Электронная библиотека » Виталий Гладкий » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Последний герой"


  • Текст добавлен: 28 октября 2013, 13:08


Автор книги: Виталий Гладкий


Жанр: Крутой детектив, Детективы


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава 14

Самусь пребывал в блаженном состоянии. Он радовался всему – и чистому голубому небу, которое едва проглядывало сквозь шатер из листьев, и птичьему щебету, и крикам обезьян, недовольных вторжением человека в свои владения, и даже переплетению кустарников и лиан, преграждающих путь.

Бомж стоически переносил такие мелочи, хотя рука с мачете, которая не останавливалась ни на миг, расчищая дорогу, уже начала уставать, а искусанные насекомыми открытые участки тела зудели и чесались. Самусь чувствовал себя превосходно.

Ему казалось, что он уже жил на этом острове. Тогда (когда? на этот вопрос Самусь ответить пока не мог) он был молод, силен и знал здесь каждое дерево и каждую тропинку, протоптанную в джунглях животными.

Самусь загадал: вот сейчас я пройду еще полсотни метров и наткнусь на широкую звериную тропу. Последние шаги он делал закрыв глаза и размахивая мачете наобум. А когда, наконец, почувствовал, что джунгли больше не сопротивляются, его радости не было предела.

Это его остров! Как же ему повезло, что «новых Робинзонов» привезли именно сюда… Нет, никакой босс не вытащит его отсюда. Никогда!

Ему не нужны были никакие блага, потому что этот остров – самое большое благо в его непутевой жизни. Здесь он свой, здесь его дом. И никто теперь не сможет убедить его в обратном.

Слова босса, утверждавшего, что он купил этот остров, что он является, его собственностью, были для Самуся пустым звуком. Бомж был уверен, что тот и не думает здесь селиться. Зачем большому начальнику такая глушь? Что он здесь будет делать?

Босс привык к комфорту, изысканной еде, дорогим машинам и красивым женщинам, а остров совсем не обустроен. Нет-нет, это место принадлежит Самусю… уж неизвестно по какому праву. Но это не суть важно.

– Это мой остров, – ликующе прошептал Самусь. – МОЙ!

Звериная тропа причудливо петляла между толстенными стволами деревьев и куда-то вела. Но Самусь почему-то был уверен, что в конце ее находится какой-то водоем – ручей или озеро.

Только сейчас он почувствовал, что его одолевает жажда, а потому Самусь торопился как можно скорее напиться воды и немного отдохнуть. И не по той причине, что устал, а просто чтобы насладиться уединенным уголком СВОЕГО острова, который – он в этом совершенно не сомневался – был первозданно красив и уютен.

Самусь уже был неподалеку от водоема (ему даже показалось, что он чует запах пресной воды), когда позади раздался какой-то шум – будто по звериной тропе шел, как минимум, взвод солдат.

Бомж колебался недолго. Встреча с местными обитателями пока не входила в его планы, и Самусь, прорубив себе проход в сплошной стене зелени, благоразумно сошел с тропы и забрался на дерево, что оказалось занятием отнюдь не из легких.

Тяжело дыша, он устроился в развилке примерно в трех метрах над землей и сокрушенно подумал, что уже далеко не молод и чрезмерные усилия могут плохо отразиться на его здоровье.

Странно – Самусь впервые за долгие годы обеспокоился своим здоровьем. Он даже не вспоминал о нем, когда едва не замерз после того, как поздней осенью его избили менты уж неизвестно за какую провинность и выбросили на пустырь. Тогда он прот лежал без памяти полночи – и ничего: даже насморк не приключился.

Правда, потом долго болели ребра и сломанная челюсть, но в его собачьей бездомной жизни обращать на такие мелочи внимание – себе дороже.

А однажды, съев выброшенный в мусорный бак кусок торта, он отравился и три или четыре дня валялся как дохлый скунс, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Рвота так опустошила его желудок, что живот к спине прилип. Хорошо, что его нашел приятель – такой же бродяга, как и он сам.

Он когда-то был санитаром в какой-то затрапезной больничке, а может, морге – не суть важно. Главное заключалось в том, что приятель выразил горячее сочувствие коллеге, благо был еще трезв и мог узнавать, кто перед ним, и принял живейшее участие в излечении Самуся от напасти.

За неимением под рукой лучшего средства горе-врачеватель, забулдыга и алкоголик, скормил Самусю целую коробку от воинского противогаза, которая была на треть заполнена активированным углем. После этой процедуры больной стал похож на кочегара, отстоявшего подряд две вахты, а бывший санитар, сэкономивший деньги Самуся, выданные ему на лекарство, напился до чертиков.

Несмотря на то что противогаз был списан и выброшен за ненадобностью на помойку, где его и подобрал «народный целитель», уголь все-таки оказал нужное действие. Уже к концу недели оголодалый Самусь бодро вышагивал по местам своей «охоты», добывая себе съестное. Но больше к тортам и пирожным, как бы аппетитно они ни выглядели, бомж даже не прикасался…

Топот и треск сухих веток приближался, и вскоре Самусь увидел стадо диких свиней – эдак голов двадцать, если считать и полосатых малышей.

Дорогу прокладывал здоровенный вожак с угольно-черной щетиной. Он пер как бульдозер, но его маленькие глазки были насторожены, а пятачок постоянно шевелился, пытаясь выискать среди изобилия запахов тревожный, предостерегающий об опасности.

Замыкали походный порядок стада две самки: старая, которая к тому же еще и хромала, и молодая, полная сил особь серого окраса с пикантным желтовато-белым кольцом вокруг рыла. Юная свинья от переизбытка чувств тихонько похрюкивала и пыталась ускорить ход, но ее мамаша (или бабушка) сурово осаживала молодку, делая вид, что хочет ее укусить.

«Сколько мяса! – обрадовался Самусь. – Эх, заживу!» – думал он, глотая голодную слюну от предвкушения будущего изобилия.

Он совершенно не сомневался, что сможет каким-то образом поймать или убить хотя бы поросенка. А если учесть, что на острове есть еще и куры, и попугаи, да и рыба в бухте водится, то сытая безбедная жизнь обеспечена ему на долгие времена.

Интересно, но Самусь примерял островную жизнь только на себя. Он считал «новых робинзонов» явлением на острове временным и малоприятным, к которому нужно, прогнувшись по старой привычке, приспособиться, чтобы потом напрочь забыть.

Самусь, немного подождав, пока стадо не удалится на безопасное расстояние (он был наслышан о злобном нраве кабанов, а потому не хотел понапрасну рисковать), слез с насеста и, стараясь не шуметь, продолжил свой путь.

Жажда, пока он сидел на дереве, усилилась, а потому бомж плюнул на осторожность. Он понимал, что свиньи идут на водопой, но ведь ему как раз туда и надо было. Тем более, что отшельники пока еще не нашли источник с питьевой водой, без которой выжить на острове (и вообще где бы то ни было) очень трудно, если не сказать – невозможно.

Он уже слышал, как плещется вода, – похоже, животные купались, – когда вдруг пронзительно и дико завизжала свинья, затем поднялся страшный переполох, и стадо рвануло прочь от водоема, производя такой шум, будто испуганные парнокопытные бежали не по тропе, а ломились сквозь заросли.

Самусь нырнул в кусты, как в омут – головой вперед. Замешкайся он на секунду – и от него остался бы лишь окровавленный блин. Стадо промчалось по узкой тропе словно ураган.

– Хух! – только и сказал ошарашенный бомж.

Кое-как выбравшись на тропу, он снова – с упрямством, достойным уважения, – пошел в сторону водоема. Самусь сообразил, что, скорее всего, свиней напугал какой-то зверь, но боязни в его сердце не было, только любопытство. К тому же он имел оружие, мачете или длинный нож, почти что меч.

Водоем имел вполне законное право называться небольшим озером. Что его питало, сказать было трудно. Скорее всего, озеро образовалось в период дождей – красноватая почва в его окрестностях была плотной, глинистой; она и не давала воде уйти в землю.

Самусь, очутившись на берегу озера, застыл в восхищении – его красота превзошла все ожидания бомжа. Оно было овальной формы и обрамлено цветущими растениями. Цветы отражались в его зеркальной глади, наполняя берега озера непередаваемо восхитительными ароматами.

Поначалу Самусю показалось, что некоторые цветы живые – время от времени они вспархивали в воздух, а затем, немного покружившись над водой, возвращались на свои места. Но, присмотревшись, бомж понял, что это не цветы, а большие пестрые бабочки; их была здесь целая уйма.

