Текст книги "Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде"

За этот же период Балтийской флот смог записать на свой боевой счет вспомогательное судно и танкер, потопленные лодками С-11 и С-4, германскую подлодку U-144, уничтоженную «щукой»-307, а также погибшие на минах вражеский тральщик и сторожевик.

Быстрый отход Красной Армии из Прибалтики создал для флота чрезвычайно тяжелую обстановку. Вслед за Либавой пали Виндава и Рига, вся система базирования оказалась нарушенной и находилась под непрерывными ударами, в руки противника попало две трети запасов топлива. Положение 50-тысячного советского гарнизона в Таллине, блокированном частями четырех немецких пехотных дивизий, тоже не вызывало оптимизма. Уже в первой декаде августа стало очевидно, что войска и флот придется выводить, но тем не менее задача подготовиться к эвакуации перед морским командованием не ставилась.

19 августа противник вышел на передовой рубеж обороны Таллина. Утром следующего дня после артиллерийской подготовки немцы перешли в наступление по всему фронту. Главный удар наносился с востока на прибрежном участке обороны. В течение трех дней при поддержке авиации и 270 орудий корабельной, береговой, железнодорожной, корпусной и зенитной артиллерии защитники базы отражали атаки противника. 25 августа советские войска отошли на главный рубеж обороны. С этого времени город и порт простреливались на всю глубину. Прямые попадания артиллерийских снарядов получили лидер «Минск» и эсминец «Славный», затонул транспорт «Луначарский». Положение становилось безнадежным, однако Трибуц имел на руках строжайший приказ Ворошилова: об отходе не может быть и речи, а даже совсем наоборот, «нанести удар во фланг и тыл». В этот день Военный совет Балтфлота, докладывая обстановку главкому направления, вновь запросил указаний на случай прорыва немцев в город, специально отметив, что при подобном раскладе посадка сухопутных войск на транспорты будет уже невозможна. Ворошилов переадресовал вопрос в Кремль. Сталин удивился: «А что, разве корабли еще в Таллине?»

На свой страх и риск флотское командование постепенно вывозило из Таллина материальные средства на одиночных судах и мелкими конвоями. Чтобы не попасть в списки «паникеров», эти перевозки приходилось скрывать не только от противника, но и от бдящих органов. Таким образом удалось почти полностью вывезти арсенал, часть судоремонтного предприятия, около 15 тысяч тонн технического имущества и другие грузы, эвакуировать около 17 тысяч женщин и детей, до 9 тысяч раненых военнослужащих. Тем не менее в главной базе оставалось много береговых учреждений, больших и малых гражданских судов, совершенно ненужных для ведения боевых действий.

Утром 26 августа адмирал Трибуц получил, наконец, запоздавшую, по крайней мере на неделю, директиву эвакуироваться в Кронштадт. На подготовку операции отводились одни сутки.

При разработке плана перехода предстояло выбрать один из трех существовавших фарватеров. Южный проходил между берегом и южной кромкой немецкого минного заграждения «Юминда». До середины августа по этому маршруту прошло свыше 220 транспортов, из которых только один подорвался на мине. Но 12 августа директивой Военного совета Северо-Западного направления, не спрашивая мнения моряков, маршал Ворошилов, опасаясь возможного наличия артиллерийских батарей противника в районе поселка Кунда, закрыл этот район для плавания. Северный фарватер, проходивший по кромке финских шхер, был наиболее безопасен: здесь имелось некоторое количество малых боевых кораблей противника и почти не было мин. Однако предложивший этот маршрут автоматически попадал под подозрение в желании сдать советские корабли противнику. Кроме того, флотская разведка понятия не имела, какие силы немцы успели сосредоточить в финских шхерах.

