Текст книги "Лгунья"

Еще есть вопросы по оранжевой краске. Надпись на цистерне, насколько я поняла, восприняли как предсмертную записку, другой-то не было. Но кто сказал, что эту надпись сделала Дарина? На ней не было пятен краски, а там явно небрежно работали!

Да и потом, почему она была голой? Куда подевалась ее одежда? Еще и синяков у нее на теле хватало… Какое это вообще может быть самоубийство, кто придумал такой вариант?

Денис должен был поверить мне хотя бы потому, что знал Дарину – он с ней пять лет прожил! Он понимал, что она – воплощение жизни, для нее суицид даже более противоестественен, чем для других людей! И начинала я рассказ бодро, уверенная, что собеседник быстро разделит мои переживания, станет на мою сторону…

Не дождалась. Нет, Денис выслушал меня до конца, не перебивал… но и ничем по-настоящему не интересовался. Он сохранял лишь минимальную вежливость, при этом позволяя мне понять, что ему не интересно и даже скучно. Так что концовка получилась скомканной, он как будто заставил меня стесняться собственных слов!

Однако отступать я не собиралась и его снисходительный взгляд тоже без труда выдержала.

– Так что ты думаешь?

– Что ты из этих.

– Из каких?

– Из тех, кто насмотрелся сериалов и думает, что вокруг одни дураки, и лишь одни они прирожденные детективы, – рассмеялся Денис.

– Я не особо по сериалам.

– Тогда по книгам… Не важно! Ты почему-то решила, что заметила больше, чем полиция. Но там же была чертова туча экспертов! Они все проверили, прежде чем заключить, что это самоубийство.

– Да? Ты в этом уверен? Или они тоже решили, что все очевидно, и проверкой не озадачивались?

– Я не гадаю, я говорю то, что мне известно наверняка. Я сам уточнял, как все прошло, видел некоторые отчеты.

Ну, хоть какая-то из моих догадок оказалась верной… Денис остался верен себе: ему требовалось знать, что все сделали как надо. Причем, судя по тому, как он вещает сейчас, не из-за горя или любви к Дарине, он просто так привык. Да и чего ему переживать? У него тут Дарина-2 по квартире бегает!

Разговаривать с ним спокойно становилось все сложнее, но и я не вчера родилась. Я просто воспринимала это не как встречу двух одноклассников, а как деловые переговоры. Ты не орешь на деловых переговорах, даже если по ту сторону стола сидит осел.

– Что же ты видел?

– Полиция заметила то же, что и ты, – снисходительно пояснил Денис. – Их тоже насторожила эта лестница. Но они с самого начала допустили, что наверх можно забраться безо всяких вспомогательных средств – цистерна не так уж высока, плюс, сверху есть скобы, или как там это называется… Короче, что-то вроде ручки, за которую можно зацепиться и подтянуться.

– Зацепиться? Подтянуться? Ты себя вообще слышишь со стороны? Ты видел, в каком состоянии была Дарина перед смертью!

– Нет – и ты не видела. Мы оба видели, в каком состоянии она была после смерти. До этого… Ты и сама знаешь, что она всегда была ловкой, как обезьяна.

– Когда была? Сколько вы уже не виделись?

– Мы расстались шесть лет назад, – сухо напомнил Денис. – И это к делу не относится, понятно, что о таком расспрашивали не меня. Ее сосед по этому дачному гнездовищу дал показания, он подтвердил, что не раз видел, как Дарина забиралась на цистерну без лестницы, чтобы набрать воды. Ну а ты знаешь, что она йогой занималась и танцами, она тренированная была!

– Сосед видел, как она делала это летом, в сухую погоду. Но там же скользко было!

– Когда ты ее нашла. Это был не день ее смерти.

Тут он меня подловил: я до сих пор не знаю, когда именно она умерла, и уж точно не представляю, шел ли в тот день дождь в этой ее деревне Гадюкино. Пришлось перейти к следующему аргументу:

– Ну а оранжевая краска?

– А что с ней?

– То, что ее не было на руках у Дарины в день смерти!

