Текст книги "Российские этюды – 2"

Тарту

Граница с Эстонией. Русская пограничница улыбалась и интересовалась, что я забыл в Эстонии. Эстонские пограничники не напрягались. Русского и английского они не знают.

Началась Европа. Промелькнули аккуратные старые домики, покрытые шифером советских времен. Дрова во дворах в кучах, как и у жителей псковской области.

Приехал в отель, где у меня была заказана однокомнатная квартира (да, такой отель, с квартирами). Девушка на ресепшен сама предложила за ту же цену поселиться в огромной двухкомнатной квартире. Проводила, показала, порадовалась вместе со мной. Показала хороший ресторан. Там я выбрал пиво. Официантка посоветовала взять другое – оно дешевле и лучше. Пиво было прекрасным. Официантка потом подходила и спрашивала, понравился ли мне ее совет.

Псковитяне, любимые, не обижайтесь, но жареная свинина – это не кусок мяса и пюре. Это еще вкусный соус и масса мелких штучек. И еще улыбки официантки.

Закупал продукты. В супермаркете кассирша увидела мои мучения с пакетом, взяла его, пошуршала, «расклеила», с улыбкой вернула.

***

Заметки на бегу:

Девушки в Тарту блондинистые и крепкие. Мужчины – немного ботаники.

Жизнь тут спокойная. Тартурчане друг на друга не смотрят. Чувствую себя невидимкой, и это прекрасно.

Тарту – уютный чистый город, в котором можно гулять в тапочках и сидеть в брюках на мостовой. Много молодежи. Иногда кажется, что тут живет одна молодежь. Сам себе кажусь даже не старым пнем, а гнилушкой среди зеленой травы. Общение на улице и в университете было без проблем. Английский все знают и охотно на нем разговаривают. Перед началом разговора я интересовался, на каком языке им удобнее общаться. Русский упоминал в первую очередь. За американца меня тут никто не принимал.

Сходил по делам в университет. До чего же там приятные люди! Здесь хорошо жить и работать. Понимаю Юрия Лотмана. Если в попе нет шила и в спину не дует ветер странствий, то тут можно прожить долгие годы. Улица здесь просто продолжение квартиры.

Много детей. Очень много детей. Тартурчане серьезно пускают корни.

Зашел в ближайший ТЦ. Все на высшем уровне. В супермаркете разбежались глаза от выбора готовых блюд. В моем жилье есть полная кухня, но, похоже, готовить я не буду.

Ночью в городе тишина. Периодически хлопаю себя по ушам – надо убедиться, что не оглох.

Эстонцы мало улыбаются. Но они не только мне, они и друг другу мало улыбаются. Так они привыкли, не нам их судить.

Учу простейшие эстонские слова. Это просто уважение к стране, куда ты приехал.

***

Ищу зал, где будет проходить конференция.

– Скажите, как пройти в библиотеку?

– Поднимайтесь по этой улице, увидите памятник Юрию Лотману, поверните направо.

Пошел, памятника не нашел. Спросил еще кого-то.

– Так вот же памятник, перед вами!

В Тарту, наверное, самый оригинальный памятник. В виде фонтана. Из труб. Основоположнику московско-тартуской семиотической школы. Если присмотреться, то можно узнать лицо великого литературоведа.

***

Конференция. Вечер с Татьяной Толстой, Джоном Шемякиным и Александром Генисом. Толстая и Шемякин были живыми. К ним можно было подойти, потрогать, обнюхать и чего-нибудь попросить. Генис был не таким живым, напоминал Бога, взирающего на мир из виртуального пространства. Он повредил ногу, остался в Америке и общался с нами из экрана. Нормально так, общался. Двадцать первый век, как-никак.

Говорили… Ну, вы знаете – когда три писателя начинают говорить, то тема беседы ускользает, начинаются рассказы из серии «однажды» или миниэссе на тему «а вот я думаю»… Я все же попробую изложить некоторые мысли, всплывшие в потоке остроумия трех мастеров.

1. Мир катится в пропасть. У человечества нет цели.

