Текст книги "Легенда о Зодиаке"

Чувствовалось, что Антону Чеховскому хочется спорить. Не то чтобы для него было так важно правильно оценить грамматические способности убийцы. Просто понимание этого давало ему хоть какое-то чувство контроля над ситуацией.

Будь он чуть глупее, он бы уже вызверился на Анну. Однако он сдержался и сменил тему:

– Хорошо, что еще нам нужно знать о нем?

– У него есть доступ к типографскому оборудованию. Ламинирование бумаги и изготовление наклеек с адресом – небольшое искусство, кто угодно бы сделал, но только при доступе к соответствующим устройствам. Он не заказал бы такое в переходе метро, потому что тогда он показал бы сотруднику типографии письмо. Не факт, что он работает в какой-то типографии, но он мог туда зайти. Дальше. Дальше – самое плохое для нас. То, что он замкнул круг.

– В смысле?

– До этого момента убийство Марианны Доброхотовой считалось первым, Дины Курцевой – вторым, и мы четко видели цепь. У первой жертвы он взял фрагмент тела и не заявлял о своем преступлении до того, как убил вторую. У второй он взял другой фрагмент, и тогда его будущие действия казались предсказуемыми.

– Как-то связать ее убийство с третьим, – добавил Леон.

– Вот-вот. Но вместо этого он сразу же отдал нам ухо и заявил о пяти убийствах. Едва обозначив некий почерк, он тут же все отменил. Очень нетипичное поведение.

Леон занимался серийными убийствами не так долго, как она, но и он уже успел кое-что усвоить. Так или иначе, у маньяков вырабатывается почерк. Не для того, чтобы упростить полиции жизнь, они делают то, что для них естественно. Ритуалы доставляют им удовольствие. Порой они понимают, что это приближает их к поимке, но ничего не могут с собой поделать.

А этот преступник мечется, как курица с отрубленной головой. Убивает по-разному, то заявляет о себе, то молчит, то пишет, то не пишет. И все это – при достаточном уме, чтобы избежать улик. Он одновременно неуловим и непредсказуем, с подобным они еще не сталкивались.

– Может, он соврал про пять убийств? – с надеждой поинтересовался Чеховский.

– Может, и соврал, но мы не угадаем. Нужно проверять.

– Э-э. Как ты собираешься такое проверить?

– Поговорив с ним на его же языке, – пояснила Анна. – Нужно дать в СМИ информацию, что автор этих писем пойман.

– Зачем?

– Потому что иначе третьего письма мы можем ждать целую вечность, и оно будет таким, как хочется убийце, а не нам. Думаю, он давно уже все это спланировал. Чтобы чего-то добиться, мы должны изменить обстоятельства, добавить факторы, которые он не мог предугадать.

– Но я не могу объявить о поимке преступника, которого нет! – возмутился Чеховский.

– А если постараться? Чихуша, ты знаешь, что я не люблю тебя учить. Но буду, если сам не справляешься!

Ее план оказался простым, выполнимым – и даже умещающимся в рамки закона.

Им нужно было загримировать кого-то до неузнаваемости. Впрочем, претендентов на роль «кого-то» оказалось не так много. Взять на себя эту роль Анна не могла: им необходимо было вызвать ревность и зависть убийцы, в случае с конкуренткой-женщиной это невозможно, нужен мужчина. Чеховский участвовать наотрез отказался, это противоречило той репутации, которую он создал для себя в полиции. Оставался Леон, которому эта затея тоже не слишком нравилась, но не настолько, чтобы отказываться.

Его загримировали так, что не узнал бы и старший брат, сфотографировали, а потом заявили всему миру, что он арестован. Неадекватный тип присылал в газету странные письма, назвался убийцей. Хулиганство. Расследование убийств продолжается.

По замыслу Анны, это должно было разозлить убийцу. Он-то был уверен, что сообщает полиции ровно столько, сколько хочет! Но арест предполагаемого «мошенника» подрывал значение его писем. Анна ожидала, что из-за этого он либо отступит, либо пришлет опровержение, причем скоро.