– Она могла написать это не в день смерти, – парировал Денис. – Написала, ушла, подумала еще… Народу там осенью мало, цистерна не просматривается с улицы, никто бы и не заметил. А потом… случилось то, что случилось. Или, может, она написала это в день смерти, но потом вода смыла краску с ее рук.

– Краску так просто не смоешь! Чтоб еще и без следа…

– Ты уверена, что без следа? Разве ты присматривалась?

– Ну… Нет. Хорошо, а то, что она там голой была?

– Может, она и не хотела совершать самоубийство, – вдруг заявил Денис, но прежде, чем я поверила, что он перешел на мою сторону, он добавил: – Может, она верила, что просто пойдет поплавать. Или спрячется в воде от дождя. Она же была сумасшедшей, ты разве не знала?

– Я слышала, что она ходила к психологу…

– Я не эксперт, но даже я вижу, что ты врешь. Про клинику ты тоже знаешь.

Что ж, подловил…

– Мне сказали, что она была в пограничном состоянии.

– Вежливая формулировка, призванная дать ей шанс на нормальную жизнь. Понятно, что Даша была тебе дорога… Как и мне. Но для того, чтобы принять правду, придется взглянуть на нее иначе. Мы оба знаем ее с детства – и уже тогда были определенные предпосылки. То, как она врала по поводу и без. То, как оболгала того мужика…

– Это так и не доказали!

– Как раз доказали. Сплетни не утихли, но с точки зрения закона, правда была на его стороне. Да и я тебе скажу… Я был у нее первым. Он ее точно не насиловал.

Денис все-таки не сдержался, позволил гордости прорваться в голос, но под моим мрачным взглядом хотя бы ухмыляться прекратил.

– Даша любила оказываться в центре скандала, – продолжил он. – Просто когда она была кукольным пухляшом, это воспринималось как детская прихоть. А жаль – если бы тогда лечить начали, может, и спасли бы! Но с возрастом ее легкое вранье обросло какой-то истеричностью, она и сама начала путаться в том, где правда, где вымысел. Мы поэтому и расстались.

– Только поэтому? Тогда логично предположить, что это ты ее оставил… Но разве было так?

– Мы оба к этому пришли. Иначе и быть не могло – она сначала просто врала мне, потом начала изменять… Думаю, ты и сама знаешь о том, как она замутила с каким-то поваром, или мясником, или кто он там.

Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, что он имеет в виду, потом сообразила. Но мое отношение к Денису от этого лучше не стало.

– Ты это называешь изменой? Насколько я помню, вы тогда в очередной раз поцапались, она не была в отношениях с тобой, вот и нашла другого мужчину! Это ни в каком контексте не измена.

История там была короткая, поэтому я и подзабыла. Но грустная. После нескольких лет штормовых отношений с Денисом Дарине и правда подвернулся спокойный, тихий и ко всем ее чудачествам относившийся со смешком мужчина. Может, она и осталась бы с ним, да не смогла: он насмерть разбился на мотоцикле. А когда Дарина его оплакала, перед ней снова возник Дионисий, аки айсберг перед «Титаником» – и понеслась!

– Я это воспринимаю как измену! – отрезал он. – Да и другие были…

– Доказать можешь? Имена там, фото, я не знаю…

– Я не обязан ничего тебе доказывать! Но факт остается фактом: часто Дарина говорила, что пойдет в одно место, а оказывалась в другом, не могла толком объяснить, где шаталась… Да и потом, вот ты можешь поклясться, что она никогда не стала бы мне изменять просто назло, чтобы привлечь внимание?

Хотелось бы, чтобы с ним поспорить – не нравится он мне! И все же я знаю, что убедительно соврать не смогу, потому что правда слишком далека от моей стороны. Да, это было вполне в духе Дарины: после очередной ссоры направиться в клуб, подцепить там парня посимпатичней, провести с ним ночь… Она даже не считала бы это изменой, просто поводом бросать на Дениса многозначительные взгляды!

