Текст книги "Николай Бенуа. Из Петербурга в Милан с театром в сердце"

Глава 3
Детство

Итак, мы уже знаем, что Николай Бенуа родился в Ораниенбауме в 1901 г. в семье Александра Бенуа и Анны, урожденной Кинд.

Счастливый отец так описывает свое первое знакомство с новорожденным: «мне показали моего сына в виде довольно благообразного существа с очень характерным носом на крошечном личике. Этот нос был несомненно родовым признаком, он в одинаковой степени напоминал как прадеда Кавоса, так и дедушку Кинда – отца моей жены. Назвали мы это существо Николаем, в честь деда Бенуа, но крестины состоялись только через три месяца на даче в Ораниенбауме, куда потрудился приехать венчавший нас патер Шумп»[63]63
  Бенуа А. Н. Мои воспоминания… Т. 1. С. 345.


[Закрыть]. Через два года Анна Карловна из лютеранства перешла в католичество[64]64
  Там же. С. 385.


[Закрыть], чтобы быть еще ближе к мужу и детям.

С рождением сына Бенуа переехали на новую квартиру на углу улиц Малой Мастерской и Офицерской. Квартира находилась на пятом этаже, что было не очень удобно, особенно для молодой матери с детьми. Положение усугублялось увольнением по семейным обстоятельствам двух помощниц[65]65
  Там же. С. 355.


[Закрыть].

В ноябре 1902 г. родители решили устроить для дочерей, Ати-младшей и Лели, недавно перенесших корь, первый выход в театр, на «Лебединое озеро»[66]66
  Там же. С. 379.


[Закрыть]. Николай, по причине крайнего малолетства в театр взят не был. Зато он с удовольствием слушал чтение старшей сестры Ати[67]67
  Там же. С. 394.


[Закрыть]: «карапузик Коля потешно присаживался к ним и тоже старался вникать в те истории, […] среди коих почетное место занимал сборник сказок “Die Elfenreigen”»[68]68
  Хоровод эльфов.


[Закрыть].

В 1903 г. семья Бенуа отправилась в Рим, а лето 1904 г. провела в Финляндии. По возвращении им пришлось снова искать квартиру. На этот раз Бенуа поселились на Первой линии Васильевского острова[69]69
  Там же. С. 407.


[Закрыть].

Утром 9 января 1905 г. трехлетний Коля, получивший семейное прозвище Кока, с сестрами восьми и десяти лет, в сопровождении няни, во время прогулки стали свидетелями расстрела мирной демонстрации жителей[70]70
  Там же. С. 414.


[Закрыть].

Мальчик не отличался крепким здоровьем, и семейный доктор предписал ему находиться вблизи моря, волны которого могли бы поспособствовать оздоровлению юного организма[71]71
  Николай Бенуа рассказывает… С. 21.


[Закрыть]. В итоге Кока в возрасте с четырех и до семи лет пребывал за границей. Летние месяцы 1905 и 1906 гг. семья проводила в местечке Примель, в Бретани, а в остальное время проживала в Версале, плененная живописностью окрестных садов[72]72
  Великие художники… С. 17.


[Закрыть].

В 1907 г. здоровье сына пошло на поправку, и тревога родителей несколько улеглась. В этом же возрасте у Коки появился живой интерес к рисованию[73]73
  Бенуа А. Н. Мои воспоминания… Т. 1. С. 452.


[Закрыть].

Семья возвратилась из Парижа в Петербург в 1908 г., но уже на следующий год снова отправилась за пределы России, на этот раз проведя отпуск в Швейцарии, неподалеку от итальянской границы. Отдыхая в швейцарской «глуши», Бенуа не могли не воспользоваться случаем и не посетить близко расположенный Милан. У восьмилетнего Коки сохранились воспоминания о величественном миланском соборе Дуомо.

Но ничего не подсказало ему обратить внимание также и на знаменитый миланский театр – Ла Скала. Не пройдет и двадцати лет, как этот храм музыки станет для него родным домом. Тогда же, в 1909 г., мальчик совсем его не заметил[74]74
  Николай Бенуа рассказывает… С. 28.


[Закрыть].

