Текст книги "Всё о мореплаваниях Солнышкина"

Новое происшествие на пароходе «Даёшь!»

Плавали-Знаем сразу как-то похудел, щетина торчала, как иголки из сердитого ежа. Уши оттопыривались и вздрагивали при каждом звуке. Он мрачно бродил по коридору, заглядывал в каюты и каждого встречного прогонял с дороги движением указательного пальца. На судне стояла тяжёлая тишина.

«Где же он сидит?» – размышлял Плавали-Знаем и водил глазами по дверям кают.

– Хе-хе, хе-хе! – подкатился к нему, усмехаясь, обсохший артельщик.

– Что «хе-хе»? – зло передразнил его Плавали-Знаем. – Только пузыри умеешь пускать и дрыхнуть в бочке! – И он хотел махнуть в сторону указательным пальцем.

– Хе-хе! – расплылся опять артельщик. – Подойдите-ка, пожалуйста, к той двери и послушайте! – Он мигнул правым глазом и кивнул на каюту Перчикова.

– А что там?

– Посмотрите, посмотрите! – закивал Стёпка, и во рту у него вспыхнули три огонька.

Плавали-Знаем подошёл к каюте, приложил ухо к двери и вдруг вытянулся, как солдат на смотру. За дверью что-то тихо говорил начальник пароходства.

Лоб у Плавали-Знаем мгновенно взмок. Он хотел тут же распахнуть дверь. Но вдруг остановился и прислушался. Голос, как назло, стал ещё тише. Плавали-Знаем ничего не смог разобрать.

«Ладно, подождём, – решил он. – Подождём и… нечаянно встретимся в коридоре».

И он беззаботно стал прогуливаться взад-вперёд, ступая как можно мягче и поглядывая на потолок. Но из каюты никто не показывался. «Ничего! – сдерживал себя капитан. – Не будут же они сидеть вечность!» Но прошёл час, а начальник и не собирался выходить.

«Ждёт, ждёт, чтобы я сам пришёл! – тяжело дыша, рассуждал Плавали-Знаем. – Ну ладно…»

Он старательно одёрнул китель и, постучав, приоткрыл дверь:

– Прошу прощения, разрешите?

В каюте был один Перчиков, а на столе вовсю тараторил маленький магнитофон.

Плавали-Знаем не поверил своим глазам.

Он с опаской огляделся, потом подошёл к столу и нагнулся над магнитофоном. Тот добросовестно продолжал повторять речь начальника пароходства на одном из торжественных собраний.

– Так! – прохрипел Плавали-Знаем. – Издеваться задумали? – Он одним движением сгрёб плёнки и подхватил магнитофон.

– Не имеете права! – подскочил Перчиков.

– Права? – повторил Плавали-Знаем и прищурил глаз. – Я вам покажу право! Я вам его покажу!

И он вышел из каюты. Сапоги его загрохотали, как танки, прорвавшие оборону противника.

Вся команда высунулась из кают и смотрела ему вслед.

Плавали-Знаем грозно поднялся по трапу на капитанский мостик. Сзади него переваливался сияющий артельщик.

Слева над горизонтом поднимались Курильские острова. По всему морю бежали белые барашки. Судно подбиралось к самым глубоким местам Тихого океана.

– Утопить! – приказал Плавали-Знаем и с ненавистью вывалил в руки артельщику кипу плёнок и магнитофон.

– Сейчас? – спросил артельщик.

– Какая глубина? – крикнул в рубку Плавали-Знаем.

– Восемь тысяч метров! – раздалось оттуда.

– Мало! – рявкнул Плавали-Знаем и хищно прошёлся по палубе.

– Глубина? – спросил он снова через несколько минут.

– Девять тысяч метров!

– Мало!

И он прошёлся ещё раз в сладком ожидании экзекуции.

– А теперь? – крикнул он в третий раз.

– Десять тысяч метров!

– Бросай! – приказал Плавали-Знаем и выпятил грудь.

Артельщик размахнулся. Плёнки с жалобным свистом одна за другой полетели за борт. И следом за ними, кувыркаясь, нырнул в глубину магнитофон. Только хлюпнула вода и по волнам побежали круги.

– Всё! – доложил артельщик.

– Ну нет, это ещё не всё! – зловеще произнёс Плавали-Знаем и прищурил правый глаз.

