Текст книги "Канун рождества"

Вирджиния Хенли
Канун рождества

Глава 1

Ева Барлоу стояла перед зеркалом и смотрела на свое отражение. Махровое полотенце соскользнуло на пол. Она приняла соблазнительную позу и приподняла длинные светлые волосы.

– Я красива? – спросила она. Волосы водопадом упали ей на плечи. – Сексуальна?

Ева не была уверена в этом. Да и глупо такой женщине, как она, задавать себе подобные вопросы. В зеркале она поймала критический взгляд своего двойника. И все же Ева прислушалась к себе: «Да или нет?»

«Да, ты красива, да, ты сексуальна! А еще ты умна, удачлива и независима», – пронеслось у нее в голове. Ева взглянула на свою грудь. Высокая, полная, налитая. Соски от холода заострились, затвердели.

– Ты должна добавить – и сумасшедшая, – сказала она своему отражению. Все тело Евы покрылось гусиной кожей. – Только сумасшедшая будет стоять голой перед зеркалом, когда на улице мороз.

Ева знала, что рождественским подарком Тревора Беннета будет кольцо с бриллиантом. Натягивая колготки, она спросила себя, готова ли она к помолвке. Ответ был «да». Ей двадцать шесть лет – прекрасный возраст для брака. Все остальное в ее жизни тоже прекрасно: успешная карьера, прочное финансовое положение, жених – будущий идеальный муж. Он внимателен, заботлив, добр, прекрасно ее понимает. Тревор. Профессор английской литературы в Мичиганском университете.

Ева надела красный шерстяной костюм и черные сапоги на высоких каблуках. Даже с деловым костюмом она всегда носила каблуки. Не было таких правил, которые бы запрещали деловой женщине, имеющей красивые ноги, выглядеть сексуально. В ту минуту, когда она взяла свой кейс, зазвонил телефон.

– Ева? Ты так и не ответила, ты приедешь домой на Рождество?

– Здравствуй, мама. Я вчера послала тебе ответ по электронной почте.

– О, киска, ты ведь знаешь, для меня компьютер – это тайна за семью печатями. Папа пробовал объяснить мне, на что нажимать. Но телефон надежнее – кнопок меньше.

– Хорошо, мам, телефон так телефон. Мы с Тревором приедем на рождественский ужин. Конечно, лучше бы было всем вместе пойти в «Плазу» – я не хочу, чтобы ты весь день готовила. Но раз ты настаиваешь на домашней индейке, я сдаюсь.

– Ты знаешь, что мне это очень нравится. Я люблю готовить к Рождеству что-нибудь особенное.

– Знаю, мама. Поэтому мы все так тебя любим. Мне надо бежать – у меня ключи от офиса. Увидимся в Рождество.

– Езди осторожно, дорогая.

Ева вздохнула. Бесполезно пытаться изменить Сьюзен в ее возрасте. Ее мать была благополучной домохозяйкой, хранительницей семейного очага. Огромный мир за пределами семьи для нее не существовал. Для Сьюзи, как называл ее отец Евы, в прошлом офицер военно-воздушных сил, Тед был центром вселенной, и двое ее детей вращались по орбите вокруг него. Он был веселым человеком, острил по любому поводу, но правил своей семьей железной рукой. Ева получила свое имя от одной из острот отца. Он хотел сына и даже выбрал имя первенцу – Стив. Но родилась девочка. Тед добродушно усмехнулся и сказал: «На этот раз это Ив[1]1
  Имя Ева по-английски звучит как Ив.


[Закрыть]».

Ее брат пошел по стопам отца и стал летчиком-профессионалом уже в двадцать лет. Но Ева не собиралась становиться копией матери. Она терпеть не могла мужчин, которые считали, что когда женщина не в спальне, ее место на кухне.

Ева оставила свой «мерседес» на стоянке и направилась к огромному многоэтажному зданию.