Новой традицией молодой семьи стало выезжать в отпуск в Швейцарию – Александру Бенуа полюбились прелестные пейзажи кантона Тичино (нем.: Тиссен), и особенно селение Монтаньола, где он снимал дом Камуцци (Casa Camuzzi). Это был не просто дом, а элегантный особняк в стиле охотничьего замка с башенками и шпилями[75]75
  Sorge Р. Un residence a casa Hesse //La Repubblica. 19.2.1994.


[Закрыть], где сдавались апартаменты. Позднее, в 1919 г., в дом Камуцци переедет немецкий писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе Герман Гессе[76]76
  Morandotti L. Cento anni fa la scelta luganese: nel maggio 1919 si trasferi a Montagnola // Corriere di Como, 26.1.2019.


[Закрыть], и проведет в этом прелестном месте двенадцать лет своей жизни[77]77
  http://www.herman-hesse.de (дата обр. 22.3.2021).


[Закрыть], поэтому сегодня резиденция известна, в основном, как дом-музей автора романа «Сидхартха».

Дом Камуцци в Монтаньоле. Рисунок А. Камуцци

Первый хозяин швейцарского дома, Агостино Камуцци (1808–1870)[78]78
  Исторический словарь Швейцарии. Camuzzi, Dizionario storico della Svizzera.


[Закрыть], в 1828 г. переехал из Швейцарии в Петербург с целью продолжить учебу. Агостино хотел стать архитектором, и лучшим местом в Европе XIX в. для учебы и практики был Петербург с его быстроразвивающейся урбанистикой, многочисленными государственными и частными проектами строительства зданий, дорог и мостов. В России Агостино нашел избранницу, не среди русских девушек, а французскую мадемуазель Марию Рей[79]79
  Repubblica е Cantone Ticino. Sottoceneri_2. Villa Camuzzi. m4.ti.ch


[Закрыть]. Один из сыновей пары, Арнольд, впоследствии стал известным художником. А в 1854 г., вернувшись из России в Монтаньолу, Камуцци, обогащенный опытом и многочисленными бумагами с чертежами, приступил к расширению и благоустройству фамильного «замка»[80]80
  Официальный сайт кантона Тичино в Швейцарии: Repubblica di Cantone Ticino. Casa Camuzzi a Montagnola. http://www.m4.ti.ch; о А. Камуцци см. также: Редаэлли А. М., Тодорович П. Тессинские строители в Петербурге в первой половине XIX века ⁄ Пер. М. Г. Талалая // История Петербурга, № 1 (29). 2006. С. 20–24.


[Закрыть].

Историк Джузеппе Мартинола писал о Камуцци: «как это и произошло с Агостино Камуцци, […] его рисунки заставляют увидеть в нем индивидуальность, которую мы до этого видели только частично: широта и открытость, присущая его дворцам, как с ренессансными подсказками, так и с возвращением элегантных открытий XVIII в., романтической ореол построенных им больших вилл на периферии и тонкая вышивка его крошечных вилл, а также, если это его рук дело, но именно так и считается, фасад церкви [Сант-Аббон-дио. – В. Н.-Н.], который несет на себе попытки создать эклектику в угоду русскому вкусу»[81]81
  Martinola G. Gli architetti della Collina a Pietroburgo e a Mosca //a cura di M. Redaelli I Mostra di disegni dagli archivi delle famiglie Adamini, Camuzzi e Gilardi. Montagnola: Edizioni Fondazione culturale Collina d’Oro, 1984. P. 16.


[Закрыть].

Стиль дома Камуцци действительно не совсем похож на замок «под Средневековье» или на швейцарское шале. На холме Монтаньола вполне узнаваемы некоторые элементы петербургских фасадов, перенесенных с берегов Невы на берега озеро Лугано. Впрочем, и там, в Швейцарии, они смотрятся весьма органично.