Поэтому особенно дебатировать было не о чем и выбор пал на центральный фарватер, проложенный в средней части Финского залива, наиболее опасный в минном отношении. Здесь было выставлено заграждение «Юминда», которое немцы постоянно усиливали. За период с 11 по 27 августа по фарватеру прошло 9 конвоев. При этом из 40 кораблей и судов 14 (35 %) было потеряно и повреждено от подрыва на минах и действий авиации противника. Заграждение «Юминда» ни разу советскими кораблями не протраливалось и не разведывалось, границы его были неизвестны, количество мин «нам никто не мог сообщить».

Гигантскому каравану предстояло «в лоб» форсировать минное заграждение из 30 линий мин и минных защитников. Плотность его на намеченном пути движения была не менее 150 мин и 105 минных защитников на милю фронта, на каждый кабельтов тральной полосы приходилось не менее 15–16 мин. Заграждение такой плотности могло быть нормально форсировано только при условии проводки в светлое время суток, позволявшее обнаруживать и уничтожать подсеченные мины, за двумя-тремя рядами контактных тралов с обязательным обвехованием кромки тральной полосы. Но обеспечивавших переход 10 базовых, 18 мобилизованных и 26 катерных тральщиков для этого явно не хватало (по прикидкам минеров, для такой операции тральщиков требовалось не менее ста). Реально корабли и суда могли проводиться только за одним-двумя рядами тралов, а некоторые из них вообще должны были следовать самостоятельно. Фарватер из соображений секретности не был обвехован, и сделать это по ходу прорыва не представлялось возможным, так как тральные вехи, в том числе светящиеся, уже были погружены на один из транспортов. Причем никто не знал, на какой именно. Не имелось и необходимого количества запасных тралов. Из 26 катеров типа «Рыбинец», вооруженных тралами Шульца, и нескольких катеров типа КМ и КЛТ с катерными тралами по прямому назначению было использовано только два. Что касается подсчета вероятного количества потерь в корабельном составе в ходе прорыва, то, по признанию адмирала Пантелеева, «под грохот рвущихся в гавани снарядов мы не особенно старались заострять внимание на столь неприятных цифрах».

Прорыв из Таллина в Кронштадт предполагалось совершить в походном порядке, состоявшем из отряда главных сил, отряда прикрытия, арьергарда и четырех конвоев. В отряд главных сил под командованием адмирала Трибуца входило 28 боевых кораблей, в том числе флагманский крейсер «Киров», 3 эскадренных миноносца, 4 подводные лодки, 6 малых охотников. Отрядом прикрытия, состоявшим из лидера «Минск», двух эсминцев, одной подводной лодки, сторожевых и торпедных, командовал контр-адмирал Ю.А. Пантелеев, арьергардом – контр-адмирал Ю.Ф. Ралль, державший флаг на эсминце «Калинин».

Отряд главных сил должен был прикрыть первый и второй конвои на переходе от мыса Юминда до острова Гогланд, отряд прикрытия – защитить второй и третий конвои на переходе от острова Кери до острова Вайндло, а арьергард – прикрыть с тыла третий и четвертый конвои. Вместо того чтобы создать один сильно охраняемый конвой из кораблей основных классов и наиболее крупных судов, советские флотоводцы разделили силы на семь групп совершенно разнотипных – от шхун до эсминцев – плавсредств, нарушив один из важнейших принципов военного искусства.

Из состава сил Кронштадтской военно-морской базы сформировали специальный отряд под командованием капитана 2 ранга И.Г. Святова. Он состоял из 12 тральщиков, 4 сторожевых кораблей, 6 торпедных катеров, 8 малых охотников, 2 буксиров, 4 мотоботов и спасательных судов и был развернут на остров Гогланд. Он должен был защитить конвои от атак торпедных катеров и подводных лодок на конечном участке, обеспечив их проводку за тралами, и оказать помощь терпящим бедствие.

На позиции в районе маяка Порккала и у подходов к Хельсинки были направлены подводные лодки М-98 и М-102 с задачей «топить военные и торговые суда противника», прикрывая отходящий флот с запада.

Обеспечить постоянное воздушное прикрытие на всем маршруте из-за удаленности аэродромов не представлялось возможным. Лишь на конечном участке «траектории» предусматривалось поднять в воздух 65 истребителей с задачей всемерно оберегать в первую очередь боевые корабли.

