Текст книги "Новый год, я люблю тебя!"

Поэтому я задала другой вопрос:

– Если вы так боитесь местных дамочек, почему вы помогли мне?

– Я не знаю, кто населяет этот дом, но они точно не люди – и они все разные. Некоторые вполне безобидны. Я услышал шум погони и решил помочь, мне до чертиков надоело прятаться здесь и ждать непонятно чего.

– А если бы я оказалась очередной влюбленной фанаткой?

– Отбился бы, – пожал плечами Волков. – От целого стада ведь отбился! Вы так и не сказали, как попали сюда.

– Да я тоже не помню, – соврала я. Это ж не февральский мир, врать можно! – Но я была с другом. Мы должны найти его и бежать.

– Возможно, он тут тоже бог. А если и нет, мне-то точно поклоняются, так что я из этой комнаты не выйду.

– И что, проведете здесь всю жизнь? – фыркнула я, не уточняя, что в этом случае его жизнь продлится ровно до второго января. – Почему вы вообще боитесь женщин?

– Я не боюсь женщин.

Это верно, меня он не испугался. Но это же мир его страхов! Короче, странно тут все.

– Вы выглядите напуганным.

Это был выстрел вслепую с моей стороны: Волков смотрелся утомленным и потерявшим интерес к жизни, но никак не напуганным. И все же мне нужно было разобраться в корне его страхов, понять, в чем суть этого мира, и только потом действовать.

Мой слепой выстрел неожиданно попал точно в цель.

– Я не женщин боюсь, а отношений с ними, – неохотно признал Волков. – Я сидел тут и думал: может, это какое-то проклятье? Черное колдовство? Ведь говорят же: чего боишься, то тебя и настигает!

Он даже не представлял, насколько близок был к истине – и вместе с тем далек от нее.

– Они ведь точно не люди, я вам говорю, – продолжил хоккеист. – Некоторые из них творят вещи, не которые люди не способны. А одну я даже столкнул с лестницы – случайно, я вам клянусь! Но она не умерла, нет. Ударившись о пол, она просто исчезла, а потом я увидел ее вновь в совсем другом коридоре. Короче, это похоже на проклятье, но я не понимаю, при чем тут вы.

– Может, это и правда проклятье, но связано оно не со мной, а с моим спутником. Вы лучше скажите мне, почему вам так не нравится быть их богом. Многие мужчины только о таком и мечтают!

– Многие только болтают, что мечтают о таком, – невесело рассмеялся Волков. – Мечтают они совсем о другом, просто боятся в этом признаться. Надо же поддерживать образ мачо! А кому-то и нравится весь этот порно-клуб, но не мне. Я знаю, чего я хочу, и я боюсь…

Он запнулся, замолчал, и мне пришлось поторопить его:

– Чего?

– Я боюсь, что у меня не получится, что не найду, не смогу… И придется довольствоваться вот этим. Тем, что сейчас бегает по коридору.

Вот оно как. Здоровенный детина, гроза других хоккейных команд, боялся не монстров, не войны и не бандитов. Даже не болезни или смерти. Он хотел любить и боялся быть нелюбимым.

Андрею Волкову отчаянно хотелось завести отношения, настоящие и искренние, с абсолютным доверием и любовью «несмотря ни на что», а не «дорогой, мне нужен доступ к твоим счетам». Но он раз за разом обжигался сам и видел, как обжигаются его друзья.

Меньшим из зол были вульгарные дуры, которым казалось, что кратчайший путь к счастью лежит через беременность от известного человека. А худшим… худшим были гламурные охотницы: девицы, которые были достаточно умны, чтобы изображать верность и преданность – до заветного кольца на безымянном пальце. Потом можно было расслабиться и показать свою истинную сущность. Он захочет развестись? Не страшно, ведь тогда она и бригада опытных адвокатов оттягают у него все, что можно.

– Я начал замечать, что превращаюсь в параноика, – покачал головой Волков. – Сближаясь с девушкой, я сразу начинал думать: а чего она хочет на самом деле? Я всегда искал подвох и, увы, всегда находил.

