Текст книги "Часть 4. Приполярный Урал. Саранпаульская экспедиция"

Несколько дней назад в отдел кадров управления зашли 2 человека. Это были как раз те люди, которые мне были нужны прямо сейчас – взрывники. Один из них, Ширманов Иван, вообще был земляк из г. Серова, имел право производства взрывных работ на открытых и подземных горных работах. Причём его жена Клавдия была в Серове зав. базисным складом ВМ – тоже нужный нам человек. Второй – Поварницын Дмитрий, имел права только на сейсмические работы. Я его взял тоже с условием, что он сдаст дополнительный экзамен и получит права на открытые горные работы. Права он такие действительно получил, проработал у нас больше года и опять ушёл на сейсмику.

С И. Ширмановым произошла другая история. Летом приехала в Саранпауль его жена с дочерью и стала заведовать у нас складом ВМ. Женщина она была очень аккуратная, все дела у неё были в порядке. Объект весьма важный, и регулярно проверялся всякими контролирующими организациями. Сам Иван работал на Хобею. Дела он знал не плохо и обладал большой практикой. Иногда мы его перебрасывали в другие полевые партии для разовых работ. Был у него только один недостаток – любил выпить. Но было у него это тихо, без громких скандалов. Причём все любители пили только в посёлке – в полевых условиях пить было нечего. Однако в 1964 году он оказался в какой-то компании не совсем знакомых людей и был убит в пьяной потасовке. Деловые качества его жены дошли до А. Г. Быстрицкого, и он вскоре забрал её в Тюмень заведовать базисным складом ВМ управления.

Как всегда, перед поездкой в командировку, Чепкасов В.А. надавал мне кучу заданий. Несколько вопросов надо было задавать и выяснять у Ю. Г. Эрвье. Принял он меня очень быстро – в то время в приёмной у него было мало народу. Ряд вопросов у него не вызвал никаких возражений. По поводу получения легкового вездехода ГАЗ-69 сказал, что будем решать после получения. И я перешёл к последнему вопросу – попросил в экспедицию нарезное оружие – несколько стволов карабинов калибра 8,2 и 7,62 и 20 штук наганов. При слове "наганы" Эрвье вспылил: "Какие вам наганы! Чепкасов, что, забыл свою историю на Полярном Урале?" Я не стал оправдываться, т. к. не знал никаких историй на эту тему и закончил разговор. Уже потом ребята – геологи с Полярного Урала мне рассказали, что недовольные чем-то рабочие напали на Вениамина Александровича, несмотря на то, что у него был с собой и пистолет. Однако сам Чепкасов наличие такой истории с ним категорически отвергает. Позднее, в экспедиции всё же появилось нарезное оружие.

В своей радиограмме начальнику экспедиции я изложил ситуацию с невозможностью перевозки на одном самолёте сразу всех грузов и просил его оказать содействие в заказе сразу двух спецрейсов АН-2 для перевозки грузов из Берёзово в Саранпауль – ведь никто бы нам не разрешил оставить на аэродроме тонну взрывчатки.

У меня оставалось ещё одно дело лично для меня. Ещё со времён Енисейска моей мечтой было иметь свою моторную лодку, но хорошие по тем временам лодочные моторы "Москва" стоимостью 200 рублей, в местах, где много рек, как в Тюменской области, свободно купить в магазине было невозможно. Несколько дней назад я выписывал какие-то продукты для экспедиции на складах ОРСа геологоуправления. Потом я вспомнил, что видел там и промтовары. Пошёл ещё раз к начальнику ОРСа и спросил: "Есть ли у них лодочные моторы "Москва?" Он ответил, что есть. Я попросил один себе за наличный расчёт и один на склад для нужд экспедиции. Он разрешил и подписал накладную. Сказал, что ближайшим спецрейсом на Саранпауль с продуктами отправит и эти два мотора. Деньги я должен буду уплатить в кассу экспедиции. Буквально через месяц мотор пришёл, и я его перевёз к Красновским, а ещё через пару недель у одного из местных жителей купил за 30 рублей очень неплохую деревянную лодку с размерами, близкими к тем, что я и хотел иметь.