27 августа в 11 часов Трибуц отдал приказ об отходе войск и посадке их на суда. Отход прикрывался береговой артиллерией и заградительным огнем кораблей. В первую очередь суда заполнялись ранеными, служащими учреждений флота и отдельными подразделениями; одновременно грузили боевую технику и наиболее ценные материальные средства. На крейсере «Киров» разместили золотой запас, Военный совет флота и тех членов правительства и ЦК ВКП(б) Советской Эстонии, которые не перебежали к немцам. Противник вел интенсивный огонь по городу и порту, его авиация небольшими группами, по 5–9 самолетов, на протяжении всего светлого времени наносила бомбовые удары по транспортам и кораблям. В 18 часов подрывные команды приступили к уничтожению ценных объектов и материальных средств. В Русско-Балтийской гавани и у маяка Пакри паровозы и вагоны (более тысячи) по колее скатывались в море. В Купеческой гавани сначала взрывали вагоны с боеприпасами, а затем арсенал. В Минной гавани подняли на воздух нефтехранилище. В порту еще оставалось немало плавсредств, часть из которых уничтожил противник, а остальные были затоплены командами на входах в гавани.

Посадка на суда основных сил 10-го корпуса началась около 22 часов и продолжалась до наступления рассвета. Для обеспечения их отхода артиллерия флота и корпуса в течение двух часов вела массированный неподвижный заградительный огонь.

Всего на борт было принято свыше 20 тысяч военнослужащих и вольнонаемных, около 7,5 тысячи гражданских лиц. С помощью буксиров суда, набитые людьми и техникой, выводились в район сбора и формирования конвоев. После полуночи на причалах Беккеровской гавани осталось около 4000 бойцов и командиров, за ними так и не пришли, при том, что четыре транспорта ушли из Таллина незагруженными.

Первый конвой должен был начать движение 27 августа в 22 часа, а последний – покинуть рейд 28 августа в 10.30. Однако помешал ветер, усилившийся до 7 баллов. Тральщики не могли следовать с поставленными тралами. Трибуц отдал приказ до улучшения погоды всем кораблям и судам стать на якорь у островов Найсаар и Аэгна. До съемки с якоря к конвоям присоединилось еще до 30 шхун, буксиров, мотоботов и возвратившаяся из боевого похода подводная лодка Щ-301. Из-за вынужденной стоянки отодвинулись сроки выхода, поэтому форсировать минные заграждения пришлось не днем, как это предусматривалось планом, а ночью. Германское командование по каким-то причинам не сумело воспользоваться ситуацией и массированного воздушного удара по скоплению кораблей, катеров и судов в 220 вымпелов не нанесло.

28 августа в 11.35, после того как ветер стих, суда стали сниматься с якорей. Отряд главных сил начал движение около 16 часов. В 17.15 выступил отряд прикрытия, обгоняя транспорта и одновременно прикрывая их с запада. Арьергард держался на выходе с Таллинского рейда до наступления темноты, прикрывая общий отход. В это время заградительный отряд минировал гавани и рейды и район у острова Аэгна.

Конвои следовали за тихоходными тральщиками со скоростью не более 6 узлов. Отряды главных сил и прикрытия, каждый за 5 тральщиками, шли со скоростью 10–12 узлов. На противоминных кораблях имелись только подсекающие буксируемые тралы, ощутимо снижавшие скорость перехода. Через 2–3 часа после съемки с якорей корабли и суда вытянулись в одну линию протяженностью более 15 миль. Всего в прорыве, по данным контр-адмирала Р.А. Зубкова, участвовало 153 боевых корабля и катера и 75 судов, в том числе один крейсер, 10 эсминцев, 9 сторожевиков, 3 канонерские, 11 подводных лодок и 10 базовых тральщиков.