Она отперла входную дверь с вывеской «Недвижимость Калдвелла Бейкера». Через шесть месяцев Ева надеялась стать полноправным партнером в этой компании. Она еще читала факсы, когда пришли Боб и Джордж. Боб теперь ездил на работу вместе с Джорджем, потому что разбил свой «кадиллак» на обледенелой дороге, и того теперь лечили в мастерской. Когда Ева только начинала работать в агентстве, они подшучивали над ее напористостью при продаже недвижимости, называли ее болбрейкером[2]2
  Человек, берущий на себя инициативу в делах.


[Закрыть]. Но потом, когда она стала продавать больше, чем они, вместе взятые, молодые люди прониклись к ней уважением.

– Не огорчайся, Боб, скоро твоя машина поправится, а к этому времени и лед растает. Я слышала, будет потепление.

– Какое потепление? Снег повалит, это точно, – пессимистически заметил Джордж.

Начали прибывать и другие агенты, и каждый входящий бросал взгляд на электрическую кофеварку возле шкафов с файлами. Увидев, что ничего не кипит, они удивленно посмотрели на Еву. «Если самим лень варить кофе, подождут», – решила Ева. Она вошла в свой офис и погрузилась в изучение бумаг. До конца года ей не хватало двух тысяч долларов, чтобы войти в «Клуб миллионщиков»[3]3
  Клуб агентов недвижимости, заключивших сделки на сумму свыше одного миллиона долларов.


[Закрыть], а было уже двадцать третье декабря, и она решила добиться своей цели во что бы то ни стало.

Когда прибежала секретарша, сотрудники агентства хором издали вздох облегчения. Отталкивая друг друга, они помогли ей снять пальто и сапоги, а потом все вместе последовали за ней к кофеварке. «Бо Пип со свечкой нашла вдруг свою овечку», – вспомнила Ева детские стишки.

Кто-то вошел через парадную дверь. Поскольку агенты с вожделением ждали кофе, Ева вышла из своего кабинета навстречу потенциальному клиенту. Он был высоким, с иссиня-черными волосами, одет в шерстяную рубашку и кожаный жилет с петлями для декоративных патронов над и под карманами. Мужчина, очевидно, не знал, что они декоративные, и напихал в них настоящие пули.

– Я – Ева Барлоу. Могу я вам чем-нибудь помочь?

Клиент взглянул на ее рот, потом на грудь, на ноги. И оглядел ее еще раз с головы до ног.

«Фотограф, лучше бы фотоаппарат принес», – подумала она.

– Вряд ли, я ищу Максвелла Робина.

У него был самый низкий голос из всех, которые когда-либо слышала Ева.

– Максвелл на деловой встрече. Он вернется не раньше десяти часов. Вы уверены, что я ничем не могу быть вам полезной?

– Могли бы, конечно, но не в покупке недвижимости.

Он с улыбкой подмигнул ей. Шутка не показалась Еве смешной. Она повернулась и направилась в свой кабинет.

– Вы можете приготовить мне чашечку кофе, пока я жду Макса, – бросил он ей в спину.

Ева тут же остановилась и через плечо посмотрела на него… От такого уничтожающего взгляда любой мужчина готов был бы провалиться сквозь землю. Она закусила губу, чтобы не съязвить, вздохнула и произнесла ледяным тоном:

– Готовьте сами.

– Не искушайте меня, – опять подмигнул он.

«Что он воображает о себе, этот сексист[4]4
  По мнению феминисток, мужчина, пренебрежительно относящийся к женщинам.


[Закрыть]», – подумала Ева, хлопая дверью. Она повернулась к компьютеру. Пришло послание по электронной почте от Тревора, который проводил семинары в университете в Каламазу: «В пятницу занятий нет, давай встретимся завтра вечером. Хочешь поехать в „Сигнус“ и потанцевать под звездами?» Ева передала ему: «Тревор, я бы хотела поехать в „Сигнус“ на ужин. Только ненадолго. Возможно, в пятницу мне надо будет поработать».

