Текст книги "КвазаРазмерность. Книга 1"

Глава вторая

Увольнение из проекта «Голод» не было внезапным, но Саломея до последнего не верила, что окажется на улице. Сначала думала, что к ней просто цепляются, потом решила, что виной всему не самые высокие показатели вверенного ей отдела, и наконец…

– Думаю, бывший муж хочет забрать у меня Аришу, – сказала она, встретившись с родителями.

Отец тяжело вздохнул и ушел в другую комнату. В последние годы, после того как дочь прекратила отношения с Иегудиилом, отец вообще винил ее во всех смертных грехах.

– Боюсь, на этот раз в случившемся нет вины нашей дочери, – сказала ночью Идола – жена Орлана, мать Саломеи. – Хранитель хочет забрать Аришу. Институт всемирной иерархии признает право воспитания за родителем, чей социальный статус выше. Без работы в проекте «Голод» у Саломеи нет шанса соперничать с бывшим мужем за право опеки.

– Не нужно было уходить от него, и не было бы сейчас проблем, – недовольно проворчал отец.

– Что сделано, то сделано. К тому же назад все равно ничего не вернуть, – сказала Идола. – Да и не любил он никогда Саломею, не уважал ее интересов. Вспомни, ему всегда не нравилась работа Саломеи. Не нравилось ее имя. Не нравилось, что мы отказались работать на Всемирную иерархию, открыв собственное конструкторское бюро…

– Так ты хочешь, чтобы мы взяли Саломею к себе? Придумали новую должность, новый проект, позволив ей сохранить Аришу?

– Сомневаюсь, что работа у нас поможет Саломее. Мы всего лишь инженеры Размерности, которые открыли свое маленькое дело, а Иегудиил – хранитель. Его социальный статус будет выше, чем получит Саломея, работая у нас.

– Не нужно было терять работу в проекте «Голод», – проворчал Орлан.

– Есть и другие крупные проекты.

– Есть и другие не менее талантливые инженеры. Думаешь, работу ищет только наша дочь?

– Мы могли бы помочь ей.

– У нас нет таких связей, чтобы обеспечить дочь работой, социальный статус которой будет не ниже статуса хранителя.

– Но у нас есть кое-какие сбережения… – Идола осторожно прикоснулась к руке мужа. – Если сделать правильные вложения…

– Ты предлагаешь дать взятку?!

– Я предлагаю стать спонсорами. Мы вложим свои деньги в молодой проект «Мекка», а они взамен возьмут на работу Саломею.

– Говоришь так, словно мы богачи… Да и не нравится мне этот проект. Хватит с жизнеустройства «Голода» и «Фив».

– Если Иегудиил заберет Аришу, то мы никогда не увидим внучку. Ты этого хочешь?

– Нет, но…

Они спорили еще около часа… Вернее, не спорили. Мать Саломеи говорила, а отец недовольно ворчал. Потом наступил долгий четырнадцатичасовой неспокойный сон.

Саломея не знала о плане родителей. Надеялась, что они, как и всегда, что-нибудь придумают, но конкретных мыслей касательно вариантов спасения не было. Разве что вернуться к Иегудиилу? Если, конечно, он согласится принять ее… Маловероятно, что согласится, но вдруг… А потом найти достойную работу и снова бросить… Да, идея хорошая, беда только в том, что хранитель видит свою бывшую жену насквозь… Значит, оставалось надеяться на родителей.

Саломея спала, когда они ушли на встречу с представителями финансового отдела игрового проекта «Мекка».

Секретаря в приемной не было, как не было и томительного ожидания.

– Немного здесь желающих вложить деньги в проект, – проворчал Орлан.

Их встретила улыбчивая девушка, представившаяся как Наб-Ил. Судя по имени и внешнему виду, она принадлежала к акеми, проводившим большую часть времени в Квазаре – кожа девушки была гладкой, нежной, волосяной покров на теле отсутствовал.

– Нет, мои родители не акеми, – сказала Наб-Ил, читая мысли предполагаемых инвесторов.

«Нейропатов нам только и не хватало», – ворчливо подумал Орлан.

– Нейропаты, между прочим, существуют почти тысячу лет. Могли бы привыкнуть, – сказала девушка, снова прочитав мысли. – К тому же мы не виноваты, что ваши мысли попадают в нейронную сеть. Хотите кого-то обвинять, обвиняйте несовершенство технологий, не нас. Или перебирайтесь в Квазар. Там от наших способностей нет прока…

– Никто никого не обвиняет, – поспешила вмешаться мать Саломеи.