Впереди шел отряд главных сил, затем первый конвой, отряд прикрытия, третий и четвертый конвои, а параллельно, чуть севернее, шел второй конвой. Во второй половине дня несколько налетов произвела авиация противника. Появились плавающие мины, на одной из которых в 18 часов подорвался ВТ-530 «Элла» из состава первого конвоя. Судно и свыше 900 человек, в их числе 693 раненых, пошли ко дну в течение 2–3 минут. Когда к месту гибели «Эллы» подошло судно «Нептун», на поверхности воды плавали лишь 49 человек. Вскоре от вражеских бомб затонул ледокол «Вальдемарс», получил тяжелые повреждения и затонул транспорт «Вирония», на котором эвакуировались отделы штаба и политуправления флота. Погиб на мине спасатель «Сатурн».

В районе к северу от мыса Юминда лидер «Минск» и эсминец «Скорый» артиллерийским огнем отбили атаку пяти немецких торпедных катеров 1-й флотилии капитан-лейтенанта Бирнбахера. За несколько минут до наступления темноты в районе острова Кери отряд главных сил, а за ним другие вошли на минное заграждение «Юминда».

Ночь на 29 августа оказалась самой тяжелой. Строй из пяти базовых тральщиков обеспечивал надежное прикрытие проводимых кораблей в полосе шириной около 3 кабельтовых. Однако он был хорош до тех пор, пока параван-тралы не перебивались взрывами мин или минных защитников. У трех тральщиков, за которыми шел отряд главных сил, минными защитниками тралы были перебиты. Около 20 часов на мине погиб ТЩ «Краб», затем ТЩ «Барометр». Неразрывность протраленной полосы нарушилась, в темноте не удавалось расстреливать все подсеченные и всплывшие мины, их отталкивали от бортов шестами и руками. Уклоняясь от мин, корабли выходили из строя и подрывались. Из отряда главных сил первой погибла подводная лодка С-5, с нее спаслось лишь 9 моряков. Потом взорвался и затонул с большей частью экипажа эскадренный миноносец «Яков Свердлов», а эсминец «Гордый» получил тяжелые повреждения.

В критическом положении оказался отряд прикрытия. Около 21 часа из пяти базовых тральщиков, осуществлявших проводку кораблей, четыре оторвались от отряда и присоединились к главным силам. Попытка адмирала Пантелеева вернуть их на свое место закончилась безрезультатно, адмирал Трибуц, более всего озабоченный судьбой флагмана, поставил отбившиеся тральщики в охранение крейсера «Киров». Оставшиеся без противоминного обеспечения, корабли один за другим подрывались на минах. Серьезные повреждения получили лидер эсминцев «Минск» и эскадренный миноносец «Славный». При попытке взять на буксир беспомощно дрейфовавший на минном поле лидер погиб эсминец «Скорый»; новейший корабль, прослуживший в составе Балтийского флота 28 дней, переломился пополам и затонул через 15 минут после взрыва в районе кормового машинного отделения. Наиболее тяжелые потери понес арьергард, так как он с самого начала следовал без противоминного обеспечения. Вся надежда была только на параваны, которые, как выяснилось на практике, на малой скорости не отводили мины, а, наоборот, подтягивали их к борту. С 22 до 24 часов из состава арьергарда на минах погибли эскадренные миноносцы «Калинин», «Артем», «Володарский» – последние «новинки» Балтийского флота, сторожевые корабли «Циклон», «Снег» и «Топаз».

Конвои из-за слабого противоминного охранения, отсутствия навыков совместного плавания с тральщиками и большого количества плавающих мин также понесли значительные потери. В первом конвое взрывом оторвало корму у Щ-301, были спасены 13 членов экипажа. Из состава второго конвоя быстро затонул ВТ-545 «Эверита», имевший на борту гарнизон с острова Найсаар численностью около 1500 бойцов. Спасти удалось не более 10 человек. Погиб на минах ВТ-584 «Найсаар» с 2500 тысячами человек на борту. В третьем конвое подорвался и был оставлен командой транспорт «Луга», перевозивший почти полторы тысячи раненых. Большую их часть принял на борт ВТ-529 «Скрунда», ушедший из Таллина пустым. Погиб транспорт «Балхаш», на нем эвакуировался гарнизон Палдиски общей численностью 2000 человек. В четвертом конвое взорвалась канонерская лодка И-8.