Тут я хотел встать и решительно сказать, что мы с другом-биологом так начали нашу книгу, но решил послушать: какую цель предложат ораторы? Ораторы перевели разговор на литературу, объяснив потрясенной публике, что литература тоже катится в пропасть.

2. Уходит время романов, наступило время соцсетей. С этим согласились все три оратора. Генис вообще предложил дать изобретателю соцсетей Нобелевскую премию.

3. Ругали и хвалили колумнистов. Все дружно кивали головами, когда кто-то сказал, что писатель тоже описывает факты, но включает в текст свои эмоции.

4. Эссе отличается от статьи. В статье мысль рождает слово, а в эссе слово рождает мысль. Как в стихах.

5. Шемякин расстроен, что черепахи проживут в три раза больше, чем он. Почему Бог более милостив к черепахам, чем к Шемякину?

6. Пелевин – не миф. Он живой человек, с ним Генис выпивал.

– Давай я тебя сфотографирую, – предложил Генис Пелевину, когда тот приехал в Нью Йорк.

– Давай, – сказал Пелевин и стал надвигать на лоб шапку, надевать темные очки и закутывать лицо шарфом.

– Человек-невидимка получается, – сказал Генис.

– Это мой идеал, – усмехнулся Пелевин.

7. Шемякин сокрушался:

– Бродил по Питеру, изучал дом, где Раскольников убил старуху. Выяснил, что в соседнем доме жил Пржевальский. Как так? Один стал путешественником, другой старуху убил. А ведь одной питерской слякотью дышали.

8. Толстая возмущалась, за что сейчас дают Нобелевские премии. Шемякин молчал, Генис опять сказал, что премию надо дать изобретателю соцйсетей.

9. Шемякин рассказал несколько исторических анекдотов, сделав при этом вывод, что писателям сейчас уже не стать вдохновителями масс. Проклятые соцсети не перебороть. Генис при этом довольно хмыкал.

10. – Нужна бабочка, – сказал Шемякин. – Та самая, которая прилетит на борт корабля в открытом море, показывая, что земля уже близко. Тогда появится цель и надежда. А без нее все время думаешь о черепахах.

***

О том, как я оплошал.

Днем была встреча с Петром Алешковским. (Не путайте с Юзом Алешковским, его дядей). Вышел я после встречи на улицу. Кругом Тарту, солнце светит, девушки красивые. А на душе погано. Разочаровал меня Алешковский. Очень уверенный в себе мужчина. Из тех, кто никогда над собой не смеется. Вот, думаю, приду домой и напишу в соцсетях, что хорошие писатели всегда эмоциональны, что они во всем сомневаются, что нельзя быть таким довольным и хорошо писать! Уже и гневный текст созрел, но ангел хранитель заставил меня скачать пару книг Алешковского. Между заседаниями было немного времени, прочитал я эти книги и сказал спасибо ангелу. Очень хорошая у Алешковского проза. Совсем не похожая на автора. Я однажды такое уже испытал. Пару дней плотно общался с Айтматовым. Тоже пришел в ужас от его занудности. И не мог поверить, что он так пишет.

Это я к тому, что с писателями иногда лучше не общаться. Полюбишь кого-нибудь за удаль текстов, а в жизни он угрюмый старик, обсуждающий свою подагру и вещающий прописные истины.

***

Несколько дней трудолюбиво и ответственно сидел на встречах с мастерами современной литературы. Внимал каждому слову, был готов записать любую мысль о сакральных тайнах творчества. Сегодня посмотрел записи. Самая интересная такая: «многие смотрятся лучше, когда сидят, не открывая рта». Мои новые друзья возмущены халтурой некоторых мэтров. Это было неуважением к людям, многие приехали издалека, чтобы их послушать. Некоторые для этого перелетели океан. Ладно, зато в копилке юного писателя появились заметки о чертах характера зазнавшихся людей. И еще у меня теперь новые чудесные друзья.

