщала, и денег я ей для тебя не передавал и на медицинских манипуляциях не настаивал. Я просто ничего не знал. Понимаешь?

– Нет, даже поверить не могу, – скривилась Элла и расплакалась. – Такими вещами не шутят. Она не могла так со мной поступить.

– Много ты понимаешь, – рыкнул Казаринов. – Раз поступила, значит, смогла. Я бы ей сейчас голову лично оторвал… Он осекся, вспомнив свои ночные расследования. – Как вы познакомились?

– Тренировались у Петры, это тренер Яна Петренко, участвовали в соревнованиях. Потом Яна вышла замуж и уехала жить в Индию, а вместо нее занятия стала вести Кристина. Только тренер из нее никакой. Занятия стали неинтересными. Я и бросила заниматься. Мы тогда еще поругались. Кто-то еще ушел, а некоторые девочки остались с ней.

– Розамунда? Бэнкси? – осторожно уточнил Владислав.

– Да, – кивнула Элла. – Еще Люда Стрюкова – Стрючок.

– А я, честно говоря, подумал, что Стрючком Кристина называла Вадима, бывшего мужа.

– Нет, – впервые за всю беседу улыбнулась Элла. И даже похорошела от этой улыбки. Казаринову захотелось просто обнять ее и поцеловать, без всяких намеков на продолжение.

– А кто такой Леонид, знаешь? – осведомился Влад. – Часто это имя попадается в Кристинкиных записях.

– Нет, – крутанула головой Элла.

– Если вспомнишь, скажи, – добродушно попросил Казаринов. – Я никак не могу вычислить этого типа.

– При мне он точно не появлялся. Мы же только на тренировках с Кристиной встречались.

– А что за тренировки? – осведомился он, понимая, как мало знал о жизни сестры.

– Силовые танцы около шеста. Полл-денс называются, – спокойно объяснила Элла.

– У шеста? Ты? Танцевала у шеста? – Казаринов, ощутив прилив негодования, вскочил и заметался по комнате. – Странно, ты же не похожа на стриптизершу.

– А кто говорит про стриптиз? – вскинулась Элла. – Полл-денс уже давно считается официальным видом спорта. Это микс акробатики, силовой атлетики и хореографии. Проводятся специальные соревнования!

– А моя сестра? – холодно уточнил Влад. – Она тоже танцевала у шеста?

– Кристина была нашим капитаном, – пробормотала Элла. – Она до последнего занималась полл-дэнсом.

– А все эти тряпки с блестками, сапоги на огроменных каблуках? Это тоже спорт? – все еще не веря, осведомился Казаринов.

– Да, – кивнула Элла. – Если не жалко, отдай девчонкам, пожалуйста, – попросила она. – Им будет приятно сохранить что-нибудь на память.

– Ты тоже возьмешь? – саркастически бросил Владислав.

– Нет, – отмахнулась Элла. – Мы поссорились и мне неприятно любое упоминание о твоей сестре.

– Надеюсь, это не повредит нашим отношениям, – невзначай заметил Казаринов.

– Нисколько, – моментально согласилась Элла. Он даже испытал эйфорию от такого быстрого ответа и тут же почувствовал разочарование, когда она продолжила. – У нас нет никаких отношений, Влад. И не будет.

– Ты думаешь, я вот так просто уйду и больше не вернусь? – рыкнул он. – Послушай меня, Элла. Просто послушай, девочка. Я теперь в твоей жизни навсегда, хочешь ты того или нет. И в жизни Антона тоже.

– Ты его даже и не видел, – отмахнулась Элла. – А уже делаешь заявления для прессы.

– Ничего я не делаю, – пробубнил Казаринов. – И не спешу никуда. Сижу и жду, когда ребенок проснется.

– Чаю хочешь? – предложила она, дабы сбавить градус беседы.

– Хочу, – согласился он. – И пожрать что-нибудь. Можно на сайте заказать, привезут быстро.

– У меня фаршированные перцы и винегрет. Устроит?

– Ага, – довольно хмыкнул Влад. – Давай помогу на стол накрыть.