В этих условиях около полуночи Трибуц приказал всем кораблям и судам встать на якорь и ждать восхода солнца, чтобы утром продолжить движение на восток. Решение, в общем правильное, было вызвано исключительно незнанием обстановки, поскольку к этому времени минное заграждение было фактически преодолено.

С наступлением рассвета боевые корабли снялись с якорей и, бросив конвои, с максимально возможной скоростью скрылись в направлении Кронштадта. Тихоходные и маломаневренные, практически невооруженные суда с войсками на борту остались без охранения. Истребительное прикрытие отсутствовало. В 7.15 над беззащитными транспортами появилась вражеская авиация. Немецкие летчики действовали безнаказанно, как на учениях, выбирая наиболее крупные цели. Это привело к тяжелым потерям, особенно в личном составе.

Так, на грузовом судне «Калпакс», выдержавшем 40 атак, погибло более 900 человек, в том числе 700 раненых бойцов. Катера подобрали 70 человек, оставшихся в живых. В районе острова Родшер от авиабомб погиб ВТ-546 «Аусума». Шесть поврежденных транспортов затонули на Западном Гогландском плесе, два транспорта и плавучая мастерская «Серп и Молот» выбросились на камни у южной оконечности Гогланда, транспорт «Алев» – в нескольких милях западнее острова Лавансаари, потерявший управление транспорт «Казахстан», на борту которого находилось до 5000 военнослужащих и гражданских лиц, – у острова Вайндло.

Отряды боевых кораблей, преодолев 170 миль, прибыли в Кронштадт 29 августа в 18 часов. Утром 30-го числа пришли остальные уцелевшие корабли и суда. Избитый «Казахстан» второй помощник капитана Л.Н. Загорулько и оставшиеся на судне члены экипажа сумели ввести в строй и дотащить до Кронштадта, за это все они были награждены боевыми орденами и отмечены в приказе Верховного Главнокомандующего № 303 как «группа смельчаков, беззаветно преданных Родине». Капитан «Казахстана» В.С. Калитаев, выброшенный за борт взрывной волной и подобранный из воды подводной лодкой Щ-322, прибыл в базу на неделю раньше своего теплохода, за что и был расстрелян как трус и дезертир. Позднее его наградили орденом Боевого Красного Знамени посмертно.

Отряд капитана 2 ранга Святова собирал людей с терпящих бедствие транспортов и островов до 8 сентября. Начальник штаба флота доносил: «Все воинские подразделения… вышедшие из боя, были посажены на транспорты и вывезены из Таллина и Палдиски, ни одного корабля или воинской части в Таллине не осталось». Нарком ВМФ 31 августа доложил Верховному Главнокомандующему о том, что при прорыве из Таллина в Кронштадт погибли 8 боевых кораблей, 12 транспортов и 8 других вспомогательных судов, противнику не оставлено ни одной исправной пушки, ни одного подразделения – все либо вывезено, либо уничтожено.

При более внимательном подсчете цифры оказались еще более «неприятными»: в ходе эвакуации флот потерял 22 боевых корабля и катера, в том числе 5 эсминцев, 3 сторожевика, 2 подводные лодки, а также 43 вспомогательных судна, причем почти половина из них имела водоизмещение более 1000 тонн. Кроме того, 38 судов и кораблей были оставлены или затоплены в Таллинском порту. На переходе погибло около 7700 военнослужащих и более 3000 гражданских лиц. По данным противника, в Таллине немцами было захвачено 11 432 советских бойца и командира, 293 исправных орудия, 304 пулемета, 91 бронеавтомобиль, 2 бронепоезда, 4000 мин, 3500 торпед.

В Кронштадт и Ораниенбаум было доставлено 12 738 военнослужащих и вольнонаемных Балтийского флота и 10-го стрелкового корпуса, которые впоследствии активно включились в оборону Ленинграда.

