Текст книги "«Вспоминайте иногда вашего студента!». Студенчество – яркая и незабываемая пора"

Нужно уметь использовать и свои внешние данные

Освоить это искусство получается не сразу. Но умение приходит с опытом. Сначала нужно вытащить нужный билет. Были хитрецы, успевавшие пометить нужный из тех, что экзаменатор разложил на столе. Это если преподу перед самым экзаменом вдруг срочно понадобилось выйти из аудитории.

Но бывали непонимающие экзаменаторы. Как говорится, в семье… Хотя на всякого мудреца довольно простоты. Иные отчаюги незаметно для преподавателя брали сразу два билета, а потом выбирали тот, что больше подходит. Но ловкость рук в этом случае нужна необычайная. Однако наученные горьким опытом преподаватели часто проверяли, сколько экзаменационных билетов взял студент. И всегда записывали номер билета напротив фамилии студента. Учатся не только студенты, но и преподаватели.

Некоторые фаталисты из числа нерадивых студентов ухитрялись выучить только один билет – и именно его вытянуть на экзамене. Кто-то учил первую по нумерации половину билетов, кто-то – вторую. Но не ко всем приходила халява. Так, к сожалению, часто бывает в жизни. Одна полоска белая, вторая черная, третья серая. Как в том анекдоте, когда «чел» говорит себе, мол, думал, что прошлая полоса черная…

Однако важно не только вытащить нужный номер билета, но и учесть еще множество важных факторов. Прежде всего – настроение экзаменующего, его привычки. Также необходимо учесть его манеру изложения и подстроиться под нее. Высший пилотаж – отвечать на вопрос экзаменационного билета отрывками из лекции преподавателя. И тогда будет «отлично».

Помнится, как не блиставший успехами студент получил «отлично», процитировав лекцию принимавшего экзамен преподавателя, злоупотребляющего сложными синтаксическими конструкциями. Правда, преподаватель русского языка как-то рассказала, что довелось ей править докторскую этого преподавателя, так столько пришлось потрудиться, чтобы привести ее в удобоваримый вид. Однако не студенту рецензировать преподавателя. Как говорится, овцы не пасите своих пастырей.

Безусловно, важен и внешний вид студента. Аккуратный пиджак, брюки со стрелками, свежая рубашка. Словом здесь все важно и может «выстрелить». Так, училась в нашей группе красивая девчонка. Не знаю, специально или, как говорится, так совпало, но на зачет она нарядилась в полупрозрачную блузку. Чем поразила в самое мужское сердце экзаменатора, когда уселась перед ним, чтобы порадовать своими глубокими знаниями.

Однако экзаменатор почему-то смотрел ей не в глаза, когда она отвечала на вопросы билета, а несколько ниже. Даже тогда, когда заполнял зачетку. Виртуоз! Правда, от полноты чувств забыл ее отдать студентке. Она также, видимо, смущенная таким вниманием, забыла ее забрать. Пришлось снова звать студентку и извиняться перед ней за свою забывчивость.

И все это время взгляд экзаменатора неотрывно следил за красавицей. И это понятно, ведь не одним же студентам поучать эстетическое удовольствие о созерцания такой красоты. Это как в том анекдоте, когда профессор размышляет, что же такое плотская любовь. И в заключение приходит к выводу, что это работа. Вначале, правда, предполагает, что это наука, но отказывается от этой мысли. Мол, почему тогда студенты могут, а я – нет. Был и такой анекдот. Жана подала на развод, когда муж, а он трудился преподавателем, утром попросил у нее зачетку. И зачла. Между глаз.

Языковые различия

К сожалению, приходится сознавать, что языковые различия оказывают влияние на менталитет. Так, легче всего жилось студентам, изучавшим французский язык. Говорили, что за все существование университета преподаватели французского не отчислили за неуспеваемость ни одного студента. И теперь с благодарностью вспоминаем этих милых, все понимающих женщин.

С преподавателями, ответственными за изучение немецкого языка, было сложнее. На их занятиях студентов гоняли и в хвост и в гриву. Эти фрау никогда не завышали оценки, а, наоборот, предъявляли самые жесткие требования. Да и внешний вид этих дамочек был чопорный. Правда, не было случая, чтобы кого-то из студентов, изучающих немецкий язык, отчислили за неуспеваемость. Разве какой-то исключительный случай.