– Что у тебя с проектом? – после ужина поинтересовалась Элла. – Сильно напортачили?

– Да, получилось избито и похабно. Заказчик если увидит, рассвирепеет.

– А когда сдавать?

– Завтра.

– И ты серьезно думал, что я соглашусь все исправить?

– Надеялся на это, – заглядывая ей в глаза, признался Казаринов.

– Фантаст, – пропела Элка и рванула в детскую, откуда послышался рев проснувшегося сына.

Владу захотелось пойти следом. Хотя бы постоять в дверях, посмотреть на ребенка, найти в маленьком личике свои собственные черты лица. Но он сдержался. Нехорошо. Малыш может испугаться постороннего.

Казаринов неторопливо собрал со стола грязную посуду, поискал взглядом посудомоечную машину и, не найдя сей агрегат на кухне, вымыл посуду сам. Потом прошел в комнату и принялся ждать, когда Элла вынесет его сына из детской.

– Знакомьтесь, – улыбнулась она, усаживаясь с ребенком на противоположный конец дивана.

Владислав во все глаза уставился на свою точную копию, если верить, конечно, детским фотографиям. Те же темные вьющиеся волосы, тот же разрез глаз и форма подбородка. И без всякого ДНК Влад точно знал, что это его сын. Элла поставила ребенка на диван, и он, ухватившись ручонкой за спинку, быстро засеменил в сторону незнакомого мужчины. Антон остановился и, лукаво глянув на гостя, засмеялся, обнажая четыре верхних зуба.

– Сколько у него зубов? – растерянно поинтересовался Казаринов, стараясь скрыть смущение и восторг одновременно.

– Семь, – устало вздохнула Элла. – Вот восьмой режется.

– Иди ко мне, – предложил ребенку Влад и протянул руки. Малыш опасливо покосился и рванул обратно к матери. А спрятав лицо у нее на груди, выглянул из-под Элкиной ладони, хитро рассматривая нового человека. Потом, освободившись из рук матери, словно крыльями, укрывавших его, Антошка самостоятельно встал во весь рост и снова подбежал поближе.

– Ку-ку, – улыбаясь откликнулся Влад и сделал вид, что хочет поймать ребенка. Антон с визгом бросился к матери. Элла рассмеялась, принимая его в объятия.

– Ку-ку, – возвестил Казаринов. Малыш опасливо направился к нему. Но опять не решился подойти ближе.

– А он не боится посторонних, – заметил Владислав.

– Все, кто попадает в его поле зрения, – хмыкнула Элла, – не посторонние.

– И мужчины?

– А наличие пениса как-то влияет на восприятие ребенка? – изумилась Элла.

– Ну я не знаю, может, тут у тебя проходной двор и ребенок привык к новым людям.

– Ага, – резко ответила она. – Проходной двор, бордель и вещевой рынок.

Малыш сразу понял, что настроение матери переменилось, и вернулся к ней. Уселся на колени, а потом горько заплакал.

– Эй, – позвал сына Казаринов. – Ты что, Антошка?

– Тебе пора, – отрезала Элла. – Ты и так на сегодня всю годовую программу выполнил. До свидания.

– Я пока никуда не собираюсь, – хмыкнул Владислав. Он хотел было добавить, что теперь она от него вряд ли отделается и пусть привыкает. Но в этот момент сын громко заплакал.

– Зубы, – негодующе бросила Элла и, взяв сына на руки, принялась ходить по комнате, напевая какую-то песенку.

Казаринов впервые за долгое время почувствовал себя счастливым. Даже ощутил тепло и покой на сердце. Он смотрел на Эллу и своего сына и понимал, что более насыщенного и радостного дня у него давно не было. И это безмятежное счастье еще казалось хрупким и эфемерным. Стоит лишь на минуту отвлечься, и оно исчезнет, растает, как пломбир в июньский полдень, и растечется по рукам и одежде сладковатой противной лужицей.

«Правы художники и поэты, твою мать, – беззлобно ругнулся Влад, любуясь Эллой, отвлекающей ребенка от боли. – Нет ничего более естественного и прекрасного, чем мать и дитя».