Радостно вдохнув всей грудью ароматный воздух и снова сказав себе: «Как же мне повезло…» – Самусь решительно шагнул к воде, наконец вспомнив, что к озеру его привела жажда. Шагнул – и застыл как вкопанный.

С правой стороны раздалось злобное шипение, похожее на кошачье, но гораздо громче и внушительней. Холодея от недоброго предчувствия, Самусь медленно развернулся в сторону неприятного звука и почувствовал предательскую слабость в ногах: в десяти – двенадцати метрах от него, возле самых зарослей, лежала мертвая свинья, а возле нее, прильнув к земле, как перед прыжком, сидел леопард!

Самусь видел зверя только на картинках. Это он точно знал. Но в то же время перед внутренним взором бомжа словно замелькали кадры кинохроники, где тоже присутствовали он сам и леопард. Видение было таким реальным, что Самусю показалось, будто зверь раздвоился.

И самое главное – в этом «кинофильме» Самусь совсем не боялся леопарда. Он обращался со зверем как с домашней кошкой, а леопард был смирен, как ягненок.

И Самусь, повинуясь мгновенному наитию, заговорил:

– Не злись, дружочек, не злись… Я не хотел помешать твоей охоте. Так вышло… Ты ведь меня не тронешь? Конечно нет. Ты хорошая, красивая киска… Кис, кис…

Самусь говорил как заведенный, без остановок и монотонно, словно читал какую-то молитву, хотя на самом деле он большей частью нес несусветную чушь – лишь бы не молчать. Откуда-то он точно ЗНАЛ, как следует поступать в таких случаях. И это знание, помимо его воли, двигало языком и остальными частями тела, принимающими участие в словотворчестве.

Зверь уже не шипел, а лишь время от времени обнажал внушительные клыки. Его желтые глаза неотрывно следили за человеком, но бомж стоял не шевелясь. Так прошла, как показалось Самусю, целая вечность.

Но вот в глазах леопарда появилось сонное выражение, и он широко зевнул, продемонстрировав Самусю длинную красную ленту языка.

Это был молодой самец, который только начал охотиться самостоятельно. Его великолепная шкура в черных кольцевидных пятнышках отливала чистым золотом, а длинный хвост, которым он стегал себя по бокам, жил самостоятельной жизнью.

Самусь не смотрел в глаза леопарду, а почему-то следил за кончиком его хвоста. Он будто приворожил бомжа своей постоянной игрой.

Похоже, леопард убил свинью, больше повинуясь охотничьему инстинкту, нежели чувству голода. Наверное, это было несложно сделать, потому что в лапы хищной кошке попалась неповоротливая хромая свинья.

Самусь продолжал говорить. Он уже нес черт знает что – вплоть до детской считалки, которая всплыла в его сознании из каких-то неведомых глубин.

Неожиданно леопард поднялся и неторопливо пошел в заросли. Там он легко и грациозно забрался на дерево и улегся на толстой ветке, не спуская глаз с человека.

Бомж почувствовал, что кровь побежала по жилам гораздо быстрее, и он наконец смог поменять позу и расслабиться. Поглядывая исподлобья на леопарда, который теперь совсем не казался ему страшным хищником, Самусь на негнущихся ногах медленно подошел к свинье и сказал, обращаясь к зверю:

– Ты, это, не обижайся… Я возьму кусочек от твоей добычи. Ma-аленький… У тебя вон сколько мяса, а я голоден. Ты не против? Ну, спасибо, я так и знал. Ты хороший, ты добрый… Киска…

С этими словами Самусь осторожно опустился на корточки и, сноровисто орудуя мачете, быстро отделил от туши заднюю ногу свиньи.

Леопард снова зашипел, но тихо и как-то мирно. Бомж вскинул на плечо свиную ляжку и, пятясь, начал отступать к тропе, не забывая на ходу благодарить леопарда за такой поистине царский подарок.

Когда ветви деревьев скрыли от бомжа засевшего на дереве леопарда, он перевел дух и, развернувшись, побежал по тропе с молодой прытью. Самусь только теперь понял, как сильно он испугался.

Глава 15

Гараню шатало от внезапно нахлынувшей слабости, словно былинку на ветру.

Пока они с Крошей не скрылись с глаз вора, который смотрел им вслед нехорошим скептическим взглядом, он еще держался. Но едва за ними опустился зеленый лиственный занавес, как ноги Гарани сначала принялись выписывать кренделя, словно после второй бутылки, а метров через триста и вовсе отказали.