– А вы бы не знакомились со всякой силиконовой шушерой, у которой вместо сердца бумажник, – не выдержала я. – Нашли бы себе нормальную девушку!

– Звучит красиво – нормальная девушка! – оценил хоккеист. – Только где ж мне ее взять? И где взять время на ее поиск? Я постоянно на сборах, на играх, есть еще обязательства перед спонсорами… Не то чтобы я мог дни напролет выискивать «ту самую». Да и где? Куда я ни пойду, меня тут же узнают, даже те, кто хоккей от футбола не отличит. Им достаточно того, что моя физиономия достаточно часто мелькает по телевизору. И знаете, что? Я мог бы содержать не одну и даже не двух. У меня на счету столько денег, что я и сам не знаю, что с ними делать. Но я не хочу так! Мне нравится думать, что во мне самом есть что-то такое, что можно любить. А для начала мне нужна девушка, которая не знает, кто я.

– В провинцию съездите, там вас много кто не узнает.

– Это возвращает нас к вопросу времени. Да и потом, у меня давно уже нет иллюзий относительно провинциальных дев.

Ясно с ним все: он так может сидеть и ныть часами, а у меня этих часов нет, мне нужно найти Шена и бежать отсюда, пока влюбленные фурии мне голову не откусили. Вот только когда я направилась к двери, Волков резко запротестовал:

– Я туда не пойду! Мне надоело с себя этих пиявок снимать!

– И что теперь? Будешь сидеть здесь до скончания веков?

– Дождусь, пока они успокоятся, а потом уйду…

Но даже в его голосе не было уверенности, а я-то точно знала, что они не лягут спать и не устроят себе перерыв на чай с плюшками. Они – иллюзия, не настоящие, утрированные версии людей. Они только и могут, что кружить по этим коридорам, разыскивая своего бога, короля, Аполлона или кем там еще его назначили.

Но и бросить Волкова я не могла: он ведь, по большому счету, не виноват в том, что случилось… и что страхи у него очень странные. Оставалось только придумать, как вытащить его отсюда.

Время поджимало, строить из себя великого полководца не получалось, и идея у меня появилась только одна. Выслушав ее, Волков очень долго и эмоционально высказывал мне свое решительное «Нет». Я его не слушала, я бегала то в одну комнату, то в другую, собирая все необходимое. Швырнув на кровать баул тряпок, напоминающий все нажитое непосильным трудом имущество какого-нибудь бродяги, я заявила:

– Значит так… Я ухожу в любом случае. Ты или идешь со мной вот в таком виде, или сидишь здесь. А теперь представь, что будет, если они пойдут на штурм и застанут тебя возле кровати.

Вид у Волкова сейчас был примерно как у шестнадцатилетней школьницы, застрявшей в баре, полном бородатых и очень одиноких мужиков. А при его брутальной внешности это выглядело по меньшей мере оригинально, поэтому пришлось сделать вид, что я чихаю, чтобы заглушить смех.

Он, похоже, понимал, что я права. Он начал переодеваться, а я дипломатично отвернулась, раздумывая тем временем, как разыскать Шена. И почему он вообще оказался непонятно где? Раньше-то мы все время попадали в одну точку магического мира! В следующий раз привязывать его к себе буду, честное слово!

– Ну как? – прервал мои размышления Волков.

Я повернулась к нему – и мне срочно пришлось изображать новый приступ чиха, на этот раз долгий и со слезами на глазах. Волков на мою уловку не повелся.

– Очень смешно, – мрачно заявил он.

Точнее, не он, а здоровенная широкоплечая тетка, могучая, как вышибала в ночном клубе. А что? Женщины всякие бывают! Разве я виновата, что на его массивную фигуру, покорявшую сердца тех самых болельщиц, нашлась только одна вещь: длинное сияющее пайетками платье до земли, огненно-красное, с кокетливым разрезом, открывающим одну мускулистую волосатую ногу. Нога эта (как, впрочем, и вторая) вбилась в остроносые синие туфли на шпильках, но явно чувствовала себя крайне неуютно. На груди платье сильно провисало, потому что было предназначено для особы с более пышными формами, но ничего, это я сейчас исправлю всякими шарфиками и колготками, скрученными в стратегические шарики. Шею, слишком мужскую для любой дамы, укутывало боа с перьями, тоже синее, чтобы туфлям было не так одиноко. Ну а коротко стриженую голову Волкова теперь венчал парик с длинными платиновыми кудрями.