В один из дней, накануне вылета, мы завезли насосы на аэродром, а взрывматериалы надо было доставить рано утром в день вылета. В принципе, если строго соблюдать все правила, и в том числе авиационный устав, наш груз должен бы быть распределён по трём бортам: железо, взрывчатка, средства взрывания. Но в условиях начала полевого сезона и нехватки авиации, скрупулёзно выполнять все правила было просто невозможно. Рано утром на другой день мы привезли взрывматериалы, и увидели уже стоящий около насосов борт ЛИ-2. Сначала погрузили в самый перед самолёта взрывчатку, следом поставили насосы и в конце салона ящики со средствами взрывания.

Полёт до Берёзово длился около 3-х часов. Разгрузились. Тут же в отделе перевозок мне сказали, что экспедиция уже оформила 2 борта АН-2 для переброски грузов в Саранпауль. Мы быстро загрузили два самолёта и через 2 часа уже были в Саранпауле. Взрывматериалы в этот же день перевезли через Ляпин и погрузили на склад ВМ, а насосы подвезли на склад экспедиции.

Навигация. Полевой сезон. Хобею. А.И. Кулешов. Монтаж буровой в посёлке. М. Дэви

С проходом льда и подъёмом вешних вод на всей территории начиналась активная навигация. Тысячи больших и малых судов начинали завоз грузов в самые отдалённые уголки области. Путь по воде был, в большинстве своём, не только единственно доступным, но и самым дешёвым. В Саранпауль завоз делали три организации – местная кооперация, экспедиция №105 и наша экспедиция. Кто-то имел свой транспорт, кто-то и свой, и арендный.

Рис. 18: Виноградов А. В гости к соседу Степанову, 1964 г

Большой объём грузов завозила кооперация. Всё-таки на 3000 человек надо было на год завезти и продовольствие, и промтовары. Когда подошёл для них первый лихтер, на разгрузку было мобилизовано около 100 человек, в основном, работников обеих экспедиций. Время на разгрузку давалось весьма ограниченное, и при его перерасходе накладывались крупные штрафы. Основными товарами были мука, крупа, сахар, консервы, спиртное, мебель и другие промтовары. Грузчики делились на две части – одни брали мешки в трюмах и взваливали их на спины другим, которые по жидким сходням носили их на береговой транспорт. Я был по очереди и там, и там. Если мешки с мукой и сахаром весили около 50 кг, то с рисом они весили по 80 кг. Разгрузка шла всю ночь, и закончилась только под самое утро. Под конец меня уже шатало, и не держали ноги. После того, как я днём поспал, у меня болело всё тело, и ещё пару дней приходил в себя после такой непривычной работы.

Экспедиция № 105 также завозила грузы на свои склады, чтобы потом по зимникам доставлять их в горы. Но у них была ещё одна особенность – каждое лето они на сезонные работы доставляли в горы около 500 человек рабочих. Это был совершенно особый контингент – как их ещё называли – вербованные. Набор их начинался в Тюмени в апреле месяце. Каждому давались деньги ежедневно из расчёта 2 раза покушать. В основном, это были люди, прошедшие лагеря и тюрьмы, чаще не по одному разу. Большинство из них каждый сезон ехали в эту экспедицию, чтобы что-то заработать, и хорошо знали места, куда они ехали. Для их перевозки специально фрахтовали отдельный пароход из Тюмени до Саранпауля. Весь посёлок готовился к их прибытию и предпринимал особые меры предосторожности. Движение парохода отслеживалось с самого начала отплытия, и перед его причаливанием на берегу уже собиралась толпа зевак. Один раз и я оказался очевидцем этого события.