Отыскав подходящее место, свободное от деревьев, он рухнул на землю как подкошенный и сказал с надрывом:

– А пошло оно все!.. Сдохнуть бы… Только быстро – чтобы не мучиться.

Кроша посмотрела на него сумрачным взглядом, но с пониманием, и молча села рядом. Как только в ней душа держится, мельком подумал Гараня, на миг забыв про свои терзания. Одна кожа да кости…

А затем ему все стало безразлично, и он на какое-то время отключился. Это было странное состояние – и не сон, и не полудрема, и не потеря сознания. Фантасмагорические образы, порождаемые его больным воображением, были сродни алкогольному бреду или белой горячке.

Гараня лежал с полузакрытыми глазами и время от времени конвульсивно подергивал конечностями. Своей позой он напоминал полудохлого краба, который все еще стремится добраться к живительной для него соленой воде.

Пока он пребывал в забытьи, Кроша забавлялась тем, что методично обрывала крылья бабочкам. Они садились прямо ей на руки, и поймать их не составляло большого труда.

Небольшая поляна, где Гараня и Кроша расположились на отдых, напоминала разноцветный ковер, так много здесь было бабочек. Они бестолково кружились в воздухе, то садясь на землю, то снова и снова закручивая вихри, поднимаясь почти до верхушек высоких деревьев. Похоже, у них был брачный период.

Но Крошу такие биологические тонкости не интересовали. Она действовала как испорченный робот, скорее всего не сознавая, что делает.

Ее круглые пустые глаза, в которых лишь в глубине теплилась жизнь, были похожи на совиные. Иногда в них вспыхивали огоньки жестокости, но тут же гасли, потушенные мутью, которая закрывала расширенные зрачки, словно диафрагма объектива фотоаппарата.

Гараня пришел в себя и обрел способность двигаться не менее чем через час. Кряхтя, как столетний старец, он сел, посмотрел на небо и сказал:

– Солнце уже вон где… Высоко… И пить охота. Все внутренности горят. Сейчас бы пять капель… Эх! – Гараня скрипнул зубами. – Терпи, брат, терпи… – буркнул он себе под нос. – Однако надо искать воду. Надо!

Он перевел взгляд на Крошу. Казалось, что девушка его слов не услышала. Ее колени были усыпаны оторванными крыльями бабочек, а теперь уже пустые руки со скрюченными пальцами совершали хаотические бессознательные движения – словно Кроша пыталась кого-то невидимого поцарапать.

– Эй, подружка! – окликнул Гараня девушку. – Хватит ночевать, пойдем дело делать. Ты меня слышишь?

– Слышу…

– Тогда вставай и потопали.

– Зачем?

– Да-а, вопрос на засыпку… – Гараня горько улыбнулся. – Вот и я спрашиваю себя: зачем? И отвечаю сам себе: по привычке. Есть такая привычка, девонька, – привычка жить. Это как дышать, есть, пить воду, спать, любить… тоже ведь привычки в конечном итоге. Которые называются инстинктами. Ты понимаешь, о чем я?

– Не понимаю.

– А, чтоб тебя! На кой ляд я тут соловьем заливался? Вставай! – Гараня не без труда поднялся и протянул руку Кроше. – Я помогу…

Кроша безразлично пожала плечами, но подчинилась, и они пошли дальше: девушка – впереди, Гараня – сзади, замыкающим. Он боялся, чтобы Кроша не отстала. Попробуй потом найти ее в джунглях…

Сначала им послышался шум падающей воды, а когда они приблизились, то увидели небольшой – до пяти метров высотой – водопад, в который превратился широкий ручей с удивительно чистой и прохладной водой. Похоже, его питали подземные ключи.

Мини-водопад за многие годы выбил в земле и камне углубление, похожее на чашу. Вода в ней бурлила, словно кипела. Воздушные пузыри нитями прозрачного бисера пронизывали углубление от дна до поверхности, чтобы затем рассыпаться по темной воде радужными блестками.

Гараня как рухнул вниз лицом в каменную чашу, так и лежал, не меняя позы, до тех пор, пока не нахлебался воды вволю. Утолив жажду, он не стал подниматься на ноги, а лишь перекатился на спину, потому что живот стал большим и круглым, будто Гараня целиком проглотил арбуз, и тянул его к земле.