И действительно, это было ещё не главное. Главное произошло ночью.

В полночь Солнышкин проснулся от холода. Он встал, чтобы закрыть иллюминатор, и вдруг увидел, что дверь каюты распахнута, постель Перчикова разбросана, а его самого нет.

Солнышкин выскочил в коридор. В коридоре тоже никого не было. Он прошёл вперёд и увидел, как артельщик приклеивает на доску приказов бумажку, на которой что-то нацарапано. Солнышкин пригляделся и с ужасом прочитал:

«За насмешки и издевательства над вышестоящими руководителями и непочтительное отношение к ним высадить на необитаемом острове радиста Перчикова. Приказ приведён в исполнение».

Артельщик прошёл мимо Солнышкина, хихикая и потирая руки.

– Теперь можно и поспать! – сказал он и ввалился в свою каюту.

Солнышкин вдруг почувствовал, что чубчик у него поднимается дыбом. Он вспомнил, что во сне ему казалось, будто пароход останавливался и будто в коридоре шла какая-то возня. Теперь он всё понял. Он бросился на палубу и выбежал на корму. Из темноты стал хлестать по лицу холодный дождь. Но и сквозь него было видно, что судно, набирая ход, удаляется от скалистого острова.

– Пер-чи-ков! – закричал Солнышкин в темноту. – Пер-чи-ков!

И ему показалось, что откуда-то издалека, со стороны острова, в ответ раздалось что-то похожее на «…ол-ныш-кин!». Но ударил гром, с порывом ветра сильнее хлестнул дождь, и всё пропало во мраке.

Заговор

Но нужно рассказать всё по порядку.

Расправясь с плёнкой и магнитофоном, Плавали-Знаем с артельщиком спустились в каюту и закрылись на ключ.

– Вот так! – сказал Плавали-Знаем и подошёл к клетке со знаменитым попугаем. – А самого Перчикова мы высадим! – продолжал он и повернулся к артельщику.

– Куда? – вытаращил артельщик глаза.

– А самого Перчикова на необитаемый остров, – протяжно сказал Плавали-Знаем и посмотрел артельщику в глаза.

– На необитаемый остров! Перчикова на необитаемый остров! – крикнул знаменитый попугай.

– Ха-ха, здорово! – восхитился артельщик. – И без еды!

– Ну нет, мы не варвары! – великодушно произнёс Плавали-Знаем. – Мы дадим ему воду, продукты.

– Какие? – тревожно спросил артельщик.

– Ну, хлеб, полсотни сарделек.

– Хлеб! Полсотни сарделек! – прокричал попугай.

– Ого! Полсотни!

– Ну, два десятка, – согласился Плавали-Знаем.

– Десяток! – сказал артельщик и стукнул кулаком по столу.

– Два десятка бутылок минеральной воды «Ласточка».

– Два десятка минеральной воды «Ласточка», – повторил попугай.

– Не выйдет! – сказал Стёпка.

– Ладно, десять, – согласился Плавали-Знаем.

– Пять! – сказал твёрдо Стёпка. – И полбуханки хлеба.

Теперь оставалось только найти необитаемый остров. Плавали-Знаем открыл иллюминатор и стал смотреть в бинокль. Там один за другим темнели острова. Над ними ползли большие чёрные тучи и погромыхивал гром.

– Вон островок! – Стёпка показал на маленькое пятнышко.

Плавали-Знаем навёл бинокль:

– Не годится, там стоит дом.

– Или вот этот, – показал артельщик правей.

– Не пойдёт, рядом с ним стоят лодки.

И вдруг бинокль замер на одной точке.

Перед ними поднимался каменистый остров. На верхушке его темнел лес, из которого можно было построить хижину. На берегу не было ни души.

– Вот это то, что надо! – сказал Плавали-Знаем.

Он поднялся в рубку и скомандовал:

– Лево руля!

У штурвала снова стоял Петькин. На этот раз и он открыл рот.

– Там скалы, – сказал он и замигал глазами.

– Плавали – знаем! – ответил капитан. Он посмотрел на карту и приказал: – К острову Камбала!

Он спустился закрыть каюту и, поворачивая ключ, снова сказал:

– К острову Камбала.

– К острову Камбала, к острову Камбала! – крикнул за дверью попугай и захлопал крыльями.

