Текст книги "Граничник"
Автор книги: Виталий Останин
Жанр: Героическая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Справедливое замечание. И требование. Похоже, что ничего иного, кроме как рассказать им всю правду, нам не остается. В принципе, подлости от них я не ждал – хоть и нехристи, а сражались вместе с нами, не бросили и не сбежали. Одно мне только мешало быть с ними откровенными – магия. Проклятое колдовство, которым люди не должны владеть, поскольку в мир его принесли демоны. И неважно, что охотники получили его не в качестве дара от Владык, а уже родились в мире, пропитанном магией. Неважно и то, что для своих заклинаний они используют не темные ритуалы и кровь жертв, а только лишь энергию, по миру разлитую.
Важно другое – Церковь, точнее, Ассамблея считает магию мерзостью. И каждый носитель ее должен быть уничтожен. Одно дело, когда ты подозреваешь нехристя во владении Силами надчеловеческими. На это можно временно закрыть глаза, особенно в подобных нашим обстоятельствам. Совсем другое, когда знаешь. Согласно уставу, Страж должен предпринять все меры, чтобы задержать мага и доставить его в ближайшую иерархию на суд. При невозможности подобного – уничтожить на месте.
И скрыть подобное для граничника-бродяжника невозможно. Одной из функций наставителя является формирование подробных отчетов обо всем происходящем во время службы. Я делаю это без вариантов, без «хочу – не хочу». Просто пишу все. А приходя в любую епархию, отдаю ревнителям. Их еще инквизиторами в гданьской епархии называют.
Так что стоит мне раскрыть рот и рассказать охотникам о том, что некий высший демон научился создавать одержимых из Стражей, как это впоследствии будет расценено Трибуналом как сговор с противником. Да и ударом по доброму имени Ассамблеи. Служители Церкви, в тела которых, как в тела каких-нибудь грешников, можно вселить демона, растеряют всяческий авторитет.
И промолчать нельзя. Даже не потому, что нехристи нам помогли и я чувствую себя должным это сделать. По причине куда более простой – без их помощи нам со Стефаном не дойти даже до Малахии. Золотоголовый не пожалеет никаких сил и ресурсов, чтобы не дать нам добраться до Ассамблеи и там рассказать о новых возможностях Врага.
Куда, как говорится, ни кинь – всюду клин.
Стефану я все свои размышления проговорил. Не для того, чтобы разделить ответственность, просто – его это жизнь, а не моя. И тот, к моему удивлению, твердо решил, что с охотниками нам следует быть откровенными.
«Ты понимаешь, что Ассамблея не даст тебе жить после того, как мы доберемся до Новгорода? В лучшем случае упрячут в темницу до конца дней – то, что ты знаешь, слишком опасно, чтобы дать тебе свободу. А скорее всего, сразу после Трибунала тебя казнят. С формулировкой “за пособничество Врагу рода человеческого”».
«Понимаю, дядька Оли, – беззвучно отозвался пацаненок. – Но это важнее моей жизни».
Такой вот он, мой Стеф. Даже в одиннадцать лет таким был…
– Мы направляемся в Нижний Новгород, поскольку обладаем очень важной информацией, – вслух произнес я. – И преследует нас высший демон, которого низшие называют Золотоголовым. Эта тварь как-то научилась вселять демонов в тела людей. Любых людей, не только грешников, которые сами открывают им путь.
10
– Вот почему у вас, святош, такое предубеждение к магии?!
Не иначе как от долгого молчания в дороге Про-ла потянуло на темы философские. Но не на отвлеченные, к примеру, о смысле жизни или о том, какая она, эта жизнь, будет, когда демонов изгонят из мира, а напрямую связанные с нашей непростой ситуацией. Другими словами, захотелось нехристю победы в споре о магии и вере, который, в общем-то, и спором было нельзя назвать, скорее короткой перепалкой.
После боя с Темной Слугой мне требовалась ясность. Я открыл спутникам правду о нас и потребовал ответной откровенности. Интересовали меня способности Гриня, а еще больше – сведения о его источнике и пределе Силы. По счастью, с первым выяснилось, что относится он к «урожденным», то есть тем, кто уже родился с проклятым даром и мажескую энергию черпает из мира, а не из крови и смерти. Действительно удачно вышло – в противном случае мне пришлось бы убить колдуна, невзирая на то что он с товарищем спас нам жизни. А урожденного, пусть и со скрипом зубовным, я как-нибудь мог потерпеть рядом с воспитанником.
Попросил только – не потребовал, а именно по-хорошему попросил – магии во время путешествия больше не творить. Даже если угроза будет смертельная. Потому как лучше жизнь потерять, чем душу бессмертную. Ведь одно дело, когда маг сам за Стража вступился, а тот о Силе его не знал, и совсем другое – если знал и даже в своих целях для защиты, например, использовал. Особенно с учетом уровня его Силы, который был значительно выше среднего.
Вот после этого моего пояснения Прол и взорвался. Ну как же – они нам жизнь спасли! Не сбежали, хотя и могли, вступили в бой с превосходящими силами противника, а этот неблагодарный дохлый Страж теперь решил в мораль поиграть! Наговорил гадостей, хоть уши Стефану зажимай, оскорбился и плюнул под ноги.
Я же не иначе как по дурости стариковской принялся ему объяснять, что слова мои не для обиды произнесены были, а лишь для очерчивания границ и… Ей-ей, лучше бы молчал. Прола перекосило окончательно, он вырвался вперед и до недавнего времени шел молча, только порой фыркая, как свирепый еж. А теперь, стало быть, решил поспорить.
Я уже давно замечал такое у людей: чем меньше ты уверен в верности своего мировоззрения, тем больше хочешь спорить о чужом. Что подтверждало и поведение Гриня, кстати, нисколько на меня не обидевшегося, хотя из охотников именно он и был магом.
– Почему вы спокойно используете оружие цивилизации, которая привела в наш мир тварей из иных планов, а вот магию считаете злом? – не получив ответа на первый вопрос, Прол сразу же задал второй.
Стефан хмыкнул. Воспитанный в общине, где детей пугали сказками о демонах и колдунах, он не видел никакого противоречия в обозначенном охотником примере. Колдуны зло, поскольку служат демонам, – об этом все знают. К чему доказывать очевидное?
К счастью, парень не пожелал свое мнение выразить более открыто.
– Нет, серьезно! – вновь столкнувшись с молчанием, Прол остановился перед Стефаном и уставился на него злым взглядом. – Сила, как и любая иная вещь в мире, не несет в себе зла или добра. Все зависит от того, кто ее использует! Слышишь, дохлый Страж?
Он хотел поговорить не со Стефаном, а именно со мной. Мне же ввязываться в эту разновидность теологического спора совсем не хотелось. Свое мнение я не изменю, его – тоже. Так чего воздух сотрясать?
– Давай каждый из нас останется при своем? – озвучил Стефан мою реплику.
– Просто будешь идти и считать меня дерьмом? – Прол не унимался.
– Ты же не маг.
– Ну не меня, Гриня! Вот что, по-твоему – Гринь дерьмо? Он ведь вам обоим жизнь спас, между прочим! Та тварь положила бы вас, ни квач, ни иное какое оружие щит ее бы не пробило.
– Квач пробил бы.
– Но ты не успевал!
– Нет. И мы благодарны за помощь. Только потому, что Темная Слуга была убита, ее гвардейцы превратились в обычных размалеванных сектантов.
– Но продолжаете смотреть на нас, как на дерьмо!
– Може, Страж тебя обидеть не хотел, – буркнул Гринь. Ему тоже надоел зудеж напарника. – Може, он понимае, что спор всегда к ругани только.
– Scheiße! – сплюнул охотник. – С каких это пор ты-то защитником святош заделался?
– А откуда такая любовь к немецкому? – желая сменить тему, спросил я. То есть Стефан, но по моей просьбе.
– Прол книжку одну нашел, – охотно подключился Гринь. – Прочел там, что лучше немецкого для ругательств нет языка. Терь где може, там и ище слова. И учит.
Мы уже подходили к Малахии. По словам охотников, пройти нам оставалось верст пять. Да и без их слов было ясно – все чаще встречались приметы того, что люди в окрестностях бывали частенько. Сама дорога, вдоль которой мы двигались, но на которую не выбирались, множество тропок в лесу, проложенных охотниками и собирателями, изредка встречающиеся места прежних стоянок. И мусор. Не то чтобы много, но он всегда сопутствует человеческому жилью.
– Все беды людей от узколобого фанатизма! – Прол упрямо повернул разговор в прежнее русло.
«А ведь он даже цену за свои услуги не попытался поднять! – подумал я в этот момент. – Это было бы совершенно оправдано и логично».
– Беды людские проистекают из гордыни, самонадеянности и неверия, – отозвался я. – А был бы я или Стефан фанатиком, ты бы уже на костре горел.
– Вот про это я и говорю! – на намек про костер Прол не обиделся, обрадовавшись, что я позволил втянуть себя в дискуссию. – Не хватает вам, святошам, широты взглядов! Чуть что в канон не укладывается – на костер!
– Да уж какая тут широта взглядов. – Стефан позволил говорить его голосом, устав озвучивать все мои слова. – Или на демонов как-то иначе можно смотреть? И на жертвы, которые Темные Слуги в их честь режут?
– Ну они-то зло…
– А у зла нет оттенков, Прол! Черный, как его ни назови, черным и останется. Нет светло-черного или слегка черного.
– У баб есть… – ввернул Гринь, явно озвучивая наболевшее. Не иначе, подружка запросила в подарок шаль цвета «фуксия».
– А у оружия? – не растерялся Прол. – У оружия есть цвет? У пистолета или квача? Им ведь и демона можно убить, и обычного человека. И доброго, и злого. Что оно тогда – не зло?
Для того чтобы самим верить во что-то, многим людям требуется, чтобы и окружающие их веру разделяли. Прол как раз принадлежал к их числу.
– Зло, – ответил я. – Без оттенков – зло. Но зло соразмерное. Ты ведь, чтобы чирей вскрыть, не топор берешь? И не из пистолета его простреливаешь?
– Магией мира не уничтожить…
– Как знать. Может, и нет, – я едва удержался, чтобы не сказать, как Гринь, «може». Очень у него заразительно выходило. – Зато душу бессмертную – с гарантией.
– Началось! – протянул охотник. – Как у святош кончаются аргументы, так они к душе обращаются! Кто эту душу видел?
– Демонов до Темных веков тоже не видели. Считали чем-то метафорическим, аллегорией на человеческие пороки и грехи. Сейчас ты их видишь. И дела их тоже. Почему же душа для тебя по-прежнему – миф?
Прол ненадолго замолчал, но не признав мою правоту, а готовя новые доводы в защиту своей позиции. Хорошо хоть, не увлекся настолько, чтобы перестать окрестности оглядывать.
– Допустим, душа есть, – неохотно признал он после некоторого молчания.
– Аминь.
– Но почему вы, церковники, продолжаете служить тому, кто позволил демонам вторгнуться в наш мир? Почему ваш Бог молчал и не вмешивался, когда лились реки крови? Почему сейчас никак себя не проявляет? Может, он слаб и больше не в силах сдерживать Зло?
Разговор наш в конечном итоге неизбежно пришел к единственному возможному выводу. Единственному для нехристя, естественно. На этом и строится их отрицание власти Бога – он не вмешивается. При этом в расчет не берется, что нынешние времена – не первые в истории, когда человечество стояло на грани уничтожения. Взять хоть бы Великий Потоп, где геноцид рода людского был не настолько однозначным, как пытались представить противники Церкви.
Надо было сворачивать эту беседу – пару верст ею сократили, и ладно. Не потому, что у меня не было аргументов против позиции охотника, просто Стефан слушал все это, а разум одиннадцатилетнего мальчика лучше таким не смущать.
– Ничто без воли Его не происходит. Но Он наделил нас свободой воли не для того, чтобы всю ответственность можно было возложить на него. Не нужно приписывать Ему то, что люди сами сделали.
– Это что же?
– Не говори, что, вскрывая склады и схроны древних, вы не нашли ответа на этот вопрос. Словарь немецкого куда более редкий артефакт, чем знание о том, что стало причиной открытия Разломов.
– Это только гипотеза!
Но тон его сделался куда менее запальчивым и уверенным. Я угадал – нехристи знали.
А вот Стефан – нет. В фильме, который я ему показывал, ничего не говорилось о предыстории гибели человеческой цивилизации.
О чем он тут же спросил. Я решил отвечать вслух – и воспитанника просветить, и на доводы охотника ответить.
– Принцип Парда. Гипердвигатель, иначе называемый варп-двигателем. Устройство, способное пронзать время и пространство, ворота человечества за пределы Солнечной системы. Пара часов пути – и космический корабль у альфы Центавра. Или у того желтого карлика, где астрономы обнаружили планету, едва ли не копирующую Землю. Первые поселенцы там даже успели высадиться. Ты же читал об этом, Прол?
– Это гипотеза… – упрямо молвил тот.
– Ой ли? А заключений ученых того времени, которые били в набат об опасности принципа Парда, ты не встречал в архивах? Они же не просто паниковали – основывали свое мнения на доказательствах. О том, что двигатель разрывал саму ткань мироздания! Об изнанке Всевещности, где даже законы нашего мира не работают? По-твоему, Господь это сделал? Вложил в головы ученых необходимые знания, которые привели их туда, где людям быть не должно? И сорвал Печати?
– Это лишь твое мнение…
– Закончили, Прол. Есть две точки зрения: твоя и моя. Менять убеждения никто из нас не собирается. Я Страж, пусть и дохлый, как ты выражаешься, а не ревнитель. Я не буду тебя наставлять на путь и спасать твою душу. Ты знаешь вполне достаточно, чтобы сделать это сам. Что касается магии…
– Я знаю, – Гринь произнес фразу так тихо, что мы его едва расслышали. – Используя эту Силу, я душу в грязи валяю.
– Лучше и не скажешь.
– Но эта Сила нужна нам. Сейчас.
– Не осуждаю, Гринь. Твое решение, твоя душа. Но в нашей компании тебе лучше сдерживаться от использования магии.
С точки зрения мирянина – хоть общинника, хоть нехристя, – это странно. Ненависть Церкви к магии казалась абсурдной, держащейся на фанатизме священства, узурпировавшего право на чудеса. Но только если не знать того, что было известно Ассамблее. Она ведь много сил и времени тратит не только на борьбу с демонами, но и исследованиями занимается. Изучает прошлое человечества, чтобы во всеоружии встречать будущее. И природу магии познает. Как сражаться с Врагом, если ничего не знаешь о его оружии?
Но правду Церковь раскрывает неохотно – это так. А некоторые секреты и вовсе навсегда запирает в подвалах Гданьской цитадели – вместе с их носителями. К подобным относились и сведения о магии.
Миряне знали, что в мир колдовство пришло вместе с демонами. Точнее сказать (и это знание общедоступным не являлось), импульсом стал сам факт снятия Печатей – магия в мире была всегда, но сдерживалась силой оных. Знали обычные люди, что выходцы из Преисподней награждали своих слуг Силой, топливом для которой служила жизнь и кровь. Но большинство из них понятия не имели, что проклятый дар можно было получить при рождении. Сами урожденные маги об этом старались не распространяться, опасаясь преследования, а на территории, подконтрольной Ассамблее, за соблюдением тайны следили ревнители, которые отбирали детей с магическими способностями у родителей и скрывали их от мира.
Как правило, урожденные не использовали ритуалы и заклинания Темных, хотя они и не были от них закрыты. Работали с сырой Силой, которая теперь бесконтрольно разливалась по миру, особенно сильно проявляясь в местах массовых казней – Столов Крови, и Разломов. То есть, по сути, урожденные пользовались последствиями человеческих жертвоприношений, хотя и всячески это отрицали.
При этом нельзя сказать, что Церковь бескомпромиссно уничтожала всех владеющих магией. Тех, кто добровольно отказывался от проклятого дара, не преследовали, позволяли жить обычной жизнью, лишь проверяли порой. А некоторых и вовсе брали на службу. Например, в Новгородской епархии служил ревнитель, двадцать лет назад принявший сан и с тех пор ни разу не призвавший запретную Силу. Служил людями и Ассамблее, спасая души и очищая тела.
Так что я был категорически не согласен с Пролом, называющим служителей Церкви узколобыми фанатиками. В основе служения всегда, как и прежде, лежала свобода воли и выбора. Которая, разумеется, не относилась к Темным Слугам, их прислужникам и сектантам – эти свой выбор сделали, навсегда запятнав души сношением с Тьмой.
Была еще одна разновидность магов. Самая опасная, опаснее даже Темных Слуг. Полукровки, называемые также нефилимами. Плоды противоестественного союза людей и демонов, которые, как известно, – падшие ангелы. С этими чудовищами Церковь разговоров не вела, уничтожая их везде, где находила, не считаясь с потерями.
Хотя я и использовал множественное число, до сих пор Ассамблея сталкивалась только с одним полукровкой. Называл он себя Велесом и жил сорок лет назад в Киеве. Сила его была велика – позволяла земле превращаться в болотные топи под ногами противников. Церковь в борьбе против него потеряла сотни воинов и десятки Стражей. Но справилась! Хоть нефилим говорил, что он бог, а смертных считал расходным материалом, сила истинной веры наглядно продемонстрировала, что Бог – один.
Других самопровозглашенных божков в наших краях не обитало, они вообще предпочитали регионы потеплее. Исключением был лишь называющий себя Отцом Бурь полукровка, устроивший себе царство на территории бывшей Англии. Были сведения о нефилимах в землях монголов, доходили слухи о междоусобных войнах племенных божков африканского континента. Но правда это была или нет – Ассамблея пока не знала.
– Здесь уже можно и на дорогу выйти, – прервал мои размышления Гринь. – До Синих Глин около версты осталось, тут ваша братия службу несет.
Были бы руки – перекрестился бы! Честно говоря, после столкновения с Темной Слугой я уже разуверился, что Золотоголовый даст нам добраться до Малахии. Уж больно сведения у нас были горячие, не считался высший демон с потерями среди рабов своих.
– Хорошо – отозвался Стефан.
– Ты, Страж, не серчай на Прола, – непонятно к кому из нас обращаясь, добавил колдун. – Он хороший охотник. И человек добрый. Ревнителей он не любит, к Стражам-то с уважением.
Прол как раз шагал метрах в семи впереди и слов своего напарника не мог слышать.
– Чем они ему так насолили? – уточнил я, хотя уже догадывался об ответе.
– Он раньше на ваших землях жил. В какой-то там Благодати или Вознесении – не упомню. Жену имел, детей трех, мальков совсем. В церковь на службы ходил, был, как гриться, общинником. А потом оказалось, что жена его – ведьма. Ну, с даром, понимае? Никому зла не делала, но колдовала тихо над скотом да на здоровье. То у него все в делах и ладилось-то.
– Ревнители ее забрали?
– И деток тож. Всех – с даром оказались. Два сынка и доча. Може, казнили, може, в подвалах до сих пор держат – неведомо. А его оставили.
И он озлобился. Понятное дело. Тяжело это, хотя и ревнителя Благодати или Вознесения – откуда там Прол родом? – я прекрасно понимал. Четыре человека с проклятым даром в общине – это опасно. Пусть трое еще за мамкин подол держались, но если жена силу применяла, выбора у ревнителя не осталось. Известно же, что подобное к подобному тянется. А кому нужен прорыв низших в периметре безопасных земель? Хватает и того, что Москва в центре церковных территорий злом сочится…
Прола я понимал – кровь не вода. Отказаться от плоти своей, даже зная о скверне, трудно. Вот и подался общинник Прол на фронтир, примкнул к нехристям и сделался охотником. Это как раз не удивительно.
Удивительно, что после этого он смог Стражу руку помощи протянуть.
11
Малахия, которую охотники упрямо именовали Синими Глинами, была селением большим и хорошо укрепленным. По периметру его окружала стена из толстых бревен, скрепленных металлическими скобами и покрытых священными символами. Пробить такую преграду с ходу не сможет и Высший демон, да и крепость стен не стала бы единственным препятствием на его пути. Ассамблея умела защищать свое, а потому держала в каждом крупном селении небольшой гарнизон, в который обязательно входила звезда Стражей и парочка ревнителей. Причем один из последних непременно должен был быть мастером в «чине изгнания».
Но прямо сейчас на воротах стояли обычные ополченцы, из местных. Не бог весть какие воины, в кожаных панцирях поверх обычных одежд общинников, да с саблями на поясах. Положенные им по уставу рогатины они небрежно прислонили к стене и, лениво прикрывая глаза от солнца ладонями, осматривали проходящих.
Они не были заслоном на пути демонов, случись тут поблизости Разлому открыться. Не с их вооружением – с миру по нитке – с адскими тварями тягаться. Стояли воро́тники больше для порядка, чтобы любой селянин видел, что покой его охраняют и придут на помощь, если таковая понадобится.
На случай нападения в арсенале Малахии имелось оружие помощнее и люди посерьезнее. А на мирный день и таких общинников хватало.
Завидев приближающуюся парочку охотников, сопровождающих человека, который никем, кроме Стража-бродяжника, быть не мог, охранники подобрались и даже за рогатины схватились. Не для угрозы нам – для солидности. А еще я издали заметил, что они затеяли прятать под броню бронзовые защитные амулеты, которые до этого висели открыто.
Меня это насмешило. Во-первых, оттого что магии в этих висюльках не было ни на грош, а во-вторых, потому что народная молва опять спутала Стража с ревнителем. Это инквизиторы на увлечение амулетами смотрели косо, случалось, даже епитимью накладывали. А Стражам вся эта мишура до одного места была. Спокойнее человеку, когда на нем разрисованная блестяшка висит, ну и пусть носит. Миряне вообще существа суеверные.
Другое дело, что порой попадались среди внешне безобидных амулетов серьезные обереги, напоенные Силой. За ношение таких карали хоть и не смертью, но сурово. Нечего демонам дорожки прокладывать!
– Ну вот, доставили, – проговорил Прол, последнюю версту на Стефана старавшийся даже не смотреть. – Все по уговору.
– Мы понимае, что у тебя нет с собой того, что нам нужно, – добавил Гринь, – но слову твоему верим. Ждем в «Берлоге», это корчма у торговых рядов. Не заплутае.
– Договорились, – отозвался Стефан. – Сейчас с местными Стражами вопросы улажу, и сразу к вам. А то, может, вы со мной? Быстрее свое получите.
– Не. Подождем. Слишком много святош, да еще ревнители же…
Мы покивали друг другу с пониманием и разошлись. Охотники направились в сторону торговых рядов, которые в центре селения располагались, мы же с воспитанником окликнули одного из воротников и попросили его проводить нас до штаб-квартиры Ассамблеи. Тот охотно согласился. Ну еще бы – вечером будет всем рассказывать, как с бродяжником накоротке говорил.
– Народу-то сколько! – выдохнул Стефан, едва мы отошли от ворот и окунулись в здешнюю толчею.
В Новгороде так-то людей побольше будет, да и суета не чета здешней. Но для мальца, который не видел ничего больше своей общины на тридцать-сорок дворов, и Малахия казалась огромным городом. Я тоже слегка одичал в походах и испытывал легкий дискомфорт, когда расходиться с каким-нибудь мирянином приходилось, едва ли не локтями друг друга касаясь. Постоянно срабатывали охранные протоколы, большую часть которых в селении пришлось отключить.
– Глины… Малахия то есть, центр здешних земель! – гордо поддакнул воротник.
Представился он, хотя его и не спрашивали, Сер-гом и, видать, вообразил себя гидом, который должен гостям городка все о нем рассказать. Такой вот местечковый патриотизм.
Откуда ему, совсем молодому парню, знать, что я тут уже бывал. Еще в теле и силе, когда эмиссары Ассамблеи только взор в сторону здешних земель обратили. Помнил я Глины, тогда просто крупное сельцо на сто, может даже и меньше, дворов, обнесенное худым частоколом, которое откупалось от демонов ежегодными жертвами. Помнил о том, как нас тут приняли, не поверив сначала, что требы чудовищам больше приносить не нужно. И как пришлось начисто вырезать всю здешнюю знать – урожденных магов, тоже помнил.
Сейчас здесь все выглядело почти как в церковных землях. Многие люди ходили без оружия, на улицах гуляли женщины и дети, причем походили они вовсе не на вечно настороженных жителей фронтира. Многие малахийцы, завидев Стража, улыбались и даже кланялись ему – искренне, не держа камня за пазухой.
Единственным отличием Малахии от, скажем, Благодатного было наличие охотников. То тут, то там встречались суровые мужчины, носившие доспехи, как у Гриня, и такие же, как у него, меховые шапки – явно знаки цеховой принадлежности. В отличие от обычных общинников, они смотрели на Стефана неприязненно.
– Не любят они вашего брата, – заметив, как Стефан косится на очередных охотников, произнес Серг. – Раньше-то они в славе были, чуть какая проблема – к ним на поклон шли. У них же и подготовка, и оружие было, да и местность они знают. Теперь все больше к вашим. Это и надежнее, и дешевле, хе-хе. Поговаривают, что охотники вообще хотят из Малахии уйти. Восточнее, куда власть Ассамблеи еще не добралась.
Вполне ожидаемое решение, если это действительно так. Двум хищникам в одном загоне не ужиться, и уходит всегда тот, кто слабее. Но даже так Ассамблея использовала охотников – те первыми придут в совсем уж дикие места, где заложат основы порядка. Церкви лишь останется доделать начатую работу и установить свой закон.
– Но открытых конфликтов не бывает? – уточнил я через Стефана.
– Боже упаси! – несколько нарочито перекрестился Серг. Двумя пальцами, что характерно. – Не надо нам такого! Да и не дали бы мастера-ревнители до такого дойти. Они допреж разговоры разговаривают, смягчают, как это, сердца рьяные.
Столько в воротнике было неестественности, столько показной набожности, что мне даже противно стало. А Стефан – ничего, за чистую монету принял.
Примерно так и разговаривали в его родной общине, только вот там-то верили в то, что говорили.
В Малахии же явно имелся конфликт между властью пришлой, то есть Ассамблеей, и прежней, представленной нехристями, многие из которых были урожденными магами. Без веры, а в их случае – Силы, по местным лесам не особенно-то походишь.
Так, за разговорами, мы и дошли до приметного особнячка, который являлся штаб-квартирой Ассамблеи. Крепкий сруб в два этажа, в котором можно и жить, и оборону держать, узкие оконца, крытая дерном крыша. Большой двор, скрытый от любопытных глаз селян высоким глухим забором, массивная, из толстых досок сложенная калитка, запертая изнутри.
Воротник остановился у нее и постучал. Сильно, требовательно – иначе бы и не услышали. Когда прошла минута и никто на стук не вышел, он пожал плечами и повторил процедуру.
Стефан ухватился за доски и взлетел на забор. Там и замер, не решаясь спрыгивать. У калитки, метрах в трех, сидели в напряженной позе два здоровенных пса. Молча сидели, не лаяли, только смотрели так, что спускаться к ним не возникало никакого желания. Дескать, слазь, мяско, нас уже очень давно не кормили.
Это были волкодавы, специально натасканные на демонов. Они их чуяли и с некоторыми даже могли на равных сражаться. У каждой звезды Стражей было несколько подобных помощников. Ну, по крайней мере, понятно, что мы по адресу явились.
– Хозяева! – закричал Стефан, удивительно легко сохраняя равновесие. – Долго гостям под дверями стоять?
Собаки на его крик только ушами дернули, и все. Ни брехать не стали, ни за хозяевами отправляться – сидели, смотрели на Стража и ждали. Наконец, дверь особняка отворилась и на крыльцо вышел ревнитель.
Я сразу понял, что это был именно ревнитель, а не Страж, хотя он был не в форменной рясе и не носил каких-то опознавательных знаков. Обычный мужик средних лет, одетый в домотканые штаны и рубаху, в овчинном жакете – как ему не жарко, лето же? Лицо у него было характерное. Строгое, с поджатыми губами и глазами, привыкшими всюду ересь искать.
– Страж Стефан Дуров, – крикнул воспитанник. – Отворяй, брат.
Я, конечно, не ждал, что ревнитель прямо вот так бросится с крыльца открывать нам калитку. Не по чину, инквизиторы вообще такие – хлебом не корми, дай внутреннее достоинство показать. Но и такого настороженного взгляда не ожидал.
Неторопливо спустившись и прошествовав через двор, ревнитель остановился чуть позади собак и осмотрел сидящего на заборе Стефана.
– С какой целью прибыл, брат?
Вот это что сейчас было? Такое ощущение, что селение в опасности, даже в осаде, а ревнитель обращается к брату по вере с вершины крепостной стены, да еще и с подозрением, словно тот врагом послан.
Я попросил у Стефана права говорить – пусть поймет зазнайка, с кем дело имеет, и ответил.
– Код Альфа-три. Стефан Дуров – Страж. Номер жетона семьдесят два. Оливер Тревор – наставитель, номер жетона семнадцать. Требую оказания всемерной помощи в связи с чрезвычайными обстоятельствами. Имя и номер жетона, брат?
Хочешь официальности – держи. Я протокол не любил, Стеф, помнится, тоже его не жаловал, а козырять полномочиями и разными ступенями иерархии среди полевиков считалось дурным тоном. Все мы смиренные слуги Его. Но видит Бог – этот сам нарвался! С какой целью прибыл? Да хоть бы и еда кончилась – столоваться пришел!
– Анджей Тараковский, инквизитор третьей ступени, номер жетона триста пятьдесят девять. Входи, брат.
Но глазами так сверкнул, что я почувствовал себя Авелем пред Каином – в бездну таких братьев! Зато, когда он произнес имя и должность, стала понятна причина этой его неприязни. Гданьский инквизитор, да еще и экзорцист. Они там все к Новгороду дышат неровно.
Ассамблея объединила под своим крылом все существующие конфессии христианства, кроме разве что совсем уж экзотических сект. Было довольно глупо спорить, на каком языке читать псалмы, когда на земле хозяйничают демоны и их слуги. Новгородская епархия, как и Киевская, после изгнания Велеса служила по православному канону. Питерская – по первоапостольскому, проще говоря, – протестантскому. А вот Гданьск был вотчиной католиков.
Обычно это никак не мешало, да и мало мы друг с другом пересекались, чтобы возникали причины для споров, но кое-что порой вылезало. Вот как теперь. Здешней паствой правил католик и делал это, надо полагать, железной рукой. А тут приходит православный Страж, да еще и с ходу требует подчиниться. Выложить все что есть, бросить все ресурсы штаб-квартиры Ассамблеи на решение его приоритетного вопроса, обозначенного кодом Альфа-три.
– Собак отзови, брат, – Стефан качнул головой в сторону волкодавов. – Я спущусь.
– Ах да! – Анджей словно бы только заметил, что вход во двор закрывают два напряженных стокилограммовых тела. – Конечно!
Вытащил из-за ворота рубахи свистульку, дунул в нее, но звука не произвел. Собаки вздрогнули и умчались в дальний конец территории.
– Проходи.
Да, кашу у нас с ним получится сварить не быстро…
– Голубиное сообщение с Новогородом есть?
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?