Текст книги "Шиворот-навыворот"

В комнату заглянула Лена.

– Герт, все готово, идите за стол!

– Пошли обедать, – как-то обреченно бросил Иштван и, взяв Лилю за руку, повел на кухню.

На столе в огромной сковороде дымилась жареная картошка, поверх которой лежали куски мяса, а в салатнике – винегрет. В старые рюмки из простого стекла Пахом уже наливал водку.

Иштван сел во главе стола, усадив Лилю по правую руку.

– Мне нельзя, – автоматически сказала она, закрыла свою рюмку рукой.

Иштван посмотрел на нее внимательно, пораженный догадкой.

– Ты что, беременна?! – прошипел он.

– Да, черт возьми! – окрысилась она. На глаза снова навернулись слезы.

– Вот козел, – злобно пробормотал Иштван. – Ладно, ешь, потом разберемся!

– Позвони ему, договорись о встрече! Объясни все! К черту алиби! Лучше я сяду, чем поломаю тебе жизнь! – орал он, когда они остались одни в квартире. Все очень быстро разбрелись по своим делам.

– И потом, это все слова, не может же он просто так от тебя отступиться! Мало ли кто чего наговорит!

Она позвонила и попросила Ивана к телефону. Но Ольга Николаевна вежливо отказала, посоветовав больше их не беспокоить. Никогда.

– Давай я, – вызвался Иштван. – Она не догадается. Ты придумала, где назначишь встречу?

– Да.

– Где?

– В пятнашке. Завтра, в четыре часа. Я пойду к Зине, она ногу сломала.

– Знаю, – отмахнулся Иштван. Зину Кондратьеву, самую близкую Лилькину подружку, он терпеть не мог. Впрочем, Зина платила ему той же монетой. – Хорошо, а я навещу Костика. И не возражай, мне так спокойней. – Он вздохнул тяжело и добавил: – Может отвезти тебя домой? А лучше, оставайся здесь. Чего тебе одной в пустой квартире делать?

Он все знал про ее семью. Именно сегодня родители с младшей сестрой Линой уехали к тетке с ночевкой, и собирались вернуться только завтра днем.

– А что это вообще за квартира? – огляделась по сторонам Лиля.

– Дедова, – пожал плечами Иштван. – Наша блат-хата Ты можешь остаться, здесь тебя никто не побеспокоит.

– Я боюсь ночевать одна в чужом доме, – прошептала Лиля.

– Я побуду с тобой. В соседней комнате.

– А твоя мама не будет волноваться?

– Нет, я часто здесь ночую, – спокойно, как о само собой разумеющемся, сказал Иштван. – Давай лучше киношку какую-нибудь поставлю. Здесь видак есть.

Чудо западной техники показывало какой-то фильм о японском самурае, который всех убивал, а для остроты ситуации носил за плечами ребенка как вещмешок. Все герои в фильме говорили гнусавым мужским голосом. Фильм не понравился: много крови и никакого смысла. И Лилька, уставившись на экран, словно и не видела ничего, обреченно думая об Иване. Понимая, что, скорее всего, потеряла его. Иштван прав, не может же Иван просто так ее бросить, не поговорив, ничего не выяснив! Что же мне теперь делать? Может с моста кинуться?

– С ума сошла? – Иштван уставился на нее во все глаза. – Я тебе этого не позволю.

– Я что, говорила вслух?

– Иди-ка лучше прими душ, а я постелю тебе, – приказал он. И добавил помягче: – Завтра предстоит трудный день.

Пока она мылась, Иштван думал. Хорошо, хоть хватило ума не отпустить ее одну домой. В пустой квартире от переполнявшего отчаяния Лиля могла с собой что-нибудь сделать. Он женился бы на ней хоть завтра, только б она согласилась. Ребенок от этого козла? Подумаешь! Никто ничего не узнает. А вырастет человек, поди знай, кто его зачал. Родятся еще дети, и Лиля станет с ними возиться, а он их обеспечит, чтобы семья ни в чем не нуждалась.