Своим «беспримерным в истории прорывом» Балтийский флот, потеряв более 100 кораблей и судов, как водится, снова «сорвал планы противника». Правда, товарищ Сталин поначалу раздумывал, а не отправить ли за столь сомнительные достижения под трибунал командование флота в полном составе, организовав для адмиралов по горячим следам «длительные ночные беседы с прокурорами и следователями», которые как дважды два доказывали, что именно моряки виноваты в сдаче Таллина, поражениях Красной Армии на сухопутном фронте и гибели Парижской коммуны: «Всем хотелось отыскать реального виновника наших неудач, провала всех наших победных планов и расчетов. Даже большие люди еще не сознавали, что мы переживаем крах некоторых положений нашей довоенной доктрины, не до этого было! Нужен живой виновник!»

Но в конце концов адмирала Трибуца наградили орденом Нахимова, который по статусу полагается за выдающиеся победы на море. А заодно и строчившего на него доносы дивизионного комиссара В.Н. Лебедева.

Глава 3
БОИ НА ПОДСТУПАХ К ЛЕНИНГРАДУ
(август – начало сентября 1941 года)

«Финский фронт»

Напряженная обстановка складывалась к концу июля севернее Ленинграда. На Карельском перешейке 31 июля начала общее наступление финская Юго-Восточная армия. В нее входили 4-й армейский корпус (4, 8, 12-я пехотные дивизии) генерал-лейтенанта Оеша, 5-й армейский корпус (10-я пехотная дивизия и кавалерийская бригада), 2-й армейский корпус (2, 15, 18-я пехотные дивизии) генерал-майора Лаатикайнена. Кроме того, на Сортавалу должны были наступать 11-я и 7-я пехотные дивизии 7-го корпуса, образовавшие вскоре специально созданный для этой цели 1-й армейский корпус под командованием генерал-майора Мякинена.

Финнам противостояла 23-я советская армия в составе 19-го стрелкового корпуса (142-я и 115-я стрелковые дивизии), 50-го стрелкового корпуса (43, 70 и 123-я стрелковые дивизии), 27-го (Кексгольмского) и 28-го (Выборгского) укрепрайонов. В армию входили также 24, 28, 43, 573-й корпусные артполки, 101-й гаубичный артполк, 108-й и 519-й гаубичные артполки большой мощности РГК, 20-й отдельный минометный батальон (48 минометов калибра 120 мм), 27-й и 241-й отдельные зенитные дивизионы, а также 198-я механизированная дивизия из состава 10-го мехкорпуса. Приданная армии авиация включала в себя 5-ю смешанную авиадивизию, 41-й бомбардировочный авиаполк, 15-ю и 19-ю корректировочные эскадрильи.

Главный удар финны наносили 2-м армейским корпусом на кексгольмском направлении с целью выйти к западному побережью Ладожского озера, занять железнодорожный узел Хийтола, отрезать с юга группировку советских войск в Сортавале и расчленить 23-ю армию. В дальнейшем Маннергейм планировал развивать наступление по направлению к реке Вуокси, форсировать ее и выйти в тыл Выборгской группировке Северного фронта. На выборгском направлении готовился вступить в дело 4-й армейский корпус.

142-я и 115-я советские дивизии, обороняясь на фронте в 106 километров, ничего не смогли противопоставить тактике противника. Финны отдельными группами просачивались в тыл, выходили на коммуникации, нарушали связь, срывали подвоз боеприпасов, блокировали опорные пункты. Вообще бои на Карельском перешейке в нашей истории не освещены вовсе. Что, например, можно почерпнуть из коллективного труда «Непокоренный Ленинград», кроме невнятных историй о героизме: «Так, солдаты и офицеры 461-го стрелкового полка 142-й стрелковой дивизии 23-й армии под командованием полковника В.А. Трубачева за десять дней боев на Карельском перешейке уничтожили почти половину (?) наступавших на них солдат противника. За мужество и храбрость полковник В.А. Трубачев и пулеметчик А.И. Заходский были удостоены звания Героя Советского Союза». Половина – это сколько? А что из себя представляло «целое»? Каковы наши потери?