Наб-Ил перевела на нее тяжелый взгляд и неожиданно улыбнулась, вспомнив, что находится в финансовом отделе, а перед ней – потенциальные спонсоры. Когда с формальностями было покончено, а атмосфера стала менее взрывоопасной, Наб-Ил осторожно спросила о примерных суммах Влияния, которые Идола и Орлан планировали инвестировать в проект.

– Вот только… – Наб-Ил нахмурилась. – Почему мне кажется, что вам не интересны проценты и дивиденды? Или же я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – решила играть в открытую мать Саломеи.

Молчание затянулось.

– Вы расскажете о своих планах, или мне попробовать прочитать ваши мысли? – спросила, потеряв терпение, Наб-Ил.

– О! – растерялась Идола. – Я думала, вы читаете мысли постоянно.

– Только самые яркие, связанные непосредственно с настоящим. Для остального мне нужно ваше согласие.

– И что нам нужно сделать?

– Просто подумайте об этом.

– Ой, да ладно! Проще рассказать, – потерял терпение Орлан, выпалив историю своей дочери, пытаясь ограничиться несколькими предложениями.

– То есть вы хотите инвестировать Влияние не в проект, а в карьеру родственника? – спросила Наб-Ил.

– Вот так и знал, что это глупая затея, – сказал Орлан своей жене.

– Да нет, почему же… – Наб-Ил тщетно пыталась встретиться со старым инженером взглядом. – Я все понимаю. У меня тоже был ребенок. Его отец жил в Квазаре. К тому же оказалось, что он был причастен к террористической организации «Мункара и Накира»… Так что, отдав ему сына, я больше никогда не увидела своего ребенка. Даже когда мой статус повысился, позволяя вернуть сына, отец спрятал его. Все что удалось – отыскать тело сына в одной из ячеек Энрофы в хилом комплексе Hexactinellida, но без сознания это ведь просто плоть. Ни больше, ни меньше… – Наб-Ил помрачнела. – Просто плоть. Думаю, не нужно говорить, что отыскать в Квазаре тех, кто не хочет, чтобы их нашли, практически невозможно.

– Печальная история, – призналась мать Саломеи. – Наш отец, к счастью, всего лишь хранитель.

– У хранителей высокий социальный статус, – мрачно подметила Наб-Ил. – Удивлена, почему этот человек до сих пор не забрал у вашей дочери ребенка.

– Саломея работала в проекте «Голод». Возглавляла целый отдел.

– Достойная работа.

– Хранитель сделал так, что дочь уволили.

– Не удивлена. За проектом «Голод» столько грехов, что, будучи хранителем, рычагов для давления можно найти множество.

– Поэтому мы и решили обратиться в новый проект, – вкрадчиво сказала Идола, увидела, как нахмурилась Наб-Ил, и спешно спросила: – За вами тоже числятся грехи?

– Пока нет, но… – Наб-Ил пытливо заглянула встревоженной матери в глаза. – «Мекка» – новый и перспективный проект. Мы стали первой игровой площадкой, о которой заговорили еще до того, как начались дельта тесты. Поэтому… За какую сумму Влияния вы планируете купить место ведущего специалиста для дочери? – решилась напрямую спросить девушка.

Родители Саломеи переглянулись.

– Мы готовы отдать все, что у нас есть, – сказала Идола.

– Я понимаю, что готовы, но… – Наб-Ил снова замялась. Заглядывать в чужие мысли не хотелось, а спрашивать… – У нас очень серьезное финансирование, если вы понимаете, о чем я, – выдохнула девушка. – Не то, чтобы мы были не рады любым инвестициям, но вам ведь нужна такая должность для дочери, чтобы статус был не ниже статуса хранителя, а это…

– Дорого? – спросил Орлан.

– Нет. Не подумайте, что мы продаем рабочие места. Просто… Когда мы выйдем на рынок и запустим игровой процесс, то… В общем… Сейчас у нас всего один человек, чей социальный статус превосходит хранителя.

– Один?

– Его зовут Прай-Ми, и если вы хотите, то я могу вас познакомить.

– Всего один?

– Может, скоро будут трое. Прай-Ми, его брат Арк-Ми и… Третье место вакантно, так что…

Наб-Ил продолжала говорить, но родители Саломеи уже уходили. Нейронная сеть за Наб-Ил задрожала, распалась.

