Текст книги "50 величайших женщин. Коллекционное издание"

Хоронили женщину-легенду, женщину-загадку. Вокруг нее клубились неразгаданные тайны, и после ее смерти никто уже не мог постичь их. За несколько лет до своей смерти Ольга Чехова написала книгу мемуаров «Мои часы идут иначе», опубликованную в 1973 году. Но там больше вопросов, чем ответов – так много обойдено молчанием, неточно, а то и просто неправда. А с оставшихся фотографий смотрят на любопытствующих прекрасные, загадочные, непроницаемые глаза Ольги Чеховой – женщины, сумевшей сохранить все свои секреты…

ПОТЕРЯННАЯ СУДЬБА

Если бы в нашей стране занимались «производством» звезд, как это делали в старые времена в Голливуде, если бы не было «железного занавеса», – Валентину Серову знал бы весь мир, как западных знаменитостей. Красавица, талантливая актриса – и на театральной сцене, и в кино, – она была рождена покорять. У нее было одно очень существенное отличие от всех прославленных советских актрис – она была естественна. И на экране, и в жизни. В каждом своем поступке, в каждой роли.

Серова была дочерью Клавдии Михайловны Половиковой – талантливой актрисы, игравшей в Театре имени Маяковского. Раннее детство Вали Половиковой прошло в Харькове, в семье бабушки, простой крестьянки. Девочке было шесть лет, когда ее привезли в Москву, – потом Валентина очень долго не могла избавиться от украинского выговора.

Настоящая дочь своей матери, она с детства была обречена играть. Репетировать она начала с восьми лет, а в девять впервые вышла на сцену – это было в Студии Малого театра на Сретенке в спектакле «Настанет время» Ромена Роллана. Героиню, вдову бурского генерала Дебору де Вит, играла Половикова, а ее сына Давида – маленькая Валя.

Театр был ее жизнью с самых ранних лет. Валентина Половикова не получила хорошего образования, в школе училась не бог весть как – она до конца жизни писала с ошибками, но была очень любознательна. Она хотела стать артисткой: в четырнадцать лет пришла в театральную школу, а после первого курса пошла работать в ТРАМ – Театр рабочей молодежи. Здесь она сыграла – с заметным успехом – Любовь Гордеевну в пьесе

«Бедность не порок» Островского. Художественным руководителем ТРАМа был Илья Судаков. Он очень ценил Валентину Половикову, она много играла. В эти годы она впервые вышла замуж – привела в дом матери своего партнера по спектаклю Валентина Полякова. Клавдия Михайловна была в ужасе от своего зятя, но все же приняла его, дала молодым комнату. Они жили шумно, к ним приходили друзья – такие же юные мальчики и девочки, одержимые театром. Брак длился очень недолго.

Впоследствии Поляков стал ее злейшим врагом. Он так и не смог простить Серовой, что она ушла от него. Когда в 1948 году он стал секретарем партийной организации Театра имени Ленинского комсомола, то начал вести против нее кампанию, уличая ее в алкоголизме. Тогда Серова только начала выпивать – уединялась после спектакля с подружками в гримуборной и пила с ними вино. Было очевидно, что ей нехорошо на душе. А Поляков из этого творил «дело». Серова его за это возненавидела.

А в молодости она не выносила питья, водки – ее это раздражало, она этого не любила. Она любила петь, играть, она любила театр. Хотя в этот период она вела шумную, безалаберную жизнь.

