Текст книги "С мечтой в кармане"

С мечтой в кармане
Виталина Привалова

© Виталина Привалова, 2023

ISBN 978-5-0055-2288-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

С мечтой в кармане

Романтико-психологическая повесть

От автора

Однажды меня посетила мысль: возможно ли найти в жизни самое радостное, грустное или нелепое событие? Я быстро поняла невозможность данной затеи. Среди тысяч событий и переживаний невозможно найти одно. У каждого человека много восторженных, тяжелых, грустных, глупых, забавных и радостных моментов и периодов. Из них складывается жизнь, настоящие истории многих людей, родившихся в восьмидесятых и девяностых годах двадцатого века, о которых я хочу рассказать.

Данное произведение – небольшой литературный эксперимент. Часть повести написана от первого лица, а часть глав – от третьего, что дает читателю возможность погрузиться в текст и одновременно быть наблюдателем действия. Некоторые главы содержат небольшие фрагменты ритмизованной прозы.

Часть первая

Пролог

О прибытии нового письма меня оповещал звуковой сигнал. Он был не такой звонкий, как «звяньк» и не такой глухим, как «шмяк», с которым могло бы упасть настоящее бумажное письмо в железный почтовый ящик.

За следующие три года я получу сто шестьдесят одно письмо. На сто четыре – отвечу. Письма будут из разных городов. Адресаты – мужчины всех возрастов, различных профессий и мировоззрений. С тридцатью одним из них я встречусь. Так и получится, что моя жизнь станет постоянным перетеканием одного знакомства в другое.

Глава 1

Есть параллельные миры, где хожу я, где бродишь ты.

И мы встречаемся порой в пересечениях судьбы.

2003 год

В студенческие годы моя личность только начинала формироваться, хотелось обрести мудрость, что-то прекрасное, неизвестное, познать и раскрыть многое. Юность – это состояние наибольшей наполненности романтизмом. Тогда все в жизни было для меня новым, привлекательным и возвышенным.

Первое воспоминание, переносит меня в март на улицу рядом с выходом из метро «Проспект мира». Подъезжает черный джип. Его тонированные стекла сияют на солнце. Боковая дверь открывается, приглашая меня внутрь. Это мой новый знакомый: темноволосый, коротко подстриженный, кареглазый мужчина. Пожалуй, это был единственный случай, когда я завела знакомство с человеком почти вдвое старше меня. Из нашей переписки я знаю, что он работает директором в банке. Мы едем в один из самых дорогих японских ресторанов, потому что я сказала, что люблю японскую кухню, и мне нравится, есть палочками.

Его письма были полных ярких, светлых образов: «Мне нравятся путешествия. Поездил по разным странам, почти по всему белому свету. Много обрел знакомых, мало нашел друзей. В людях ценю честность и порядочность. Не тешу себя ненужными иллюзиями, чтоб потом не обманываться в ожиданиях. Чутко прислушиваюсь к тому, что мне подсказывает интуиция. Люблю перемены к лучшему и всегда на них надеюсь». Когда прочитала, решила, что встречусь с ним. Меня притягивали и волновали воображение мудрость и ясность его мыслей. Он казался мне любознательным, открытым человеком, реалистично смотревшим на мир.

Огромная зала, казавшаяся пустой и просторной, устремлялась ввысь. Вокруг не было ни одного лишнего предмета, каждое украшение, будь то картина или икебана, были выверены до мелочей и находились на своем месте. Низкие, то ли из зеленого стекла, то ли полупрозрачного камня, столики, под которыми горела лампочка, мягкие диваны – все это с первых минут поразило воображение. Светлое помещение с высокими потолками понравилась мне, но сюрприза в дамской комнате я не ожидала. Там в стеклянной круглой вазе изящно плавала золотая рыбка!

В это удивительное место я попала не только благодаря своей пленительной юности, зеленым глазам и длинным, волнистым волосам, но в первую очередь благодаря щедрости моего знакомого. Все здесь казалось мне особенным, новым, пронизанным другой жизнью.

– Расскажи что-нибудь о себе, – попросила я.

– Мне нравиться свободный образ жизни, – ответил Михаил.

– А что это значит? – задала я уточняющий вопрос.

