Текст книги "Летний лагерь"

Влад Райбер
Летний лагерь

Иллюстрация на обложку Main Shen

Художественное оформление Игоря Пинчука

© Райбер В., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Первая вставка

Диму никто не спрашивал, хочет он или нет, просто всучили путёвку как подарок на его пятнадцатый день рождения. Родители говорили, что ему будет полезно съездить в лагерь хотя бы на одну смену.

– А то опять просидишь целое лето за компьютером, никакой жизни не увидишь, – сказал отец, не заметив восторженной реакции сына.

– Познакомишься с ребятами, потом не захочешь уезжать! – уверяла мама. – Это для твоего же блага!

Такие слова он слышал каждый раз, когда решение принимали без него, – «это для твоего же блага».

– Спасибо, – ответил Дима, понимая, что выбора у него всё равно нет.

И вот он здесь, на автобусной стоянке оздоровительного лагеря «Искра». Среди десятков незнакомых мальчишек и девчонок. Солнце светит в лицо, асфальт дышит жарой. Все кругом болтают и смеются, а он стоит один. Все с рюкзаками и со спортивными сумками, а он с дурацким зелёным чемоданом на колёсиках. Родители не захотели покупать для Димы новый чемодан: к чему лишние траты? Оказалось, что у папиного чемодана сломано колёсико. Поэтому пришлось взять мамин – яркий, с блёстками, что искрили на солнце. За такое другие ребята могли и высмеять. Диме хотелось оставить его где-нибудь и отойти подальше.

Он случайно оказался рядом с белокурой девчонкой в коротком голубом платье и в тёмных очках[1]1
  Алёна


[Закрыть]. Ей приходилось выслушивать строгие наставления женщины с такими же, как у неё, волосами:

– Ты давай без своих выкрутасов, чтобы мне потом не звонили!

– Ой, мам! – отмахнулась девчонка.

– Всё, давай, счастливо. – Женщина поцеловала девочку в щёку и ушла.

Дима забылся и не успел отвести взгляд, и девчонка заметила, что он на неё смотрит. Она опустила очки и подмигнула ему.

Дима посмотрел в её голубые глаза и почувствовал, как мгновенно покраснел. От смущения у него перехватило дыхание.

– Ха-ха-ха! – рассмеялась белокурая девушка.

Ей только и нужна была его реакция. Дима старался больше не смотреть в её сторону.

Рядом стояла ещё одна интересная особа. Девушка с чёрным каре и прямой чёлкой[2]2
  Инга


[Закрыть]. У неё были такие же чёрные брови и тёмно-карие глаза, а на руке полимерный гипс. Она разговаривала с каким-то высоким парнем, и тот как раз вовремя спросил:

– Что у тебя с рукой?

– Играла в волейбол, – ответила девушка, вскинув ладонь. – Отдала решающий пас на последней минуте.

– Круто! – восхитился парень. – Как тебя зовут?

– Инга.

– А я Вадим.

– Понятно…

У парковки выстроились парни и девушки в бежевых шортах, белых рубашках с короткими рукавами и с синими атласными галстуками[3]3
  Вожатые


[Закрыть]. Это были вожатые. Они по очереди выкрикивали имена и фамилии, и приехавшие ребята по одному подходили к ним.

Толпа на парковке становилась меньше. Подростки расходились по своим отрядам. Дима всё ждал, когда наконец назовут его имя, и боялся, что уже пропустил.

Вдруг рядом появилась вожатая. Её внешность в целом была очень яркой, но особенно выделялась причёска. Её светлые кучерявые волосы напоминали облачко[4]4
  Тамара


[Закрыть]. Ну точно одуванчик! Или, как мама Димы говорила про такие причёски, «взрыв на макаронной фабрике».

Девушка оказалась довольно грубой.

– Что ты крутишься со своим чемоданом? – спросила она, скривив рот.

– Да я, кажется, прослушал, и теперь не знаю, в какой мне корпус. – Дима смущённо улыбнулся.

– Молодец! – Вожатая выплюнула жвачку на ладонь и приклеила на край планшета, который держала в руках. – Зовут тебя как?

– Дима Совин.

Девушка-одуванчик пробежала глазами по списку:

– У-у-у… Да ты в моём отряде! Идём, провожу тебя до корпуса.