И вот 3 мая 1938 года на вечеринке у Героя Советского Союза Анатолия Ляпидевского она познакомилась с Анатолием Серовым. Комбриг Серов, известный летчик, герой испанской войны, – он был очень знаменит. Они полюбили друг друга с первого взгляда. Серов провожал ее на Ленинградском вокзале в Москве – и утром прилетал в Ленинград, чтобы встретить ее на Московском вокзале. Валентина Половикова вышла замуж за Анатолия Серова – и на всю жизнь сохранила его фамилию. Ей был двадцать один год. А вокруг ее имени уже начинала клубиться легенда – тогда она познала, что такое молва. Серов привел ее в Кремль – она бывала на приемах, познакомилась со Сталиным, которого она боготворила, как и большинство. Сталин покровительствовал Серову и его жене. Они получили роскошную пятикомнатную квартиру в Лубянском проезде – потом он был переименован в переулок Серова (он и сейчас носит имя летчика Серова). Они были очень счастливы – и старались не думать о том, что квартира эта принадлежала раньше маршалу Егорову, расстрелянному вместе с Блюхером и Тухачевским, и что все вещи в этой квартире остались от прежнего жильца… Серова была беременна, она ждала сына. Она очень боялась всякий раз, когда Анатолий уезжал на очередное задание. Она долго помнила тот день, когда он ушел на свое последнее задание – вместе со знаменитой летчицей Полиной Осипенко. В тот день у нее была премьера. Играли пьесу Максима Горького «Зыковы». Когда она приехала в театр гримироваться, она заметила, что за кулисами полно военных, что все как-то странно на нее смотрят… Иван Берсенев, художественный руководитель театра, зашел к ней в гримуборную и сказал: «Анатолию очень нехорошо…» Она спросила: «Он мертв?» Берсенев ответил: «Он погиб». Это было перед началом спектакля. Зал смотрел на нее с ужасом: по радио уже сообщили, что на испытаниях погибли Полина Осипенко и Анатолий Серов, а она, превозмогая отчаяние, вышла на сцену, чтобы не срывать премьеру. Был 1939 год.

Уже после его смерти Серова родила сына, которого назвала Анатолием.

Сталин потом часто приглашал ее в Кремль, где она сидела рядом со вдовой Валерия Чкалова, Ольгой Эразмовной. Вдовы героев были в большом почете. Сталин отыгрывал свой образ сердечного и внимательного к бедам людей вождя. Фотографии Валентины Серовой тогда постоянно печатались в газетах. Толпы простаивали на фильм «Девушка с характером», где она снялась в главной роли.

Серова в кино – это «социальный типаж», в ее лице, повадке, облике было то, что мечтал увидеть зритель. Она создала новый социальный тип молодой, очаровательной, влекущей к себе задорной советской девушки. У Серовой было красивое, выразительное лицо, были юмор, естественность и, как бы теперь сказали, сексуальная притягательность.

Тогда на кинематографическом небосклоне царили Любовь Орлова и Марина Ладынина. Серова по праву встала рядом с ними. Но ее героини в отличие от героинь Орловой и Ладыниной могли быть не только мечтой – они приходили из реальной жизни. Что бы она ни играла, она привносила в свои роли волнующую и человеческую тему преодоления – помимо комедийности, на которую в те годы, как и всегда, впрочем, был повышенный спрос.

Обладала новая звезда и еще одним немаловажным свойством: она была талантливой театральной актрисой. В 1938 году ТРАМ, где начинала Серова, был преобразован в Театр имени Ленинского комсомола, им стал руководить Иван Николаевич Берсенев.

В 1939 году в Ленкоме Серафима Бирман поставила пьесу Горького «Зыковы», где сама Бирман сыграла Софью, Антипу – Борис Оленин, а роль Павлы замечательно исполнила Валентина Серова. Борис Оленин был увлечен Серовой, в театре говорили, что он потерял голову, но в жизнь Валентины Васильевны в это время входил другой человек. Как она потом вспоминала, ей ужасно мешало, что на каждом спектакле «Зыковых» в первом ряду сидел какой-то молодой человек с цветами и буквально прожигал ее взглядом. Он не пропускал ни одного спектакля с участием Серовой, толкался возле служебного входа, писал ей записки с просьбой о встрече. Это продолжалось довольно долго. Однажды, после долгих раздумий, она написала ему: «Позвоните мне. В. Серова».

Это был начинавший тогда входить в моду поэт Константин Симонов. Ему было 24 года.

Открывалась следующая страница ее биографии – начало любовного романа, который будет переживать вся страна. Зимой 1941 года на страницах «Правды» было опубликовано тут же ставшее знаменитым стихотворение «Жди меня» с посвящением – «B.C.». А в 1942 году вышел в свет сборник стихов Симонова «С тобой и без тебя» с посвящением – «Валентине Васильевне Серовой». Книжку нельзя было достать. Стихи переписывали от руки, учили наизусть, посылали на фронт, читали друг другу вслух. Ни один поэт в те годы не знал столь оглушительного успеха, какой познал Симонов после публикации «С тобой и без тебя».