Через полчаса Тревор ответил: «Понял. Договорились».

Ева улыбнулась. Тревор Беннет был самым понятливым мужчиной в мире. Его не задевали ни ее самоуверенность, ни ее карьера, ни то, что она зарабатывает больше, чем он. Может, ей оставить свое имя, когда они поженятся? Ева Барлоу Беннет… Звучит хорошо, Тревор не станет возражать. Почему бы и нет?

Голос Максвелла по селектору прервал ее размышления:

– Ева, ты можешь зайти ко мне?

Открывая дверь, она услышала низкий голос:

– Мне не нужен агент в юбке. Мне нужны вы, Макс.

– Дом, которым вы интересуетесь, находится в списке Евы Барлоу. Это эксклюзив.

Она сжала зубы и вошла в кабинет шефа.

– Мисс Барлоу, это мистер Келли. Интересуется домом возле озера, за Ладингтоном. Он числится в вашем списке. Я объяснил, что это эксклюзив.

Ева поздоровалась с «деловым», как она уже окрестила его, стараясь, чтобы ее рукопожатие было крепким. Она поняла, что Макс проявляет великодушие. Собственность, о которой шла речь, действительно значилась в ее списке. Это было поместье одного ее знакомого из Детройта. Максвелл мог бы продать его сам, но, видимо, хотел, чтобы Ева попала в «Клуб миллионщиков» в этом году.

– Я бы хотел взглянуть на дом. – Келли повернулся к Максвеллу: – Вы можете поехать со мной?

– Я сказал вам, что им занимается мисс Барлоу. Я весь день занят.

– Я отвезу вас, мистер Келли. Вы можете поехать сейчас? – предложила Ева.

Упрямец нахмурился:

– Это сто миль.

Ева не поняла, к чему он клонит:

– Даже больше – два часа езды. Два с половиной в плохую погоду. У вас сегодня нет времени?

– У меня сколько угодно времени.

– Ну что ж, великолепно, мистер Келли. Я только возьму свой кейс.

Келли помог Еве надеть пальто, открыл перед ней дверь. Такое поведение, с точки зрения Евы, давно устарело. Любая женщина могла сама надеть пальто и открыть дверь. Келли либо отстал от жизни, либо специально злил ее. Скорее всего, злил. Ведь этот чудак терпеть не может женщин-агентов. Ева подошла к своему «мерседесу».

– Нет, мы поедем на моей машине, – сказал он.

– Мистер Келли, в обязанности агента входит…

– Мы едем на моей машине.

Ева взглянула на «додж», четырехколесный грузовой пикап, и передернула плечами.

«Это мы еще посмотрим, кто перетянет канат».

– «Мерседес» намного удобнее, – настаивала она.

– Моя машина больше подходит для езды в такую погоду, – возразил он.

– Вы думаете, я не умею водить машину?

– Я ничего не имею против женщин-водителей, но не позволю женщине сидеть за рулем в моем присутствии, если только у меня не сломаны обе руки.

«Это можно устроить, ты, высокомерный сексистский кабан без пятачка», – подумала со злостью Ева. Он пристально посмотрел на нее:

– Как насчет того, что клиент всегда прав?

«Если хочешь заключить эту сделку, лучше не спорить», – решила Ева и направилась к «доджу». На его дверцах были нарисованы языки пламени, словно они шли от мотора. Первое, что она увидела, забравшись внутрь, – оружейную стойку с винтовкой. «Деловой» был, очевидно, охотником. Чувство неприязни к этому типу росло. Машину он вел агрессивно: не гнал, но никому не давал себя обогнать. Когда они выехали из города, повалил снег.

– Расскажите мне о себе, – предложил он снисходительным тоном.

«Я существо женского пола и ненавижу мачо[5]5
  Презрительное прозвище, которое феминистки дают сильным, уверенным в себе мужчинам. Буквально: самец, неотесанный мужлан (исп.).


