Текст книги "Возвращение колымского мамонта"

Виталий Гадиятов
Возвращение колымского мамонта

Глава 1. Охотник Степан Горохов

Метель в тундре

Северный ветер гнал по тундре позёмку. Снежные клубы, отрываясь от поверхности земли, белым облаком закрывали горизонт, и тогда казалось, что это опустился туман. К вечеру пошёл снег, настоящая метель. Не переставая, он сыпал двое суток, намёл огромные сугробы, плотным покрывалом закрыл мёрзлую землю.

В большом рубленом доме, стоявшем на самом видном месте далекой заполярной деревни, ждали Степана Горохова. По расчетам Насти, его жены, он должен был приехать ещё вчера, но его всё не было.

«Дел-то у него всего на день-другой, – глядя в окошко, думала Настя, – объехать свой участок и проверить капканы. Да разве это участок! Так себе – клочок тундры. Вот раньше был участок так участок; за пять дней его не обойдёшь. А теперь…»

Обида за мужа, за свою семью перекосила её круглое лицо, чёрные раскосые глаза загрустнели.

«Отрезали завистники у Стёпки приличный кусок, даже отец не помог. А Стёпка доволен, говорит: “Я даже от этого выиграл: участок стал меньше, зато весь зверь теперь на моей деляне, как будто кто-то его сюда переманил”».

«Песца в эту зиму совсем мало, – продолжала размышлять о муже, поглаживая пухлую щёку, Настя, – видать, за кормёжкой куда-то подался. Вот хитрец, всю обедню нам испортил. А такие планы были! О-ох-х».

Протяжный стон вырвался наружу. Груди волнами заходили под ворсистой кофтой.

«Ну уж ладно, куда теперь деваться? – она словно смирилась со случившимся. – Как-нибудь проживём, главное, чтобы у Степана всё ладилось, а мы уж при нём. Правда, Ксюшка останется без новых сапожек и Кольке не справим куртку. Парень стал уже совсем большой, в этом году ему поступать учиться».

Переделав все домашние дела, Настя снова подошла к окну. Напротив светились окна соседского дома. Через открытую отдушину было слышно, как хлопала калитка, лаяла собака. Кто-то громко включил музыку. До неё долетела знакомая мелодия. Со двора донеслись скрип снега и чей-то разговор.

Пришёл Колька с дровами. Проводив его взглядом, в мыслях опять вернулась к Степану.

«Песца мало, значит, и с капканами у Стёпки хлопот никаких: должен бы уже домой вернуться. Может, что случилось? Никак заблудился! Да вообще не должен бы: он у нас везучий, никогда ещё не блуждал. Дорогу найдёт даже в голой тундре. Уж сколько лет прошло, а я до сих помню, как мы с дороги сбились и чуть не пропали. А он, поди ж ты, вывел нас. Тогда ночью домой добрались. В этот раз всё гораздо хуже: снега больно много, в такую погоду далеко не уйдёшь. Метель вот откуда-то нежданно-негаданно налетела. К чему бы это? Сто лет, говорят, такой непогоды здесь не было…».

– Мам, ну отойди ты от окна, всё равно там ничего не увидишь, – сквозь плотную завесу своих мыслей услышала она голос сына. – Приедет отец, не переживай. У него нарта сломалась. Сидит он там один среди своих собак…

– А ты откуда знаешь? – уставилась на сына Настя. – Лучше не мели языком. Нечего мне душу травить и так тошно.

– Мам, ну не сердись, пожалуйста. Я же хотел как лучше, думал тебя успокоить…

Легкие нарты быстро неслись по тундре, рассекая бескрайнюю белую равнину.

«Поть, поть», – погонял своих собак Степан, время от времени, размахивая длинной палкой-остолом.

Впереди упряжки, как колобок, катился лохматый Кучум, которого Степан взял три года назад совсем маленьким ещё несмышлёнышем. Справа от него, в одной паре, бежал Толбук, а следом за ними – вся собачья свора: восемь таких же лохматых разномастных лаек. Среди них выделялись Аргыс и Моойто. Они были покрупней остальных и самыми красивыми в упряжке. Но он старался их не выделять, не баловать, однако время от времени им перепадало от вожака. Он их не миловал и при случае показывал, кто тут главный.

