Текст книги "Тайна розенкрейцеров"

– Езус-Мария! – Алоизий перекрестился. – Не может быть!

– Еще как может, уж поверьте мне. Моей специальностью в ордене были шпионы и отступники. Думаю, что среди вашей братии затесался иезуит. Я их чую, как волк паршивых псов.

– Неужели они что-то пронюхали?! – Патер помертвел. – Если это правда, мы погибли.

– Не так страшен черт, как его малюют, – снисходительно сказал Ротгер. – Достать нас здесь они не смогут. Но ежели все-таки попытаются, то, как вы знаете, места тут опасные, леса дремучие, в них недолго и заблудиться, а топи глубокие – бульк, и нет человека…

– Мне бы вашу уверенность, пан рыцарь, – буркнул Алоизий.

– Она зиждется не на песке, святой отче, а на добротном каменном фундаменте, – серьезно ответил гость. – Мы получили ваше послание, – понизил он голос до шепота. – Магистр и капитул[21]21
  Капитул – в католических духовно-рыцарских и монашеских орденах коллегия руководящих лиц.


[Закрыть] дали указание основать здесь наше святилище. Если, конечно, все написанное вами – истинная правда.

– Клянусь Крестом и Розой, святыми символами нашего братства! – горячо ответил патер.

– Для проверки вашего сообщения и чтобы принять окончательное решение, орден послал ученого брата Теофраста. Вам он должен быть известен под именем Парацельс[22]22
  Парацельс (1493–1541 гг.) – Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм; знаменитый врач и естествоиспытатель Средневековья.


[Закрыть].

– Парацельс?! – поразился Алоизий. – Невероятно – великий ученый и врач в наших палестинах… Его слава опередила молву. А разве он?..

– Один из посвященных, – кивнул рыцарь. – Ему можно доверять почти все. За исключением шифра для переписки, вверенного вам Коллегией Святого Духа, и системы тайных знаков, при помощи которых общаются достойнейшие. Нужно, чтобы брат Теофраст не испытывал в своих исследованиях никаких затруднений.

– Что я должен для этого сделать?

– Требуется обширное помещение с надежной дверью и не менее надежными замками, чтобы монастырская братия не совала туда нос. Лучше всего для наших целей подойдет полуподвал с камином и окнами, забранными решеткой.

– Есть такое помещение, – кивнул патер. – Завтра с утра мы наведем в нем порядок.

– Оно должно хорошо проветриваться и не быть сырым. Позаботьтесь, чтобы там были столы для опытов, две-три скамьи, шкафы с полками для реторт и колб, удобное мягкое кресло и много светильников. Брат Теофраст не любит полумрак. Остальные пожелания по обустройству алхимической лаборатории он передаст вам завтра в личной беседе. В обозе, который прибыл вместе с нами, находятся сундуки с его имуществом. Я приказал выставить возле возов охрану. И вижу теперь, что она нелишняя.

– Кто бы это мог быть? – негромко спросил патер сам себя.

– Узнаем, – расслышав шепот Алоизия, ответил Ротгер; он обладал хорошим слухом. – Предупрежден, значит, вооружен. Так говорили древние. Верно говорили.

– Deo volente[23]23
  Дай бог (лат.).


[Закрыть], – ответил пастор.

– И еще одно… – Ротгер неожиданно затих и прислушался.

Ему показалось, что где-то неподалеку раздался шорох. Но сколько он ни напрягал зрение и слух, вокруг царило спокойствие и умиротворяющая ночная тишина, которую нарушили лишь сверчки и кваканье лягушек в наполненных водою рвах за стенами монастырской обители.

– И еще одно, – повторил рыцарь, стараясь обуздать свою подозрительность. – Я заметил рядом с монастырем необитаемую крепость. Чья она?

– Монастырь строился, когда крепость уже существовала. Кто ее тут поставил – сие большая загадка. Как раз в крепости и было найдено то, ради чего приехал брат Теофраст.

– Да? – Рыцарь заинтересованно обернулся к патеру. – Расскажите, святой отец, как это было?