Они шли по дорожке к корпусу не разговаривая. Только колёса чемодана гремели по асфальту, подчёркивая неловкое молчание.

Дима решил попытаться найти общий язык и заговорил:

– Я в лагере первый раз.

– Мои поздравления! – невесело ответила девушка.

И опять стало слышно, как гремят колёса.

Когда они уже подходили к корпусу, она вдруг сказала:

– Вообще-то, я тоже. Надеюсь, нам тут понравится. Я Тамара, если что.

– Очень приятно, Тамара, – кивнул Дима.

На входе их встретил ещё один вожатый – высокий, подтянутый парень[5]5
  Василий


[Закрыть]. Он держал спину прямо. У него волосы стояли дыбом и усы были закручены в колечки на концах. Ну прямо мушкетёр!

– Тамара, ты случайно не Диму привела? – спросил он.

– Ага, его! – ответила девушка и тут же исчезла.

– А я тебя звал-звал. – Вожатый дружественно протянул руку. – Я Василий. Добро пожаловать! Твои соседи тебя уже заждались.

Он потряс ладонь Димы, взял его чемодан и быстро зашагал в правое крыло.

– Проходи, знакомься. – Василий завёл опоздавшего в комнату. – Не обижайся, но кто последний, тому кровать у двери.

В небольшой комнате с крашеными зелёными стенами стояло три кровати. На той, что была у окна, сидел крупный круглощёкий пацан. Он был одет в синюю футболку огромного размера, но она всё равно казалась ему маловатой. У другой кровати стоял парень в кофте в салатово-зелёную полоску. На нём были квадратные очки, и он носил стрижку под горшок[6]6
  Егор и Родик


[Закрыть].

– Здоро́во, пацаны, – сказал Дима и по очереди пожал руки своим соседям.

– Ладно, вы пока знакомьтесь, ребята, – сказал вожатый. – Разбирайте вещи, а рюкзаки и сумки потом сдадите в чемоданную. Я пошёл.

Дверь за Василием закрылась. Дима занял свою кровать и представился ребятам.

– Я Родик, – сказал парень в очках.

– А я Егор, – сказал крупный пацан. – Но можешь звать меня Пузырь.

– Почему Пузырь? – спросил Дима.

Крупный пацан обхватил свой круглый живот обеими руками, и он затрясся как шарик, наполненный водой.

– Вот почему!

– Ха-ха-ха! – засмеялся Родик.

Дима усмехнулся, но ему пока не было весело. Вокруг незнакомая обстановка, незнакомые люди. И здесь нужно будет прожить целых двадцать пять дней… Только приехал, а уже хотелось домой.

Ребята казались ему излишне суетливыми. Егор, он же Пузырь, с силой раскачивался на кровати, скрипя пружинами.

– Проверяю на прочность! – пояснил он. – Выдержит ли мой вес!

Родику тоже спокойно не сиделось – он заглянул в каждый угол, перевернул тумбочку, а потом залез под кровать.

– О, пацаны! – воскликнул он. – Тут под кроватью всякие надписи!.. Коля Малышев, Муром, две тысячи шестнадцатый год… Посмотрите, у вас тоже так?

– Я под койку не влезу, – сказал Егор.

Диме тоже было не особо интересно, есть ли под его кроватью надписи.

– Пацаны, а вы из каких городов? – спросил Родик, влезая всё глубже. – Ручка есть? Давайте тоже напишем!

– Потом напишем, – пообещал Дима.

Он хотел поскорее разобрать свой чемодан и сдать его, чтобы не мозолил глаза.

Егор развалился на кровати и уставился в потолок:

– Интересно, а когда обед?

Родик уже забрался под кровать так глубоко, что наружу торчали одни его кеды.

Зайка косенький придёт, с тебя кожу обдерёт, кости твои сточит, раз молчать не хочешь[7]7
  Надпись сделана кем-то из детей.


[Закрыть].

проговорил он загадочным голосом. – Пацаны, слышали? Тут написано про какого-то зайку! Что это такое?

– Наверное, пугалка для детей, – предположил Дима. – Как про серенького волчка или про козу рогатую. Для тех, кто не спит и не ест.

– Я бы сейчас поел… – Егор погладил живот.

– Про козу и волчка слышал, а про зайку – никогда, – сказал Родик из-под кровати.

– Может, это из игры? – Дима с тоской вспомнил про свой компьютер.