Ночной Тарту прекрасен. А некоторые его уголки, куда не ходят туристы, еще и загадочны. Хороший город, хорошие люди. Мигрантов нет – им тут мало платят. Университет – один из старейших в Европе. Мне с гордостью показывали аудитории – все на уровне. Сейчас там учатся 12 000 студентов.

Показали дом, где жил Юрий Лотман. Показали обсерваторию, где работал великий Струве. Сходил в библиотеку, стену которой украшает печать, что книга взята из библиотеки города Юрьева – этот город основал Ярослав Мудрый.

Скоро автобус до любимого Питера. И сразу в Сестрорецк, где море, сосны, русский язык. И где нет никаких проблем, где не надо смотреть на часы. Где рядом Репино и Комарово. Где старые деревья помнят Чуковского и Ахматову.

На Финском заливе

Живу на пляже. Цивилизация далеко за сосновым лесом. Там главный корпус санатория «Дюны». Вспоминаю, что в этом санатории, работая над очередным сценарием, от острой сердечной недостаточности умер Алексей Балабанов.

– Ты тут осторожнее с работой, – предупредил внутренний голос.

– Посмотрим, – я так всегда ему отвечаю.

Из звуков только тиканье часов на стене. Финский залив замер после моего прибытия. На всякий случай он даже пахнуть перестал. Теперь надо умудриться придумать причину, чтобы не работать. В комнате два стола. Третий на улице. Сидишь и смотришь на залив. А там солнце садится, краски волшебные. Какая тут работа!

***

Мое обычное состояние – это решение триединой задачи: поработать, расслабиться и узнать что-то новое. Второй пункт самый сложный. Родители приучили меня, что расслабиться – это значит наработаться так, чтобы осталось только упасть и умереть от счастья. Эти дурные гены передались мне и моим дочкам. Я потратил годы на борьбу с генетикой и достиг определенных успехов. Сегодня решил закрепить достигнутое. Выбор был простой: дневное бесцельное гуляние по песчаным пляжам Финского залива или блуждание в сосновом лесу.

На пляжах мне не понравилось. Там было много солнца и еще больше обнаженных некрасивых тел. В лесу прекрасно. Герои моих миниатюр обожали лежать под соснами на разогретых иголках. Решил узнать, почему это им нравится. Полежал, погрелся. Понравилось. Умных мыслей при этом не появилось, но было ощущение, что они вот-вот нахлынут. Чувству эстетической одухотворенности мешал мусор около тропинок. Завтра приду с мешком, чтобы идущие за мной радовались неописуемой чистоте и красоте.

***

Декабрьское море, конечно, интереснее. Оно менее предсказуемо, чаще меняет настроение – то злится, то радует небывалыми красками, как бы оправдываясь за недавнюю грубость. С летним морем меня примиряют вечера, когда с берега исчезают обнаженные личности, которые почему-то думают, что их украсит темная кожа. На пляже остаются романтики, наблюдающие, как умирает день. Нет более грустного зрелища, чем закат. Но принято считать, что это красиво.

Кронштадт

Звоню жене:

– Еду в Кронштадт.

– Недолго ты расслаблялся.

– Против генетики не попрешь. И еще матрасная пружина в бок впивается.

Беседуют два кронштадтца:

– Так сделают у нас музей?

– Скорее всего – нет.

– Пора новый мятеж поднимать.

– Народ не тот пошел.

Встреваю в разговор, чтобы показать свою осведомленность:

– Шанхаевские гаражи сломали?

– Побоялись. Это гаражи бывших морских офицеров. Мы бы КАД перекрыли.

Дальше разговор без меня:

– Помнишь коммуналки на 20 семей?

– А то! Дружно жили. Я никогда так весело Новый год не встречал, как тогда.

– Крондштадт – место, поцелованное богом.

– Так сицилийцы про свой остров говорят, – это я встрял, не выдержал.

– Кто конкретно так говорит?

– Знакомые сицилийцы.

– А у нас так сказал Иоанн Кронштадтский. Чувствуешь разницу?

– Дамбу построили, теперь Питер не затопит.