– Мы копали тайный подземный ход к замку – ну, вы понимаете, на всякий случай – и наткнулись на замурованную камеру. Когда ее вскрыли, то все были поражены – она была освещена!

– Даже так… – невольно вырвалось у Ротгера; он был поражен.

– Свет исходил от стен. Источник свечения мы так и не смогли определить. Посреди камеры было возвышение, на котором стоял ларец. В нем ОНА и находилась.

Алоизий сказал последнюю фразу, понизив голос до едва слышного шепота, и боязливо оглянулся, словно боялся, что позади кто-то стоит.

– И что было потом? – нетерпеливо спросил рыцарь.

– Ларец мы забрали, пролом в стене заложили камнями, а подземный ход провели в обход камеры. Все.

– Занятная история… Никогда бы не поверил. Но факт есть факт, который все равно требует тщательной проверки. На этом особенно настаивает капитул. Кто еще знает о вашей находке?

Немного поколебавшись, патер ответил:

– Только эконом. Но он тоже посвященный, наш брат.

– А землекопы и другие монахи, в частности приор?

– Приор пребывает в неведении. Я решил не смущать его слабый ум загадочным явлением, которое он мог бы принять за происки дьявола. Из монахов о ларце знал только распорядитель работ. – Патер придал лицу скорбное выражение, хотя и было темно. – Но с ним в тот же день случилось несчастье…

– Наверное, завалило в одном из подземных тоннелей, – высказал предположение Ротгер и с пониманием осклабился.

– Вы угадали, – с грустью в голосе ответил Алоизий. – Мы скорбим о нем, он был верным сыном церкви…

– О землекопах я уже не спрашиваю…

– Это были всего лишь схизматы, захваченные в плен доблестными рыцарями Ливонского ордена, который, как вам известно, покровительствует нашему монастырю.

В мягком, убаюкивающем голосе патера прозвучали резкие металлические нотки.

– Амен, – закончил его повествование Ротгер. – Мне нравятся ваша решительность и преданность ордену, святой отец. И не только мне. Я уполномочен передать вам устную благодарность магистра и его благословение. Можете не сомневаться – ваши деяния ради высшей цели нашего братства не остались незамеченными.

– Благодарю, – взволнованно ответил патер. – Жизни не пожалею…

– Так вот, касательно замка, – невежливо перебил рыцарь Алоизия; все-таки спиртное и на него подействовало. – Я хочу разместить там своих солдат. Как вы понимаете, нравы и поведение у них совсем не монашеские. Поэтому, во избежание эксцессов, мы должны жить отдельно. Тем более, что вскоре к нами придет подкрепление. В мире стало очень неспокойно…

– Это благая весть, – обрадовался патер. – Мы поможем в обустройстве замка. Правда, людей у нас маловато…

– Сия беда поправима, – угрюмо ухмыльнулся рыцарь. – Через день-два, после небольшого отдыха, мой отряд хорошо почистит окрестные леса. Думаю, там мы найдем и землекопов, и каменщиков, и плотников…

– Мудрое и своевременное решение. Схизматы совсем обнаглели. – Голос Алоизия снова затвердел. – Но есть одно препятствие, которое не так просто преодолеть и которое может помешать нашим планам…

– Оно столь очевидно, что не стоит о нем и говорить, – криво ухмыльнулся Ротгер. – Магистру и капитулу известно о болезни приора. О смертельной болезни приора, – с нажимом повторил рыцарь. – Поэтому принято решение найти ему замену. Естественно, после его смерти.

– После смерти… – повторил, словно эхо, патер Алоизий, дрожа от непонятного возбуждения. – Но приор пока не думает умирать, спаси его Господь…

– Кто знает, кто знает…

Рыцарь сунул руку за пазуху и достал оттуда небольшой пакет, покрытый для водонепроницаемости прозрачным лаком.

– Здесь, святой отче, указ епископа о вашем назначении на должность приора с открытой датой, которую потом вы поставите сами.

– Но…

Патера Алоизия бросило в жар; в этот момент Ротгер показался ему дьяволом-искусителем.

– Астрологи предсказали, что приор умрет не позднее следующей недели, – безапелляционно сказал рыцарь. – А епископ просто не имеет права оставлять отвоеванный у схизматов монастырь, этот форпост веры в варварских землях, без главы и твердой руки, ибо враги церкви не дремлют.