В общем, если бы какой-то дикий генетический эксперимент вдруг объединил Шварценеггера и Джессику Рэббит, выглядело бы это примерно так.

– Бесподобно, – пискнула я, кое-как справившись с собой. – Один выход в таком виде на лед – и НХЛ тебя не забудет!

– Как, говоришь, тебя зовут?

– Саша.

– Так вот, Саша, если меня в таком виде сфотографируют и выложат в интернет, я этому безумному ведьминскому шабашу скажу, что ты – моя жена, и посмотрим, что они от тебя тогда оставят!

Думаю, немного: так, пару сапожек и шапку. Но риск для моей жизни все равно невелик, потому что у иллюзий вряд ли есть мобильные телефоны и доступ в интернет.

Для полноты образа я немного побаловалась с косметикой, выводя Волкова из статуса местного бога. Скажу честно, женственней он от этого не стал, и когда я закончила, он напоминал в лучшем случае звезду травести шоу из какого-нибудь Лас-Вегаса. Он и сам это понимал, шарахаясь от зеркал, как вампир от чеснока.

– Давай поскорее со всем покончим, – простонал Волков. – Одно фото… одного будет достаточно, чтобы мне пришлось очень долго оправдываться!

– Если они тебя поймают, у тебя еще и видео появится. Вперед!

– Ты хоть знаешь, где твой друг?

– Точно не здесь, так что двигаемся, Долорес.

– С фига ли?

– Хм… Андреа?

– Лучше Долорес.

Есть у меня подозрение, что после дня в этом мире он вообще женщин ненавидеть начнет.

Хорошо еще, что Шен поколдует над его памятью!

Как я и ожидала, этот дом никогда не засыпал и не успокаивался. Когда мы вышли, и в коридорах, и в больших залах кипела жизнь. Перед нами перекатилась из комнаты в комнату странная женщина, в которой все было в равной степени круглым и огромным. На одном углу мы едва разминулись со стайкой анорексичных модниц, нервно оглядывающихся по сторонам и принюхивающихся к воздуху. Была тут и роковая красотка, перемазанная маслом и прикрытая разве что парой удачно размещенных тканевых лент – она присматривалась к нам дольше всего, потом презрительно поджала пухлые губки и помаршировала прочь.

Я все гадала: как можно столько ерунды придумать? А потом я поняла, что Волков ничего и не придумывал. Должно быть, игрушка Шена вытащила из его памяти реальные воспоминания о рвущихся к неземной страсти поклонницах, изменила их, дополнила, чтобы сделать пострашнее. Ведь задачей мартовского мира было показать Волкову его страхи и заставить победить их. Желтый шарик старался как мог, но Волков превращался скорее в трансвестита-неврастеника, чем в знатока женских желаний.

Его фанатки, которые подарили ему злополучный «Март», тоже хороши. Ведь это из-за них прекрасная половина человечества представляется тут лихорадочно блестящими глазами, полуголыми телами и губами размером с Мадагаскар. Насмотревшись на них, Волков считает нормальных женщин чуть ли не легендарными зверями, сродни единорогам – вроде и были, но вымерли. Ну и зря, нас-то большинство, самых обычных… включая тех, кто вынужден скакать между мирами, скрытыми в елочных игрушках.

Впрочем, все это стало неважным, когда я почувствовала дуновение свежего ветерка, кое– как пробившегося через густую завесу парфюмов. Похоже, очередной коридор должен был вывести нас к открытому балкону, а там и до свободы рукой подать!

Я даже видела впереди далекое ночное небо, восхитительно бескрайнее и близкое, когда на пути у нас появилось неожиданное препятствие. «Пограничники» были представлены уже знакомой мне любительницей орудовать плетью (в компании плети, разумеется) и двумя близняшками-японками в школьной форме не по размеру. Мир, основанный на страхах этого хоккеиста, меня все больше напрягал.