– Из какой игры?.. – спросил Родик.

Дима не успел ответить. Дверь в их комнату вдруг распахнулась, и на пороге возникла белокурая девушка в синем платье – та самая, что подмигнула Диме на автобусной парковке. Увидев её, он сразу смутился и отвёл взгляд.

Егор приподнялся на локтях и пробубнил:

– Хоть бы постучалась, что ли…

А девушка взглянула на пол и крикнула:

– Эй, Родик! Ты чего под кровать залез?

– Читаю послания! – ответил тот.

– Вылезай давай. Ты мне нужен.

«И когда они успели познакомиться?» – подумал Дима.

Девушка сощурилась и стрельнула глазами в Диму и Егора:

– Пацаны, а это не вы его заставили туда залезть? Если будете его обижать, я вам устрою. Поняли?

– Мы мирные! – ответил Егор.

Дима же не желал оправдываться перед этой самоуверенной девчонкой. Но он позавидовал Родику, ведь у него уже была здесь подруга. К тому же симпатичная.

Родик вылез из-под кровати и протёр пыльные очки рукавом свитера:

– Алёна, там, короче…

– Да потом расскажешь! – перебила его девушка. – Пойдём, быстро!

Она помогла своему другу встать и увела его за собой.

Дима смотрел в стену. Егор по чуть-чуть выдавливал зубную пасту из тюбика и слизывал её.

Целый день прошёл впустую. Вожатые были слишком заняты, чтобы развлекать тех, кто уже приехал. Они встречали новых ребят и отводили их по корпусам.

Выход строем на обед и ужин – вот и все развлечения. После похода в столовую Егор задремал, и Диме даже поговорить стало не с кем. Так он и просидел на своей кровати без дела, пока не стало темно.

Тут в комнату вернулся Родик.

– О, пацаны! Вы так и сидите тут? Никуда не выходили?

– А куда идти? Делать тут нечего! – пожаловался Дима. – Ты сам где пропадал?

– Да с Алёной ходили на разведку, – ответил Родик. – Тут лес, спортзал, бассейн, верёвочный парк со всякими «лазалками». Короче, классно.

– Алёна – это девушка твоя? – спросил Егор, широко зевнув.

– Нет! Мы друзья! – Родик сел на свою кровать. – Мы с ней из одного города. Её мама достала нам путёвки.

– Боевая она, твоя Алёна, – сказал Дима вполголоса.

– Ага! Я вам по секрету скажу – только вы не разглашайте, а то она меня убьёт, – Родик подался вперёд и прошептал: – Ей на самом деле восемнадцать лет.

– Да ну? – удивился Дима.

– Я и подумал, что она как-то взросло выглядит! – подхватил Егор.

– Ага! – кивнул Родик. – Алёне ещё в мае исполнилось восемнадцать. Просто у неё мама работает в соцзащите. Ей каждый год давали путёвки в лагерь, а сейчас по возрасту только вожатой. Но её мама немножко постаралась с документами, и вот мы здесь.

– О! И тебе тоже восемнадцать? – спросил Егор, выпучив глаза.

– Не-е-ет, – махнул рукой Родик. – Мне шестнадцать. А вам сколько?

– Пятнадцать, – сказал Дима.

– Четырнадцать, – ответил Егор. – Значит, я самый младший.

В комнату трижды постучали, а затем дверь сразу открылась. Это была вожатая Тамара.

– Ребята, отбой, – сказала она, ударив пальцами по выключателю. – По коридору ходить только до туалета и обратно. А так идите спать. Завтра начнётся веселье.

Слово «веселье» в её интонации звучало совсем не радостно. Вожатая тряхнула своей пышной причёской и ушла. Ребята остались сидеть в темноте.

– В десять отбой, – сказал Дима. – Я раньше часа не ложусь!

– Тихо там! – крикнула Тамара из-за двери.

– В лагере всё по режиму, – прошептал Родик.

– А я думал, что мы по вечерам будем ходить на костёр, – тоскливо сказал Егор.

– Да не расстраивайся, Пузырь! Будет костёр и всякие песни заставят учить, но потом. Сегодня только первый день, – говорил Родик, как знаток.

Дима сидел на кровати, слушал разговор своих соседей и стрекотание ночных насекомых за окном. Первый день в лагере оставлял желать лучшего. Неужели так будет до конца месяца?

– Я спать не хочу! – жаловался Егор.