Оба, как по команде, умолкли. Больше говорить было не о чем. Алоизий был возбужден до крайности, а рыцаря потянуло на сон, о чем он и доложил патеру.

Проводив Ротгера в его покои, Алоизий закрылся в своей келье и, упав перед распятием на колени, начал истово молиться.

Ни тот, ни другой не могли видеть, как на высоте трех-четырех метров от монастырской стены, возле которой находилась скамья, где беседовали Ротгер и Алоизий, вдруг отделилась тень и начала быстро ползти вверх, к площадке для стрелков. Тень напоминала огромную летучую мышь и по цвету мало отличалась от камней, из которых была сложена стена.

На площадке тень превратилась в человека, одетого в длинный плащ. Смотав веревку, по которой он поднимался, человек-тень осторожно и бесшумно миновал часового, внимание которого в этот момент было занято не тем, чем нужно, – монах с аппетитом жевал кусок хлеба, запивая его вином из фляжки, и с глубокомысленным видом считал звезды – и скрылся в сторожевой башне.

Над монастырем медленно поднималась большая луна. Она была неестественно красного цвета. Боги предвещали бури, катаклизмы и реки крови.

Но некому было истолковать это знамение – люди знающие мудро помалкивали, занятые добыванием хлеба насущного, а остальные, в том числе богатые и знатные, влачили свое ярмо в будущее. Одним оно казалось светлым и прекрасным, а другим – дорогой к апокалипсису.

SUPRA NOS FORTUNA NEGOTIA CURAT[24]24
  Судьба вершит дела, минуя нас.


[Закрыть].

Глава 5. Грабители

Стах измаялся в ожидании дела, на которое его подписал иностранец. Черный Человек, как продолжал его именовать про себя Коповский, вышел на связь по мобильному переговорному устройству в условленное время. Но вместо того, чтобы поставить задачу, сказал, что нужно немного подождать.

Поэтому Стах места себе не находил, даже спал плохо и во сне начал разговаривать. Ему хотелось как можно быстрее выполнить задание и навсегда распрощаться с нехорошим иностранцем, который теперь чудился ему за каждым углом, особенно в темноте.

В отличие от Коповского, его товарищи чувствовали себя превосходно. Он взял в свою команду только двоих, здраво рассудив, что так ему достанется больше «зелени», которую дал (и еще даст, как обещал) иностранец.

День начался по обычному, давно устоявшемуся, сценарию – с посещения пивной Жулинского. Заказав пива и немудреную закуску, состоящую из соленых орешков и вяленых кальмаров, компания расположилась под навесом.

– Вот повезло, так повезло, – разглагольствовал Анджей, с довольным видом поглаживая вздувшийся от пива живот. – Так работать я готов всю оставшуюся жизнь. Клиент платит, правда, пока непонятно за что, но какая нам разница? Солдат спит, а служба идет. Верно я говорю? Еще неделю назад мне приходилось сшибать копейки на опохмелку у знакомых и своих стариков. А сегодня сам могу угостить кого угодно.

– Ендрусь, не трынди! – раздраженно сказал Стах. – Здесь не только мы. Вон старый лис Жулинский который день кругами возле нас ходит. Уши у него, как у слона, он все слышит и на ус мотает.

– Уши можно при надобности и остричь, – меланхолично заметил третий участник застолья, забавляясь ножом с выкидным лезвием. – А усы сбрить… вместе с верхней губой.

Его звали Збых. Он был хладнокровен до полной отмороженности и пускал в ход нож или кастет, не задумываясь.

Светло-голубые ничего не выражающие глаза Збышека смотрели на собеседника не мигая. Его холодный взгляд даже у Стаха, не отличающегося большой впечатлительностью, вызывал чувство настороженности и опаски.

Обычно Коповский редко имел общие дела со Збышеком. Он боялся, что тот может сорваться и потащить его за собой в кутузку.

Стах пригласил на дело Рыбу (так кликали Збыха с детства) только по одной причине – в случае чего его приятель может спокойно, не дрогнувшей рукой, сделать в шкуре Черного Человека несколько лишних дырок.