Хищная красная пасть этой красавицы изогнулась в улыбке.

– Андрюша, а ты куда собрался? Кстати, блонд – не твой цвет.

А вот это уже что-то новенькое. Все предыдущие охотницы, какими бы они ни были, не узнавали в Волкове своего бога. Чаще всего они проходили мимо, а иногда ревниво шипели на него, как на соперницу.

Однако эта фурия узнала его сразу, да еще и обратилась по имени. Никто ведь не называет человека, вроде как считающегося богом, Андрюшей, правильно?

– Вы знакомы? – удивилась я.

– Это Алена, – обреченно признал он. – Моя бывшая.

– Тебе вот такое нравится? – Я бросила красноречивый взгляд на плетку. – Никогда бы не подумала!

– Да не нравится мне такое! Просто мы с ней по-разному поняли слова «хорошая хозяйка».

Когда мы познакомились, она была гораздо более одетой и менее вооруженной!

Думаю, настоящая Алена на стала бы нападать на нас, что бы она там ни предпочитала в постели. Но это была не она, это, видимо, был его самый глубинный страх. Красавица-невеста, неожиданно превращающаяся в охранника лагеря строгого режима.

Собственно, именно этот образ она и собиралась оправдать, медленно направляясь к нам. Хихикающие за ее спиной близнецы тоже не остались в стороне, одна из японок уже обзавелась катаной (по-моему, гениальный хоккеист налегает тайком на мангу), а вторая – бейсбольной битой, которая была по размеру с половину этой куколки.

Понятно, что оружие предназначалось не для Волкова. Он бы получил пару раз плеткой, и это вряд ли серьезно навредило бы ему. А вот биты и катаны – это по мою душу. Точнее, тело, которое к этим предметам гораздо более уязвимо. Я не собиралась сражаться за честь и непорочность Волкова, мне просто некуда было бежать: выход из коридора заслонили своими телами менее опасные, но более непроходимые дамы.

– Слушай, – напряженно произнес Волков. – Я попытаюсь их отвлечь – оттолкну в сторону, а ты прыгай через балкон, тогда они тебя не достанут.

– Ты хоть представляешь, на каком мы этаже?

– Нет. Но все лучше, чем лишиться головы – а ее меч выглядит достаточно острым для этого.

Не все лучше. Если я навернусь с девятого этажа – плохо. Если упаду со второго этажа, но на острые пики – тоже не очень. Как я вообще попала в такую ситуацию? Мне полагалось помогать Шену, а не изображать из себя первую скрипку!

Волков, не дожидаясь моего согласия, чуть наклонился вперед, приготовился идти в атаку, расшвыривая соперников, как уже десятки раз делал на льду. Вот только я сомневалась, что эта грозная валькирия чего-то добьется. Даже если он не споткнется на собственных шпильках, что тоже вариант, он вряд ли навредит иллюзиям: они просто развеются в дым, позволяя ему пробежать мимо, а потом снова соберутся.

Мы так и не успели узнать, получилось бы у него или нет. Прямо под троицей, стоявшей перед нами, пол неожиданно прогнулся и рассыпался, увлекая их в непроницаемо черную темноту. Японки упали все с тем же леденящим кровь хихиканьем, садистка помянула чью-то мать и даже попыталась зацепиться за край пролома плетью, но тщетно: такое только Индиане Джонсу удается.

Когда эти трое исчезли, доски вернулись на свое место, а из-за угла к нам вышел Шен. Я, приготовившая для него бурную тираду, вовремя прикусила язык: колдуну тоже досталось, но не так, как Волкову. Его лицо покрывала сеть мелких царапин, нанесенных острыми ноготками, на припухшей скуле наметился лиловый синяк. Заметив мое изумление, Шен пояснил:

– Оказалось, что я для них – не очередной бог, а соперник бога, коварный искуситель, который хочет отвлечь их от истинного кумира.

– И ты получил за это по полной?

– О да… Что за женщина с тобой? Я пока не до конца разобрался с этим миром.

– Это не женщина, это Долорес, тайное альтер-эго Андрея Волкова.