Теплоход ещё только поворачивал к берегу, а на палубе уже стояла большая толпа народу с котомками за плечами. Как только опустили сходни, они все ринулись на берег. Задние кричали передним: "Ты и на меня занимай место!" – и они бежали в частный сектор по известным им адресам, где их каждый год ждали. После этого все жители села прочно закрывали двери на запоры и прятали собак. Всех непривязанных и не злобных просто съедали. В одну из навигаций даже добрались до нашего посёлка и утащили собаку к себе, бросив у нас её голову. Через несколько дней их грузили на баржу и везли по р. Манья до устья р. Народа. Оттуда они пешком, по тропе, шли в горы. За время в пути от Тюмени до участков работ несколько человек просто терялось – часть бесследно, других находили убитыми. Людей проигрывали в карты, да и просто ссоры заканчивались трагедиями. Такие же события, только "пожиже", происходили и осенью, когда они возвращались с полевых работ – в это время всё-таки не было такого массового нашествия, и они выезжали постепенно. Наша экспедиция тоже набирала на сезон около 150–200 человек, но наш народ вёл себя всё-таки потише, хотя и были отдельные эксцессы, связанные, в основном, с употреблением спиртного.

Управление выделило нам для обслуживания экспедиции водный транспорт – самоходную 20-тонную баржу "Колхозница", катер-водомёт 80 л. с., катер БМК-90 и нефтеналивную баржу ёмкостью 100 тонн. Вся эта техника в загруженном виде тоже подошла к нам из Тюмени. Основная же часть грузов находилась на 800-тонном лихтере, который также вскоре подошёл. Он доставил почти всё тяжёлое оборудование, транспорт, металлообрабатывающие станки и сборные жилые дома. Для его разгрузки пришлось делать из брёвен очень мощные сходни, т. к. трактора и тягачи весили по 12 тонн и выгружались своим ходом.

На лихтере стояло 2 диковинных тягача АТС-712. Это были артиллерийские средние тягачи весом 12 тонн и грузоподъёмностью на кузов 3 тонны. У них была очень мощная силовая установка – четырёхтактный V-образный 12-цилиндровый дизель В-275 Т мощностью 275 л. с., ходовая часть с задними звёздочками и, как у тракторов С-100, с нижними и верхними катками. Мы их очень активно использовали зимой для перевозки грузов в полевые партии. Летом же сварили сани, установили на них 10-тонную цистерну с авиационным бензином, и тягачи очень легко и быстро перевозили эти сани с горючим с берега на новый аэродром. Зимой иногда тоже цепляли им сани, если набиралось много груза полевикам. У них была тёплая кабина на 6–7 человек и, я считаю, что для условий экспедиции это было очень полезное транспортное средство, особенно зимой, а иногда и летом.

Рис. 19: Берег Ляпина в с. Саранпауль

Рис. 20: Улица с. Саранпауль

На этом же лихтере были привезены сборные жилые дома из бруса и новая буровая установка ЗИФ-650 с дизельным приводом.

Рис. 21: Тягач АТС-712

Разгрузка продолжалась, а я, погрузив 2 насоса на вертолёт, вылетел с ними на Хобею – там в связи с быстрым таянием снегов резко увеличились водопритоки в шурфы и проходка в ряде мест просто остановилась. Высадились на площадку в районе второй линии – там, где мы её и наметили зимой. Весной я прилетел сюда в первый раз и сразу обнаружил нашу крупную зимнюю недоработку – мы не построили вокруг жилья и мест скопления людей хотя бы простейших туалетов типа «сортир». Люди ходили в несколько мест в лесу, набив туда зимой вполне твёрдые тропинки. Весной же, когда снег потерял свою твёрдость, такие походы иногда заканчивались тем, что тропинка не удерживала вес, и человек проваливался на всю высоту ног, оказываясь среди многочисленных куч экскрементов, а иногда и усаживаясь на некоторые из них, что кое-где было хорошо видно.

Насосы имели автономный привод в виде бензинового 2-цилиндрового движка УД-2. Один из них мы установили на поверхности около одного из шурфов, закрепили всасывающий шланг, бросили храпок в шурф, в котором было около двух метров воды.