Вернемся к семье Бенуа. Перед поездкой в Швейцарию возникли проблемы со здоровьем у Александра Николаевича – ему парализовало руку, и он не мог заниматься ни написанием статей, ни рисованием. Согласно семейному преданию, рассерженный Бенуа яростно стукнул рукой по окну, повредив сухожилие. К счастью, нашелся чудесный швейцарский врач Черотти, который, используя экспериментальные методы электрических разрядов, полностью восстановил подвижность руки, хотя первоначально опасность, что она останется парализованной, была велика. После выздоровления Александр Николаевич снова принялся писать с натуры пейзажи швейцарских холмов и гор, а также прелестное озеро Лугано. Сегодня в Монтаньоле проживает чуть более двух тысяч жителей, а после объединения с двумя соседними поселками в 2004 г. эта местность официально получила название «Золотой холм» (СоШпа d’Oro), бытовавшее и ранее. Окружающие Альпы оберегают этот райский уголок, создавая тут неповторимый «средиземноморский» климат.

После Швейцарии семья Александра Николаевича провела два месяца в Венеции, чувствуя себя по-домашнему в большом венецианском палаццо дядюшки Цезаря (Чезаре) Кавоса, на Гранд-канале рядом с церковью Санта Мария делла Салюте. Этот район Венеции носит имя Дорсодуро, а церковь является одной из его главных достопримечательностей.

Конечно, из дома дяди рядом с церковью юному Николаю открывались захватывающие виды на всю центральную часть Венеции с ее кружевной архитектурой.

Двенадцатилетний Николай по пятам ходил за отцом, неся свой небольшой мольберт. Следом за отцом он рисовал в альбоме мосты и храмы Венеции, привлекая внимание прохожих своим умением передать «по-взрослому» перспективу и пропорции. Мальчик уже нашел свое главное призвание – создавать сказочные города, наполненные сложными архитектурными элементами, вымышленными персонажами и драматическими сюжетами.

Период путешествий и отдыха закончился в 1914 г. последним выездом во Францию. Александр Николаевич водил сына по парижским салонам, знакомя со многими известными в Европе персонажами. Из всех встреченных персон в памяти подростка остался модный поэт Габриэле д’Аннунцио, в котором мальчик не нашел ничего романтического.

Семья возвращается в Россию перед началом Первой мировой войны, и в последующие за этим 10 лет Бенуа будет затруднительно покидать Россию. Николай Александрович Бенуа в своих записках называет это десятилетие самым драматичным в своей жизни.

Глава 4
Молодые годы

Учеба и революция

Юность Николая проходит в столице Российского государства – Санкт-Петербурге. В течение этих важных лет город и само государство не раз меняют свое название. Родившись в 1901 г. в Российской империи, в 1924 г. покидать он будет Советский Союз.

В 11 лет Николай поступает в престижную гимназию К. Мая. Это учебное заведение было основано в 1856 г. известным педагогом, немцем Карлом Ивановичем Маем (1820–1895). Многие интеллигентные и прогрессивные семьи Петербурга с удовольствием вверяли этой гимназии своих сыновей, так как она славилась своей гуманной системой воспитания и образования, прикладной и более живой, чем в других гимназиях города. Девизом гимназии были слова чешского основоположника современной педагогики Яна Амоса Коменского (1592–1670): «Сначала любить, потом учить». Сюда отдавали учиться своих детей Рерихи, Римские-Корсаковы, Семеновы-Тян-Шанские и другие семейства интеллектуальной элиты Петербурга.

Истории этого образовательного учреждения посвящена двухтомная монография Н. В. Благово[82]82
  Благово Н. В. Школа на Васильевском острове. Историческая хроника. 1856–1918. Ч. 1. СПб., 2013. Школа на Васильевском острове. Историческая хроника. 1918–2006. Ч. 2. СПб., 2009.


[Закрыть]. С 1995 г. в бывшем школьном здании на 14-й линии Васильевского острова действует уникальный, насчитывающий более 10 тыс. экспонатов «Музей истории школы К. Мая», основанный Н. В. Благово по инициативе воспитанника гимназии академика Д. С. Лихачева[83]83
  Подробнее см. Благово Н. В. Сперва любить – потом учить. Музей истории школы К. Мая. 1995–2020. СПб., 2020.


[Закрыть]. Впечатляющей визитной карточкой Музея является созданный в 2009 г. воспитанником школы М. Т. Валиевым виртуальный проект «Общество друзей школы Карла Мая». Благодаря выложенным в Сети данным можно узнать, как сложилась жизнь учащихся этой неординарной гимназии[84]84
  На сайте www.kmay.ru (дата обр. 15.5.2021) помещены списки всех преподавателей и учеников (около 4 тыс.), в т. ч. биографические справки о более чем 700 из них.