– Ну хватит уже, а? – обиделся Волков. Игнорируя его, я спросила:

– Куда тебя занесло? Ты же должен был упасть рядом, когда мы сюда вломились!

– Должен был, – согласился Шен. – Но не во всех мирах это работает. Этот мир оказался изменяющимся, разумным – так нужно, чтобы он отражал страхи Волкова. Он воспринял меня и тебя как угрозы для своей задачи и разделил нас, чтобы устранить по одному.

– Мои страхи? – окончательно растерялся Волков. – Изменяющийся мир? Что вы несете? кто вы вообще такие?

– А ведь действительно, кто мы такие? – хмыкнула я. – Давай, поговори еще чуть-чуть, и ты не сможешь стереть ему память.

– Стереть мою память?! – ужаснулся хоккеист.

Он попытался отшатнуться от нас, но наступил шпилькой на подол собственного платья и совсем не грациозно плюхнулся на пол. Стоявшие неподалеку нарядные барышни тут же бросились на помощь обожаемому кумиру, но на их пути появилась деревянная стена. Затормозить успели не все: с той стороны послышался грохот.

Шен устало потер пальцами виски.

– Пора заканчивать. Господин Волков, мне жаль, что так получилось, но не бойтесь – скоро все это станет не более чем страшным сном.

Глава 4. Все любят апрель

Большие и медлительные, как сонные бабочки, снежинки в свете фонарей казались оранжевыми. Они кружились в безветренной ночи, танцевали и падали, и из-за этого вокруг нас было очень тихо. А может, это они прилетели из-за тишины? Не знаю. Но я не раз замечала, что бывает такая метель, мирная и как будто теплая, во время которой все звуки замирают.

Мы шли под этой метелью по расчерченной фонарями улице. Здесь не было никого, кроме нас, хотя все окна горели гостеприимными огнями. До Нового года оставалось меньше двух часов.

Я почувствовала, как одна из снежинок опускается прямиком мне на нос, быстро превращаясь в крупную искристую каплю. Было забавно и приятно, хотя и навевало сомнения: а такой ли у меня маленький аккуратный нос, как мне казалось, если из него тут посадочную полосу устроили?

– Как думаешь, ему очень одиноко? – тихо спросила я.

– Кому? – встрепенулся Шен.

Отлично, он опять погрузился в свои расчеты и ушел от реальности…

– Волкову. Ведь он, на самом-то деле, боится не всех этих агрессивных теток. Он боится не найти нормальную и навсегда остаться в одиночестве. Ведь даже если он купит себе жену, это вряд ли принесет ему счастье, не такой он человек.

– Ты слишком много думаешь. Это все проблемы Волкова.

Да уж, проблем у него теперь хватало – с нашей подачи. Ему предстояло очнуться у себя дома, в женском платье, перемазанным косметикой – и почти ничего помнить о том, что с ним случилось. Точнее, сквозь жуткую головную боль похмелья он бы знал, что побывал на костюмированной вечеринке, а не решил вдруг сменить ориентацию или уйти в женский хоккей. Но дальше Волков столкнулся бы с провалом в памяти и, как бы он ни старался, он не вспомнил бы, чья это была вечеринка и с какого перепугу он решил нарядиться именно так. А учитывая специфику его «романтичного образа», не думаю, что он рискнул бы расспрашивать об этом друзей и знакомых. Похождения по полному перевозбужденных девиц дому остались бы в его памяти неясным сном.

Мне было жаль его – кому такого пожелаешь в новогоднюю ночь! Хотя есть и плюсы – они всегда есть. Во-первых, после такого он к алкоголю больше не притронется. Во-вторых, он будет особенно ценить свою нормальную, спокойную, адекватную жену… если, конечно, найдет ее. Надеюсь, что найдет.

– А тебе бывает одиноко? – полюбопытствовала я.

Тихая аллея и пушистый снежок под ногами настраивали меня на умиротворенный лад. Напряжение жуткого дома-борделя постепенно забывалось, отступало, сменяясь чувством детской открытости миру. Не самое типичное для меня состояние, я уже и не помню, когда последний раз испытывала его. Но раз оно вернулось сегодня, в Новый год, зачем прогонять его?

