Текст книги "Шабаш Найтингейл"

Замутненный разум явил Деметре все те опасные ситуации, в которых ей довелось побывать, и в конце концов перед глазами вспыхнула темная камера и силуэт стоявшего над ней Коула Ларивьера.

– Зря ты тогда не убил меня, братец, – пробормотала она себе под нос, возвращаясь в реальность. – Вот так окончательно и сходят с ума.

Если бы Деми знала, как плохо ей будет после долгожданной и триумфальной победы, то умоляла бы Коула добить ее, чтобы не мучилась.

Сквозь разбитое окно внутрь бывшей гостиной проникала зловещая симфония зимней ночи. Сквозняк свистел будто плач забытых душ, запертых в запустелых комнатах. Каркали вороны. Скрипели перекрытия. Не один, а целый ворох самых разных звуков наполнял собой старое здание.

И все же Деметра, пусть даже и выжившая из ума, была уверена, что посторонний, явно чуждый звук ей не померещился.

Она крадучись пошла вперед по анфиладе, преодолевая комнату за комнатой, и все больше убеждаясь в том, что когда-то абсолютно точно уже видела эти обветшалые интерьеры… И так же стремилась вперед, дальше и дальше, несмотря ни на что. Да, она не просто представляла себе кошмарный сон, она когда-то действительно видела его…

В тот самый день, когда вернулась в свой проклятый дом после злополучной вечеринки в клубе Рейвен.

Все это явно было неспроста.

Когда Деми вышла в холл, посреди которого возвышалась исполинских размеров мраморная лестница, уводящая на второй этаж, стал виден едва заметный свет, пробивающийся откуда-то сверху.

Не задумываясь ни над опасностью, ни над тем, к чему вообще могли привести ее действия, Деметра поднялась. Внезапно оказалось, что пыль, ошметки осыпавшейся штукатурки и прочий мусор перестал мешаться под ногами – его не было там вовсе. На полу имелся хоть и старый, но вполне чистый паркет, тщательно вымытый и подметенный.

Заглянув в комнаты, выходящие окнами на главный фасад, Деми увидела в них все то же запустение, но свет шел вовсе не из них.

Он шел из глубины дома, как и поведал мистер Эббот, рассказывая свою байку в пабе. И скоро выяснилось, что задние комнаты Грейграунд-мэнор, окна которых скрывались за плотной стеной дремучего леса, вовсе не выглядели заброшенными. Напротив, они были неплохо освещены и уютно обставлены. В них, очевидно, кто-то жил.

Пройдя еще чуть дальше по коридору, Деми зашла в гостиную, где ее уже ждали те самые призраки.

– Так и знала, что наша пташечка найдет нас первой, – с удовлетворением заметила сидящая в кресле Вильгельмина Спирита, отставляя на столик чашку с недопитым чаем. – От судьбы, как говорится, не уйдешь…

Деметра остановилась в дверях, разглядывая вовсе не уважаемого магистра, а сидящих рядом с ней на диване иных достопочтенных особ. Пожилую цыганку с густо подведенными глазами и цветастой шалью, и юную смуглую девушку такой дивной красоты, какую редко можно было встретить даже на обложках журналов.

– Вот это сюрприз, – проговорила Деми неприятным тоном.

Она узнала убитую Коулом Файру Спириту и ее дочь Лику, трагично погибшую невесту Дориана.

«Призраки» поместья Грейграунд, живые и во плоти, смотрели на нее едва ли не улыбаясь.

Не оставалось сомнений в том, что байка и вправду предназначалась лишь для того, чтобы запугать охочих до подобных историй деревенских жителей. Но как поступить с внезапно открывшейся правдой, Деметра не знала.

Глава 6. Клетка для соловья

– Потрудитесь объяснить, Вильгельмина, – проговорила Деметра, едва сдерживая эмоции, подступающие к горлу, как тошнота. – Зачем вы разыграли спектакль для жителей Эслип-Кинга? И как эти призраки прошлого восстали из мертвых?

Магистр снисходительно посмотрела на нее, а Файра Спирита недовольно покачала головой.