Но наверняка мне это неизвестно, потому что она бы мне о таком не сказала. Дарина всегда чутко улавливала мое настроение, она знала, что я подобные забавы не поддержу. Как по мне, встречаешься с кем-то – храни ему верность, не можешь – расходитесь. Но она была другого мнения, а для человека вроде Дениса, который правит собственной жизнью с королевским размахом, такое оскорбление стало бы непростительным.

Я наконец нашла, что сказать:

– Мне ни об одной ее измене неизвестно, а тот ее короткий роман я изменой не считаю, как ты уже понял. А что со сталкером? Дарина сказала, что ее кто-то преследовал…

– Когда она тебе такое сказала?

– Ну… лет пять назад, – неохотно признала я.

– Такие подробности опускать не надо. Я тоже помню, что сталкер был частью ее фантазий, но довольно давно, еще в переходный период… До клиники.

– Считаешь, что никакого сталкера не было?

– Почему же? Был. А еще я считаю, что она нарвалась сама.

По версии Дениса, после окончательного расставания с ним Дарина пустилась во все тяжкие. Я так и не поняла, от тоски или потому, что вот такая курва, он при мне не стал уточнять, справедливо заподозрив, что получит в глаз. Он в любом случае верил, что Дарина меняла любовников чаще, чем перчатки, потому что перчатки вообще не носила, и трезвела хорошо если раз в неделю.

И снова мне хотелось сказать, что он не прав во всем, и снова я не могла. Но не прав во многом, это уж точно! Да, был у нее определенный загул после их разрыва, она рассказывала. Однако целью его стал вовсе не рекорд по разврату, на который намекал Денис.

Дарина, подгоняемая страхом возраста и одиночества, старательно искала мужа. Ее жизнь превратилась в марафон свиданий – но именно свиданий, она далеко не со всеми своими новыми знакомыми спала! Она же тогда работала, путешествовала… жила обычной жизнью! У нее только с матримониальными отношениями не ладилось: кто-то не устраивал ее, а порой избранный на роль супруга убегал сам.

Так разве ж она одна такая? Да у меня половина подруг этим развлекается! Не у всех подгорает из-за возраста, кому-то просто хочется поскорее замуж, потому что ничто другое в жизни не привлекает, а ждать уже надоело. Это просто, если задаться целью, мобильных приложений знакомств – как грязи.

Где-то в этом брачном забеге Дарина и подцепила своего сталкера.

– Разве она знала, кто он такой? – насторожилась я.

– Нет, в этом и смысл сталкерства – чтобы она не знала! Но, слушай, он же ей не убийством угрожал. Он ей присылал подробные описания того, как и сколько раз он ее поимеет. И ты можешь подумать, что ей бы такое понравилось…

– Не могу.

– Если тебе хочется изображать праведность – пожалуйста! – отмахнулся Денис. – Но если бы там была просто какая эротика с дикпиками, она б, может, спокойно почитала. Только он присылал такую жесть, что с его фантазией лучше хорроры писать. Или порнуху для извращенцев.

– Откуда ты знаешь?

– Она мне показывала кое-что из его высеров.

– Тебе? Вы же тогда расстались!

– Ну и что? Мы общались, и она сама пришла ко мне. Скорее всего, думала, что помогу… Или вернуться хотела, но гордость не позволяла сказать напрямую. К сожалению, помочь я не смог, а возвращаться было поздновато.

– У тебя уже была другая Рина, которая на «Ма» начинается?

Денис наконец смутился, хоть и самую малость:

– Тогда еще не совсем она…

– А как, кусочками?

– Не придирайся! Я просто поставил точку в наших отношениях с Дариной и двинулся дальше.

Я бросила красноречивый взгляд на дверь, за которой скрылась его новая пассия.

– Ага, разнообразил типажи!

– Опять же, не твое дело! Я продолжил жить, Дарина – тоже. И со сталкером она справилась сама!

– Каким образом?