– Ну ты даешь! – отчитал девушку высокий худощавый мужчина по имени Ми-Аль – отец основателей проекта «Мекка», братьев Прай-Ми и Арк-Ми.

– Как вы здесь оказались? – растерялась Наб-Ил.

– Я ученый акеми. Думаешь, нейронные сети Размерности сложны для человека, который строит целые миры из энергии Подпространства?

– Вы не строили целые миры, – сказала Наб-Ил, прочитав мысли чужака, за которым братья-основатели велели присматривать, не смыкая глаз.

– Чертовы нейропаты! – заворчал старый пройдоха. – Превратили сеть черт знает во что! – он подошел к Наб-Ил. – Почему ты отпустила этих людей? Их дочь… она… Она пригодится «Мекке». Мои сыновья гениальные акеми, но у них нет квалификации инженеров Размерности. А эта девушка работала в проекте «Голод»… Это ведь золотая жила, а ты проходишь мимо!

– Этой девушке нужна не работа, а социальный статус, чтобы хранитель не забрал ее ребенка.

– А нам нужен хороший инженер Размерности уровня этой девушки… – старый пройдоха навис над молодой и напуганной Наб-Ил. – А теперь представь, что случится, когда хранитель заберет ребенка той девушки? Чем она займется?

– Про… про… продолжит жить? – спросила Наб-Ил.

– Именно, – протянул Ми-Аль, растягивая тонкие губы в улыбке чеширского кота.

Получив адрес родителей Саломеи, он пообещал, что все исправит, но это была ложь. Старый пройдоха никогда не верил в проект сыновей, не оставляя надежды превратить игровую площадку в финансовую пирамиду, а затем сбежать, затерявшись в Квазаре.

– Ну что за ерунда?! – возмущался он, когда проект только родился в голове Прай-Ми. – Возродить времена Новой Мекки, расцвет Тихоокеанского побережья. Солнце, море, пляжи. Энергосодержащие деревья. Генетики, разрабатывающие сорта растений, которые вырастут и превратятся в мосты через реки, дома, мебель. Подумай только! Живая мебель, способная пустить корни, если ее случайно полить?! А еда? Люди ведь тогда только учились использовать нейронные сети. Они питались, гадили – мерзость! И я молчу о космических программах. Добывать энергию из лунного реголита! Хорошо еще они не хотели вернуться к нефтедобыче. Плюс в этом времени не было Квазара. Люди только учились строить мир в Подпространстве. Только мечты, надежды, да незаконная торговля генетически созданными животными и запрещенным на Тихоокеанском побережье нейронными генераторами… Да кому, черт возьми, будет интересно это сейчас?!

Конечно, потом братья напоминали об успехе проекта «Голод», где за базу взят еще более ранний период, но отец лишь смеялся.

– «Голод» отправляет нас к истокам, пробуждает животные инстинкты. Вы видели, каких клонов делает Энрофа для этого проекта? Сильные, крепкие. Настоящие самцы и самки, пышущие феромонами и тестостероном. Не то, что нынешние бесполые массы, где даже женщины изменились так сильно, что не могут выносить ребенка. А некоторые не могут и зачать. Мы не рожаем, не болеем, не питаемся. За детей отвечают Репродукционные центры. За здоровье – удаленные нейронные корректоры. А жидкие чипы, интегрируемые с рождения, распределяют по телу получаемую через нейронные сети необходимую для существования кинетическую энергию. И еще этот чертов ледник, заставивший нас спать больше половины жизни… Все это угнетает, и «Голод» предлагает возможность выплеснуть эмоции, вспомнить, кем мы когда-то были. А что предлагает ваш проект?

Особенно удивился старый пройдоха, когда «Мекка» получила финансирование. Десятки крупных торговцев увидели шанс подзаработать и решили вложиться, раскрутить проект, привлечь новых инвесторов и заработать еще до того, как игра выйдет в свет. Ми-Аль боялся представить, сколько единиц Влияния протекло через счета «Мекки» за последние несколько месяцев. Если бы только он додумался сам запустить подобный проект! Словно ответ на молитвы, с Ми-Аль связался представитель «Мункара и Накира» и предложил помощь в организации дополнительной игровой площадки «Мекки», но уже в Квазаре.

– О причастности Малика и «Мункара и Накира» никто не узнает, – обещал их представитель по имени Сид-Джи, с которым старый пройдоха уже провернул несколько небольших афер в прошлом.