– Видно, девочка не настолько умна, – сказала цыганка, поджимая губы.

Лика молчала, разглядывая гостью с каким-то одним ей известным интересом.

– Садись поближе к огню, птичка, – радушно улыбнулась Вильгельмина наконец и указала ей на свободное место возле столика. – Зимние ночи в Грейграунд-мэнор всегда очень холодны.

Медленно проходя к камину, Деми не спускала глаз с оживших мертвецов. Файра и Лика выглядели неплохо и практически ничем не отличались от обычных людей внешне. Однако нельзя было не отметить, что их кожа до сих пор сохраняла слегка сероватый оттенок и казалась такой тонкой, что под ней просматривались сосуды и капилляры. Двигались мать и дочь тоже несколько заторможенно, словно бы с трудом вспоминали, каково это – быть живыми. И все же движения выглядели вполне скоординированными, а взгляды – здравомыслящими.

– Вам нужно было отдаленное место, где вы могли бы спрятаться, это понятно, – сказала Деметра вслух, присаживаясь на бархатный пуф. – А байка о призраках должна была отпугнуть любопытных от этого места, если бы они случайно заметили в комнатах свет.

– Моим правнучкам необходимо было научиться владеть и правильно взаимодействовать со своими новыми телами, чтобы те их не отторгали, – пояснила Вильгельмина. – Этот процесс малоприятен людскому взгляду. Мы боялись, что нас попросту не поймут или обвинят в одном из самых страшных видов темных чар, запрещенных законами Верховного Ковена.

– Вы говорите о некромантии? Но они ведь не… – Деми растерянно замолчала, не понимая, как вести себя в присутствии подобных «существ». – Я имею в виду, они ведь не мертвые, а живые. Они не выглядят так, как будто их только подняли из могил.

– Верно, мы живые, – отозвалась Лика Спирита, и Деметра удивилась тому, как приятно и мелодично звучит ее голос. – Такие же, как и ты.

– Но год назад они выглядели гораздо хуже, – добавила Вильгельмина. – Приходилось многому их учить, заново воспитывать… К счастью, процесс адаптации идет очень быстро, и все воспоминания восстанавливаются. Еще пара дней, и не останется ни одной черты, отличающей их от тебя или меня.

– Год назад… – задумчиво повторила Деми. – Чтобы оживить Дориана, мне понадобилась самая сильная на свете светлая магия. Что же пришлось сделать для этого вам, Вильгельмина?

И без того блестящие, словно отполированный черный янтарь, глаза Лики вспыхнули еще больше при упоминании имени Дориана. Заметив это и ощутив прилив ревности, которой раньше не испытывала, Деметра поспешно перевела взгляд на магистра. Вильгельмина улыбалась, не желая выдавать свои тайны.

И все же молчание ей не помогло.

– О чем это я, – протянула Деми, вспоминая события позапрошлой осени, моментально приблизившие ее к разгадке. – Ведь я же практически сама принесла вам эту силу на блюдечке. Все дело в печати «метаморфоз», не так ли? Для этого она была нужна вам на самом деле?

– А ты называла ее глупой, Файра. Нет, наша пташка гораздо умнее, чем ты думаешь, – посмеиваясь, отреагировала старая волшебница, а затем повернулась к гостье. – Все так, как ты и сказала. Мой род угас, и это очень тревожило меня, когда я жила на Эйрине. Тогда-то и нашелся способ все исправить. И все же я не плохой человек и не сделала ничего дурного. Иначе печать мне бы не подчинилась, как ты знаешь.

– По-вашему, вы можете воскрешать давно умерших людей и считать, что ничего страшного в этом нет? – в один миг взвилась Деметра, рассерженная снисходительным отношением. – Даже у такой магии обязательно должны быть последствия! Особенно у такой!

– И все же после того, как вы с Дорианом случайно увидели Файру и Лику на ночной прогулке, я решила рассказать тебе обо всем, – проговорила Вильгельмина. – Иначе бы ты не приехала сюда сегодня.

– Вы применили ко мне чары принуждения? На вечеринке Рубины, когда дотронулись рукой до моего плеча… – убитым тоном озвучила Деми свою догадку. – Что вы задумали, Вильгельмина? Кто еще знает о ваших новых воспитанницах?!