 
Будь хоть бедой в моей судьбе,
Но кто б нас ни судил,
Я сам пожизненно к тебе
Себя приговорил.
 

В годы войны театр был эвакуирован в Фергану. Там Серова почти ежедневно получала от Константина Симонова письма. Тепло относящаяся к ней Серафима Бирман – любимая ученица Станиславского, талантливый режиссер, снимавшаяся в то время у Эйзенштейна в фильме «Иван Грозный», – писала ей, что она должна быть внимательнее к Симонову, что такими людьми бросаться нельзя и надо перестать слушаться только себя. Но Серова всю жизнь была во власти собственных эмоций и поделать с этим ничего не могла.

Театр вернулся из эвакуации только в апреле 1943 года. В том же году Серова согласилась стать женой Симонова. Это была его страсть – сильная мужская страсть к женщине, которая поначалу не любила его и не была особенно к нему привязана.

Валентина Серова во время войны среди летчиц авиаполка Марины Расковой

Свадьба с Симоновым во многом изменила ее жизнь. Он был любимцем Сталина, на привилегированном положении, одним из руководителей Союза советских писателей. Очень талантливый, умный, мужественный человек – но искренне преклонявшийся перед режимом, внутри которого существовал. Она много с ним ездила – была, например, в 1946 году в Париже, когда Симонов проводил там кампанию по возвращению на Родину эмигрантов. Кампания не очень честная: те, кто возвращался, очень часто попадали в лагеря. В Париже она встречалась с писателями – Иваном Буниным, Тэффи (Надеждой Лохвицкой), Борисом Зайцевым… Сохранились воспоминания о таком случае: на одном из обедов, где Симонов уговаривал всех вернуться, его отозвали к телефону, и тогда Серова тихо сказала: «Не слушайте его…» Она всегда говорила правду. Всегда. И это была ее огромная ошибка – она часто была вспыльчива, несдержанна, но всегда искренна и поразительно добра.

Хочется думать, что период жизни Серовой, когда она была вместе с Симоновым, был для нее самым счастливым. Творческие взлеты в сороковые годы были действительно прекрасны. Она снималась в кино. «Сердца четырех» – незамысловатая комедия о забавной любовной путанице, где с Серовой снимались Людмила Целиковская, Евгений Самойлов и Павел Шпрингфельд, до сих пор смотрится с большим удовольствием. Фильм «Жди меня» по кинематографическим стандартам вышел неудачным, но он с огромной художественной правдой выразил свое время, и зрители и тогда, и сейчас проявляют немалый интерес к этой картине. В 1946 году Серова снялась в фильме «Композитор Глинка» в роли жены Глинки. В роли Пушкина там снялся кумир 30-х и 40-х годов – Петр Алейников. Фильм был неудачным, но Серова получила за эту роль звание лауреата Сталинской премии.

Серова в фильме «Композитор Глинка», 1946 г.

И на театральной сцене Серова в те годы создает свои лучшие образы. Симонов специально для нее пишет пьесы «Под каштанами Праги», «Так и будет», «Русский вопрос», который шел в пяти московских театрах, «Русские люди»… И в каждой пьесе Серова с блеском исполняет главные роли. Она была в моде – элегантная, зажигательная, Женщина в высоком смысле этого слова.

Она много выступает с концертами. Однажды в одном из госпиталей, где на излечении находился высший комсостав, ее попросили выступить в отдельной палате. Она пришла туда – и увидела бледное, исхудавшее, умное, красивое лицо, и на нем – огромные синие глаза, в которых было нетерпеливое и напряженное ожидание. Это был маршал Константин Рокоссовский. Они долго разговаривали, и когда Серова вернулась домой, она тут же заявила Симонову, что влюбилась. Насколько близки были Серова и Рокоссовский, никому не известно. Она никогда никому не говорила о своей любви. Только в 1968 году, услышав по радио о смерти Рокоссовского, она рассказала своей дочери, Марии Кирилловне, об их коротком романе. В детали она не вдавалась.