А вот «англичанки»! Да преподаватели английского языка славились своей, на взгляд студентов, излишней требовательностью. Студенты часто жаловались на неподъемные домашние задания. А двух студентов нашего курса «англичанки» отчислили за неуспеваемость с четвертого курса. Действительно, англичанка Гадит.

Мать Кузьмича

Этот невысокого роста и далеко небогатырского телосложения мужчина с солидной лысиной и седыми волосиками вокруг нее и в самом деле показал нам, студентам факультета, кузькину мать.

В прошлом он служил подполковником в республиканском КГБ. На факультете числился помощником декана, хотя такой должности и в помине не было. Но, выходит, неофициально ввели на погибель студентам. Хотя официально числился Кузьмич лаборантом и в свойственной ему манере тихой сапой наводил порядок. В результате дисциплина на факультете была армейская.

Переклички Кузьмич устраивал и в начале занятий, и в середине, и в конце, тем самым вылавливая тех, кто позволял себе прогулять лекцию. Любил устраивать «засады» после звонка на первую пару. Попался – забудь о стипендии. Правда, наш декан был либерал, потому как лишал стипендии за три часа прогулов по неуважительной причине.

И попил же Кузьмич нашей кровушки! Так, собственной властью, делегированной ему деканом, даже «кровавые» три дня зажимал. Имеется в виду, что официально за сдачу крови студенту давали два законных дня отдыха от занятий, да еще ректорат прибавлял от щедрот три. Вот на эти три Кузьмич требовал заявление, которое должен был подписать декан. Должен, но не обязан. Обычно студент получал не три дополнительных дня отдыха, а известную комбинацию из трех пальцев. И только на нашем факультете была такая практика. Обидно было нам, донорам, такое отношение.

Естественно, студенты «любили» Кузьмича. Даже сочинили анекдот. Прямо скажем, не совсем корректный, но «с уважением». Причем удостоился наш помощник декана такой, с позволения сказать, чести еще при жизни. Куда там поручику Ржевскому!

Значит, приходит наш секретарь комсомольской организации факультета в комнату, где проживал с близкими по духу студентами. Устало опускается на железную кровать и устало вытирает пот со лба.

– Что Федя такой унылый? – спрашивают его товарищи.

– Да Кузьмича хоронил!

На лицах студентов, конечно же, подобающее ситуации выражение.

– А что такой усталый?

– Да нам со студентами пришлось семь раз его на бис закапывать!

Да, так и прослеживается эта студенческая любовь. Приятель рассказал такую историю. Опоздал он однажды на занятия. Тихонечко пробирается на этаж, где размещался наш факультет. Вот и желанное расписание. И вдруг видит, что Кузьмич из-за колонны выглядывает и пальчиком его манит, мол, а подать сюда Ляпкина-Тяпкина.

«Яростный стройотряд…»

Мой первый стройотряд навсегда останется в памяти. Был энтузиазм, присущий молодости, свежесть чувств и, конечно же, разочарования. Как без этого. На то она и жизнь, чтобы сначала шла полоска черная, а потом – белая. Правда, иногда казалось, что это была черная полоска, но потом оказывалась, что белая. Хотя в молодости все воспринимаешь без излишнего трагизма. А сейчас, когда прошло более сорока лет, о многом вспоминаешь с юмором.

Направили нас на строительство одного из правительственных зданий. Стройотряд наш был образцово-показательным. Тогда в Союзе гремела Олимпиада-80. Поэтому экипировали нас по высшей тогдашней стройотрядовской моде. Рубашки в мелкую клетку, новенькие комбинезоны на лямках, а также защитные каски.

Трудились мы в подвальной части, так как иного не доверили. Выкладывали из кирпича каналы для прокладки трубопроводов, а также перегородки для технических помещений. И, конечно же, наши работодатели просчитались: все, что мы делали, как потом рассказали, пришлось разрушить и снова построить.

Один у нас был специалист, по праву занимавший должность мастера стройотряда. До поступления в вуз он окончил строительное ПТУ, где получил профессию бетонщика-каменщика. Поэтому ему приходилось исправлять наши огрехи. И он брал в руки мастерок – и выводил, например, стену на нужные ориентиры.