– Давай я поношу, – предложил он Элле, подойдя почти вплотную. – Ты устала.

Она передала ему сына и, усевшись в кресло, откинула голову на подголовник. А Казаринов все ходил и ходил по комнате, напевая ребенку про облака – белоснежные лошадки и про усталых игрушек, которые легли спать. Малыш смотрел на него во все глаза и даже постучал ладошками по заросшим щекам, потянул ручонкой за аккуратно остриженную бородку и радостно рассмеялся.

Влад ощутил прилив неподдельного восторга и внезапно подумал:

«Если бы Лиза родила мне сына, я бы задохнулся от счастья!»

Глава 6

Влад по привычке отогнал мысли о Лизе. Никчемные и рвущие душу. И сосредоточился на хитрющем озорнике, пытающемся маленькими пальчиками вырвать клок щетины.

– Больно, солнышко, – остановил сына Казаринов, отводя ручонку в сторону. Но Антошка воспринял это как личную обиду и, моментально вспомнив о режущемся зубе, жалобно заплакал снова.

– Давай его, – вскинулась Элка, поднимаясь с кресла, и тут же с шумом плюхнулась обратно.

– Что? – обеспокоился Влад. А сыночек даже кукситься перестал и удивленно воззрился на мать черными как вишня глазищами.

«Весь в папочку», – мысленно усмехнулась Элка, а вслух пробормотала:

– Спина, зараза…Нужно на массаж пойти.

Неожиданно для себя Казаринов представил обнаженную Эллу, лежащую на массажном столе, а рядом какого-то амбала, растирающего руки маслом.

– Ну нет, – вырвалось у Влада. – Еще нарвешься на коновала какого-нибудь…

– А ты не рано начал тут командовать? – хмыкнула Элла, пытаясь встать. Не получилось.

– Сиди уже, – нетерпеливо поморщился Казаринов и как ни в чем не бывало объяснил, будто это она его неправильно поняла: – К специалисту ты в лучшем случае только завтра попадешь. И то тебя отвезти придется. А помощь нужно оказать немедленно. Сейчас Антон Владиславович угомонится, и я тебе спину разотру. Мазь имеется?

– Есть, врач прописал, – промямлила Элла. – Я пару месяцев назад спину надорвала. Антошка в весе прибавил, вот и результат.

– Я сам массаж сделаю, – невзначай бросил Казаринов. – Между прочим, когда-то на курсах учился. Говорят, у меня руки волшебные…

– Только руки? – ехидно заметила Элла, любуясь сыном.

– А что? – самодовольно улыбнулся Влад. – Красивый чудесный малыш. Жаль, что мы только сейчас познакомились. Ну ничего, наверстаем, – пробормотал он ребенку.

– Не воображай, что ты вот так сразу станешь образцовым папочкой и примерным семьянином.

– Почему нет? – вскинулся он. – Теперь ты от меня не отделаешься, красавица. Нужно обговорить дату свадьбы и под марш Мендельсона сходить в ЗАГС.

– Нет, – мотнула она головой. – Лизу свою туда веди или еще кого. А мне хочется замуж по любви. Чтобы просыпаться и тянуться к любимому, нежиться вместе в постели, чувствуя тепло друг друга, чтобы скучать в разлуке и молчать вместе, а не по отдельности, говорить глупости и нежности, дурачиться…

– Зачем? – изумился Казаринов и добавил усмехаясь: – Может, и я на что сгожусь…

– Ты любишь другую, – отчеканила Элла. – А это для семейной жизни самый большой недостаток. Добивайся свою Лизу и оставь нас в покое.

– Не выйдет, милая, – бросил Влад и растерянно добавил: – Элк, он уснул. Что делать?

– В кроватку положи. Только аккуратно. А потом возьми тюбик, около моей кровати стоит. И если натрешь мне шею и плечи, то тебе зачтется. На Страшном суде.

Когда Казаринов вернулся с мазью, Элка приспустила с плеч майку и, положив руки на подлокотник, замерла.