Стоило почти увериться в своем полном сумасшествии, как выяснилось, что без чар очередной чокнутой старухи не обошлось. Неужели Вильгельмина не понимала, что, оживив Файру и Лику… Но нет, разумеется, она все понимала! Что будет с людьми, знавшими их, когда они увидят недавних мертвецов во плоти и здравии? Что будет, если Дориан увидит свою бывшую невесту?..

Парень предупреждал ее о чарах принуждения… Да и воскрешение родных казалось частью куда более масштабного плана магистра, в котором Деметре, по сложившемуся обыкновению, уготовили роль пешки. Возможно, в самый последний раз.

– Не переживай, дорогая. Я верю, что в итоге все образуется наилучшим образом, – заверила Вильгельмина и, дотянувшись, накрыла ее ладонь своей.

* * *

Тихий рассвет пробивался сквозь полутьму комнаты, когда Деметра проснулась в уютном и безопасном Лост-хаусе. Тонкие лучи красноватого утреннего света создавали мягкие тени на стенах, а от окна, покрывшегося морозными узорами, сквозило прохладой.

Потянувшись под пуховым одеялом, Деми позволила себе насладиться моментом расслабленности после приятного сна, который был редкостью в последние дни. Глаза скользнули полукругом, восстанавливая знакомую картину спальни. Высокие полированные деревянные стены, тяжелые портьеры с элегантным узором, уголок с книгами и кресло с низким столиком перед камином. Справа от кресла короткая лестница вела на маленькую квадратную площадку, огороженную перилами со столбиками, – там находилась дверь в гардеробную. Все было на своих местах, как и всегда. Однако с каждой секундой реальность набирала обороты, словно она возвращалась из другого мира в привычное, хотя и несколько сонное состояние. Воспоминания о приключениях прошлой ночи не оставляли места для хорошего настроения.

Деметра не помнила, как вернулась домой и легла в кровать, и становилось понятно, что без очередного проявления магии здесь не обошлось. Злость и недоумение всколыхнулись в груди. Она чувствовала, будто мысли отныне принадлежали ей не полностью. Казалось, кто-то вторгся во внутренний мир и теперь легко потягивал за ниточки, направляя ее, как куклу.

Еще недавно Деми принимала такие ощущения за проявления болезни рассудка, но после визита к чете Спирита разница между примененными к ней чарами и настоящим сумасшествием ощущалась отчетливо. Она не смогла выяснить, чего именно добивалась Вильгельмина, но была уверена в одном: позволять манипулировать собой таким бесцеремонным и очевидно запрещенным способом нельзя. Требовалось остановить магистра, зашедшего в своих интригах слишком далеко.

И сделать это нужно было как можно скорее, пока Деметра не совершила еще какую-нибудь глупость по чужой указке.

Приподнявшись, она посмотрела на прикроватную тумбочку, где на медном подносе стояли графин с водой и хрустальный стакан, ежедневно приносимые экономкой Рут. Деми уже протянула к ним руку, когда весь мир вздрогнул. Кровать затряслась, словно под ней что-то прошло. Несколько мягких подземных толчков ощутились со всей отчетливостью, и посуда зазвенела, испустив легкий звук.

Секунда, и в спальне стало настолько тихо, что Деметра приняла было неясную вибрацию за последствия чар и игру воображения. Но вдруг топот ног послышался в коридоре. Еще через мгновение в спальню ворвалась Рут с пальто и шарфами в руках. На ее лице застыла смесь беспокойства и ужаса.

– Госпожа, – выдохнула она. – Госпожа, с вами все в порядке? Вставайте, нужно одеться и выйти на улицу! Землетрясение может повториться!

Бросив верхнюю одежду на кресло, Рут буквально взлетела по четырем ступенькам и скрылась в прилегавшей к спальне гардеробной. Не проведя там и минуты, она тут же вернулась с шерстяным темно-синим платьем, схожими по оттенку теплыми колготками и идеально подходящими к ним полусапожками на аккуратном каблуке, наверняка составив образы заранее и разложив их в понятном лишь одной ей порядке.

Спрятавшись за ширмой, Деми скинула шелковую сорочку и облачилась в предложенный наряд. Беспокойство оказалось заразным, а воспоминание о прошлом землетрясении – пугающим, и потому руки дрожали, пока она пыталась справиться с молнией на платье. Рут пришла на помощь, и скоро они, уже полностью одетые, вместе выбежали на широкую лестницу, ведущую вниз.

Величественные стены Лост-хауса казались непоколебимыми, и все же легкие дрожания напомнили о том, что даже такое место, существовавшее уже несколько веков и пережившее многое, не может полностью устоять перед могуществом природы.

Когда они достигли большого холла, землетрясение усилилось, и великолепные люстры чуть заметно покачивались на потолке. Поднявшись из подвальной кухни, девушек догоняла миссис Паттифейр, полноватая и румяная женщина неопределенного возраста в ярко-зеленом пончо и с вязаной шапочкой на голове. В руках, экипированных в стеганые прихватки, она держала большую и тяжелую на вид кастрюлю, из-под закрытой крышки которой пробивался пар.

Втроем они смело пересекли холл, удерживая равновесие, и выбежали на улицу. Зимний воздух окружил их, и Деметра с облегчением выдохнула, ощущая покалывающую свежесть на своих щеках. Мимо них проносились тонкие снежинки, искрящиеся в утреннем свете.

Хватило минуты, чтобы отдышаться, пока пейзаж вокруг покачивался так неспешно и плавно, как если бы остров ожил и теперь тоже вместе со всеми наслаждался прелестями зимы и дышал полной грудью. Затем, после этого внезапного бунта, природа решила, что пора бы и успокоиться. Деревья вокруг особняка замерли, и вновь повисла непривычная тишина, затянувшаяся еще на какое-то время. Миссис Паттифейр, сплошь окруженная паром, валящим из кастрюли, и, видимо, уставшая ждать, присвистнула.

– И это все? Я испугалась, как бы кухня не развалилась, – бывало такое раньше… А теперь уверена, что не найду там ни единой трещинки, – выдала она, с подозрением осматриваясь, будто пытаясь отыскать в окружавших их пустошах намеки на новые, более сильные подземные толчки. – Землетрясение случилось, когда я только-только развелась со своим вторым муженьком, потом одиннадцать с лишним лет тишины, и снова землетрясение… Полтора года прошло, и на тебе, опять начинается! Но вот что я вам скажу – никакая стихия больше не сможет навредить моим фирменным рецептам!

– Поэтому вы взяли с собой кастрюлю овсянки, миссис Паттифейр? – с едва заметной улыбкой спросила Рут, явно не удержавшись.

– А то как же! Овсянка, приготовленная по моему особому рецепту, останется цела, что бы ни случилось, – сварливо заметила кухарка. – Но хоть еще один раз, хотя бы один… и клянусь, я пойду работать в «Шеффердс Пай» или в «Виловисп» – меня туда, знаете, уже не единожды звали. В Англии, конечно, магия не в почете, зато с безопасностью там совершеннейший порядок!

– Полно вам, дорогая. Все уже успокоилось, как вы заметили, – примирительно сказала Рут и посмотрела на Деми. – Госпожа… Идемте назад, пока старания миссис Паттифейр совсем не остыли?

– Спасибо за предложение, Рут, – протянула Деметра, вновь мысленно посмеиваясь, – настолько комичным казался ей дуэт кухарки и экономки. – Но я предпочту прогуляться до Эслип-Кинга.

– А как же завтрак, мисс? – удивилась экономка, переглядываясь с миссис Паттифейр.

– Перехвачу что-нибудь в деревне, – заверила их Деми. – Правда, не переживайте за меня. После такого пробуждения мне хочется пройтись и все обдумать.

Она направилась по занесенной тонким слоем снега тропинке, прежде чем слуги успели хоть что-то возразить.

Однако фактов для размышления, равно как и странностей на Нью-Авалоне, накопилось достаточно, и новое пробуждение стихии было лишь маленькой их частью. Деметра застряла в магическом мире и отчего-то периодически теряла память – это раз, Вильгельмина Спирита оживила своих правнучек и без страха применяла чары принуждения направо и налево, очевидно что-то задумав, – это два, и природа ничуть не поменялась после снятия проклятия, а землетрясения стали происходить чаще – это три. И все происходящее не могло ее не волновать, так как касалось напрямую. Даже покончив с политикой и уехав жить в глушь, она чувствовала, что не могла оставаться в стороне.

Деми начинала сильнее злиться от того, что магистр совершенно точно ее недооценивала. Подобную ошибку совершали и другие люди до нее. Например, Ортруна Рейвен или Винсент Ларивьер… В какой-то момент, разбивая каблуками лед на тропинке, она даже задумалась над тем, возможна ли какая-то особая связь между этими тремя личностями из девятнадцатого века… Но нет, конечно, их связывала лишь эпоха. Ответ на интриги Вильгельмины крылся в чем-то другом.

По мере того, как Деметра приближалась к деревне, она замечала все больше признаков цивилизации – дым, виднеющийся из-за деревьев, который вырывался из труб на крышах домов, и свежие следы на снегу, оставленные жителями.

На улицах Эслип-Кинга было чуть многолюднее, чем обычно, а голоса казались громче и взволнованнее. Все обсуждали случившееся землетрясение, собираясь небольшими группами и останавливаясь посреди дороги, чтобы поделиться впечатлениями. Встревоженные случившимся, они в кои-то веки не обращали внимания на таинственную леди из Лост-хауса, и Деми даже почувствовала себя защищенной.

Она прошла, как обычно, мимо домиков с соломенными крышами и деревянными ставнями на окнах, мимо почты и паба «Под горой» по направлению к отравленному морю. Солнце в кроваво-красном небе поднималось выше, и снег под ногами быстро таял, превращаясь в обычную зимнюю слякоть.

Возле низкого каменного забора и предупреждающих табличек, ограждавших пляж, стояла девочка в черном пальто, глядя на скрывавшийся в дымке горизонт. Волосы ее были заплетены в две тонкие косички, а бледное лицо выглядело безмятежным. Когда Деметра подошла ближе и встала рядом, маленькая незнакомка не подала и виду, однако затем повернулась к ней.

– Вы – Деметра Лоренс? – спросила она, внимательно глядя большими темными глазами. – Простой человек без каких-либо способностей в мире магов, верно?

– Откуда ты это знаешь? – неприятно поразилась Деми, поспешно пытаясь припомнить, могла ли она быть знакома с этой девочкой раньше, и как та сумела раскрыть самый страшный ее секрет.

– Мне рассказала об этом наша кухарка, миссис Марш. Она печет сегодня пирог с осенними грушами, – с честным видом ответила девочка и приветливо улыбнулась. – Меня зовут Грим Фаталь. Не желаете заглянуть к нам в Ашерс-фолл на кусочек пирога и поболтать?

* * *

Деметра зашла в гостиную особняка и словно бы переступила порог в иную эпоху. Интерьер этой комнаты был пропитан викторианской темнотой, скрывавшей страшные тайны и пыльные воспоминания. Помещение выглядело настолько переполненным, что глазам потребовалось время, прежде чем разобрать каждую деталь. Мебель, антиквариат и предметы искусства заполоняли собой все свободное пространство.

Через запыленные стекла огромных окон проникало утреннее холодное солнце. Несмотря на почти минусовую температуру снаружи, дверь на террасу была распахнута настежь, открывая вид на бескрайнее отравленное море.

Ашерс-фолл определенно являлся еще одним местом, в котором Деми никогда и ни за что не захотела бы жить. Однако ее маленькая собеседница и этот особняк сочетались между собой настолько эстетично, насколько вообще могли подходить друг другу готический дом и бледная девочка с черными волосами.

Поразившись этому открытию, Деметра вдруг на мгновение узнала в Грим Фаталь себя в раннем детстве. Тогда, должно быть, она выглядела так же.

Несмотря на невысокий рост, в стройной фигуре Грим, затянутой в темное платье, проглядывало что-то грациозное, а черные глаза были полны мудрости и детской наивности одновременно. Но еще в ее взгляде проскальзывала какая-то мистическая угроза, будто бы тайная магия, непостижимая для обычных смертных. Самая юная правительница из членов Верховного Ковена Нью-Авалона казалась вырванной со страницы старинной книги сказок. И очень, просто до ужаса, напоминала проклятую копию Лилианны Эмброуз.

Эти необъяснимые совпадения, помимо всего прочего, вынудили Деми принять приглашение. Она жаждала ответов, и Грим тут же стала для нее еще одной частичкой смертельной головоломки, из которой невозможно было выбраться.

– Ты как соловей, – сказала Грим Фаталь, нарушая долгое молчание.

– Что? – переспросила Деметра, удивленная подобным сравнением. – Почему это я – как соловей?

Девочка пожала плечами и подошла к комоду, с которого, привстав на цыпочки, сняла круглую латунную клетку с механической птичкой внутри. Она вернулась к дивану, на котором сидела Деми, и поставила клетку на стол перед ней.

Несколько поворотов ключа – маленький соловей встрепенулся, как живой, и запел. Однако запел как-то надрывно и душераздирающе печально.

– Живые соловьи не поют в неволе, – сказала Грим Фаталь, выразительно посмотрев на Деметру. – Угодив в клетку, они бьются об нее до самой смерти или вовсе сходят с ума. Эту птицу подарила приемная мама, когда мне исполнилось пять. Посмотрев на тебя, я почему-то сразу подумала о ней. Наверное, тебе тяжело приходится в этом мире?

– Так и есть, – признала Деми, с содроганием вспоминая свои собственные мысли о птице и клетке, когда она решила отправиться к «мосту». Не могла же эта девочка каким-то образом проникнуть в ее голову? Или все же… могла?

Когда соловей смолк и гостиная вновь наполнилась шумом волн, разбивающихся о скалу, доносящимся с террасы, Деметра не удержалась от того, чтобы задать главный вопрос:

– Кто ты такая?

Грим Фаталь посмотрела на нее удивленно.

В этот момент в комнату одновременно вошли Вивьен Ашер и лакей с подносом, на котором размещались фарфоровая посуда и обещанный грушевый пирог.

– Не знала, что у нас гости, Грим. Ты могла бы и предупредить, – с дружелюбным видом проговорила Вивьен. – Рада встрече, Деметра. Я давно подумывала о том, чтобы пригласить тебя к нам. Живем на одном крошечном острове, почти в соседних особняках, и не общаемся. Даже странно…

– Не могу согласиться с тем, что это странно, Вивьен, – ответила Деми, глядя на то, как кудрявая колдунья садится рядом и с ходу тянется за куском пирога. Она не знала, как многое известно этой женщине, и не понимала, о чем можно было говорить в ее присутствии, а о чем – нет.

Подав угощение, лакей удалился.

– Я призналась мисс Лоренс в том, что мы знаем о ее секрете, – как бы между прочим сообщила Грим Фаталь, кладя кусок пирога и себе.

– Нам рассказала горничная, а ей – кухарка, – с виноватым видом поспешно вставила Вивьен. – Но можешь не беспокоиться, я сделала все, чтобы пресечь эти слухи. Будь уверена – дальше этого особняка они не пошли.

Деметра не спешила притрагиваться к еде, хотя пирог с румяной хрустящей корочкой и сахарной пудрой выглядел аппетитно.

– Для чего вам нужно защищать мои секреты? – неожиданно неприязненным тоном спросила она, до смерти уставшая от внезапно появляющихся в ее жизни таинственных людей, прикрывающих свои темные делишки «заботой».

– Просто потому, что это не наше дело, – пожала плечами Вивьен точно так же, как и Грим до этого. – Прости мою воспитанницу. Она часто не задумывается о том, какие личные границы пересекать нельзя. Я не имею ничего против того, что ты человек. Наоборот, с какой-то стороны даже печально, что для тебя все так сложилось.

– Выходит, вам от меня совсем ничего не нужно? – фыркнула Деми. – Вот это новость.