После войны в стране началась кампания по борьбе с космополитизмом – это была форма уничтожения интеллигенции с антисемитской подоплекой. Симонов принимал в этой кампании активное участие, выступал, когда вышло постановление о театральных критиках. А Серова этого не одобряла, она очень мучилась из-за этого, ей было стыдно приходить в театр. Критик Юзовский был ее другом, с Борщаговским она часто встречалась, Гурвича она почитала. А теперь ее муж громил их как «безродных космополитов»…

Помимо прочего, Симонов отправил нелюбимого им сына Серовой Анатолия в интернат куда-то за Урал. Это была страшная ошибка. Серова очень этим казнилась, не могла простить этого ни себе, ни мужу.

В 1949 году Серова ушла из Театра имени Ленинского комсомола, где она прослужила четырнадцать лет. От всех свалившихся на нее неприятностей она начала выпивать. Еще в 1948 году Симонов, очень страдающий из-за этого ее пристрастия, писал ей: «Что с тобой, что случилось? Почему все сердечные припадки, все дурноты всегда в мое отсутствие? Не связано ли это с образом жизни? У тебя, я знаю, есть чудовищная русская привычка пить именно с горя, с тоски, с хандры, с разлуки…» Разлука с сыном, разрыв с Рокоссовским – по слухам, маршала заставили прекратить всякие отношения со знаменитой актрисой, Сталин был предельно консервативен в вопросах семейных отношений, – кампания против космополитизма, которую вел Симонов, – все это приводило Серову в состояние отчаяния, она была беспомощна. Неожиданно для всех начала выпивать и остановить себя уже не могла.

Пройдет еще восемь совместных с Симоновым лет. У них родится дочь Маша, Серова сыграет немало ролей в Театре им. Моссовета, снимется в фильме «Бессмертный гарнизон» по сценарию Симонова. Фильм снимал Александр Столпер, обожавший Симонова и переживший всю его личную драму. Серову Александр Борисович возненавидел – он считал, что она мешает съемкам, приезжая на съемочную площадку в ненормальном состоянии; но, когда фильм был снят, признался, что Серова очень хороша. «Актриса она талантливая, тут ничего не скажешь», – признавался он. Симонов был счастлив. Он еще довольно долго будет радоваться ее успехам, ее любви к сцене, без которой она не могла жить. Но наступит день, когда он напишет ей: «Люди прожили вместе четырнадцать лет. Половину этого времени мы прожили часто трудно, но приемлемо для человеческой жизни. Потом ты стала пить… Я постарел за эти годы на много лет и устал, кажется, на всю жизнь вперед…»

Симонов еще пытался наладить жизнь. Он содействовал тому, что ее зачислили в Малый театр, который был ей чужд. Ее приняли там очень холодно – все в ней раздражало консервативных актеров Малого, самого нетерпимого из российских театров, – шубы, «Виллис» с шофером, Симонов, который постоянно ждал ее у выхода… Она сыграла в Малом театре единственную роль – Коринкиной в «Без вины виноватые». Серова не любила ни эту роль, ни этот спектакль. Однажды она пришла на спектакль «не в форме». Старые актрисы Малого театра были возмущены, они затеяли товарищеский суд над Серовой. Она сидела молча, бледная, глубоко несчастная, и покорно слушала все, что говорили в ее адрес. «Да, вы правы, вы правы», – шептала она. После собрания в фойе театра появился Симонов, поднял заплаканную Серову на руки, снес по лестнице, усадил в машину и увез. Больше она в театре не появлялась.

Завидовали ей все и всегда, даже мать – Клавдия Половикова. Талантливая актриса, но очень недобрый человек, которая плохо относилась к дочери и ревновала к ее успеху.

Серова поступила в Театр им. Моссовета, где проработала девять лет. За все это время она получила лишь одну стоящую роль – Лидию в пьесе «Сомов и другие». Она играла в очередь с Любовью Орловой и своей игрой вызывала восхищение и публики, и критики, и коллег по театру.