Налили в цилиндры по ведру воды для надёжного создания вакуума и завели двигатель – он сразу заработал. Поршни по одному разу опустились вниз, вода в цилиндрах забулькала и ушла через насос в шурф. Мы глянули в цилиндры и увидели, что оба штока оказались погнутыми, да и поршни неестественно изогнулись. Разобрали верхнюю часть, вынули штока, исправили их кувалдой, и всё поставили на место. Опять залили по ведру воды и завели двигатель. Опять удар и та же внешняя картина повреждений штоков и поршней. Мы с Каменевым уже начали было грешить на мехмастерскую – изготовитель, но потом решили посмотреть и проанализировать повнимательнее. Когда вынули поршни, я стал исследовать их и искать место удара, после которого они гнутся. Нашёл совершенно чёткую метку от удара металла о металл. Кроме нижнего клапана насоса ничего не оставалось и, когда я ещё раз заглянул в цилиндр, то увидел стоящий вертикально и прислонённый к стенке нижний клапан насоса. Замерил ход поршня – догадка оказалась правильной. Во время первого цикла всасывания воды и хода поршня вверх, нижний клапан открывается. Во время же хода поршня вниз он должен падать вниз на своё седло, а он же оставался стоять в вертикальном положении, прислонённым к стенке цилиндра, и поршень ударялся об него, сгибая шток. Мы его достали, приварили ограничитель хода, чтобы он всегда падал на своё седло, и проблема была решена навсегда. Думаю, в чертежи своевременно не внесли поправки, а нам дали неисправленный комплект.

Вскоре в экспедицию прибыл главный инженер – Кулешов Аркадий Иванович, инженер-буровик. Приехал он с Урала, где работал техруком Буланашской партии Зауральской экспедиции, занимавшейся, в основном, разведкой угольных месторождений Егоршинского бассейна. Всегда занимался только колонковым бурением – горноразведочные работы и, особенно, на россыпное золото не знал совсем. Также не имел представления и практики по взрывным работам. В нашей экспедиции в этот период, да и через год, работала всего одна буровая бригада, которой руководил старший буровой мастер Вася Чертушкин. Над ним стоял начальник буровой партии Сидоряк И. М., потом шёл я, как старший инженер по бурению, потом главный инженер экспедиции. Над нами ещё стоял куратор экспедиции от геологического управления буровик Сизов Николай Николаевич. Четыре человека только в экспедиции руководили одной бригадой и пятый – из управления. Истинно верная поговорка: "У семи нянек – дитя без глазу!" – полностью соответствовала нашим "успехам" в бурении.

Кулешов А. И. был неплохой специалист и как человек тоже, но мне показалось, что он как-то в этой ситуации не нашёл своего места, или, проще говоря, ниши для применения своих знаний и опыта. Я хорошо знаю уже отработанный в Уральском управлении опыт организации работ буровых партий, где всё продумывается наперёд, где на любой будущий участок работ можно проехать наземным транспортом в любое время года, где работают регулярные курсы по подготовке бурильщиков и буровых мастеров. Столкнувшись с условиями работ в Саранпауле, он просто не смог найти приемлемых решений и занялся, по большей части, хозяйственными делами – строительством, снабжением, т. е. занял частично нишу заместителя начальника экспедиции.

Для вновь полученного бурового агрегата подыскали и соответствующую скважину – прямо в посёлке геологов, в 100 метрах от вновь строящихся объектов экспедиции. Встал вопрос как вести монтаж – в летнем или зимнем варианте, какой высоты и формы ставить копёр. Проектная глубина скважины была 600 метров. Осадочная толща пород невысокой крепости. При работе даже сильно "спустя рукава" можно было спокойно её завершить за месяц до холодов, поэтому решили делать летний навес. Ставить обычную треногу на выход свечи длиной 9 метров посчитали неприличным и решили поставить башенную 4-ногую вышку высотой 18 метров, чтобы свеча из скважины выходила из 3-х штанг длиной 13,5 метров, что значительно ускоряло процесс спускоподъёмных операций и, в конечном итоге, опять же сокращало сроки проходки скважины.

Рис. 22: Буровая вышка

Однако здесь возникла небольшая проблема – все наши буровики видели такие копры в работе, но никто не принимал участие в его строительстве. Пришлось мне самому сначала изучить теорию сборки таких вышек, а потом и руководить этим делом, т. к. процесс был очень опасен, и можно было покалечить людей. Я решил его собирать по парам, а потом, поочерёдно подняв эти пары через монтажную стрелу, в стоячем положении наверху соединить пары поперечинами. Подобрали 4 относительно ровных сосновых бревна длиной 18 метров, комли брёвен попарно разнесли на нужную ширину и сделали им упоры из деревянных плах; верхушки были направлены в противоположные стороны и подняты на козлы 2-метровой высоты. Обе пары были сшиты поперечинами до самого верха и, таким образом, представляли собой довольно прочные панели. В промежутках между поперечинами набили ещё скобы. Потом подогнал 2 трактора и 2 АТС. За каждую машину тросом зацепили по панели и через монтажные стрелы поочерёдно подняли их в вертикальное положение, но с небольшим наклоном в сторону от тягачей. Вторые транспортные единицы играли роль якорей и удерживали поднятые панели от падения. Таким образом, на земле стоял по форме башенный копёр, но предстояло закрепить его боковыми поперечинами в таком состоянии. Вася Чертушкин залез по скобам и поперечинам на одну из панелей на самый верх – там ещё раньше были подвязаны нужной длины поперечины для связки панелей между собой, тягачи по моей команде натянули тросы и, таким образом, отрегулировали нужное расстояние между верхушками панелей, и Вася прибил верхние поперечины на место. Потом ему подали несколько жердей-прожилин, которые он просунул в скобы и скрепил панели на более низких ярусах. Конструкция сразу приобрела нужную устойчивость, тросы были сняты, и началась обычная работа по дальнейшему обустройству копра – устройство лестниц рабочих площадок, установка кронблока и т. д.

С монтажом бурового агрегата особых проблем не могло возникнуть – летний монтаж под навесом не представлял особых сложностей. Однако мы обратили внимание на то, что приводной дизель алтайского завода СМД-7 запускался от электростартёра. Конечно, где-то в тёплых местах это благо, но в условиях Севера Сибири нормальная его эксплуатация была невозможна – здесь были нужны дизели типа Д-54 и обязательно с запуском от пусковых двигателей. Все артиллерийские тягачи тоже имели стартёрный запуск, но, кроме него, в зимний период они ещё включали факельный обогреватель для предварительного прогрева дизеля, чего не имел двигатель СМД-7. Правда, тогда об этих трудностях запуска дизелей в зимнее время мы не очень задумывались – стояло лето, и мы с песнями начали бурение новой скважины.

В посёлок начали активно съезжаться сезонные геологосъёмочные партии вместе со своим нехитрым скарбом и нанятыми на сезон рабочими. Располагались они во всех пригодных и приспособленных для жилья помещениях. Кому места не хватило – ставили палатки в посёлке экспедиции. Переведённые из других организаций и вновь организованные геофизические партии работали круглогодично. Накануне полевого сезона начальники партий и частично руководство экспедиции заключали с близлежащими хозяйствами договора на аренду вьючных лошадей, которых использовали для перемещения имущества партий и отрядов на новые места стоянок. Заброска персонала и имущества партий с базы экспедиции в районы работ осуществлялась, как правило, вертолётами МИ-4 – другого вида транспорта летом в горнотаёжной местности просто не существовало, да и теперь нет.

Руководящий персонал этих партий – начальники, старшие геологи-геофизики – были сплошь молодые ребята, в основном, выпускники Свердловского горного института выпуска 1955–57 годов, а также и приехавшие из других ВУЗов – Мезенцев В. П., Костюк Б. Ф., Негурица Э. П., Севастьянов Г. И., Золотарёв Л. П.,Чупин И., Шальных В., Сазонов Г., Дэви М. Н., Кругликов Ю., Абакумов В., Рахмачёв Э., Высоцкий К., Верник И. И., Коркунов В. и другие. Со всеми из них я контактировал по разным поводам, в разных местах и даже на протяжении нескольких лет. С одними больше, с другими меньше.

Больше всего запомнился Марк Николаевич Дэви – начальник Парнукской геологосъёмочной партии. В принципе его полное имя было Мар-Энг-Лен по начальным буквам фамилий классиков. Когда он родился в 1933 году – давать такие имена было очень модным поветрием. Он закончил в 1957 году Свердловский горный, был оставлен при кафедре и уже сдал на пятёрки все экзамены кандидатского минимума, но, почувствовав неудовлетворение, всё бросил и ушёл на полевые работы. Вообще человек такого нестандартного мышления и обширных знаний мне попался впервые. Это был умница и продолжатель семейной профессии – отец его до революции был член корпуса горных инженеров в Екатеринбурге, и много других родственников также занимались горным делом – это целая династия. Проработав два сезона на Приполярном Урале, у него возникла совершенно новая схема стратиграфии этих районов. Он считал, что схему, составленную геологическими корифеями ранних лет, надо перевернуть на 180 градусов. Он мне это рассказывал с таким убеждением, что не поверить было нельзя, но уровень знаний его слушателя в этой области не позволял вступать в какие-либо дискуссии. У него были немного неправильные черты лица в нижней части, но они совершенно не замечались при разговоре с ним. Зато у него были очень красивые кисти рук, с длинными, тонкими пальцами.

У нас с ним оказалась общая мелкая страстишка – игра в карты на деньги – преферанс, английский покер, очко. Последний раз я играл в эти игры, ещё учась в институте. Там же меня и обучили, но игра шла понарошку, без денег. За два года работы после института у меня не было не только времени, но и партнёров для игры. Здесь такая возможность появилась – вечерами, после работы почти вся молодёжь хотела играть и часто играла. Марк был в числе первых, если в этот момент находился в Саранпауле. Жена его, симпатичная женщина, тоже играла охотно и неплохо, но не в мужских компаниях, а в семейном кругу в обществе мужа и кого-нибудь третьего, и часто третьим выступал я. Играли подолгу. Иногда, расписав "пулю" в преферанс, садились дальше играть в покер. Если покер надоедал, то, чтобы сильнее пощекотать нервы, переходили на "очко". Но иногда я замечал, что они начинают подыгрывать друг другу и вовремя останавливался. Но никаких обид на эту тему не возникало. И чтобы закончить тему карточных игр: на деньги я впервые начал играть в Саранпауле и занимался этим делом около 25 лет. Статистика примерно такая: в 60% случаев я выигрывал, примерно в 20 % заканчивал на нулях, и только в каждой пятой игре проигрывал. Проигрыши были небольшие – до 10 рублей. И только два раза за все годы я относительно крупно проиграл – 25 и 35 рублей. Почему и запомнилось. Надо сказать, что элемент везения в карточных играх, на мой взгляд, играет незначительную роль. Всё-таки главным является способность анализировать ход игры, изучать характер игроков, знать их сильные и слабые стороны в отдельных элементах игр. Считаю, что игра в преферанс и покер, как ничто другое, обнажает характер человека даже независимо от его желания. Скрытность и открытость, жадность и мотовство, трусость и безоглядный риск, скупость в ходах и размашистость поведения, способность к анализу и течение по воле волн, наличие или отсутствие актёрских задатков – или, иначе говоря, умение делать хорошую мину при плохой игре – всё это прекрасно вырисовывается уже через несколько часов после начала игры. А если играешь с некоторыми людьми по несколько раз, то уже можно себе хорошо представлять, что ждать от человека при тех или иных карточных раскладах, да и в общении тоже. Однако вернёмся к М.Н. Дэви.

В 1964 году они получили в Тюмени очень хорошую благоустроенную квартиру в новостройке в районе ул. Мельникайте. Весной 1965 года я навестил их, будучи в командировке в Тюмени. Писали "пулю" и я остался у них ночевать. Марк сказал, что они увольняются и уезжают в Читу, т. к. он свою работу в районе Приполярного Урала на поисках месторождений считает бесперспективной.

Замечание. Прошло 50 лет и выводы Марка в значительной мере оправдались – не найдено ни одного месторождения (не считая золота, но оно лежало наверху). Но это не значит, что он в полной мере прав. Месторождения там есть наверняка, но для этого надо выполнить очень большой объём буровых работ. Причём не факт, что эти новые месторождения находятся на экономически доступной сегодня глубине. При годовом плане бурения в экспедиции 3000 погонных метров и одном буровом станке, что можно было открыть на такой гигантской территории? Ровным счётом ничего! Марк рассчитал правильно, что его жизни не хватит что-либо здесь открыть. Что и получилось. Этот регион оживёт только с приходом сюда железной дороги.

Получить квартиру в Тюмени в те годы было очень трудно, бросить, видимо, было ещё труднее. Это были настоящие Профессионалы. Я больше не знаю специалистов, которые бы бросили квартиры в Свердловске или Тюмени и уехали за настоящей работой куда-нибудь в Восточную Сибирь, в неизвестность. В 2012 году на одном из интернет-сайтов я нашёл про них скупую информацию. Эта пара прекрасно прижилась в Сибири. Марк до сих пор работает минералогом в Удоканской геологоразведочной экспедиции, кандидат наук. А его жена Валя выгуливает на фото симпатичную собачку.

Няйская партия. Толья. Авиаперевозки. Поездка в Североуральск в Сосьвинскую партию. Л.Г. Егоров. Н.И. Польщиков

В июне все полевые партии были заброшены в места работ. Намечался большой объём взрывных работ на канавах и траншеях в Няйской партии. Я подготовил все бумажные дела по разрешениям на взрывные работы. Договорился с начальником партии об открытии у него расходного склада ВМ, о месте его расположения, охране и т. д. Поехал в Берёзово к Смирнову, получил разрешение и договорился с милицией о поездке на участок работ и открытии там склада. Вскоре с работником милиции слетали на место, и он дал разрешение на использование склада. Потом, загрузив в вертолёт взрывчатку, я вылетел на место. Это было на склонах горы Турман-Нёл (Чёрный Нос). Вертолёт садился на голец, и потом пешком спускались вдоль небольшого ручья в лесную зону. Тут у них была база, стояли палатки и навес для обедающих рядом с кухней повара.

Пошли на канавы. Они были длиной до 100 метров. Верхний слой почвы и быстроразборная, валунистая часть были уже, в основном, выбраны – углубляться надо было в сильно трещиноватые скалистые породы. Средств для классического бурения шпуров у нас не было, поэтому начали бить так называемые бурки – это когда с помощью лома вручную в ослабленных местах делали углубления до полуметра глубиной и около 15 см в диаметре. Их делали по всей длине канавы. И только такие бурки мы могли заряжать своим тротилом и россыпным аммонитом. Первый раз я зарядил около 20 бурок, в каждую опустил электродетонатор без его проверки и последовательно соединил цепь – благо, что мощность взрывмашинки позволяла. Нажал на кнопку, а взрыва не последовало. Это было впервые в моей практике. Значит в цепи где-то был разрыв, скорее всего, в каком-то электродетонаторе. Пришлось разряжать все бурки и доставать оттуда электродетонаторы – совсем небезопасная работа. Но это была плата за пренебрежение одним из пунктов правил производства взрывных работ – все электродетонаторы перед употреблением проверять на целостность мостика и подбирать партии с одинаковым сопротивлением. Я пока не знал, как это делать, но взглянул ещё раз на взрывмашинку и увидел на ней миллиамперметр с делениями на 50 миллиампер. Тут же вспомнил из институтского курса, что сопротивление по току у электродетонатора около 23 миллиампер. Покопавшись в машинке ещё немного, я понял, каким образом через неё можно и подбирать, и отбраковывать электродетонаторы. Первая ошибка пошла на пользу. Проверил несколько десятков электродетонаторов, и среди них нашёл бракованный, с нарушенным мостиком. Потом подобрал серию с примерно одинаковым сопротивлением, снова заложил их в бурки. На этот раз схему соединения зарядов сделал параллельной, и всё прошло успешно. Я прошёл по всей канаве и проверил места заложения зарядов на предмет обнаружения отказов – невзорвавшихся полностью или частично по какой-либо причине зарядов – при такой схеме соединения они были возможны. Но всё оказалось нормальным – где-то на полметра в глубину порода хорошо разрыхлилась, и проходчики приступили к работе.