Сам Коповский на такое не согласился бы даже под пистолетом. Иностранец вызывал в нем очень неприятное чувство первобытного страха. Так мандражировал его далекий предок, сидя в пещере, перед которой прохаживался голодный саблезубый тигр.

Что касается Анджея, то он в намечающемся предприятии должен был выступать в качестве рабочей лошадки. Ендрусь обладал поистине бычьей силой и такими же мозгами. Он был простодушен, глуповат и добр, а на всякие «подвиги» под руководством Коповского его толкала нищета.

– Климпу в психушку сдали, – сообщил новость Анджей.

– Да ну? – вяло удивился Стах. – Кто же это у нас такой отзывчивый и добрый?

– Старуха Живалкова.

– Надо же…

Коповский ухмыльнулся.

– Что-то я не припоминаю, – сказал он, – чтобы она была замечена в большом человеколюбии. Или Климпа ее достал?

– Не совсем так, – ответил Анджей. – Просто он как встал на колени посреди двора два дня назад, так и не сходил с места, пока не прибыла машина «скорой помощи».

– Что он там делал?

– Молился.

– И ночью тоже?

– Ну… Живалкова говорила, что, по ее подсчетам, Климпа проторчал на коленях пятьдесят два часа.

– Похоже, она стояла над ним с секундомером, чтобы зафиксировать рекорд для Книги Гиннесса. – Стах, который понемногу начал хмелеть, заразительно рассмеялся; парни невольно последовали его примеру.

– А кто это? – спросил Анджей, когда все умолкли.

– Ты о ком спрашиваешь? – недоуменно спросил Стах.

– Ну, этот… как его?.. Гинеш.

– Гиннесс, – поправил приятеля Коповский.

Его снова начал распирать изнутри смех, но он сдержал этот спонтанный порыв. При всей своей наивности и простоте Анджей был очень обидчив и злопамятен.

Стаху хорошо запомнился один момент в их совместных похождениях. Как-то при посещении райцентра Анджей неожиданно подошел к небольшой группе молодых людей и небрежным движением сокрушил самому крупному из них челюсть.

От такого поворота даже задира Коповский оторопел, хотя и был в хорошем подпитии, когда человеку море по колено. А что тогда говорить о молодых людях, которые бросились поднимать обеспамятевшего дружка. Они вообще были в шоке.

Но самое интересное – никто из них даже не подумал ответить обидчику. И понятно, почему – Анджей был ростом под два метра, косая сажень в плечах и с кулаками, словно пудовые гири.

Сделав свое дело, он спокойно развернулся и продолжил путь, как ни в чем не бывало.

Когда Стах кратко спросил его «зачем?», Анджей ответил: «А он мне в пятом классе руку сломал». Стах понимающе кивнул – как раз в это время семья Анджея переехала из райцентра в поселок, где его отцу предложили какой-то руководящий пост.

Поэтому Анджей и не смог отомстить своему обидчику сразу, по горячим следам…

Этот случай крепко врезался в память Стаху. Больше он никогда не позволял себе никаких глупых шуток и розыгрышей по отношению к Анджею, который не отличался большим умом и остротой мысли.

– Книга Гиннесса – это энциклопедия всяких дурацких рекордов, – сдержанно ответил Коповский. – Например, кто дольше других простоит на голове или одной ноге, кто поднимет самый тяжелый груз, кто съест больше всех спагетти или выпьет пива… В общем, эта книга – библия чокнутых.

– Клево…

У Анджея загорелись глаза.

– Надо купить, – сказал он задумчиво. – Где эта книга продается?

– Закажи по почте, – ответил Стах. – Зачем она тебе?

– Интересно… Не знаешь, сколько пива выпил чемпион?

– Думаю, что очень много, – ухмыльнулся Стах, поняв, куда клонит приятель. – Нужно долго и усиленно тренироваться, чтобы стать чемпионом.

Анджей промолчал. Но по его виду Стах понял, что он загорелся идеей попасть на страницы книги Гинесса. Ендрусь и впрямь мог выпить за короткое время литров двадцать пива.

Неожиданно Стах услышал тихий зуммер. Это ожило переговорное устройство, с которым он не расставался ни на миг. Он торопливо достал его из кармана, включил и услышал знакомый голос:

– Сегодня. Место сбора – старая мельница. Время – десять часов вечера.

Коповский открыл рот, чтобы кое-что уточнить, но иностранец уже дал «отбой». Впрочем, каких-то дополнительных инструкций ему не требовалось – Черный Человек заранее предупредил, что они все узнают в последний момент.

– Все, мужики, закругляемся…

Стах решительно встал из-за стола.

– До вечера, – продолжил он, – нужно хорошо выспаться и протрезветь.

– Классная мобила… – сказал Збышек. Не отрываясь, он смотрел на переговорное устройство. – Где взял? – спросил Збышек с интересом.

До этого момента никто из будущих подельников Стаха не знал, что у него есть средство для общения с работодателем на расстоянии. Теперь уже не было смысла таиться и осторожничать – они шли на дело, где связь могла понадобиться в любой момент.

– Купил, – недовольно буркнул Коповский. – Пусть тебя это не волнует. Наденьте спортивные костюмы и кроссовки. И чтобы в карманах не было никаких бумаг, а тем более – документов.

– Учи отца щи хлебать, – снисходительно сказал Збышек. – Не беспокойся, все будет в ажуре. Где и когда сбор?

Понизив голос до шепота, Стах объяснил. Анджей и Збышек, допив свои бокалы, ушли, предоставив своему главарю рассчитаться с Жулинским за весь стол.

Такого уговора не было, но Стах промолчал. Ему было не с руки ссориться со своими дружками перед серьезным делом.

А что оно будет именно таковым, Коповский уже не сомневался…

Дождавшись, пока приятели скроются за строениями, Жулинский быстро разогнал остальных выпивох и закрыл окошко будки, повесив табличку с надписью «Буду через час». Затем он достал спрятанный за ящиками переносной магнитофон, перемотал запись и включил воспроизведение.

«… Так работать я готов всю оставшуюся жизнь, – раздался голос Анджея. – Клиент платит, правда, пока непонятно за что, но какая нам разница? Солдат спит, а служба идет…»

Дослушав разговор приятелей до конца, Жулинский выключил магнитофон и от волнения отхлебнул прямо из горлышка добрый глоток сливовицы домашнего приготовления.

Он давно следил за Стахом и его дружками. И вовсе не по своей воле. Его заставил это делать участковый Червиньский, еще та бестия. Он был из местных и знал подноготную каждого жителя поселка.

Конечно, по-доброму Жулинский никогда не стал бы стукачом. Он этого не делал даже в годы культа личности, так как тогда полякам нужно было вести себя тише воды и ниже травы, чтобы о них пореже вспоминали.

А сексот уже был засвечен самим своим существованием и нередко возглавлял колонну тех, на кого писал доносы в НКВД, когда врагов народа отправляли в сибирские и колымские лагеря. Верно говорит народная мудрость: доносчику – первый кнут.

Червиньский поймал его на торговле самогоном, что считалось незаконным вдвойне, так как старый пройдоха не имел лицензии на торговлю спиртным. А это была очень доходная статья семейного бюджета Жулинских при новой демократии.

Самогон у него был разных сортов, крепости и качества. Для пьянчуг, которым было все равно, что пить, лишь бы подешевле, Жулинский наливал неочищенный «вырвиглаз» из сырой сахарной свеклы; для клиентов посолидней шел в ход забористый «самардык» из сахара или патоки, обработанный марганцовкой и древесным углем, иногда настоянный на дубовой коре и чае; а для тех, кто понимал толк в спиртном и кто был уважаемым в поселке человеком, он держал сливовицу, очищенную по высшему разряду.

Поставленный Червиньским перед выбором «быть или не быть» – закрыть свое доходное место или стучать на клиентов – Жулинский сдался на милость хитроумного мента.

И с той поры участковый получал местные новости, что называется, с пылу с жару, и имел возможность упреждать преступления поселкового масштаба или брать преступивших закон еще тепленькими.