[Закрыть]», – подумала она, но вспомнила о своих шести процентах комиссионных.

– Меня зовут Ева Барлоу. Я выросла в семье офицера военно-воздушных сил. Жила в Германии, потом на Востоке. Когда отец вышел в отставку, мы переехали в Детройт, но из-за роста преступности мои родители перебрались в более спокойный город. Они выбрали Гранд-Рапидс.

– Я тоже переехал сюда из Детройта несколько лет назад. Мой отец и братья были полицейскими.

«Келли. Ирландские копы. Настоящие дубы. Таких ничем не пробьешь, – подумала она. – Этого, видимо, тоже. Дуб он и есть дуб».

– Почему вы занялись недвижимостью?

– Это та область, где женщина может проявить себя. Я не хотела жить с родителями. Хотела быть независимой, разбить стеклянный потолок.

– Стеклянный потолок? – переспросил он озадаченно.

«Ах ты, неандерталец! О феминистках ты тоже ничего не знаешь?»

– Да, потолок, установленный мужчинами, которые правят миром. Ведь женщина не имеет права много зарабатывать, это унижает мужчину. А уж быть самостоятельной – это преступление.

– Черт возьми, если женщина не может быть самостоятельной, она должна винить в этом только себя!

Ева была с ним согласна, но ей почему-то хотелось с ним спорить. В нем чувствовалось нечто темное и опасное, словно он вот-вот взорвется.

Погода ухудшалась. Еве казалось, что чем сильнее шел снег, тем быстрее ехал ее клиент.

– Мы что, торопимся на пожар? – недовольно процедила она.

Он рассмеялся. Его зубы были раздражающе белыми.

– Почему вы смеетесь?

– Я капитан пожарной команды.

– Вы? Пожарный? Шутите!

– Я – капитан и готовлюсь к экзаменам на должность начальника.

– Так вот откуда языки пламени на дверцах! – догадалась Ева.

– Хорошая шутка, не правда ли?

Ева никогда не думала, что для борьбы с огнем нужно сдавать экзамен. Недвижимость, которой он интересовался, стоила четверть миллиона долларов. У «делового» есть такие деньги? Или просто он дурачит их? Она кашлянула.

– Откуда вы знаете Максвелла?

– Он в моей группе ныряльщиков. Я учу их нырять со скубой[6]6
  Аппарат для подводного плавания.


[Закрыть].

– В самом деле? – Ева была городской жительницей, и общаться с водой предпочитала в ванной. А нырять, да еще с какой-то чертовщиной на спине, было выше ее понимания. Натягивать на себя резину, засовывать в рот трубку, лезть в холодную воду – хорошенькое развлечение, ничего не скажешь.

– Это одна из причин, по которой я интересуюсь поместьем на берегу озера. Мичиган предлагает девять подводных заповедников. Там находятся поймы для исследования кораблей, потерпевших кораблекрушение.

– Понятно. Вы думаете, этот дом вам подойдет? Он бревенчатый. В нем можно жить круглый год. – Ева пыталась намекнуть на цену.

– Мне нужно подходящее место, чтобы купаться в проруби.

– Купаться в проруби? – переспросила Ева с таким отвращением, как будто он сказал «разрывать могилы».

– Вы прорубаете во льду отверстие и, конечно, привязываетесь веревкой.

– Это что, способ искупить грехи при жизни?

– Если это намек на то, что я католик, то мне кажется, что вы ставите вопрос политически некорректно, мисс Барлоу.

Ева ощетинилась:

– Я поражена тем, что вы знаете даже, что политически корректно, мистер Келли. Вы делаете сексистские замечания каждый раз, когда открываете рот.

Его глаза были холодны как лед. Взгляд скользнул по ее лицу, груди.

– Жаль, пропадает такая женщина! Вы явно ненавидите мужчин.

– Ваш отец, коп, не учился, случайно, сбивать из пистолета яблоки с вашей головы?