5 августа 198-я механизированная и 142-я стрелковая дивизии попытались нанести контрудар, но понесли большие потери и отошли на исходные рубежи. 6 августа финны – видимо, вторая, неуничтоженная половина – продолжили наступление и к исходу 9 августа вышли в район Лахденпохья, Куркиеки и Хийтола к Ладоге. В результате правый фланг 23-й армии оказался рассеченным на три изолированные друг от друга и прижатые к Ладожскому озеру группировки. Их общая численность составляла около 40 тысяч командиров и красноармейцев.

В первой, окруженной севернее и северо-западнее Лахденпохья, образовалась смесь из частей 23-й и 7-й армий – полки 168, 71 и 115-й стрелковых дивизий. Вторая группировка в составе 142-й стрелковой и 198-й механизированной дивизий оказалась в районе севернее и северо-восточнее Хийтола. Сводная группа пограничников под командованием полковника С.И. Донского была окружена западнее Кексгольма.

На помощь им пришла Ладожская военная флотилия. Приказ о ее создании на базе Учебного отряда ВМУЗ был подписан на третий день войны. В состав флотилии вошли канонерские лодки – в основном спешно вооруженные грунтовозные шаланды Спецгидростроя НКВД, тральщики – они же мобилизованные речные буксиры, бронекатера и малые охотники. С 12 по 22 августа эти корабли произвели эвакуацию войск 142-й стрелковой и 198-й механизированной дивизий в район старой границы. Части 168-й дивизии сначала перебросили на близлежащий остров Валаам, а затем – в район Колпино. Эвакуацию прикрывали огнем канонерские лодки «Бира», «Бурея», «Олекма», «Селемджа», «Шексна», два тральщика и десять катеров. Всего с изолированных плацдармов за десять дней было вывезено 26 тысяч бойцов, 155 орудий, около 800 автомашин и тракторов. Кто руководил морской частью операции, достоверно сказать трудно, так как в августе у флотилии сменилось трое командующих.

Чтобы предотвратить дальнейшее продвижение противника в юго-восточном направлении, командующий 23-й армией генерал-лейтенант М.Н. Герасимов бросил в брешь прибывшую из резерва Ставки 265-ю стрелковую дивизию.

10 августа финны отразили советский контрудар у Хийтолы и на следующий день возобновили наступление по всему Карельскому перешейку. 4-й армейский корпус начал активные боевые действия против Выборгской группировки. В тыл ей, форсировав Вуокси, выходил 2-й корпус. Теперь угроза окружения нависла над тремя дивизиями левого крыла 23-й армии. 16 августа 7-я пехотная дивизия полковника Свенсона взяла Сортавалу. В общем, финны грамотно били нас по частям, а мы отражали наступление «превосходящих по численности неприятельских войск».

20 августа советские войска на левом фланге начали отступление к бывшей линии Маннергейма, одновременно взрывались фортификационные сооружения, свертывались и эвакуировались подразделения береговой обороны. Батареи, расположенные на островах Выборгского залива, корабли шхерного отряда кораблей и посланные им на помощь эсминцы «Сильный» и «Стойкий» своим огнем прикрывали отход войск и отражали десанты противника. Для действий на приморском участке фронта был создан сводный полк моряков.

Однако планомерного отхода не получилось. 24 августа финны высадили южнее Выборга один полк и перерезали приморские железную дорогу и шоссе, ведущие в Ленинград. Попытка уничтожить десант успеха не имела. Выборгская группировка советских войск была обойдена с юга и юго-востока; 43-я Краснознаменная, 115, 123 и 265-я стрелковые дивизии оказались в окружении. С помощью сводного полка моряков отдельные части, потеряв все танки и большую часть артиллерии, пробились к Финскому заливу в районе Койвисто. Здесь при поддержке береговых батарей с островов Бьеркского архипелага они несколько дней удерживали плацдарм. 31 августа началась их эвакуация в Ленинград, для чего были выделены корабли и баржи. Всего флот вывез 27 тысяч бойцов и командиров, 188 артиллерийских орудий, 950 автомашин.