[Закрыть]. В графе о Николае Александровиче Бенуа записано, что он «был самым младшим из учившихся в школе К. Мая обладателей прославленной фамилии. […] Осенью 1912 г. его привел в первый класс гимназии отец, А. Н. Бенуа, который сам, как мы знаем, был питомцем этого же учебного заведения»[85]85
  Общество Друзей Школы Карла Мая; www.kmay.ru (дата обр. 15.5.2021).


[Закрыть]. (А. Бенуа учился в гимназии с 1885 по 1890 г. и с одноклассниками К. Сомовым, Д. Философовым, В. Нувелем и Г. Калиным создал кружок «Общество самообразования»).

Здание гимназии К. Мая в Петербурге на 14-й линии Васильевского острова

Летом 1987 г., за полгода до смерти, Николай Александрович посетил свою школу. С неподдельным оживлением он рассматривал старые фотографии интерьеров своей школы и групповые снимки классов, «постоянно восклицая: “Помню, помню!”. А потом добавлял: “Да, да, вот это замечательный физический класс, а вот здесь нас учил рисунку Михаил Георгиевич Горохов, а вот – Александр Иванович Солнцев, прелестнейший, восторженный человек, он учил нас истории”. Юношеским блеском горели его глаза, казалось, он забыл о прожитых годах и вновь ощутил себя шустрым гимназистом. И вдруг раздался громкий, как бы сразу помолодевший радостный возглас: “А вот и я!”. И вслед за ним: “Да, да, это же я, с ума можно сойти, я во втором классе, я себя узнал, потому что эта фотография, где я в шубке, потом была увеличена папой и долго висела у нас дома”. Тут же он уверенно стал называть своих одноклассников, рассказывать об их судьбах. На вопрос о том, какое значение имела школа в его жизни, он не задумываясь, с глубокой уверенностью ответил: “Громадное!”»[86]86
  Благово Н. В. Школа на Васильевском острове… Ч. 1. С. 78–79.


[Закрыть]

Во всех классах, вплоть до окончания весной 1919 г. уже национализированной Советской Единой Трудовой школы, Коля учился прекрасно, постоянно заслуживал «золотые» (т. е. заполненные «золотыми» чернилами итоговые ведомости, которые полагались только отличникам).

Коля Бенуа. Архив Гимназии К. Мая

В доме родителей происходило культурное формирование юного Николая. Гости, приходившие к отцу, были лучшими представителями творческой интеллигенции Петербурга, да и всей России. Среди них был и Горький.

Сам Н. А. Бенуа рассказывает в одном интервью: «Впервые увидел Горького в 1913 году. Он тогда бывал у моих родителей, живших в небольшой квартире на Адмиралтейском канале[87]87
  До 1913 г. семья Бенуа жила на Адмиралтейском канале, 31 (отсюда в гимназию Николай должен был ездить на трамвае). Затем они переселились на Васильевский остров, 1-я линия, 38, где и встретили революцию. – Прим. ред.


[Закрыть]. У нас в доме бывали также выдающиеся деятели культуры и искусства того времени – Станиславский, Головин, Кустодиев… Но самое неизгладимое впечатление произвел на меня Горький. Он поражал своей долговязой сухощавой фигурой и какой-то чарующей застенчивостью. Да и одежда его была не совсем обычная для гостей моих родителей – простая русская рубаха, подвязанная кушаком. А когда Алексей Максимович начинал рассказывать моему отцу задушевным голосом о своих путешествиях в заокеанские далекие края или о своей жизни в Италии, откуда он тогда недавно вернулся, я буквально застывал в каком-то оцепенении и жадно впитывал каждое слово.

Последующие мои воспоминания о Горьком относятся уже к периоду Февральской революции, когда мой отец стал сотрудничать с Горьким в газете. Их встречи происходили обычно на квартире отца, на Первой линии Васильевского острова. Разговоры, которые они вели, вызывали в моей юношеской душе жадный интерес.