«Целомудренная ворона, – добродушно хмыкнул про себя Влад. – Любая другая уже скинула б с себя всю одежду, зажгла свечи и улеглась на кровать, раздвинув ноги. А эта даже маечку снять не подумала».

– Так не пойдет, – словно великий знаток, поморщился Казаринов. – Снимай майку, Элла, если шея зажата, нужно от лопаток массировать. А просто гладить шею – только время терять.

Она воспротивилась и даже простонала что-то, наотрез отказываясь раздеваться. Но он пренебрег ее мнением и, наклонившись над ней, быстро стянул майку, а потом после секундных раздумий и штаны.

– Ложись уже, – протянул, невзирая на ее возмущение. – Сама подумай, что я там не видел?

Элка распласталась на диване, но отвернулась обиженно.

А Владу захотелось отвесить самому себе подзатыльник.

«Это ж надо такую чушь сморозить, – отругал он себя. – Похоже, у тебя все мозги, Владислав Алексеевич, перетекли из головы в другое место».

Он уверенно прошелся ладонью по шейным позвонкам. От седьмого до первого. Потом подушечками больших пальцев очертил напряженные мышцы и круговыми движениями попытался их расслабить. Затем под Элкин довольный вздох принялся разминать плечи, не торопясь спустился ниже по позвоночнику и долго с усилием растирал спину. Элла, растянувшись на диване звездой, просто млела от каждого прикосновения. Она попробовала отругать себя за то, что слишком близко подпустила Влада. Но внутренний прокурор обычно плохо справлялся со своими обязанностями, да и боль в спине внезапно прошла. Элла наслаждалась каждым движением, понимая, что почти за два года воздержания и этот целомудренный массаж приравнивается к эротическому безумию, хотя Казаринов вел себя прилично и с непристойностями не лез. Но стоило только так подумать, как Влад, хрипло прошептав что-то, перевернул ее на спину. Прошелся теплыми ладонями по животу, а потом накрыл ими грудь. Элка застонала и тут же с ужасом осознала, что ничего не может с собой поделать. Только сдаться на милость победителя и молить. Если уж не о пощаде, так о продолжении. Но умолять никого не пришлось. Влад точным и опытным движением стянул с нее трусики и на ходу расстегнул брюки.

Элла поняла, что пропала. Казаринов лихо довел ее до самого пика, а потом, не бросив, улегся рядом, нашептывая ласковые словечки, рассказывая в подробностях, что сделает с ней в следующий раз. Элла наивно полагала, что сейчас он встанет и уедет восвояси, но Влад присоединился к ней в душе, раз и навсегда опровергая теорию, что в ванной можно только мыться, потом, вернувшись на диван, снова навис над ней тенью. После они долго лежали, прижавшись друг к другу, и Элла уже начала засыпать, когда Влад осторожно поднялся.

– Уходишь? – сонно осведомилась она, не желая отрывать голову от подушки, и уже собралась велеть ему захлопнуть дверь и калитку. Влад, застегивая рубашку, наклонился над ней и пробормотал, усмехаясь:

– Вот видишь, солнышко, мы прижимались, дарили тепло и чувствовали дыхание друг друга, я шептал тебе всякую ерунду, а теперь поскучай немножко. Тебе ведь этого хотелось перед свадьбой?

Эллу пружиной подкинуло на постели. Она даже попыталась ударить Казаринова, но он смеясь отскочил в сторону.

– Ты! – прошипела она, боясь разбудить сына. – Ты… сволочь… убирайся, и чтобы ноги твоей тут больше не было.

– Не надейся, милая, – улыбнувшись как мартовский кот, промурлыкал Влад и велел: – Лучше дай ключи, я запру за собой двери.

– Обойдешься, – процедила она и снова повторила: – Убирайся, а не то позову Джона.

– Эту ручную милую собачонку? – хмыкнул Казаринов, вспомнив, как в самом начале сексуального марафона суровый пес моментально оказался рядом и ухватил захватчика за лодыжку.

– Иди на место, Джон, – сурово бросил Влад и строго посмотрел на собаку. Глаза в глаза. – Иди. Я не причиню твоей хозяйке вреда. Со мной она в безопасности.

Ротвейлер набычился и отошел в сторону, а заслышав Элкины стоны, и вовсе, развернувшись, ушел на кухню.

Закрыв за незваным гостем дверь и понадеявшись, что калитку захлопнет он сам, Элла прошла на кухню и с укоризной посмотрела в сонные собачьи глаза.

– Джонни, детка, тебе лишь бы спать, – недовольно пробормотала она и, заглянув в детскую к спящему ребенку, вернулась в зал и, яростно сдернув с дивана покрывало, ставшее свидетелем ее позора, быстро засунула его в стиральную машинку и запустила стирку. Но если вода с порошком за час с небольшим смыли все следы ее фиаско, то в памяти каждый эпизод сегодняшней любовной гонки снова и снова повторялся во всех бесстыжих подробностях.

«Да как ты могла? – отругала сама себя Элла. – Как вообще позволила к себе прикоснуться? Массаж! Разве сразу не догадалась, чем дело кончится? Почему, Элла, почему? – завел свою шарманку внутренний прокурор. – Два года строгого режима, – взял слово внутренний адвокат, – это долгий срок, и моя подзащитная нуждалась в любви и ласке. Пусть сегодня ей достался суррогат. Ни о какой любви речи не идет, но для здоровья полезно!»

– Вот именно! – тяжело вздохнула Элка и тихонечко заплакала, проклиная себя за бесхарактерность и мягкотелость, а наглого Казаринова за беспринципность и обаяние, заставившее ее сдаться на милость победителя.

Домой Влад вернулся в приподнятом настроении. На несколько часов забылись нависшие над головой проблемы, да и боль утраты притупилась немного. Он зашел в гостиную, где мать и сестра, несмотря на поздний час, смотрели какой-то сериал про султана.

«Поднялась все-таки», – довольно подумал Казаринов, глядя на хрупкую фигурку, напряженно застывшую в кресле. Спина выпрямлена, подбородок вздернут.

Мила вздохнула и миролюбиво заметила:

– Что так поздно?

Влад приподнял бровь, давая понять, что отвечать на подобные вопросы не намерен. Развернувшись, он направился на кухню, собираясь что-нибудь съесть перед сном, но мать и сестра притащились следом.

– Ты ешь копченую колбасу? – прошипела мать. – Это вредно, Владик.

– Кристина придерживалась здорового питания, – раздраженно хмыкнул он. – И это ей не помогло.

– Не смей! – мать схватилась за сердце, а сестра принялась давать ей таблетки. С одной стороны, Казаринов прекрасно понимал и жалел мать, но интуиция подсказывала о начале театрального представления. Прозвучал третий звонок и занавес раскрылся.

– Хватит мне делать замечания, дорогие мои родственницы. Вы же знаете, что бесполезно, – пробормотал он недовольно и полез в кухонный бар, где хранились початые бутылки. Достал почти полную бутылку виски и стакан. Налил половину, а потом повернулся к матери и Милке.

– У меня сын, между прочим, родился, – заметил примирительно.

– Когда? – поинтересовалась Мила.

– Кто мать? – нервно бросила мамаша.

– Давно, – хмыкнул Влад. – Мать ребенка зовут Элла, но ты ее не знаешь, мам.

– Ах, эта… – поморщилась маменька и, тяжело поднявшись, медленно пошла к себе.

– Я полагаю, вы обе в курсе? – напряженно рыкнул Казаринов. – И когда собирались сообщить мне?

– Эта женщина не для тебя, – скривилась мать. – Слишком простая и недалекая.

– Вы знали, – ошарашенно повторил Влад. – И ничего не сказали мне…

– У нас своих проблем хватает, – попыталась объясниться Милочка.

– Ах вот оно что! – догадался Казаринов. – Вы боялись, что с появлением в моей жизни ребенка ваши дотации сильно сократятся?

– Эта дурочка из тебя все соки вытянет, – просипела мать, прислонившись к стене.