– Удалилась из соцсетей, – пояснил Денис. – Только это и помогло. Сначала она пыталась его блокировать – бесполезно: он заводил новые аккаунты и писал ей снова. Она делала страницу только для друзей – он добавлялся в друзья. Иногда даже вскрывал страницы ее реальных знакомых, чтобы такое проделать! Она пробовала обращаться в полицию, там ее тоже послали: нет закона, по которому его можно было привлечь, да и не понятно, кто это. А подозреваемых, с учетом ее брачного загула, метровый список получается! Но потом она удалила все аккаунты, и он отцепился. Если же она пыталась завести что-то снова, он тут же проявлялся.

– Получается, он не оставлял ее в покое?

– Онлайн? Да. Я больше чем уверен, что там какой-нибудь задрот, у которого нормального секса по жизни не было, вот он и сочинял всякое. Но вне виртуального пространства его не существовало.

– Однако ж Дарина оказалась в психушке, – напомнила я.

– Я не говорю, что вся эта история со сталкером не имела значения… Она здорово ударила по и без того хрупкой психике Дарины. Потом у нее начались какие-то глюки, истерики, постоянные срывы…

– Какие еще глюки? Например.

– Например, ей казалось, что кто-то ночью стучится в окно ее спальни… А у нее третий этаж! Она вроде и понимала, что так не бывает, но она же видела! Ну и звонила всем подряд в два ночи, мне один раз… Потому и знаю. Работать нормально у нее почти не получалось: то она отменяла бронь, то люди боялись, что она в таком состоянии инструменты простерилизовать забыла или еще что… Деньги закончились. Она стала брать у матери – сначала по чуть-чуть, обещала отдать, потом забила на притворство и уже тянула без обещаний. Татьяна звонила мне, просила повлиять на Дашу. А как я на нее повлияю, если родная мать не смогла? Я с ней говорил, другие тоже говорили, только напрасно… Что, к тебе она не обращалась?

– Когда это было?

– Да года четыре назад, наверно…

– Нет. Мы уже не общались.

Чувство вины вернулось, царапнуло острыми когтями. Меня тогда уже не было в жизни Дарины… Я и не обязана была оставаться в ее мире, у меня свои трудности! Но сколько бы я ни повторяла себе это, легче не становилось. Мои трудности в тот период были не так уж велики, и я могла бы ей помочь… А может, и нет, другие ведь не смогли! Правду я уже не узнаю.

Но Дарина пыталась выкрутиться сама, как получалось. Она ходила к психологу, пока позволяли средства. Однако позже то ли она сама решила, что этого недостаточно, то ли психолог ей подсказал. В любом случае, в какой-то момент она добровольно легла в клинику.

– Ее мама мне рассказала, – пояснил Денис. – Она часто звонила, может, думала, что так я проникнусь состраданием и вернусь… Мне действительно было жалко Дашу. Но каковы шансы, что я бы женился на ней после такого? Татьяна тоже соображает через раз…

– Клиника ей помогла, как я понимаю?

– Вроде бы… Говорили, что да.

– Но как она тогда оказалась в дачном домике осенью?

– Ты меня не слушаешь, что ли? – нахмурился Денис. – С деньгами у нее знатные проблемы возникли еще до лечения! И то, что ей в голову обратно подселили кукушку, проблемы не решило. Я точно не знаю, что произошло с ее квартирой, но… это была уже не ее квартира. А дом принадлежит ей… принадлежал. Покойная бабка отписала, она Дашу обожала. Да и потом, все понимали, что на природе ей первое время будет лучше, она была не готова к возвращению в большой город с его ритмом.

Я вспомнила ту долгую, тонущую в грязи дорогу, выцветшие домики, туман, подбирающийся со всех сторон молчаливым хищником… Что-то я сомневаюсь, что психически нестабильного человека следовало там оставлять! Не осенью так точно.

Пожалуй, Денис был прав – с учетом всех обстоятельств, Дарина действительно могла покончить с собой. Может, не планировала, поддалась моменту, так кому от этого легче! История со сталкером здесь и правда ни при чем: получается, все началось шесть лет назад… Он же не мог преследовать ее шесть лет! Да и потом, подобное преследование никак не объясняет ее галлюцинации. Тут действительно веет серьезным психическим диагнозом…

Денис окинул меня оценивающим взглядом:

– Может, угомонишься уже? Добровольно.