Смеркалось. Солнце быстро потонуло во мгле короткого зимнего дня, подул пронизывающий ветер. Он принёс снег, прямо на глазах разыгралась метель. Перемену погоды Степан ожидал к ночи, а до этого рассчитывал доехать до своего зимовья, стоявшего в одном дне пути от его деревни.

Пронзительно завывал встречный ветер. Он швырял в лицо колючие снежинки, и снег попадал в глаза, забивался под шапку. Степану приходилось постоянно щуриться и, отворачиваясь, наклонять голову ещё ниже. Неожиданно нарта на что-то налетела и резко остановилась. Хрустнули полозья. Степан кубарем скатился в снег. В сторону отлетел остол, собаки сбились в кучу.

«Вот тебе на! – не то удивляясь, не то ругаясь, произнёс Степан. – Сроду тут ничего не было. Голая тундра».

Он поднялся и, подхватив отлетевшую пушистую ушанку, подошёл к собакам. Они не пострадали, только оторвались постромки у Кучума, и, стряхнув с себя снег, он разгуливал вдоль упряжки. Под нартой Степан увидел бивень мамонта. Острая часть едва выступала из-под снега, но этого хватило, чтобы разворотить всю нарту. Такие бивни иногда встречались и раньше, да Бог миловал, проносило. Сломался один загнутый полоз, полетели все стойки – копылья, державшие площадку нарты. Степан попробовал всю «конструкцию» связать верёвкой, но нарта была так разворочена, что оставалось её только бросить.

С досады Степан пнул бивень. Постояв рядом, ногами разгрёб снег. Толстым концом рог уходил в мёрзлую землю, вытащить его оттуда было невозможно. Бивень был довольно большим и, главное, с хорошей костью, какую постоянно спрашивали косторезы и перекупщики.

«Вот зараза, никак его не взять. Может, топором обрубить? На морозе он пойдёт в два счёта, – подумал Степан, – а дома я его сдам в заготконтору. За такую кость мне прилично заплатят. Раз песца мало, возьмём костью».

Взяв в руки топор, он покрутил его перед глазами, примерился к бивню и почему-то положил назад.

– С этим ещё успеется. Сейчас главное – нарта.

Снегопад усилился, и вскоре снегом завалило нарты и лежащих собак. Всё растворилось в белой пелене. В тундре наступила непроглядная ночь. Будто чувствуя что-то неладное, собаки громко завыли. Тон задавал Кучум, его поддерживал молодой Сартанг, подвывал Толбук. От собачьего воя у Степана побежали по телу мурашки, и, не выдержав, он закричал. Собаки замолчали, но хватило их ненадолго. Дикий вой перемежался с глухим рычанием Кучума, который крутился возле сломанной нарты и кусал острый конец бивня. Степан не мог понять, что внушало лайкам этот звериный страх. Собаки окружали его с детства, с ними всегда было спокойно. Он хорошо знал повадки и характер каждой из них, а вот такого не помнил.

«Собачий вой к покойнику», – чертыхнулся Степан, окриком успокаивая собак.

Идти в метель до зимовья Степан не решился: это было бессмысленно. Нарезав пластами слежавшийся снег, соорудил нехитрое убежище. Постелил себе оленью шкуру, вход закрыл куском старого брезента. Собаки остались на снегу.

Степан погрузился в раздумья. Не первый раз он попадал в такую переделку, но всегда выходил победителем, только с тундрой шутки плохи: от неё можно ждать чего угодно. Сколько придётся пережидать непогоду? День-два или, может, десять. Это никому не известно. Не знал этого и Степан.

Встреча с шаманом

Во сне Степан слышал завывание ветра, перекликавшегося с воем собак, хлопанье брезента. Ему привиделась Настя, которая, как всегда, поджидала его у окна. Она тихо напевала про надежду и удачу, а из радиоприёмника, стоявшего на холодильнике, доносился военный марш. Мурлыкая, пушистая Чернуха тёрлась о ноги хозяйки, завораживая её громадными жёлтыми глазами. Тесть отдавал Степану свой новый снегоход, а он вежливо отказывался.

