Текст книги "Эпоха становления русской живописи"

Даже в собственной семье все были ему чужими. Жену он считал предательницей, которая вместе с Екатериной хотела не допустить его к трону. Сына, наследника Александра, Павел подозревал в намерении преждевременно занять престол. Павел выписал из Германии тринадцатилетнего племянника Марии Федоровны, принца Вюртембергского Евгения, и хотел усыновить его, чтобы оставить ему трон в обход родного сына.

Это и породило заговор против императора. Во главе заговора оказался граф Пален. За ревностную службу Павел произвел его в генералы, наградил графским титулом, сделал петербургским губернатором, инспектором военных комиссий, членом Коллегии иностранных дел и директором почт. Император поручал ему все, с чем не справлялись другие чиновники и сановники. В результате вся реальная государственная власть оказалась в руках Палена. Это был хладнокровный, умный и решительный человек.

Однажды Павел за какую-то провинность едва не отстранил Палена от дел и назвал его действия подлостью. Пален помнил об этом и знал, что это может повториться. Поэтому он и возглавил заговор, организованный любовниками Екатерины II Орловым, братьями Зубовыми и гвардейскими офицерами, мечтавшими о старых, екатерининских порядках. На их стороне был и граф Панин. Он уговорил поддержать заговор и наследника престола Александра. Его уверили, что сумасшедшего отца просто отстранят от власти и заключат во дворце, Михайловском замке, где он будет жить, не мучая страну своими нелепыми выходками, никому не мешая и не угрожая. Александр поверил и согласился взять на себя регентство.

Слухи о заговоре наполнили Петербург. Дошли они и до Павла. Он вызвал к себе Палена и сказал ему о своих подозрениях. Пален ответил, что тоже знает о заговоре и даже участвует в нем сам. Павел был поражен таким известием. Предусмотрительный Пален объяснил, что он нарочно сошелся с заговорщиками, чтобы узнать подробности их планов, а потом арестовать всех причастных к заговору. Пален попросил Павла подождать всего несколько дней, чтобы не спугнуть заговорщиков.

Павел заподозрил неладное. Он решил арестовать Палена. Но он даже не нашел кому отдать приказ взять под стражу своего всемогущего царедворца. И дворец, и весь Петербург были в руках Палена. Павел послал письмо Аракчееву с повелением срочно ехать в столицу. Пален перехватил это письмо. Император напрасно ожидал, что вот-вот явится его верный слуга и спасет его. А Пален поторопил заговорщиков.

В тот день другой верный Павлу человек, граф Кутайсов, получил письмо с предупреждением о том, что должно было произойти этой ночью. Но Кутайсов торопился на встречу со своей любовницей и даже не распечатал конверт, решив, что прочтет письмо завтра утром.

В этот же день Павел велел своим совершеннолетним сыновьям Александру и Константину вторично принести присягу верности императору. Сыновья повиновались. Незадолго до этого Павел объявил им, что они находятся под домашним арестом. После принесения присяги отец как будто перестал сердиться на сыновей и пригласил их к ужину. Павел шутил, разговаривал с Александром. Тот сидел бледный, не смея поднять глаза на отца.

Взглянув в зеркало, император вдруг увидел, что у его отражения голова как будто отделена от туловища. Он сказал присутствующему за ужином М. И. Кутузову:

– Какое смешное зеркало. Я вижу себя в нем с шеей на сторону.

А после ужина Павел вдруг помрачнел и вместо обычных слов прощания сказал:

– Чему быть, того не миновать.

Павел жил в Михайловском замке. Этот замок построил по его приказу зодчий, масон, Баженов. От города замок был отделен рвами. Темные лестницы и жуткие переходы, в которых постоянно горели лампы, придавали замку страшный и таинственный вид.

Спальня и кабинет императора находились в самом конце лабиринта комнат, залов и коридоров. Здесь стояла статуя Фридриха Великого, узкая походная кровать на ножках из слоновой кости в виде греческих колонн.