– Мой отец был офицером полиции, а не копом. – по его глазам было видно, что беседа его забавляет. – У вас злой язычок. Я мог бы научить вас делать им более приятные вещи, чем жалить мужчин, мисс Барлоу. Не называйте меня так, – огрызнулась она.

– Ладно. Я буду звать вас Евой. Меня зовут Клинт, Клинт Келли.

– Неужели Клинт? Я не верю. Вы это придумали.

Он рассмеялся. А Ева разозлилась еще больше. Видимость быстро ухудшалась.

– Метель усиливается. Может быть, вернемся? – спросил он.

В его голосе звучал вызов, почти оскорбление.

– Если бы я не могла справиться со снегом, то не жила бы в Мичигане, – отрезала она.

Он пожал плечами:

– Решение за вами.

– Хорошо. Я люблю принимать решения. И не выношу мачо.

– Мы с вами найдем общий язык, Ева. Я не выношу феминисток.

Глава 2

Ева зажгла сигарету. Она старалась бросить купить, но тянулась к сигарете, когда нервничала.

Клинт нахмурился:

– Это вредная привычка.

– Ничего, если я загорюсь, вы сумеете меня профессионально потушить.

Он не стал читать ей нравоучений.

К половине первого они добрались до Ладингтона, модного, шумного туристского порта в летний сезон, но безлюдного зимой. Клинт остановился на заправочной станции. Ева отправилась в дамскую комнату.

– Как насчет обеда, прежде чем мы покинем цивилизацию? – спросил он.

В городе было два хороших ресторана, но оба оказались закрыты на рождественскую неделю.

– Я обычно не обедаю, – сказала Ева, с радостью подумав о том, что ей не придется сидеть за столом напротив Клинта Келли. Все, чего она хотела, это показать ему имение и вернуться в Гранд-Рапидс.

Выехав за город, они увидели кафе. Клинт остановил машину.

– Купить вам гамбургер? Вам надо что-нибудь съесть.

– Нет, спасибо. Эта дрянь очень вредна.

Клинт засмеялся:

– А сигареты – нет?

Она чуть было не попросила его принести чашечку кофе, но вспомнила, что не подала ему кофе в офисе. Клинт купил два гамбургера и молочный коктейль. Но Ева отказалась, и Клинт выбросил обе порции.

Тридцать первое шоссе закончилось. Они выехали из города. Через несколько миль нужно было повернуть. Ева знала, что надо переехать через реку Биг-Сэйбл, но до поворота или после, она забыла. Клинт включил радио. Большинство станций было плохо слышно. Он нашел одну, по которой передавали музыку в стиле кантри.

– Вам нравится музыка кантри?

– Терпеть не могу.

Ева тут же пожалела о своих словах – Клинт сделал погромче. Ева выдержала эту пытку несколько минут, затем выключила радио. И тут же включила – передавали прогноз погоды. Диктор говорил: «Снегопад, снежная буря. Путешественникам не рекомендуется без крайней необходимости ездить по дорогам».

– Где, где это? – спросила она.

– Не бойтесь. Очевидно, за озером, в Висконсине или даже в Канаде.

– Я не из трусливых, – парировала она сухо.

Он испытующе посмотрел на нее:

– Что вы за человек, Ева?

– А как вы думаете, Келли?

– Вас трудно разгадать. Я не могу понять, кто вы: Снежная королева или просто еще не проснувшаяся.

– А вас понять нетрудно. Вы самоуверенный сексистский свинтус. Он усмехнулся:

– Вы плохо держите себя в руках: я нарочно поддразнивал вас.

– К вашему сведению, я помолвлена и скоро выйду замуж.

Он вопросительно посмотрел на ее руки.

– Я получу кольцо к Рождеству, – сказала она и сама себе удивилась, какого черта ей понадобилось объясняться с этим нахалом.

– И конечно, он чуткий и чувствительный.

– Он профессор английской литературы. – «Почему это прозвучало так скучно?»