Кроша тоже пила долго. В отличие от Гарани она черпала воду двумя ладонями и больше разливала, нежели проглатывала.

Когда девушка отошла от водопада, ее глаза оживились и в них появились проблески мыслей. О чем она думала, сказать было трудно, но ее размышления явно были связаны с Тараней, который лежал с закрытыми глазами, пребывая в полном блаженстве.

Наверное, вода заполнила предназначенные для алкоголя поры тела, и Гаране стало полегче. Он понимал, что этот обман будет раскрыт быстро, а потому наслаждался каждой секундой нормального человеческого состояния, не отравленного винными парами и уж тем более – тяжелым алкогольным синдромом.

Пауза продолжалась недолго. Гараня вдруг совсем некстати вспомнил, что жаждой страдал не только он и девушка-наркоманка и что пора возвращаться на берег, где их ждали товарищи по несчастью и какая-никакая, но все же еда.

Он довольно бодро встал и задумчиво молвил:

– Конечно, все это хорошо… Вода – вот она. Пей, хоть залейся. А как ее на берег доставить? Как, я тебя спрашиваю? – Он обернулся к девушке.

– Я почем знаю, – небрежно ответила Кроша, продолжая думать о своем.

– Вот так всегда… – Гараня сокрушенно покачал головой. – Вечная моя проблема по жизни. Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что, пользуйся для этого тем – не знаю чем. – Он тяжело вздохнул. – Нужно искать тару…

Гараня посмотрел на Крошу и уже открыл рот, чтобы пригласить девушку за компанию обследовать окрестности водопада, но тут же передумал. Ну ее, решил Гараня с невольным облегчением. Пусть лучше сидит здесь. Он отлучится ненадолго.

Осмотреть местность вокруг водопада его подвигли некоторые соображения. Во-первых, к нему вела тропа – правда, сильно заросшая травой, наверное, ею давно не пользовались, – а во-вторых, поляна, где находился водоем в виде чаши, явно была рукотворной. Кто-то не только вырубил деревья и кустарники, но и выкорчевал корни.

Тропа вывела Гараню еще на одну прогалину. Она уже была естественного происхождения и представляла собой каменистое плато размером с волейбольную площадку. В ее дальнем конце Гараня сразу же заметил следы большого костра.

Гараня опустился возле кострища на корточки и попробовал пепел на ощупь. Он был уже слежавшийся и черный, а это означало, что огонь здесь горел очень давно.

Поковырявшись в пепле, Гараня обнаружил там несколько мелких костей, похожих на куриные, и ржавые металлические полосы. Похоже, люди, которые жгли костер, для растопки использовали деревянные ящики с металлической окантовкой.

Побродив по площадке, Гараня убедился, что неподалеку от костра некогда стояла палатка; ее крепили прямо к камням, забивая металлические костыли для растяжек в щели. Место и впрямь было отменным – всегда сухо, и в двух шагах – питьевая вода.

Увы, какой-нибудь сосуд для воды или что-то похожее на него здесь и не ночевали. Огорченный Гараня, немного подумав, пошел по тропе, которая змеилась у берега ручья. И вскоре в заболоченной низинке наткнулся на заросли бамбука.

Гараня даже рассмеялся от неожиданной радости. И сразу же почувствовал себя бодрее. Вот они, ведра для воды! – подумал он с воодушевлением, подыскивая среди поваленных буреломом бамбуковых стволов подходящий – чтобы был не гнилой и потолще.

Через полчаса Гараня уже поднимался по тропе к водопаду. В руках он держал, кроме мачете, четыре цилиндрические емкости, изготовленные из полого бамбукового ствола. Дужками этих импровизированных ведер служили куски тонкой, но очень прочной лианы.

Кроша сидела возле водопада и неотрывно, как завороженная, смотрела на бесконечную игру воздушных пузырьков. Она даже не шелохнулась, когда Гараня окликнул ее:

– Ей, подруга, ты что, уснула?

– Нет, – коротко ответила Кроша.

Но голову она так и не подняла.

– Все, уходим, – сказал он, наполняя водой свои «ведра». – А то нас, наверное, уже заждались.

– Не важно.

– Это почему?

– Я хочу остаться здесь.

– Вот те раз… – У Гарани от негодования дух перехватило. – Мне что, одному все это тащить?! У меня и так коленки подгибаются.