Я особенно ценил внимание Горького к моим живописным работам. Надо сказать, что Алексей Максимович был решительно против шарлатанских кривляний господ формалистов, но в нем вызывали сочувствие все те искания молодых, где была живая мысль»[88]88
  Виноградова Н. Николай Бенуа: Встреча с юностью // Литературная газета, № 37, 11.9.1964. С. 21.


[Закрыть].

Революционный 17-й год Николай провел гимназистом. Но, конечно, не с его характером было просиживать штаны на школьной скамье. Он бегал по Петрограду и с любопытством, а то и восторгом впитывал проявления всего нового. В воздухе чувствовался запах невероятной свободы. Лишения военных лет, казалось, остались позади; большевики обещали мир. К 70-летнему юбилею Октябрьской революции Николай Александрович, тогда уже в очень почтенном возрасте, опубликует статью в газете города Мантуя с названием «Я, шестнадцатилетний, во дни Красного Октября»: «…после обеда 6 ноября стало заметно в городе массовое движение солдат. Мой дом находился в трех километрах по линии воздуха от Зимнего дворца. Были слышны выстрелы. Ночью бомбили. Как я узнал на следующий день, в два часа утра Красная гвардия ворвалась в Зимний дворец и арестовала всех членов правительства, кроме министра Керенского, который смог бежать, переодевшись в женское платье. Ленин захватил власть, провозгласив Советскую Республику.

Утром, когда мы проснулись, нам сразу сообщили о происшедшем. Пошли разговоры, что около 11-ти Ленин будет произносить речь на Народной площади. Мы все массой двинулись к месту. Особенно молодежь. Ленин пользовался большим авторитетом. Россия была в состоянии хаоса по причине войны, приведшей к сотням тысяч смертей, а Ленин призывал к миру. Все его речи говорили о мире, он был человеком мира, и мы смотрели на него с большой надеждой, считая его спасителем, мессией, который положит конец смертям, голоду и беспорядкам.

Я тоже, хотя и принадлежал к буржуазной семье, был яростным сторонником Ленина. С моим свояком Александром Черепниным, который станет потом знаменитым пианистом и композитором[89]89
  Александр Николаевич Черепнин (С.-Петербург, 1899 – Париж, 1977) – музыкант и теоретик музыки. Сын композитора Николая Николаевича Черепнина и Марии Альбертовны Бенуа.


[Закрыть], я собирал средства в поддержку кампании Ленина за мир. Поэтому тем утром я с энтузиазмом побежал на Народную площадь[90]90
  В тексте – Piazza del Popolo. Речь идет о Троицкой площади, где часто проходили революционные митинги. В 1918 г. ей присвоили название пл. Коммунаров, в 1921 г. – пл. Революции. Историческое название возвращено в 1991 г.


[Закрыть]. Было ужасно холодно. Около минус десяти. Помню снег был как лед и трещал под нашими шагами.

Через несколько часов площадь была полным-полна. […] Ленин выбрал своей штаб-квартирой особняк знаменитой балерины Кшесинской, которая была фавориткой царя Николая II. Перед зданием была установлена трибуна. Около 11-ти часов Ленин поднялся на нее среди восторженных криков толпы. Я стоял от него в шести метрах и мог его хорошо видеть. Он произнес пламенную речь. Он был великолепным оратором. Высокий голос, немного в нос […]. У него был высокий тембр с хорошо обдуманными паузами, которые производили на публику большой эффект. Сопровождал слова постоянной жестикуляцией. […]. Вся речь была направлена на прославление большевистской революции, несущей мир и благоденствие»[91]91
  Benois N. Io, sedicenne, in quei giorni dell’Ottobre rosso // Gazzetta di Mantova, 19 marzo 1988.


[Закрыть].

В первые революционные годы молодой задор творить во имя социального обновления сочетается у Николая с работой на износ, ради пропитания, и с обмороками от усталости.

В 1918 г. семья Бенуа вынуждена съехать со своей квартиры: крепкие морозы разорвали в доме трубы, испортив стены. Неизбежно возвращение в отеческий дом, где живут дяди, тети и кузены. Все семейства Бенуа собираются в двух комнатах квартиры на улице Глинки, отданных под кухню, чтобы вместе погреться у камина[92]92
  Allegri R. Quando Lenin mi salvo la vita // Gente, n. 45. 6.11.1981. P. 62.


[Закрыть].

В этот период сестра Елена, обратившись в тайную организацию, занимавшуюся переправкой за рубеж через Финляндию, бежала из страны. С большими трудностями она пересекла границу через Кронштадтскую крепость, отдав все свои сбережения пограничникам. Спустя долгие месяцы отсутствия вестей под дверь квартиры подбросили записку от Елены, где она сообщала, что жива и здорова и находится в Хельсинки[93]93
  Там же.


[Закрыть].

В 1916–1918 гг. Николай с энтузиазмом посещает классы с углубленным изучением искусства Италии, которые вели Василий Шухаев (1887–1973) и Александр Яковлев (1887–1938), два молодых и талантливых художника, получивших стипендию Академии Художеств и уже успевших объездить всю Европу[94]94
  По возвращении из Италии Шухаев преподавал живопись и рисунок в натурном классе Петроградского училища технического рисования барона А. Л. Штиглица, а затем руководил мастерской живописи Петроградских свободных художественно-учебных мастерских. Александр Бенуа очень хвалил Василия Шухаева, со времен, когда последний учился в академии художеств, а Александра Яковлева называл «феноменом».


[Закрыть]. Яковлев в 1917–1919 гг. посетил также Монголию, Китай и Японию. Шухаев в январе 1920 г. вместе с другом – художником Иваном Пуни, организатором последней выставки футуристов в Петрограде (1915), и со своими женами Верой и Ксенией осуществили побег пешком по льду канала в Финляндию. В 1921 г. Шухаев и Яковлев переехали во Францию и организовали на Монпарнасе художественную школу-мастерскую, а также преподавали в Академии художеств Татьяны Сухотиной-Толстой, устроенной старшей дочерью Льва Толстого в 1929 г. специально для русских художников-беженцев[95]95
  Яковлев умер в Париже в 1938 г., а Шухаев по настоянию жены через 14 лет вернулся в советский Ленинград. Ему предоставили кафедру Художественного института, но в 1937 г. по обвинению в шпионаже он был отправлен на Колыму; из лагеря он освободился в апреле 1945 г.


[Закрыть].

В. Шухаев, А. Яковлев. Пьеро и Арлекин, 1914 г.

Государственный Русский музей, С.-Петербург

Леонардо да Винчи. Мадонна Бенуа, 1478–1480 гг.

Государственный Эрмитаж, С.-Петербург

Николай в 1919 г. стал студентом факультета живописи Петроградских государственных свободных художественно-учебных мастерских (ПГСХУМ). Еще два года назад это было Высшее художественное училище при Императорской Академии художеств, которое около полугода посещал в юности Бенуа-отец. Ректором учебного заведения был талантливый латвийский архитектор Эрнест Шталберг, работавший в стиле ар-деко и руководивший вместе с Владимиром Маяковским, Иваном Пуни и Осипом Бриком журналом «Искусство коммуны». С превращением свободных мастерских в государственные в 1922 г. Шталберг вернулся в Латвию, а Николай еще два года доучивался как студент Петроградских государственных Художественно-технических мастерских (ВХУТЕМАС), как стали называть с 1921 г. прежний ПГСХУМ.

В этом же учебном заведении преподавал и дядя Николая по отцу, архитектор Леонтий (Людвиг) Николаевич Бенуа. Дядя Леонтий оставил свое имя в истории не только благодаря таланту архитектора, но и в связи со знаменитой работой Леонардо Да Винчи, называемой «Мадонной Бенуа».