– Мне не нравится, что этот «буран» оранжевого цвета, – говорил он ему, – а перекрашивать хлопотное занятие. Так что забирай его назад, заработаю – куплю себе «ямаху».

Увидел Степан и дочку – своего младшего ребёнка. В свадебном платье та важно разгуливала по украшенной сцене, изображавшей какой-то современный дворец нового русского. Ксения играла невесту в школьном спектакле и в этот момент собиралась выходить замуж за банкира. Тот был лет на двадцать старше, стелился возле её ног, заваливал цветами, а Ксения всё раздумывала, не зная, как ей поступить. Ксении хотелось чего-то большего, а чего именно, этого она пока не знала. Зал опустел, все зрители давно разошлись, а его дочь всё ходила и ходила по сцене. Сейчас она уже представляла себя на высоком подиуме в Париже.

Потом Степан куда-то проваливался, парил в воздухе и снова падал вниз. Кто-то барахтался прямо над ним, скулил над ухом. Запахло псиной. Собаки дышали прямо в лицо, раздирали острыми когтями одежду. Степан отвернулся, на лицо попал снег. Его обожгло, как кипятком, а вскоре стало морозить. Он почувствовал, как тысячи иголок пронизывают всё тело.

Неожиданно Степан увидел своих собак с высоты. Они предстали в таких ярких красках, каких до этого он никогда не видел. Даже его Кучум – лайка серой масти, сейчас был похож на разноцветного попугая. Глаза у него горели зеленым огнём, изо рта вывалился фиолетовый язык, а над головой светился яркий голубой нимб, переходящий к хвосту в более бледный ореол, повторяющий контуры тела. Так же выглядели и другие собаки. Они перегрызли сыромятные постромки упряжи и копали под ним снег, тормошили его зубами. Больше всех усердствовала Моойто. Она свирепо рычала, рвала на нём одежду, а Толбук яростно выгребал из-под него снег. Степан прогонял собак, но они будто не слышали. И только перевернув его лицом вверх, собаки сели рядом и дружно завыли.

Ни с того ни с сего Степан увидел шамана. На нём красовался потёртый кожаный халат, обвешанный блестящими железками. Длинные бусые волосы спадали на плечи, прикрывая часть лица, покрытого редкой щетиной. Шаман махнул рукой, и собаки куда-то исчезли. Они остались вдвоём.

– Дедушка шаман, неужели это ты? – с ужасом в голосе произнёс Степан. – Этого не может быть. Нет, это у меня жар. Я заболел. Галлюцинации, галю…

Его всего трясло, кидало в жар, капли пота бежали по раскрасневшемуся лицу.

– Твоя душа уже перешла в то состояние, когда тело находится между жизнью и смертью, – услышал он чей-то глухой голос. – Но в отличие от других она вернулась в своё тело. А если бы твоя душа достигла того света, то осталась бы там навсегда. Так что, внук мой, успокойся, самое страшное позади: ты уже побывал между двумя мирами. На тот свет ты ещё успеешь, я хочу, чтобы ты достойно завершил земные дела и помог мне.

Перед Степаном стоял увешанный железками и разноцветными ленточками пожилой мужчина с бубном в руке. Он говорил на обычном человеческом языке. От услышанного охотнику стало не по себе. Стон вырвался из груди.

– У меня жар, раскалывается голова. Мне пло-о-о-хо.

– Нет у тебя, Степан, никакого жара, уймись. Ты здоров, как ваш деревенский племенной бык Тантал. Просто ты напуган. А чего напугался, я не знаю. Перед тобой твой родной дед.

– Это не ты, не ты, – всё причитал Степан, даже не пытаясь разобраться в случившимся. – Это кто-то другой, другой…

– Да уймись же ты наконец.

Степан не мог собраться с мыслями, но, уставившись на шамана, стал медленно приходить в себя.

«Неужели это и правда, мой дед-шаман? – подумал он в минуты прозрения. – Нет, это просто бред, такого быть не может».

– А то кто же это, если не я? – дошёл до его слуха голос собеседника. – Это я и есть – Великий шаман Орочон Маак Таас, твой родной дедушка. Сын шамана Аргыс-Хая, внук шамана Айан Тангара, правнук шамана Улуу Аар.