Он так увлекся своими фантазиями, что не сразу заметил наступившую тишину.

– Лиля! – позвал он громко. – У тебя все в порядке?!

В квартире стояла полная тишина. Ни какого шума, даже всплеска воды. Иштван подбежал к двери и затарабанил:

– Лиль!

Никто не ответил. Он испугался. Вот дурак, размечтался! А сам оставил ее одну, а она, небось, уже вены себе перерезала. В мозгу сразу нарисовались картины одна страшнее другой.

Иштван кинулся на кухню, быстро пошарив в ящике, схватил тонкий нож и с ходу отжал щеколду.

Лиля в чем мать родила сидела на краю ванной и всхлипывала. Одни рыдания, без слез. Только всхлипы, чем-то напоминающие икоту.

Она тупо уставилась на него. Он постарался отвести взгляд, но все равно отметил округлую грудь, не тяжелую, но и не маленькую. Не пялиться слишком явно оказалось тяжело.

Иштван сорвал с крючка большое махровое полотенце и плотно завернул девушку, хотя по его разумению, именно эта тряпка казалась лишней.

Лиля попробовала воспротивиться.

– Вот балда, сидишь на холодном, – проворчал он. – Еще простудишься.

Потом крепко обнял и, подхватив на руки, понес в комнату.

Всхлипывая, она уткнулась ему в грудь лицом. Он бережно уложил ее на диван и, не отпуская, примостился рядом. Она тряслась от рыданий, а Иштван, утешая, гладил по голове и плечам, правда иногда рука скользила ниже, уверенным движением проходя по спине, а после возвращаясь наверх, к ключице. Рыдания постепенно затихли, и Лиля уснула, тесно прижавшись к нему.

Глава 5

– Скажи, что мне это все приснилось? – возмущенно потребовала Лиля, входя на кухню, где он уже готовил завтрак.

– Нет, любимая, не приснилось. – Иштван чмокнул ее в нос, оторвавшись от скворчащей на сковороде яичницы. Лиля попыталась от него отмахнуться. – Тебе было хорошо? Я не разочаровал тебя? – Он нежно поцеловал ее в губы.

Слишком хорошо. Иштван, ее ровесник, оказался более опытным в плотской любви, нежели Иван, который был старше ее почти на три года. Более опытным и более нежным. Но…

– Ты! Ты! – от возмущения она не находила слов. – Ты воспользовался ситуацией! Ты просто негодяй!

– Ага, негодяй и подлец! – согласился он с улыбкой. – Садись лучше завтракать, набирайся сил! Может, нам захочется чего-нибудь еще после…

– Ты просто сволочь, Цагерт! Тебе кто-нибудь говорил об этом?

– Да, Лилечка, неоднократно! Ешь быстрее и пойдем обратно в постель, а то ты рискуешь остаться голодной. Клин клином надо вышибать. Это народная мудрость. Может, со мной ты забудешь этого козла.

– Ты решил, что теперь со мной можно делать все что угодно?! – разозлилась она. – Раз я попала в такую историю. Я не такая, как все твои бабы! Ошибаешься, Иштванек! – От накатившего негодования она даже притопнула.

– Ты что, дура, Агапова?! – искренне изумился он. – Какие бабы?! Да я всю жизнь люблю тебя, идиотку. Со второго класса, как пришел в эту школу. Мне другие на фиг не нужны, если ты рядом будешь. А так, я же живой человек, Лиля!

Он перевел дух:

– Значит, так. – Его голос зазвучал непривычно резко. – Первое, как порядочный человек, после сегодняшней ночи я должен на тебе жениться. Второе, из-за ребенка я отпущу тебя к этому козлу, но, если он откажется от тебя, выйдешь за меня замуж. Согласна?

– Но я же не люблю тебя, – пробормотала Лиля.

– Ты просто этого не знаешь, – самоуверенно заявил Иштван.

Он подошел к ней, взял рукой за подбородок и поцеловал. Долгий поцелуй перешел в волнующие ласки. До комнаты они не дошли, а яичница пригорела.