– Поздравляю, вы просчитались, – ернически заметил Влад. – Эта самая недалекая дурочка – лучший дизайнер в городе. И на жизнь ей хватает…

– Кристиночка говорила, что она танцовщица в клубе! А это позор, понимаешь?

– Твоя любимая дочь врала, – оборвал мать Казаринов. – А ты считаешь не позорным, чтобы мой единственный сын воспитывался на стороне и не получил от меня ни копейки помощи? Кем бы ни была его мать, я обязан, понимаешь?

– Ты слишком щепетилен, сынок! – вскрикнула мать.

– Да, – кивнул Влад и обдал родственниц волной холода. – Да! И ты даже не представляешь насколько!

Он выскочил из кухни и, поднявшись к себе, принялся швырять вещи в дорожную сумку, потом достал с полки свой «Кэнон» и, повесив его на шею, направился к двери.

– Ты пожалеешь, – предупредила мать. – Я тебя не прощу!

– Знаешь, – устало пробормотал Казаринов. – Самое большее, что ты можешь сделать, это лишить меня наследства. Но твоя покойная дочь позаботилась, чтобы дом пошел с молотка. Я собирался завтра встречаться с мразью, потребовавшей сто тысяч евро, но теперь не стану. Разбирайтесь сами.

– Что? – вскрикнула мать, кулем опускаясь на стул в прихожей. – Кристина не могла! – У человека на руках договор займа, заверенный нотариусом, а там роспись твоей любимицы.

– Кто? – сипло поинтересовалась мать. – Кто требует денег?

– Некто Павлуша Померанцев, – хмыкнул Казаринов, устало ставя на пол наспех собранный баул. – Тебе известно, кто это?

– Павлик? – пролепетала мать и, не обращая внимания на предупреждающий взгляд сестры, добавила: – Это Кристиночкин друг. Они жениться собирались.

– Когда люди женятся, то деньги друг у друга не занимают.

Внезапно вспомнились Элкины размышления о любви и браке. Цельные и такие правильные. Про любовь и совместную жизнь, когда сносит голову от одного прикосновения. А уж если сестра собиралась замуж за ПоПу, значит, того же поля ягода.

– Я поехал на Миусскую, – предупредил Казаринов, выходя во двор и щелкая сигнализацией от машины.

– Ты не можешь, – запричитала Мила. – Ты бросаешь нас?

– Нет, – поморщился Казаринов. – Просто не хочу видеть и жить под одной крышей. В вашей жизни мало что поменяется, но … если попробуете снова распоряжаться моей, останетесь с носом. Ясно?

Прыгнув в ЛендКрузер, он дал по газам, направляясь в центр города, где года два назад купил стройвариант и даже сделал ремонт, но так и не удосужился переехать. Лишь время от времени привозил на квартиру девиц или с друзьями устраивал холостяцкие попойки. До сегодняшнего дня его вполне устраивало жить в отчем доме. Играть по выходным с племянником в стрелялки, веселиться в душе, наблюдая за племянницей-воображалой, оттачивающей на нем женские хитрости. Нравилось каждое утро находить свежую рубашку и завтрак на столе. Все, как он любит: яичница-глазунья с беконом и чай с пирогом. Но в одночасье все закончилось, лишь на душе остался осадок брезгливости и негодования, будто по недосмотру вступил замшевыми мокасинами в гуано, да так и не сумел их очистить.

– На развязке с круговым движением поверните налево, – попросила механическая женщина, но Влад увидел поворот слишком поздно, а там уже съехать на нужную развилку не получилось, пришлось нестись по трассе до самого Тарнауса. Казаринов собрался развернуться и поехать обратно в город, но неведомая сила повела его Крузак вглубь поселка и остановила рядом со знакомой калиткой. Он с изумлением воззрился на тьму, укутавшую видневшуюся часть двора.

«Нужно ехать к себе на Миусскую, – в сердцах подумал Влад, но уезжать не хотелось. Он усилием воли удержал себя от того, чтобы снова не вломиться к Элке. – Но дважды за один день… это слишком даже для меня», – усмехнулся он про себя и, положив руки на колени, откинулся в кресле.