Но был и еще один исход, которого Леон боялся тайно, а Чеховский – открыто:

– Что если он убьет еще кого-то? Просто чтобы доказать, кто здесь хозяин положения?

– Не убьет. Он не спонтанный убийца, есть все основания полагать, что он тщательно выбирал жертв и долго следил за ними. Если он торопится, долго следить не получится, а сбивать свой сценарий он не будет. Ему останется лишь пользоваться теми данными, которые у него и так есть. То есть, сообщить нам больше еще о трех жертвах, доказать, что они действительно существуют. Пока, по двум жертвам, толковый профиль не составлю даже я. Если их будет пять…

– Это будет катастрофа, – простонал Чеховский.

– Это уже катастрофа. Но мертвых мы не оживим, а спасти живых сможем.

Сейчас мяч был на стороне убийцы, им оставалось только ждать, работая с теми немногочисленными данными, которые дали им два первых убийства. По крайней мере, к этому готовился Леон. Но оказалось, что у Анны другие планы.

Он уже привык к их новому, пусть и временному, дому. Он даже разобрался, что это за место. Часть компаний здесь была настоящей, и арендаторы помещений не догадывались, что находится по соседству. Но были и подставные компании, призванные скрыть нечто большее, тайное. Анна утверждала, что ничего опасного рядом нет. При этом «противозаконного» она никогда не говорила.

Странное помещение, через которое можно было попасть в их квартиру, оказалось складом реквизита при студии, которой никто никогда не пользовался. Однако за реквизитом частенько заходили, и Леон пытался узнать, что это за люди, но Анна настоятельно советовала не общаться с ними.

Были в здании и пустые комнаты, чаще всего – запертые. В одну из таких комнат они и направились, вернувшись из полицейского участка. Там их уже ждали – правда, не человек. Войдя в небольшую комнату, Леон увидел манекен, изображающий человеческое тело, несколько камер на штативах и новую бейсбольную биту.

Такое сочетание предметов обычно не сулило ничего хорошего.

– Мне понравится то, что сейчас будет происходить? – осведомился Леон.

– Ну, если ты настроишься на правильный лад и не будешь занудничать, – очень может быть. Но я сомневаюсь. Для начала, потрогай даму.

– Ты издеваешься?

– Серьезна, как протестантский проповедник.

Леон ожидал, что манекен на ощупь будет пластиковым – как и полагается манекенам. На вид в нем точно не было ничего особенного. Однако оказалось, что кукла сделана из плотного и довольно мягкого силикона.

– Чувствуешь? – уточнила Анна. – Предельно точная имитация мышц, лучше за такую цену не добьешься!

– Теперь я даже не знаю, про что спросить: про цену или про то, зачем это все вообще нужно?

– Все сложно, как обычно. Так что будем двигаться поэтапно. Видишь биту? Тебе этой битой нужно ударить нашу любезную силиконовую даму от сорока пяти до пятидесяти раз. Сам будешь считать или лучше мне?

– Лучше я этого делать не буду.

– А придется. И я тебя очень прошу: не сдерживайся, бей изо всех сил. Строгого порядка ударов нет, как тебе будет угодно, но твоя цель – убить ее и максимально изуродовать лицо, чтобы скрыть, насколько аккуратно была удалена челюсть.

– Яс-с-сно… Челюсть на месте оставить?

– Челюсть не трогай, это не принципиально. Приступай, когда тебе будет удобно.

Леон не стал спрашивать ее, зачем этот цирк. И так ведь понятно! Они уже установили, что убийца отличается примерно таким же ростом и комплекцией, как Леон. А манекен этот – относительно точная копия Марианны Доброхотовой. Так что «упражнения» будут имитацией произошедшего в лесу убийства.

И все равно неясно, какой в этом толк. О случившемся с Марианной уже известно все, что можно! Все травмы, орудие убийства. Но если Анна не сказала сразу, то уже и не скажет. Это тот случай, когда исход спора известен заранее, проще начать, чтобы не терять время.

Никаких моральных терзаний Леон не испытывал. Не важно, насколько точно этот манекен копирует человеческое тело, ежу понятно, что это не человек – даже близко нет. Поэтому избиение манекена раздражало разве что своей бессмысленностью. Кукла, конечно же, упала после первого удара, но так и было задумано. Леон не остановился, он старался не думать о том, как выглядит со стороны, он просто дисциплинированно считал удары.

