Текст книги "Обыкновенная Мемба"

– Но это ж ты всё равно учишься. Не знал теоремы, а теперь узнаешь.

– Это не настоящее учение. Это так… повторение известного. Просто стыдно жить и не знать то, что все знают. Они же на тебя, как на лятуя, смотреть будут. Все давно изучили, а ты не знаешь… Стыдно. И – неинтересно. Ни поговорить, ни поспорить… А вот когда человек копается, учится совсем новому делу, которого еще никто не знает… ну, например, новый сорт растений выводит, – вот это интересно! Вот это настоящее учение! Потому что он учится у самой природы, разгадывает ее. Научится чему-нибудь действительно новому и расскажет всем людям. И они пользуются этим.

– Послушай, но ведь это уже не учение. Это же исследование, – возразил Андрей, и на душе у него несколько отлегло. Выходит, что взрослые все-таки кое-что полезное делают. Не только дети.

– А-а! – махнул рукой Крайс. – Ты никак не поймешь. Учиться можно только новому, а то, что мы делаем, – это всего лишь повторение уже узнанного, достигнутого. Просто мы копируем. Понимаешь?

Нет, Андрей понимал далеко не всё. Ясно было только одно – Крайс либо путает исследования с учебой, школу с научно-исследовательским институтом, либо у них на планете научная работа называется по-другому, чем на Земле. И он так и сказал. Крайс опять махнул рукой:

– Ладно… Всё равно всё сразу не поймешь. Давай помчались.

Он пришпорил лятуя и потрусил узенькой полевой дорожкой к раскрашенному в разные цвета небольшому, похожему на садовый, домику. Андрей поскакал сзади. Ветер ударял в грудь, клубилась оранжевая пыль из-под копыт, и великолепно было мчаться по этим странным полям чужой планеты. Жалко, что на нем был костюм. Он почти не чувствовал дуновения ветра, запахов и всего того, что особенно приятно в скачке.

Сейчас он уже не думал, что на Мёмбе живут наоборот. Может быть, всё обойдется – люди здесь, видно, умные, если девятилетний парнишка знает и умеет столько.

Впрочем, что умеет Крайс, Андрей, в сущности, еще не знал…

Глава девятая
ТРЕВОГА БЕЗ ТРЕВОГИ

Первой проснулась Валя. Она долго лежала не шевелясь, думая о своих земных делах: ставить кружева на белый парадный фартук или сделать просто прошву. Старшеклассницы от кружев отказались, говорят, что теперь так не носят. А может быть, отделать бретельки фестончиками? Нет… Грубовато.

Впрочем, фасон и украшение белого фартука можно будет обсудить еще с мамой и, главное, с соседкой напротив, потому что эта соседка работает на швейной фабрике. Важнее портфель… Мама не соглашается на современную сумку, которую можно носить через плечо… А старый портфель, он и есть старый… И вообще…

Валя вздохнула и открыла глаза. Мирно и покойно лучились нездешним светом потолок и стены. Нарушая все законы, во всех восьми углах комнаты сумрака не было. Наоборот, свет там казался ярче, чем в других местах. Валя хотела было разгадать эту загадку, но сразу же вспомнила, где она, как она сюда попала, и ей очень захотелось плакать. Но зареветь – значит уронить себя в глазах мальчишек, и она сдержалась.

А уж когда она подумала о мальчишках, то, конечно, вспомнила нахального Андрея и сейчас же поклялась, что она его, во-первых, всегда будет презирать, во-вторых, она ему отомстит, а в-третьих… но ей опять захотелось заплакать, и она опять сдержалась. Только этого недоставало – реветь из-за какого-то дурака и задаваки, который воображает из себя… как не знаю что…

Она нахмурилась, решительно сцепила зубы, потому что она была волевой девочкой, и решила, что теперь никогда даже не взглянет на Андрея. Пусть вытворяет всё, что взбредет в его шальную голову, а она будет сдержанной и безразличной. И как уж тут получилось, она и сама не знает, но только она нечаянно посмотрела на ту кровать, где должен был спать Андрей. Но Андрея на кровати не было.

Стараясь не ворочаться, Валя осмотрела комнату, увидела приставленный к открытой двери стул и всё поняла: Андрей сбежал! Только после этого она увидела сладко посапывающего Виктора и возмутилась:

– Спит себе, и горя ему мало! Хорош командир!

Она вскочила и с трудом растолкала Виктора – ведь он выпил и свою и Андрееву кружки молока с легким снотворным.

Не поднимая век, Виктор спросил:

– Что случилось?

– Андрей сбежал!

Виктор с трудом поднял веки, зевнул и усмехнулся.

– Куда он мог сбежать? В другую галактику?

– Понимаешь, его нет в комнате. А дверь открыта. Ты же командир!

– Ну и что, что командир? – спросил Виктор, покачиваясь. – Вот появится – наложу на него взыскание.

– Ну ты пойми, пойми!.. Ведь здешние говорили, что тут не тот воздух… Он же может задохнуться.

Виктор сразу посерьезнел и проснулся. Он внимательно огляделся, увидел открытые двери, пустую постель Андрея и опять усмехнулся:

– Успокойся и спи!

– Я не понимаю, как ты можешь!.. – возмутилась Валя.

– Вот чудачка! Дверь открыта? Открыта. Значит, этот воздух и сюда проходит. А мы с тобой – ничего, не задыхаемся. Костюма Андреева нет? Нет. Значит, если даже воздух ему вреден, так он же не окончательный дурак, а я, между прочим, знаю, что Антонов умный человек и наверняка поднял капюшон и знакомится с этой… самой… Мёмбой.

– С чем, с чем? – насторожилась Валя.

– С Мёмбой. Планетой, на которую мы сели. Поняла? Спи!

Виктор опять улегся, повозился и засопел – мерно и сосредоточенно. Валя не могла даже возмутиться как следует. Она походила по комнате, заглянула в дверь и подумала:

«А я что? Хуже Антонова?» Натянула капюшон и вышла за стальные двери, так же, как и Андрей, полюбовалась непонятными деревьями и разноцветными травами и по голубой тропинке пошла к красному тротуару. Здесь она постояла и подумала, куда же идти дальше, повернула налево и вскоре увидела доильню, к которой бежала какая-то девчонка в короткой юбке. Из-под юбки, на оранжевом солнце, весело вспыхивали солнечными зайчиками, словно хромированные, стройные ноги. Темно-рыжие пышные волосы отсвечивали старинным самоварным блеском.

Девчонка, конечно же, успевала смотреть не только перед собой, но и по сторонам и, увидев Валю, остановилась как вкопанная, потом осторожно, бочком приблизилась к ней и довольно долго рассматривала ее широко открытыми, очень голубыми глазами. Потом она улыбнулась и закричала:

– Ой! Ты же с другой планеты! Ты парень или девочка? Мы же видели вас по телевизору.

Потом они разговаривали точно так же, как разговаривал Крайс с Андреем. Во время этого разговора выяснилось, что девчонка, которую звали Пепа, очень спешит, потому что на ее поле поехал знакомый мальчишка, с которым она, к сожалению, вместе работает…

– А ты же знаешь, что на мальчишек ни в чем полагаться нельзя. У них вечные заскоки. И я убеждена, что он опять что-нибудь напутает. Ими постоянно нужно руководить.

Валя услышала и в голосе девочки, и в смысле этих ее слов нечто очень знакомое и совершенно понятное. Такое, словно она просто встретилась со знакомой из соседнего класса, с которой раньше не очень дружила, но все-таки была в хороших отношениях. Поэтому Валя быстро согласилась поехать вместе с Пепой на поле. Пока они седлали лятуев, пока Валя училась садиться на лятуя, слезать с него и управлять им, они успели обсудить сотни вопросов, в том числе и разницу между системами обучения на Земле и Мёмбе.

Потом они поскакали по полевой дорожке к маленькому садовому домику на поле. Скакать было страшно, интересно и весело. Пепа сразу же показалась настоящей подружкой, с которой они просто отстали от своего отряда, ушедшего из пионерского лагеря пропалывать морковь на совхозном поле. И вот теперь они догоняли отряд и страшно беспокоились, что мальчишки натворят, там или по дороге, что-нибудь такое, из-за чего придется краснеть на линейке. Правда, Валя чувствовала, что дело тут не только в том, что натворят мальчишки, айв несколько ином… Но ведь есть же вещи, о которых не говорят.

Пока Валя путешествовала, Виктор беззаботно сопел на своей кровати и не слышал, как в комнату вошли уже знакомые три блестящие женщины. Они почти с ужасом посмотрели на приоткрытую, с приставленным стулом дверь, пощупали две пустых кровати и уставились на спящего Виктора, у которого от сладости в уголках губ появилась блестящая полоска. Женщины с тревогой переглянулись.

– Они умудрились сбежать! – всплеснула руками одна.

– Это ужасно!.. Они же не приспособлены ни к нашему воздуху, ни к нашим бактериям! – бессильно уронила руки вторая.

И только третья, самая красивая, спокойно скрестила руки на высокой груди и улыбнулась с некоторой долей превосходства.

– Полагаю, что ничего страшного не произошло.

– Но они же убежали в мир! – сказала одна, и на глазах у нее, от жалости, навернулись слезы.

– Этого нам не простит вся Мёмба… – заплакала вторая.

– Послушайте, если у них хватило ума найти секретную кнопку, найти замок в стальной двери и открыть его, найти дорогу и по этой дороге куда-то удрать, я считаю, что у них хватит ума надеть капюшоны. А потом, не такая уж большая разница в составе воздуха. Последние данные показали…

– Но микробы?

– А вирусы?!

– Но ведь надо же им привыкать… – неуверенно сказала самая красивая. – В конце концов, они же люди. Мы же вот привыкли к Мёмбе и даже сменили окраску кожи.

– А вдруг они что-нибудь натворят?

– Это же дети…

Третья женщина осмотрела комнату, Виктора и улыбнулась.

– Мне кажется, что сбежали девочка и мальчик.

– Тем более!

– Вот это-то и опасно. У них ведь разные организмы…

– Как раз наоборот. Когда сбегают мальчик и девочка, ничего страшного не происходит. – И, сделав царственно-останавливающий жест рукой, пояснила: – Девочка всегда остановит мальчика от слишком опрометчивых поступков, а мальчик не даст проявиться слишком уж большой девчоночьей осторожности. Так что не нужно волноваться.

Все трое несколько успокоились и расселись на стульях вокруг стола. Помолчали. Потом самая серьезная женщина сказала:

– Ну что за дети пошли! В наше время…

– Да… Они всё больше и больше думают о себе и совершенно не думают о нас, взрослых.

Самая красивая женщина опять засмеялась:

– Ничего страшного – дети как дети. Посиди в этой тюрьме, когда за ее стенами неизведанный, огромный мир… Я бы тоже наверняка сбежала.

– Ну вот один же не сбежал, – сказала самая серьезная женщина и указала на Виктора, который спал, даже не ворочаясь.

– Видимо, у них разная степень сознательности и ответственности, – вздохнула вторая.

– Разумеется! На всем белом свете во всех галактиках вы не найдете ни одной пары совершенно похожих друг на друга людей. Потому они и люди! – Серебристая женщина посмотрела на Виктора с мягкой, теплой улыбкой. – Мне кажется, что этот больше устал, чем остальные. Может быть, он даже был командиром во время их необыкновенного полета – у него строгое, волевое лицо. А может быть, наоборот – он просто выпил два стакана молока, а не один. И снотворное на него подействовало сильнее, чем на остальных.

– Но ведь им давалось по одному стакану молока, – строго, тоном вредной учительницы сказала самая серьезная.

– Ну и что? Они же дети… Да и взрослые… Одни любят одно, другие – другое. Вот и…

– Как бы то ни было, а нам нужно немедленно поставить на ноги всю округу и разыскать ребят.

– Зачем сразу поднимать тревогу? – удивилась самая красивая. – Ведь нам прежде всего следует изучить их поведение. А для этого вначале нужно установить, где они сейчас находятся.

Она ушла, и пока две другие женщины вполголоса спорили между собой, вернее, даже не спорили, а упрекали друг друга и ушедшую, Виктор проснулся. Он посмотрел на сидящих, осмотрел все восемь углов комнаты и вздохнул. Обе женщины покосились на него, а Виктор сел на кровати и вежливо поздоровался.

– Скажи, – строго спросила вторая женщина, – сколько ты выпил молока?

– Два стакана.

– Почему два? Ты отобрал второй стакан у младшего?

– Ничего я не отбирал… – удивился Виктор: оказывается, и на чужой планете имеются взрослые, которые, ничего не зная, всё сразу понимают.

– Но почему же ты выпил два стакана, если у каждого было только по одному стакану? Значит, ты заставил кого-то отдать тебе молоко? Почему?

– Да никого я не заставлял! – теперь уже обиделся Виктор. – Просто Андрей не любит молоко, вот он мне и отдал.

– А что же любит Андрей? – ехидно улыбаясь, приставала женщина.

– Андрей любит яблоки. И я поэтому ему отдал яблоко.

– Значит, вы поменялись продуктами?

– Н-ну… выходит.

– А ты любишь яблоки?

– Люблю…

– Тогда мне непонятно, почему ты отдал любимые тобой яблоки за то, что у тебя уже есть? А может быть, ты любишь молоко больше, чем яблоки?

Она говорила так непререкаемо-требовательно, так строго смотрели ее темные глаза, а блестящее, но покрытое странными крапинками лицо – как будто на хромированном бампере автомобиля выступили первые признаки коррозии – казалось таким неприступным, что Виктора оставила серьезность, и он загрустил.

Ну, как ей объяснишь, что он любит всё, кроме вареного лука, а Андрей сам не знает, что он любит сегодня и что будет любить завтра. Но если ему сегодня хочется яблок, так почему не уступить товарищу? Пусть ему будет приятно. И зачем всё это нужно этой тетке с крапинками на лице?

Виктор, конечно, не знал, что крапинки эти всего лишь обыкновенные местные веснушки.

Но в это время вошла самая красивая женщина с маленьким плоским телевизором в руках. Она поставила его на стол и сказала:

– Вот, полюбуйтесь и успокойтесь. Вполне нормальные дети, которые уже нашли себе товарищей и подруг.

На небольшом, но четком цветном экране Виктор увидел и разнофигурные, разноцветные поля и сады, и странное, оранжеватое небо и, главное, лятуев. Два из них мирно паслись у края большого поля. Потом появился домик и, наконец, комната, в которой не то колдовали над приборами, не то спорили Андрей и Крайс.

Потом показались Валя и Пепа. Они подскакали к полю, Пепа лихо, как цирковой наездник, соскочила с лятуя и помогла сойти Вале. Та смешно поболтала ногами и с трудом спрыгнула на землю. Вдвоем они пошли к мальчикам в дом, а потом все вышли из него.

– Это ничего не значит, – сказала самая строгая женщина. – Важно другое. Мы провели тут кое-какие исследования и установили, что наши гости, к сожалению, не всегда могут мыслить вполне логично. Например, этот мальчик не мог нам объяснить, почему он отдал своему товарищу яблоко, которое он и сам любит, в обмен на молоко, которое он тоже любит.

– Что же он должен объяснить? – удивилась самая красивая. – И что он должен был сделать? Отобрать молоко и не дать яблока? Или уж сразу отобрать и яблоко и молоко?

– Ну этого я не говорю… – уклончиво повела плечами веснушчатая.

Молчавшая до сих пор женщина махнула рукой и сказала:

– A-а… Всё это ерунда. Отдал потому, что второму сегодня захотелось яблок. Вот и всё. А не отдал бы – второй наверняка бы ныл. Верно? – обратилась она к Виктору.

– Может быть, он бы и не ныл, но… Он у нас вообще такой… – Виктор повертел пальцами, – легкий…

И все почему-то поняли его и рассмеялись. Самая красивая спросила:

– Ну ты как? Поедешь к товарищам или займемся чем-либо иным?

Виктор всё время косился на телевизор и следил, чем заняты на странном поле ребята. А они там о чем-то поспорили, потом посмеялись, потом пошли в домик. И ему очень захотелось к ним… Очень.

Но женщина вкрадчиво сказала:

– Что ты скажешь, если мы, пока они там возятся на поле, слетаем к экватору и ты как следует познакомишься с Мёмбой? А потом расскажешь обо всем товарищам.

Что ж… Она говорила дело… Если Виктор сейчас присоединится к товарищам, то они наверняка уже знают нечто такое, чего Виктор и не предполагал, и ему останется только слушать. А если он и сам узнает кое-что новое, то при встрече им будет о чем рассказать друг другу. Они станут вровень.

Но тут Виктор слегка смутился: получалось, что он хочет узнать новое только для того, чтобы оказаться не хуже других. Он как бы заранее собирался соперничать с друзьями. Плохо это или хорошо, он не знал, а потому перевел дыхание и подумал, что, когда они вернутся на Землю, важно привезти как можно больше знаний и наблюдений. И вот, если они будут всё время вместе, то знаний и наблюдений будет в три раза меньше, чем если бы они действовали каждый в одиночку.

Кажется, эта мысль была верной… Но она тоже не слишком понравилась Виктору. Не очень-то приятно разлучаться с друзьями даже ради знаний. И все-таки он кивнул. Уж очень ему хотелось полетать над неизвестной планетой.

Глава десятая
ОКАЗЫВАЕТСЯ, НЕ ВСЁ НАОБОРОТ

Трава на поле или на лугу – Андрей еще не знал, как называется по-мёмбски этот участок земли, на который они прискакали – была высокой, почти в рост ребят, и очень густой. Стебли росли плотно друг к другу и кончались розовато-синеватой метелочкой с соцветиями, а вся трава отдавала в голубизну. Над полем вились тучи насекомых, похожих на земных шмелей – такие же мохнатые и большие. Только у мёмбских шмелей на головке, кроме хоботка, рос еще и рог. Они ловко продирались этим рогом среди соцветий, стряхивая ими цветочную пыльцу или раздвигая чашечки цветов, а уж потом запускали туда хоботок.

– Любишь мед? – спросил Андрей.

– Конечно! – засмеялся Крайс. – Только его много не разъешься: начинаешь потеть.

– Это точно! – обрадовался Андрей. Все-таки и на Мёмбе многое походило на земное. – Особенно живот потеет.

Оба рассмеялись и Андрей попросил:

– Ну, а теперь рассказывай, что тут нужно делать и как.

Крайс вынес из дома приборчики и сказал:

– Вот этой палкой мы сейчас определим влагонасыщенность почвы. Делается это просто. Втыкай палку в землю и следи за шкалой. Если синий столбик (а вся шкала была похожа на обыкновенный термометр, только на нем было два столбика – красный и синий) поднимается выше черты – значит, влаги достаточно. Если ниже – значит, нужно поливать.

– Сколько поливать?

– А вот видишь, тут на палке написаны формулы. Подставляй цифры – результаты измерений – и решай, сколько нужно поливать. Правда, для этого следует еще знать температуру почвы. Но ее тебе сразу покажет красный столбик. И еще нужно узнать, какая температура воздуха будет ночью и завтра днем. Об этом справишься по телевиду. Пойдем.

– А это еще что за штука?

Крайс пожал плечами:

– Ну, это вроде телевизора… Только телевизор – развлекательный, а телевид – служебный. И – учебный. Набираешь номер программы, включаешь и… Но ты еще узнаешь, как с ним обращаться, когда я начну зубрить геометрию. Сейчас важно другое. Ты наконец понял, как нужно ухаживать за полем?

– Да я-то понял… почти… Но я не понимаю, зачем тут нужен человек? Ведь всё можно поручить автоматам. Пусть они определяют, пусть включают и выключают.

– На некоторых полях у нас так и сделано. А вот на таких, небольших, или засеянных капризными культурами, автоматика не подходит: слишком она сложна и делать ее очень долго. Быстрее и надежнее работать человеку. У нас, понимаешь ты, прежде чем применить автоматику, обязательно прикидывают, а удобно ли? А стоит ли? Вот это поле – корм для лятуев. Нужно успеть снять три его урожая. А на следующий год здесь будет хлеб для людей. Снять нужно уже два урожая.

Для выращивания корма важен каждый час, а для хлеба – и день потерять не страшно. Значит, хлеб будет обслуживаться автоматикой.

– Послушай, но ведь хлеб-то осыпется… Если перестоит хоть день.

– Не-а, – беспечно ответил Крайс. – У нас такие сорта выведены, неосыпающиеся, хоть месяц будут стоять… Ну вот… А после хлеба на этом же поле посадят овощи. И вот тогда тут будут работать, наверное, человек десять ребят – нужно ведь ухаживать за каждым растеньицем, следить и понимать, как оно развивается и что ему не хватает. Тут уж совсем автоматики не будет. Понимаешь?

– Кое-как… – признался Андрей и погрустнел: он окончательно убедился, что все его знания и догадки, такие точные на Земле, на этой планете не срабатывают. Здесь живут веселые, но умные люди. С ними думать и думать нужно.

Вот так Андрей оказался на Мёмбе в положении эксплуатируемого ребенка. Он определял влажность, мучительно вспоминая школьные уроки, рассчитывал по формулам, а то и просто с помощью алгебры, как нужно поливать голубовато-зеленое поле, какие микроэлементы – марганец, германий, серу, железо, чуть ли не половину менделеевской таблицы элементов – нужно растворить в воде перед поливом, а какие распылить. Всё оказалось совсем не так просто. И, попыхтев как следует, Андрей показал свои расчеты Крайсу. Тот бегло посмотрел на них, кое-какие пересчитал и внес поправки.

– А в общем, ничего… Разбираешься. Теперь пошли в домик и узнаем расчетную погоду, а уж потом начнем поливать и распылять.

Они вошли в домик. На его стенах – небольшие пульты с приборами. И под ними – машины: насос, распылитель. Рядом – два экрана, один большой, телевизионный, другой поменьше – телевид. Возле них – что-то вроде телефона.

Крайс набрал нужный номер, и маленький экран осветился. На нем появилась карта, перечеркнутая линиями изобар, почти таких же, какие возникают и на экранах земных телевизоров, когда передают прогноз погоды. Крайс записал нужные цифры и решил:

– Всё в порядке. Существенных изменений не предвидится. Пойдем к пульту и начнем полив.

Он опять нажимал на кнопки и щелкал тумблерочками. Насосы загудели, и за окнами домика зажурчала вода. Над полем встали веселые радуги. Совсем такие же, как и на Земле, – семицветные.

– А теперь ты мне не мешай. Займусь треугольниками.

Крайс опять пощелкал кнопками, и телевид откликнулся приятным голосом:

– Урок по требованию. Треугольники. Общие положения…