Так, мой приятель Алексей вместе с такими же стройотрядовцами выкладывал стену в одном из подвальных помещений. Потом наши девушки, трудившиеся на подсобных работах, обратили внимание, что полукруглая стена сильно завалена – кривая. Пришел наш мастер стройотряда, прикурил сигарету, посмотрел на потолок подвала, где примерно должна была закончиться подгулявшая стена.

– Вы, блин, и даете! – только и промолвил.

Затем взял в руки мастерок. Через какой-то час работа была закончена. На труды мастера приходили посмотреть все стройотрядовцы. Конечно, в середине стена несколько напоминала песочные часы, но зато выходила на нужное пересечение с потолком. Действительно, дело мастера боится.

И сколько было таких случаев в моем первом стройотряде, о которых невозможно вспомнить без юмора.

АХ, ПОРУЧИК, ВЫ ТАКОЙ ПОШЛЯК!

Вместе с нами трудился в стройотряде парень рабоче-крестьянского происхождения, как, кстати, и большинство из нас. В университет поступил после ПТУ. Однако отличался этакой народной мудростью и природным тактом. О себе он никогда не рассказывал, однако пользовался непререкаемым авторитетом. Не было случая, чтобы он кого-то обидел словом или делом. Ко всем относился уважительно, особенно к девушкам.

И его все уважали. Но почему-то прилепилась к парню погоняло Поручик. Вроде бы своих амурных побед он никогда не афишировал, но вот прицепилась и все. Особенно после случая, когда группа стройотрядовцев отправилась в воскресный день на пляж. Пред этим Поручик поинтересовался, есть ли возражения, если он пригласит свою девушку. Возражений не было.

И вот загораем мы на песочке, изредка окунаясь в воду. И вдруг поручик решил научить приглашенную им девушку плавать. Аккуратно держал ее под животик и инструктировал о том, как нужно работать руками и ногами. Наконец, девушке надоело, и она выбралась на берег.

А вот Поручик почему-то из воды не спешил. Все бродил в воде и разгребал кистями рук воду. Причем, с очень серьезным видом. Ребятам надоело, и стали они его звать, мол, замерзнешь, выходи. А девушка Поручика только загадочно улыбается.

Наконец, кто-то сообразил, почему парень не спешит на берег. И стали его активно на берег зазывать. Поручик только рукой махнул. А девушка все улыбается таинственно.

«Грех или смех?»

Согласен, что смех – это не абсолютное благо. Все зависит о того, кто над кем смеется. Недаром говорят, что хорошо смеется тот, кто смеется без последствий. Попробуйте посмеяться над своим непосредственным начальником. Все понятно – придется искать новое рабочее место. Попробуйте посмеяться над крутым…

Да что говорить! Всем и все понятно. Но, к сожалению, мы смеемся не над собой, но над другими людьми. И часто делаем это по своей природной дурости или легкомыслию. Да и злоба, накопившаяся в человеке, часто выплескивается в виде смеха, объектом которого становятся другие. Недаром один мой знакомый говорил, что самый искренний смех – злорадный.

Было это в далекие советские годы. Сидели мы, студенты, на семинарских занятиях по истории КПСС. Была такая учебная дисциплина в вузах в далекое советское время, которую должны были изучать два года все студенты поголовно. Идеология! Преподаватель наш был в возрасте. На грушевидной голове – редкие кустики бесцветных волос, лицо одутловатое, глаза какие-то оловянные.

Тема занятий – комсомол. Наш преподаватель – кандидат исторических наук. Бесконечное число лет он трудился на кафедре истории КПСС. Видно, что ему по каким-то неизвестным нам причинам было не до занятий.

Сделать доклад он поручает одному из наших товарищей. Тот выходит к доске и начинает читать. И так заунывно бубнит, что веки сами смыкаются и голова, словно с горки, катится вниз. Авторучка скользит по бумаге. Ты вздрагиваешь – и резко просыпаешься. Несколько секунд одурело смотришь вокруг, мол, «иде я»? Смотришь как баран на новые ворота на загогулины, выведенные в фазе засыпания. Но потом снова впадаешь в полусонное забытье, и все повторяется снова.