В спальне было несколько дверей. Одна, давно наглухо запертая, вела в покои императрицы Марии Федоровны. Через другую, тайную, дверь можно было попасть в покои Лопухиной-Гагариной.

Заговорщики собрались поздно вечером, и началась попойка. Все говорили, что им не придется убивать тирана – они только заставят его подписать отречение. Один офицер вдруг спросил:

– А что делать, если тиран окажет сопротивление?

Граф Пален ответил французской пословицей:

– Когда хочешь приготовить омлет, надо разбить яйца.

В охране замка находился офицер, участвовавший в заговоре. Он провел пьяных заговорщиков с двумя небольшими отрядами солдат Семеновского и Преображенского полков. Пока они шли по коридорам и лестницам замка, многие заблудились. Пален нарочно задержался, чтобы дело решилось без него. В спальню Павла ворвался отряд, который вели братья Зубовы. Платон Зубов бросился к кровати. Но она была пуста. Кто-то подошел к ширме и отодвинул ее. За ширмой босой, в ночной рубашке стоял император. Все растерялись и не знали, что делать. Один из заговорщиков сказал:

– Государь, вы перестали царствовать. Александр – император. По его приказу мы арестовываем вас.

В это время в спальню ввалилась новая толпа пьяных офицеров. Толкая друг друга, они окружили императора. Николай Зубов, взяв в руку тяжелую, массивную золотую табакерку, как кастетом, ударил Павла в левый висок. Император навзничь упал на пол. Камердинер Зубова вскочил ему на живот. Офицер Измайловского полка Скарятин схватил висевший над кроватью шарф Павла, накинул ему на шею и задушил его. Когда заговорщики разошлись, один из солдат охраны зашел в спальню посмотреть, правда ли, что император убит. Павел лежал неподвижно с окровавленным, изуродованным лицом.

– Да, крепко умер, – сказал солдат.

В официальном сообщении, обнародадованном на следующий день, было сказано, что император скончался от апоплексического удара.

Сразу же после появления этого сообщения Невский проспект в Петербурге наполнился людьми в запрещенных круглых шляпах, а огни в домах горели до поздней ночи, никто не тушил их в установленное время. В столице не скрывали радости. И простые горожане, и старые екатерининские вельможи, которых называли «екатерининскими орлами», были довольны случившимся.

В Европе Франция потеряла своего нового союзника, мечтавшего править миром вместе с Наполеоном. Рыцари острова Мальта остались без покровителя. Казакам Донского войска, уже двинувшимся в поход на Индию, пришлось возвратиться домой. Папа Римский так и не дождался объединения Церквей.

На российский престол взошел старший сын Павла I – Александр, которому, как считают многие историки, этот престол завещала его его знаменитая бабка – императрица Екатерина II.

А. С. Пушкин, описывая царствование Павла I, привел слова мадам де Сталь, сказанные ею после смерти русского императора: «Правление в России есть самовластие, ограниченное удавкой». Некоторые исследователи, не находя в сочинениях Сталь этих слов, считают, что они принадлежат самому Пушкину.

В. Л. Боровиковский. Портрет императора Александра I

В. Л. Боровиковский. Портрет Е. А. Архаровой

В. Л. Боровиковский. Портрет А. А. Самборского

В. Л. Боровиковский. Портрет поэта и драмотурга В. В. Капниста

В. Л. Боровиковский. Портрет неизвестной в белом

В. Л. Боровиковский. Портрет Н. И. Львовой

В. Л. Боровиковский. Портрет Е. М. Олениной

В. Л. Боровиковский. Портрет А. И. Васильева

В. Л. Боровиковский. Портрет императрицы Марии Федоровны, второй жены Павла I, матери императора Александра I. Эскиз