– Не бывает, – отрезал Шен.

– Ты же сказал, что у тебя нет жены и друзей…

– Почти нет. И это не потому, что я мученик, а потому что они мне не нужны.

– Да ладно, – нахмурилась я. – Вы, колдуны, как монахи живете, что ли?

– Ты путаешь обет безбрачия и отношения без вступления в брак. Нет, мы, колдуны, не монахи и не евнухи. Мы можем строить отношения, а можем спать без обязательств, а можем и жениться, как будет настроение. У богатых ветвей вроде моей возможностей больше, чем у других. В какой-то период я пользовался ими – до несчастного случая. Потом мне стало не до того.

Он не стал продолжать, но я и сама догадалась. Сложно оставаться жизнерадостным мальчишкой, влюбленным в весь мир, развлечения и женщин, когда твои глаза сгорели. Это сейчас Шен делал вид, что его быстренько починили, как попавший в аварию автомобиль, и все пришло в норму. Тогда ему было несладко… Сначала – жуткая боль и дезориентация от полной потери зрения, потом – непростое и, возможно, очень долгое восстановление. Да еще и не окончательное – сколько лет прошло, прежде чем он научился не бояться света?

Мое желание строить из себя наивную девочку, задающую вопросы по мере их возникновения в голове, отпало напрочь, однако и молчать я не стала.

– Почему ты не женился? Думаю, так тебе было бы легче…

– Напрасно ты так думаешь. Кажется, я уже говорил тебе, что твоя логика никуда не годится.

– Злой ты, – вздохнула я. – Чем плоха моя логика?

– Тем, что ее нет. Жена – это необходимость, согласен. Моя линия крови слишком ценна, чтобы ее прервать, поэтому в должное время я подберу жену, она родит наследников. Но мне двадцать девять, а приемлемым возрастом для этого в моем клане считается тридцать пять. Не вижу смысла торопиться с этими хлопотами.

Елки, он еще и младше меня на два года… с кем я вообще связалась?

– То есть, никаких эмоциональных плюсов в наличии жены ты не видишь? Правильно, откуда ж им взяться, если ты жену чуть ли не покупать собрался!

– Я не отрицаю, что ее придется купить, если так будет проще и выгодней, – без тени улыбки сообщил он. – Я ученый, а не поэт, не вижу смысла романтизировать бытовые вопросы.

Его стараниями моя и без того скудная вера в чудеса могла уйти в минус, но я все равно держалась:

– И что же, ты не видел людей, которые искренне любят друг друга и счастливы?

– Видел. Но исключения лишь доказывают правило. Гораздо чаще я видел пары, которые терпят друг друга, потому что привыкли и иначе уже нельзя.

Разговор нужно было сворачивать – он мне уже надоел, испортил все чувство сказки от тихой ночи и золотого снега. Да и потом, мы добрались до цели.

Мы стояли перед аккуратным маленьким домиком в Подмосковье – именно здесь обрывался след «Апреля». Этот шарик купил в моем магазине молодой бизнесмен, но, как показала проверка, не для себя. Он уже успел подарить елочную игрушку своим родителем – вчера, когда она была обычным стеклянным шариком и не вела в другой мир. После этого их никто не навещал, все их четверо детей праздновали Новый год отдельно, предоставив пожилых супругов самим себе.

То есть, никто не заметил бы, что они исчезли – до второго января, когда это станет непоправимым. Я до последнего надеялась, что, может, хотя бы тут все обошлось и они не трогали игрушку. Однако в доме, несмотря на ночную темноту, не горел свет, и это говорило о многом.

– Их ведь нет внутри, так? – поинтересовалась я.

– Внутри дома – нет, – уточнил Шен. – Но ты ведь знаешь, внутри чего они находятся.

Он поколдовал с замком, пропуская нас в прихожую. Домик супругов Шумилиных был одинаково уютным снаружи и внутри. Его крышу и крыльцо украшали светодиодные фигурки ангелов, подарков и оленей – не включенные в эту ночь, самую торжественную в году. На двери видел большой пышный венок из гирлянд и шишек. В прихожей нас встречала первая елка – искусственная, украшенная елочными игрушками, скорее всего, самодельными.

Ни одна лампочка не была включена, и это в день, когда темнеет часа в четыре! Шторы были одернуты, в холодильнике я нашла заготовки для салатов и маринованное мясо, но хозяйка даже не начинала готовить. Вывод напрашивался только один…

– Они попали в заколдованный мир утром или днем!

– Вполне возможно, – кивнул Шен. – Игрушка начала работать как портал с первой секунды тридцать первого декабря.

– То есть, они могли провести в заколдованном мире весь день?!

Колдун снова остался равнодушен ко всему, и в такие моменты его спокойствие меня напрягало.

– Ничего страшного с ними не случилось.

– Откуда ты знаешь?

– Давай сначала убедимся, что шар действительно здесь, а они не уехали к кому-нибудь в гости.

Я слабо представляла хозяйку, которая подготовит все к новогоднему столу, а потом вдруг подорвется и побежит в гости, но решила не спорить. Вдруг этот безумный ученый прав?

Осмотреть небольшой коттедж было несложно. Комнаты оказались стильными, но не такими, как в дизайнерской громадине Волкова, а по-домашнему стильными, то есть, красивыми и вместе с тем внушающими желание остаться и жить здесь. Особенно меня поразила елка, стоящая в главном зале у камина.

Она была высокой, больше двух метров, и очень пушистой, от нее даже пахло хвоей, и я не сразу сообразила, что она искусственная. Игрушки на елке были разными, подобранными по одной, но объединенными общим винтажным стилем. Хотя каким винтажным? Возможно, некоторые из них достались супругам Шумилиным, когда те были молодыми, а игрушки – новыми. Тут было лучшее из советской классики: стеклянные домики и зверьки, даже пара космонавтов. Были и игрушки, о которых мои бабушка и дедушка, например, не слышали – покрытые глазурью цветочные шарики, звенящие миниатюрными колокольчиками конные упряжки, сложные рождественские композиции из фарфора и тонкого серебра. Сюда же гармонично вписались золоченые орехи и бархатные мешочки с конфетами, перевязанные блестящими ленточками, а верхушку елки венчала звезда. Словом, все было подобрано идеально, и я бы не нашла здесь «Апрель», если бы не видела его раньше. Но я-то его видела еще когда он был в коробке с «Новогодней коллекцией»!

Это был темно-красный шарик, покрытый нежнейшим вишневым бархатом и расшитый мерцающими нитями, золотыми и черными. Они переплетались гибкими стеблями, распускались цветами, касались друг друга длинными узкими листьями. Елочная игрушка висела на одной из центральных ветвей дерева, и до нее так и хотелось дотронуться.

Видимо, хозяева дома и дотронулись.

– Она… романтичная, – заметила я, вспомнив слова Шена о том, что красный – цвет страсти.

– Издеваешься?

– Нет, говорю, что думаю.

– Эта игрушка такая, какой и должна быть. Ее заказали, чтобы сделать предложение.

– Руки и сердца?

– Да уж не покупки облигаций, – хмыкнул Шен. – Видишь, некоторые все-таки живут так, как тебе нравится.

– Ага, старички Шумилины, например! То есть, бабушка и дедушка попали на место рокового свидания?

– Оно не роковое, я ведь сказал, тебе не о чем беспокоиться. Это мир тропического отеля – остров, бассейн, СПА, лазурное побережье и ужин при свечах с постановочной брачной церемонией. Апрельский мир, в отличие от мартовского, не изменяющийся, а устойчивый, вне зависимости от того, кто туда попал.

Что ж, тогда все не так уж плохо. Ошалевшие старички хотя бы попали не в ночной клуб, не в заколдованный лес и не к свингерам. Да, они провели там весь день – а о них заботились, им устраивали тропическую сказку. Исправить их память будет не так уж сложно: они проснутся в своем доме в новогодний вечер, решат, что задремали и им приснилось что-то очень хорошее. Конечно, они едва успеют нарубить оливье к бою курантов. Но ведь этот сон того стоит!

Словом, нам оставалось только вытащить их из джакузи и вернуть в морозный декабрьский вечер. Думаю, это будет быстрое задание, и до полуночи мы наверняка успеем разобраться с «Маем», а можем, и с «Июнем».