Когда в 1880 г. Леонтий Николаевич женился на Марии Сапожниковой, дочери астраханского купца-миллионщика и мецената Александра Сапожникова, девушка получила в приданое небольшую по размеру, но необычайную по красоте картину. Леонтий попросил брата Александра показать работу в Европе, чтобы подтвердить возможное авторство Леонардо у самых именитых знатоков его творчества. Александр Бенуа в 1898 г. привез картину в Берлин, но на тот момент там не оказалось выдающегося немецкого эксперта Вильгельма фон Боде, а другие не смогли признать руку итальянского гения. В 1914 г. по настоянию директора Эрмитажа графа Дмитрия Толстого и в ответ на личную просьбу императора патриотично настроенная семейная пара Бенуа согласились продать работу Эрмитажу за сумму более скромную, чем предлагали зарубежные коллекционеры. Британский антиквар Дювин готов был заплатить 500 тысяч франков, что равнялось 187 тысячам рублей, но картина была продана Эрмитажу за 150 тысяч рублей, и даже в рассрочку (последняя часть была выплачена в 1917 г.). Долгое время оставалось тайной, как картина попала к Сапожниковым, и только в 1976 г. был опубликован реестр картин Сапожникова, где значилось, что она поступила из собрания генерала Алексея Корсакова[96]96
  Кустодиева Т. К. Мадонна Бенуа. История приобретения И Наука и жизнь, № 5,2014. С. 139–142.


[Закрыть].

Оресте Аллегри

В 1920 г. Николай Бенуа поступает на работу помощником к Оресту Карловичу Аллегри (1866–1954), декоратору Императорских театров. Орест Карлович родился в Италии в семье капельмейстера и балерины. В Петербурге он работал с 1887 г., оформляя спектакли для основных театров города. Для Мариинского театра он оформил более десяти постановок, среди которых оперы «Пиковая Дама» (1889) и «Черевички» П. Чайковского (1908), «Франческа да Римини» С. Рахманинова (1902), «Фауст» Ш. Гуно (1903), «Джоконда» А. Понкьелли (1913), «Раймонда» А. Глазунова (1898), «Египетские ночи» А. Аренского (1908); для Эрмитажного театра – балеты «Жавотта» К. Сен-Санса (1897), «Арлекинада» Р. Дриго (1900); для Александрийского театра – спектакли «Калигула» А. Дюма (1904), «Доходы Миссис Уоррен» Б. Шоу (1904); для Большого Драматического – «Рваный плащ» Сен-Бенелли (1919); для Литературно-художественного – «Принцесса Грёза» Э. Ростана и «Орлеанская дева» Ф. Шиллера. С 1909 г. Аллегри сотрудничал с Александром Бенуа и Сергеем Дягилевым в постановках «Русских балетов».

В создании декораций к балетам Аллегри использовал эскизы трех самых талантливых и продуктивных художников-сценографов своей эпохи: Александра Головина, Леона Бакста и Александра Бенуа. В 1921 г. Аллегри принял решение вернуться на родину в Италию, но, не найдя там понимания и поддержки, почти сразу перебрался во Францию, где продолжил сотрудничество с русскими импресарио и режиссерами, а также получил ангажемент в парижской Опера.

За короткий срок в компании Ореста Аллегри, тот научил юного Бенуа многому: основам оформления театральных декораций, специфической и сложной науке сценографической перспективы, всем тем магическим приемам, которые Николай будет применять на протяжении своей долгой жизни в театре.

О роли Аллегри в профессиональной подготовке сына высказывался Александр Бенуа в своем письме к историку искусства Герману Недошивину (1910–1983), написанном в Париже 25 июня 1957 года: «…в специальной подготовке в сфере театральной декорации Николай многим обязан художнику Оресту Карл. Аллегри (итальянцу, состоявшему в течение многих лет при имп. Театрах, а позже являвшемуся постоянным исполнителем декораций для русских спектаклей Дягилева, А. Павловой, Иды Рубинштейн и т. д.; скончался Аллегри в Париже в 1956 г. – глубоким стариком). От Аллегри мой Николай познал законы театральной перспективы и важнейшие приемы трудной декорационной техники»[97]97
  Письмо А. Н. Бенуа к Г. А. Недошивину, Париж 1957 г.; Александр Бенуа размышляет ⁄ сост. И. Зильберштейн и А. Савинов. М.: Советский художник, 1968.


[Закрыть].

В Ла Скала в 2014 г. с декорациями Ореста Аллегри (а также Петра Ламбина и Константина Иванова), восстановленными Еленой Кинкульской и Борисом Каминским, был поставлен спектакль «Раймонда» (хореография Мариуса Петипа).