На другой канаве решил испытать смешанный метод подрыва с использованием электродетонаторов и детонирующего шнура. Здесь производилась зарезка канавы с нуля. Через метр наделали ломами отверстий с поверхности на всю длину канавы, набили их на три четверти глубины порошковым аммонитом, в каждый заложили детонирующий шнур и соединили его в общую магистраль, а на одном из концов прикрепили электродетонатор. Всё сработало отлично, но один из шпуров не взорвался, и получился отказ. Так как в шпуре был заложен детонирующий шнур, то вскрытие заряда было относительно безопасным мероприятием. Видимо, взрывчатка легла в шпур неравномерно, где-то образовались пережимы, и заряд не взорвался. Добавил туда взрывчатки, заложил новый детонатор и взорвал без проблем. После взрыва более половины грунта было выброшено за контур канавы, а оставшаяся часть была достаточно легко удалена ручным инструментом проходчиками. Стала ясна схема применения взрывных работ и средств взрывания на подобных объектах. Для меня она новой не являлась и с успехом уже применялась в Карпинской партии, просто свой опыт я перенёс в другие условия.

Рис. 23: Нина, 1959 г.,п. Берёзовский

Как-то утром я обратил внимание на группу людей, которые вьючили лошадь грузами для выхода на участок работ. Среди них я увидел черноволосую, круглолицую девушку в коричневых брюках – она мне уже в начале лета один раз попалась в коридоре конторы экспедиции, и я заметил её. В этот раз они собрались и быстро покинули базу.

Я обо всём переговорил с взрывником и ответственным ИТР партии за взрывные работы и просил сразу меня ставить в известность, если по этим делам возникнут какие-то серьёзные проблемы. Ближайшим вертолётом вернулся в экспедицию.

На другой день посмотрел ход монтажа буровой в посёлке – дело двигалось хорошо. Было очень много наблюдателей и контролёров, многие считали своим долгом если не чем-то помочь, то просто поглазеть – всё-таки это было невиданно высокое сооружение для такого маленького посёлка – многие это видели вообще впервые.

На очередной планёрке у начальника экспедиции М.В. Ильяшевичу и мне была поставлена задача вылететь в п. Толья, всё посмотреть на месте и подготовить документы для принятия с баланса экспедиции №101 на баланс нашей экспедиции жилого посёлка геологов и несколько единиц техники. Как я уже писал ранее, в этом посёлке до 1957 года располагалась Тольинская геологоразведочная партия Северной экспедиции Уральского геологического управления. Занималась она разведкой угольных месторождений. Когда в 1957 году уральские геологи ушли, а тюменские ещё не пришли, весь посёлок на баланс взяла экспедиция №101 из п. Ново-Алексеевка, что рядом с г. Первоуральск. Эта экспедиция занималась разведкой и добычей пьезооптического сырья в районах Среднего и Южного Урала. Там, на хребте, в районе горы Тельпос-Из они искали пьезокварц, но безуспешно. От Тольи это было около 60 км, и ближе никакого жилья не было. В 1962 году работы они свернули и предложили всё отдать тюменским геологам. Наши согласились.