Протягивая руку к елочной игрушке, я думала о том, что она все-таки нереально красивая. А еще – о том, что ученый сухарь, которого старательно изображал Шен, просто не способен создать такое великолепие. Для этого нужно обладать отменным вкусом и тонким чувством прекрасного. Эх, не уживется он с купленной женой, плохо ему будет, даже если он сам этого еще не понимает… Впрочем, мое какое дело?

Магия подхватила меня, закружила, и мне было уже не до мыслей о Шене и его лишенном любви будущем.

Я упала на мягкий пляжный песок и сразу же огляделась по сторонам: не хватало еще, чтобы Шен снова исчез, и я тут гонялась за ним! Однако на этот раз нам повезло: мир не пытался разлучить нас, мы оказались рядом. Колдун сидел в паре шагов от меня с закрытыми глазами и осторожно протирал очки – видимо, на них попал песок, и Шен не хотел их поцарапать.

Пользуясь этой паузой, я взглянула на мир, в который мы попали, и он был удивительным. Небо над океаном из лазурного постепенно становилось нежно-розовым, близился закат, хотя солнца в искусственных мирах не было, это я уже усвоила. Небесные переливы отражались в величественных волнах океана, с мягким шелестом накатывающих на песок. Пляж тонкой белой полосой вился вдоль берега и скрывался за изгибом острова. За спиной у нас легко танцевал под порывами соленого бриза роскошный сад с пальмами, кустами, лианами и пышными цветами – белыми, желтыми и ярко-красными. Где-то среди ветвей пели птицы, хотя я их не видела.

Именно таким очень часто изображают рай. Надеюсь, наши старички не решили, что перенеслись туда – по понятным причинам. Думаю, они все-таки напуганы… Это я могу восхищаться красотой апрельского мира, потому что знаю, откуда он взялся. Они же наверняка в шоке, забились в какой-нибудь угол и дрожат от ужаса, а вовсе не наслаждаются моментом.

Я первой поднялась на ноги и стряхнула песок с платья. Сообразив, что мне будет жарко, я стянула шапку, сапожки и колготки. Сняла бы и платье, но – много радости для Шена! Придется потерпеть.

Он тоже не стал медлить, и я пошла за ним, позволяя ему выбирать маршрут. Он хотя бы приблизительно понимал, как устроен этот мир, а я рисковала заблудиться в ближайших кустах. В остальном же я ничего не боялась и просто дышала приятно теплым чистым воздухом, думая о том, какой замечательный будущий муж заказал для своей невесты такой подарок… А потом мы увидели подвешенного человека.

Не труп, конечно, потому что такую «встречу» с трупом я бы не пережила, сама бы тут умерла от разрыва сердца. К счастью, человек, которого мы увидели, был жив и очень даже здоров, но он висел вниз головой, пойманный за ноги веревочной петлей; другой конец веревки поднимался к массивной ветви пальмы.

Но самым странным, если не сказать пугающим, было даже не это. Человек улыбался! Молодой парень в костюме официанта завис между небом и землей, однако вместо того, чтобы пытаться освободиться, он тянулся руками к валявшемуся на траве подносу.

Увидев нас, он замер в позе изогнувшейся гусеницы и улыбнулся еще шире.

– Вы сегодня обворожительны, – заявил он мне, а потом повернулся к Шену: – Что принести для вас и леди?

– По-моему, он того, – с сомнением указала я. – Мозг утек в неизвестном направлении.

– Да все с ним в порядке, – отмахнулся Шен. – Он ведет себя так, как и должен.

– Есть прекрасное белое вино, – отрапортовал официант, мерно покачиваясь в петле.

– Он что, робот? – нахмурилась я.

– Нет, но близко. Я ведь не изверг какой-нибудь – населять миры-однодневки настоящими живыми существами, – пояснил колдун. – Он – часть декораций, очень простой магический голем. Он знает определенный набор фраз и делает то, для чего был создан. Он не думает и не анализирует ситуацию. Здесь это было и не нужно, все должно было пройти по задуманному сценарию!