А в доме у нее был разлад. В 1957 году они с Симоновым расстались. Он устал от ее нервных срывов, пристрастия к питью, от того, что в доме не было покоя. Еще до того, как они окончательно расстались, Симонов написал безжалостные строки (они были им опубликованы):

 
Я не могу тебе писать стихов —
Ни той, что ты была, ни той, что стала.
И, очевидно, этих горьких слов
Обоим нам давно уж не хватало…
Упреки поздно на ветер бросать,
Не бойся разговоров до рассвета.
Я просто разлюбил тебя. И это
Мне не дает стихов тебе писать.
 

Сначала Валентина Васильевна боролась – она боялась остаться одна. Она была очень ранимым и незащищенным человеком. Она уничтожила почти весь свой архив, многое сожгла, наивно думая, что это поможет ей выжить. А Симонов сразу женился вновь – на интеллектуалке Ларисе Алексеевне Гудзенко, вдове поэта Семена Гудзенко и дочери генерала Жадова. Симонов удочерил ее дочь Катю, потом у них родилась обожаемая Симоновым Саня. Имя Серовой изживалось из жизни Симонова. Он никогда не упоминал о ней, снял посвящение из сборника «С тобой и без тебя». И только стихотворение «Жди меня» по-прежнему выходило с пометкой: «B.C.» – и сноской: «Валентина Васильевна Серова – заслуженная артистка РСФСР». И все.

Она осталась одна. У нее забрали дочь – она воспитывалась у бабушки, Клавдия Половикова даже судилась с Серовой из-за нее. Маша рвалась к матери и по достижении совершеннолетия вернулась к ней. Это было довольно мучительно. Обожая мать, Мария Кирилловна не могла жить с нею рядом.

Серова рано постарела. Алкоголизм очень сильно сказался на ее внешности. Из-за пьянства ее уволили из Театра им. Моссовета. Она ненадолго вернулась в Ленком, где играла какую-то чепуху. Ее уволили по сокращению штатов. Потом ненадолго был Ногинский театр и в конце – Театр киноактера. Она пила – страшно, отчаянно. Последние годы ее жизни ничем не напоминали о том, что когда-то эта всеми брошенная женщина принадлежала к элите. Она была не столько постаревшая, сколько сломленная и спившаяся. Все те люди, кто пил за ее здоровье в хлебосольном симоновском доме, теперь отвернулись от нее. Она узнала и безработицу, и нужду, и унижения. Числясь в Театре киноактера, каждое утро она звонила диспетчеру и спрашивала, есть ли для нее работа. И каждое утро получала ответ: «Нет, Валечка, для вас работы нет». Ее дочь вспоминала, что в те годы Серова была ожесточенной, совершенно потерянной, загнанной в угол. К ней приехал ее сын, Анатолий, – такой же алкоголик, как и мать. Он умер за полгода до нее. Похоронили его в Монино, под Москвой, где он жил с новой женой. Серова не была на похоронах – она была уже в бессознательном состоянии.

Она умерла в декабре 1975 года. Умерла одна, в пустой квартире, сутки пролежала на полу. Ей было 57 лет. Ни некрологов, ни статей в газетах не последовало – лишь коротенькое извещение в газете «Вечерняя Москва». Панихида была в Театре киноактера. Народу было немного, все стояли в пальто и ждали, когда начнется гражданская панихида. А она все не начиналась – кто-то должен был приехать, то ли из Союза кинематографистов, то ли из Госкино СССР… И вдруг за кулисами включили магнитофон, и зазвучал голос Серовой, исполняющей песню из кинофильма «Жди меня». Мгновенно началась панихида, люди выходили к гробу и говорили – с нежностью, болью, обидой, горечью…

В 1979 году, за месяц до смерти, Симонов призвал в больницу дочь с просьбой принести остатки серовского архива. Симонов перечитал свои письма к Серовой и сказал дочери: «Я думал, что все ушло. И вдруг все вернулось ко мне, я все пережил заново, словно это происходит сейчас…» Письма он сжег. Но Маша втайне от отца сняла копии с его писем к матери и сохранила их.