Для большей эффективности своих трудов на поприще доносительства Жулинский оборудовал все столы микрофонами и мог подключать их на выбор. Сегодня он настроился на компанию Стаха, за которой Червиньский просил приглядывать повнимательней.

«Похоже, мент оказался прав, – с тревогой думал Жулинский. – Стаха и его дружков наняли для какого-то серьезного, возможно, кровавого дела. Это несомненно.

Нужно срочно сообщить Червиньскому! – решил Жулинский после нескольких глотков сливовицы. – Пусть разбирается, ему и карты в руки. Гляди, спасет чьи-то жизни, а парней от кутузки. Конечно, по Збышеку давно тюрьма плачет, Стах уже там был, а вот Анджея жалко. Он неплохой хлоп…»

Приняв такое решение, он поднялся, обернулся к входной двери – и застыл, как вкопанный. Там стоял неизвестный ему человек в темной одежде и сверлил его страшными черными глазами. Жулинский мог поклясться, что закрывал дверь на ключ, и все равно незнакомец как-то сумел зайти внутрь.

– Вы… вы как?.. Вы кто такой!?

Не ответив на вопрос, незнакомец схватил Жулинского поистине железной рукой за горло и поднял на добрых полметра над полом, хотя хозяин пивнушки весил не менее семидесяти килограммов.

– Если хочешь жить, забудь то, что слышал.

Слова незнакомца долетали до Жулинского словно издалека.

– …Забудь, что на свете существует Стах и его компания. Но обо мне помни. Всегда помни. Если ты отвяжешь свой поганый язык, я приду снова и вырву его с корнем. И не спасет тебя никто – ни власть светская, ни власть высших сил.

Незнакомец бросил полузадушенного Жулинского на пол, забрал магнитофонную кассету с записью разговора парней и вышел из ларька, плотно прикрыв за собой дверь.

Хозяин пивной очухался нескоро. Произошедшее казалось ему кошмарным сном. Гипнотизирующий взгляд незнакомца всякий раз появлялся перед его внутренним взором, едва он смыкал веки.

Это было настолько ужасно, что Жулинский заскулил, как побитый пес, роняя на грязный, затоптанный пол тяжелые слезы.

Жулинский не выходил из пивной часа два; он боялся, что незнакомец еще не ушел и бродит где-то поблизости. Возможно, он просидел бы взаперти до самого вечера, да не дали постоянные клиенты.

Раздосадованные его долгим отсутствием, они начали пинать дверь ногами и обзывать Жулинского разными нехорошими словами.

Когда он толкнул дверь, чтобы выйти наружу, у него ушла душа в пятки – она оказалась запертой на ключ! Чувствуя, что начинает терять сознание, Жулинский вставил ключ в замочную скважину, повернул и вывалился на улицу, жадно вдыхая свежий воздух широко открытым ртом…

Стах пришел к старой мельнице загодя, на полчаса раньше назначенного времени. И совсем не удивился, когда увидел там подержанные «жигули».

Он отворил незапертую дверку и с удовлетворением хмыкнул, найдя ключ от замка зажигания на водительском сиденье. Там же лежал пакет, в котором находилась инструкция – куда ехать и что делать.

Прочитав при помощи электрического фонарика задание иностранца, Стах облегченно вздохнул – всего-то! А он, грешным делом, думал, что придется идти на «мокрое» дело. Черный Человек хотел, чтобы они ограбили музей, расположенный в монастыре. Он находился на отшибе, километрах в двадцати от поселка, среди лесов.

Стаху приходилось бывать в этом музее. Когда он учился в пятом классе, учитель истории возил их на экскурсию. Ничего интересного. Камни, развалины, мрачные кельи монахов, длинные коридоры, похожие на лабиринт, скрипучие двери…

Разве что рыцарский зал стоил внимания. Там Стах впервые увидел воочию самые настоящие доспехи, шлемы, странной формы стремена, огромные шпоры с колесиками, мечи, копья, боевые палицы… Они даже сфотографировались на фоне картины, на которой была изображена битва тевтонских рыцарей с дружиной русского князя.

Однако больше всего Стаху понравилась коллекция старинных монет. В основном они были серебряные и медные, но имелись и золотые. Ему очень хотелось подержать монеты в руках, но они были заперты в стеклянной витрине.

Не в силах справиться с желанием, Стах отстал от группы, которую вел экскурсовод, и, выбрав момент, попытался открыть витрину. Но тут откуда-то появилась злая тетка, больно надавала ему по шее и выпроводила из комнаты, где находилась коллекция монет.

Только дома, уже лежа в постели, он неожиданно понял, что хотел не просто подержать монеты в руках, а украсть их…

«Исполнилась мечта идиота…», – невесело ухмыльнувшись, подумал Стах. В этот момент он держал в руках пистолет, который лежал в бардачке машины. Так вот почему Черный Человек спрашивал, умеет ли он обращаться с оружием…

Похоже, дело может быть не таким простым и легким, как ему представлялось.

– Ух ты! – восторженно воскликнул Анджей, увидев пистолет. – «Пушка»! Дай посмотреть.

– Ты лучше разберись с тем, что в сумке. Твое оружие там.

Сумка лежала на заднем сиденье. Она была ничем не приметная и уже далеко не новая, но объемистая. В сумке лежал набор воровских инструментов, компактный газовый резак с двумя маленькими баллонами и большая связка ключей.

«Откуда иностранец знает, что Анджей разбирается в замках?!» – удивился Стах. Об этом он точно не говорил Черному Человеку.

Анджей сызмальства имел способность к технике. От кого он получил в наследство такой талант, осталось неизвестным. Но факт оставался фактом – парень был с железками на «ты».

Одно время он даже подрабатывал слесарем по изготовлению ключей и ремонту замков – это когда открывались первые кооперативы.

Тогда ему было совсем мало лет, и он ходил в подмастерьях, но люди быстро смекнули, что пацан гораздо больше смыслит в слесарном деле, нежели его напарник, мужик в годах, бездельник и выпивоха, и настаивали, чтобы заказы выполнял Ендрусь.

Кооператив просуществовал недолго, два года, но Анджей за это время успел по части замков узнать многое. Через какое-то время, когда он попал в компанию Стаха, эти его способности пригодились…

– Чья тачка? – спросил Збышек, когда они выехали за околицу.

В отличие от Анджея, он ничему не удивлялся. Пока его товарищи возились возле машины, он удалился в темноту и осмотрел окрестности. Временами Збышек был очень осторожен, а недоверчивость являлась еще одной неприятной чертой его очень непростого характера.

Несмотря на большие для него деньги, полученные от Стаха в качестве аванса за работу, предстоящая вылазка в музей при историко-архитектурном комплексе ему не нравилась. Збышек интуитивно чувствовал какой-то подвох, но жадность пересилила здравый смысл, и он согласился на предложение вожака.

Впрочем, «бугром» Коповского он не считал, хотя и отдавал ему должное. Збышек предпочитал жизнь одинокого волка, и приятели очень удивились бы, узнав о его похождениях в областном центре, куда он наведывался раз или два в месяц.

Збых грабил квартиры. В этом деле он особо не мудрил – входил в намеченную загодя квартиру, что называется, на плечах хозяина, связывал его и забирал все самое ценное, в основном деньги и драгоценности.

Обычно «улов» Збышека был скромным, так как он чистил в основном квартиры на окраине, где поменьше глаз и охраны и где жили небогатые горожане. Но на жизнь ему хватало.

Ворованные ценности он не продавал – боялся. Из фильмов Збышек знал, что из-за этого грабители чаще всего и попадаются; осторожность взяла верх над жадностью.

Золотые изделия он хранил в стеклянной банке, закопанной в огороде. «Когда-нибудь сгодятся», – мечтательно думал Збышек, просиживая часами на скамье, откуда было видно место, где лежала его заначка.

Он хотел накопить золота побольше и навсегда покинуть поселок. Збышек мечтал уехать в Польшу, где он намеревался завести собственное дело.

– Чья машина? – снова спросил Збышек, решив, что Стах не расслышал.

– Клиента, – коротко ответил Коповский.

Он и сам не знал, кому принадлежит машина, потому что никаких документов на нее не было, хотя он тщательно обыскал весь салон. Скорее всего, решил Стах, машина угнанная.

Но это обстоятельство его мало волновало. В тех местах, куда они направлялись, автоинспектора можно было увидеть раз в год и то по большим праздникам – когда в область приезжал какой-нибудь большой московский чин.

– Что ты искал возле мельницы? – неожиданно спросил Коповский, метнув острый взгляд на Збышека, который сидел рядом неподвижно и безмолвно, как истукан.

От него не укрылось довольно длительное отсутствие подельника, который не вызывал у Стаха полного доверия.

– Ходил до ветру, – коротко ответил Збых.

«Так я тебе и поверил…» – злобно подумал Стах, но промолчал.

Перед делом качать права и ссориться никак нельзя, иначе не будет удачи. Но он был почему-то уверен, что Збышек темнит.

А Збых сидел и прикидывал – сказать или не сказать? Нет, лучше промолчать! То, что он увидел позади мельницы, в рощице, не располагало к откровениям.

На машину он наткнулся, когда возвращался. Ее темный силуэт – еще чернее, нежели сама темнота – вырос перед озадаченным Збышеком, как небольшая горка.

Подойдя поближе, он наконец сообразил, что это очень дорогой и неуклюжий «хаммер». Такую модель он видел всего один раз и то в областном центре.

Как эта машина здесь оказалась, кто ее владелец и что ему нужно в отдаленном от деловых центров поселке?

Збышек, тая дыхание, подошел ближе. И в этот момент волна неконтролируемого страха кипятком окатила его с головы до ног. У Збыха волосы встали дыбом, хотя он до этого никогда не трусил.

Он застыл, как вкопанный, пытаясь разобраться в своих чувствах. Что с ним? Откуда этот страх? Машина… Все дело в ней.

«Шалишь, падла! Меня на понт не так просто взять…»

Свирепея, Збышек достал нож и снова двинулся вперед. Сейчас он готов был убить любого, кто встал бы на пути. Из неведомых глубин его души поднялась муть, которая смешала здравые мысли и добавила в кровь адреналину.

До машины он не дошел.

Пес – страшилище, которое ему никогда не доводилось встречать – появился перед ним, словно из-под земли. Он был таким же черным, как «хаммер», и внешним обликом напоминал дога, только был массивней и имел более длинную шерсть.

У Збышека словно открылся дар видеть в темноте. Свирепо оскалив огромные клыки, пес молча глядел на него неестественно красными глазами, которые казались горящими угольями.

Несмотря на слабую освещенность, Збых видел каждую его шерстинку, прозрачную слюну, капающую из пасти, длинный влажный язык, волны мышц, перекатывающихся на мощной широкой груди…

Удивительно, но испуг никак не сказался на его способности двигаться. Первый столбняк прошел, и Збышек помимо своей воли, чисто механически, начал медленными шажками пятиться назад. Пес даже не сдвинулся с места, все так же молчаливо и злобно наблюдал за Збышеком.

Он опомнился и перевел дух только тогда, когда кусты скрыли от него страшилище в облике пса. Кровь буквально закипела в жилах Збышека, и он рванул с немыслимой скоростью подальше от рощицы, где стоял «хаммер» со своим четвероногим охранником.

«Что это было?» – в который раз спрашивал себя Збых. И не находил ответа. Он даже подумал, не приснились ли ему и прогулка возле мельницы, и «хаммер», и пес…

А может, его просто переклинило? Такое иногда случается. От излишних волнений…

На исходную позицию, согласно плану Черного Человека, как теперь Стах мысленно именовал иностранца, они вышли в три часа ночи. Машину оставили прямо на дороге – кто сунется в эту глухомань в темное время суток?

– Ветшнэ…[25]25
  Ветшнэ – ветрено (польск.).


[Закрыть] – поежился Анджей.

Несмотря на свои богатырские данные, он мерз даже в жару. Но жалобу приятеля Стах воспринял как просьбу принять внутрь сто грамм для храбрости. Он не возражал.

Достав из-за пазухи фляжку с коньяком, Коповский предупредил: