Текст книги "По следам дроздовцев…"

В. Г. Чичерюкин-Мейнгардт
По следам дроздовцев…

© В. Г. Чичерюкин-Мейнгардт, 2016

© Содружество «Посев», 2016

* * *

Рецензенты:

доктор исторических наук, профессор Российского государственного гуманитарного университета М. А. Бабкин (Москва)

доктор исторических наук, профессор В. Л. Телицын (Москва)

От автора

За десять лет, минувших со времени выхода в свет книги «Дроздовцы после Галлиполи», в создании истории дроздовцев произошел настоящий прорыв. Вышел в свет в серии «Белые воины» сборник «Дроздовский и дроздовцы» в 2005 г., а в 2012 г. – его второе издание. Главным его достоинством стало исправление тех ляпов и заимствований фотоиллюстраций, которые были допущены не по моей вине в первом издании. А также существенное дополнение и уточнение биографических справок чинов Дроздовских частей.

Помимо сборника «Дроздовский и дроздовцы» вышел целый ряд воспоминаний дроздовцев, прежде никогда не публиковавшихся. Это воспоминания вольноопределяющегося стрелка В. А. Кривошеина, подпоручика Н. Я. Галая, капитана Г. А. Орлова. Воспоминания дроздовцев В. Г. Бусыгина и Ф. Г. Скворцова вошли в альманах «Михайлов день 2-й». Там же был опубликован биографический очерк про о. Исаакия.

Отдельно стоит упомянуть в этом ряду воспоминания Н. А. Раевского. В начале 2000-х, уже после выхода в свет «Дроздовцев после Галлиполи», занимаясь своими изысканиями в Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ), я встретил в каталоге ссылки на его мемуары, посвященные Гражданской войне и Галлиполи. Это «Восемнадцатый год», «Добровольцы», «Дневник галлиполийца».

Уже в начале XXI в. члены Общества памяти чинов Дроздовской дивизии из Вологды собирались их издать. Литератор Д. В. Кузнецов из Калуги написал к ним предисловие, в котором ярко и талантливо изложил основные вехи воинской службы и эмигрантских лет «артиллериста, биолога, писателя». Именно эти слова просил начертать на своем надгробии Н. А. Раевский еще при жизни. В Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА) был выявлен и скопирован Послужной список офицера-артиллериста. Но, как это часто бывает в нашей жизни, благое начинание уперлось в «презренный металл». Местная администрация пообещала выделить средства на издание книги своего земляка, но потом от своих слов отреклась. Увы! Позднее воспоминания Раевского все-таки были изданы, но уже не на его малой родине – в Вологде, а в Москве, и без предисловия Д. В. Кузнецова.

Летом 2006 г. мне удалось еще раз посетить кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, поклониться могилам дроздовцев и их доблестному командиру генерал-майору А. В. Туркулу. Могилы дроздовцев я отыскал в начале нынешнего века на других зарубежных русских погостах: центральном городском кладбище Софии, Тегель в Берлине, Ново Гробле в Белграде.

В мае 2005 г. мне довелось побывать на конференции «Торжество Православия» в старинном русском городе Ельце. Она была посвящена памяти о. Исаакия, в миру капитана Дроздовского стрелкового полка И. В. Виноградова. Ее организовала А. В. Окунева – духовная дочь о. Исаакия, автор многочисленных публикаций о своем духовном отце. Там же, в Ельце, участники конференции смогли поклониться могиле духовного пастыря и мужественного воина-дроздовца.

В том же году летом, будучи в С.-Петербурге, при посещении Серафимовского кладбища церковный служка из кладбищенского храма показал мне могилу архиепископа Василия, в миру Всеволода Александровича Кривошеина, сына ближайшего сподвижника П. А. Столыпина А. В. Кривошеина. Юношей Кривошеин-младший был зачислен в Дроздовскую стрелковую дивизию в пору Московского наступления Добровольческой армии и проделал в ее рядах страдный путь в последние месяцы 1919 г.

Летом 2010 г. я предпринял повторное путешествие по Тульской губернии. Мне удалось посетить то место, где когда-то была деревня Витцинские выселки, примерно в десяти – пятнадцати километрах от города Плавска. Там было имение, которое принадлежало штабс-капитанской вдове Анне Андреевне Долинино-Иванской, в замужестве Вицинской, и ее дочери Наталии Ипполитовне Вицинской, в замужестве Кудряшовой, чей старший сын – Ипполит Александрович Кудряшов участвовал почти во всех боях и походах Дроздовской дивизии, начиная с момента ее зарождения на Румынском фронте.

Трава по пояс, а где и по грудь. По обеим сторонам вдоль проселочной дороги, которая, вероятно, была центральной деревенской улицей, чернели ямы, поросшие молодыми березками и кустарником. На месте этих ям когда-то стояли крестьянские избы. А сами ямы были погребами. Дорога вела к обглоданной одноэтажной коробке из красного кирпича с черными глазницами окон и без крыши. Когда-то она была сельсоветом. В траве у дороги с трудом просматривались остатки фундамента водонапорной башни. Пейзаж дополняли почерневшие от времени телефонные столбы, давным-давно утратившие провода.

Тогда же, в 2010 г., я вновь посетил краеведческий музей в бывшем уездном городе Черни, ныне поселке городского типа, примерно в сорока минутах езды от Плавска на юг. В экспозиции упоминалась фамилия местных дворян Цуриковых, владевших в Чернском уезде Тульской губернии имением Огничье. Оно принадлежало родителям дроздовца Николая Александровича Цурикова. Дворянский род Цуриковых был внесен в Дворянскую родословную книгу соседней Орловской губернии, а в Тульской губернии в Чернском уезде у них было имение.

Скорее всего, такую же картину, как на месте Витцинских выселок, можно наблюдать и на месте имения дворян Цуриковых.

Следы боевого пути дроздовцев встречались мне на русской земле. Много лет тому назад, при посещении Московского Кремля, издалека я разглядел обелиск в память красных курсантов, погибших в боях на территории Северной Таврии летом 1920 г., установленный перед зданием Арсенала.

В 2004 г., направляясь в контору туристической фирмы рядом с Лубянкой, я совершенно неожиданно вышел к памятнику советскому дипломату В. В. Воровскому, о котором слышал и раньше. Сколько раз я проходил мимо и ни разу не догадался подойти к памятнику, который виднелся в глубине небольшой площади. Воровского застрелил в Лозанне в 1923 г. швейцарский подданный М. Конради, капитан Дроздовской стрелковой дивизии. Напомню, что швейцарский суд оправдал офицера-дроздовца.

В августе 2012 г. я совершил давно лелеемое в мечтах путешествие из Москвы в Крым. Во время стоянки в Харькове я сфотографировал здание вокзала, построенного в начале 1950-х гг. в стиле сталинского псевдоклассицизма. Увы! Старое здание вокзала, у которого стоял поезд Главкома Добровольческой армии генерал-лейтенанта В. З. Май-Маевского, было разрушено в 1942–1943 гг., когда за город шли ожесточенные бои между советскими и немецкими войсками.

Запомнилось название железнодорожной станции примерно в получасе езды от Харькова на юг – Мерефа.

Далее встречались по пути на юг еще более известные по истории Гражданской войны на Юге России названия железнодорожных станций – Лозовая, Павлоград, Синельниково, Александровск (с 1921 г. Запорожье), Мелитополь.

Конечной целью моего путешествия был Севастополь, где я провел десять дней, совмещая знакомство с историческими памятниками и отдых.

В Музее истории Черноморского флота РФ обнаружился любопытный экспонат. Это была фотокопия удостоверения «Адъютанта его превосходительства» Павла Макарова! На ней «Пал Андреич», не экранный, в исполнении Ю. М. Соломина, а реальный был запечатлен собственной персоной! Причем этот персонаж за последние десять – пятнадцать лет неоднократно привлекал к себе внимание отечественных историков и исследователей. И ему также будет уделено внимание на страницах моей книги.

Если капитан Макаров по большому счету оказался самозванцем и аферистом, то другой персонаж, носивший погоны с вензелем «Д» на плечах, поручик А. Н. Барковский, действительно был советским агентом. И о нем тоже будет рассказано в этой книге.

Будучи в Севастополе, я посетил Михайловский равелин, или форт, расположенный на северной стороне Севастопольской бухты. Именно там летом 1920 г. проходил переподготовку на курсах для офицеров-артиллеристов капитан Н. А. Раевский. В самом равелине несколько лет тому назад был открыт музей ВМС Украины. Экспонаты, представленные в музейной экспозиции из частной коллекции мецената и коллекционера А. Шереметьева, по большей части уникальны и не имеют аналогов. Приятно удивила меня в его экспозиции почтовая фотокарточка, на которой была запечатлена группа чинов Дроздовской стрелковой дивизии времен Гражданской войны в легко узнаваемых дроздовских фуражках с белыми околышами. Их фото соседствовало с фотографией группы их «цветных» собратьев – чинов Корниловской ударной дивизии.

В экспозиции были представлены почтовые фотокарточки, запечатлевшие чинов врангелевской Русской армии в Галлиполи и в Болгарии в начале 1920-х гг.

Само собой, будучи в Севастополе, я посетил Графскую пристань и сфотографировал мемориальную доску, установленную осенью 2000 г. в память об эвакуации Русской армии и беженцев из Крыма.

Севастополь. Графская пристань. Начало ХХ в.

Почтовая карточка

А в ходе экскурсии в Инкерман я мог охватить взором большую часть акватории Севастопольской бухты и составить кое-какое представление о тех местах, где разыгрались последние сцены русской общенациональной трагедии в октябре 1920 г.

Раза два или три за эти годы мне попадались в руки советские туристические путеводители, описывающие достопримечательности города Бердянска, что стоит на побережье Азовского моря. В них непременно упоминается памятник первым членам Городского Совета рабочих и крестьянских депутатов, погибших от рук белогвардейцев в 1918 г.

«Тревожные дни наступили в Бердянске. К городу приближалась озверелая белогвардейская банда полковника Дроздовского. В селах вспыхнули кулацкие восстания. Не дремала и городская буржуазия. 18 апреля она подняла контрреволюционный мятеж. Красногвардейцы и рабочие мужественно защищали завоевания Октября, но силы были неравны: на этот раз мятежники победили. Члены Первого Бердянского Совета были арестованы и 24 апреля 1918 года расстреляны дроздовскими бандитами на восточной окраине села Куцое». Далее в справочнике-путеводителе «Бердянск – город солнечный» (Днепропетровск, 1978) на с. 35–36 приводится список 19 членов и депутатов Первого Бердянского исполкома, которых дроздовцы расстреляли 24 апреля 1918 г. Вот их имена:

А. А. Дюмин, З. С. Горбенко, А. И. Горбенко, Л. И. Гринштейн, Н. Р. Рогов,М. А. Козлов,К. И. Динер, А. М. Винокуренко,П. А. Введенский, А. М. Мазин, А. М. Егоров, Д. У. Воронков, И. С. Шпитальная, И. И. Вильнер, Н. О. Клейн, П. Ф. Смекалов, А. М. Озоль, Н. П. Киорпе, М. Г. Файнер.

Итак, давайте вспомним, что «белогвардейская банда полковника Дроздовского» официально назвалась Первой бригадой русских добровольцев Румынского фронта. А самого полковника Дроздовского звали Михаилом Гордеевичем. Оказалась она у Бердянска потому, что Советская власть, ради своего спасения и неминуемой расплаты, развалила Русскую армию и открыла фронт. Подавляющее большинство участников «банды» полковника Дроздовского были участниками Второй Отечественной войны 1914 г. Возможно, что участниками той войны были некоторые депутаты Бердянского совдепа. В данной ситуации они рассматривались белогвардейцами как члены преступного сообщества в соответствии с «буквой и духом» уголовного законодательства Российской Республики, которое осуществлялось на ее территории в момент захвата власти Военно-революционным комитетом в Петрограде. Со всеми вытекающими последствиями.

Полковник Дроздовский и дроздовцы запечатлены в целом ряде произведений советской литературы. В частности, на страницах повести «Ветер» классика советской литературы и драматургии Б. А. Лавренева. В ней есть эпизод: отряд красных балтийских матросов, придумавший себе название «Международный смертельный летучий матросский отряд пролетарского гнева», отправившийся из Москвы на Юг России в конце 1917 г., вступает в бой против «Первого дроздовского полка» при одной пушке, двигавшегося в направлении Таганрога. Заставив «кадетов» отступить, матросы заняли «помещичий замок», который принадлежал барону фон Фальц-Фейну, в котором переночевали.

В январе 2011 г. мне и моим друзьям удалось посетить музей донского казака предпринимателя В. П. Мелехова в подмосковном городе Подольске. В его экспозиции представлены несколько портретов и фотографий чинов Дроздовских частей, включая генералов В. К. Витковского и А. В. Туркула, а также их документы, относящиеся к послевоенному периоду. Сам музей заслуживает отдельного рассказа.

Разумеется, моя работа была бы неполной, если бы я не поработал в архивах. Уже после выхода в свет «Дроздовцев после Галлиполи» мне удалось просмотреть документы, хранящиеся в ГА РФ в Москве. Это сшив информационных бюллетеней Дроздовского стрелкового полка, относящихся к 1920–1930 гг. Помимо бюллетеней там есть рапорты, приказы о назначениях старших групп дроздовцев в разных странах, именные списки, прошения. Частично они были использованы в сборнике «Дроздовский и дроздовцы».

В РГВА хранится несколько документов по истории Дроздовских частей, а именно: схема передвижений 1-го Дроздовского стрелкового полка и Дроздовской артбригады в период боев в Северной Таврии летом 1920 г. А также оперативные сводки, приказы и распоряжения, относящиеся к осени 1919 г., подписанные начальником Дроздовской стрелковой дивизии генерал-майором В. К. Витковским. В документах упоминаются генерал-лейтенант И. Г. Барбович, полковник Н. В. Скоблин, дроздовцы полковники К. А. Кельнер, А. В. Туркул, А. К. Фридман. Часть из них была включена во второе издание сборника «Дроздовский и дроздовцы» московским историком Р. Г. Гагкуевым.

Будучи проездом в Туле летом 1993 г., мне удалось просмотреть в читальном зале Государственного архива Тульской области (ГАТО) опись фондов Тульского депутатского дворянского собрания, откуда я сделал выписки. И лишь в конце 2000-х гг. я удосужился ознакомиться с «Родословцем» В. И. Чернопятова, который собрал данные практически обо всех дворянских родах, внесенных в Дворянскую родословную книгу Тульской губернии. У него встречаются фамилии Витковских, Туцевичей, Чеснаковых. Причем, если Витковские-туляки скорее всего дальние родственники генерала-дроздовца, то дворянин Николай Васильевич Чеснаков, родившийся в 1880 г., не кто иной, как будущий генерал-дроздовец.

В описях фондов Тульского депутатского дворянского собрания ГАТО есть дело князя Алексея Александровича Оболенского от 16 марта и 19 июня 1912 г. Один из представителей этого старинного княжеского рода воевал в рядах Дроздовской дивизии. Князь Сергей Дмитриевич Оболенский был воспитанником Тульской дворянской гимназии. Интересно было бы установить степень родства между князьями Алексеем Александровичем и Сергеем Дмитриевичем.

Как уже говорилось в первом издании «Дроздовцев после Галлиполи», их судьбы в изгнании претерпевали причудливые метаморфозы и изгибы. Особенно в годы Второй мировой войны и в последующие десятилетия. Достаточно сказать, что и дроздовцы раскололись на «реваншистов» и «примиренцев». Или, как их принято называть в отечественной исторической литературе, на «оборонцев» и «пораженцев».

Дроздовец Ф. Г. Скворцов помогал участникам Словацкого национального восстания в 1944 г. Восстание готовилось местными коммунистами, которым помогало советское военное командование, перебрасывая по воздуху группы парашютистов и контейнеры с оружием и боеприпасами. В то время как десятки его бывших сослуживцев воевали в рядах Русского Корпуса, сформированного в 1941 г. По непроверенным сведениям, в дни Пражского восстания в мае 1945 г. повстанцам помогал Н. А. Раевский. Но еще больше ветеранов Дроздовских частей оказалось в составе русских, да и не только русских антисоветских формирований. Ротмистр А. А. Трингам служил в испанской Голубой дивизии, воевавшей на Ленинградском фронте. Корнет А. И. Спасский служил переводчиком в 6-й итальянской армии, которая воевала в районе Сталинграда. В отдельные восточные батальоны, явочным порядком формировавшиеся германскими офицерами и генералами на Востоке из советских военнопленных и перебежчиков, назначались на офицерские должности русские белые эмигранты. В первую очередь, ветераны Гражданской войны. В конце Второй мировой войны они вошли в состав Вооруженных сил Комитета освобождения народов России (ВС КОНР) бывшего советского генерала А. А. Власова. Одним из таких батальонов командовал капитан Н. Н. Ребиков.

Со второй волной беженцев смогла покинуть территорию СССР семья дроздовца подполковника Н. Н. Боровского. Капитан А. М. Бородаевский после окончания Второй мировой войны репатриировался из Болгарии в СССР.

Попавший в плен к красным в Крыму в конце 1920 г. доброволец-стрелок Дроздовской дивизии А. И. Анамин, чудом уцелев в пору массовых расстрелов, стал гражданином СССР. С началом войны его призвали в Красную армию. Позднее попал в плен к немцам. В конце войны изъявил желание вступить в РОА. Ему было присвоено звание капитана ВС КОНР. Выдачи в СССР избежал.

Уже упоминавшийся корнет 2-го Дроздовского конного полка И. А. Спасский, ветеран гражданской войны в Испании 1936–1939 гг. на стороне генерала Ф. Франко, попал в советский плен под Сталинградом. Отбыл срок и определен на поселение в Харьков. Где и прожил до конца своих дней.

К сожалению, за прошедшие десять лет связаться с объединением потомков дроздовцев ни во Франции, ни в США мне не удалось. По-видимому, на сегодняшний день они окончательно прекратили свое существование. Проигнорировало мои обращения Общество потомков галлиполийцев во Франции. Что же касается откликов, то хотелось бы отдельной строкой выразить благодарность потомкам дроздовцев А. В. Бородаевскому и В. Б. Мордвинкину, предоставившим материалы из своих семейных архивов. А также москвичу Ю. Д. Лонгинову, чей дед служил в Дроздовской дивизии.

Исходя из того, что в последние годы были изданы воспоминания Г. А. Орлова и Н. А. Раевского, наиболее полно отразившие пребывание чинов Дроздовских частей в Галлиполи, автор решил во второе издание не включать главу, посвященную Галлиполийскому сидению. Этот сюжет также нашел свое отражение в сборнике «Дроздовский и дроздовцы».

Вместе с тем представляется целесообразным включить в новое издание воспоминания штабс-капитана Ф. Г. Скворцова о его пребывании в Константинополе, куда он перебрался из Галлиполи, перейдя в разряд гражданских беженцев.

Далее, в хронологическом порядке и географическом, целесообразнее приступить к своеобразному путешествию по следам дроздовцев в изгнании с прибытия частей Русской армии на Балканы в 1921 г. Вслед за Балканами были Прага и Париж, после Второй мировой войны беженские лагеря в западных оккупационных зонах. А еще спустя несколько лет отъезд многих из них из разоренной войной Европы и расселение по новым странам и континентам.

Также, по «вновь открывшимся обстоятельствам», автор счел нужным включить отдельную главу, посвященную судьбам дроздовцев, по тем или иным причинам оставшихся в подсоветской России после окончания Гражданской войны и вернувшихся в нее по разным причинам и обстоятельствам в последующие десятилетия.

Напомню, что интерес автора к судьбам чинов Дроздовской дивизии возник не на пустом месте. Впервые название этой белогвардейской воинской части мне встретилось в повести советского писателя Л. Жарикова «Червонные сабли», которую подарили в пятом классе. Ее действие разворачивалось в Северной Таврии летом 1920 г. Разумеется, содержание я воспринимал так, как любой советский школьник и пионер.

Потом было знакомство с романом А. Н. Толстого «Хождение по мукам» в старших классах. Запомнилась повторная экранизация этого романа, показанная по первой программе Центрального телевидения СССР в преддверии 60-й годовщины Октябрьской революции осенью 1977 г.

Не менее сильное впечатление на меня она произвела при повторном показе, в марте 1980 г. Помнится, что тогда, вдохновившись серией «Рощин», я изваял из пластилина несколько фигурок белогвардейских офицеров в защитных кителях, с наплечными ремнями, при погонах. Почти у каждого на поясе была кобура, подсумки, а в руках винтовка. Примкнутый штык имитировала булавка или иголка. С особым тщанием я раскатывал тоненькие полоски из пластилина белого, синего, красного цветов, которые потом складывались в «добровольческий» шеврон, углом вниз. С не меньшим тщанием ваял я их врагов. По большей части это были красные матросы в черных брюках, бушлатах, бескозырках.

И. А. Кудряшов. 1915 г.

Личный архив автора

(далее – ЛАА)

К тому времени я уже догадывался сопоставить кадры из серии «Рощин» со старенькой фотокарточкой в железной рамочке, на которой был изображен царско-белогвардейский офицер (а именно так слились в одно целое в сознании советского школьника персонажи из советских фильмов о революции 1917 г. и о Гражданской войне!) в шинели при погонах, с черными петлицами артиллериста и фуражке с кокардой.

Фотокарточку я помнил с детских лет, когда с мамой и бабушкой мы приходили в гости к дедушкиной сестре тете Наташе Кудряшовой, в замужестве Долговой, жившей в старом двухэтажном доме на Гороховской улице. Советское название – улица Казакова – старшее поколение не признавало. Потом, когда тетя Наташа переехала на новую квартиру, на далекую московскую окраину (бывшая подмосковная станция Плющево по Казанской железной дороге), то уже спустя несколько лет после ее кончины обнаружились документы подполковника И. А. Кудряшова. Это был старший брат тети Наташи и моего деда Сергея Александровича Кудряшова. Имя «Ипполита во Франции» вполголоса иногда произносилось при мне.

А потому сцену с участием полковника М. Г. Дроздовского и эпизоды Второго Кубанского похода в телесериале «Хождение по мукам» в марте 1980 г. я смотрел с повышенным интересом. Равно как сцену обороны Турецкого вала белогвардейцами-артиллеристами в черно-белом фильме «Служили два товарища», когда этот фильм повторяли по первой программе ЦТ СССР.

Позднее, будучи студентом, я прочитал роман-хронику В. В. и С. В. Карпенко «Исход» и роман М. Еленина «Семь смертных грехов». В обоих произведениях фигурировали дроздовцы. В первом полковник А. В. Туркул. Во втором, помимо Туркула, домогавшегося у барона Врангеля ордена Св. Николая Чудотворца, присутствовал собирательный образ – полковник князь Белосельский-Белозерский, командир одного из Дроздовских стрелковых полков. Действие первого романа разворачивалось в пору Московского наступления. Второго – в Крыму.

А дальше последовала повторная находка документов моего двоюродного деда, которые, в конце концов, были мне отданы нашим дальним родственником. По времени это совпало с переходом горбачевской перестройки в новую, более радикальную фазу.

В те годы, подобно комете, вспыхнула мода на белогвардейскую романтику. Я до сих пор вспоминаю фотовыставку «1-е августа 1914-го», открывшуюся в центре Москвы на Петровских линиях в августе 1989 г. Какой интерес она вызвала у людей! Повторно эта выставка открылась в феврале 1990 г. в здании Библиотеки иностранной литературы. Среди фотопортретов участников той забытой в СССР войны был и поручик И. А. Кудряшов.

Вообще, «открытие» белогвардейской тематики гражданами СССР в эпоху перестройки – это отдельная тема. Какое романтическое было время!

Премьера по первой программе Всесоюзного телевидения документального фильма «Русский Домъ», часть первая, в которой показали интервью, данные пансионерами Русского дома в Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем. Зазвучавшие по радио и телевидению песни Игоря Талькова. Песни Русской Императорской армии в исполнении Сергея Мазуренко. Переиздания мемуаров белых генералов тиражами в пятьдесят и сто тысяч экземпляров. Появление на улицах тогда еще советских городов молодых людей в белогвардейской форме.

Увы, как всякая мода, она схлынула к середине 1990-х гг. Но что-то должно было, как говорят, остаться в сухом остатке.

Еще в 1991 г., будучи в гостях у нашей родственницы Нины Петровны Мейнгард (урожденной Миловидовой) в Калифорнии, в городе Пало-Альто, неподалеку от Сан-Франциско, я совершенно случайно в русском книжном магазине наткнулся на две книги – «Седьмая гаубичная» и «Дроздовцы: от Ясс до Галлиполи», том первый. В этих книгах мне встретилось имя И. А. Кудряшова, и я их купил. Читал уже в самолете, переносившем меня через Атлантику домой, в Москву, где только-только закончился провалом путч ГКЧП. Как и подавляющее большинство граждан тогдашнего перестроечного СССР, я был преисполнен самых радужных надежд.

Спустя год или два после моей поездки в Америку я познакомился со вторым томом книги капитана В. М. Кравченко «Дроздовцы: от Ясс до Галлиполи» в Исторической библиотеке, что в Старосадском переулке в центре Москвы.

Прочитав оба тома «Дроздовцев», я со временем все чаще стал задавать себе вопросы: а что же было потом? Как складывались судьбы чинов Дроздовских частей в изгнании? В каких странах они расселились? Кем стали все эти подпоручики, корнеты, штабс-капитаны, фейерверкеры, стрелки в мирной жизни? На каких поприщах запечатлелись их имена? Участвовали ли они в антисоветской борьбе в межвоенный период? Как они отнеслись к войне между Третьим рейхом и СССР? Существовало ли после Второй мировой войны Объединение дроздовцев? Все ли воспоминания дроздовцев о Гражданской войне были изданы?

Отчасти ответы на эти вопросы я нашел в начале века нынешнего в воспоминаниях Н. А. Раевского. Помимо автобиографических повестей: «Восемнадцатый год» и «Добровольцы», а также «Дневника галлиполийца», он весьма подробно в рукописи «Орхание – София – Прага» описал свою жизнь в Болгарии, включая поездки по стране и встречу с генералом Туркулом, которого он впервые увидел и говорил с ним уже в Болгарии. Свое повествование Раевский довел до 1934 г. Вполне возможно, что об этих воспоминаниях знали его однополчане, проживавшие в Праге в 1920–1930-х гг. Но они предпочитали о них не вспоминать после 1945 г. Как те, кто остался на берегах Влтавы, так и те, кто ушли на запад в конце Второй мировой войны. Делалось это для того, чтобы не навредить своему однополчанину, оказавшемуся по другую сторону железного занавеса. Именно поэтому в книгах, изданных дроздовцами после Второй мировой войны, даже само имя Н. А. Раевского не упоминается. Впрочем, как и других однополчан, кто остался по другую сторону железного занавеса. За исключением разве что о. Исаакия (капитана И. В. Виноградова).

Логичнее всего было предположить, что после выхода в свет «Дроздовцев: от Ясс до Галлиполи» в 1976 г. или сам капитан Кравченко, или кто-то из его более молодых сослуживцев, тех самых «баклажек», о которых писал генерал Туркул, продолжит его дело и напишет третью книгу, которую логичнее всего было назвать «Дроздовцы после Галлиполи». Этим вполне мог бы озаботиться председатель Дроздовского объединения в США подпоручик Н. Е. Новицкий. Будучи кадетом, он участвовал в походе дроздовцев из Румынии на Дон весной 1918 г., а потом в боях и походах Дроздовской дивизии. И если это было ему тяжело, поскольку он был без малого ровесником века, то написанием продолжения полковой истории мог бы заняться его преемник на посту председателя Дроздовского объединения корнет В. Н. Бутков – сын полкового священника дроздовцев. Но, увы, никто из ветеранов-дроздовцев и их потомков не пожелал принять эстафету от капитана Кравченко.

Так или иначе, в августе 1996 г. благодаря помощи моей североамериканской родственницы Н. П. Мейнгард состоялась моя первая поездка в Прагу. Несколько дней я жил на квартире у Ольги Георгиевны Кельчевской, урожденной Губиной, дочери галлиполийца Г. А. Губина, неподалеку от станции метро «Панкрац». Она училась вместе с моей родственницей в гимназии. Именно от нее я впервые услышал рассказ об о. Исаакии. Согласитесь, одно дело читать о том или ином человеке, пусть с очень яркой судьбой, в перестроечном журнале «Юность», а другое – слышать о нем из уст современника. Ее отец был дружен с капитаном Г. А. Орловым. Саму О. Г. Кельчевскую родители водили в русский детский сад, воспитательницей в котором работала В. А. Фридман (ур. Андреянова), бывшая сестрой милосердия в Дроздовской дивизии и галлиполийкой.

В крипте Успенской церкви на Ольшанском кладбище я тогда же сфотографировал своим «Кодаком»-мыльницей доску с именами сестер Андреяновых и мужа одной из них, В. П. Шапиловского.

Вот так я вышел на города и веси, где когда-то оставили свои следы легендарные дроздовцы, по которым можно мысленно повторить их крестный путь в изгнании: протянув нить от берегов Босфора через Балканы и Чехословакию, Белград и Париж, Вену и Зальцбург за океан, в Сан-Франциско и Лос-Анджелес.

Само собой, были долгие часы, проведенные над книгами в Исторической библиотеке, в Военно-историческом архиве в Лефортово, в архиве на улице Пироговской (Российский государственный архив РФ) в Москве.

Собранный к началу нового века материал просился на бумагу, и я решил написать свою книгу. Причем писал ее параллельно с работой над кандидатской диссертацией со всеми сопутствующими обстоятельствами. Книга вышла в издательстве «Рейтаръ» тиражом 300 экземпляров и, как принято говорить в таких случаях, давно уже стала библиографической редкостью.

Книга «Дроздовцы после Галлиполи» имела самые благожелательные отзывы у коллег-историков. Рецензию на нее написал в газету «Дворянский вестник» известный московский историк С. В. Волков, а Г. З. Иоффе, более известный своими работами в СССР до начала 1990-х гг., опубликовал рецензию в «Новом историческом вестнике» РГГУ.

Но с тех пор прошло десять лет, и собранный за это время материал, как мне представлялось, не должен был лежать под спудом. Вот так родилась у меня идея написать своего рода продолжение «Дроздовцев после Галлиполи», которое будет существенно отличаться от первого издания. Я решил построить его, внеся коррективы не только в хронологию, но и в географию.

Как и в Предисловии к первому изданию, мне хотелось поблагодарить: Н. П. Мейнгард (ур. Миловидову) (ум. 2014) (США), И. А. Павлову (Каутскую) (США), О. Г. Кельчевскую (Чехия) (ум. 2003), С. Н. Забелина (США) (ум. 2008), о. Александра Лисенко (США), А. В. Копршивову (Чехия), Л. Е. Ходкевича (Болгария), двух русских дам – одну из Праги (Чехия), а другую из Каракаса (Венесуэла), а также историков, исследователей, литераторов, со стороны которых я встречал неизменную дружескую и профессиональную поддержку в процессе работы. Это московские историки С. В. Волков, С. В. Карпенко, В. Ж. Цветков, петербуржский историк К. М. Александров, исследователи А. Ю. Бушин (Уссурийск) и С. Г. Зирин (Ямбург – Кингисепп), литератор Д. В. Кузнецов (Калуга), профессор А. А. Корнилов (Нижний Новгород). А также члены Вологодского общества памяти чинов Дроздовской дивизии В. И. Смирнов и П. Н. Полетаев.