В половине четвертого Лиля с Иштваном подъехали к пятнадцатой больнице, где в травматологии лежала Зина Кондратьева. Он достал из багажника два кулька с фруктами, и они двинулись наверх.

– А где Костик лежит? – поинтересовалась Лиля.

– В своем любимом отделении, в зубной травматологии. Он после серьезных драк обычно там отдыхает.

– А это далеко?

– Напротив твоей Зины. Дверь в дверь. Ты у нее побудь и в четыре выходи в коридор. А я с Костиком на лестнице постою. Если все сложится удачно, проходи мимо, не оборачивайся. А если будет, как я предполагаю, то сам вмешаюсь. Все, иди. – Он чмокнул ее в щеку и, выдав пакет с фруктами, отправился к соседней двери.

Зина лежала с подвешенной к потолку ногой и читала. Копна рыжих волос разметалась по подушке. Подруга настороженно посмотрела на Лильку.

– Выкладывай, что случилось?

– Ничего, – стараясь сохранить только-только обретенное спокойствие, соврала Лиля.

– Странная ты сегодня! На себя не похожа, – с сомнением заметила Зина.

Они поболтали о том, о сем. О предстоящей свадьбе Нины Сердюковой, о ее женихе. Решили, что за такого бы ни одна из них ни за что бы не пошла. Обсудили моду на свадебные платья и уже перешли к вопросу первой брачной ночи, как в палату вошел Иван.

– Привет! – кивнул он Зине.

– Что ты хотела? – спросил Лилю, даже не поздоровавшись с ней.

– Поговорить, – спокойно сказала Лиля, стараясь не смотреть на удивленную Зину.

Коридор оказался пустым. Лишь на лестничной клетке, сразу за стеклянной дверью, стояло несколько парней. Одного из них Иван узнал сразу: вчерашний Пахом. А другой, чернявый, в коричневой кожаной куртке, и есть, должно быть, тот самый Иштван Цагерт.

– Что хотела? – повторил вопрос Иван. Холодно и через силу. О чем говорить, если сюда она пришла, заручившись поддержкой друзей-уголовников. Обсудили, должно быть, линию защиты, и заодно утешили.

– Кто мне звонил? – сразу набросился он.

– Иштван. Я попросила.

– Куда не посмотри, всюду Иштван, – осклабился Иван.

– Понимаешь, получилась глупая ситуация, – начала оправдываться Лиля. – Мы с ним просто друзья. И как-то ездили большой компанией на дачу. Он фантазер и наплел какую-то чушь Игорю Петровичу. Больше я пока не могу тебе ничего сказать, это не моя тайна. Ты просто верь мне, Ванечка. Я люблю тебя. Пожалуйста, давай…

Она стояла перед ним в темном драповом пальтишке и мямлила, как двоечница у доски. И из всех христианских чувств Иван мог испытывать к ней только жалость.

– На чьей даче мы тогда трахались? – грубо перебил он, не скрывая презрение.

– Это дача Иштвана. Его родителей. Я попросила ключи, – пробормотала она, отводя глаза.

– И там ты чувствуешь себя как дома. Даже знаешь, где хранятся простыни. – Иван смотрел отчужденно. Его глаза, обычно добрые и веселые, полыхали огнем ненависти и презрения.

– Да мы с семьей туда часто ездим, – снова начала оправдываться Лиля, и это была самая настоящая правда. Но в нее с трудом верилось при таких обстоятельствах. – Мы дружим семьями.

– Ты спала с этим… своим другом? – теряя терпение, ощерился Иван.

– Нет! – слишком быстро выпалила Лиля и залилась краской.

– Ты врешь. Все ты врешь! Хочешь пристроить мне чужого ребенка? Нашла дурака! Гадина!

В ярости от ее предательства он схватил ее за плечи и начал трясти.

– Руки от нее убери! – приказал кто-то совсем рядом.

Иван обернулся. Парень, идентифицированный им, как Иштван Цагерт, только что стоявший около стеклянной двери, вдруг оказался рядом. За ним не торопясь, танцующей приблатненной походкой приближались еще трое.

– Руки, – угрожающе повторил Цагерт. И участливо обратился к Лиле – Как ты?

– Нормально, – обреченно кивнула она. И жалобно позвала: – Ваня!

Иван демонстративно убрал ладони с плеч предавшей его женщины, отпустил ее и замер, словно изваяние. Лицо его, искаженное злостью, превратилось в маску. Ивана переполняла дикая злоба, бесило вероломство невесты. Теперь уже бывшей. Игорь оказался прав: даже сюда, на разговор с ним, она пришла со своими дружками.

– Вот это, – он обвел глазами собравшуюся вокруг компанию, – лишь подтверждает твое вранье. Я не женюсь на тебе, хватит мне лапшу на уши вешать! И вообще, не желаю иметь с тобой ничего общего!

Лиля обмерла, потрясенная его предательством, слишком быстро Иван отказался от нее.

– Тебе все ясно, Лилечка? – участливо поинтересовался Цагерт.

Она кивнула, интуитивно прижимая руки к груди, до боли сцепив пальцы. По ее щекам лились слезы. Только бы не грохнуться в обморок.

– Так что ж ты стоишь, как падшая женщина? – ласково увещевал Иштван. – Умоляешь…Тебе это совсем не идет! Поехали, милая, поехали, – Он взял Лильку за плечи, как свою собственность – естественно, он имел на это все права – и увлек к выходу. Она безропотно пошла с ним. В дверях Цагерт остановился, пропуская даму вперед и, усмехнувшись, посмотрел на Ивана гордо и самодовольно.

– Теперь только попробуй подойти к ней, – мрачно пригрозил Пахом и, сплюнув на пол, в окружении своих вассалов направился к выходу.

Иван, оставшись стоять у окна, размышлял. Взгляд Цагерта его озадачил. Где-то в мозгу теплилась мысль, но из-за обиды и злости он не мог ухватить ее.

Из окна Иван видел, как вся компания вывалила на улицу. Впереди Иштван, заботливо обнимающий подружку, за ними – Пахом и остальные. Цагерт одной рукой достал из кармана куртки ключи от машины и кинул их Пахому. Потом усадил Лильку на заднее сиденье и, плюхнувшись рядом, обнял. Но за секунду до этого они с Пахомом стукнулись поднятыми вверх ладонями в знак удачи и одержанной победы.

«Он меня переиграл», – внезапно пронеслась в голове у Ивана странная мысль. А еще он почувствовал, на самый короткий миг ощущение ужасной потери, когда уже ничего изменить нельзя. Иван отогнал глупые мысли, и собрался было вернуться к Зине Кондратьевой. Она-то должна точно знать о шашнях подружки.

– Шпана, настоящая шпана, – вдруг сказал кто-то рядом. – И девка тоже блатная.

Иван обернулся и увидел Игоря Мищеренко.

– Мы – домой, – бросил Иштван Пахому.

Тот кивнул и уточнил:

– Машину дашь на вечер?

– Бери, только потом сам загони в гараж. И прежде, чем загонять, позвони мне!

Они подъехали к дому. Обычному девятиэтажному, панельному, стоящему в окружении таких же домов. С набитыми мусорными баками около подъезда. И с бабушками на лавочках неподалеку.

Выйдя из машины, Лилька тупо посмотрела на свои окна.

– У меня никого нет. Может, еще не вернулись? – недоуменно спросила она Иштвана. Вопрос казался риторическим.

– Вернулись, – улыбнулся Иштван. – Вон смотри, Линкины колготки на веревке болтаются. Вчера днем их не было. А твои родители, наверное, у нас. Отцу вручили какую-то медаль ВДНХ. Вот и обмывают.