Не похоже, что Анна получала от этого зрелища какое-то удовольствие – или даже всерьез интересовалась им. Боковым зрением Леон видел, как она переходила от одной камеры к другой, потом проверяла что-то на планшете, и все это – с равнодушным видом.

Он досчитал до сорока пяти, потом добавил еще пару ударов – для чистоты эксперимента. Закончив, Леон отшвырнул биту и отошел в сторону. Крови, конечно же, не было, но манекен теперь едва узнавался. Силикон во многих местах был попросту раздроблен, кое-где обнажился металлический каркас манекена, одна рука отлетела в сторону. В целом, зрелище было пугающее – особенно если на секунду представить, что случилось с настоящим человеческим телом после такого же избиения.

– Довольна? – сухо спросил Леон.

– Вполне, – отозвалась Анна, одну за другой убирая камеры.

– Не скажешь мне, ради чего все это было?

– Скажу, но позже, когда все будет готово.

– Если ради видео, то лучше это никому не показывать. Дима, если такое увидит, сожрет меня заживо.

– И меня заодно, – усмехнулась она. – Поэтому Диме ничего не покажем. Видео как таковое меня мало интересует, мне просто нужны были материалы для компьютерной обработки. Не думай об этом пока. Потом все станет на свои места.

Она не уточнила, когда запланировано это загадочное «потом». Леон надеялся, что обработка видео займет не больше суток, но нет, к вечеру еще ничего не было готово.

А утром появились куда более важные дела. Расчет Анны оправдался: убийца прислал новое письмо.

Глава 4
Чери Джо Бэйтс

Анна знала, что он напишет. Леон и Чихуша могли сомневаться – да и понятно, почему. С их точки зрения, это было уязвимостью преступника, отправляя каждое письмо, он жутко рисковал, и он точно не стал бы делать это без веской причины. Но ведь Анна дала ему такую причину!

Она уже видела, что для него важнее всего общение с полицией. Он не требовал, чтобы его письма опубликовали, да и не нуждался в этом. Первое письмо в газете не появилось, однако во втором он не уделил этому обстоятельству ни малейшего внимания. Ему нужно было, чтобы его заметили, и не более того.

Поэтому не стоило даже тратить время на изучение причин, по которым он выбрал именно эту газету. Да без разницы ему, что за газета! Важно, чтобы его услышала полиция, поняла, что именно он стоит за убийствами. Так что заявление, будто письма и убийства не связаны, были для него все равно что комок грязи, брошенный в лицо.

Он спешил с новым заявлением. Прошло всего несколько дней с тех пор, как полиция заявила об аресте мошенника, – два, кажется, – как он разразился следующим опусом. Теперь эксперты Чихуши проверяли письмо и конверт чуть ли не под микроскопом, надеясь, что в спешке он допустил ошибку. Анна в это не лезла, она доверилась профессионалам. Она допускала, что какой-то шанс на успех у них есть. Но если нет – это тоже сведения о нем. Он за короткий срок изменил свои планы, но при этом не попался, для такого нужны острый ум и железный самоконтроль.

Ее больше интересовал текст. Как она и прогнозировала, убийца бросился доказывать, что он действительно избавился от пяти человек. Из ничего не значащей цифры они приблизились к реальному описанию погибших.

«ВЫ ДУМАЕТЕ ПОЙМАЛИ КОГО НАДА НО ОШИБАЕТЕСЬ ОН ВАМ НИЧЕГО НЕ ДАСТ ПОТОМУ ЧТО ВСЕ ПЯТЬ МОИ И ПРИНАДЛЕЖАТ МНЕ И ТОЛЬКО МНЕ ЖИРНАЯ СВИНЬЯ ТАК ВИЗЖАЛА ПЕРЕД СМЕРТЬЮ РАЗВЕ ВАШ МАЛЬЧИК ЭТО СЛЫШАЛ РАЗВЕ ВИДЕЛ КАК ОНА ИЗВИВАЛАСЬ И ВИДЕЛ КАК КРОВЬ ЗАЛИЛА ВЕСЬ ЛЕС ОНИ БЫЛИ МОИ И ТЕ ЧТО ДО НИХ ТОЖЕ ТА ПОТАСКУХА НА БЕРЕГУ ОНА ВЫЛА ТАК ЧТО ЕЕ СЛЫШАЛИ НА ДНЕ МОРСКОМ И СТАЛА ТАКОЙ ЖЕ МЕРТВОЙ КАК КАМНИ А ТОТ ЗАМУРОВАННЫЙ УРОДЕЦ ОН НЕ ХОТЕЛ УМИРАЛ ОН МОЛИЛ МЕНЯ О ПОЩАДЕ А ПАТОМ О БЫСТРОЙ СМЕРТИ НО УМИРАЛ ДОЛГО ДОЛГО И НИКОГО Я ЩАДИТЬ НЕ БУДУ И ПОТОМ ОН УМЕР ТИХО КАК МУСОР И В МУСОР ПРЕВРАТИЛСЯ НУ А ТА МЕЛКАЯ МРАЗЬ САМА ВИНОВАТА ВСЕ ЗАСЛУЖИЛА Я ЖАЛЕЮ ТОЛЬКО ЧТО ДРУГИЕ РЯДОМ С НЕЙ И ТОТ КТО ЕЕ ПОИМЕЛ НЕ СДОХЛИ С НЕЙ ВМЕСТЕ ОНИ МОИ И ВЫ ЭТО НЕ ОТМЕНИТЕ И НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО И МНОГИЕ ДРУГИЕ БУДУТ ТОЖЕ ПРИНАДЛЕЖАТЬ МНЕ».

– Торопился, однозначно, – заметила Анна, небрежно отбрасывая в сторону копию письма. – Ошибок наляпал совсем мало и как-то глупо. Как будто писал, писал, потом вспоминал, что надо бы делать ошибки, а потом снова начинал писать грамотно. Это упущение с его стороны.

– Да плевать мне, гордилась им учительница русского языка или нет, – нахмурился Чеховский. – Важно, что он снова грамотно все обставил!

На этом письме крови не было, но она оказалась не нужна – на одного преступника указывали уже знакомые кривоватые буквы. Об отпечатках пальцев он тоже позаботился, Анна предполагала, что писал он в перчатках. Прежде чем оказаться в редакции, письмо прошло через три курьерские службы, и, хотя полиция еще на что-то надеялась, можно было предположить, что отследить отправителя не получится.

Так что с техническими моментами все было идеально, а вот с содержанием письма – не очень.

– Нет, над содержанием он думал слишком мало, поторопился, – настаивала Анна. – Обрати внимание: он впервые более-менее точно указал нам на Марианну Доброхотову. Мы ведь нигде не объявляли, что установили имя первой жертвы! Он сам дал нам такие подробности, как лес и извивающаяся жертва. Он злился, когда писал письмо, он думал не о том, как поиметь полицию, а о своих жертвах. Поэтому все описания жертв, которые он дал, можно считать точными.

– Описания? Да он не дал никакого описания!

– Не совсем так, – возразил Леон. – Как минимум, он дал нам предварительный порядок убийств.

С этим Анна была согласна. Когда человек злится, он честен. Убийца злился, и, гордясь своими «трофеями», он, вероятнее всего, вспоминал их в хронологическом порядке. Так что первой была некая девушка на берегу. Второй – мужчина, и это очень любопытно, потому что серийные убийцы редко выбирают разнополых жертв. Однако с этим типом вообще мало что понятно, для выводов слишком рано. Третьей жертвой стала еще одна женщина, но ее описание оказалось самым размытым. Ну а дальше шли Марианна Доброхотова и Дина Курцева.

– Нам нужно сосредоточиться на той, с кого все началось, – указала Анна. – Первая жертва важна для любого серийного убийцы, она – точка отсчета, момент его срыва. Плюс ко всему, на момент первого убийства у него еще очень мало опыта, он хуже заметает следы.

– Вот только, если помнишь, он нам паспортных данных не сообщил, – сухо указал Чеховский.

– Он и так был щедр на информацию. Мы знаем, что это женщина. Слово «потаскуха» вовсе не указывает на то, что она проститутка, это могут быть личные фантазии убийцы. Зато слово указывает на то, что женщина была достаточно молода и привлекательна.

– Этого ты не можешь знать!

– У оскорблений тоже свои правила, – слабо улыбнулась Анна. – Если бы он находил привлекательными женщин старшего возраста, он бы употребил какой-нибудь очаровательный термин вроде «старая шлюха». Думаю, жертве не было и тридцати. Но при этом она не была слишком молода, иначе оказалась бы «продажной девкой» или чем-то вроде этого. Далее. Она умерла на берегу, и нам даже любезно указывают, что на морском, это еще больше сужает круг поиска. Ну и фразу «стала такой же мертвой, как камни» тоже не следует игнорировать.

– Так в итоге, кого искать?

Она видела, что Чеховский раздражен. Он не готов был сорваться – даже близко к этому не подошел. Но чувствовалось, что неизвестный убийца его задел. Антон Чеховский был неплохим следователем, и обычно даже в самых сложных расследованиях он хоть что-то контролировал. Но тут им попался человек, который не соответствовал стандартным представлениям о маньяках. Даже Анна пока не могла объяснить, чем именно это вызвано, а уж Чеховский предсказуемо бесился из-за того, что ему пришлось так серьезно полагаться на гражданских консультантов.

Поэтому на сей раз Анна не стала играть с ним в намеки и подводить к правильному ответу, ситуация не та. Сведения она давала спокойно и четко:

– Ищите женщину в возрасте от двадцати до тридцати, привлекательную, возможно, – но не факт! – убитую на сексуальной почве или с подчеркнутой сексуализацией способа убийства. Она была убита на морском берегу, скорее всего – на камнях или рядом находились камни. Срок поиска… Давайте начнем с прошлого туристического сезона, думаю, уложимся в него, ну а если нет – будем думать.

– Ладно. Попробуем.

Все нераскрытые преступления – это печально бескрайнее море. Как бы ни старалась полиция, многое еще остается под завесой тайны. Однако если задать вот такие параметры поиска, кое-что может получиться.

Сидеть в отделении и ждать, пока полицейские что-то раскопают, не было смысла. Анна достала планшет, чтобы проверить, не завершила ли работу аналитическая программа, запущенная еще вчера. Однако машина все еще систематизировала данные, ждать нужно было и здесь.

Из участка они направились в кафе – так уж вышло, что в их временном жилище еда почему-то не приживалась и холодильник пустовал. Это было не слишком приятно. Когда они жили в загородном бункере, за едой чаще следил Леон, а тут традиция нарушилась. Анна подозревала, что это подсознательный протест. Вряд ли сам Леон это понимает, он ведь согласился на временное жилье. Но таким вот образом его подсознание показывает, что затея ему все еще не нравится.

– Думаешь, получится что-нибудь отыскать? – спросил Леон, когда официантка, принявшая заказ, отошла от их столика.

– Должно. По этой жертве самое четкое описание, шансы найти ее куда выше, чем «замурованного уродца» или «мелкую мразь». Хотя по второму случаю я бы тоже поработала, не так часто людей замуровывают где-то! Но первая жертва всегда важнее второй.

– Не сказал бы, что у Зодиака они были такими уж важными – судя по всему, он выбрал первую оказавшуюся вдали от посторонних глаз парочку. А наш Аноним этот выбирает жертв долго и осознанно.

– Аноним? – Анна удивленно покосилась на собеседника. – Серьезно?

– Ну, не называть же его все время «убийца»! Все, кого мы преследуем, убийцы.

– Сам придумал?

– Недостаточно поэтичен для этого, – хмыкнул Леон. – В участке услышал. Его следователи так между собой называют.

– Следователи тоже редко занимаются таким творчеством. Думаю, это уже в интернете появилось… Ладно, пусть будет Аноним. Вот уж не ожидала… Но – ладно, прозвище «Зодиак» было бы слишком большой честью для него, да и занято оно уже.

– Полагаю, что свободно: если Зодиак убивал в начале семидесятых, вряд ли он благополучно дожил до наших дней.

– Пока его настоящее имя не установлено, он остается Зодиаком. А установлено оно не будет, так что он вечный – высшее достижение для серийного убийцы, рвущегося к славе. Что же до его первого убийства, то, да, формально считается, что это Дэвид Фарадей и Бетти Лу Дженсен. Но есть и еще одна жертва, которая хотя бы частично связана с Зодиаком.

– Более ранняя, я так понимаю?

– Возможно, первая. Фарадей и Дженсен были убиты в конце шестьдесят восьмого года. А за два года до этого, осенью шестьдесят шестого, умерла Чери Джо Бэйтс. По сведениям полиции, убийца подкараулил ее у библиотеки. Он знал, когда она выйдет к машине, значит, следил за ней, да еще и в общественном месте. Он заранее повредил ее автомобиль, чтобы она не могла уехать, а потом заманил ее в свою машину. Он увез ее, избил и зарезал. Это было «грязное» преступление: остались следы, убийца потерял на месте преступления часы.

– Но его все равно не нашли?

– Сегодня, может, нашли бы. Но мы говорим про шестьдесят шестой год, маленький городок Риверсайд. У полиции нет современных ресурсов, вездесущих камер наблюдения тоже нет, мобильных нет – ничего нет. Поэтому убийство Чери Джо Бэйтс так и осталось нераскрытым. Ее убийца послал письма в полицию и газету Риверсайда, где признавался в преступлении. Позже, намного позже, эти письма нашли и по почерку установили, что это был Зодиак, хотя тогда он так не подписывался. В семьдесят первом году, уже на пике своей славы, и сам Зодиак подтвердил, что убил Бэйтс. Однако полиция и журналисты сочли, что он просто присвоил себе чужое преступление – водилась за ним такая привычка. В любом случае, он был в Риверсайде в то время и знал о случившемся. Но те его письма сильно отличались от писем всем известного Зодиака: никакого кода, никаких проблем с грамматикой. Это во многом и выдало, что он придуривался, когда начал ляпать ошибки.

Кто-то другой не понял бы, зачем она все это рассказала. Кто-то другой пришел бы в ужас от обсуждения поступков маньяка за обеденным столом! Но Леон отнесся ко всему спокойно. Он понимал ее – и в такие моменты Анна чувствовала это особенно остро.

– То есть, ты считаешь, что первой жертвой он подставился? – спросил он.

– Раз его не поймали, то не подставился, но рисковал куда больше. Поэтому Зодиак и не кричал об убийстве Чери Джо Бэйтс пять лет – сам понимал, что накосячил. Его удача, в этом и в последующем, заключалась в том, что порой полиция оказывалась куда глупее. Так он и остался непойманным, а вовсе не из-за собственной гениальности. Но вернемся к Бэйтс. В письмах Зодиак говорил, что она «не была первой и не будет последней». По факту же, она вполне могла быть первой. На примере того убийства он вычислил ошибки, которые больше не повторял.

– Это какие же?

– Он долго кружил вокруг жертвы, он рисковал, заманивая ее в свою машину в общественном месте, он позволил ей сопротивляться – там много чего было. Впредь он был осторожен, выбирал безлюдные места, если жертв было двое – брал с собой пистолет. Он учился. Вот и наш… хм… Аноним вряд ли так уж сильно отличается от него в этом. Первая жертва – всегда зона риска. Плохо, что она может быть сильно отдалена от нас по времени, это уничтожило большую часть улик. Но убийство есть убийство, отчеты все равно сохранились, осталось только ее найти.

Это должно было произойти в туристический сезон – так у жертвы больше шансов оказаться на берегу моря. Вопрос только, в каком году это случилось. Анна была готова к любому раскладу: если помощники Чихуши ничего не обнаружат этим летом, придется взяться за предыдущее. Но вряд ли это было так уж давно. Перерыв в убийствах Марианны и Дины составил всего два месяца.

Очень скоро догадка Анны нашла свое подтверждение. Чеховский позвонил поздно вечером и назвал имя первой жертвы.

* * *

Света до последнего не могла поверить: они действительно решились на это! Еще за пять часов до самолета был риск, что все сорвется и никуда они не полетят, потому что проекты, переговоры, внезапные проблемы. Но нужные несколько часов тишины состоялись, как будто мир дал им разрешение уехать, а потом уже Лола настояла на том, чтобы они отключили телефоны. Это окончательно убивало вероятность, что их в последний момент выдернут из отпуска.

– Но в аэропорту же не обязательно отключать телефон! – попробовала протестовать Света. – Только в самолете!

– Выключай давай!

Лола всегда относилась к работе проще, чем подруга. Да и ко всему остальному. Она умела отрываться на полную катушку, вообще не думая о последствиях. Иногда Света завидовала этому, а иногда задумывалась: сколько же ее подругу в детстве роняли головой вниз?

Но идея со спонтанным полетом в Турцию была все-таки хорошей. Света едва-едва начала приходить в себя после развода, а Лола всегда была не прочь повеселиться. И вот они уже меняют не слишком приятный московский август на вечное лето Средиземного моря. По крайней мере, Свете казалось, что лето здесь вечное, иного она в Турции не видела.

Она прекрасно знала, что здешние отели серьезно отличаются друг от друга. Были клубные домики специально для семей с маленькими детьми – которых не очень-то любит другая пляжная публика. Были показательно солидные отели, где собирались европейские пенсионеры, да еще такие «любящие покой» пары, какой были Света с мужем – по его настоянию. Но были и отели, где музыка не утихала никогда, где алкоголь лился рекой, и уже не важно было, что это местное низкопробное пойло, а мужчины из персонала были куда более наглыми, чем турки в целом. Их наглость считалась чуть ли не бонусом от заведения.

Именно такой отель и выбрала для них Лола. Иначе и быть не могло, только это и укладывалось в ее представление о развлечении. Отдыхающие здесь были вечно пьяными, горничные – молчаливыми, а аниматоры – шумными и красивыми. Свете понадобилось несколько дней, чтобы привыкнуть к внезапным и непрошенным прикосновениям. Идешь себе по дорожке – и тут тебя кто-то за попу хватает! Жуткая наглость. Света даже пыталась упрекать местных, позволявших себе такое, однако сами они критики не боялись. Да и с чего бы? Они видели, что Свету не поддержит даже ее подруга.

За это время Лола ни разу не ночевала в их общем номере.

– Если бы я хотела дрыхнуть на одной и той же кровати, я бы осталась в Москве! – бодро заявляла Лола и уходила из душного отельного клуба в темноту южной ночи.

Приходила она обычно под утро, помятая, но довольная, отсыпалась днем, плавала в море вечером и готовилась к следующей ночи. Постоянного любовника среди местных у нее не было – напротив, Лола этого избегала. Ей вовсе не нужен был курортный роман, который непонятно как аукнется в будущем. Нет, каждый раз она выбирала в клубе нового мужчину, и критерий у нее был всего один: ее временный спутник не должен был говорить по-русски.

Света так не могла. Ей, прожившей много лет со строгим мужем, тяжело давалось все это «да что ж ты не можешь раскрепоститься!». Но она пыталась и даже познакомилась с местным преподавателем аэробики по имени Джеймс. На самом-то деле, на Джеймса он никак не тянул, по-английски знал не более дюжины слов, а в разговорах на родном языке турки называли его Мехмед или как-то так. Но «Джеймс» нравилось Свете куда больше, у своей подруги она училась тонкому искусству слышать то, что хочется, а не что звучит на самом деле.

Лола Джеймса тоже заметила и решила, что он – подарок судьбы.

– Давай, мелкая, не дрейфь! – подбадривала она. – Мужик отличный, просто выставочный экземпляр! Сразу почувствуешь разницу со своим стручком гороховым…

– Лола, не будь мерзкой!

– А ты учись отдыхать! Все равно здесь больше нечего делать.

– Так, а кто из нас выбрал отель, в котором больше нечего делать?

– Я, – с готовностью подтвердила Лола. – Но я ни о чем не жалею!

Помимо «мужчин в подарочной упаковке», значимых плюсов у отеля и правда не было. Владельцы прекрасно знали, ради чего приезжают их постояльцы, и экономили на всем. Линия пляжа была отвратно каменистой, газоны – неухоженными, еда не блистала разнообразием. Да здесь даже охраны толковой не было, так, пара сопляков возле шлагбаума! Видимо, турки решили, что охрана и не нужна, раз их гости все равно не ходят по одному, а женщины вроде как не опасаются изнасилований. Свете это казалось ужасным, но она успокаивала себя тем, что отель затерялся вдали от городов и деревень, никакой маньяк сюда не забредет.

Так что ей волей-неволей приходилось реагировать на бурные ухаживания Джеймса – со скуки. Она даже научилась не обращать внимания на то, что точно так же турок распускал хвост еще перед несколькими женщинами. Лола сказала верно: это не навсегда. Это чтобы жить сейчас, одним моментом, разве не такому учат коучи?

Вечером она шла в клуб без каких-то конкретных планов, но в глубине души уже знала, что решится. Пила больше, чем обычно – для храбрости. Лола, конечно же, заметила это. При всей своей безалаберности, она всегда ловко замечала детали. Она расхохоталась и сунула подруге в карман пачку презервативов. Трезвой Света обиделась бы, однако тогда она дошла до того состояния, когда ей все казалось очень забавным.

Лола растворилась в танцующей толпе. Пока еще одна, но всем было ясно, что это ненадолго. Света позволила Джеймсу обнимать себя, беззастенчиво ощупывать прямо на танцполе, а потом увести в комнату отдыха возле бассейна.

Лола оказалась права: это было волшебно. То ли из-за атмосферы юга и уединения, то ли из-за того, что бывший муж Светы никогда не претендовал на звание полового гиганта. Его стандартная схема была нехитра: пять минут спазматичных движений, а ты или подстраивайся, или дальше сама-сама!

Турок Джеймс был совсем другой породы. Казалось, что ему вообще неведома усталость – или насыщение. Он измотал Свету, она потеряла связь со временем и пространством. Еще покидая клуб, она обещала себе не засыпать в комнате отдыха, как какая-то проститутка. Но потом даже это стало неважным, и она все-таки отключилась.

Поздним утром ее деликатно, но настойчиво разбудила пожилая уборщица, которая пришла приводить комнату отдыха в порядок. Джеймса, естественно, уже нигде не было. Пожилая уборщица ничего не говорила, да и не знала она, скорее всего, никаких языков, кроме родного. Но ее лицо выражало достаточно презрения, чтобы Света все про себя поняла.

Она бы даже не стала спорить, у нее настроение тоже было не из лучших. Болела голова и все тело, одежда была измазана и порвана, Света чувствовала себя грязной насквозь и подозревала, что никакой душ это не исправит. Неужели Лола с таким каждое утро сталкивается? Нужно будет спросить.

Она кое-как оделась и побрела к жилому корпусу, уверенная, что подруга уже там. Лола всегда возвращалась куда раньше – видно, опыт помогал. А Свету ожидал путь позора через кишащий туристами отель.

По крайней мере, к этому она готовилась. Но на залитой солнцем территории она не получила ни одного насмешливого или понимающего взгляда. Никому вообще не было до нее дела! Туристы и сотрудники взволнованно о чем-то перешептывались и спешили в сторону пляжа. Тогда Света и поняла: произошло нечто необычное.

Ей не хотелось знать, что именно. Она как-то сразу, необъяснимым шестым чувством поняла, что ей это не понравится. Однако неопределенность страшила куда больше, и она все-таки последовала за толпой. То, что она выглядела помятой, не имело такого уж большого значения – не меньше трети женщин выглядели не лучше.

Люди шли не к пляжу, а чуть в сторону. Там берег был выстелен острыми камнями, скользкими от водорослей. Через них подобраться к воде было нереально, поэтому там не плавали, но иногда забирались на камни ради красивых фото – и платили за кадры содранными коленками и потерянной обувью.

Когда стало ясно, что люди собираются там, Света без труда догадалась, что случилось. Должно быть, кто-то из пьяных девиц захотел сфотографироваться, поскользнулся – и разбил голову. От туристов она слышала слова на русском и английском, которые подтверждали ее теорию.