– Тревор – интеллигент, – добавила она, – не то, что вы. Да, он чувствительный и понимающий.

– Он пассивен, а я агрессивен. Он – овца, а я – волк.

Ева прищурилась.

– Он не водит грузовик с языками пламени на дверцах.

– Но он не водит и «мерседес».

Его стрела попала в цель.

– Он не комплексует из-за того, что я зарабатываю больше, чем он.

– А должен бы. Вы собираетесь стать главой семьи?

– Нет, я собираюсь стать равным партнером. Но признаюсь, что не люблю заниматься домашним хозяйством. Не готовлю, не шью и не дрожу от страха.

– Держу пари, что у вас даже собственные средства предохранения.

Ева покраснела. В сумочке у нее лежала пара презервативов. Так, теперь она уже и краснеет. Ну нет, ему не удастся выбить почву у нее из-под ног.

– Наверное, нам следовало повернуть раньше, – пробормотала она.

– Наверное?

Он повернул. Спокоен, как удав. Они проехали несколько миль по заснеженной дороге, но Ева не видела ничего, что показалось бы ей знакомым. Она действовала наугад. Наконец она призналась себе, что безнадежно заблудилась, но старалась не подать виду.

– Вы не знаете, где это находится, ведь так?

– Мы уже должны были быть там. Очевидно, проехали.

– А вы сами ездили туда? – спросил он.

– Конечно, ездила, но осенью. Под снегом все выглядит иначе. Давайте вернемся обратно на ту сторону реки и…

Он поднял руку:

– Не помогайте. Я найду сам.

Он покружил по заметенным снегом дорогам и через которое время спустился к озеру. Тогда он медленно поехал вдоль берега, пока Ева, наконец, не узнала частый въезд. Было почти половина третьего. Ева взяла кейс и вышла из машины. Ветер намел огромный сугроб у парадного входа. Клинт открыл багажник и достал лопату.

– Похоже на то, что нам придется прокапывать путь к дому, – сказал он миролюбиво.

– Если бы у вас было две лопаты, я бы помогла.

– Покидать снежок бывает полезно. Это не лишит меня сил, – усмехнулся он.

«Такого, как ты, можно лишить сил, только ударив лопатой по голове», – подумала Ева.

В дом они попали в три часа. Ева стряхнула снег, но пальто не сняла: бревенчатый дом промерз изнутри. Она прошла прямо к телефону, чтобы позвонить боссу и предупредить, что они вернутся поздно.

– Телефон отключен на праздники, нельзя позвонить ни нам, ни от нас.

– В моем «мерседесе» есть радиотелефон.

– Но вам это ничуть не поможет.

– Вот именно! Все из-за вас. – Она бросила на него возмущенный взгляд.

Вы что, жить не можете без телефона?

Еве было необязательно звонить в офис. А дома ее никто не ждал. Тревор находился в Каламазу.

– Если вам никому не надо звонить, то мне тем более, – сказала она.

– Если вам интересно, женат ли я, отвечу вам, что нет. Оба моих брата в разводе, поэтому я с осторожностью отношусь к браку.

– Я ничего подобного не имела в виду. Меня совсем не интересует ваша личная жизнь.

– Но на вашем лице написано любопытство. Вы прикидываете, могу ли я позволить себе купить этот дом.

«Черт возьми, Клинт Келли, ты слишком умен».

– Включите воду, а я проверю, работает ли электричество. Скоро стемнеет.

Ева пошла вниз, в подвал. Водопроводный вентиль найти было невозможно. Она обнаружила краны для стиральной машины, сушилку, подогреватель воды. Потом вошла в нижнюю ванную комнату. Там был душ, раковина и туалет; был даже вентиль выключения воды, но связанный только с туалетом. Ева поискала под лестницей. Потом поднялась наверх.

– Я не нашла его, – пробурчала она. – Если бы вы включили свет, я могла бы получше поискать внизу.

– Электричество отключено. Разведите огонь в камине, а я найду вентиль.

Ева уставилась на дрова возле массивного каменного камина. Спичек не было. Она достала зажигалку и огляделась в поисках старой газеты. Ничего! Бумага, где ей достать бумагу? Ева открыла кейс и скомкала несколько рекламных бланков «Предлагаем купить». Теперь ей нужна была растопка. Камин не разжечь одной бумагой. Она заглянула в корзину, стоящую около камина. Там лежало несколько сосновых шишек. Прекрасно! Она сложила шишки пирамидкой поверх скомканной бумаги и поднесла к ним зажигалку. Огонь весело вспыхнул, но вскоре ее окутало дымом, и Ева закашлялась.

Чья-то сильная рука отстранила ее, дотянулась до трубы и нажала на железный рычаг.

– Нужно открыть дымовую заслонку, – объяснил Келли.

– Вы нашли вентиль? – спросила она.

– Конечно.

У него была способность заставлять ее чувствовать себя бесполезной. Вскоре дрова в камине весело потрескивали.

– Когда согреетесь, покажете мне дом.

Бревенчатый сруб. был и в самом деле чудесен. На двух этажах располагались четыре спальни и две ванные комнаты. Вокруг дома проходила веранда. На первом этаже была большая гостиная и кухня. Они вошли во двор. Вокруг была такая красота, что дух захватывало. Клинт поднял голову и дышал полной грудью. Она смотрела как зачарованная на снежинки, тающие на его лице.

– В прошлую ночь была полная луна, – сказал он. – Видите вокруг луны ореол? Он всегда предвещает перемену погоды.

– Вы что, читали «Фермерский альманах»?

– Многие городские жители не верят народным приметам, но я научился не насмехаться над ними.

Они вошли внутрь, чтобы обследовать помещение внизу. В застекленной комнате рядом с сауной находилась синяя ванна.

«Как романтично!» – подумала Ева.

– Декаданс, – сказал, усмехнувшись, Клинт.

– Как вы знаете, за дом просят четверть миллиона, но это вместе с мебелью. Большая часть мебели сделана вручную. Красиво, не правда ли?

– Красиво. Я тоже делаю мебель вроде этой. Например, эта кровать на салазках – одно из моих произведений. Извините, я отвлекся от темы.

Почему она удивилась? Этот человек был «вещью в себе». Она начала верить, что Клинт Келли действительно мог позволить себе такую покупку.

– Я хочу осмотреть участок, пока не стемнело.

Ева про себя застонала: за окном мела пурга.

– У вас в кейсе есть описание этого поместья или он у вас только для вида?

Ева порылась в бумагах. Достала описание и протянула ему.

– Не думаю, что вы способны разобраться в специальной литературе, – съязвила она.

Клинт не обратил внимания на ее колкость.

– Нам лучше поторопиться. Если еще навалит снега, нам отсюда сегодня не выбраться. Я могу сам посмотреть участок, если для вас это слишком сложно, – бросил он ей.

– Прекратите! Вам, незачем все время доказывать, какой вы сильный мужчина.

– Если бы я хотел доказать, каким сильным я могу быть, я бы уже давно повалил вас на диван.

Почему у нее во рту пересохло от его слов?

Он открыл машину, достал пуховик и надел его. Затем извлек большую стальную рулетку из ящика с инструментами. Когда они пробирались по сугробам, она подумала: «Надеюсь, он не собирается делать замеры в снегу. Пожалуйста, Господи, я не хочу держать другой конец рулетки. Отныне я буду заниматься домами только в пределах города».

Словно угадав ее мысли, он сказал:

– Вот почему я настаивал, чтобы со мной поехал Максвелл. Это не женская работа.

Ева заскрипела зубами:

– Не существует таких вещей, как мужская работа и женская работа.

– Чушь! Мир сошел с ума. Нас хотят уверить в том, что женщины могут быть пожарными.

– Вы говорите, как мой отец: женщина не должна летать на боевых реактивных самолетах.

– Ваш отец прав. Женщины способны летать на реактивных самолетах, но не в зоне боевых действий.

Ева уже спорила по этому поводу с отцом и братом, и чуть было не стала спорить с Клинтом, но раздумала. «Незачем, – решила она. – Я заключу эту сделку, во что бы то ни стало».

Добрались до сарая. Клинт сбил снег с крыльца, и они вошли внутрь. В нос сразу ударил запах прелого сена, смешанный с застарелым запахом навоза.

«Удивительно, сарай и сено всегда порождают фантазии о занятиях любовью», – подумала Ева. У нее самой никогда не было романтических свиданий в сарае, однако…

– Это место обладает поразительными возможностями, – услышала она голос рядом с собой. Ева быстро отвернулась, чтобы Клинт не увидел, что она покраснела. Опять. Что с ней происходит? Ева никогда в жизни не краснела в присутствии мужчины. Клинт опять отправился осматривать окрестности. После того как они пропахали, как ей показалось, несколько миль по глубокому снегу, он выбрал площадку возле забора, обвитого колючей проволокой, и начал копать руками. У него были большие, мозолистые, умелые руки. Ева с неохотой призналась себе, что они ей очень нравятся. Клинт нашел одно дюймовый колышек землемера. Он не попросил ее держать конец рулетки, как она боялась, а закрепил его за колышек и повел рулетку вдоль забора, считая шаги. Ева подняла воротник и сунула руки в карманы. Она замерзла. Клинт был без шапки, но казалось, не замечал холода.

– Здесь много зверей: еноты, ласки, лисы, олени, даже лоси.

Ева не заметила следов животных, пока он не указал на них. «Он все замечает, – решила она. – Держу пари, что женщины от него без ума». Откуда взялась эта мысль? Ей ведь все равно, какое впечатление он производит на женщин. Ее он раздражал, но сделке это помешать не должно. Казалось, что ему нравится пикироваться с ней.

Они подошли к заросшему кустами леску. Из-за деревьев внезапно поднялась стая фазанов. Одна птица упала на землю.

– Она попала в силки, – сказал Клинт, – у нее сломана нога. – Он скрутил птице шею, затем забросил подальше силок. – Проклятые силки – такое же варварство, как и капканы.

Ева в ужасе уставилась на него.

– Какая жестокость! Зачем вы это сделали?

– Это не я жесток, а природа. У птицы сломана нога. Ночью ее бы съела лиса.

– Мы могли бы взять ее с собой и полечить.

– У вас отмерзли мозги.

– А у вас они высохли. Хорошо еще, что у вас нет с собой ружья, а то бы вы их всех перестреляли. – Она гневно отвернулась от него и направилась к дому.

– Ева, вернитесь!

Это была команда.

Она продолжала идти.

– Не смейте уходить одна!

Теперь это было больше чем команда, это был приказ. Ну, вот еще… Подчиняться она не собирается.

Темнота сгущалась быстро. Какое-то время он еще лог видеть ее фигуру, однако вскоре потерял ее из виду.

– Черт бы побрал этих женщин! – проворчал Клинт, засовывая птицу за пазуху и отправляясь вслед за Евой.

Ева любила животных. Они с матерью лечили свою кошку, когда ее пытались отравить. Сидели около нее днями и ночами, ласкали ее, давали разную еду, пока наконец не находили что-то такое, чего ее желудок не отторгал. Единственное, что помогало, – это мед. Они мазали ее лапу. Кошка слизывала мед. А потом стала есть и другую пищу. Уход за больным животным требовал много времени и терпения. Терпения у нее было в избытке – и к животным намного больше, чем к людям.

Задумавшись, Ева почти не обращала внимания, куда идет. Она увидела поляну и пошла через нее к дому. Вдруг раздался треск, и Ева почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.

Она вскрикнула. Ледяная вода накрыла ее с головой. О Господи, она провалилась под лед!