– Делать, что хочется, в том числе пройтись с друзьями по барам после работы, потанцевать в клубах, окунаясь в живую музыку. А выходные и праздники ненавижу, потому, что приходится идти домой, туда, где меня никто не ждет.

– Тебе нравиться работать в банке?

– Да, – я прекрасно разбираюсь в том, что делаю. Хотя самым интересным и интригующим для себя нахожу не профессиональную деятельность, а работу с людьми. Приятно видеть плоды своих усилий, когда получается что-то подсказать, чему-то научить. Голос у Михаила низкий, глубокий. Слушать его приятно. Размеренное звучание слов успокаивает. Говорит он так же, как пишет, литературно и художественно. Я мысленно восхищаюсь.

– А почему ты решил общаться в интернете?

– Хочу обрести новые знакомства, людей, с которыми будет интересно общаться. Не теряю надежды найти девушку, в глазах которой смогу утонуть. А то знаешь, как бывает: веришь и разочаровываешься, узнаешь, но ничему не учишься, пытаешься, но не успеваешь. Он сделал паузу, задумался. В лице появилось что-то серьезное и строгое. Но лишь на мгновение. Он улыбнулся и спросил.

– Виоланта, а чем ты занята, как проводишь свой досуг, кто из великих людей близок твоему идеалу?

– Ты очень красиво говоришь. Мне бы хотелось научиться так же. Насчет идеалов пока ничего не могу сказать. Никто из великих не близок моему сердцу. Все, что я знаю: идеал нужно найти. В свободное время читаю. Последним из художественной литературы был Э.– М. Ремарк. Мне нравятся книги, от которых веет спокойствием, когда мысли льются размеренно, и я успеваю обдумать их. Ремарк пишет очень образно, но драматично. Его романы доводят меня до слез. Еще часто пишу письма. И пока даже не знаю, что люблю больше: получать или отправлять их.

– А какую музыку ты предпочитаешь? – интересуется мой знакомый.

– Обычно я не слушаю музыку, но люблю звуки природы: шелест листвы, рокот волн, капли дождя, ударяющие по стеклу. А ты?

– Пожалуй, джаз и клубную, танцевальную музыку. Почаще улыбайся, мне кажется, улыбка тебе к лицу, – заметил Михаил. И, вероятно, чтобы увидеть мою улыбку, рассказал анекдот: «В глубокую яму попал лев. А рядом растет дерево. На ветке этого дерева прыгает обезьяна и радуется: «Ну, все, кошка драная, ты попал! Когти на бусы, зубы на сувениры, шкуру вместо коврика постелют, голову на стену прибьют, так тебе и надо!» И так полчаса. Тут ветка ломается, и обезьяна падает ко льву в яму: «Бл…! Лева, не поверишь! Спустилась извиниться»! Я рассмеялась, анекдот мне очень понравился.

Нам принесли несколько маленьких очень симпатичных десертов и чай с бергамотом в круглых стеклянных чашечках. Рядом на блюдечке лежали тонкие, прозрачные ломтики лимона.

– Расскажи, милая девушка, как любишь отдыхать?

– Летом – в Волжско-камском заповеднике. Несколько раз ездила туда на университетскую практику. Там особая атмосфера, гармония и потому ощущаешь себя частью природы. Кругом умиротворенность – это место, где рождается спокойствие. Прибавь к этому жаркое солнце и теплую воду, воздух настолько свежий, что не ощущаешь его запаха, и ты поймешь, почему я люблю заповедники. Осенью я отдыхала на даче, созерцая красоты леса в лучах еще теплого солнца, чувствовала порывы ветра, несущего аромат падающих листьев. Однажды ночью вышла во двор, залюбовалась светом звезд, летящим ко мне, из темноты космоса.

Михаил внимательно слушал, и мне было приятно его внимание. Я чувствовала себя значимой.

– Что-то выдаёт в тебе натуру мечтательную и увлекающуюся, в хорошем смысле слова, – сказал он. – Как видно, ты тонкая, поэтическая натура, любишь созерцать своё бытие как бы со стороны, – продолжил он свою мысль. Я почувствовал сентиментальные нотки, только нарисованный тобой мир, выглядит немного искусственно, будто тобою придуманный. Ты прекрасно управляешься сама с собой, наслаждаешься развитием своего собственного духовного мира. В таком случае, зачем тебе интернет и новые знакомства? Нужен ли тебе кто-нибудь ещё?

Не ожидала, что мой мир, в котором не придумано ни одного слова, – искусственный. Я почувствовала, как во мне всколыхнулось легкое негодование. Я зачитываюсь романами девятнадцатого века и говорить мне нравится красиво. А все же пришлось признать, что от литературной красоты до моей, как до тех самых звезд. Вслух ответила:

– Надеюсь, вопрос был риторический? – попыталась я выбраться из логического тупика, – конечно нужен, просто я еще не знаю, кто именно.

На следующее свидание Михаил пригласил меня в ресторан с итальянкой кухней. Там было торжественно, помпезно, но не очень уютно. Играла какая-то музыка, зала была наполнена гулом голосов. Круглые столы под белыми скатертями стояли близко друг к другу. Людей было много, мимо постоянно проходили с подносами официанты. Только ароматный запах спагетти с овощами и сыром, поднимающийся из моей тарелки, скрашивал ситуацию. Увидев на столе много разных вилок, ложек и ножей я почувствовала себя, как главный герой в фильме «Титаник», впервые оказавшийся в ресторане первого класса. Я не знала, что делать со всем этим добром, но в отличие от него не особенно переживала в этой неловкой ситуации. Взяла наиболее красивые и удобные для себя приборы и стала наслаждаться радостью жизни.

Потом мы гуляли по маленьким скверикам вечерней Москвы. Михаил читал мне свои стихи. Там было что-то про большое счастье, шум прибоя и многозначительное молчание, про осколки, которые не сложить, невысказанную грусть и стремление к чуду…

Мне было трудно понимать людей слишком старше меня. Я чувствовала пропасть между нами, а потому не стала злоупотреблять его щедростью и продолжать общение.

Невозможно повторить лучшие мгновения, пережить их вновь так же ярко и трепетно. Все, что случается в жизни, бывает только один раз и этот раз всегда первый.

2004 год

Я общалась со всеми, кто затевал со мной разговор, на любую тему и по любому поводу. В теплый, безветренный летний вечер, какие бывают в середине июля, когда воздух наполняется запахом скошенной травы, я сижу на школьном стадионе за домом и читаю. Время идёт, становится прохладно. Собираюсь уходить. Чтобы согреться иду к спортивной площадке. Там тренируются три мальчика. Они пристально смотрят на меня, пока я подхожу.

– К турнику, что ли идешь? Подтянутся-то, сможешь? – спрашивает один из них. Я смотрю на него, оцениваю – симпатичный, рыжеволосый, и удостаиваю ответом.

– Смогу, только очень мало.

– Один раз наверно? Это было сказано с ухмылкой. Звучало неприятно.

– Один это легко, надеюсь, получится, хотя бы два, – ответила я с легкой грустью. Я была худой, но стройной девочкой. Чтобы не казаться совсем хрупкой и прозрачной носила яркую одежду. Вторая попытка увенчалась успехом – получилось подтянуться два раза. Я осталась довольна. Для себя же – не для рекордов делаю.

– Меня зовут Илья, – назвался мой собеседник.

– Тебе очень идет это имя, – нашлась я, что ответить вместо навязшего на зубах «приятно познакомиться». А ты сколько раз сможешь подтянуться? – интересуюсь у него.

– Пять.

– Я бы предпочла увидеть. Он с лёгкостью подтягивается пять раз.

– Телосложение у тебя спортивное, когда повзрослеешь, будет красивая фигура, – говорю я.

– Спасибо, – он с радостью принимает мои слова.

– Сколько тебе лет? – продолжаю поддерживать разговор.

– Двенадцать, – отвечает он быстро и открыто, как человек, которому нечего скрывать.

Другой мальчик спросил, сколько лет мне. Я ответила, что немного старше их и уже окончила школу. Он безмерно удивлён. Остальные тоже не ожидали такого.

– Да, что ты! Я бы тебе пятнадцать дал, – проговорил он в изумлении.

– Спасибо, приятно слышать. Про себя думаю: «Очень в это верю».

– Давно ты окончила школу? – продолжал он свои расспросы. Третий мальчик остался молчалив, ничем не выдав своего интереса ко мне, поэтому я тоже не замечаю его присутствия.

– Да. Уже учусь в университете, – ответила я, понимая, что судя по всему, диалог наш заканчивается. Он что-то сказал по поводу того, что я старше, но в дело включился Илья:

– Да причем тут возраст, – возразил он.

– Действительно причем, – соглашаюсь я шутливым тоном.

– А ты в школе учишься? – спрашиваю у Ильи, чтобы еще минутку полюбоваться на его приятное лицо с веснушками.

– Да в седьмом классе. Я замечаю, что он тоже посматривает на меня, как бы бессознательно заигрывая. На этом наш разговор закончился. Мы попрощались и разошлись, оставив друг другу приятное впечатление от этой случайной встречи.

Далеко не все дни были интересными. Многие повторялись с одним и тем сюжетом. Среди постных будней, что-то другое необычное сразу запоминалось. В октябре такой день пришелся на десятое число. Учитель по международному праву не пришел, поставив вместо себя вести лекции молодую девушку, говорившую очень приятным голосом. Она пожелала, чтобы мы дословно записали текст экологической доктрины РФ, но многие в аудитории, в том числе и я не разделяли ее оптимизма. Три часа она читала сей документ, выразительно делая логические паузы, дабы желающие, а их было сначала десять, а потом четыре человека, могли записать слово в слово, то, о чем мы неоднократно говорили на всех лекциях в течение учебы в университете. Вечером у меня должна была состояться встреча с новым знакомым из интернета. Об этом я и думала.

Он назвался Джей. Я не уточняла имя это или псевдоним. Ведь каждый имеет право зваться, как он хочет сам и придумывать себе личный миф. Это был высокий молодой человек. Русые волосы немного взъерошены, прямой нос и хорошо очерченные скулы делали его не просто привлекательным, а скорее красивым. Мы встретились в метро, он предложил пройтись по центру: «Там фонтаны, а сезон уже заканчивается, скоро их отключат, а сегодня у нас есть возможность погулять там», – сказал он. Мы бродили по центру, говорила в основном я, рассказывала истории из жизни, делилась мыслями. Дошли до Красной Площади, я увидела маленькую церковь и подумала, почему бы ни зайти. Он согласился. Там было тепло, горели свечи, пахло парафином. Я поймала себя на мысли, что запах воска мне нравиться больше. Кажется, я помнила его из далекого детства. Теперь свечи делают из парафина, так дешевле, но запах у него не такой приятный. Ни Джея, ни меня не волновали какие-либо религиозные предубеждения. Мелодично звонили колокола. В этих звуках слышались добрые нотки.

– Ты знаешь о том, кто ты и где сейчас находишься? – поинтересовался Джей.

– Я знаю, кто я. Я это Я. В ответ на вторую часть вопроса последовала длинная цепочка моих рассуждений о том, что нахожусь я в городе, который находится в умеренно-климатической зоне, которая располагается на материке Евразия, а сам материк движется по тектонической платформе по раскаленному слою горных пород, называемым астеносферой.

– Я говорю о том, где ты находишься в глобальном смысле, – не унимался парень.

– На Земле, – ищу я, какой-то разумный ответ.

– А где находится Земля? – он продолжает расспрашивать меня, как ни в чем не бывало.

– В Солнечной системе, которая находится во Вселенной, – отвечаю я что-то мало-мальски вразумительное, пришедшее мне в голову.

– Где находится Вселенная?

– Она не находится. Она есть, – я начинаю немного терять терпение.

– Ты не знаешь, так и признайся? – его голос звучит, будто он готов поставить мне шах и мат.

– Я тебе ответила, – защищаюсь я.

– Вселенная находится в твоем сознании, – заявил он тоном, не терпящим возражений и чувством полного превосходства.

Я молчу и смотрю на него. Думаю, прав он или нет. Потом, тоном, человека, которому предоставили последнее слово, говорю:

– То, что не имеет координат, то не находится. Оно просто есть.

Хотя последнее слово было сказано мною, возможно, этот раунд остался за ним. После прогулки мы зашли в кафе и теперь сидели за круглым столиком. Перед ним стояла чашечка с крепким кофе. С моей стороны – с зеленым чаем.

– Смотрю на тебя и думаю такой ли ты хороший, каким кажешься. Хотя ты можешь быть лучше, чем я предполагаю. Пока не знаешь точно, предполагать можно все, – пустилась я в долгие размышления.

– Конечно, я могу оказаться гораздо лучше, чем ты предполагаешь. Смотря, что тебе надо, – сказал он, пронизывая меня пристальным взглядом серо-стальных глаз.

– Что мне надо, это интересный вопрос. Может быть, я хочу увидеть самые светлые уголки твоей души, а может быть самые темные стороны твоей личности. Я любуюсь то им, то сосредотачиваю свое внимание на теплой, белой чашке в моих ладонях.

– У моей души нет уголков, а по чистоте и ясности она превосходит утреннее солнце, рассекающее своими лучами изумрудную гладь Плитвицких озер.

Когда наши чашки опустели, мы вышли. Свернули на тихую улицу, молча брели какое-то время. Иногда перекидывались парой фраз.

– Ты не носишь часов? – спросила я у Джея.

– Не ношу. А зачем?

– Я тоже не ношу уже два месяца и чувствую себя прекрасно. Но, если где-то нужно быть вовремя и нельзя опоздать, волнуюсь.

– Ты не можешь никуда опоздать. А всегда будешь вовремя там, где должна быть. Когда мы шли через сквер к моему дому, Джей сказал:

– Кажется, иногда все знаешь о жизни, а потом начинаешь идти по своему пути и понимаешь, что ничего не знаешь. И довольно странно продолжил свою мысль. – Я лучше чувствую себя ночью, как маленькая летучая мышь, которой я был в прошлой жизни.

– Тогда не буду желать тебе спокойной ночи, ибо твой «день» только начинается.

– А тебе спокойной ночи.

Проводив меня до подъезда, улыбнувшись, он скрылся в ночи.

Первый виртуальный роман потряс мое мировоззрение, заставив под новым углом взглянуть на жизнь. Незнакомец по ту сторону монитора, хотел видеть все простым, не парадоксальным и не противоречивым. Неопределенность жизни не давала невозможность ничего полностью отрицать или утверждать. Однажды он подумал, что вечность нуждается в описании себя самой. Нуждается в своем предметном представлении. Стало быть, и дух не всесилен и безупречен, ему необходима коррекция материей. В ней он закрепляет черты, осознанные им через материю: стихотворения, картины, музыку, продукты научно-технической революции. Через художника она выговаривает себя и этот шепот вечен. Он искал смысл своей жизни и временами находил его. Путь был под ногами и, отклоняясь от него в очередной раз, он ждал, что жизнь направит вновь, может довольно больно или безобидно, но, заметно.

Он искал ее. Но не мог дать точный ответ о процентном соотношении в пользу удачи обретения родственной души. Верил, что есть люди, которые ждут и самое главное дождутся. Тем, которые дождутся, он завидовал больше всего.

Наша переписка началась с обрывочных, подчас ничего не значащих фраз, непонятных стихов: «Знаешь, возможно, это так просто, просто как дважды два. Мне не понять для чего в этом мире все те слова, что мы говорили. И не понять ход твоих мыслей, во что ты играешь, к чему стремишься? К чему мы идем, от чего мы уходим, ищем слова – мысли находим. Знаешь, не знаешь, веришь, не веришь, но то, что было, ты не изменишь, и в красоте лишь тогда и есть смысл, если она как луч солнца в жизни. Если в словах не найти смысла, глупо писать длинные письма. Так же как я, ты ищешь ответ, когда понимаешь, ответа здесь нет». Это был мой ответ на его пространное письмо ни о чем.

Мы разговаривали о бесконечности, рае и аде, смысле жизни, творчестве, оно было близко нам обоим, хотя и с разных сторон. Он был музыкантом, а я любила сочинять письма и однажды спросила, что он думает о них. Он ответил, как всегда, с маленькой буквы: «красиво пишет Набоков, твои письма доходчивые, но ввиду постоянной заботы о рациональном смысле, в них мало художественного, и теплого. Ты необычный человек, видимо, хороша собой и очень уверена в себе, но когда-то может случиться открытие тобой всей полноты зависимости собственного мышления от похвалы».

Однажды он написал: «…я непрестанно тобой восхищаюсь. Ты человечна и как следствие – снисходительна, а в целом – мудрая. Ты мой талисман, моя драгоценность».

Мы никуда не торопились. Лишь спустя месяц я узнала, что он живет в другом городе, и зовут его Петр. Потом я уехала отдыхать. В следующем месяце уехал он. Я вернулась, ждала его писем. Места себе не находила. Молчание угнетало. А Петр лежал на песке, наблюдая за беготней муравьев, слушал, как гнется стебель ириса, чувствовал притяжение земли, ее тепло и полноту жизни. Мысли его исчезали в облаках, затем проявляясь ароматами трав. Он страну из теней витражей сочинял. Север угрюмый его к себе звал. Грядущей весной он услышать желал, как танцует река, льда оковы прорвав. Потом переписка наша возобновилась, спустя еще три месяца мы обменялись фотографиями. Мне нравились его письма, в них, была какая-то особая не понятная логика. Он писал: «дали мира: что с ним будет – может, не упадет или упадет и теплой – теплой волною хлынет, против воли старых ремесел и тяжести ковчеговых весел – тогда это все сплетенный дым речей, бред ночей бессонных. Идти бы к тебе дальше линии горизонта. Ближе к льняному узору на платье твоем, остаться один на один, только вдвоем».

Пятнадцатого октября от Петра пришло письмо, состоящее из одного предложения: «не пиши мне больше ничего» – значилось там. А я почти привыкла к его заглавным маленьким буквам. Было немного грустно читать это, ибо его слова заставляли работать мое воображение с максимальной силой. Через пару недель я отправила ему свой стих. Он ответил: «очень красивое стихотворение, ты, как я и предполагал, замечательный человек. Мне сейчас очень плохо. Я не знаю, что сказать. Сегодняшний вечер будет убийственным для меня. Черт, неужели я и дальше буду жить? Не хочу так, как сейчас. Давай как-нибудь встретимся. Ты нужна мне. По – поводу последнего неразумного сообщения – от отчаяния. Я ничего не вижу вокруг. Поговори со мной».

Я была мысленно рядом, говорила слова утешенья. В этот миг мне казалось, что сердце его жаждет успокоенья. После этого долгое время он молчал, не ответив ни строчки. Выжидал и терзался в сомненьях. Ночи бессонные полны были мучений.

Петр решился возобновить переписку. Мы хотели увидеть друг друга, и он приехал ко мне в Москву в ноябре. Договорились о встрече в метро. Но не встретились, и это не было случайное стечение обстоятельств. То был его выбор. В последнем письме он писал: «я был на «Театральной», немного опоздал из-за сложной системы переходов, тоннелей. Видел тебя, помимо указанных тобой вещей, на тебе был полосатый красивый шарф. Честно скажу тебе, я не знаю, что происходит, не знаю. Меня сильно взволновали твои искренние, теплые, нежные слова. Не помню, чтоб кто-либо говорил мне нечто подобное. Сорвался, приехал. Я не осмелился к тебе подойти, по причине, глубоко лежащей во мне. Могу ли я говорить о ней, стоит ли? Не знаю. Мое поведение странное, сам ничего не понимаю. Ведь я ехал, чтобы встретиться с тобой, поддался искушению. Я обманывал себя, но тебя обманывать не хочу, да и не могу. Снова оставляю самое настоящее, что у меня могло бы быть. Глупость моя завсегдатая спутница, но ничего поделать не могу. Я всего лишь человек.

Мы с тобой настолько сильно и долго ждем любви, что готовы поверить всему чему угодно. Это неправильно. Так нельзя. Мы находимся на пути полного огорчений, потому что ждем исключительного. Может надо свернуть, заесть этот «голод» чем-нибудь другим? Не знаю. Я желаю тебе счастья. Может случиться чудо!? Может именно тебе и повезет, а я потерял надежду, не ищу, не прошу и сдаюсь».

Сто семьдесят три дня непрерывных переживаний, красивых надежд, завершились страданием, к которому будто, только и стремилось человеческое мышление. Все прошло и повеяло пустотой. Все суета разыгравшегося воображения. Неужели мудрость проявляется, в умении остановится в нужный момент? И было странно знать, что не все дождутся исполнения своих желаний, а значит, не все найдут друг друга. Но почему – вот вопрос, которым я задавалась отныне.

Долго грустить было невыносимо. Я искала впечатлений в новых, постоянно приходящих письмах. Одно, полученное мною письмо, заканчивалось словами: «Я иду по дну моря, по дну моря великой истории. По дну моря, где я могу быть собой. P.S. Молчать может себе позволить лишь тот, кто в совершенстве владеет словами». Это звучало красиво, но меня интересовал практический аспект этой мысли. Как сделать так, чтобы моя история, складывающаяся каждый день из маленьких и часто обычных моментов, однажды стала великой? Как научиться владеть словами в совершенстве? Может величие в том, чтобы понимать, творящееся в глубине человеческих душ? Но смогу ли я все понять? В конце концов, я решила, что можно попробовать понять хоть что-то. Уж очень пленяла перспектива однажды пройтись по дну моря своей великой истории. Была ли моя действительность наполнена счастьем, трудно сказать однозначно. Я все время, как умела, искала свое место в жизни и ответы на свои вопросы. Этим я заполняла свое душевное одиночество, которого боялась.

Люди запоминались мне по-разному. Кто-то своими поступками, другие внешностью. Одного актера я запомнила благодаря, удачно придуманным им фразам. В глубину своей души он заглядывал не часто, только, когда пароль доступа помнил. Он утверждал, что душа его – не потемки, ведь он туда еще в детстве лампочку прикрутил. За словом в карман не лез, потому что обычно не хранил слова в карманах. Он дожидался встречи, которая подарит надежду на великое счастье, любить другого человека. «Люди все время безмерно счастливы, только не все об этом знают. Кто не знает, те невыносимо страдают» – говорил он, и признавался, что сам часто забывает об этом. Во всех прежних отношениях, его что-то не устраивало, или он не чувствовал взаимопонимания, или к нему не чувствовали. Он нарочно говорил, что взаимной любви не бывает, но искал исключение из правил. У меня была та же проблема. Те, с кем я искала встреч, общаться не хотели, зато парни, нисколько меня не интересовавшие, постоянно появлялись в моем окружении. Тогда я подумала, раз мы так похожи, может, стоит узнать друг друга лучше. Но у идеалистов всегда есть ответ, почему не подходишь именно ты. Так что конкурсный отбор я не прошла.

Жизнь продолжалась. Свидания чередовались с виртуальными романами. Денис из Екатеринбурга стал на время источником моего вдохновения. Еще почти ничего не зная о нем, казалось мне, что мы похожи. В дни зимние мы были рождены и лишь года у нас не схожи. Между рисованием, чтением, подготовкой курсовой работы я писала ему какие-то свои стихи. Мы искренне двенадцать месяцев дружили и обо всем на свете говорили. Мечтали встретиться, все думали, решали, но расстояние осталось между нами. Жила я в ожиданье его писем и с удовольствием читала их не раз. Ему я поверяла радости, печали, а он мне добрым словом отвечал тотчас. Мы «встретились» тогда и странно и забавно однажды перепутав города. Теперь на полке памяти так славно лежат давно ушедшие слова.

Шла осень две тысячи четвертого года. Тогда я, увы, была не осторожна с чужими сердцами. Так получалось случайно, и каждый раз я сильно переживала. В ответ получала тоже, но меня обычно щадили. Бывало, приходило письмо или сообщение, так, мол, и так, не специально. Сохранилось только одно: «Я повторяю, как молитву, что не герой романа твоего. Что треугольник, то разбито и фразы, жесты вновь не стоят ничего. Но почему-то в сны вернуться очень надо. Я там не лгал, любить – любил. И за любовь не получал награды, но сон тот был и сплыл. И снова будет чернота и стужа, что же мне опять прощенья нет. Не научился людям не лезть в душу на протяжении очень многих лет. Я не герой романа – очень просто. Я только друг, не выдержит струна, ведь для тебя опять все очень остро, и ты одна, одна, одна». К. 26 октября 2004