Отец Иштвана работал директором завода. И, сколько себя помнила Лилька, всегда ходил в костюме и белой рубашке. Носил тяжелый кожаный портфель, затертый так, что первоначальный цвет угадывался с трудом. И каждое утро в половине девятого за ним приезжала черная «Волга» и увозила на завод. И каждый вечер в половине седьмого привозила обратно. Лилькин отец трудился на том же заводе начальником цеха. Но никогда ее отец не ездил на этой самой «Волге». А всегда шел на завод пешком. И когда кто-нибудь шутки ради спрашивал, что это за дружба такая, что друг даже до работы не довезет, он просто отвечал:

– Поэтому и дружим, что никто никого ни о чем не просит, никто никого не ждет.

– Пойдем к нам. Мать там всякой вкуснотищи наготовила, – предложил Иштван, когда они уже поднимались в лифте. И тихонечко ее поцеловал.

– Я бы осталась дома, – прошептала Лиля.

– Будешь сидеть, и реветь? – Он строго посмотрел на нее. – Я против.

Она отперла дверь и хотела попрощаться. Ей нужно побыть одной. Решить, что делать дальше. И в голове с разной интонацией все время билось цветаевское:

«Спрошу я стол, спрошу кровать, зачем живу, зачем я бедствую, отцеловал – четвертовать, другую целовать – ответствуют!».

– Я войду, – скорее, поставил в известность, чем спросил Иштван.

– Входи, – согласилась она – уже не осталось сил спорить или что-то объяснять.

– Иди ко мне, – хрипло проговорил он, как только захлопнул дверь, и потянулся к ней.

– Иштван! – попыталась остановить его Лиля.

– Иди ко мне, – повторил он, зарываясь лицом в ее волосы. – Я мечтал об этом от самой больницы!

– Ты хочешь заняться этим в коридоре? – изумленно проговорила она, пытаясь отстраниться.

– Можно и в твоей комнате, – пробормотал он. – Только скорее…

– Я хочу жениться на тебе, – заявил Иштван, когда она подкрашивала глаза около большого зеркала в прихожей. Лиле нравилось краситься именно здесь. В этом зеркале она казалась себе очень красивой. Он стоял рядом и, улыбаясь, любовался ее отражением. Лиля принарядилась, надела вязаное платье цвета морской воды. Сумасшедший оттенок, делавший заплаканные зеленые глаза колдовским наваждением.

– Я не знаю, разумно ли это с твоей стороны. Я боюсь, что ты потом пожалеешь! – засомневалась она. – И мне стыдно смотреть в глаза твоим родителям!

– Во-первых, они ничего не узнают, это только наше с тобой дело. Во-вторых, они тебя любят, ты ж знаешь. И, самое главное, скажи, неужели я так тебе противен, что ты против брака со мной даже в такой ужасной ситуации? – воскликнул Иштван с горечью.

– Нет, не противен. Иначе я не смогла бы с тобой…Просто я не могу так быстро принять решение! Ясное дело, что это самый лучший выход! Но я не хочу сделать тебя несчастным! Боюсь, как бы ты потом не пожалел. – Она выговорила это, и ее глаза наполнились слезами.

– Эй, прекрати реветь! Сейчас потечет тушь, и мы заночуем прямо в прихожей, – пошутил Иштван. Его губы растянулись в мягкой улыбке.

Лиля расхохоталась. Смех сквозь слезы. Он стоял совсем рядом. Черные глаза смотрели нежно и преданно. Близкий, родной человек. Настоящий друг. Тот самый друг, что вытаскивал ржавый гвоздь, который она загнала себе в пятку через сланец, когда играла во дворе в волейбол лет в двенадцать, много лет подряд объяснявший ей физику и алгебру, а иногда и геометрию. А она писала за него сочинения. Друг, который не ходил без нее в гости и шантажировал этим всех своих приятелей. И Лиля помнила, как он заставил Нину Сердюкову помириться с ней и пригласить на день рождения.

– Без Лили и я не приду, – заявил он тогда.

Нине ничего не оставалось, как пригласить и ее. Им тогда исполнилось по десять лет.