– Теперь затапливает Сестрорецк? – спрашиваю я.

– Бывает…

– Петру остров Котлин понравился. Он даже хотел тут столицу сделать, когда рассердился, что Питер медленно строят.

– То-то Меньшиков тут с дворцом подсуетился.

– Меньшиков все быстро строил.

Женщина спрашивает гида:

– А Петр тут с Наполеоном воевал?

– Наполеон – это торт. Что с ним воевать?

– Морской собор напоминает Софийский в Стамбуле. Второго такого нет. Огромное подкупольное пространство. Вверх смотрите осторожно, а то закружится голова.

– В соборе раньше кинотеатр был?

– Да. А мраморные памятные доски использовали в бане для скамеек. Хорошо, что жена Медведева из Кронштадта. Она тут побывала, и сразу деньги на реставрацию нашлись.

– А какие имена связаны с Кронштадтом! Адмирал Беллинсгаузен, адмирал Ушаков, адмирал Макаров… а в этом доме жил легендарный Маринеско.

– И еще тут родился академик Петр Капица.

– Но задерживаются тут только моряки. Впрочем, остров сейчас больше в музей превращается. Да еще отсюда работой дамбы управляют.

– Видите линейку? Нулевая отметка – это средний уровень воды в Финском заливе. Тут был Гагарин, он сказал, что это пуп земли.

– А что кронштадтцы?

– А кому может не понравиться, что в их городе пуп земли?

– В Иерусалиме тоже есть пуп земли.

– А что такого? Земля большая, у нее может быть много пупов.

***

После завтрака организм намекнул, что не позволит так над собой издеваться.

– Делай, что хочешь, а я лягу в кровать, чтобы жирок завязался, – сказал он.

И лег, забывшись на три часа в страшном сне. Организму снилось, что все вокруг работают, а он отдыхает. Оправданий безделью не было. Три стола взывали к деятельности.

– Вспомни, в каких условиях Ленин писал книгу «Государство и революция», – пробурчал внутренний голос. – В Разливе, около шалаша, на пеньке.

Разлив… Так это же рядом! Я решил посмотреть на ленинский шалаш, чтобы окончательно устыдить себя. Шалаш стоял посреди большой поляны, окруженной березовой рощей. В июле 1917-го тут вокруг вождя пролетариата звенели комары. Это ж какой силой воли надо обладать, чтобы написать здесь книгу, которую 70 лет будут изучать все студенты, проклиная разливских комаров.

– Теперь ты понял, как надо работать? – поинтересовался внутренний голос. – Вождю не давали на обед холодец, рыбную солянку и свиную поджарку. И матраца у него не было.

– Из моего пружина торчит, – пожаловался я.

– Тем более, нечего полдня дрыхнуть.

Пристыженный, я вызвал «Яндекс-такси» и поехал работать.

***

Все чаще ловлю себя на том, что на вопрос «Откуда вы?» отвечаю «С Москвы». Собеседники смотрят на меня недоверчиво.

***

Жарко, пляж забит питерцами. Я с грустью смотрю на свою сумку, забитую свитерами и куртками. Ну кто мог подумать, что русский север устроит мне Сочи пополам с Сахарой? Но есть и плюсы. Жар костей не ломит, а от лютого солнца можно спрятаться в лесу, где одуряюще пахнут сосны.

Выборг

Что делать в Выборге?

1. В электричке прочитать, что Выборг – это шведский/русский/финский/русский город, присоединенный к России Петром. Удивиться, как Петр прибрал к рукам столько важных портов Балтийского моря.

2. Полюбоваться выборгским вокзалом снаружи и внутри. Не удивляться количеству полиции и охранников на вокзале. В городе их не будет.

3. Насладиться прогулкой по набережной. Огорчиться, что в городе почти нет цветов. Не обращать внимания на пыльные бури – тебе просто не повезло, что давно не было дождя.

4. Не огорчаться, что в городе мало красивых женщин – они уехали в Питер. Зато тут все женщины спокойные и добрые. А это важнее.

5. Отметить, что старые здания или в приличном состоянии, или ремонтируются.

6. Не доходя до замка, слопать кусок пиццы с яблочным соком. Убедить себя, что это полезно для здоровья.

7. Обойти замок в поисках лучшего ракурса. Зайти внутрь для этой же цели.

8. Бродить по двору замка, убеждая себя, что средневековая жизнь была скучна и пахуча.

9. Зайти в рыцарский зал, примерить доспехи, помахать мечом. Понять и принять, что в реальном бою ты продержался бы максимум секунд десять.

10. Спросить и не поверить, что полные рыцарские доспехи весили до сорока пяти килограммов.

11. В комнате пыток почувствовать, что в железной клетке невозможность выйти в соцсети – это наименьшее из зол. Примерить себя на «андреевском кресте», потом на колесе. Осудить себя за детскую мечту стать средневековым разбойником.

12. Погулять по старым улицам. Представить, что тут может пройти вся твоя жизнь. Испугаться этого, но виду не подать.

13. Посидеть на скамейке в парке, любуясь старыми зданиями и разговаривая с голубями. Проголодаться.

14. Подойти к Круглой башне и, если не жалко денег, пообедать там в ресторане. Если жалко, то хороший ресторан, где в три раза дешевле, в соседнем здании.

15. Не удивляться, что меню в ресторанах дублируется не на английском, а на финском языке.

16. Убедиться, что пиво «Балтика 7» не лучшее в мире. Но оно освежает дрожжевым вкусом, бодрит, переваривается без последствий, а, следовательно, полезно для здоровья.

17. На центральной площади общелкать все здания и убедиться, что интересный ракурс тут найти практически невозможно.

18. Удивиться количеству автомобилей, заполонивших город. Порадоваться благосостоянию его жителей.

19. Зайти на исторический рынок, поахать изобилию, ничего не купить, но оставить хорошее впечатление.

20. Уехать с двойственным чувством. Вроде все было хорошо и интересно, но второй раз ты сюда уже не вернешься.

***

В выборгском замке девушка хочет сфотографироваться со средневековым рыцарем.

– А может ты одна, на фоне древней стены? – спрашивает подруга.

Девушка отрицательно мотает головой.

За что вы, девушки, военных любите? Однажды я спросил свою любовь на третьем курсе – любит ли она меня? Она ответила классикой: «А я люблю военных и только здоровенных». Мне бы сразу понять, что физикам тут ничего не светит, но надежда не угасала еще три года.

Репино и Комарово

Чудесные люди питерцы. Стоит правильно попросить, и они разрешат войти в места, куда не ходят туристы. Например, в комнату Дома творчества писателей, где жила Ахматова. Или на дачу Жореса Алферова. Или обследовать «будку» Ахматовой в Комарово, где сейчас живет Валерий Попов.

Песня «На недельку до второго» стала гимном Комарова. Михаил Танич написал шутливый стишок, никогда не посетив это самое Комарово. Какой «баркас»? Какие там «карельские скалы»? Но песня заводная. Спасибо Игорю Николаеву.

Соловьев-Седой написал «Подмосковные вечера» на даче в Комарове. Говорят, что сначала там описывались комаровские вечера. Потом они стали ленинградскими, но в окончательном варианте появились подмосковные.

Фаина Раневская жила в комаровском Доме отдыха и творчества.

– Фаина, вам тут нравится?

– Я по ночам чувствую себя Анной Карениной.

– ???

– Железная дорога близко.

В этом же доме творчества отдыхал Аркадий Райкин. Директора столовой попросили поделиться воспоминаниями.

– Кушал он плохо, – сказала она.

***

Дача Чуковского «Чукоккала» находилась вблизи от репинских Пенатов. В 1986 году она сгорела. На пустыре построили ресторан, который тоже сгорел. Сейчас там построен новый ресторан. Жители Репина и Комарова в ожидании.

***

Сценарий «Осеннего марафона» Александр Володин написал в Комарове. Знакомые Володина и режиссёра Данелии были убеждены, что сценарий списан с их жизни. Женщины на Володина обижались. Половина за то, что Бузыкин не вернулся к жене. Другие за то, что он не ушел к любовнице. Но есть гипотеза, что в последних кадрах Бузыкин убегает от своих женщин в Данию.

***

Нахлынули философские мысли. Море меня успокаивает если:

1. Нет жары и яркого солнца.

2. На небе красивые облака.

3. Шумит прибой – штиль и шторм исключаются.

Сегодня первый день на Финском заливе, когда всё совпало.

Сижу я весь успокоенный, философски настроенный, грызу сушки и понимаю, что счастье таким и бывает. Не когда бушуют страсти или пьешь шампанское после победы, а в моменты, когда тебя никто не трогает, ты никому ничего не должен и точно знаешь, что случится в ближайший час. А через час случится последний ужин на заливе. Завтра Питер, встреча с Анной Север, прогулка по Васильевскому острову и вечерний Сапсан.

***

В Питере я как дома. Уютный для меня город. В приятных местах и мечты приятные, детские. Например, где бы хотел жить в данном городе. С Питером у меня давно такие игры. Сначала нравился район Фурштатской. Потом задумался о переулках около Каменоостровского. Сегодня забыл о старой любви. Только Васильевский остров! И, если набраться наглости, то 7-я линия. Люди на Васильевском особые. В других местах такие не живут. Даже граффити там философские. Посмотришь и погрузишься в раздумья.

Снова в Москве

Передышка между путешествиями. Сейчас можно спокойно смотреть в окно на «Рабочего и колхозницу», попивая чай с брусничным вареньем. Ну и работать, конечно, когда чашка вымыта, а варенье поставлено в холодильник.

Уезжают со своей любимой кухни по разным причинам. У меня причина простая – после поездки интереснее читать и думать. Княгиня Ольга плавала на лодке не по абстрактной реке, а по той, в которую ты бросал камешки. Юрий Лотман обдумывал свою книгу, гуляя по аллее, на которой ты видел луну среди молодых листьев. Вот Чуковский идет в гости к Репину – ты уже можешь это представить, и книга «Чукоккала» теперь читается по-другому. Анна Ахматова сидит на крыльце своей «будки», и все проходящие с ней раскланиваются. Вадим Шефнер смотрит в окно своей квартиры на Васильевском острове, а ты теперь знаешь, какие дома он описывает. А тут Федор Сологуб строго, по-учительски заставляет молодых поэтов читать свои стихи. Вот старый, не парадный переулок рядом с шикарными линиями Васильевского. Именно тут кипела жизнь, и ты видишь, какие стены окружали эту кипучесть.

Перед глазами тысячи картинок, которые постепенно раскладываются по полочкам. Если понадобится, то любую из них можно достать и использовать. Вот такое богатство привозишь из путешествий. Стоптанные пятки и облупленный нос стоят этого.

***

Москва дождь, пустой холодильник. От этого на душе невесело. Стою с пакетами на трамвайной остановке около «Дикси». Рядом двое мальчишек лет десяти.

– Вы богатый?

– Ммм… нет.

– Конечно, нет. Продукты из «Дикси», ездите на трамвае.

– Так, пацаны, о чем, вообще, речь?

– Вам кольцо не нужно?

– Нет.

– Мы кольцо нашли и решили отдать его бедному.

– Спасибо, мне кольцо не нужно.

– Может вам денег дать?

– И деньги мне не нужны.

– Но вы же бедный. Мы вас пожалеть хотели.

Потом я ехал в трамвае очень грустный и задумчивый. Без кольца и денег.

***

Пластмассовые цветы, электронные книги, виртуальная любовь. И еще виртуальные отношения.

По бульвару идет мужчина в костюме. Роста небольшого, но кажется, что он смотрит на всех сверху вниз. Он явно из тех, кто «решает вопросы», у кого на первом месте правильные вертикальные и горизонтальные отношения. Он еще не знает, что такие геометрические отношения виртуальны. Однажды они исчезнут, и он останется со своим костюмом и деловым, уже всем смешным взглядом.

***

Весной, когда между рельсами вырастала трава, трамвай начинал мечтать, как он сойдёт с маршрута и уедет туда, где много цветов и высоких деревьев.

– Дурень, – говорили ему, – там же нет провода, который питает тебя.

– Я не собираюсь туда ехать, – отвечал трамвай. – Я просто мечтать люблю.

***

Если спускаться по Солянке к Яузе и свернуть в Подколокольный переулок, то скоро попадешь на Хитров рынок. Злачное место старой Москвы, описанное Гиляровским. В книге «Российские этюды» рассказано о приключениях на Хитровом рынке автора с соавтором ненаписанной книги в стиле городского фэнтези. В старых домах мы искали место для московской школы магии и решили, что лучше места, чем квартира в доме, где был трактир «Каторга», не найти.

Сегодня мы повторили наш маршрут. Главная цель – выяснить, что сделали в центре площади. В советское время там стоял техникум, который начали ломать несколько лет назад. Ура! Вместо техникума ничего не построили, а разбили чудесный сквер с сиренью. Дом «Каторга» стоит. Квартира со школой московской магии цела. В ее окнах на втором этаже стоят кастрюли. Во дворе дома абсолютная тишина, как и должно быть в загадочных местах.

***

Бегаешь, бегаешь, потом притормозишь и спросишь:

– Ну что, Александр Сергеевич, нравится тебе новая Россия?

Пушкин встряхнет головой, отгоняя голубей, и ответит:

– Нравится уж тем, что не надо каждый день держать кочергу, добиваясь твердости руки на дуэлях.

– А как насчет возможности мгновенной публикации стихов в интернете?

– Вот с этим беда. Я бы потерялся на сайте стихи.ру.

***

Ходил с дочками в квартиру Гоголя. Только я собрался прочитать лекцию о любимом писателе, как дочка-филолог меня опередила. Я не знал, что Гоголь намеревался писать трилогию: Ад, Чистилище, Рай. Ад у него получился блестяще – это первый том «Мертвых душ». Чистилище, где появлялись намеки на положительных героев, не пошло. О чем писать в третьем томе, Гоголь просто не понимал. Поэтому, до нас дошёл только «Ад». «Чистилище» исчезло в камине.

Кстати, вы обращали внимание, что во время визитов Чичикова к помещикам, меняются времена года? Сначала все ходят в тулупах, потом у кого-то весна (вспаханные поля). У Коробочки август (упоминались арбузные корки). А вернулся Чичиков в город опять зимой. И все это за несколько дней. Гоголь спрессовал время не случайно. В аду и не такое бывает.

Идем с дочками. Я говорю:

– Меня радует, что я с каждым годом все ближе к Гоголю.

– Шлифуешь свой писательский стиль?

– Нет, нос растет.

***

На перилах подъезда, где находится «нехорошая квартира», написано: «Каждой Маргарите по Мастеру». Садист написал. Жить с Мастером – значит, обречь себя на страдания. Особенно, когда у Мастера кончаются деньги, выигранные по облигации. Хорошо, если он тихо сидит в уголочке и пишет роман. А если у него творческий кризис? «Но что дальше получится, уж решительно непонятно», – вот такое будет слушать Маргарита и ждать прихода Азазелло. Или сама пойдет его искать. И пусть кто-нибудь попробует бросить в нее камень.

***

Позвонил Николай Кочергин – мой друг по соцсетям.

– Хочешь увидеть подмосковный водопад?

– Это где?

– Недалеко от тебя, по Ярославскому шоссе. В районе Абрамцево.

Встретились, поехали. Приехали в чисто поле, по которому вилась грунтовая дорога.

– Тут ямы, дальше пешком. Километра два.

Пошли. Перед нами идут паломники. Семьями. Место это святое. Водопад на ручье. Источник ручья называется Святой источник преподобного Сергия Радонежского. Все оборудовано для паломников. Мостки, теремки, место, где можно окунуться.

– Пить можно?

– Нужно!

Вода в источнике чудесная.