Степан тряхнул головой, пытаясь освободиться от оцепенения. В голове ещё шумело, как огнём жгло затёкшую ногу. Он протёр глаза, но шаман, как и прежде, стоял перед ним.

– Ты же умер, – сказал Степан. – Тебя почти тридцать лет назад похоронили за оградой нашего деревенского кладбища. Я сам видел тебя в гробу.

На солнце заблестел снег. Он слепил Степану глаза, мешал сосредоточиться. От блестящих украшений шамана солнечные зайчики разбегались в разные стороны, прыгали на его лице.

– Внук мой, ты забыл, что я шаман. Моя земная жизнь закончилась, а сам я живу, как жил всегда. Запомни, для меня смерти не существует. Я бы мог и на земле жить вечно, да не захотел уподобляться злобному Ареду. Каждому на этом свете отпущено своё, и не надобно менять сложившийся порядок. Никогда никому не мешай, если можешь, то сразу бери своё сполна. Там тебе уже ничего не понадобится, будешь обходиться только тем, с чем пришёл.

Степан потрогал шамана за потёртый рукав. Всё оказалось естественным. И если бы не одежда, длинные седые волосы и бубен с колотушкой, можно было бы не сомневаться, что перед ним стоит вполне земной, материальный человек.

– Тебе Высший Разум дал возможность увидеть меня воочию. Вот я, как видишь, стою перед тобой целый и невредимый: я – шаман Орочон Маак Таас, или просто Орочон.

Да уж, Степан это видел, чувствовал его запах и теперь почти не сомневался, что это действительно шаман.

– Ты мой внук – потомок великого, древнего рода шаманов, – указывая рукой вверх, продолжал Орочон. – Наш род живёт столько, сколько существуют люди на Земле. Шаманы нашего рода всегда были выше всех земных людей, они всё могли, мы повелевали, и нас слушались. Ты тоже совсем не простой человек, каких хватает на этой Земле. Ты – потомок самой развитой цивилизации, пришедшей с другой планеты – отпрыск рода шаманов.

Слушая его, Степан постепенно стал осознавать свои шаманские корни и как-то по-другому взглянул на самые удачливые моменты в своей жизни, когда ему здорово везло. Вот взять хотя бы жену Настю. Столько было у ней женихов, а вот, поди ж ты, вышла она за него, Степку, простого деревенского парня без образования, из обычной семьи охотника. А она-то из семьи большого местного тойона, наделённого в деревне немалой властью. Закончила в городе университет, потом снова где-то училась и прочее и прочее. Словом, богатая была невеста. Вначале её родители были против их свадьбы и все в округе были настроены против него – Стёпки Горохова, а потом вдруг всё переменилось. Ни с того ни с сего он стал очень уважаемым человеком: знатным охотником, делегатом юбилейного мунняха в Якутске. В его капканах не переводилась дичь, а карабин не давал промахов. А ещё…

– Все в нашем роду были шаманами, – неожиданно вошли в его сознание слова деда, – и ты также должен был стать шаманом, как я и твой отец. Да вся жизнь внезапно изменилась, всё пошло кувырком. Не успели мы тогда подготовиться. Высший Разум от нас отвернулся. Если бы не новые порядки, которые произошли в нашем стойбище, мы жили бы по-другому. Хорошо бы жили…

– Какие порядки? – не сразу понял Степан. – Ты, наверное, имеешь в виду Октябрьскую революцию. Или, как её теперь называют, – переворот. Благодаря этой революции большевики свергли царя.

Так его учили в школе, поэтому Степан не очень задумывался о смысле этих слов. Шаман потряс бубном, что, видно, означало – он полностью согласен с внуком. Зазвенели колокольчики, висевшие на его груди, разноцветные ленточки наполнились ветром.

– Сейчас ты был бы Великим всемогущим шаманом, какими были мы, – продолжал Орочон. – Великим шаманом. А ты всего-навсего простой охотник. Хорошим шаманом ты уже никогда не станешь, а плохим…

Раздался звук колокольчиков, рука шамана описала круг перед лицом Степана, и он почувствовал, как на голове поднялись волосы, по телу прошло тепло.

– Я всё время веду тебя по этой земной жизни, как поводырь ведёт слепого, – заглушив колокольчики, громко произнёс шаман. – Даже не ведая того, ты держишься за великую нить жизни, которая связывает всё живое на Земле. Она не даёт тебе сгинуть в этом суровом мире. Ты прямой наследник неземной цивилизации и должен продолжить нашу линию жизни на этой планете.

– А как ты узнал, что я в беде? – неожиданно спросил его Степан. – Как ты меня нашёл?

Громкий прерывистый смех потряс всю округу. На Степана посыпался снег. Где-то громко закаркал ворон.

– Шаман должен знать всё, а хранитель обязан ещё оберегать своего подопечного, которого ему доверили свыше.

Каждое слово, сказанное Орочоном, теперь воспринималось Степаном ярче, чем прежде, и чувствовалось острее. Казалось, что его слова откладываются на какой-то особой полочке в голове, на которую раньше не было доступа. Всё, что говорил Орочон, становилось главным в его жизни, закрывая каналы ко всему старому, о чём он сразу забыл.

С приходом Орочона наступил новый этап в жизни Степана: случилось то, о чём ему даже не снилось.

В прошлое за одинокой звездой

Багровое небо нависло над бескрайней равниной, а выше проплывали лилово-синие тучи. Вдали они собирались вместе и, закрыв полнеба, уходили за горизонт, где виднелись пологие горы. За ними острой гребёнкой стояли неприступные вершины.

«Кто бы мне сказал, как я тут оказался? Где это я?..»

Степан посмотрел по сторонам, оглянулся назад. Такие же горы окружали его со всех сторон.

«Какая-то впадина среди бескрайней равнины, а я посредине, – подумал он. – У нас таких мест нет. Колымская низменность – это тоже равнина, но заболоченная, а тут горы. Правда, я шибко далеко от дома никогда не уезжал: всё больше в тундре.

Там для меня всё родное и привычное. А большие горы я видел только по телевизору да в кино. Где же их в тундре увидишь?

Вообще эти места как будто бы похожи на Африку, – мелькнула у него отдалённая догадка, – не хватает только горы Килиманджаро. Есть тут, кстати, и предгорья и горные хребты. Таких гор, наверное, хватает и в других местах».

Не очень большие познания в географии не давали ему шансов определиться с местом нахождения. Хотя, возможно, тут его знания были и не нужны. Того места, где он оказался, могло уже не существовать на Земле. Среди горной цепи Степан увидел одиноко возвышавшуюся вершину. Решил идти на нее.

Смеркалось. Багровое небо сменилось свинцово-серым, а впереди остались только чёрные очертания гор. Ночь поглотила всё вокруг, и в густой синеве бездонного неба блеснула одинокая звезда прямо над вершиной той самой высокой горы. Следом за ней появились другие звёзды, занявшие вскоре весь небосклон. Но та звезда не потерялась – она была самой яркой, её мерцающий свет доходил до поверхности земли.

«Одинокая в небе звезда, одиночества мира символ она, – вспомнил он слова, которые услышал во сне. – Одинокая в небе звезда, одинокая звезда, – глядя на её холодный свет, повторял он про себя. – Вот моя звезда, на встречу с которой я иду. Я её долго искал, нашёл и теперь не потеряю никогда. Она уже рядом – моя Одинокая звезда. Она меня ждёт. Нужно идти, пока звезда не погасла».

Однажды ему приснился сон. Он был одинокой звездой в ночном небе, а вокруг – бесконечное пространство, и только где-то далеко вдали сияла маленькая планета. Её яркое голубое свечение так его привлекло, настолько ему сильно захотелось туда попасть, что он сорвался с места. Забыв обо всём, он летел к этому яркому источнику света. Он не думал о том, что его там ждёт, он хотел только одного: быстрее там оказаться. Это была Земля. Он услышал голос, его там ждали…

Стало холодно. Степан чувствовал, как изо рта идёт пар. В темноте он почти ничего не видел, но останавливаться не стал. Под ногами шуршал песок, шелестела сухая трава. Вскоре её сменила болотистая почва, и наконец стали попадаться камни. В одном месте он споткнулся и, растянувшись во весь рост, приложился к валуну. В сторону отлетел висевший на плече карабин. Заболел ушибленный бок, на руке он почувствовал липкую кровь. После этого Степан шёл очень осторожно, ногой проверяя то место, куда собирался ступить. Пройдя каменный развал, он полез на какую-то гору. По-видимому, это был один из отрогов той высокой горы, к которой он держал путь.