– Ты мой самый близкий друг, и мне страшно подумать, что, выручая меня, ты испортишь себе жизнь, – постаралась объяснить Лиля ласково, опасаясь обидеть его. – А ты подумал, что будет дальше? Мы…

– Я объясню тебе, что будет дальше, – резко перебил он. – Завтра мы подадим заявление в загс, и до свадьбы поживем в дедовой квартире. В нашей с тобой квартире. Самое большее через месяц мы официально поженимся. И я даю тебе слово, что ты никогда не пожалеешь об этом. И я клянусь, что никогда не пожалею об этом сам.

Иштван замолчал. И Лиля увидела капельки пота у него на лбу. Маленькие прозрачные бисеринки.

«Он сильно волнуется», – пронеслось у нее в голове. И, в самом деле, почему она так убивается из-за Ивана, оказавшегося полным ничтожеством, и не может оценить благородство соседского мальчика, учившегося с ней в одном классе? Наверное, придется принять его предложение. Иначе вся последующая жизнь превратится в ад. На нее будут показывать пальцем на улице. А мать, наверное, выгонит из дому.

– Я согласна, – прошептала она. – Я согласна выйти за тебя замуж.

– Тогда пошли наверх, объявим родителям, – радостно скомандовал Иштван.

Обе стороны восприняли известие со сдержанной радостью: и мальчик неплохой – всегда мечтали о таком зяте, – и девочка замечательная, только ее в невестки и прочим. Но, рано, дети, рано! Вам всего лишь девятнадцать! Годик-другой потерпите!

Иштван блестяще разыграл козырную карту. Родители умилились, пару раз назвали их негодяями, долго охали и ахали, а потом даже отпустили жить отдельно до свадьбы. Этому обстоятельству Лиля удивилась особенно. От своих родителей она такого не ожидала. И ей в какой-то момент даже показалось, что Иштван всех обвел вокруг пальца. Все тщательно спланировал.

А после поцелуев и тостов жить счастливо и любить друг друга до самой смерти позвонил Витя Пахомов:

– Загонять машину в гараж или нет? – Вовремя очень позвонил.

– Мы поехали к себе, – поставил в известность окружающих Иштван. И увез Лильку на дедову квартиру.

Она заснула почти сразу же, утомленная событиями этого нескончаемого дня, в течение которого многое произошло. И предательство с вероломством, и объяснения в любви. Как в сказке, все закончилось свадьбой. Приехал прекрасный принц на белом коне и спас принцессу от злодея. И неважно, что принцем оказался друг детства, а злодеем – Иван, так горячо любимый. И если б хотя бы позавчера Лильке кто-нибудь предсказал, как пройдут выходные, она бы даже не смогла назвать того несчастного сумасшедшим. Слишком очевидными должны быть повреждения головного мозга. А теперь все закончилось. Иван – чужой человек, а Иштван – будущий муж. Неожиданные перемены! Как там говорила эта стерва, Скарлетт О’Хара?

«Я подумаю об этом завтра»?

«А я не буду думать об этом никогда!» – И сквозь сон Лиля слышала, как Иштван поцеловал ее в лоб, и нежно погладил по голове.

Он смотрел на нее, уснувшую на его плече, и чувствовал прилив необыкновенной нежности к этой наивной девочке, своей жене.

А еще испытывал удовлетворение от блестяще проведенной операции. Он все рассчитал безупречно. Без заготовок и прикидок, просто действуя по наитию. Вызвал в больницу Пахома, вроде проведать Костика, и переспал с Лилькой до того, как она поговорила со своим Иваном. Конечно же, этот недоумок не поверил ни одному слову. А кто бы поверил? Лилька со странным блеском в глазах заверяющая в чистой и вечной любви, и шпана на лестничной площадке, настороженно наблюдающая за развитием событий. Этот Иван оказался фантастически предсказуем и оправдал все возложенные на него надежды.

Иштван довольно усмехнулся. Из паршивой ситуации, ничего кроме тюрьмы не сулящей, получилось выйти победителем. И, как и положено победителю, он повернулся к женщине, за обладание которой пришлось повоевать, почти как на средневековом турнире, и осторожно принялся будить ее.