– Зайка косенький придёт… С тебя кожу обдерёт… – заговорил Родик хриплым и низким голосом.

– Ага! Смешно! Мы тебе не дети! – с обидой выпалил Егор.

– Тихо ты! А то сейчас Тамарка прибежит!

Оба замолчали. В приоткрытом окне оглушительно шумели сверчки. Никто из ребят не разбирал свою кровать. Все от скуки наблюдали за колыханием прозрачной шторы.

– Жуткий стишок! – опять заговорил Родик. – Как там было? Зайка косенький придёт, с тебя кожу обдерёт, кости твои сточит, раз молчать не хочешь… А почему надо молчать? Надо выяснить: может, про это есть какая-нибудь страшилка?

Дима пожал плечами, хоть этого никто и не видел в темноте.

– Хоть бы перед отбоем отдавали телефоны, – сказал он. – Что нам, лежать в потолок смотреть?

Егор коварно усмехнулся:

– А я один сдал, а другой спрятал!

– Эх! Ничего вы не понимаете! – Родик опять заговорил, как знаток. – Телефоны тут забирают для того, чтобы мы знакомились, общались или хотя бы почитали книги. Это цифровой детокс. Вы всю жизнь хотите провести в своих телефонах?

– Ну, давай, расскажи нам что-нибудь, – с вызовом сказал Дима.

Очки Родика блеснули в темноте.

– Что рассказать? Хотите страшную историю?!

– Ты без них жить не можешь? – запротестовал Егор.

– Расскажи, как с Алёной познакомились, – попросил Дима.

Парень засмеялся:

– Ха-ха! Она тебя уже очаровала? Алёна это умеет!

– Да иди ты… – огрызнулся Дима. – Давай уже свою страшную историю. Я обычно включаю их в интернете на ночь и под них засыпаю. Рассказывай! Надеюсь, я такую не слышал.

– Кхе-кхе! – наигранно откашлялся Родик. – Слушайте! История называется «Остановка в Стране вечного детства».

Остановка в Стране вечного детства

Воскресным вечером в электричке почти никогда не бывало много пассажиров. Нетрудно было отыскать безлюдный вагон и устроиться как хочется, можно было даже вытянуть ноги, положив ботинки на соседние кресла, и никто не сделал бы замечания.

Косте повезло перелезть через забор и остаться незамеченным. Как в старые добрые времена! Теперь он сидел в пустом вагоне у окна, чистил подошвы своих ботинок от грязи о край сиденья напротив и ждал, когда поезд тронется. Хорошо погостил, теперь пора было возвращаться домой.

За минуту до отправления в тамбуре послышались голоса, и в вагон зашли ряженые девочки-подростки. Обе хохотали, глядя друг на друга. Одна была одета в белую простыню с двумя дырками для глаз, и только смех, множество бижутерных колечек на руках и колготки на ногах выдавали в ней девочку.

Её подруга в джинсовой куртке была размалёвана краской так, будто с её головы по лицу стекала кровь, и сама она была бледная, как покойница.

Костя знал, какой сегодня день. Он уже видел в городе всяких ряженых детишек. Ох, как они его раздражали!

– Эй! – крикнул он. – В другой вагон идите обе.

Только теперь девочки обратили на него внимание.

– Дядь, а это что, ваш вагон? – спросила та девочка, что была разукрашена искусственной кровью.

– Ты давай не огрызайся. – Костя привстал с места. – Я с мертвецами не поеду.

– Привидений боитесь? – с насмешкой спросила девочка в простыне.

Мужчина, пытавшийся казаться опасным, медленно вышел в проход. Ему уже было тридцать восемь лет, и он считал, что малолетки не должны с ним пререкаться.

– Я говорю, валите отсюда, – сказал он злобно. – Чего так вырядились, дурёхи?

– Праздник сегодня, – ответила бледная. Она разговаривала всё так же нахально и сильнее раздражала Костю.

– Не уйдёте – тогда я вас на следующей остановке под зад коленом высажу! – Костя нарочно делал свой голос ниже.

Девочки молча переглянулись и двинулись к выходу. Спорить с разгневанным мужчиной им больше не хотелось.

– Пусть вам там кто-нибудь в нос даст и уши надерёт за ваш цирк! – пожелал им Костя напоследок. Он был собой доволен. Хорошо задвинул! Поставил малолеток на место.

Костя ехал в одиночестве. Он пытался рассмотреть что-нибудь за окном, но там было так темно, что он видел только своё отражение. Рожа заплывшая, круги под глазами. Не нравилось Косте, что с ним сделало время. Он в зеркало редко смотрелся: до сих пор помнил и ощущал себя юным, поэтому всегда удивлялся, заметив где-нибудь своё отражение.

Костя вышел в тамбур, и снова вспомнил, как поставил на место подростков, и стало ему весело. Но когда он вернулся в вагон, его радость сменилась возмущением. На его месте сидела та самая девочка в костюме призрака.

– Чего опять припёрлась? – заорал он.

Костя подошёл ближе и увидел, что её простыня в районе лица густо пропитана чем-то красным. И это пятно только увеличивалось.

– Эй, чего с тобой? – Костя немного испугался.

– В нос мне дали, дядь, – сказав это, девочка залилась смехом. И с каждым её смешком красное пятно на ткани расползалось всё больше.

– Что ты ржёшь, дура? – закричал Костя. – Нос заткни! Подруга твоя где? В больницу тебе надо!

Он схватил простыню там, где она ещё была чистой, и сорвал её с девочки. Думал, скомкать и приложить ей к лицу, чтобы не залила всё вокруг. Но он так и застыл с окровавленной тряпкой в руках, когда увидел лицо девочки. Оно было изувечено страшной чёрной раной от правого глаза до нижней челюсти.

– Поздно мне в больницу, дяденька, – сказала девочка и рассмеялась.

Кожа у неё была голубая, глаза светлые, расплывчатые, как две тающие льдинки. Не всякий труп так плохо выглядит, а эта девочка всё ещё сидела, хохотала и разговаривала.

– Мама! – словно ребёнок, вскрикнул Костя и в ужасе кинулся обратно в двери. Он хотел добежать до людей, спрятаться среди них от этой нечисти. Но так и остался в тамбуре, потому что следующий вагон оказался полон мертвецов. Через окна в дверях на него смотрели бледные лица. Были здесь и дети, и подростки, взрослые мужчины и женщины. Они будто собрались поглазеть на Костю. Мертвецы широко улыбались, обнажая белые зубы и чёрные дёсны, моргали неживыми глазами. Одни были в ранах и в крови, а другие чистые. И все они были облачены в белые простыни[8]8
  Традиционный наряд привидений.


[Закрыть] и стояли, приподняв их над головами, выглядывали из-под них, чтобы мужчина мог видеть их лица.

Костя отшатнулся. Его зажали между вагонами. С противоположной стороны девочка с израненным лицом теперь тоже была не одна. Рядом стояла её подруга, перемазанная кровью, и высокий мужчина в костюме Чебурашки, но без одного уха. Этот костюм полностью закрывал его тело, открытым было только лицо. Мужчина, как и все, был мёртвым, но единственным, кто не улыбался и не смеялся – длинные прямые морщины на его впалых серых щеках оставались неподвижными. Он смотрел на Костю с жалостью.

Костя, как испуганная птица, метался по тамбуру, бился в двери. Снаружи была только непроглядная темнота. Электричка будто неслась через бесконечный туннель. Но вскоре поезд начал сбавлять ход. Костя заранее схватился за двери, готовясь выскочить на первой же станции.

Мертвецы и не пытались ворваться в тамбур, они лишь наблюдали за беднягой через стекло. Казалось, что вагоны трясутся от их смеха.

Электричка остановилась, двери открылись. Костя выбежал на пустую платформу. Огляделся. Куда он приехал? Ни домов, ни фонарей, ни деревьев, а только эта платформа и тёмная равнина со всех сторон.

И тут за ним из электрички стали выбегать весёлые мертвецы. Призраки в простынях с дырками для глаз кричали, шумели, проносились мимо Кости, прыгали с платформы и убегали во мрак.

Две низенькие фигуры задержались у вагона, чтобы сказать Косте:

– Добро пожаловать в Страну вечного детства! Сюда попадают без билета!

– Дядь, сегодня праздник! Веселись!

Костя узнал в них двух подружек, теперь обе были одеты как при первой встрече. И у той девочки, что несколько минут назад истекала кровью, была новая, чистая простынь[9]9
  Привидения умеют показывать страшные фокусы, визуализируя моменты своего умирания.


[Закрыть].

– Да пошли вы! – заикаясь ответил он.

Ему было одновременно и страшно, и стыдно за свой испуг. Даже перед детьми-мертвецами он не хотел выглядеть трусом. Костя думал, нужно ли ему зайти обратно в электричку, но пока он решал, ехать или остаться, двери захлопнулись и вагоны поползли прочь.

Все простынные привидения и высокий мужчина в костюме одноухого Чебурашки спустились с платформы. Последний нёс керосиновую лампу, и, когда он ушёл, со всех сторон Костю обступила темнота. Только жёлтые квадраты окон уходившей электрички неслись уже где-то далеко, и целая толпа призраков направлялась вдаль по равнине, мелькая белыми простынями в слабом свете керосиновой лампы, что не спеша волочилась за ними.

Костя стоял на месте. Переведя дух, он попытался осмыслить всё, что произошло. И вдруг ему пришла здравая мысль: а не сон ли это всё? Костя сильно ущипнул себя за ногу. Боль была настоящей. Это его огорчило, но он не хотел отчаиваться. Всё-таки нечисть от него отстала, и это давало надежду, что всё самое страшное уже позади.

Он спрыгнул с платформы и пошёл по шпалам за ушедшим поездом. Ничего другого он не придумал. Но много пройти Костя не смог: было темно, хоть глаз выколи, а впереди ни огонька на небе, ни звёздочки. Последний вечер октября, холод, а он в лёгкой куртке. От жуткого пронизывающего ветра болели уши. Сколько так идти? А там дальше ещё и пути надвое расходились. Куда поворачивать?

Косте подумалось, что это нечисть его так наказала за грубость и лучше бы пойти извиниться, попросить указать ему путь до дома. Он развернулся и пошёл к жёлтой точке света посреди голого поля. Под ногами шелестела сухая ботва – похоже, здесь в тёплые месяцы росла кукуруза.

Приблизившись к свету, Костя увидел, что ряженые призраки уселись в круг. Было их около трёх десятков, они все вели шумные разговоры и смеялись, только мертвец в костюме Чебурашки был спокоен и молчалив.

В середине стояла керосиновая лампа, которая заменяла мертвецам костёр. Когда Костя подошёл, ряженые призраки задрали простыни и вновь показали гостю свои бескровные лица.

– Чего припёрся? – крикнул кто-то мужчине, и все рассмеялись.

– Давай вали отсюда, – подхватил ещё кто-то. Толпа опять взорвалась смехом.

Когда балаган утих, к Косте обратился мертвец в костюме Чебурашки:

– Ты на них не обижайся. Это дети!

– Какие же они дети? – почти шёпотом спросил Костя. В толпе в самом деле была мелюзга, пара-тройка пацанов, несколько девочек, но в большинстве своём толпу составляли матёрые мужчины и женщины, лет по тридцать-сорок, даже был здесь старый дед и две дряхлые бабки. Однако все и правда вели себя как малые ребята.

– Люди – всегда дети, – ответил мертвец. Он то и дело дёргал головой, откидывая с лица большое коричневое ухо, которое мотало от ветра. – Это вам, живым, надо притворяться взрослыми, а мы умерли, и для нас в этом больше нет смысла.

– Чебурашка, мне бы домой, – жалобно сказал Костя.

– Не называй его так! – строго сказала ему какая-то покойница с вытекшим глазом. – Его зовут Одноухий!

– Простите! – ответил Костя. – Все вы меня простите.

– Раз так, то вставай в круг! – крикнул мёртвый старик и скрипуче хихикнул.

– В круг! В круг! В круг! – закричала остальная нечисть, вскидывая руки.

Молчал только Одноухий и смотрел на Костю всё так же сочувственно.

Покойники расступились, Костю втолкнули в середину.

– За что прощения у нас просишь? – спросил мёртвый мальчишка. Он был весь белый и худой, как скелет.

– За обиду, – ответил Костя, трясясь от страха. – Я зря вас обидел… Я не знал, что вы мёртвые. Я мёртвых уважаю!

Покойники захохотали.

– Отпустите меня, пожалуйста, – взмолился мужчина. – Я домой хочу! Мать меня ждёт!

– А тебя никто и не держит! – крикнули ему в спину. – Живому нечего делать на нашем празднике!

– Электричка уехала, я не знаю, куда идти, да и темно там, – говорил Костя, опустив голову. – Дайте мне хотя бы вашу лампу. Не губите!

– У-у-у-у-у! – протянула толпа мертвецов.

– Лампу ему! – крикнул старик. – У нас лампа одна. Шиш тебе!

– Да отдайте вы, – вмешался Одноухий. – Не нужна нам лампа. Пускай идёт.

– Правда! – вскрикнул мальчишка с кривой челюстью. – Давайте отдадим, но пускай заслужит!

– Пускай колядует! – подхватила дряхлая бабка.

– Пускай споёт! – вскрикнул ещё какой-то мертвец.

Покойники загоготали – понравилась им эта идея.

– Милые, отдайте просто так, я песен не знаю, – умолял Костя.

– Мы тебе отлынивать не дадим! – одёрнул его старик. – Пой!

– И чур про детство песню, – кричал ещё кто-то. – У нас тут Страна вечного детства[10]10
  Так называется маленький мир, созданный теми призраками.


[Закрыть]!

Костя напряг память, у него в голове смешались две песни[11]11
  Речь идёт о песнях «Куда уходит детство» А. Зацепина и «Билет в детство» Р. Рождественского.


[Закрыть], и он стал голосить на два ломаных мотива, додумывая слова на ходу: «Детство уходит тихо, как сон…». Нечисть покатилась со смеху. А мужчина плакал, всхлипывал, но продолжал мелодично бубнить.

– Давай теперь танцуй! – потребовал мужик с продавленным носом.

Костя помялся немного, но спорить не стал, начал приседать на месте и выкидывать то одну, то другую ногу. Получалось у него неловко и невесело. А мертвецы гремели хохотом. Всё им было смешно.

– Заслужил! – крикнул один покойник.

Что-то тяжёлое и холодное ударило Костю по лицу и упало ему под ноги. Костя посмотрел вниз – это была человеческая ступня.

И тут в него со всех сторон полетели оторванные руки, ноги и уши. Покойники благодарили беднягу за концерт.

Костя плакал навзрыд:

– Отпустите! Отпустите, пожалуйста!

– Дайте ему мешок, пускай собирает угощения! – послышался детский голос из толпы.

Косте бросили простыню и велели собирать. У него от слёз щипало в глазах, он свернул простыню мешком и стал подбирать с земли части тел и складывать их в куль.

– Отдадим ему лампу? – вскрикнул один из мертвецов.

– Отдадим! – хором закричали остальные.

– И коня артисту! – Мальчишка со сломанной челюстью выкатил в круг старый ржавый велосипед на спущенных колёсах. – На! Забирай и катись!

– Пускай катится! – кричал кто-то в толпе весёлых мертвецов.

Костя смотрел на покойника в костюме одноухого Чебурашки, будто ища у него защиты. Но Одноухий просто наблюдал и не делал своим друзьям замечаний.

Те, у кого остались руки и ноги, взвалили Косте на плечо тюк с частями тел, усадили его на ржавый велосипед, повесили керосиновую лампу на руль и приказали ехать.

Мужчина совсем потерял волю, стал крутить педали, старался ехать по кочкам, одной рукой держа руль, другой – мешок за спиной. Он не проехал и нескольких метров и повалился на бок. Керосинка упала, но не погасла. Простыня развязалась, из неё посыпались куски мертвецов.

– Вор! – задыхаясь смехом, крикнула женщина с вытекшим глазом. – Хотел наше добро увезти!

Толпа кинулась на беднягу с криками: «Держи вора! Бей вора!»

И Костю били, хлестали, царапали и рвали на нём одежду.

– Что я вам сделал? – вопил Костя, уползая в темноту по ледяной земле замёрзший, избитый…

– Ты ничего не сделал! – кричала какая-то девочка. – Ты ничего не сделал, гад!

– Ну всё, ну всё, заканчивайте. – Одноухий с керосиновой лампой подошёл к Косте, склонился над ним, подал руку и помог встать.

Костя дрожал, всхлипывал. Вперёд вышли две подружки, которых он обругал вечером в электричке.

– Дядь, вам наши простыни не понравились, а мы их не выбирали, – сказала девочка с раной на лице. – Нас после крушения из-под обломков вытаскивали, из речки вылавливали… Мы были мёртвые, нас складывали на берегу и этими простынями накрывали.