Ми-Аль не верил в успех сыновей. К чему говорить о его вере в успех игровой площадки, дополнявшей проект «Мекки»? Но Ми-Али нутром чувствовал запах денег. Не таких больших, конечно, как в «Мекке», но… Ажиотаж вокруг новой площадки может привлечь доверчивых инвесторов, для которых проекты отца и детей будут выглядеть единым целым. Вот только где найти стартовый капитал? Сыновья не дадут – нечего и надеяться. Остается найти сообщника.

Поэтому старый пройдоха и ухватился за родителей Саломеи. Это был его последний шанс построить крохотную финансовую пирамиду. Главное, не допустить ошибок.

– Девушка в финансовом отделе «Мекки» ничего не говорила о дополнительной площадке в Квазаре, – насторожилась мать Саломеи.

– Эта девушка ничего не сказала и о том, что в проекте до сих пор нет достойного инженера Размерности. Ваша дочь ведь когда-то курировала отдел «Голода»?

– Возглавляла, – с гордостью поправил отец Саломеи.

– В «Мекке» она может возглавить все, что касается Размерности. Каждый отдел… Который будет создан, если игру запустят… Вспомните «Голод». Для вас важен социальный статус? Отлично. Первые две дюжины руководителей стоят в Иерархии выше хранителей. Еще несколько дюжин равны с хранителями. Понимаете? Нужно лишь немного подождать.

– У нас нет времени ждать, – тяжело вздохнул Орлан.

– Так вы нашли выход? – прищурился Ми-Аль.

– Нет.

– Тогда, может, попробовать принять неизбежное и решить, что делать дальше?

– Вы предлагаете сдаться?

– Я предлагаю вашей дочери принять участие в игровом проекте «Мекка». Это выгодные инвестиции. Если у нее заберут ребенка, то после она сможет обратиться в суд и забрать дочь у отца. Нужно продолжать жить…

– Неприемлемо, – покачала головой Идола. – Вы не знаете Иегудиила. Он ненавидит Саломею, презирает. Если ему удастся забрать дочь, то он сможет привить эти чувства и ей.

– Это нехорошо, – согласился старый пройдоха.

– Это катастрофа! – всплеснула руками Идола.

Повисла тяжелая пауза, во время которой Ми-Аль изображал раздумья и душевные терзания, и лишь в конце вкрадчиво предложил поставить Саломею во главе нового отдела игровой площадки «Мекки» в Квазаре.

– Вообще-то главным должен стать я, но если так удастся привлечь в проект вашу дочь… – на лице старого пройдохи снова отразился мнимый груз принятого решения. – Думаю, уровень главы нового отдела будет не ниже хранителя, поэтому…

Ми-Аль смолк, позволяя порадоваться родителям Саломеи.

– Но в чем подвох? – спросил неожиданно Орлан.

– Подвох? – растерялся Ми-Аль.

Мать Саломеи ткнула супруга локтем вбок.

– А что? – возмутился он. – Тебе не кажется это странным?

– Не кажется.

– Нет, он прав, – согласился Ми-Аль. – Подвох в том, что вам придется финансировать не «Мекку», а отдел сторонней площадки в Квазаре, главой которого мы поставим вашу дочь, пока она будет продолжать работу с моими сыновьями над основным проектом.

– И где подвох? – не поняла мать Саломеи и только после того, как услышала сумму, необходимую для запуска нового проекта, растерянно ахнула.

– Слишком много единиц Влияния для вас? – растерянно спросил старый пройдоха, хотя уже по дороге сюда узнал точный дебет этой семьи, выверив сумму.

– Не знаю, сможем ли мы найти столько… – проворчал Орлан.

– Ну, я тем более не знаю! – пожал плечами старый пройдоха и начал распинаться, что сделал все от него зависящее, и если родители Саломеи решили отказаться, то он умывает руки, отправляясь искать новых инвесторов.

– Дайте нам пару дней на раздумья, – попросила Идола.

– Не могу, – притворно смутился Ми-Аль. – К тому же если для вас такое количество единиц Влияния много сегодня, то вряд ли что-то изменится спустя день или два.

– Для нас это не много, просто… – мать Саломеи нервно прикусила губу и покосилась на мужа.

– Просто это все, что у нас есть, – закончил Орлан за жену.

– Вот оно как… – протянул Ми-Аль, продолжая игру.

Старый пройдоха снова замолчал, добавляя ситуации зловещего напряжения.

– Если мы согласимся, и что-то пойдет не так… – начал осторожно отец Саломеи.

– То мы потеряем все, что у нас есть, – закончил за него Ми-Аль, соврав, что рискует не меньше, вкладывая в проект личное Влияние. – Но я думаю, что проект выгорит, – он едва не сказал «афера» вместо «проект». – «Мекка» – одна из самых ожидаемых игр последнего десятилетия. Участники уже выстроились в очереди, чтобы купить место в игре. Остается только запустить проект…

Старый пройдоха выдержал очередную паузу, позволяя родителям Саломеи обсудить детали.

– Полагаю, мы сможем собрать нужное Влияние к вечеру, – сказал Орлан.

– На ваше имя или имя вашей супруги?

– Это принципиально?

– Конечно. Кому-то придется оправиться со мной в Квазар и уладить детали покупки игровой площадки, – Ми-Аль отметил, как поморщились родители Саломеи при упоминании о Квазаре.

– Думаю, мы согласуем это позднее, – сказал Орлан с таким видом, словно Квазар был адом.

Ми-Аль с трудом сдержал улыбку. Он ликовал, потому что уже чувствовал запах Влияния. Неужели ему все-таки удастся провернуть эту аферу? И ведь никто не пострадает. Даже эти люди – родители Саломеи, получат все, что хотят, и вернут Влияние. Теперь главное, чтобы не подвел Сид-Джи.

Оставив родителей Саломеи, Ми-Аль попытался связаться с представителем «Мункара и Накира». Канал связи Размерности и Квазара не был защищен, но Сид-Джи заверил старого пройдоху, что чист перед Иерархией.

– Ну так как, наш уговор в силе? – спросил его Ми-Аль.

– Уговор? – начал какую-то странную игру Сид-Джи. – Не было уговора. Я сделал тебе деловое предложение.

– Называй как хочешь… Главное, я нашел нужное Влияние.

Они обменялись ключами резонансов, чтобы найтись в трехмерном времени Квазара, договорившись встретиться спустя три часа линейного времени Размерности.

– Кто из вас пойдет со мной? – спросил Ми-Аль родителей Саломеи.

– Не нравится мне Подпространство, – поежилась Идола, не оставив супругу выбора.

По дороге в терминал КвазаРазмерности Ми-Аль и Орлан разговаривали о различиях между инженерами Размерности и учеными акеми. Спора не было – мужчины и сами давно разочаровались в выбранных профессиях. Разные мужчины. Ми-Аль – высокий, стройный, хрупкий. Кожа бледная, нежная. Волосяной покров на теле отсутствует. Глаза водянисто-серые. Официально он провел в терминале КвазаРазмерности две трети жизни. Но если учитывать незаконные сеансы связи в терминалах Энрофы, то в Квазаре Ми-Аль прожил почти всю жизнь. Размерность – холодная, враждебная, мрачная, никогда не нравилась ему. Он был чужим здесь. Если рассматривать двухуровневый язык общения как форму сознания, отличительную черту личности, то Ми-Аль, имей он такую возможность, продал бы способность общаться в Размерности не раздумывая.

С его новым знакомым – отцом Саломеи, все было с точностью до наоборот. Инженер Размерности до мозга костей, он никогда не стажировался на должность резонансного инженера, подготавливавшего для Квазара ментальные образы материального мира. Невысокий, крепкий, с грубой болезненно-серой кожей, способной противостоять холоду, и с заметным волосяным покровом, Орлан был ярким представителем Размерности. Он преклонял колени лишь перед одной святыней – нейронными сетями… Такими же были его жена и дочь. Ми-Аль не видел внучку Орлана, но не сомневался, что и девочка, несмотря на разбавленную хранителем кровь, унаследовала общие черты семьи по материнской линии.

Система терминала КвазаРазмерности была полностью автоматизирована, но несколько наблюдателей находились на входе и возле капсул, где следовало оставить тело перед переходом в Квазар. Нейронная сеть списала с личных счетов необходимое число единиц Влияния. Медицинская Проекция, сканировав состояние тел, предупредила о неизбежном старении, гарантировав длительную сохранность, питание, наблюдение и лечение.

«Как только компенсатор резонансов будет включен и ваше сознание изменит колебания линейности, терминал не несет ответственность ни за что, кроме сохранности вашего тела», – заявила напоследок Проекция.

Камеры для хранения тел оказались тесными. Запахи после дезинфекций отсутствовали. Интегрированные жидкие чипы переключились на режим работы отторжения энергии сознания. Чувство немоты вспыхнуло и погасло.

– Ненавижу, когда такое происходит, – проворчал Орлан, закрывая глаза.

Правда за веками больше не было тьмы. Да не было и век. Реальность Размерности осталась в прошлом… или будущем… или настоящем – в трехмерном времени квазара вопрос «когда» не значил ровным счетом ничего. Сохранялась структура мира, но и здесь различные Колебания наслаивались друг на друга. Все зависело от того, на какой резонанс вас настроили при переходе в Подпространство. Душа Мира – так некогда называли это место последние мечтатели КвазаРазмерности, о которых сейчас почти никто не помнил. Рай, Ад, Добро, Зло – все кануло в небытие вместе с хтоническими богами до-Квазаровой эры. Теперь последним богом осталась наука – чистая и непорочная, бесконечная и необъятная.

– Мир из чистой энергии, – сказал Ми-Аль, оглядываясь по сторонам. – Здесь нет холода, нет жары. Нет света и тьмы. А строения, которые ты видишь – лишь условность. Они могут стоять здесь вечность, а могут прекратить свое существование прямо сейчас… – старый пройдоха заглянул отцу Саломеи в глаза. – Скажи, как много у тебя было друзей акеми?

– Ни одного, – сказал Орлан. – С акеми невозможно общаться.

– Боишься нашей философии? За ней будущее, понимаешь? Когда-нибудь такие, как ты, смогут окончательно разорвать связь тела и сознания и тогда все люди переселятся в Квазар. Это новый уровень бытия. Вознесение человечества.

– Научитесь для начала менять ментальный образ сознаний, – сказал Орлан. – Какой смысл отказываться от тела, сохраняя его образ в мире энергии?

– Мы умеем, – заговорщически подмигнул Ми-Аль. – Акеми вообще умеют намного больше, чем думают жители Размерности. И знаешь, что? Только благодаря акеми Квазар все еще остается свободным, не поддаваясь контролю Всемирной иерархии.

– В Квазаре скрываются террористы, преступники, убийцы…

– Здесь скрываются лишь их сознания. Тела остаются в Размерности. Найдите их и перекройте воздух физической оболочке. Без тел все эти преступники угаснут за месяц… Ты видел хоть раз, как это происходит?

Ми-Аль нетерпеливо огляделся – отсутствие Сид-Джи начинало нервировать. И чем дольше приходилось говорить ненужных слов, тем сильнее становилось волнение. Даже призрачный пейзаж отраженного фоном в Подпространстве настоящего, сохранившегося в тот момент, когда была создана эта Петля, становился, казалось, более зловещим.

– Представляешь, как здесь было до того, как над миром поработали резонансные инженеры и ученые акеми? – неожиданно спросил Ми-Аль отца Саломеи. – Представляешь, что чувствовали люди, когда ученые только открыли Подпространство трехмерного времени и поняли, что узнав нужный резонанс, можно заглянуть в хвост прошлого, отпечатавшийся в Подпространстве. Конечно, тогда все это было на примитивном уровне. Никто не понимал природу колебаний времени, но…

– Кажется, этих людей называли хронографами, – подал голос появившийся Сид-Джи, – и если архивы не врут, то процедура переноса сознания была настолько сложной и болезненной, что могла убить неподготовленного человека. Его тело, по крайней мере…

Они познакомились и отправились к месту, выделенному для игровой площадки. Отец Саломеи не знал, как работает созданная акеми транспортная сеть в этом мире, возведенном среди оттисков настоящего. Восприятие менялось. Горизонт линейного времени терял стройность, смысл. Везде и Нигде. Всегда и Никогда. Если отталкиваться от призрачного настоящего, составлявшего каркас, то игровая площадка находилась где-то в районе средних ярусов Galeus longirostris. Присмотревшись, можно было увидеть, как живет мир отпечатавшейся линейности: люди выходят из пневмо-тоннелей общественного транспорта, транспорт движется по расчерченным нейронными сетями дорогам… Вот только оставив тело, утратилась возможность принимать нейронную реальность Размерности. Так что мир, затянутый тенями, эхом отражаясь в абсолютной энергии Подпространства, жил и вращался в каком-то диком, непонятном хаосе. Мир без нейронных прикрас, запретов, ограничений, порядков. Такой близкий, но в то же время недосягаемый мир. Вернее, не мир, а всего лишь отголосок, мираж того, что осталось в прошлом монолитной линейности времени.

Отец Саломеи осматривал новую игровую площадку проекта, в который намеревался вложить все свои сбережения, и надеялся, что его дочери никогда не придется работать в этом шатком, нестабильном мире теней… пусть его и называют миром, сотканным из света.