– Звучит как угроза, – хмыкнула я.

– Вовсе нет. Я скорее к тому, что ты все равно угомонишься – потому что ты ничего не сможешь сделать. И никто не сможет!

– Скорее всего, ты прав. Но я все равно должна попытаться.

– Кому должна, Даше? Да ей все до лампочки уже! Слушай, мне очень ее жаль… Она такого не заслуживала.

Впервые за наш разговор он позволил себе быть искренним. Что ж, надо отдать ему должное: держать маску Денис умел. Все время беседы я пребывала в полной уверенности, что он – бездушная скотина, попросту заменившая Дарину на копию помоложе да погрудастей.

Однако он ее любил… Не знаю, как долго, но в какой-то момент – точно. И то, что бегает сейчас по его квартире, не типаж, который он предпочитает в постели, а своеобразная дань этой любви.

Только вот для Дарины это действительно ничего не меняет. Денис это знает, я тоже знаю, и разница лишь в том, что один из нас это способен принять, второй – нет.

– Никто такого не заслуживает, – покачала головой я. – Поэтому мне и кажется, что из уважения к Дарине нужно искать дальше, не верить в ее сумасшествие так быстро…

– О чем я и говорю, Лора: ты намерена продолжать заниматься этой ерундой, пока тебя не вынудят остановиться. Я же предлагаю тебе сделать это добровольно. Сходи на ее могилу, отнеси цветы и просто подожди.

Его слова казались банальной вежливостью, кроме последней фразы, она и заставила меня снова насторожиться.

– Чего подождать?

– Ее мать уже выставила на продажу тот дачный домик, – пояснил Денис.

– Каким образом? Дарина только что умерла, тетя Таня не могла вступить в права наследования!

– А ты думаешь, на эту развалюху очередь из тысяч желающих выстроится? Нет, такие коробки плохо продаются, да еще и не сезон. Хорошо, если за полгода хоть кто-то позвонит! Но, может, и найдется кто-то сразу, у судьбы есть чувство юмора… В любом случае, как только дом будет продан, исчезнут все напоминания о безумии Даши, и все мы будем помнить ее просто как доброго, светлого человечка, допустившего чудовищную ошибку.

Ну да, будем.

Все.

Особенно тот, кто ее убил.

Впрочем, доказывать это Денису не имело смысла, я и сама уже не знаю, во что верить… Да и в таком состоянии, как сейчас, выводы лучше не делать. Надо признать: даже история со сталкером угнетает.

Дарина говорила мне об этом, но мне казалось, что речь идет просто о мелкой пакости! Я знала то, что она позволила мне узнать… А она то ли не хотела грузить этим других, то ли не поняла, насколько все серьезно. Потому что на первый взгляд кажется: ну что такого? Виртуальный мир, просто слова, никакой угрозы!

Но виртуальный мир сегодня – тоже часть привычной реальности, и там тоже хочется ощущать безопасность. Однако появляется… кто-то. Что-то. Безликое создание, способное лишь изрыгать яд – и наполнять им твою жизнь. Тебе это не нужно, ты не читаешь все, но читаешь что-то, хотя бы поначалу. Не стоит недооценивать слова, они ведь формируют мысли, и, если неизвестный сталкер слал Дарине такую дрянь, что впечатлился даже не склонный к эмпатии Денис, остается лишь гадать, как это на самом деле повлияло на нее.

Ей пришлось уйти из интернета – он заставил ее уйти! Получается, сталкер, якобы безобидный, уже оказал серьезное влияние на ее жизнь. И ведь никто не мог помочь! Дарине внушили, что даже жаловаться на такое неловко. Вон, люди болеют, умирают, страдают, а тебе просто пишут гадости! Она, жертва, чувствовала себя виноватой, терпела… Я не уверена, что это действительно свело ее с ума, но в том, что ей было больно, даже не сомневаюсь.

Теперь уже наши с ней последние встречи виделись иначе. Пожалуй, она хотела рассказать, ждала от меня разрешения, выраженного вопросом… Но я ни о чем ее не спрашивала, я только сейчас вспомнила это с пугающей четкостью. Она рассказывала то, что хотела, и мне казалось, что этого будет достаточно. Она ведь всегда много болтала!

Но только на отвлеченные темы… Она привыкла к стыду за свои жалобы, за ничтожность своего страха и боли. Она оставалась запертой в клетке со своим виртуальным чудовищем, даже когда рядом были ее друзья…

Понятно, что такие открытия меня задевали. Мне не хотелось больше находиться рядом с идеальным Денисом в его идеальной квартире. Я торопливо попрощалась с ним и его клонированной невестой, поспешила уйти. Получилось как-то скомканно, но Денис наверняка решил, что это моя вина, а не его.

Мне же хотелось уехать. Не знаю, куда и зачем, просто убраться отсюда, оказаться в другом месте и надеяться, что это что-то исправит хотя бы чуть-чуть.

План представлялся мне нехитрым, какие могут быть сложности? Да их и не было – и вместе с тем они были. Иронично, я получила пробник того, с чем Дарина жила не один год: вроде все под контролем, но что-то не так.

Я почувствовала, что за мной следят. Оно ведь существует, чувство это – осязаемого взгляда… Я впервые прочитала о нем в какой-то книге, решила тогда, что это вымысел. Ну не бывает же так! А потом ощутила в буквальном смысле на своей шкуре. Оно такое противное, как будто тебя касается что-то мокрое, холодное, липкое… Существует теория, что это наследие наших далеких предков, умение выживать в мире, где убить тебя пытается примерно всё. Наши глаза не приспособлены к обзору в триста шестьдесят градусов, поэтому природа умело переплела другие органы чувств, чтобы наше подсознание сигнализировало нам об опасности.

И вот теперь я замерла в абсолютно пустом дворе с ощущением, что кто-то на меня смотрит. Не просто скользнул взглядом, проходя мимо, а рассматривает, оценивает… готовится к чему-то? Да быть не может, кому я нужна?

Логично было предположить, что я придумываю, потому что слишком уж погрузилась в историю Дарины с этим ее сталкером. У психолога нашлось бы более точное объяснение происходящего: я наказываю себя, ощущая ее страх, или что-нибудь в этом роде… Короче, не важно, в чем причина, главное, что на самом деле мне ничего не угрожает, потому что рядом никого нет!

Или есть?..

Я заметила его не сразу. Осень застыла в той своей грани, когда часть ветвей обнажена, как мертвые кости, часть еще покрыта цветами и листвой, порой даже иронично зеленой. И вот среди этих ботанических контрастов я и упустила человека. Он стоял у дальней стены, увитой какими-то лианами – то ли диким виноградом, то ли плющом. Не важно, чем, важно, что его частично прикрывали ветви, волнующиеся под порывами ветра.

Хотя такого вроде как сложно не заметить! Здоровенный – не только рослый, крупный, как медведь, и массивная куртка лишь увеличивает иллюзию того, что он слишком большой для человека. Капюшон надвинут на лицо, борода торчит, толком и не рассмотреть, руки прячет в карманах… Я таких не знаю. Да и любой знакомый подошел бы, а не пялился на меня!

Нет, я точно придумываю, он смотрит не на меня, это просто совпадение, проявление той самой фантазии… Если бы он так и остался на месте, я бы смогла убедить себя в этом, у меня почти получилось!

Но он перехватил мой взгляд – и двинулся с места. Не побежал, конечно, однако все равно даже не попытался сделать вид, будто просто прогуливается тут, сразу перешел на уверенный шаг. Он свернул к узкой лестнице, которую я проглядела, а он о ней знал. Секунда, две, и мужчина скрылся из виду, не дал мне ни шанса разглядеть его… Оставил одну на холодном ветру, растерянную и отчаянно пытающуюся понять…

Могла ли я перетянуть внимание сталкера Дарины на себя?