Стёпка-артельщик, выбрав десяток самых мелких сарделек, швырнул в шлюпку провиант, поставил пять бутылок «Ласточки» и поднялся в рубку.

Остров уже приблизился. Наступила ночь, все спали.

– Пора, – сказал Плавали-Знаем.

Он встал за штурвал и приказал Петькину без шума помогать во всём артельщику. Тихо ступая, они спустились по трапу в коридор.

В это время открылась дверь каюты Перчикова. Он шёл к себе в рубку. И тут артельщик обхватил его одной рукой, а другой – пухлой, как подушка, – зажал рот.

– Хватай за ноги, – шепнул он Петькину.

Петькин был поражён, но ослушаться начальства не смел. Он крепко схватил Перчикова за ноги и вместе с артельщиком потащил его к шлюпке. Радиста вынесли в темноту, толкнули в подвешенную шлюпку. Артельщик нажал на кнопку спуска, и шлюпка быстро скрылась в темноте.

– Отваливаем, – сказал Плавали-Знаем и повернул штурвал вправо на рокот океана.

Мы спасём тебя, Перчиков!

Солнышкин в отчаянии кусал губы. И всё из-за его выдумки, всё из-за него, Солнышкина! Он случайно взглянул на компас, который не снимал с руки, и удивился: стрелка указывала точно на север! Солнышкин приободрился.

«Надо действовать, – решил он. – Надо воевать!» – И бросился наверх, в рубку.

В рубке было темно. Плавали-Знаем, расставив ноги и заложив руки за спину, смотрел в окно.

– Вы не имели права! – сказал Солнышкин. – Вы ещё за это поплатитесь! Это вам не пиратские времена!

Но Плавали-Знаем словно не заметил его и даже не повернул головы.

– Кто высаживал Перчикова? На какой остров? – повернулся Солнышкин к Петькину.

Но тот испуганно втянул голову в плечи и только мигал глазами.

– Ну ладно! – крикнул Солнышкин. – Мы ещё увидим!

Он хотел было поднять всю команду, которая ещё ничего не знала, но на минуту остановился. И тут за дверью Таиной каюты спросонья закричал попугай. Солнышкин прислушался.

– А Перчикова на остров! К острову Камбала! А Перчикова на остров! К острову Камбала!

Солнышкин притих. Не могло быть сомнений: Перчиков высажен на остров Камбала. Но что это за остров? Солнышкин в три прыжка оказался у каюты боцмана. Он растормошил Буруна и выпалил:

– Камбала! Где Камбала?

– Не знаю, – сказал тот спросонья. – Наверное, всю съели. Спроси у Борщика. – И повернулся на другой бок.

– Да проснись же! – стал трясти его Солнышкин.

Наконец Бурун открыл один глаз, потом другой и, не поверив рассказу Солнышкина, в трусах побежал читать приказ. Пока он читал, волосы у него на ногах становились торчком.

Вернувшись, он закурил от волнения, но потом поплевал на палец, высунул в иллюминатор руку и прислушался к чиханью ветерка.

– Этот остров я знаю, – сказал он. – Перчиков не пропадёт, если догадается пойти на другую половину острова. Там есть рыбачки.

Старый Бурун был прав. Плавали-Знаем допустил ошибку. Он высадил Перчикова на ту сторону, которая казалась ему безлюдной, но другая часть острова была обитаема. Всё складывалось хорошо. Солнышкина мучило только одно сомнение: ведь и Перчиков не знает, что остров обитаем.

Он сжал кулаки и сказал:

– Держись, мы выручим тебя, Перчиков!

Замечательный почин моряков парохода «Даёшь!»

На рассвете почти вся команда уже знала о расправе с Перчиковым. В коридоре начала собираться толпа. Слышался возмущённый гул. Боцман Бурун уже в пятый раз рассказывал, как он услышал от Солнышкина всю историю, и переживал, что портил Перчикову настроение из-за каких-то тряпок. Тая утирала слёзы. Солнышкин вспоминал, как он услышал последний крик Перчикова, и, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, призывал:

– Надо его спасти!

– Перчикова на борт! – гудел машинист Мишкин. – Плавали-Знаем на остров!

– Немедленно повернуть!

Но тут неожиданно раздался спокойный голос:

– Тихо, ребята, тихо!

И словно из пустоты, перед командой возник маленький доктор Челкашкин. Он посмотрел на Мишкина голубыми глазами, повёл усиками и сказал:

– Прежде всего спокойствие. Бросьте кричать. Груз мы должны доставить вовремя. Скоро начинается учебный год, а мы везём для школ тетради. Раз. В яслях кончается манка и истрепались все соски, а у нас их полный трюм. Это два. Геологам нужны грузовики. Это три. Верно я говорю?

– Верно!

– Но мы должны спасти Перчикова! – крикнул Солнышкин.

– Перчикова! – подхватила команда.

– Правильно, – сказал Челкашкин и потёр лёгкую лысинку. – Доказано, что человек вполне может обойтись без пищи и воды неделю. И если даже у Перчикова ничего нет, то неделю он протянет наверняка. Наша задача состоит в том, чтобы вернуться сюда в три раза быстрее. Машинисты смогут развить предельную скорость?

– Будет сделано! – крикнул Мишкин и потряс рукой.

– Команда сможет выбросить груз за один день?

– Сможет! – вмешался кок Борщик.

– Трудновато! – почесал затылок Бурун. – Но раз Борщик сказал – сделаем.

– Сделаем! – подхватил Солнышкин.

И все быстро разошлись по местам.

Через десять минут машина загудела, пароход помчался вперёд так, что нелетучие рыбы начали разлетаться во все стороны. Один за другим проносились острова, и в ушах у матросов свистел ветер.

На палубе готовились к выгрузке, снимали с трюмов брезенты. И только толстый артельщик еле волочил ноги. Он ничего не знал, но, по всей видимости, о чём-то догадывался.

Через несколько часов над горизонтом задымили вершины камчатских вулканов. С каждой минутой они становились всё больше. И скоро «Даёшь!» влетел на всех парах в прекрасную бухту. Солнышкин стоял на палубе. Задрав голову, смотрел на ослепительные снега. Увидеть эти горы он мечтал всю жизнь…

По улицам города в порт бежали жители. На причалах толпились грузчики. Все увидели влетающее в порт судно и были поражены его скоростью.

– Неужели за ними гонится морской змей? – спросил пенсионер, охотник до всяких историй.

– Видимо, у них к лопастям винта приклеены акульи плавники; я читал о таких усовершенствованиях, – предположил известный рационализатор.

Толпа росла.

– Что там у вас? – закричали на судно, едва «Даёшь!» подошёл к причалу.

– Экипаж встал на авральную вахту! – важно крикнул в рупор Плавали-Знаем, и все стали расходиться.

Но тут Борщик побежал вниз по трапу и потащил за собой Солнышкина.

– Стойте! – кричал он грузчикам. – Стойте!

Все остановились.

– Послушайте, что произошло с Перчиковым! – сказал Борщик.

– С Перчиковым?! – хором спросили грузчики.

– Да, – сказал Борщик и подтолкнул Солнышкина вперёд.

И едва тот рассказал уже знакомую нам историю, грузчики стали сжимать кулаки.

– Неужели на необитаемый остров?

– Хватит кричать! – сказал бригадир грузчиков Швыряй-Бросалкин. – Перчикову вопросами не поможешь! Крановщики, на места! Борщик, вари компот! – подмигнул он коку.

Длинные причальные краны подлетели к пароходу и начали снимать груз. Команда и грузчики вытаскивали из трюмов мешки с манкой. Бросалкин бросал на сетку сразу по десять мешков, а Солнышкин вытащил на причал один за другим двадцать ящиков сосок. Их тут же переправили в ясли, потому что даже на причале было слышно, как в городе кричат младенцы. За сосками пошли тетради. Солнышкин торопился. Он так вспотел, что последние пачки тетрадей промокли и их пришлось пустить потом на черновики. Но в остальном всё было благополучно. Кок Борщик подавал грузчикам компот кастрюлями, а Бросалкин получил целое ведро.

Плавали-Знаем стоял на мостике. «Настоящая работа! – думал он. – Рекорд! Пришли домой – получай премию. На следующий раз – грамоту. А Моряков пусть отдыхает со своей корью».

Не успело солнце перевалить за полдень, а пароход «Даёшь!» готов был оторваться от причала.

Идея корреспондента Репортажика

Но в этот момент в порт влетел олень и застучал копытами по причалу. На нём сидел маленький человек, с ног до головы увешанный фотоаппаратами. Одной рукой он ухватился за рога, другой держал у глаз фотоаппарат, а ногами пришпоривал оленя. Это был Репортажик, фотокорреспондент газеты «Действующий вулкан».

– Одну минуту! Только одну минуту! – кричал раскрасневшийся Репортажик.

– Быстрее отдавайте концы! – зашептал доктор Челкашкин Буруну. – Быстрее! Или мы застрянем здесь на два часа!

– Одну минуту! – умоляюще воскликнул Репортажик и ухватился рукой за трос.

– Не можем! – сердито прошептал Солнышкин. – Ни минуты!

– Это почему же не можем? – раздался за его спиной густой бас. – Мы хорошо потрудились, мы заслужили, чтобы нас…

– Конечно заслужили! – деловито поддакнул Репортажик и щёлкнул аппаратом: по трапу на причал спускался Плавали-Знаем.

Репортажик залез под оленя, лёг на живот, чтобы сделать снимок снизу, но вдруг вскочил и, отряхнув колени, щёлкнул пальцами.

– Идея! – крикнул он. – Мы сделаем замечательный снимок! «Вручение сосок благодарным малышам у подножия вулкана».

– У подножия вулкана? – живо спросил Плавали-Знаем. – Но где же младенцы?

– Младенцы будут! – заверил Репортажик, вскакивая на оленя.

– Кто выгружал соски?

– Я, – недовольно ответил Солнышкин.

– Берите ящик на плечо и ждите меня.

Он шлёпнул оленя и скрылся за поворотом. А спустя несколько минут по улицам города двигалось необыкновенное шествие: три няньки подталкивали коляски с младенцами, за ними, агукая малышам, шагал Плавали-Знаем, а сзади с ящиком на плече топал Солнышкин. Сбоку носился взад и вперёд Репортажик и щёлкал аппаратом.

– Отличный кадр! – восклицал он. – Так! Голову выше, улыбнитесь!

– Бодрей, бодрей, Солнышкин! – покрикивал Плавали-Знаем. – Впереди вулканы!

– Дурацкая затея! – ворчал Солнышкин.

Он взмок, но всё же то и дело поглядывал в сторону вулкана. От его ледников тянуло волнующей прохладой. Вулкан величественно поднимал вершину, над которой колебалась светлая копна дыма. В небе кружили орланы, а где-то высоко-высоко проплывали прозрачные облака.

Солнышкин забыл про усталость. И мучило его только одно: «Перчиков! Перчиков! Эх, если бы не Перчиков!»

Он смотрел на вулкан, но в задумчивости совсем не обращал внимания на то, что дым над вершиной становился темнее и гуще.

Наконец экспедиция упёрлась в высокую скалистую стену.

– Прибыли! – крикнул Репортажик и соскочил с оленя.

Солнышкин сбросил ящик, огляделся. И у него захватило дух. Слева был крутой обрыв. Далеко внизу рокотал океан. «Даёшь!» сверху казался кузнечиком. А над головой с невообразимым шумом носились тысячи птиц. Они цеплялись за скалы, падали, и в воздухе рассыпались облака перьев.

«Птичий базар!» – с восторгом подумал Солнышкин и чихнул: перо залетело ему в нос.

«Апчхи! Апчхи! Апчхи!» – зачихали младенцы.

Репортажик не чихал. Он был занят работой. Наведя объектив на скалу, он распорядился:

– Коляски к стенке, младенцев на руки!

Няньки вытащили ребят и выстроились в ряд.

– Капитан, вперёд! Солнышкин с ящиком, поближе! Руки – в ящик, соски – наверх. Ну, зачмокали, зачмокали!

Плавали-Знаем вытянул губы, причмокнул и протянул младенцу соску.

– Так! – крикнул Репортажик. – Отлично! – И приготовил аппарат, но Плавали-Знаем неожиданно дёрнулся и прошипел Солнышкину:

– Вы что, и здесь не можете без фокусов!

Ящик ударил его в бок.

Но Солнышкин только пожал плечами. Он был ни при чём. Его самого подбросило вверх.

– Не волноваться! – весело крикнул Репортажик. – Это как раз то, что нам нужно. Начинается лёгкое извержение. Соски на изготовку.

Но тут так тряхнуло, что он сам очутился у оленя на рогах. Внизу громко закричали птицы. Плавали-Знаем от толчка сунул соску младенцу в лоб. Однако Репортажик успел щёлкнуть аппаратом.

– Отлично! – крикнул он. – Отлично! Ещё раз!

Из кратера вулкана со свистом вырвались камни.

Плавали-Знаем бросился вниз, няньки за ним, а сзади, прикрываясь ящиком, бежал Солнышкин. Сбоку, болтаясь на рогах у оленя, скакал Репортажик и, хватая то один, то другой аппарат, щёлкал на ходу.

Камни барабанили по его спине, но он весело покрикивал:

– Замечательно! Чудесный сюжет!

А сзади, словно содрогаясь от хохота, вулкан всё выбрасывал из жерла камни.

Плавали-Знаем и Солнышкин влетели на пароход, где их давно ждали.

– Полный вперёд! – скомандовал Плавали-Знаем. – Полный вперёд!

А Солнышкин ещё раз оглянулся на вулкан и вздохнул. Конечно, если бы не Перчиков, он бежал бы назад, к вулкану!

Новое назначение артельщика Стёпки

Едва пароход вышел из бухты, на палубе появился доктор Челкашкин.

– Ребята, всем собраться у камбуза, – сказал он шёпотом.

– Есть собраться у камбуза! – подмигнули Солнышкин и Борщик.

И никто не заметил, как сзади, оттопырив ухо, к разговору прислушивался артельщик. Он тут же скрылся и побежал в каюту Плавали-Знаем.

Плавали-Знаем спросил:

– В чём дело?

– Заговор! – выпалил артельщик, вытирая лоб.

– Какой заговор?

– Тсс… – приложил палец к губам артельщик.

И он выложил всё, что услышал на палубе.

– Я пойду туда сам, – сказал Плавали-Знаем.

– Но тогда они не будут ничего говорить.

– Верно, – сказал Плавали-Знаем. И хлопнул рукой по столу. – Ты должен всё подслушать.

– Но они меня туда не пустят, – сказал артельщик.

– Спрячься.

– Это идея! Это я могу. В канатный ящик.

Он засиял от собственной выдумки и на цыпочках побежал к камбузу. Там ещё никого не было. Стёпка, кряхтя, втиснулся в большой сундук для канатов, поудобнее улёгся, придвинул нос к маленькой дырочке в крышке и приготовился слушать. Но в тот момент, когда он закрывал крышку, на верхнюю палубу вышла Тая с одеялом.

Между тем у камбуза собралась почти вся команда. Боцман присел на край сундука. Солнышкин устроился рядом.

– Итак, – сказал доктор Челкашкин, – мы собрались для того, чтобы обсудить…

Артельщик напряг слух.

Тут в дверях появилась Тая. Она дёрнула Челкашкина за рукав и приложила к губам палец. Потом она шепнула собравшимся несколько слов и показала пальцем на сундук.

– Так, – сказал Мишкин, – о чём же мы будем говорить?

Он докурил сигарету и сунул окурок прямо в сундучную дыру.

– О чём же мы будем говорить? – спросил Солнышкин и прикрыл дырку каблуком.

– О том, куда деть этот старый паршивый сундук! – сказал Челкашкин и стукнул по нему ногой. – Куда деть этот рассадник грязи!

У артельщика от канатной пыли щекотало в носу и першило в горле. Ему хотелось чихать, кашлять и плеваться, но он со страхом прислушивался к тому, что сейчас скажут.

– Выбросить! За борт! – сказал Бурун.

– За борт! – крикнул Солнышкин.

У артельщика по спине побежали мурашки. Он хотел было уже выскочить, но Челкашкин сказал:

– Я думаю, пока его можно убрать в подшкиперскую, а после разрубить на дрова.

Матросы подхватили сундук и, швыряя из стороны в сторону, оттащили в подшкиперскую.

Артельщик слышал, как сверху что-то загрохотало. Это Солнышкин забрасывал сундук старыми вёдрами, канатами и обрезками досок. Наконец шум утих, скрипнула дверь, и всё смолкло. Стёпка попробовал выбраться, но крышка не поднималась.