Одинокая звезда снова мелькнула над головой и исчезла за каменистым склоном.

«Откуда же я тогда во сне прилетел? – медленно поднимаясь в гору, подумал Степан. – С какой-то другой планеты. А с какой? Там были горные хребты, гигантские кратеры, безводные пустыни и зелёные оазисы с чистой водой. Целые реки и озёра питьевой воды, а снега я совсем не видел. Значит, его там не было. Что же я должен был сделать? – терзаясь догадками, мучительно вспоминал Степан, – зачем же я покинул свою родную планету?»

На небе ярко горели звёзды, а на горизонте показались просветы, предвещавшие восход солнца. Густота ночного неба поблекла, вставала заря. С каждой минутой небо светлело, и, наконец, появился красный диск солнца. Воздух наполнился утренней свежестью.

С горы Степан увидел стадо каких-то серых животных, медленно передвигавшихся по голой степи. Судя по тому, что он смог рассмотреть издалека, животные были довольно большими. Неожиданно они разбрелись и, словно повинуясь чьей-то команде, снова собрались в стадо. Со стадом что-то происходило неладное. Огромное скопление животных закружило на месте, потом, поднимая пыль, все подались в сторону Степана, однако вскоре животные развернулись и быстро устремились к видневшемуся впереди озеру.

«Интересно, что же там случилось? – не отрывая взгляда, смотрел он вниз. – Кто– то их напугал, иначе они бы так себя не вели. Может, волки? Они достанут кого угодно и, если нашли жертву, непременно завалят. Нет, на волков это не похоже, у волков повадки совсем другие».

Степан спустился ниже. Здесь стало теплей, испарина выступила на лице. Он увидел, как от стада отбилось одно животное. Возле него замелькали серые комки. Их было так много, что они напоминали муравьев. Комки быстро расползлись по степи и плотным кольцом окружили животное. Послышался страшный рёв. Ничего подобного Степан ещё не слышал.

Уже приблизившись к подножью горы, Степан, рассмотрел, что у животных длинный хобот и изогнутые белые бивни. Увидел он даже тонкий короткий хвост. Тело животных покрывала густая шерсть, и, если бы не эта шерсть, он подумал бы, что это слоны. И тут Степан сообразил: животные – это мамонты, а серые комки – люди.

«Но мамонтов уже давно нет на Земле, – промелькнула у него мысль, – они вымерли тысячи лет назад. Тем не менее это мамонты. – Нет, здесь какая-то неувязка во времени. Такого не может быть, это бред какой-то».

Под горой события разворачивались стремительно: люди, окружившие мамонта, не давали ему вырваться из кольца, с громкими криками погнали его к обрыву. Далеко внизу блестела вода неведомой реки, тихо катившей свои воды прямо под скалами. В одном месте река исчезала, теряясь из вида, и появлялась уже далеко на горизонте, за пологой сопкой.

Степан понял, что наблюдает сцену охоты первобытного человека на мамонта. Он часто находил бивни, попадались в тундре и остатки скелетов, но о жизни этих гигантских животных никогда не задумывался. Теперь он был рядом с ними. Не отрываясь, Степан следил за охотой этих неизвестных людей, осмелившихся напасть на огромного мамонта, который в любую минуту мог их разбросать.

На охотниках были длинные кожаные рубахи, в руках у каждого он увидел палки. По тому, как они их держали и бросали в животного, Степан уже не сомневался, что это копья. Самые смелые подбегали к мамонту совсем близко, а один охотник, нагнувшись, резким броском короткого копья нанес ему удар в низ живота. И копья полетели плотной тучей. Боль, которую они причиняли, гнала мамонта вперёд, и он, не обращая ни на что внимания, бежал так, как не бегал никогда в жизни. Только раз он замедлил свой бег, когда схватил одного зазевавшегося охотника хоботом, а потом бросил его на землю. Больше тот не поднялся. Охотники бежали рядом с животным, направляя его к обрыву. Когда мамонт заметил пропасть, было уже поздно. Через мгновение мощное, полное сил животное билось в конвульсиях на берегу неизвестной реки.