Впору спички между век вставлять. Недаром говорится, что хуже всего ждать и догонять. Мне кажется, что ждать хуже всего, если ты сидишь на нескончаемом собрании, и выступающий о чем-то бубнит уже второй час. С таким настроением мы и ждали конца пары. На перемене пошли в туалет, покурили, умылись и снова на бесконечное занятие.

Преподаватель что-то вписывает в свой «гроссбух». Студенты тихо и мирно почитывают конспекты или учебники, готовясь к следующим семинарским занятиям. Только нам с Александром приходится делать вид, что внимательно слушаем докладчика. Сидим мы за первым столом, и преподавателю прекрасно видно, чем мы занимаемся.

Начнешь наглеть, в результате сдать экзамен по предмету, который будет принимать наш преподаватель, будет довольно затруднительно. История партии – наука объемная. И столько в ней цифр и дат, что без бутылки не разберешься. Вдруг Александр толкает меня в бок. Я просыпаюсь – и с удивление смотрю на него. Лицо моего приятеля оживленное и лукавое.

– Посмотри, – шепчет он мне на ухо, – наш препод явно перед занятием граммов сто клюнул.

Смотрю на преподавателя. Он явно тоже «поплыл» – засыпает под бормотание докладчика. А у стола все тот же студент монотонно читает доклад о комсомоле, который, как известно, являлся резервом и помощником партии. У преподавателя глаза совсем осоловели, и он смотрит куда-то в стену, что за нашими спинами.

– Нет, – шепчу я, пытаясь поддержать беседу и хоть как-то избавиться от дремоты, – граммов пятьдесят точно.

Это предположение почему-то рождает во мне смех. То ли занудное бурчание докладчика тому причиной, то ли сонный вид осоловевшего преподавателя. Смех закипает где-то в желудке и постепенно прорывается к горлу. Словно хлебнул из горлышка шампанского и не рассчитал «внутреннего давления». Внутренний напор нарастает, и я, наконец-то, прыскаю от смеха.

Безусловно, стараюсь выдать это за навязчивый кашель. Вроде бы задушил эту совсем не ко времени смешинку. Но она с силой подогретого пара вырывается наружу. Закрываю рот рукой и лезу под стол, будто бы уронив ручку. Там, под столом, подавляю в себе следующий порыв смеха. Немного подождав, выныриваю из-под стола, вроде бы совсем успокоившись.

Но теперь прыскает от смеха мой приятель. Цепная реакция – завожусь вполоборота и я. Как говорится, одна кобыла всех заманила. И как бы мы с приятелем не старались, смех рвался из нас наружу. Преподаватель «просыпается» и с подозрением смотрит на нас, а потом на докладчика. Потом, видимо, решает, что тот что-то сморозил. Обращаясь к докладчику, он просит повторить предыдущую фразу. Ничего не подозревающий студент повторяет.

– Продолжайте, – командует ему наш преподаватель и снова «засыпает».

Мы снова прыскаем от смеха. Докладчик подозрительно смотрит на нас – что может не понравиться в идеологически выверенном докладе! Мина, нарисовавшаяся на лице докладчика, совсем выбивает нас из колеи. Мы уже не можем сдержаться и по очереди прыскаем от смеха. По аудитории прокатывается говорок.

Это наши товарищи-студенты отрываются от своих занятий и смотрят то на нас с приятелем, то на преподавателя, то на докладчика, не понимая причину нашего несерьезного поведения. Некоторые начинают прислушиваться к докладу. Это еще больше подогревает наш смех, и мы уже фыркаем от смеха с неудержимой активностью. Преподаватель, наконец-то, замечает наше неадекватное состояние и провозглашает:

– Выйдите из аудитории, успокойтесь в коридоре и только потом возвращайтесь!

Мы с Александром пулей вылетаем из аудитории и мчимся в ближайший туалет. Там неудержимо хохочем. Наконец, успокаиваемся и, умывшись, возвращаемся к аудитории. Я осторожно приоткрываю дверь, но снова неудержимо фыркаю от смеха. Чтобы избежать очередного конфуза, захлопываю дверь, и мы опять мчимся в туалет. На второй раз нам удалось без преград войти в кабинет. Стоим у двери с серьезными лицами, а внутри томится смех.

Преподаватель, а это человек интеллигентный, кивает на наши места. Мы входим и садимся. Но смех не хочет умирать. Недаром про такое состояние говорят, что смешинку проглотил. Но кое-как мы дотерпели до конца занятий. Только прозвенел звонок, как мы схватили свои дипломаты и кинулись из аудитории. В потоке спешащих студентов мы дали себе волю – смеялись как полоумные. Народ на нас подозрительно оглядывался. С чего мы так смеялись, сами не знали. Едва успокоились.

К слову, наш преподаватель не пожаловался декану. Но через недельку в фойе университета я обратил внимание на небольшую фотографию в траурной рамке. Перед ней, на столе, лежали красные гвоздики. Присмотрелся к фотографии – и узнал нашего преподавателя.

Мы принимаем, нас принимают

Студенты из ГДР приехали в наш университет в порядке обмена. Точнее сказать, приняли участие в, как тогда говорили, коммунистическом студенческом отряде. Нет, по сотне рублей нам и гостям из далекой неметчины потом заплатили, так что коммунистическим отряд был только на бумаге.

Запомнилась торжественная встреча, организованная комитетом комсомола университета. Ждали мы немецких друзей в деревне, которая относилась к крупному совхозу. Перед сельским Домом культуры устроили митинг. Гости из ГДР – в стройотрядовских курточках с эмблемами Союза свободной немецкой молодежи. Мы, советские студенты, также щеголяем в курточках бойцов стройотряда с нашивками и значками.

Все чинно и благородно. Длинные речи комсомольских бонз, не менее достойные слова в ответ. В полдень сели за длинный стол, установленный в фойе СДК, и стали обедать. Представители «сверху» скромно расселись на стульчиках у стены и пристально наблюдали за продолжением торжества. Словно в театре.

А мы, советские студенты, на них – ноль внимания, фунт презрения. Выпили после тоста нашего командира стройотряда по первой. Надо сказать, что деньги на водку и закусон выделил комитет комсомола университета. Так что было чем разговеться. Позаботились о нас, бедных студентиках. Отеческая забота.

Последовал тост камрадов. Снова все дружно выпили, ведь, как известно, между первой и второй промежуток небольшой. Закусываем. Вдруг шепотком от одного советского студента второму передается новая вводная – больше трех рюмок водки не принимать. Поняли – и забыли. После второй легко пошла третья, а там – и последующие. Зачем же было столько водки покупать!

Лица раскраснелись, общий язык между студентами из разных, но социалистических стран был найден. Многие из советских студентов изучали немецкий язык, а юные жители ГДР осваивали русский с пятого класса. Хотя и те, и другие способностями в разговорной речи не блистали. Но были и исключения. Хотя, как известно, водка не только стирает грани между городом и деревней, но и устраняет языковой барьер.

Завидев, что торжественное застолье плавно перетекает в рядовую пьянку, старшие товарищи из комитета комсомола и ректората университета объявили дискотеку. Как говаривала одна из наших преподавателей, «тискотеку». Студенчество, изрядно подогревшись, активно откликнулось. Зашел «медляк». Образовались парочки из разноязыких представителей молодежи.

Танец предполагает сближение, поэтому слышатся разноязыкие разговоры. Советские и немецкие стали обмениваться значками и даже стройотрядовскими курточками. Комсомольские активно менялись на значки Союза свободной немецкой молодежи. Стройотрядовские курточки перекочевывали с одних плеч на другие.

И вдруг голоса притихли, и явственно почувствовалась какая-то напряженность. Оказывается, что к обмену с высокой стройной немкой приступил Никита. Он ловко расстегнул пуговицы на своей курточке бойца стройотряда и протянул немке. Та немного замялась, но повторила его маневр. И все было бы хорошо, если бы не одно обстоятельство – под курточкой у девушки не было нижнего белья.

Это так впечатлило представителей сверху, что те даже привстали со своих стульчиков. Зато не повезло Алексею – пришлось ему тащить Никиту на выход. Такая команда поступила от старших товарищей, мол, пусть проветрится. Словом, кому торжество, а кому пришлось с часик погулять по парку. Однако к всеобщему удовлетворению сторон торжество продолжалось. И выпито было все до дна. И съедено. А сколько было общения!