Очень многие люди, окружавшие Серову, отошли в небытие. Даже Симонов. А Серова остается в памяти – потому что второй такой у нас нет – романтической женщины, умеющей дарить людям счастье, и актрисы, не умевшей терять…

ШИПЫ И РОЗЫ

Ее жизнь представляла собою редкостный контраст: всенародная слава – и отсутствие официальных наград; легкомысленные лирические героини – и твердый, сильный характер. Целиковскую обожали все – и ни один ее фильм не был одобрен критикой. Про нее говорили: «Три миллиона мужчин не могут ошибаться», – а Сталин лично вычеркнул ее имя из списков выдвинутых на премию. Со стороны казалось, что ее путь был усыпан розами, – и не было заметно, что шипов на розах гораздо больше, чем лепестков…

Люся Целиковская родилась 8 сентября 1919 года в Астрахани (хотя есть сведения, что на самом деле это случилось в 1917-м и она «скостила» себе два года). Родителями ее были люди незаурядные, вся жизнь которых была связана с музыкой. Отец ее, Василий Васильевич Целиковский, родившийся в 1900 году, происходил из семьи священнослужителей. С шести лет пел в сельской церкви, с десяти стал учиться играть на скрипке в Астраханском музыкальном училище, а с шестнадцати он уже был регентом церковного хора. Кстати, в том же хоре пела Мария Максакова – в будущем знаменитая оперная певица. С ее дочерью Людмилой Люся Целиковская будет дружить всю жизнь. С 1915 года Василий Целиковский выступал в Астраханском драмтеатре в качестве дирижера. Через несколько лет создал хор и оркестр при Каспийском флоте, а в 1923 году уехал учиться в Московскую консерваторию. Окончил ее он в 1930 году – к этому времени уже руководил симфоническим оркестром Центрального дома Красной Армии, откуда в 1934 году перешел в Большой театр заведующим музыкальной частью.

Потом он волею судеб оказался в Киргизии, где создал оркестр в Киргизском драматическом театре. Он женился вторично, у него родилась еще одна дочь. После войны он работал на Всесоюзном радио, а потом – начальником Отдела музыкальных учреждений Министерства культуры СССР. Умер он в 1958 году и до самой смерти не терял связи с Люсей.

Мать Люси Екатерина Лукинична тоже некоторое время училась в Московской консерватории, окончила вокальную студию при Большом театре. У нее был прекрасный голос, но она ушла со сцены, чтобы стать домохозяйкой. До самой своей смерти – в 1982 году – она прожила рядом с Люсей.

В 1925 году Люся с матерью переезжают в Москву, к отцу. Условия были ужасные, денег никогда не хватало. Люсю за бедность дразнили: «Пьет чай из чугунка!» Но Люся не унывала. У нее был очень легкий характер. Она мечтала о сцене – постоянно разыгрывала какие-то сценки, в школе принимала участие во всех концертах самодеятельности, сама организовывала спектакли. Переодевшись нищенкой, она, подволакивая ногу, просила милостыню на Тверской – пока ее не заметили знакомые родителей. Благодаря родителям Люся выучила ноты раньше, чем алфавит, научилась петь раньше, чем считать. Она семь лет проучилась на фортепианном отделении Детского музыкального техникума имени Гнесиных, постоянно ходила на репетиции к отцу – он даже доверял ей бить в литавры во время выступлений. Хотела учиться музыке и дальше, но для оперной певицы голос был слабоват, а для пианистки рука была слишком маленькой. И Люся окончательно решила пойти на театральную сцену.

В 1937 году Целиковская поступала в Щукинское училище при Вахтанговском театре. После чтения наизусть ее спросили: «С кем вы готовились к экзаменам?» Она ответила: «С мамой». Комиссия расхохоталась, а Люся расплакалась. Она была уверена, что ее ни за что не возьмут. Но ее взяли. В числе тринадцати, отобранных из шестисот.

Педагоги специально посылали студентов посмотреть на первокурсницу Целиковскую – девушку с удивительными, лучистыми глазами. Она сразу привлекла к себе внимание своей обаятельной внешностью, яркой индивидуальностью и врожденной музыкальностью. На втором курсе она выскочила замуж за четверокурсника Юрия Алексеева-Месхиева, племянника известнейшей тогда актрисы Варвары Месхиевой. Вскоре они расстались, и Люся снова выходит замуж – за писателя и драматурга Бориса Войтехова.

Целиковская в фильме «Антон Иванович сердится», 1941 г.

Но главным для нее все же оставалась сцена. Ее талант заметили – еще студенткой она была зачислена в труппу Вахтанговского театра. Одновременно начался ее путь в кинематографе. Уже в 1938 году она сыграла свою первую роль – пионервожатую Валю в фильме «Молодые капитаны». Год спустя ей предложили роль Шуры Мурашовой в фильме «Сердца четырех» режиссера Константина Юдина. Руководство Щукинского было против участия студентов в съемках, но положение спас Рубен Симонов, руководитель Театра имени Вахтангова. Он заявил ректору: «Целиковская должна сниматься в кино, у нее есть все данные. Кого же тогда снимать, как не ее?» – и Люсю отпустили на съемки.

В этом фильме Целиковская снималась вместе с Валентиной Серовой, Павлом Шпрингфельдом и Евгением Самойловым. Юдин не только доверил молоденькой, неопытной студентке главную роль, но даже разрешил ей самой петь – хотя первоначально планировалось, что за нее будет петь известная певица Дебора Пантофель-Нечецкая (она же пела за Целиковскую в фильме «Антон Иванович сердится»). Но Целиковская упросила режиссера разрешить ей попробовать спеть самой. Пришли в студию, Пантофель спела песню, Целиковская вышла к микрофону – и не смогла произнести ни звука. Врач, к которому Юдин тут же отвел Люсю, определил несмыкание связок на нервной почве. Запись удалось сделать лишь через несколько дней – и песня «Я большая, ну и что же…» вошла в картину именно в исполнении Целиковской. С тех пор ей везде (кроме уже упомянутого «Антона Ивановича») доверяли петь самой.

Целиковская – Симочка в комедии «Антон Иванович сердится», 1941 г.

Премьера состоялась в мае 1941 года в Доме кино. Зрителям фильм настолько понравился, что большинство зрителей после первого сеанса остались на второй. Чтобы Юдин смог из зала выбраться на сцену, ему пришлось буквально продираться сквозь толпу. Фильм должен был выйти в прокат летом, но из-за войны его положили на полку. Власти сочли, что смех во время войны неуместен. Вышел фильм только весной 1945-го.

Война Люсю в Ленинграде, на съемках следующего фильма – «Антон Иванович сердится». У Целиковской была в нем главная роль – Симочки Вороновой, увлеченной опереттой дочери поклонника классической музыки. Кстати, первоначально эта роль предназначалась Любови Орловой. Фильм вышел на экраны в конце 1941 года. Пресса молчала: по мнению чиновников, хвалить надо только «идеологически полезные фильмы». А на фронте засматривали до дыр «Антона Ивановича» – фильм про веселую, беззаботную довоенную жизнь, о которой мечтали и ради которой сражались. Целиковская стала воплощением того простого человеческого счастья, которое отняла у людей война. Похожих на нее в кинематографе не было. Люди, которым не хватало в те тяжелые годы радости и теплоты, обожали ее, подражали ей, старались быть похожими на нее.

После «Антона Ивановича» за Целиковской утвердилось амплуа комедийно-лирической героини. Зритель привык к веселой, задорной девчонке – и не представлял, что она может быть другой.

Вместе с Вахтанговским театром Целиковская была эвакуирована в Омск. Но пробыла там недолго: режиссер Лев Трауберг вызвал ее в Алма-Ату на съемки фильма «Воздушный извозчик».

Сценарий фильма был написан специально под Целиковскую. Ее партнером был Михаил Жаров – известнейший к тому времени киноактер. Фильм закончили весной 1943 года. По предложению Жарова премьеру фильма устроили сразу на фронте – впервые в истории. Грандиозный успех картины стал неожиданностью для всех. Жаров и Целиковская объездили с этой картиной все самые горячие участки фронта: сначала кино, затем концерт. Солдаты поднимали тосты: «За Родину! За Сталина! За Целиковскую!»

В таких условиях крепли отношения Жарова и Целиковской. Их роман, начавшийся еще во время съемок фильма, во время поездок по фронтам развился и окреп – несмотря на то, что оба состояли в браке, и на разницу в возрасте (Жаров был старше Люси на двадцать лет). Когда Целиковская написала обо всем Войтехову, тот рассвирепел. Стал присылать телеграммы с угрозами – не только Люсе, но и всем алма-атинским знакомым, обратился в ЦК комсомола. Жена Жарова подняла против них всех местных кумушек – он даже оказался на полтора месяца в больнице. Но они все-таки поженились – и прожили вместе пять счастливых лет.

Еще на съемках «Воздушного извозчика» Целиковскую заметил великий режиссер Сергей Эйзенштейн – и пригласил ее сниматься в свой новый фильм «Иван Грозный» на роль царицы Анастасии. Царя играл Николай Черкасов, Жаров играл Малюту Скуратова. Фильм снимался около двух лет. Эйзенштейн налепил Целиковской нос, чтобы скрыть курносость, заставил ее перечитать массу исторической литературы о том периоде. В группе Люсю звали «цариха» – как назвал ее Черкасов в первую минуту знакомства, так и повелось. На съемках Целиковской искалечили глаза: в накладных ресницах она не могла моргать, и мощнейшие софиты обожгли хрусталики.

Фильм получил Сталинскую премию. Говорят, Сталин лично вычеркнул из списков награжденных имя Целиковской: «Такими царицы не бывают!» Она и вправду не была похожа на тех «цариц», которые так нравились вождю: ее Анастасия была простой девчонкой, попавшей в золотую клетку, но не растерявшей своей непосредственности и обаяния юности, а Сталину нравились героини, с песнями строящие новый мир…

В начале 1945 года Целиковская снова работает с Юдиным на картине «Близнецы». Сценарий был откровенно плохой, и фильм состоялся только благодаря огромной работе Юдина, а Жаров в роли завмага Еропкина и Целиковская в роли Любы Карасевой буквально «вывезли» на себе фильм. Критика же картину обругала – и продолжает ругать до сих пор. А зрители до сих пор продолжают этот фильм смотреть.

Весной того же 1945 года – еще до Победы началась работа над фильмом «Беспокойное хозяйство». Сюжет о ложном аэродроме подсказал Жарову еще в 1943 году генерал Михаил Громов. На этот сюжет братья Тур написали сценарий, и Михаил Жаров, впервые выступив в качестве режиссера, приступил к съемкам. Сначала работу пришлось отложить: актер, назначенный на главную роль, сломал ногу, долго искали замену. Съемки начались уже глубокой осенью – а ведь дело в картине происходит летом. Люся мерзла наравне со всеми, поддерживала всех, поднимала всем настроение. Когда фильм вышел, критика буквально обрушилась на него: и сценарий плохой, и персонажи оторваны от жизни… А уж идеологических ошибок в нем нашли великое множество. Но зрители фильм приняли «на ура», и слава Целиковской продолжала расти.

Эти пять фильмов сороковых годов, обруганных критикой, принесли Целиковской невероятную славу. Она стала образцом для подражания – все школьницы выщипывали себе брови «под Целиковскую» и, как она, взбивали себе волосы и повязывали себе банты, как у ее героинь. Женщины пытались копировать ее походку. Мужчины искали себе жен, похожих на нее, – улыбчивых, смешливых, с голубыми глазами и ямочками на щеках. Когда Целиковская и Жаров шли по улице, движение останавливалось – все смотрели на любимых артистов. Однажды в Ленинграде Целиковской навстречу попалась рота солдат – и ее несколько кварталов пронесли на руках под нескончаемые аплодисменты прохожих. После спектаклей ее спускали по пожарной лестнице – выйти через обычную дверь не давала толпа. Ей протягивали своих детей для благословения. Михаил Ульянов вспоминал, что видел в сибирской деревне, как портрет Целиковской висел вместо иконы. Она была воистину народной героиней – ведь никаких наград от официальных властей она не получила.