В. Л. Боровиковский. Портрет княгини М. И. Долгорукой

В. Л. Боровиковский. Портрет Е. А. Нарышкиной

В. Л. Боровиковский. Портрет А. П. Дубовицкого

В. Л. Боровиковский. Портрет М. Н. Яковлевой

В. Л. Боровиковский. Портрет Д. С. Яковлевой

В. Л. Боровиковский. Портрет В. А. Томилиной

В. Л. Боровиковский. Портрет графа Н. И. Панина

В. Л. Боровиковский. Портрет Дмитрия, митрополита Ростовского

В. Л. Боровиковский. Портрет князя А. А. Долгорукого

В. Л. Боровиковский. Портрет М. Десницкого

В. Л. Боровиковский. Портрет князя А. Б. Куракина. Куракин – один из ближайших сподвижников императора Павла I Петровича

В. Л. Боровиковский. Благовещение

В. Л. Боровиковский. Богоматерь с младенцем

В. Л. Боровиковский. Архангел Михаил

В. Л. Боровиковский. Богоматерь с младенцем

В. Л. Боровиковский. Нерукотворный спас

В. Л. Боровиковский. Спаситель

В. Л. Боровиковский. Богоматерь с младенцем в сонме ангелов

В. Л. Боровиковский. Христос во гробе

В. Л. Боровиковский. Архангел Гавриил

В. Л. Боровиковский. Дева Мария

В. Л. Боровиковский. Рождество Христово

В. Л. Боровиковский. Иов и его друзья

В. Л. Боровиковский. Портрет Анны Павловны и Николая Павловича

В. Л. Боровиковский. Портрет императрицы Марии Федоровны

В. Л. Боровиковский. Портрет поэта Г. Р. Державина

Гаврила Романович Державин происходил из древнего дворянского рода. Начало этому роду положил татарский мурза Багрим, уехавший из Золотой Орды на службу к великому князю Василию Васильевичу Темному, внуку Дмитрия Донского. Один из потомков мурзы Багрима получил прозвище Держава. В древнерусском языке это слово означало не только государство, но и крепкого, сильного мужчину, так ласково жены называли любимых мужей.

Служил Держава в Казани, к тому времени покоренной Иваном Грозным. Державины были воеводами, стольниками, имели обширные поместья между Волгой и Камой. Постепенно род их разветвлялся, они беднели и разорялись.

Отец будущего поэта Роман Николаевич Державин начал службу в армии при Петре I, высоких чинов не достиг, владел несколькими деревеньками, число крестьян в которых не превышало и десятка. Но даже за эти деревеньки ему пришлось всю жизнь судиться с соседями. Женат он был на бедной дворянке, бездетной вдове Фекле Андреевне Гориной, урожденной Козловой.

Своего первенца Державины назвали Гаврилой, так как родился он в день святого Гавриила. Ребенок появился на свет слабым и хилым. Чтобы он не умер, его запекали в хлеб – считалось, что это согревает и укрепляет младенца. Когда ребенку минул год, на небе появилась комета – яркая хвостатая звезда, сиявшая шестью лучами. Увидев ее, маленький Гаврила, до того времени не говоривший, произнес свое первое слово: «Бог!»

По делам службы отцу Державина пришлось переехать в Оренбург. Здесь будущий поэт приступил к учению. Его родители были людьми малограмотными, отец едва мог читать и писать, а мать умела только написать свое имя.

Первым учителем Державина стал каторжник, сосланный на вечное поселение, немец по фамилии Розе. Он открыл в Оренбурге училище для дворянских детей. Сам учитель не имел каких-либо особых познаний в науках. Как это часто случалось в России, его ученой степенью было иностранное происхождение. Тем не менее Державин с его помощью научился хорошо говорить и писать по-немецки. Кроме того, Розе обладал редким каллиграфическим искусством, и его ученик тоже достиг совершенства в этом деле, и даже занялся рисованием пером. Все стены его детской комнаты были оклеены изображениями богатырей, которые он срисовывал с лубочных картинок.

После нескольких лет, проведенных в Оренбурге, отец Державина вернулся в Казань, где вскоре и умер, оставив жене и двум детям, старшему исполнилось тогда всего одиннадцать лет, долг в пятнадцать рублей и незаконченные судебные тяжбы.

Вдове вместе с сиротами пришлось ходить по судам, часами простаивать у дверей чиновников, а потом, проливая слезы, ни с чем возвращаться домой.

Впечатления от этих лет навсегда остались в сердце и памяти Державина. Может быть, именно эти унижения и обиды, горе матери и отчаяние сироты и сделали Державина непримиримым правдолюбцем, забывавшем о чинах, званиях и даже здравомыслии, когда дело касалось справедливости и притеснения слабых и беззащитных, запали в его душу тем зерном, из которого потом родились строки одного из самых страстных его стихотворений.

Несмотря на крайнюю бедность, матери удалось устроить обоих сыновей в гимназию, которая тогда только что открылась в Казани. Проучился в ней Державин всего три года. В Петербурге перепутали бумаги, и он оказался в списках гвардейцев Преображенского полка. Державина срочно вызвали в Петербург, а когда он явился, чуть было не отдали под суд за опоздание. Так, прямо с учебной скамьи, он попал в казарму.

Державин оказался в гвардии накануне дворцового переворота, который возвел на престол Екатерину II. В этих бурных событиях ему не пришлось принимать почти никакого участия, он только видел, да и то издали, императрицу на белом коне с поднятой в руке шпагой, когда она обращалась к войскам с призывом поддержать ее. Державин числился рядовым. Он был беден, и его десять лет подряд обходили офицерским чином.

В надежде раздобыть денег он приобщился к карточной игре. Мечтая выиграть, он раз за разом проигрывал все, что имел, и тогда на несколько дней запирался в комнате, сидел на хлебе и воде и сочинял стихи. Но стихи, по его собственному признанию, выходили корявыми и никуда не годились. И он опять брался за карты. Державин проиграл деньги, которые ему прислала мать для оформления покупки нового имения. Один из картежников выручил его: нашел нужную сумму, но так ловко взял с неопытного юноши расписку, что и вновь приобретенное имение, и старые деревеньки, которыми владела мать Державина, перешли в собственность «спасителя».

Чтобы откупиться от него, Державин научился шулерским приемам и вошел в компанию мошенников, которая в трактирах обыгрывала неосторожных любителей игры. Однажды в их сети попал беззащитный заезжий недоросль. Увидев, что у него обманом вытащили последние деньги, Державин не выдержал и спас его, за что новые «друзья» чуть было не убили самого Державина.

Игра долгое время не приносила Державину успеха и денег. Долги росли. Только много лет спустя он однажды выиграл сорок тысяч рублей и, расплатившись с долгами, оставил и игру, и дурную компанию.

В годы царствования Екатерины II многие гвардейские офицеры делали стремительную карьеру – из младших чинов становились генералами и придворными. Думал об этом и Державин.

Когда начался Пугачевский бунт, он упросил главнокомандующего войсками, направленными против самозванца, взять его с собою. Державин не знал пощады к бунтовщикам, но ревностная служба не принесла ему чинов и наград. Он не умел льстить, лавировать. Он отстаивал справедливость, невзирая ни на что и ни на кого, наивно полагая, что именно это нужно высшему начальству. Ему удалось доказать свою правоту, а потом, по его же словам, «потолкавшись и постояв в передней у всесильного Потемкина, получить и награду за верную и нелегкую службу». Ему пожаловали имение в триста душ в Белоруссии и дали небольшую должность в Сенате.

После всех этих событий Державин неожиданно для самого себя влюбился в шестнадцатилетнюю Екатерину Бастидон, случайно встретив ее на улице. Юная красавица ответила ему взаимностью, и они обвенчались.

Женитьба изменила жизнь и положение Державина. Его возлюбленная была из очень непростой семьи. Ее отец, португалец Бастидон, собственный камердинер убитого несколько лет назад императора Петра III, уже умер. Мать, кормилица сына Петра III и Екатерины, наследника престола Павла I, Матрена Дмитриевна, была когда-то любимицей императрицы Елизаветы Петровны. Таким образом, Державин входил в семью, имевшую придворные связи. Ведь наследник престола Павел I был молочным братом его жены. Державин с невестой посетил его. Великий князь принял их очень любезно и даже пообещал хорошее приданое, но только после восшествия на престол. Пока престол занимала его властная мать, Павел жил ненамного богаче посетивших его молодоженов. Такие связи в то время могли принести больше вреда, чем пользы. Ко всему, что касалось ее бывшего мужа и сына, Екатерина II относилась очень подозрительно и настороженно. А тещу Державина, Бастидониху, как она ее называла, Екатерина вообще терпеть не могла.

Державин как дворянин, честно и преданно служивший отечеству и престолу, мечтал о придворной карьере. Но все соображения о придворных связях, их выгодах и невыгодах в тот момент потеряли для него всякое значение.

Он обожал свою молодую жену. Она обладала кротким и веселым нравом, любила тихую, уединенную жизнь, была начитанна и, поняв, что Державина ожидает большое поэтическое будущее, сумела создать обстановку, располагавшую к творчеству. В доме Державиных стали собираться молодые поэты: Николай Александрович Львов, Василий Васильевич Капнист, Иван Иванович Хемницер. Они были образованнее Державина, общение с ними дало ему очень много.

Еще в годы Пугачевского бунта в одной из немецких колоний Державину попался сборник стихов прусского короля Фридриха II. Эта книга словно открыла ему глаза, благодаря ей он увидел мир по-своему, в необычном поэтическо-философском свете.

Известность пришла к Державину после появления в печати его оды на смерть князя Мещерского. Она поразила любителей поэзии необычайной звучностью стиха, силой и чувством языка. Ее строки произвели на современников поэта потрясающее впечатление. Такое же впечатление они производят и сегодня.

Ода «Бог» поставила Державина в один ряд с самыми знаменитыми стихотворцами эпохи. Ее перевели почти на все европейские языки. Многие ее строки стали крылатыми фразами.

Другое стихотворение Державина «Фелица» открыло новые пути русской поэзии, а самому поэту – дорогу ко двору. Полное название его: «Ода к премудрой киргиз-кайсацкой царевне Фелице, писанная татарским мурзою, издавна поселившимся в Москве, а живущим по делам своим в Санкт-Петербурге. Переведено с арабского языка 1782». Стихотворение обращено к императрице Екатерине, которая в одной из своих сказок, сочиненных для внука, будущего Александра I, называла себя Фелицей (от лат. felix – «счастливый»), дочерью киргизского хана. Ода написана новым поэтическим языком, метким, простым и понятным. В ней искрится юмор, поэт льстит императрице, но делает это не унижаясь, не теряя собственного достоинства, из льстеца превращаясь в ненавязчивого наставителя. Шутя, он перечисляет свои пороки.

Императрица, прочитав оду, передала поэту золотую табакерку, осыпанную бриллиантами, и пятьсот червонцев. Спустя некоторое время Державин был освобожден от хлопотливой должности в Сенате и назначен олонецким губернатором. Но попытки восстановить везде порядок, добиться соответствия законам, утвердить справедливость и его непримиримый характер перессорили Державина с подчиненными. То же самое произошло и после назначения губернатором в Тамбов. Державин открыто и простодушно бросался в бой за правду. Его враги действовали ловко и подло – и поэт опять оказался под судом.

Императрица заявила, что не допустит обвинения автора «Фелицы». Она вернула поэта в столицу и приказала выдавать ему жалованье «впредь до определения к должности», а через два года сделала его своим статс-секретарем, то есть фактически самым приближенным чиновником. Теперь все заискивали перед ним. Даже могущественный Потемкин, не замечавший когда-то его в своей передней, искал с ним встреч, надеясь на похвальную строку. Но Державин не смог стать и царедворцем. Даже Потемкину похвальную оду он написал только после его смерти. Получив возможность каждый день видеться с императрицей, Державин решил раскрыть ей глаза на творившиеся вокруг несправедливости. Он надоел ей своим правдолюбием и требованием непримиримой борьбы за справедливость.

Существует исторический анекдот о Державине в бытность его статс-секретарем Екатерины II. Однажды императрица поручила ему рассмотреть счета одного банкира, который опустошил государственную казну. Когда Державин читал список тех, кто под видом кредитов брал у него деньги, и дошел до фамилии одного нелюбимого императрицей вельможи, Екатерина гневно воскликнула:

– Вот ведь мот! И зачем ему такая большая сумма?

Державин в ответ указал, что Потемкин взял вдвое больше, и указал когда и сколько.

– Продолжайте, – сухо сказала императрица.

В перечне снова долги нелюбимого Екатериной вельможи.

– Вот опять! – воскликнула она. – Мудрено ли этак не разорить страну?

– Князь Зубов (последний фаворит Екатерины) взял еще больше, – настойчиво сказал Державин и назвал сумму.

Екатерина побледнела и позвонила. Вошел камердинер.

– Сядь, посиди здесь, пока Гаврила Романович доклад читает, а то он, кажется, доконать меня хочет.

Чтобы избавиться от надоедливого ревнителя справедливости, Екатерина назначила его сенатором. Он рассорился и со всеми сенаторами. Ведь они больше заботились о своем благополучии, а не о законах и благе народа, и не боролись с несправедливостями, одолевшими всю страну. Сам же Державин ездил в Сенат даже по воскресеньям, чтобы разобрать горы прошений и жалоб и написать по ним заключения.

В это время умерла жена Державина. Он посвятил своей Пленире – так он возвышенно поэтически называл ее – удивительное по чувству, любви и нежности и философской глубине стихотворение «Ласточка».

Через полгода Державин женился на свояченице своего друга Капниста Дарье Дьяковой. Но, по его собственным словам, женился уже не по любви, а чтобы содержать в порядке и дом, и себя. Детей у него не было ни от первого, ни от второго брака.

После вступления на престол императора Павла I Державин был сначала отставлен за «резкий ответ государю», потом приближен за «любовь к правде» и даже награжден Мальтийским крестом, что свидетельствовало о наивысшем доверии. Но потребовалось совсем немного времени, чтобы Павел, как и все до него, стал избегать правдолюбца.

При Александре I Державин получил пост министра юстиции все за ту же любовь к правде и за нее же вскоре был отставлен. Справедливость была нужна только на словах, а на самом деле всем – от царя до прислуги – только мешала. Не получалось ладить с царями поэту.

Последние годы жизни великий поэт провел в своем поместье, в деревне Званки Новгородской губернии, сочиняя драмы, которые поклонники его стихов и литературоведы назвали «заблуждением великого поэтического таланта». В сельской тиши Державин написал и мемуары «Записки» и «Объяснения к моим стихотворениям».

В. Л. Боровиковский. Екатерина II в Царскосельском парке

Зимой Державин приезжал в Петербург и в 1811 году вместе с Александром Семеновичем Шишковым основал знаменитое литературное объединение «Беседа любителей русского слова». В те же годы он услышал на экзамене в Царскосельском лицее Пушкина и как патриарх русской поэзии назвал его своим преемником.

Похоронили Гавриила Романовича Державина в Хутынском монастыре, в семи километрах от Новгорода, согласно его завещанию. Державину очень нравились окрестности этого монастыря. Памятник поэту был поставлен на его родине в Казани.

За три дня до своей кончины Державин начал писать стихотворение, которое в собрании сочинений печатается под названием «Последнее стихотворение».

 
Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.
 

Эти философские строки и стали вечным памятником великому русскому поэту.

В. Л. Боровиковский. Портрет поэта Г. Р. Державина

В. Л. Боровиковский. Портрет Д. А. Державиной, урожденной Дьяковой, второй жены поэта

В. Л. Боровиковский. Портрет поэта Г. Р. Державина

В. Л. Боровиковский. Портрет Ю. Ф. Лисянского

В. Л. Боровиковский. Портрет Н. М. Яковлева

В. Л. Боровиковский. Портрет И. П. Дунина

В. Л. Боровиковский. Портрет А. Ф. Бестужева

В. Л. Боровиковский. Аллегорическое изображение зимы в виде старика, греющего руки у огня

В. Л. Боровиковский. Портрет А. А. Дубовицкого

В. Л. Боровиковский. Портрет Н. И. Дубовицкой

В. Л. Боровиковский. Портрет баронессы В. С. Васильевой

В. Л. Боровиковский. Портрет Н. С. Шереметева

В. Л. Боровиковский. Портрет сподвижника Петра I А. И. Румянцева

В. П. Волк-Карачевский. «Тайна женского сердца»

«Когда юный царь Петр возмужал и завел себе „потешное“ войско, из бездны все той же худородности всплыл и Румянцев, фамилия которого и досталась будущему фельдмаршалу и герою прусской и турецкой войн. Фамилия эта пошла от приближенного нижегородского князя, предавшего своего господина московскому князю, не пожаловавшему предателю высоких чинов, но сохранившему ему жизнь.

Сын дворянина-однодворца Румянцев получил в наследство от своего отца только высокий рост, стройность фигуры и приятные черты лица, за что и попал в денщики к молодому царю. В денщиках у того перебывали многие из худородных людишек, но надолго задерживались самые отъявленные. Румянцев – не завистливый, не бесшабашный, не вороватый, верно и безропотно, не зная ни стыда, ни страха, служил царю по блудодейской и сатанинской части.

Не всякий слуга исполнит то, что велит хозяин. У одного не поднимется рука, другой не одолеет ужаса перед преступным деянием, третий усовестится, а четвертому не хватит сноровки и ловкости.

Румянцев исполнял все, не зная ни страха, ни угрызений совести, не останавливаясь ни перед чем, порою об руку с дьяволом, превосходя его усердием, старанием, исправностью, умением и надежностью.

Румянцев ведал плотским блудом царя как управляющий запасами провизии для кухни. Похоть Петра Великого горела сатанинским огнем и требовала постоянной пищи. Знаменитая Монсиха, сестра ее Балк, Мария Гамильтон, страшная Анна Крамер, фрейлины и жены придворных, племянницы царя и одноразовые метрессы – все прошли через руки Румянцева, ему приходилось обеспечивать исполнение прихотей хозяина, не знавшего удержу и меры в разнузданности плоти, доходившей до дьявольского издевательства.

Румянцеву царь поручал карать за измены Монсиху; Глебова, возлюбленного первой жены царя, истязали жестокой пыткой на колу; Марии Гамильтон за воровство денег для любовника и удушение собственного младенца отрубили голову и, заспиртовав, поместили в кунсткамеру. Казнили и красавца Вильяма Монса за ласковые взгляды императрицы – возвели бы на эшафот и ее – задержись царь Петр на этой грешной земле.

При всех этих делах и состоял Румянцев.

Исполняя повеление царя, он выследил опального царевича Алексея и вместе с хитроумно-коварным Толстым убедил его покинуть неприступный замок Сент-Эльм близ Неаполя и вернуться в Россию, обещая именем царя сохранить ему жизнь и стращая, в противном случае, походом русской армии в Австрию и Италию.

Румянцеву пришлось и завершить начатое. Одни рассказывают, что он вместе с Толстым удушил подушкою истерзанного пытками доверчивого царевича. По другим рассказам, они повалили сына царя на пол, оторвали половицу и отрубили ему голову, а кровь слили в подпол. А уже на следующий день Румянцев вместе с Анной Крамер переодели царевича в новый камзол и пришили к туловищу отрубленную голову и повязали галстук, чтобы скрыть страшный шов.

Анна Крамер была дочерью прокурора Нарвы, взятой русскими войсками. Пройдя через многие руки, она оказалась любовницей губернатора Казани, от него попала к мужу сестры Монсихи и благодаря содействию фрейлины Гамильтон достигла царской спальни – не без помощи Румянцева.

О ней рассказывали, что она ничуть не смущалась удовлетворять похоть царя в присутствии императрицы Екатерины, тоже в свое время прошедшей и через солдатский лагерь, где, что ни гренадер, то добрый молодец, всегда готовый к бою, и через постели многих вельмож, что старика главнокомандующего Шереметева, что молодого неутомимого Меншикова.

За безотказную службу царь пожаловал Румянцеву деревеньку для прокорма, генеральский чин и, как шубу с царского плеча, одну из своих любовниц в жены. Не Анну Крамер, вместе с которой Румянцев пришивал отрубленную голову царевича Алексея к туловищу и прикрывал шов галстуком, а другую, их царь Петр имел бессчетно, одну из самых лучших, Марию Андреевну Матвееву, внучку того самого Матвеева, выбившегося когда-то из семьи худородного дьяка в первейшие бояре и ухитрившегося женить царя Алексея Михайловича на своей молодой, не робкого десятка воспитаннице.

Она-то, старанием Тишайшего царя или без его помощи, и родила будущего преобразователя России и первого ее императора Петра Алексеевича.

Отдав Марию Андреевну в жены своему верному денщику, царь не забывал свою любимицу – сына от него она назвала Петром. Румянцев считал его своим и пытался воспитывать в строгости и повиновении и намеревался определить в дипломаты. Однако, возмужав, юноша пошел по стопам своего природного отца – прославился сначала неуемными плотскими потехами с девицами и женами, коих любил с их согласия и без оного, а потом подвигами на поле брани.

Полковничий чин он получил в девятнадцать лет от своей сводной сестры – императрицы Елизаветы Петровны. Она пожаловала его за радостную весть о заключении мира со шведами. А генеральский – уже за войну с пруссаками.

Молодой генерал одним из первых в Европе догадался строить воинов в колонны и каре, а не линиями, как это делали раньше. Это позволило убивать значительно большее количество солдат противника и стало новой эпохой в военном искусстве.

После смерти императрицы Елизаветы Петровны на русский престол взошел император Петр III, сводный племянник Румянцева. Молодого, но всеми признанного полководца он назначил главнокомандующим русской армией и наградил орденом Андрея Первозванного. Как дядя императора Румянцев стал бы первым человеком в государстве.

Однако обстоятельства вскоре изменились. Императора, словно ненужную куклу, сбросили с трона, на троне этом оказалась императрица Екатерина II Алексеевна и совсем другие люди заняли при ней первые места».

В. Л. Боровиковский. Портрет генерал-майора Ф. А. Боровского

В. Л. Боровиковский. Портрет Е. В. Родзянко

В. Л. Боровиковский. Портрет графа Г. Г. Кулешева с детьми

В. Л. Боровиковский. Портрет неизвестной с ребенком

В. Л. Боровиковский. Дети с барашком

В. Л. Боровиковский. Портрет великой княгини Елены Павловны

В. Л. Боровиковский. Портрет великой княгини Марии Павловны

В. Л. Боровиковский. Портрет князя А. Б. Куракина

В. Л. Боровиковский. Портрет Лашкаря

В. Л. Боровиковский. Портрет великого князя Константина Павловича

В. Л. Боровиковский. Портрет графа А. И. Васильева

В. Л. Боровиковский. Портрет князя П. В. Лопухина

В. Л. Боровиковский. Портрет крестьянки

В. Л. Боровиковский. Портрет М. Д. Дуниной

В. Л. Боровиковский. Портрет М. Ф. Барятинской

В. Л. Боровиковский. Портрет Е. Арсеньевой

В. Л. Боровиковский. Портрет Скобеевой

В. Л. Боровиковский. Портрет графини Н. А. Буксгевден

В. Л. Боровиковский. Портрет графини А. И. Безбородко с дочерьми Любовью и Клеопатрой

В. Л. Боровиковский. Портрет Е. Г. Темкиной, предпологают что это дочь императрицы Екатерины II и Г. А. Потемкина от их тайного брака