– А я в таком виде с работы из Дома культуры ехал, – грустно сказал Одноухий. – Когда у нас было какое-нибудь представление для детей, то я потом никогда не переодевался, а прямо так ехал домой в электричках. Нравилось мне уставшим людям настроение в дороге поднимать. Вот я ехал то волком, то клоуном, а тогда был Чебурашкой. Страшная катастрофа случилась…

– Вон там подальше есть поворот на железнодорожный мост. – Женщина с вытекшим глазом указала в сторону пустой платформы. – Рядом с тем мостом наша электричка сошла с рельсов, вагоны в речку попадали. Ты же помнишь? Больше двадцати лет назад это было.

– Мы там все погибли, – продолжал мальчик с кривой челюстью. – Двадцать семь человек мёртвых.

– Ты же видел то крушение, помнишь? – спросил Одноухий.

Костя судорожно всхлипывал и утирал слёзы.

– Ты по другую сторону реки на своём велосипеде ехал, полный мешок на багажнике вёз, – напомнил ему кто-то из мертвецов.

– А на следующий день своему другу рассказывал, что видел, как поезд в реку свалился, – продолжил старик. – И друг спросил тебя, почему ты не побежал людей спасать… Что ты тогда ему ответил?

Костя взвыл, ему не хотелось вспоминать ничего из этого.

– Он другу ответил: «Поздно было их спасать»! – сказала девочка с раной на лице.

– А не всех нас было поздно спасать, – произнёс мальчик с выбитой челюстью. – Некоторые ещё во время крушения погибли, но другие просто из речки не смогли выбраться и утонули к тому времени, когда помощь пришла. Ты был ближе всех. Если бы хоть за одним в реку полез, хоть бы одному руку подал, но ты постоял, посмотрел и прошёл дальше. Даже раненым не помог. Там же ещё полсотни раненых было!

– Тебе просто в голову не пришло кому-то помогать, – ворчал кто-то из темноты.

– Простите! – заорал Костя.

– Чего уж теперь! – сказал старик-покойник. – С другой стороны, если бы ты вмешался, нас тут было бы меньше. Праздники не были бы такими шумными. Но ты вообще, что там за речкой делал? Откуда ехал?

– Участки он обкрадывал, – подсказала дряхлая старуха.

– Что у тебя в мешке было, который вёз? – хитро спросил один мертвец.

– Картошка ворованная! – весело воскликнул другой.

– Ты чего, картошку у людей тырил? – спросила девочка с окровавленным лицом.

Здесь никто за Костю отвечать не собирался. Мертвецы ждали, когда он сам скажет, будто не было хуже за ним греха, чем ворованная картошка.

– Время было тяжёлое, – проговорил Костя. – Безработный был я.

– А матери врал, что твоя картошка! – издевательски усмехнулся пацан. – Но у тебя и свой участок там был, чего сам не сажал?

– А зачем сажать, если всю разворуют? – ляпнул Костя что пришло в голову.

– Нет, этот парень неисправим, – рассмеялся старик. – Да чего мы к нему пристали? Плюньте вы на него! Пойдём веселиться! У нас времени только до рассвета.

Мертвецы загалдели: «И правда! И правда!» Потом они накинули на себя простыни и, не сказав больше ни слова, побрели в поле. Костя остался один посреди темноты.

Когда первая электричка подъезжала к станции в районе деревни Путилово, пассажиры с любопытством глазели в окна. На одинокой платформе, позади которой было только туманное поле, трясся мужчина, обмотанный грязной простынёй. Он вошёл в вагон, где было поменьше народа, и уселся подальше от всех.

Три весёлые студентки, сдержанно перешёптываясь, поглядывали на него, прятали улыбки, но потом одна прыснула со смеху, и они все разом расхохотались.

Одна девушка достала смартфон и постаралась незаметно направить камеру в сторону Кости.

– Если вы жалуетесь на своё утро понедельника, значит, вы не видели вот этого мужика! – наигранно сказала она.

– Кто-то вчера хорошо Хэллоуин отметил, – добавила другая.

Костя был слишком изнеможён и опустошён, чтобы хоть как-нибудь реагировать на эти издевательства. Единственное, чего он хотел, – это поскорее добраться домой.

Вывод: не стоит судить о людях (или призраках) по их внешнему виду. Они могут оказаться не такими безобидными, как выглядят на первый взгляд.