– Я хочу остаться здесь навсегда. Место красивое…

– Не понял…

– Ты похоронишь меня вон под тем деревом. Там земля мягкая… я пробовала. И цветов много.

– Тэ-экс… Кого-то из нас пробила шиза. Что ты мелешь, дурочка?! Ты ведь еще не умерла.

– Так убей меня… – Кроша подняла на него на полненные мукой глаза. – Я больше не могу терпеть. Пожалуйста.

– Чур тебя! – Гараня отшатнулся от нее. – Как это – убей? Нет, ты точно не в своем уме.

– Это же так просто… Ножом… вот сюда. – Она показала. – У меня не получится. Прошу тебя, избавь меня от мучений.

– Говори, да не заговаривайся. Я не убийца. Ты обратилась не по адресу. Тебе трудно? Так ведь всем тут не мед. Я вот тоже… не знаю, протяну ли два месяца. И мне здесь жизнь не в радость. Сама видишь. Внутри будто зверь сидит, кишки рвет в клочья. Хочется лечь и умереть. Но чтобы так… Это не по-божески.

– Ты даже не представляешь, как мне плохо. Руки и ноги отнимаются. И исход у меня только один – паралич. Я это знаю, приходилось видеть… Но мне не хочется умирать медленной смертью под пальмами. Ты, что ли, будешь выносить из-под меня судно? То-то.

– Нужно потерпеть. Глядишь, все образуется и ты выздоровеешь. Я читал, что таких, как ты, успешно лечат.

– Вранье! – гневно воскликнула Кроша. – Я лечилась два раза. В общей сложности по больницам почти полгода маялась. И все без толку. Таким, как я, только одна дорога – короткая и не пыльная – на тот свет. Помоги мне… пожалей меня. Пожалей!

– С ума сойти… – Гараня ошалело покрутил головой. – Сказал бы мне кто-нибудь месяц назад, что кто-то будет меня просить сделать кырдык, – ни в жисть не поверил бы. Если хочешь знать, я даже курицу не зарезал. А ты просишь… – Он вздрогнул.

– Все вы, мужики, такие… – В голосе Кроши за звучало презрение. – С виду орлы, а на самом деле… Испугался… Ты не жизни меня лишишь, а принесешь освобождение. Ладно, можно и по-иному. Чтобы твоя совесть была чиста. Воткни нож в землю лезвием вверх и хорошо закрепи его, У меня на это нет сил. А там я уже сама…

– Хватит! – вскричал Гараня. – Ты достала меня своими бреднями. Поднимайся, пойдем. Поживем – увидим, что там будет дальше. И нечего слюни распускать. Не волнуйся, от смерти ты не убежишь. Рано или поздно все равно она за тобой придет. Это я тебе гарантирую. Вставай!

Кроша посмотрела на него уничижающим взглядом, но все-таки промолчала и подчинилась. Едва она встала на ноги, как некоторое оживление, вызванное разговором с Тараней, будто ветром сдуло с ее лица. Оно снова стало неподвижным и бесстрастным, а глаза опять словно покрылись тонкой полупрозрачной пленкой.

Злой как черт, Гараня безо всяких церемоний всучил ей «ведра», и они, пошатываясь и расплескивая воду, медленно побрели через заросли, держа направление к берегу бухты.

Ни Гараня, ни Кроша уже не видели, как после их ухода из джунглей появился леопард. Это был не тот, которого встретил Самусь. Матерый зверь и статью и мощью превосходил первого леопарда. Он казался божеством джунглей – загадочным, свирепым и беспощадным.

Леопард мягкими, крадущимися шагами подошел к водопаду, понюхал воздух и злобно оскалил внушительные клыки. Похоже, ему совсем не понравилось, что здесь были люди.

Он уже встречался с человеком. И эта встреча хорошо ему запомнилась – на правой передней лопатке зверя был ясно виден след от пули, которая прошла вскользь, оставив после себя рубец.

Леопард попил воды из чаши – при этом он был насторожен и собран до предела, – а затем не спеша, с царственным величием, удалился под сень высоких деревьев, кроны которых, казалось, доставали до небес. Умолкнувшие при появлении своего самого страшного врага обезьяны снова заверещали на все голоса, радуясь, что на этот раз беда прошла мимо.

В небе громыхнуло. Похоже, где-то далеко в океане шла гроза.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации