Текст книги "Сага"

Сага
Виталий Пажитнов

© Виталий Пажитнов, 2020

ISBN 978-5-4474-2434-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Большая чушь, одолевшая последние недели была действительно довольно-таки пусотзвонной и весьма чудаковатой. Да эти серые лица, спешащие куда-то мимо и на ходу бормочущие какие-то слова о каких-то весьма и весьма пустых, бесполезных и сейчас уже совершенно никому уже не нужных глупых делах и напоминаниях, о которых им надо не забыть, и лишь изредка кивая головой или внезапно останавливаясь и повторяя обычные приветствия (даже если, как почти всегда это и бывало, они видели этого человека просто впервые), и как обычно пробегая куда-то мимо… Да и хотя что-то немного смешное и было в этих весьма громоздких и почти всегда весьма неуклюжих фигурах, всё последнее время всегда куда-то спешащих и как-будто-бы боявшихся опоздать, и всё время повторяющих про себя о каких-то важных делах и поручениях, о которых им надо было ни в коем случае не забыть, что было действительно само по себе немного чудаковато: ведь ни для кого не секрет, что всем этим людям совершенно не нужно было никуда спешить, и что никаких важных дел и поручений, о которых они так серьёзно и старательно старались не забыть, не было и в помине. Да, в этом городе уже два года не было никаких работ, стояли и простаивали все заводы и фабрики, закрыты были почти все учреждения и все их филиалы и работали лишь около десятка магазинов и кафе, в которых все жители этого города и правда могли купить всё, что им может быть нужно для простого поддержания жизни…

Да, четыре с половиной года назад, когда в стране в последний раз произошла смена власти и на смену старому, уже обросшему к тому времени весьма и весьма густой бородой правителю, который пришёл к власти где-то около двадцати лет назад и с тех пор спокойно и весьма кстати консервативно правил страной в следствии вооружённого восстания, которое весьма кропотливо и подпольно подготавливали в течение нескольких лет, и в результате которого к власти пришёл весьма молодой и весьма энергичный правитель, генерал-майор военно-морских войск, сторонник от партии левых лейбористов, и по всей стране почти тут-же прокатилась большая и обширная волна массовых реформ, которая что-то поправила, что-то привела к жизни, что-то немного изменила, а что-то оставила почти так-же как и раньше, только добавив в местный устой массу новых и весьма различных дополнений. Да, и только несколько городов, и раньше пользовавшихся в известной степени довольно серьёзным уважением и репутацией, и имевших весьма славное былое и древнее прошлое остались ещё как-бы в стороне от этой бурной и кипучей политической деятельности, и продолжали как ни в чём не бывало вести свой весьма устоявшийся, и давно уже привычный образ жизни.

Одним из этих городов был и Везорн, который два с половиной года оставался неприкосновенным всяческими реформаторскими концмиссиями, но то-ли в силу некоторых планов правительства, то-ли в силу довольно вольных и свободолюбивых реплик и высказываний городского мэра и его окружающих два года назад прибывшие из столицы наместники во главе довольно крупных воинских частей заточили и мэра, и всех его свободолюбивых сторонников в один из политических лагерей на одном из морских островов примерно в 300 километрах от берега как политических заключённых, где они и пребывали все эти два года начала своего бессрочного заточения без права переписки и свиданий с близкими…

Да, в городе был введён комендантский час, во всех въездах в город стояла вооружённая охрана, и пропускали или выпускали из города теперь уже не кого либо, а всех только по уже заранее заверенным и защищённым от всевозможных подделок спец-пропускам…

Да, и в это самое время, да, где-то года два назад… Да где-то года два назад из города вдруг стали… Стали очень неожиданно куда-то пропадать очень многие и многие известные местные жители, и на их местах стали появлялись весьма глупые, и часто очень толстые, очень неуклюжие и какие-то намухлюженные и очень странные люди, которые селились в квартирах пропавших горожан и как ни в чём не бывало присваивали все имена и родословные тех пропавших, спокойно пользовались официально заверенными документами, в которых стояли под их довольно расплывшими и глупыми физиономиями имена и фамилии тех самых бывших, и очень странно и очень быстро исчезнувших куда-то Везорнских граждан… Итак, по протяжении двух лет из старых горожан, раньше заселявших этот город осталось где-то около десяти процентов бывших жителей, и наш Эдвин тоже входил в их число.

Его дом был на самой окраине города, удобный старый двухэтажный особняк, верхняя часть которого была предназначена под библиотеку, художественную мастерскую, а так-же и как место встреч давних приятелей студентов, которые к чести им можно сказать, встречались там и в эти, весьма и весьма не безоблачные дни. Да, почти два года в Везорне всё как-будто-бы и не думало меняться, и каждый вечер, около 6 часов наступало комендантское время, выход на улицу почти всем был запрещён, и улицы города регулярно патрулировали полицейские с собаками. Да, почти два года…

…Но, вот почти уже где-то чуть более месяца назад в Везорне начали происходить весьма заметные, и, мягко сказать, весьма существенные изменения.

Вначале среди немногих оставшихся коренных горожан прошёл тихий слух, что в столице и стране происходят беспорядки и волнения по отношению к правящим властям, некоторым их реформам, да и к персоне правящего тогда Эдвига 4, как наименовал себя бывший генерал и сторонник левых лейбористов, ставший тогда Верховным Правителем. Да, и уже примерн через две недели около мэрии можно часто было увидеть стоявших на крыльце уполномоченных наместников городской управы, о чём-то оживлённо разговаривающих и очень часто просто бессильно и сокрушённо размахивающих в воздухе руками в явном бессилии найти ответ на какой-то вопрос, и где-то в то-же время исчезло совершенно бесследно и комендантское время вместе с глупыми военными патрулями с собаками, и народ уже частенько беспрепятственно и совершенно свободно входил и выходил из города.

Что-же на самом деле творилось в стране вообще-то узнать было практически невозможно, поскольку с самого начала ввода этого «нового» правительства все телевизоры и радиостанции сначала показывали только местные новости, а где-то месяц назад просто и их перестали показывать, так что о том, что творилось на большой земле можно было строить только весьма туманные предположения…

И вот Эдвин, уже немного привыкнув ко всему происходящему, и верно следуя своей старой привычке никогда и ничему не удивляться, вот уже несколько недель подряд с небольшим, а порою даже не очень скрываемым интересом наблюдал за всеми этими переменами, царившими в Везорне и действительно представлявшими из себя довольно-таки весьма небезинтересную картину…

2

Да, но пожалуй в начале второй главы мы на пару строк слегка немного оторвёмся от начала нашей повести, и понемногу отдадим должное, откроем потихоньку для наших читателей то, что во первых страна, в которой происходили все эти действия и события находилась в довольно южном и весьма благоприятном по отношению климата месте, примерно на 35 градусе северной широты, благополучно отделившись от своих северных и западных соседей довольно высокими, и хоть и очень живописными, но довольно-таки трудно проходимыми горными массивами, а с восточной и южной стороны её границы омывали глубокие и порою частенько довольно-таки неспокойные морские воды. Технический прогресс в описываемом нами государстве совсем ничуть не уступал всем остальным соседним, а во многих частях даже и самым передовым странам, политические преобразования и всевозможные смены правителей, которые царили в стране где-то лет уже семьдесят, то они, если посмотреть на всю мировую историю за последние сто-сто двадцать лет, почти полностью состоящую из всевозможных революций, гражданских и военных переворотов и всех следующих за ними порою весьма и весьма неожиданных и порою неизбежных весьма-таки серьёзных их последствий, то они пожалуй были даже почти незаметны на фоне других событий происходящих в других странах, и пожалуй были вполне и весьма естественны и довольно-таки безобидны, и как-то совершенно спокойно оставались на заднем плане всеобщей политической палитры.

Итак, Литерна, (как называлась эта небольшая, но имевшая довольно богатое и очень большое прошлое, уходящее корнями в далёкую-далёкую глубь веков страна), да итак, Литерна, где находился и описываемый нами Везорн, третий по важности, историческому прошлому и своему довольно-таки важному статусу город после столицы, который так сильно пострадал за своё свободолюбие при последнем государственном перетрясе, приведшим к власти весьма неоднозначного и во многом весьма противоречивого правителя, (о котором частенько ходили и в государственных, и в прочих мирских и гражданских средах весьма разнообразные и разносторонние мнения), да, итак город Везорн в описываемое нами время представлял из себя весьма и весьма презабавную и интересную картину. В Литерне, как многим уцелевшим ещё гражданам этого города совсем недавно стало известно, произошла очередная смена власти и на смену прошлому правителю пришёл его троюродный брат, тоже бывший генерал-лейтенант по военно-морской части, который уже два месяца назад принял всё самое ответственное бремя власти и сейчас пытался хоть как-то разобраться со всеми этими реформами, (частенько и весьма весьма-таки неважными), да и с прочими огрехами, которые наделал и нагородил его брат, и хоть как-то, но уже нащупывал верные направления и пути, которыми можно будет сначала потихоньку, но всё-таки наконец-то вывести страну из этой массы всяких бед и перипетий, и вернуть ей снова хоть какое-то гражданское спокойствие, мир и солидарность.

Итак, Эдвиг 5 уже два месяца как улаживал смуты и прочие неурядности, которых к этому времени было уже очень и очень прилично, ибо бывший представитель верховного сана и его дальний родственник оставил их в очень и очень большом разнообразие, а оставшиеся, хоть и весьма и весьма разрозненные силы опозиции хоть и продолжали удерживать в своей власти отдельные участки, (теперь уже почти на самой окраине страны), и город Везорн, который как мы уже успели это отметить, тоже находился в ведении сил опозиции, которые держались за этот город как за последний и очень важный оплот почти что всех их тщенний и надежд… Да, и наш многострадальный Везорн представлял из себя в это время весьма и весьма таки презабавную и довольно любопытную картину.

Уже недели три большие, располневшие, толстощёкие и очень неуклюжие фигуры, заменившие настоящих коренных жителей города то и дело с очень важным видом подходили к какой-нибудь двери, называли себя, и спрашивали: «извините пожалуйста, ведь это городская прачечная?», и услышав порой весьма и весьма сердитый ответ, что это просто жилая квартира, несколько раз хмыкали, и пару раз пфыркнув и поправив иногда имеющиеся усы совершенно серьёзно поворачивались, и сказав: «Большое спасибо, я зайду немного попозже», отходили от дверей, повторяя про себя (может просто так, а может просто что-бы не забыть): – Да, итак, ещё сегодня нужно будет проверить как работают пункты проката и магазины зимних спорттоваров, да, а на телефонную станцию судя по всему придётся заглянуть уже завтра, – и следовали куда-то дальше в глубь города, что-бы повторить ещё раз такую-же очень важную и совершенно бесполезную процедуру.

Да, в общем картина была довольно малоутешительной. Почти весь день все улицы были просто усеяны этими «горожанами», всецело занятыми своими важными и ответственными заданиями, и когда те из них, которые вышли раньше и прошли уже весь свой ритуал осмотра и проверок возвращались к себе, то на смену им вылезали другие партии таких-же «горожан» и улицы пустели только с наступлением вечера, когда эти уже подуставшие горожане запирались в своих домах, ужинали, пили вечерний чай и составляли следующие списки важных походов и дел, которые им предстоит сделать завтра.

Да, шути – не шути, а ситуация царила весьма и весьма презабавная, и та небольшая часть уцелевших горожан с нескрываемым интересом смотрели на эти очень озабоченные и очень деловитые шествия, порой даже открывая дверь какому-нибудь из этих чучел, и сердито отвечая что здесь не магазин, где продаются носки или что-нибудь ещё такое-же важное и насущное, и показав им в какую-нибудь сторону очень сердито хлопали дверью и потом не без улыбки смотрели, как какой-нибудь из этих направленных ими новоиспечённых горожан отправляется куда-то в сторону, совершенно противоположную той, которую ему только что показали.

Да, и конечно-же совершенно не секрет, что и наш Эдвин так-же как и все остальные его уцелевшие коллеги неоднократно, и порою с большим любопытством встречал перед своей дверью кого-нибудь из этих озабоченных «макетов», внимательно выслушивал какую-нибудь очередную историю о том, что у него дома должна находиться мастерская по ремонту самокатов или магазин зимней обуви, потом очень убедительно показывал этому посетителю в какую-нибудь сторону, захлопывал дверь, и подойдя к окну уже без особого удивления довольно спокойно и немного саркастически наблюдал как неожиданный гость очень важно и целенаправленно удаляется в совершенно противоположную от только что указанной ему, «и вроде вполне верной» сторону…

Да, активность этих совершенно неуклюжих «новоиспечённых горожан» была просто потрясающая, и все просто с нескрываемым интересом наблюдали за этими совершенно бесполезными хождениями. Да, ведь совершенно не секрет, и мы об этом уже напоминали, что в Везорне были закрыты почти все возможные конторы, предприятия и магазины, так часто вспоминаемые этими чудаками, и работали только несколько специально выделенных магазинов и кафе, о которых «реформаторское» начальство всё-же позаботилось, дабы жители этого славного города могли-бы хоть как-то, но всё-таки пытаться вести хоть какой-то, но нормальный образ жизни, и не ходили-бы по улицам босиком и в совершенно оборванном виде. Ну что-же, нельзя не отдать должное властям, воистину уж хоть какая-то, но всё-таки благая предосторожность и предусмотрительность…

Да, Эдвин не без интереса и с небольшой грустью и надеждой смотрел на все это происходящее, но часто, когда он оставался один, за вечерним чаем он всегда вспоминал о своих брате и сестре, которые точно так-же, как и большинство остальных жителей этого горда тоже оказались в числе тех самых, совершенно неожиданно куда-то исчезнувших и пропавших… Да, тогда когда всё это ещё лишь только начиналось, примерно два года тому назад они ушли в однажды вечером немного посидеть в одном кафе, а заодно и заглянуть в одну из художественных лавок за холстами и красками для мастерской Эдвина, да ещё и заскочить на обратном пути в музыкальный магазин за струнами для его гитары и какими-нибудь новыми пластинками, которые уже очень давно обещали туда подвезти, и которые он очень просил их тогда посмотреть… Да, но уже ни в тот, и ни в другой вечер они так уже и не вернулись, и вот уже два года от них нет никаких известий, и все его попытки хоть как-нибудь узнать, где-же всё-таки сейчас они, и можно-ли им чем-нибудь помочь, или хоть что-нибудь для них сделать были увы, совершенно безуспешными… Да, грусть, грусть… Ух, чучела проклятые, и откуда они вообще взялись! Да, грусть, грусть, но может быть уже и немного осталось, ведь и все остальные, которые точно так-же куда-то исчезли в это же время, ведь и все они тоже должны-же наконец-то вернуться обратно, ведь сколько может продолжаться эта проклятая клоунада с этими говорящими чучелами, быть может месяц, может два, навряд-ли больше, вон ведь эти проклятые, как быстро они ожили и забегали, просто смешно. Да, грусть, грусть… А ведь всех тех, кто тогда исчезли, а с ними и его брат и сестра, как давно уже поговаривали, как-будто содержали где-то на каком-то одном из отдалённых островов как политических заключённых, но власть уже переменилась, и в стране уже порядок, и этой проклятой истории, в которой оказался наш город тоже уже скоро конец, осталось где-то от силы месяц, может – два, не больше… Эх, грусть, грусть, скорее бы, скорее… Да, в вечерние часы погрустив немного в гостиной он обычно поднимался к себе на второй этаж, брал свою верную гитару, (отполированный, почти 20 летний, но совершенно как новый «Стротакастер»), проигрывал несколько традиционных блюзовых композиций, потом немного из «Крим» или раннего Эрика Клэптона, иногда что-нибудь из Битлз, и грусть потихоньку проходила, и он, иногда прослушав одну из пластинок из своей очень богатой музыкальной коллекции (иногда ранний «Вингз», иногда «Стилли Дэн», иногда Джо Сатрианни или Джордж Харрисон), которых он и сам любил прекрасно переигрывать на своём солидном и весьма уважаемом инструменте, да, и после этого он уже совершенно спокойно шёл спать. Да, чехарда, суета, ожидания, да, так проходили эти последние недели.

3

Эдвин проснулся рано утром, и долго и немного недоумённо прищурившись смотрел на задёрнутые занавески, тщётно и совершенно безнадёжно пытаясь угадать, сколько сейчас времени, и можно ли поспать ещё… Так, немного полежав он опять немного приподнялся, и с очень большим трудом и с точно таким-же успехом попытался вспомнить, какой сегодня день… Итак, повалявшись ещё минут двадцать он широко зевнул, пфыркнул, и направился в ванную просыпаться, отмываться, и выйдя из неё остановился рядом со столом, на котором стоял большой кофейник, и налив себе большую чашку довольно крепкого кофе посмотрел на часы, стоявшие как раз под большим календарём, и показывающим половину десятого. Усевшись в старинное и глубокое кресло Эдвин налил вторую чашку кофе, перекурил, и медленно пошёл на кухню, на ходу пытаясь вспомнить, нет ли у него на сегодня каких-нибудь дел или встреч… Да, усевшись во второе такое-же кресло на кухне, и уже покончив с утренним завтраком Эдвин закурил свою трубку, и немного посмотрев на зеленеющие за окном деревья приподнялся, подошёл к своему проигрывателю, и поставил на него одну из своих любимых пластинок «Криденс», после чего опять усевшись на своё место налил себе ещё одну чашку кофе, и с небольшой улыбкой припомнив, что сегодня к вечеру к нему в гости должен был зайти его сосед, с которым они иногда коротали вечерние время за разговорами с кофе и за прослушиванием разнообразной музыки, да, и ещё сегодня он ведь собирался немного прогуляться по городу, и немного задержаться около большой площади, что-бы немного понаблюдать за происходящим в городе, где так и бегают эти новоиспечённые чучела, – кто знает, может быть и удастся узнать и кое-что из последних новостей, да, может быть в город просочились ещё какие-нибудь свежие новости о том, что сейчас твориться и в стране, и в их окрестностях…

Да, так он просидел где-то около тридцати минут, уютно расположив ноги на журнальном столике, и выкурив ещё одну трубку, и немного подумав поднялся, и поставив проигравшую уже пластинку с начала налил себе ещё кофе, и распечатав новую пачку с табаком стал опять забивать свою курительную трубку, верную подругу своих утренних просыпаний.

Прошло ещё минут сорок, он сменил уже проигравший «Криденс» на одну из ранних пластинок «Стили Дэн», и подойдя к окну посмотрел на большие и высокие деревья, стоящие около его дома, под которыми в некоторых местах можно было заметить небольшие лужицы от прокапавшего ночью дождя, а чуть дальше, за забором его усадьбы хорошо была видна и широкая улица, ведущая в центр города, и несколько примерно таких-же строений, принадлежавших также как и Эдвину тому небольшому количеству уцелевших от этих совершенно безобразных нововведений коренных горожан. (Да, кстати все коренные жители этого города и жили на этих окраинах, а весь оставшийся город, весь центр и все прилегающие к окраинам постройки были заселены этими непонятно откуда вообще взявшимися и совершенно безмозглыми чучелами, жившими под чужими именами и фамилиями, и сейчас, видимо в предверии уже конца так оживлённо и очень важно забегавшими по улицам с очень деловыми и важными повторами того, что их совершенно никогда не касалось, и уж можно быть совершенно уверенными, никогда уже не коснётся).

Да, посмотрев немного на мокрые ещё от дождя деревья Эдвин отошёл от окна, зевнул, потянулся, и неспешно поднялся в свою мастерскую, где около такого-же уютного и удобного кресла стоял прислонённый к стене его верный старый «Стротакастер», так верно скрашивавший все эти дни этого его хоть и несколько вынужденного, но довольно безмятежного и беспечного одиночества…

Эдвин немного придвинул пепельницу, минут десять посидел, выкуривая ещё одну, заранее уже забитую трубку, после чего немного потянулся, взял свою верную гитару, и проверил как она настроена. Да, «Ре» и верхнее «Ми» были немного расстроены, и он где-то минуты за полторы привёл гитару в настроенное состояние, потом немного поперебирал басовые и средние струны, наигрывая блюзовый квадрат, плавно переходивший в битловскую мелодию «Mishell», потом, уже начисто переиграв «Мишел» и «Тест оф ханей» он перешёл на ритм блюзовой гаммы, на которой он минут 15 проигрывал некоторые мелодии «Роллинг Стоунз» и Чака Бери, после чего сделал двухминутную паузу, и немного переключив настройку тембров сыграл несколько очень давно полюбившихся ему мелодий из «Смоуки», а потом посидев ещё минут пять в небольшом и блаженном раздумии проиграл напоследок небольшой набор из классической джазовой подборки, и поставив гитару на обычное место откинулся в кресле и стал потихоньку раздумывать, когда ему лучше всего будет начинать сегодняшнюю вылазку в город, да и так, что-бы не забыть ещё и заскочить в один из этих «благотворительных» магазинов, что-бы пополнить свои запасы кофе, и посмотреть, не привезли-ли туда как давно уже обещали партию весьма приличных английских курительных трубок, из которых Эдвин с удовольствием бы выбрал парочку для своей, к этому времени весьма уже солидной коллекции.

Немного посидев и задумчиво наблюдая как ветер из окна слегка шевелил на большом столе в мастерской газетные листки и несколько листков с подобранными аккордами и совершенно недавно написанными стихами он поднялся, закрыл окно и немного поморщившись посмотрев на уходящую в глубь города улицу решил что раньше четырёх часов в город лучше вообще-то не вылезать, а если даже и так, то к половине восьмого он уже вполне успеет вернуться обратно, а сегодняшняя встреча с Элси, высоким и худощавым, пятидесяти с небольшим лет соседом из соседнего дома была у них вчера назначена на восемь часов вечера.

Итак, ещё немного посидев в своей гостиной где-то около четырёх часов он выбрался из своего дома, и пройдя минут двадцать по широкой улице с мощёными тротуарами он выбрался из своих облюбованных окраин, на которых и остались, кстати все нормальные жители Верзона, и вошёл в ту часть города, где обитали те самые «чучела», и едва выйдя на небольшой перекрёсток, около которого находился один очень неплохой и весьма обширный сквер, он сразу заметил, что посередине этого зелёного оазиса находились сразу трое из этих новожителей. Один, с очень важным видом подставлял свою очень толстую и весьма расплывшую физиономию с небольшими, и как-бы приклеенными усиками солнечным лучам, очень вольготно рассевшись на небольшой скамейке посередине сада, а его толстые и весьма неуклюжие руки, которые он сам как-будто бы не знал куда деть весьма бессвязно перебирали полы его широкого клечатого пиджака, чуть дальше, метрах в пятнадцати второй такой-же «горожанин» очень озабоченно возился в детской песочнице, постоянно что-то повторяя про себя и с помощью небольшого ведёрка и лейки очень старательно пытался вылепить из песка один небольшой песчаный кулич, а ещё чуть подальше, ещё метрах в десяти от него в большом и наполненном водой бассейне с фонтаном, (в котором в лучшие времена когда-то плавали утки), почти посередине, по колено в воде, торжественно растопырив в сторону руки и также торжественно и очень радостно улыбаясь куда-то далеко в небо стоял и третий новоиспечённый «горожанин»…

Мельком поглядывая на них и слегка ускорив шаг Эдвин прошёл мимо этого сквера, и слегка склонив голову направился дальше, по направлению к площади, (до которой оставалось примерно минут двадцать пять хода), и около которой, кстати и находился тот самый «доступный» магазин, куда он тоже собирался заглянуть.

Пройдя в небольшой задумчивости по главному Проспекту минут десять, почти не озираясь по сторонам и повстречав лишь двух-трёх озабоченно спешащих куда-то «новожителей» Эдвин перешёл один из перекрёстков и с небольшой грустью посмотрев на большой и когда-то всегда украшенный какими-нибудь разноцветными украшениями, праздничными конфетти или просто весёлыми карикатурными рисунками четырёхэтажный особняк, в котором раньше жили несколько довольно-таки известных музыкантов и художников, его старых приятелей, и входивших, кстати сказать и в число депутатов той, старой городской ратуши, он немного грустно улыбнулся, – ведь когда-то он был в этом доме и частым, и весьма долгожданным гостем… Да, он опять немного склонил голову, и неспешно пошёл дальше, но пройдя где-то метров тридцать он вдруг услышал у себя за спиной чьи-то широкие и шлёпающие шаги и чьё-то очень распырённое от быстрого шага дыхание, и пройдя ещё где-то пол минуты он вдруг услышал чьё-то очень высокое и надтреснутое «извините», и чья-то очень большая и неуклюжая рука слегка тронула его за плечо, и Эдвин остановился, развернулся, и оказался рядом с очень высоким, толстым, и чуть-ли не пунцовым от быстрого шага «новоиспечённым». Он пол минуты сначала молча смотрел на Эдвина, а потом весьма важно всхмыкнув высказал весьма вихлеватое и довольно-таки весьма неожиданное и удивительное предложение: – Э… Если я не ошибаюсь, вы ведь есть действительно заведующий по снабжению городскими билютенями от Городской Ратуши, господин… извиняюсь… – тут он вытащил из нагрудного кармана небольшой листок бумаги, и очень внимательно на него посмотрев продолжил: – Извиняюсь, господин Блакус? Если так, то… Но Эдвин, немного саркастически выслушав эту тираду поспешил разочаровать этого пунцового и усатого вопросителя, и ответив ему что «нет, он только сейчас возвращается с работы из типографии, и что никакого такого Блакуса он совершенно не знает», на что тот только с огромным удивлением выпучил глаза, немного приоткрыл свой рот и выдавил из себя: …Извините, но ведь ещё вчера вечером у меня дома, когда мы пили чай вы же сами обещали, что зайдёте ко мне ещё и сегодня вечером, и… – Нет, извините пожалуйста, – немного уже съехидничал Эдвин, но ни вчера, ни позавчера я никак не мог быть у вас дома, и к тому-же совершенно смело могу вас разочаровать, на самом деле я совершенно с вами не знаком, и вижу вас впервые. А, да, да, а этот ваш многоуважаемый Блакус, о котором вы спрашиваете, живёт кажется, если я не ошибаюсь, вон в том, четвёртом после этого перекрёстка доме, так что лучше поищите его там, желаю вам удачи… Да, и оставив этого немного растерявшегося и оставшегося неподвижным собеседника Эдвин повернулся, и пошагал дальше, а этот новоявленный «знакомый» простоял так где-то минут пять, потом немого, но довольно-таки громко вздохнул, хмыкнул, посмотрел по сторонам, немного опустил голову и с очень серьёзным видом пробормотал: – Да, так, теперь надо ещё проверить, привезли ли новые партии спортивных костюмов и навестить начальника городского сада, а затем… Да, а что было дальше «затем» было уже совершенно не слышно, поскольку эта большая и весьма неуклюжая фигура уже довольно быстро и очень большими и шаркающими шагами довольно спешно удалялась куда-то уже в обратном направлении, и совершенно уверенно свернула за перекрёсток, так и не решив навестить того своего старого знакомого, дом которого Эдвин показал ему конечно-же чисто наобум.

Да, а сам Эдвин к этому времени уже подходил к площади, (второй по значимости после главной площади перед мэрией), и выйдя на неё не без небольшого любопытства, если даже не удивления отметил, что площадь была совершенно пустой…

Да, ни одного из этих деловых жителей, обычно так и толкущихся там не было, и Эдвин, немного зевнув повернул налево и направился к небольшому двухэтажному домику, в котором находился один из тех самых немногих доступных магазинов, куда он хотел сегодня заглянуть.

И хлопнув беззвучно закрывшейся большой стеклянной дверью и поднявшись на пятнадцать ступенек наверх он довольно быстро отыскал прилавок с кофе, а потом, зайдя в соседний зал, где торговали прочими товарами он спросил у продавца (совершенно нормального европейца, но по долгу секретности и прочим нормам и требованиям имевший приказ от Мэрии держать язык за зубами), да подойдя к прилавку, где находились табачные запасы Эдвин очень вежливо спросил, не поступила ли та долгожданная партия английских курительных трубок, на что тот почти безмолвно показал ему на стоящие под стеклом и отсвечивающие немного золотистым отсветом те самые долгожданные и наконец-то прибывшие курительные драгоценности, и где-то минуты три разглядывая и подбирая себе нужные, он сказал: – Мне пожалуйста, вон те две, третьи от края, и ещё, пожалуй и вон ту, лежащую прямо перед вами.

– О, вы верно старый знаток, и вы совершенно не ошиблись, да, а эта совершенно верно, отборная шотландская, из чистого вереска… Да, кредитные талоны у вас в полном порядке? (Тут кстати надо заметить, что в Везорне, как только начались эти реформы и весьма печальные переселения была совершенно упразднена вся денежная торговля, и все жители города расплачивались в этих магазинах и нескольких кафе специальными кредитными талонами на всякие нужные товары, (которые они получали совершенно стабильно в начале каждого месяца, и можно к небольшой чести новых властей заметить, что получали их в весьма довольном и совсем не скудном количестве)). Эдвин совершено спокойно открыл свой бумажник, вынул несколько таких талонов, после чего продавец отсчитал ему сдачу точно такими-же кредитными карточками, и пододвинул к нему на прилавок три коробки с английскими трубками, после чего он вернулся в прежнюю залу, расплатился там за кофе, и собирался уже выходить, как вдруг продавец несколько неожиданно и немного вопросительно спросил его: – Да, кстати, извините, но.. Но вы ведь будите присутствовать послезавтра на всеобщем городском собрании перед зданием Мэрии? Что? Как, вы даже не слышали об этом? Там ведь будет весь город, и председатель, и Городской Глава будет лично беседовать с горожанами. Да, так вы даже не слышали? Странно, странно, весь город уже три дня увешан плакатами и извещениями об этом собрании. Да, кстати, одно из них висит примерно в пятнадцати метрах от наших дверей, как выйдете, сразу налево, так что мой вам совет, посмотрите, там всё довольно подробно описано. Да, всего доброго, удачно вам добраться до дома, всего доброго, заходите ещё…