Наблюдая за происходящим, Степан неожиданно понял:

«Такой сцены охоты никто из современных людей не видел. Значит, я здесь для того, чтобы найти мамонтов и узнать, как они живут в естественной среде обитания. Я должен рассказать всем, как охотились наши далёкие предки, которых так же, как и мамонтов, уже давно нет на свете».

Он словно нашёл недостающие звенья цепи, не позволявшие связать её в одно целое. И теперь был абсолютно уверен, что выполняет задание шамана Орочона.

Собравшись вокруг тела огромного животного, охотники что-то решали. Возможно, они проводили разбор успешной охоты или делили добычу. В какой-то момент Степан понял, что они спорят. Больше всех суетился охотник, стоявший возле самой воды. Он громче всех кричал и размахивал длинным копьем. «Видимо, это их вождь», – подумал Степан. Следуя указаниям вождя, охотники ловко отделили каменными и костяными резцами толстую шкуру, а потом принялись за тушу.

Первобытные охотники на мамонтов

Солнце поднялось выше, легкий ветерок разогнал сизую дымку, видневшуюся вдали, и принес прохладу. Вокруг слышалось пение незнакомых птиц, порхали яркие бабочки.

Охотники облепили мамонта, поэтому всего процесса его разделки Степан не увидел. Но, глядя на то, как они едят сырое мясо, он почувствовал страшный голод. Голод пересилил все остальные чувства, толкнул его вперед.

«Будь что будет, – подумал он, направляясь в сторону охотников. – Опасности я для них не представляю: их много, а я один. Если они нападут, я в любое минуту отобьюсь. Огнестрельное оружие в каменном веке – это очень сильный аргумент в мою пользу».

Он погладил свой карабин, долго служивший ему верой и правдой.

«Сколько же я не ел? День-два, а может, больше».

Степан посмотрел на часы, посчитал по календарю. Получалось, метель началась шесть дней назад.

«А если ещё учесть, что до метели у меня целый день во рту не было ни крошки, то прошла почти неделя, – удивился Степан. – Как же это я выжил без еды, без воды? А может, я что-то перепутал?»

Увидев подходившего Степана, охотники вскочили и схватились за копья. Весь их вид выражал агрессию. Степан до боли в руке сжал приклад своего карабина, висевшего на шее. В любую секунду он готов был выстрелить.

Навстречу ему выбежал бородач, который больше всех размахивал копьем. Степан его сразу узнал по длинным черным волосам, стянутым сзади плетёной кожаной веревкой. Спереди волосы были связаны рыжей замшевой ленточкой, образуя тугой хвостик, похожий на те, какие носят маленькие девочки. Охотник издал какой-то резкий звук, взмахнул копьём. Степана сразу окружили, острый каменный наконечник уперся ему в грудь. На лицах охотников можно было прочесть нескрываемое любопытство и даже полное недоумение: «Откуда, мол, такое пугало пришло на наш пир?»

Пятнистый камуфляжный костюм и высокие оленьи торбаса делали его ни на кого не похожим. Тут не было таких зверей, в обличье которых Степан мог предстать перед ними. Через силу улыбаясь, Степан махал ярким носовым платком, что, по его мнению, должно было сказать хозяевам: «Я пришел к вам с мирными намерениями. Никого обижать не собираюсь, хочу с вами дружить».

Бородач смотрел на него в упор. На шее у него висела подвеска из длинных загнутых когтей какого-то крупного зверя.

«Кому же из зверей могли принадлежать эти когти?» – промелькнуло у Степана в голове. Оставался только тигр или тигролев. О тигрольвах, сочетавших в себе признаки льва и тигра, он где-то читал.

«Правда, они давно вымерли, но мамонтов тоже уже нет. Если они жили в одно и то же время, значит, я прав, это когти пещерного льва – тигрольва».

На руках охотника были браслеты из тонких белоснежных пластин с замысловатым орнаментом. На груди, прямо возле сердца, красовалась разноцветная нашивка из мелкой гальки и клыков песца.

Неизвестно, так ли его поняли охотники, только один из них осторожно подкрался сзади. Так он всегда стелился по земле, выслеживая зверя. Приблизившись к Степану, охотник резким движением выхватил у него носовой платок и, отбежав в сторону, стал его рассматривать. Сполна удовлетворившись увиденным, он, не таясь, подошёл к Степану. Потрогал его цветную рубашку, видневшуюся под пятнистой курткой, подёргал карабин и, наконец, похлопал по груди.

«Ну и силища! Такой всю душу вытряхнет, и карабин не поможет!»

На заросшем лице охотника Степан увидел что-то наподобие улыбки. Изо рта выскочил какой-то гортанный звук, что, видно, значило: «Приветствую тебя, незнакомец, на моей земле!» Охотники подошли ближе, окружили его плотным кольцом. Улыбки появились на многих лицах. Это было хорошее предзнаменование, и Степан немного успокоился.

Он пальцем показал на огромную тушу мамонта, что, по его мнению, было понятно любому. Для убедительности стал жевать, изображая, будто рукой кладёт пишу в рот. Охотники сразу закивали головами, приглашая его к трапезе. А один из них, выделявшийся хищным оскалом больших зубов, каменным рубилом отрезал большой кусок мяса и бросил его Степану.

Зрелище, открывшееся перед охотником на месте трапезы, было не из приятных: повсюду валялись клоки окровавленной шерсти, большие кости, кровью был залит весь берег реки. Рядом с тушей горел костер, и на огне жарились большие куски мяса, нанизанные на толстые палки.

Из ножен, висевших на ремне, Степан вытащил якутский нож, нарезал мясо тонкими кусочками. Несколько кусков он сразу проглотил, даже не задумываясь, что это сырое мясо. И только утолив первый голод, Степан почувствовал во рту необычный сладковатый вкус. Впрочем, это, возможно, было даже оттого, что мясо было ещё парным и с сочащейся кровью, крупными каплями капавшей на землю. Ничего подобного он никогда ещё не ел, и медленно пережевывая сырое мясо, просто смаковал.

Охотники с нескрываемым любопытством рассматривали непрошеного гостя. За ним не надо было гнаться: он был рядом, его можно было даже потрогать руками. И всё же этот пришелец, не знавший их языка и повадок, представлял для них загадку.

«Кто он? Почему он так одет, откуда пришёл?»

Нож вызвал у охотников полное замешательство. Они показывали друг другу на блестящую игрушку, которая легко разрезала мясо. Это было выше их понимания, они хотели узнать побольше об этом чудесном предмете, какой никогда прежде не видели. Один охотник потянулся за ножом и, схватив его за лезвие, сильно порезал руку. Желания отобрать у Степана нож больше ни у кого не возникало.

Солнце быстро пригревало, резко потеплело. Охотники разделись до пояса. У многих из них Степан на шее увидел подвески из зубов разных животных, бивневых пластинок и цветных камней. Удовлетворив своё любопытство, охотники тоже принялись за еду. Резцами, сделанными из бивня мамонта, и каменными рубилами каждый отрезал себе кусок, который ему нравился, а потом прямо зубами отрывал кусочек поменьше. Вокруг слышалось чавканье, временами даже доносились звуки, напоминающие рычание дикого зверя.

Из-за одного куска мяса, который присмотрели оба охотника, те даже подрались. Схватившись в рукопашную, они упали на мокрый песок и стали бороться. Послышались стоны и громкие возгласы, временами заглушавшие крики болельщиков. Удача переходила от одного к другому, и, наконец, верх одержал охотник в серой набедренной повязке из заячьей шкуры. Подвеска из зубов волка и песца украшала его грудь. Кулаками и палкой он стал жестоко бить поверженного противника и, если бы не вмешательство вождя племени, убил бы его. Вождь племени раскидал драчунов в разные стороны, что-то крикнув им вдогонку. Больше никто не нарушал спокойного хода трапезы.