– Мало же тебе встречалось порядочных людей, раз ты настолько недоверчива, – хмыкнула в ответ Вивьен. – Но уверяю тебя, не все вокруг так же холодны и бесчувственны, как мир, в котором мы вынуждены жить. Мой дед Эдгар Ашер, добрая ему память, пытался протащить в Ковене закон, ограничивающий истребление светлых. Он предлагал не убивать детей светляков, а забирать их из семей и растить в специальных интернатах, чтобы впоследствии они стали союзниками темных магов. Тогда необходимость в светлой крови исчезла бы, и война прекратилась. За это его из Ковена и исключили. Магистр Ларивьер не хотел возвращать светлым хоть какую-то значимость.

– А вы помогли мне в финальном бою Пятидневной войны, – вспомнила Деметра, все же проникаясь к женщине расположением. – Значит, предлагаете общение?

– Максимально ненавязчиво, – усмехнулась Вивьен, бросая на Грим весьма выразительный взгляд. Вид у девочки в этот момент стал сконфуженным – она, казалось, поняла свою ошибку и сожалела о произведенном первом впечатлении.

Вопросов у Деми при этом не убавилось. А еще через пару минут, после того как гостья все же решила отведать пирог, Грим выпалила, явно не сдержавшись:

– Прошлой ночью мисс Лоренс была в Грейграунд-мэнор.

Хлоп! Ладонь Вивьен Ашер звонко встретилась с ее собственным лбом, а щеки быстро стали пунцовыми.

– Грим! Ну сколько раз тебя можно предупреждать! – выкрикнула женщина со смесью гнева и стыда в голосе, от чего воспитанница вся сжалась, после чего посмотрела на Деми. – Деметра, прости нас, пожалуйста. Я говорила ей, много раз, но она не понимает…

– Грим умеет читать мысли? – поразилась Деми, отставляя тарелку с пирогом на стол. Ситуация вдруг показалась ей забавной, и многое насчет странного поведения девочки разом прояснилось.

– Если бы только читать мысли… – вздохнула Вивьен Ашер и, словно бы извиняясь за крик, ласково потрепала воспитанницу по волосам. – Грим, она… Словом, ей достались не самые простые и приятные способности…

– Я могу выходить за грань реального мира, – произнесла девочка серьезным жутковатым тоном. А затем улыбнулась и добавила: – Я знаю, что в Грейграунд-мэнор ты увиделась с ожившими Ликой и Файрой Спирита.

– Грим, ты… – начала было Вивьен, но осеклась. По выражению ее лица стало заметно, как сказанные девочкой слова постепенно доходят до ее сознания. Она с изумлением переспросила: – С ожившими Файрой и Ликой? Что это значит?

– Что… – Деми попробовала мысленно сформулировать ответ, когда ощутила неясную головную боль и машинально прикоснулась пальцами к виску, надеясь скорее почувствовать облегчение. Грим Фаталь тут же ответила за нее:

– Что Вильгельмина Спирита оживила их при помощи печати «метаморфоз». Для этого печать была нужна ей на самом деле.

– Вот ведь чертова старуха! – вскипела Вивьен еще больше. – Это все объясняет… Я гадала, для чего ей понадобилось с такой поспешностью принимать Грим в Ковен…

– При чем же здесь девочка? – удивилась в свою очередь Деми. Головная боль исчезла без следа.

– При том, что Вильгельмине, очевидно, нужно повесить на кого-то вину за содеянное, – сверкнув глазами, процедила Вивьен. – Никто в нашем мире не одобрит оживление мертвецов, когда об этом станет известно. А способности моей воспитанницы…

И тут Деметра поняла. Выдвинув Грим Фаталь на первый план и представив ее на обозрение всему Нью-Авалону, Вильгельмина Спирита уготовила девочке роль еще одной пешки. Каким же мог стать ее следующий шаг?

* * *

Улица Эмайна, на которую выходило окно палаты, довольно скоро упиралась в скучное серое здание, в котором, очевидно, располагались какие-то дрянные мелкие конторки. Рабочий день приближался к обеду, и потому, если присмотреться, можно было заметить замученных жизнью офисных работников, стайками выходящих из дверей и растворяющихся в близлежащих кафе и лавках.

Однако Рицци, сидящая в кресле и глядящая через стекло, готова была сейчас позавидовать всем этим людям. Ведь она все же зачем-то пришла к Шерлу Прамниону еще раз. По его просьбе, ни на что не надеясь, повинуясь осточертевшему «а что, если»…

Они уже побеседовали о делах, ничуть не изменившихся со вчерашнего дня, поговорили о литературе, в частности о романе Герберта Уэллса «Машина времени», который мужчина перечитывал в свободное время, нехватки коего не имелось, и Патриция ощутила острую тоску. Этим повторным визитом она лишь обманывала себя, притворяясь такой же, как все. Обычной девушкой. И Шерл, по всей видимости, пока не замечал никакого подвоха.

Он смотрел на нее так, как мог бы смотреть на любую свою знакомую, вел себя вежливо и обходительно… Глупо рассчитывать на большее.

– Занятно, что мы постоянно ищем способы заглянуть в будущее или каким-то образом пытаемся изменить ошибки прошлого, – проговорил Шерл, словно бы проникнувшись ее настроением. – Вам так не кажется?

Он сидел, как и прежде, на своей койке, только теперь к стене возле нее была прислонена трость с ручкой в форме головы дракона. Обстановка больничной палаты вовсе не должна была красить Шерла как мужчину, однако еще днем ранее Рицци убедилась, что ни окружающий интерьер, ни даже болезненный вид не уменьшали его природного магнетизма, притягивающего ее так, что сложно становилось отвести взгляд.

Любовь – это всего лишь смесь гормонов и первобытных инстинктов, простая химия в теле. В ней не могло быть ничего волшебного или возвышенного. Так Патриция всегда считала раньше, успокаивая себя в моменты наибольшего горя. Но сейчас ее больше раздражало то, что она ничего не могла с собой поделать.

– Ох, я изменила бы многое, – холодно проговорила она, отворачиваясь от окна и глядя на Шерла в миллионный по счету раз. – Жаль, что ни у кого из магов или волшебников никогда не имелось таких способностей – поворачивать время вспять. Но если бы они у меня были…

Против воли она представила, как они могли бы идти по улицам города, рука об руку, словно две половинки одной души, нашедшие друг друга в магическом мире. В ее фантазиях он говорил все те фразы, которые она ждала, которые обещали счастье и понимание… Едва не зарычав от злости, Рицци вскочила с кресла. И вид у нее наверняка стал по-настоящему грозным, поскольку Шерл сказал с усмешкой:

– Опасные речи, мисс Альфано… Не знаю, чем вам так не угодило прошлое, но уверен, что эти мысли ничем хорошим не заканчиваются. Я уже слышал что-то похожее от одной волшебницы, охваченной подобным гневом.

– Да неужели. Я-то считала себя весьма оригинальной, мистер Прамнион, – отреагировала Патриция, стараясь выровнять эмоции и дыхание. Как вдруг почувствовала нечто, похожее на укол интуиции. Что-то в словах Шерла ее особенно зацепило. – Кем была ваша знакомая волшебница, если не секрет?

– А если я скажу, что это секрет, вы разозлитесь еще больше? – поинтересовался собеседник, и в его глазах отчетливо читалось веселье.

Она прищурилась, понимая, что Шерл просто играет с ней, как с наивной дурочкой. Но кто-кто, а маркиза Альфано, заслужившая прочное звание главной стервы Эмайн Аблаха, уж точно не могла считаться ни наивной, ни тем более дурочкой. Мысленно ухватившись за слова, вызвавшие у нее подозрения, Рицци торопливо размышляла над ними.

– Бойтесь Старлинг… – наконец пробормотала она и с удовольствием отметила, что выражение лица Шерла изменилось. – Это были первые слова, которые вы произнесли, очнувшись. Старлинг и есть та «волшебница, охваченная гневом», я права?

– Блестяще, мисс Альфано, – одобрил Шерл и изменил положение тела, сев повыше и поудобнее.