Недовольство Сталина действиями командования Ленинградского фронта, запросившего разрешение на перегруппировку сил, было выражено в требованиях Ставки от 28 августа:

«Ваши сегодняшние представления напоминают шантаж. Вас запугивают командующие армиями, а Вы, в свою очередь, решили, видимо, запугивать Ставку всяческими ужасами насчет прорывов, обострения положения и прочее. Конечно, если Вы ничего не будете делать для того, чтобы требовать от своих подчиненных, а будете только статистом, передающим жалобы армий, Вам придется тогда через несколько дней сдавать Ленинград, но Ставка существует не для того, чтобы потакать шантажистским требованиям и предположениям.

Ставка разрешает Вам отвести части с линии Выборга, но Ставка вместе с тем приказывает Вам, чтобы части ни в коем случае не покидали подготовленного рубежа линии Маннергейма. Ставка запрещает Вам оголять Лужскую губу и отдавать ее противнику. Если даже придется 8-й армии чуточку отступить, то она все же во что бы то ни стало должна прикрыть Лужскую губу вместе с полуостровом.

Ставка требует, чтобы Вы наконец перестали быть статистом и специалистом по отступлению и вошли в подобающую Вам роль командующего, вдохновляющего армии и поднимающего дух войск».

Через два с половиной часа ценные указания руководства были спущены Военному совету 23-й армии:

«Характерной особенностью в вашем управлении армией Военный совет фронта отмечает незнание обстановки, отсутствие точных данных о противнике и положении своих войск, неуверенность в действиях и нетвердое управление войсками. Все это вы прикрываете разговорами о принятии мер, об отсутствии резервов и, как вывод из всего этого, обращаетесь к Военному совету фронта за разрешением отвести войска армии к старой госгранице.

Странно и чудовищно звучит это ваше пораженческое заявление об отводе войск к старой госгранице. В этом решении вы проявляете неустойчивость, которая граничит с трусостью, и вместо максимальной мобилизации своей воли и воли подчиненных войск на борьбу за Ленинград вы поддаетесь воле обнаглевшего врага.

Военный совет требует перестать быть специалистами по отступлению, требует от вас и члена Военного совета встать по-настоящему во главе армии, переломив в себе эти отступательные настроения, по-настоящему, по-большевистски взяться за поднятие духа и воли подчиненных войск на защиту Ленинграда».

Пока наши генералы собирали в кулак большевистскую волю, финны 29 августа взяли Выборг и Кивеннену, 30 августа – Райволу и 31 августа – Териоки.

Под натиском противника отступление не попавших в «котлы» советских дивизий превратилось в бегство, во время которого части и соединения потеряли почти все оружие и боевую технику. К примеру, 198-я механизированная дивизия генерал-майора В.В. Крюкова из всего своего арсенала сумела сохранить лишь 6 станковых пулеметов.

Финские парни, «выйдя из дотов», взяли в плен более 64 тысяч красноармейцев и краскомов, в том числе командира 43-й стрелковой дивизии генерал-майора В.В. Кирпичникова.

Откровенное поражение на «финском фронте» советская пропаганда объясняла огромным численным превосходством противника и тем, что на стороне финнов сражались «отборные гитлеровские войска». Августовские бои на Карельском перешейке газеты расписывали примерно в таком ключе: «В орудийных расчетах оставалось мало солдат. Младший лейтенант командовал боем и в то же время стрелял сам, попеременно из двух пушек. Гитлеровцы предложили артиллеристам сдаться в плен, обещая сохранить им жизнь. В ответ гремели залпы. Гитлеровцы в суеверном ужасе отступили от батареи… Кокорин терял последние силы, когда здоровенный фашистский офицер (?) сбил его с ног и навалился всей тяжестью тела: